CC BY
34
Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2021. № 4 (99). С. 9—21. Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2021. no.4 (99). P. 9—21.
12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве.
Научная статья УДК 340.1
DOI: 10.24412/2312-3184-2021-4-9-21
ПРАВОВЫЕ ИНТЕРЕСЫ КАК ПРАВООБРАЗУЮЩАЯ КАТЕГОРИЯ
Константин Артемович Гаврюшкин
Восточно-Сибирский институт МВД России, г. Иркутск, Российская Федерация, kiren1996@mail.ru
Введение: в статье на методологической основе общей теории государства и права рассматриваются концептуальные основы изучения межотраслевой научной категории «интерес» как правовой и как правообразующей категории. Исследуемые проблемы актуализировались в России в последние годы в результате переоценки взаимосвязей и соотношения частного и публичного интересов, а особенно — после 2020 года, в связи с внесением поправок в Конституцию Российской Федерации. Конституционные новеллы предполагают необходимость в очередной раз обратиться к изучению категории «интерес» в праве и проанализировать ее правообразующий потенциал в контексте обновленных правотворческих задач. Российскому законодателю в процессе осуществления правотворчества необходимо учитывать естественные факторы «стихийного» правооб-разования, в первую очередь правовые интересы. Сопутствующие этой задаче условия, выполнение которых приведет к обеспечению качества и эффективности законодательства, рассмотрены в статье.
Материалы и методы: методологическую основу исследования составил диалектический метод познания, с помощью которого обнаруживается диалектическая связь интересов и права, а также основанные на нем общенаучные методы. Задействован сравнительно-исторический метод и методика отраслевой конкретизации общеправовых категорий.
Результаты исследования: получены обобщающие результаты и начальные выводы, которые автор предполагает использовать в дальнейших научных исследованиях категории «правовые интересы», в том числе в контексте ее взаимосвязи со смежными категориями — «правовые ценности», «правовые цели», «правовое регулирование».
© Гаврюшкин К. А., 2021
Выводы и заключения: в условиях социальной правовой демократической государственности и развитого гражданского общества «официальное» государственное правотворчество (деятельность законодателя) должно опираться на правовые интересы как естественные факторы «стихийного» правообразования. При этом законодатель: 1) может черпать правотворческие идеи из результатов такого правообразования; 2) если правотворческая идея возникла иначе, то исследовать комплекс интересов в их иерархии для ее реализации, в процессе официального правотворчества, в том числе в процессе корректировки законодательства, внесения в него изменений и дополнений; 3) должен включать в арсенал используемых приемов и технико-юридических средств приемы и средства фиксации, правового опосредования интересов, законодательного определения приоритетов, установления логических связей между ценностями и интересами, согласования и разрешения противоречий между разнонаправленными интересами. Все перечисленное — условия качества и эффективности законодательства.
Ключевые слова: правовой интерес, законный интерес, национальные интересы, правообразование, правотворчество, качество законодательства, эффективность законодательства.
Для цитирования: Гаврюшкин К. А. Правовые интересы как правообразующая категория // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. — 2021— № 4 (99). — С. 9—21.
DOI: 10.24412/2312-3184-2021-4-9-21
12.00.01. Theory and history of law and state; history of doctrines about law and state
Original article
LEGAL INTERESTS AS A LAW-FORMING CATEGORY Konstantin A. Gavryushkin
East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Irkutsk, Russian Federation, kiren1996@mail.ru
Introduction: the article examines the conceptual foundations of the study of the inter-sectoral scientific category "interest" as a legal and as a law-forming category on the methodological basis of the general theory of state and law. The problems under study have been actualized in Russia in recent years, as a result of a re — evaluation of the interrelationships and the ratio of private and public interests, and especially after 2020, in connection with the amendments to the Constitution of the Russian Federation. The constitutional novelties suggest the need to once again turn to the study of the category of "interest" in law and analyze its law-forming potential in the context of updated law-making tasks. The Russian legislator in the process of law-making should take into account the natural factors of "spontaneous" legal education, primarily legal interests. The conditions accompanying this task, the fulfillment of which will lead to ensuring the quality and effectiveness of legislation, are considered in the article.
Materials and methods: the methodological basis of the research was the dialectical method of cognition, which reveals the dialectical connection of interests and law, as well as general scientific methods based on it. The comparative-historical method and the method of branch concretization of general legal categories are involved.
The results of the study: generalizing results and initial conclusions are obtained, which the author suggests to use in further scientific research of the category "legal interests", including in the context of its relationship with the related categories" legal values"," legal goals", "legal regulation".
