CC BY
143
РАЗМЫШЛЕНИЯ, СООБЩЕНИЯ,
КОММЕНТАРИИ
В. А. Захаров, А. Г. Арешев
ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ ГРУЗИНО-АБХАЗСКОГО И ГРУЗИНО-ОСЕТИНСКОГО КОНФЛИКТОВ
Захаров Владимир Александрович - кандидат исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО (У) МИД РФ.
Арешев Андрей Григорьевич - научный сотрудник Института государства и права РАН, эксперт Фонда стратегической культуры.
С момента возникновения грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов вовлеченные в них стороны активно использовали правовые аргументы для подтверждения своей правоты. Характер конфликтов, в которых огромное значение имели вопросы правового статуса той или иной территории, народа или административно-территориальной единицы, обусловил подчеркнутое внимание сторон к правовой проблематике. В то же время низкий уровень правосознания, характерный для советской политической элиты, распространенность разнообразных этнократических мифов в грузинской, абхазской и осетинской среде, злоупотребление юридическими инструментами для обоснования своей точки зрения на ранних стадиях конфликтов (так называемая «война законов») привели к «размыванию» той правовой базы, на которой можно было достичь урегулирования конфликтов. Кроме того, логику шагов, принимаемых той или иной стороной в правовом поле, нельзя не рассматривать в контексте бурных политических событий рубежа 19801990-х годов, которыми сопровождался распад единого государства - Российской империи в начале XX в. и Советского Союза в конце XX в.
В целом, с правовой точки зрения можно выделить три периода в развитии конфликтов. На первом стороны состязались на советском правовом
поле. На втором использовались аргументы, почерпнутые из исторического наследия самостоятельного существования Грузии в 1918-1921 гг. На третьем определяющую роль стали играть международно-правовые документы, выработанные в ходе попыток урегулирования конфликтов. К настоящему моменту в системах аргументов вовлеченных в конфликты сторон переплетаются доводы, использовавшиеся на всех трех этапах. Аргументация оказывается «многослойной». При этом она традиционно усложнялась внеправовыми содержаниями и представлениями - вроде подспудно присутствующего в логике всех сторон концепта «этнической собственности на землю». Абхазская и югоосетинская стороны также нередко апеллируют к законодательному наследию Российской империи. В то же время имеется ряд спорных и крайне запутанных вопросов, связанных с юридическим правопреемством. Так, в ряде работ можно заметить тенденцию рассмотрения современной Грузии, Грузинской ССР, Абхазской АССР, Юго-Осетинской АО, Республик Абхазия и Южная Осетия в качестве прямых юридических правопреемников по отношению к царствам Картли и Кахе-тии, абхазскому княжеству, осетинским сельским обществам, существовавшим на южных склонах Главного Кавказского хребта в XIX в. На это можно возразить, что юридическую правопреемственность вряд ли целесообразно смешивать с научными или идеологическими концепциями преемственности исторической.
Обратим внимание на то, что уже с июня 1990 г. Грузия не считала себя связанной советским законодательством. Признание незаконными всех законодательных актов, принятых после февраля 1921 г., в глазах грузинского руководства вернуло ситуацию к периоду существования Демократической республики Грузия (ДРГ). Отстаивая весьма спорный тезис о пребывании Абхазии и Южной Осетии в составе грузинской меньшевистской республики, в Тбилиси ориентировались на договор ДРГ с РСФСР от 7 мая 1920 г., а также на некоторые документы ДРГ, связанные с вопросом о статусе Абхазии. Однако следует сказать, что на протяжении почти трехлетнего периода независимого существования ДРГ ее взаимоотношения с Абхазией так и не получили юридического оформления, которое не оставляло бы сомнений относительно принадлежности этой территории Грузии. С учетом этого ссылки руководства современной Грузии на наследие 19181921 гг. для аргументации тезиса о принадлежности грузинскому государству территории Абхазии нельзя признать в достаточной мере убедительными. Что же касается Южной Осетии, то после провозглашения независимости Грузии в 1918 г. она оказалась в положении, еще более опасном, чем Абхазия. В 1920 г. грузинское меньшевистское правительство направило против осетин всю свою регулярную армию. Десятки тысяч людей были изгнаны из своих домов, села превращены в пепел, тысячи мирных людей были
убиты, более пяти тысяч осетин погибли во время бегства от карателей при переходе через перевалы в Северную Осетию от холода, голода, тифа и туберкулеза. Более трех тысяч крестьянских хозяйств было сожжено. После установления советской власти в Грузии специально образованная комиссия на правительственном уровне определила общий материальный ущерб, нанесенный Южной Осетии грузинской карательной экспедицией, в денежном выражении он составлял 3 317 516 руб. золотом. Тысячи изгнанных осетин осели в Северной Осетии.