Findings and Conclusions: in the conditions of social legal democratic statehood and a developed civil society, "official" state law-making (the activity of the legislator) should be based on legal interests as natural factors of "spontaneous" law formation. At the same time, the legislator: 1) can draw law-making ideas from the results of such legal education; 2) if the law-making idea arose differently-to investigate the complex of interests in their hierarchy for its implementation, in the process of official law-making, including in the process of adjusting legislation, making changes and additions to it; 3) it should include in the arsenal of used techniques and technical and legal means techniques and means of fixing, legal mediation of interests, legislative determination of priorities, establishing logical links between values and interests, coordination and resolution of contradictions between divergent interests. All of the above are conditions for the quality and effectiveness of legislation.
Keywords: legal interest, legitimate interest, national interests, legal education, law-making, quality of legislation, effectiveness of legislation.
For citation: Gavryushkin Konstantin Artemovich Legal interests as a legal category // Vestnik of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2021, no. 4 (99), рр. 9—21 (in Russ.). DOI 10.24412/2312-3184-2021-4-9-21
Категория «интересы» изучается юристами в последние годы активно и эффективно. Построен общенаучный фундамент ее исследований, сделаны теоретико-правовые обобщения и сформулированы основные исследовательские концепции, обнаружены и описаны взаимосвязи со смежными категориями («потребность», «ценность», «цель», «мотив», «устремление», «идеал», «стимул», «субъективное право» и др.), определены направления анализа интересов в праве в теоретическом (общеправовом) и отраслевом аспектах, осуществлена классификация, выработан исследовательский инструментарий. Разработаны логико-лингвистические основы соотношения понятий «интерес в праве», «законный интерес» и «охраняемый законом интерес».
О степени исследованности юридической проблематики интересов свидетельствует тот факт, что ей посвящены не только отдельные публикации в научных журналах и сборниках, но и объемные монографические работы, выполненные как теоретиками права, так и представителями отраслевого юридического знания. Например, докторские диссертации В. В. Субочева [1], Т. С. Яценко [2], кандидатские диссертации
B. А. Горбунова [3], Е. А. Коробовой [4], О. Ю. Кравченко [5], А. Ю. Ломаева [6],
C. В. Михайлова [7], А. А. Осипова [8], И. В. Першиной [9], С. В. Романовского [10], Д. В. Шепелева [11] и других соискателей, монографические труды С. В. Михайлова [12], А. В. Малько и В. В. Субочева [13; 14], О. Е. Финогентовой и А. Ю. Ломаева [15], коллектива авторов из МГУ [16] и др.
С начала 2010-х гг. заметна вполне понятная тенденция к переходу от комплексных работ, от общетеоретических аспектов (которые уже достаточно полно рассмотрены) к детализированным проблемам отраслевого правого регулирования. Таких работ издано несколько десятков, в качестве примера можно привести цивилистический кандидатский труд В. И. Малкиной, посвященный проблемам конфликта интересов в деятельности юридических лиц [1].
Несмотря на высокую степень изученности темы, исследования отдельных аспектов, связанных с интересами как правовой категорией, еще далеки от своего завершения. Прежде всего, это утверждение касается, по мнению автора, анализа интереса как право-образующего фактора. Данное научное направление актуализировалось в России в последние годы в свете некоторой переоценки взаимосвязей и соотношения частного и публичного интересов, а особенно после 2020 года в связи с внесением поправок в Конституцию Российской Федерации (далее — Конституция России)1. Несмотря на наименование закона о поправках, в котором акцент сделан на утилитарных вопросах организации и функционирования публичной власти, на самом деле его содержание гораздо шире, и многие поправки относятся к аксиологической организации российского общества и его правовой системы, к сочетанию ценностей и интересов в социально-экономической, политической, экологической и иных сферах.
С учетом фундаментальной роли Конституции России в правовой системе, в правовом регулировании и построении системы законодательства в ближайшие годы следует ожидать действий по приведению законодательства и правоприменительной практики в соответствие в обновленными конституционными устоями. И здесь очень важно адекватно отобразить в актах законодательства, сложившиеся на сегодня приоритеты, иерархию интересов, а также выработать новые современные правовые инструменты разрешения конфликтов интересов и социально-правового компромисса.
Например, ч. 4 новой ст. 671 Конституции России устанавливает: «Дети являются важнейшим приоритетом государственной политики России». Таким образом, в дальнейшем при конструировании правового регулирования любых общественных отношений интересы детей (как отдельной категории населения России), а также каждого отдельного ребенка, его духовного, физического, нравственного, интеллектуального развития и воспитания, должны учитываться особо с учетом процитированной нормы Конституции России, в ее соотношении с другой конституционной новеллой — п. «ж1» ч. 1 ст. 72 Конституции России, и положений законодательства о несовершеннолетних, представляющего собой, по справедливому утверждению М. А. Мушинского, относительно самостоятельный межотраслевой законодательный комплекс [18, а 60]. В свою очередь, нормативные правовые акты, входящие в этот законодательный массив, должны быть уточнены и развиты в соответствии с новой формулировкой конституционно-правовой ценности «дети».
Процесс подзаконного правового регулирования, правового программирования, и осуществляемой на их основе правореализации — следующая ступень обеспечения правовых интересов детей в новом конституционно-правовом прочтении. В данном случае в качестве единичного частного примера можно привести мероприятия по прямой
1 О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти: закон Российской Федерации о поправке к Конституции Российской Федерации от 14 марта 2020 г. № 1-ФКЗ // СЗ РФ. — 2020. — № 11. — Ст. 1416.
материальной поддержке семей с детьми в нелегких условиях экономического кризиса 2020—2021 гг., связанного с распространением новой коронавирусной инфекции COVID-19 и рядом иных неблагоприятных факторов. Так, Президент Российской Федерации В. В. Путин в числе прочих поручений, сформулированных по итогам его Послания Федеральному Собранию за 2021 г., обязал Правительство РФ обеспечить предоставление в августе 2021 г. единовременной выплаты в размере 10 тыс. рублей семьям, имеющим детей в возрасте от шести до 18 лет, предусмотрев для школьников-инвалидов особый порядок осуществления такой выплаты
Конституции России устанавливает: «Дети являются важнейшим приоритетом государственной политики России». Таким образом, в дальнейшем при конструировании правового регулирования любых общественных отношений, интересы детей (как отдельной категории населения России), а также каждого отдельного ребенка, его духовного, физического, нравственного, интеллектуального развития и воспитания, должны учитываться особо с учетом процитированной нормы Конституции России, в ее соотношении с другой конституционной новеллой — п. «ж1» ч. 1 ст. 72 Конституции России, и положений законодательства о несовершеннолетних, представляющего собой, по справедливому утверждению М. А. Мушинского, относительно самостоятельный межотраслевой законодательный комплекс [18, а 60]. В свою очередь, нормативные правовые акты, входящие в этот законодательный массив, должны быть уточнены и развиты в соответствии с новой формулировкой конституционно-правовой ценности «дети».
Процесс подзаконного правового регулирования, правового программирования, и осуществляемой на их основе правореализации — следующая ступень обеспечения правовых интересов детей в новом конституционно-правовом прочтении. В данном случае в качестве единичного частного примера можно привести мероприятия по прямой материальной поддержке семей с детьми в нелегких условиях экономического кризиса 2020—2021 гг., связанного с распространением новой коронавирусной инфекции COVID-19 и рядом иных неблагоприятных факторов. Так, Президент Российской Федерации В. В. Путин в числе прочих поручений, сформулированных по итогам его Послания Федеральному Собранию за 2021 г., обязал Правительство Российской Федерации (далее — Правительство России) обеспечить предоставление в августе 2021 г. единовременной выплаты в размере 10 тыс. рублей семьям, имеющим детей в возрасте от шести до 18 лет, предусмотрев для школьников-инвалидов особый порядок осуществления такой выплаты1. Чуть позже глава государства издал соответствующий указ2, а Правительство России — постановление во исполнение поручения и указа3. Соответствующими
1 Перечень поручений по реализации Послания Президента Федеральному Собранию // Президент Российской Федерации. Официальный сайт [Электронный ресурс]. — URL: http://kremlin.ru/acts/ assignments/orders/65524 (дата обращения: 13.04.2021).
2 О единовременной выплате семьям, имеющим детей: указ Президента Рос. Федерации от 2 июля 2021 г. № 396 // Официальный интернет-портал правовой информации [Электронный ресурс]. — URL: http://publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001202107020040 (дата обращения: 02.07.2021).
3 Об утверждении Правил осуществления выплаты, предусмотренной Указом Президента Российской Федерации от 2 июля 2021 г. № 396 «О единовременной выплате семьям, имеющим детей»: постановление Правительства Рос. Федерации от 12 июля 2021 г. № 1158 // Официальный интернет-портал правовой информации [Электронный ресурс]. — URL: http://publication.pravo.gov.ru/Document/ View/0001202107120055 ?index=3 &range Size=1 (дата обращения: 12.07.2021).
ведомствами приняты решения о выделении бюджетных денег, способах их распределения и процедуре выплат. Это лишь один частный пример оперативного создания «правовой цепи» из актов, направленных на реализацию того или иного правообразующего интереса.
Статья 69 Конституции России, которая ранее была направлена на обеспечение интересов субъектов лишь одного типа — коренных малочисленных народов, в новой редакции предусматривает также интересы другой социальной группы — соотечественников, проживающих за рубежом (в части 3 понятие «интересы» использовано даже в формулировке самой нормы), а также конституирует принцип равной защиты государством самобытности всех народов и этнических общностей Российской Федерации, сохранения этнокультурного и языкового многообразия, что подразумевает, в числе прочего, необходимость выработки нормативно-правовых гарантий и средств соблюдения баланса интересов в этнокультурной сфере.
Новые подходы к оценке соотношения публичных и частных интересов в социальной сфере отражены в четырех конституционных новеллах 2020 года — частях 5, 6 и 7 ст. 75 и в ст. 751 Конституции России. Эти нормы находятся в корреляции с компетенционными положениями Конституции России, посвященными соответствующим правам и обязанностям органов публичной власти по обеспечению их баланса (например, Правительства России — п. «в2», «е4» ч. 1 ст. 114 Конституции России).
Не менее значимые поправки, связанные с интересами различных субъектов (прежде всего, разных видов публичных образований), внесены в конституционные основы организации публичной власти, государственной службы и т. д. Как известно, одним из принципиальных новшеств в политической сфере стало установление принципа включенности органов местного самоуправления и органов государственной власти в единую систему публичной власти России. И здесь авторы конституционных новелл не смоги обойтись без использования категории «интерес». В новой ч. 3 ст. 132 основного закона страны установлено, что названные элементы единой системы публичной власти нашего государства «осуществляют взаимодействие для наиболее эффективного решения задач в интересах населения, проживающего на соответствующей территории». Таким образом, в данном случае носителем конституционно признанных интересов является такой специфический субъект, как «население территории» (применительно к муниципальной власти — «местное население»).
С учетом названных обстоятельств в процессе осуществления очередного этапа модернизации российского законодательства, связанного с приведением его в соответствие с конституционными новеллами 2020 года, есть смысл вновь обратиться к категории «интерес» в праве и проанализировать ее правообразующий потенциал в контексте обновленных правотворческих задач. Это позволит правильно ранжировать интересы и обеспечить эффективность правотворчества. При этом законодатель должен четко осознавать соотношение между собой явлений, обозначаемых как «правотворчество» и «правообразование».
т~ч __и и
В отечественной теоретической юриспруденции эти два явления принято рассматривать как относительно самостоятельные, хотя и неразрывно связанные друг с другом. Так, В. И. Червонюк отмечает, что в «формировании права выделяются два относительно автономных, специфических процесса: во-первых, объективный процесс формирования права и, во-вторых, формальный процесс создания права, связанный
с правотворческой (нормотворческой или нормоустановительной) деятельностью государства. Можно сказать, что в первом случае речь идет о спонтанном, стихийном правотворчестве, а во втором — о „сознательном, планомерном" или „управляемом" правооб-разовании» [19, c. 618—619].
Правообразование в специально-юридическом значении представляет собой объективно обусловленный процесс фактического возникновения норм права, правогенез, протекающий зачастую без участия государства под влиянием комплекса разнородных социальных (а иногда и не только социальных) причин объективного и субъективного характера. Задача действующего от имени государства законодателя — своевременно выявить эти объективно сформировавшиеся в общественных практиках правила поведения, принципы и установки и юридически их зафиксировать. Поскольку именно эти, возникшие в результате естественного стихийного правообразования, поведенческие формулы впитывают в себя компромисс социальных интересов и являются отражением человеческого опыта, им нужно отдавать приоритет при создании «писанного» права государством, фиксации его в законодательстве. Волюнтаризм государства, отказ от учета общественного опыта и совокупности мнений социальных авторов — носителей интереса — приводит к правотворческим ошибкам, к дефектности законодательства.
В выработанной концепции правообразования В. И. Червонюк выделяет «ме-таюридический аспект», который как раз и заключается во взаимосвязи интересов и права, в правообразующей роли интересов. При этом методологическое значение интереса для объяснения природы правовобразования скрыто в свойствах самого интереса, имеющего правовое значение, а именно:
1) объективно-субъективной природе интереса, подразумевающая наличие в его структуре таких элементов, которые отражают, во-первых, фактическое положение субъекта в обществе и реальные взаимосвязи с другими субъектами, во-вторых — осознание им своего положения в обществе, цели и мотивы его поведения по достижению интереса, в третьих — собственно само поведение (действия);
2) динамизме интересов субъектов права, их подвижность и изменчивость, предопределяющих динамизм и изменчивость (эволюцию) права;
3) противоречивости интереса, в котором отражается действие философского закона единства и борьбы противоположностей, конфликтность между собой законных интересов одного и того же субъекта, его законных и незаконных интересов, интересов разных субъектов;
4) сочетаемости интереса — свойство, противоположное предыдущему, но не противоречащее ему. После того, как обнаруживается противоречие интереса другим интересам, субъект приступает к поиску компромисса и обнаруживает интересы, сочетаемые друг с другом, и далее путем подбора таких сочетаний достигает своих целей;
5) взаимосвязи, взаимопроникновение с другими интересами. «Для законодателя это свойство интереса позволяет соответственно к объективно существующим связям интересов применять технологии согласования и таким образом закреплять в едином законодательном акте, казалось бы, разнонаправленные интересы, тем самым исключая или сводя к минимуму возможность противопоставления различных интересов, законодательного ущемления одних и неоправданного поощрения иных специфических интересов».
Особое значение грамотное использование данного свойства интереса имеет при создании укрупненных, сводных актов законодательства — кодексов и иных законов, имеющих объединительное значение для отрасли права. Как, например, Федеральный закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Феде-рации»1, который, хотя и не имеет статуса кодекса, тем не менее очевидно имеет «центральное» значение для муниципального права. Если исследовать текст данного закона с точки зрения теории интересов, в нем можно найти целый ряд норм, посредством которых законодатель как раз и зафиксировал с помощью специфичных средств правового регулирования правовые возможности удовлетворения законных интересов сразу нескольких субъектов муниципальных правоотношений (например, местных жителей двух разных муниципальных образований);
6) способности интереса к формированию, выражению и реализации. В правотворческой сфере данное средство проявляется в особых механизмах, технико-юридических приемах и средствах опосредования интересов в нормативно-правовых текстах;
7) органичной связи интереса с правом [19, с. 619—620].
Интересы порождают, формируют право и отражаются в нем, определяют его содержание. В свою очередь, право создает для интересов, имеющих характеристики общего, или согласованного, или не вредного для других субъектов, интереса, юридические возможности для реализации. Соответственно, право создает для интересов, не имеющих таких характеристик, юридические препятствия. При этом участие в процессе правосозидания принимают далеко не все человеческие интересы, а только те из них, которые типичны и наиболее важны для отдельных личностей, социальных групп и общества в целом, и которые обладают совокупностью вышеназванных свойств.
По вопросу о ценностном соотношении в процессе правообразования частного и публичного интересов (с позиций их значимости) на начальных этапах формирования новой отечественной правовой системы преобладали научные воззрения о первородстве и приоритетности частных интересов. Зачастую превозношение интересов личности над общественным, публичным интересом имело крайний, гипертрофированный характер. На сегодня эта заимствованная у «запада» идея существенно откорректирована. Уже в конце 1990-х годов в учебном труде Ю. А. Тихомиров справедливо указывал, что «сейчас вновь возрождается интерес к публичному праву, которое призвано обеспечить публичные интересы в обществе. А их роль возрастает, поскольку и сильное государство, и демократическое общество и взаимодействующее мировое сообщество выступают как „мера целого", как структурированное объединение частных интересов и их гарантирование, консолидация усилий и действий» [20, с. 257].
Не отрицая принципа, заложенного в статьях 2 и 18 Конституции России и развитого во всех нормах второй главы основного закона страны, политическая власть, тем не менее, активно проводит в последние годы, в том числе через законодательство, сформулированные и обоснованные учеными идеи разумных компромиссов и необходимости согласования любого частного интереса с интересами большинства, а тем более социального целого. Этими идеями, в частности, «напитана» уже упоминав-
1 Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации: федер. закон от 6 окт. 2003 г. № 131-Ф3 (в ред. от 02.07.2021) // СЗ РФ. — 2003. — № 40. — Ст. 3822.
шаяся нами, введенная в конституционно-правовое регулирование в 2020 году норма о сбалансированности прав и обязанностей граждан, социальном партнерстве, экономической, политической и социальной солидарности во взаимоотношениях граждан, государства и общества (ст. 751 Конституции России). Данное положение органично дополняет изначально включенную в конституцию норму, предусматривающую возможность ограничения законных прав и свобод личности для защиты иных, общезначимых законных интересов — основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обороны страны и безопасности (ч. 3 ст. 55 Конституции России). Имеются в основном законе России и иные правоположения, имеющие то же значение: ограничение прав и законных интересов личности допустимо, но только в пользу общезначимого публичного интереса и при соблюдении соответствующей процедуры, гарантирующей обоснованность и соразмерность ограничительных мер (ч. 2 ст. 23, ч. 2 ст. 24, ст. 25, ч. 2 ст. 29, ч. 3 ст. 32, ч. 2 ст. 34, ч. 3 ст. 35, ч. 2 ст. 36, ст. 56, ч. 2 ст. 62 Конституции России).
Особую остроту при сохранении общих изначальных смыслов приобрели вопросы ограничения прав и интересов личности в пользу публичных интересов в 2020—2021 гг. в связи с чрезвычайными обстоятельствами, связанными с пандемией новой коронавирусной инфекции COVID-19. На момент написания настоящей статьи наиболее острым вопросом являлось и является решение об обязательной вакцинации, которое многими воспринимается как нарушение права граждан на свободу выбора поведения, связанного с их личным здоровьем. В свою очередь, сторонники принудительной вакцинации апеллируют к общественно-значимому интересу: необходимости создания «коллективного иммунитета» для устранения опасности, угрожающей всему обществу. Эта чрезвычайно актуальная и обширная проблематика, безусловно, еще ждет исследований, эмпирический и нормативный материал для которых в данный момент нарабатывается.
Среди учитываемых в процессе правотворчества и приоритетно охраняемых законом публичных интересов особое место занимают национальные интересы, которые Т. Я. Хабриева определяет, как жизненные интересы народа России, отражающие стремление граждан к обеспечению стабильного и устойчивого развития общества и минимизации (ликвидации) возникающих в условиях глобализации международных и внутренних вызовов и угроз [21, c. 19]. Если предположить возможность определенной корректировки, ранжирования публичных интересов по степени их важности и общезначимости, то, безусловно, национальные интересы будут иметь наибольшую значимость. При этом Т. Я. Хабриева демонстрирует подход, по сути противоположный упомянутым «крайним» подходам начального периода развития новой российской юриспруденции в условиях «романтики конституционализма» (такую характеристику данному периоду дал, в частности, М. А. Мушинский [10, с. 64]), когда абсолютизировался частный интерес, при реализации которого следовало «по возможности» учитывать и публичные интересы. По мнению Т. Я. Хабриевой, на сегодня приоритетной направленностью законодательства является «обеспечение общих интересов при максимальном учете законных частных интересов, решительное противодействие своекорыстным интересам, подавление интересов незаконных, противоречащих праву» [20, с. 20].
Таким образом, можно сделать следующий вывод: современному законодателю, действующему в условиях социальной правовой демократической государственности и развитого гражданского общества, в процессе осуществления правотворчества необхо-
димо учитывать естественные факторы «стихийного» правообразования, в первую очередь правовые (имеющие правовое значение) интересы.
При этом законодатель, во-первых, может черпать правотворческие идеи из результатов такого правообразования и затем принимать конкретные правотворческие решения с учетом всего комплекса связанных с ними интересов, определяя меру и интенсивность соприкасающихся и разнонаправленных интересов, решая проблемы их сочетаемости, обнаруживая компромиссы и устраняя конфликты интересов, решая иные связанные с интересами правотворческие задачи. «Функционирование механизма выражения интересов в праве (переход к стадии правовой формализации) начинается с осознания компетентным государственным органом некоторого юридически значимого интереса», — пишет по этому поводу В. В. Трофимов [23, с. 377]. Необходимо обнаружить интерес, понять, что до сих пор его правовое опосредование не было осуществлено, и оценить — действительно ли он является правовым, подлежит правовой регламентации (а не находится, например, в сфере сугубо морального регулирования), а уже затем на этой основе сформулировать правотворческую идею и реализовать ее.
Во-вторых, если правотворческая идея возникла (почерпнута) из другого источника, комплекс интересов в их иерархии необходимо исследовать уже для ее реализации, в процессе официального правотворчества. Исследовать прежде всего для разработки юридического механизма согласования интересов и разрешения конфликтов интересов в контексте предмета регулирования проектируемого закона. Кроме того, значительно чаще возникает потребность не в принципиально новом правовом регулировании, а в корректировке, оптимизации существующего — вследствие смены в обществе ценностных ориентиров, частичного изменения содержания регулируемых общественных отношений, появления новых акторов (имеющих собственные интересы) в ранее существовавших социальных отношениях, степени уже произошедшей реализации интересов, обнаружившейся неэффективности прежних средств юридического опосредования того или иного интереса, и т. д. Следовательно, интересы необходимо исследовать в процессе внесения изменений и дополнений в действующее законодательство. Не случайно А. В. Малько и В. В. Субочев основным направлением правовой политики в сфере осуществления законных интересов полагают оптимизацию их реализации: «Целесообразность в удовлетворении тех или иных законных интересов, позиции, с которых необходимо подходить к указанной целесообразности (ведь что кажется целесообразным одному — чуждо другому), ранжирование по степени значимости сопутствующих удовлетворению законных интересов факторов и обстоятельств — это те критерии, которые должны являться ключевыми моментами в построении процесса оптимизации реализации законных интересов» [13, с. 324—325].
В-третьих, юридическая техника, как относительно самостоятельная область правового знания, имеющая инструментальное (обеспечивающее) значение по отношению к правотворчеству как виду юридической деятельности, среди основных задач должна предусматривать выработку приемов и технико-юридических средств фиксации, правового опосредования интересов, законодательного определения приоритетов, установления логических связей между ценностями и интересами, согласования и разрешения противоречий между интересами разных субъектов и т. п.
Соблюдение этих трех условий закладывает изначальный, «глубинный» фундамент правового качества, а, следовательно, — эффективности законодательства, базирующийся на теории интересов как правообразующей категории.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Субочев В. В. Теория законных интересов: дис. ... д-ра юрид. наук. — Тамбов, 2009. —
501 с.
2. Яценко Т. С. Гражданско-правовая охрана публичных интересов: дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 2016. — 363 с.
3. Горбунов В. А. Категория законного интереса (личности, общества, государства) в конституционном законодательстве Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. — Тюмень, 2007. — 246 с.
4. Коробова Е. А. Законные интересы личности в конституционном праве Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. — Челябинск, 2005. — 218 с.
5. Кравченко О. Ю. Публичные и частные интересы в праве: политико-правовое исследование: дис. ... канд. юрид. наук. — Казань, 2004. — 156 с.
6. Ломаев А. Ю. Публичный интерес как правовая категория: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Казань, 2012. — 22 с.
7. Михайлов С. В. Категория интереса в гражданском (частном) праве: дис. ... канд. юрид. наук. — Москва, 2000. — 255 с.
8. Осипов А. А. Интерес и субъективное гражданское право: дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2011. — 168 с.
9. Першина И. В. Интерес в праве: дис. ... канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2002. —
183 с.
10. Романовский С. В. Принцип сочетания частных и публичных интересов в гражданском праве: дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2008. — 194 с.
11. Шепелев Д. В. Проблемы реализации и защиты интересов в праве: дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2011. — 202 с.
12. Михайлов С. В. Категория интереса в российском гражданском праве. — М.: Статут, 2002. — 205 с.
13. Малько А. В. Законные интересы как правовая категория / А. В. Малько, В. В. Субочев. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. — 359 с.
14. Субочев В. В. Законные интересы в механизме правового регулирования. — М.: Юристъ, 2007. — 188 с.
15. Финогентова О. Е. Проблемы реализации правовой категории «публичный интерес» в российском праве: моногр. / О. Е. Финогентова, А. Ю. Ломаев. — Самара: Самарский юридический институт ФСИН России, 2016. — 105 с.
16. Права гражданина и интересы публичной власти: моногр. / Е. Г. Афанасьева, Е. Ю. Забрамная, И. А. Игнатьева и др.; отв. ред. Е. Б. Лаутс. — М.: Статут, 2021. — 392 с.
17. Малкина В. И. Конфликт интересов в юридических лицах: дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2021. — 197 с.
18. Мушинский М. А. Структурно-функциональная и юридико-праксиологическая характеристика законодательства о несовершеннолетних // Сибирский юридический вестник. — 2016. — № 4. — С. 58—67.
19. Червонюк В. И. Правообразование, правообразующие интересы, законодательные технологии и техника: проблема взаимосвязей в контексте современной социогуманитарной концепции права // Юридическая техника. — 2012. — № 6. — С. 614—631.
20. Тихомиров Ю. А. Публичное и частное право // Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х т. / Под ред. М. Н. Марченко / Т. 2. Теория права. — М.: Зерцало, 1998. — 656 с.
21. Хабриева Т. Я. Национальные интересы и законодательные приоритеты России // Журнал российского права. — 2005. — № 12. — С. 19—29.
22. Мушинский М. А. О соотношении доктрин правового и социального государства и их реализации в российской политико-правовой практике в контексте современных социальных и политических перемен // Теория государства и права. — 2019. — № 1 (13). — С. 62—70.
23. Трофимов В. В. Правовой интерес и правовая идея в структуре правообразовательно-го процесса современного российского общества // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. — 2012. — Вып. 9 (113). — С. 375—381.
REFERENCES
1. Subochev V. V. Theory of legitimate interests: Dissertation for the degree of Doctor of Law. — Tambov, 2009, 501 p.
2. Yacenko T.S. Civil law protection of public interests: Dissertation for the degree of Doctor of Law. Moscow, 2016, 363 p.
3. Gorbunov V. A. The category of a legitimate interest (individual, society, state) in the constitutional legislation of the Russian Federation: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Tyumen, 2007, 246 p.
4. Korobova E. A. Legitimate interests of the individual in the constitutional law of the Russian Federation: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Chelyabinsk, 2005, 218 p.
5. Kravchenko O. U. Public and private interests in law: a political and legal study: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Kazan, 2004, 156 p.
6. Lomaev A. U. Public interest as a legal category: Author's abstract of Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Kazan, 2012, 22 p.
7. Mihajlov S. V. Category of interest in civil (private) law: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Moscow, 2000, 255 p.
8. Osipov A. A. Interest and subjective civil law: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Moscow, 2011, 168 p.
9. Pershina I. V. Interest in law: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. — Nizhny Novgorod, 2002. — 183 p.
10. Romanovskiy S.V. The principle of combining private and public interests in civil law: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Moscow, 2008, 194 p.
11. Shepelev D. V. Problems of realization and protection of interests in law: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Moscow, 2011, 202 p.
12. Mihajlov S. V. Category of interest in Russian civil law. Moscow, Statute, 2002, 205 p.
13. Mal'ko A. V., Subochev V. V. Legitimate interests as a legal category. — Saint-Petersburg: Law Center Press, 2004, 359 p.
14. Subochev V. V. Legitimate interests in the mechanism of legal regulation. — Moscow: Yurist, 2007, 188 p.
15. Finogentova O. E., Lomaev A. U. Problems of implementation of the legal category "public interest" in Russian law: monograph. — Samara: Samara Law Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, 2016, 105 p.
16. Citizen's rights and interests of public authorities: monograph / E.G. Afanas'eva, E.U. Zabramnaia, I.A. Ignat'eva and others; executive editor E.B. Lauts. Moscow: Statute, 2021, 392 p.
17. Malkina V. I. Conflict of interests in legal entities: Dissertation for the degree of Candidate of Legal Sciences. Moscow, 2021, 197 p.
18. Mushinskiy M. A. Structural-functional and legal-praxiological characteristics of legislation on minors. Siberian Legal Vestnik. 2016, no. 4, pp. 58-67.
19. Chervonyuk V. I. Legal-formation process, law-forming interests, legislative technologies and techniques: the problem of relationships in the context of the modern socio-humanitarian concept of law. Juridical Techniques. 2012, no. 6, pp. 614-631.
20. Tihomirov U. A. Public and private law // General theory of state and law. Academic course in 2 volumes / Edited by M. N. Marchenko / Vol. 2. Theory of Law. Moscow: Zercalo, 1998, 656 p.
21. Habrieva T. Y. National interests and legislative priorities of Russia // Journal of Russian Law. 2005, no. 12, pp. 19-29.
22. Mushinskiy M. A. On the correlation of the doctrines of the legal and social state and their implementation in the Russian political and legal practice in the context of modern social and political changes // Theory of State and law. 2019, no. 1 (13), pp. 62-70.
23. Trofimov V. V. Legal interest and legal idea in the structure of the legal- formation process of modern Russian society // Vestnik of the Tambov University. Series: Humanities. 2012, Edition 9 (113), pp. 375-381.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Гаврюшкин Константин Артемович, начальник кабинета специальных дисциплин кафедры огневой подготовки. Восточно-Сибирский институт МВД России, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 110. ORCID: 0000-0002-4628-5529
INFORMATION ABOUT THE AUTHOR
Konstantin Artemovich Gavryushkin, Head of the Cabinet of Special Disciplines of the Department of Fire Training. East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 110, Lermontov st., Irkutsk, Russia, 664074. ORCID: 0000-0002-4628-5529
Статья поступила в редакцию 01.09.2021; одобрена после рецензирования 15.09.2021; принята к публикации 02.12.2021.
The article was submitted 01.09.2021; approved after reviewing 15.09.2021; accepted for publication 02.12.2021.