В советский период союзный Центр делегировал народам лимитированное количество прав исходя не только из их численности, но и из некоторых специфических особенностей формального и неформального статуса в «единой семье братских советских народов». Это обрекало малые народы на постоянную роль младших братьев, что непосредственно отражалось на их уровне жизни - экономической и культурной. Неудивительно, что по мере ослабления центральной власти в Москве и синхронного роста националистических настроений в Грузии «абхазский» и «осетинский» вопросы вновь встали на повестку дня. Обращение абхазской общественности к союзным властям 18 марта 1989 г. с просьбой повысить статус республики не содержало в себе ничего противозаконного. В то же время юридической силы оно не имело, поскольку на этот счет не было подкреплено соответствующим решением государственных органов республики. Кроме того, несмотря на то, что сход в Лыхны вполне адекватно выражал настроения и взгляды абхазов, он едва ли мог представить точку зрения всего населения республики. В связи с тем, что абхазы составляли меньшинство в республике и не обладали полным контролем над ее государственными структурами, им едва ли приходилось в тот момент рассчитывать на то, что решение схода будет поддержано официальными органами автономной республики.
В то же время правота абхазской стороны заключалась в том, что своих целей она добивалась, придерживаясь правовых рамок, обозначенных советским законодательством. Бойкот республикой референдума о независимости Грузии 31 марта 1991 г. и ее участие в референдуме о сохранении Советского Союза отвечали требованиям закона СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 г.
В Южной Осетии 10 ноября 1989 г. XII чрезвычайная сессия Совета народных депутатов Юго-Осетинской АО приняла решение о преобразовании области в автономную республику в составе Грузинской ССР. Одновременно Сессия обратилась в Верховный Совет СССР с просьбой рассмотреть вопрос в соответствии с Конституцией СССР.
Таким образом, Южная Осетия в одностороннем порядке повышала свой статус. Оценивая это решение, необходимо учитывать бурные поли-182
тические события в Грузинской ССР, сопровождавшиеся значительным ростом национализма и усилением влияния экстремистских группировок, а также правовой незащищенностью югоосетинской автономии в случае выхода Грузии из состава СССР. Вероятность развития событий именно по такому сценарию была достаточно очевидна уже в то время.
Как известно, право выхода союзной республики из состава СССР было установлено ст. 72 Конституции СССР. В соответствии со ст. 85, 87 Конституции СССР в Грузинской ССР состояли Абхазская и Аджарская автономные советские социалистические республики и Юго-Осетинская автономная область.
Правовые аспекты и процедуры выхода из состава союзного государства регулировались Законом СССР от 3 апреля 1990 г. «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР». Приведем основные положения этого закона:
«Статья 3. В союзной республике, имеющей в своем составе автономные республики, автономные области и автономные округа, референдум проводится отдельно по каждой автономии. За народами автономных республик и автономных образований сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или в выходящей союзной республике, а также на постановку вопроса о своем государственно-правовом статусе...
Статья 6. ...В союзной республике, имеющей в своем составе автономные республики, автономные области, автономные округа или места компактного проживания национальных групп, упомянутых в части второй ст. 3 настоящего Закона, итоги референдума рассматриваются Верховным Советом союзной республики совместно с Верховным Советом автономной республики и соответствующими Советами народных депутатов...
Статья 9. Итоги референдума в союзной республике по вопросу о выходе из СССР, а также мнения высших органов государственной власти союзных, автономных республик, органов государственной власти автономных областей и округов по этому поводу рассматривает Съезд народных депутатов СССР по представлению Верховного Совета СССР, согласованному с Верховным Советом выходящей республики. Съезд народных депутатов СССР устанавливает переходный период, не превышающий пяти лет, в течение которого должны быть решены вопросы, возникающие в связи с выходом республики из СССР...
Статья 13. Выходящая республика обязана соблюдать общепризнанные принципы и нормы международного права, а также права и свободы человека, закрепленные в международных договорах, участником которых является СССР. Вопрос об участии выходящей республики в открытых для присоединения многосторонних договорах, заключенных СССР, решается согласно
правилам, установленным соответствующим договором. Многосторонние и двусторонние договоры, заключенные СССР и находящиеся в силе на момент выхода союзной республики из СССР, продолжают действовать в отношении вышедший республики, если не будет достигнута договоренность об ином...
[Согласно ст. 14, в течение пятилетнего переходного периода, должны быть разрешены все вопросы между органами власти выходящей союзной республики и органами власти автономных республик и автономных образований в ее составе.]
Статья 20. По окончании переходного периода или при досрочном урегулировании вопросов, предусмотренных настоящим Законом, Верховный Совет СССР созывает Съезд народных депутатов СССР для принятия решения, подтверждающего завершение процесса по согласованию интересов и удовлетворению претензий выходящей республики, с одной стороны, и Союза ССР, союзных республик, а также автономных республик, автономных образований и национальных групп, упомянутых в части второй ст. 3 настоящего Закона, с другой стороны»1.
Было также принято постановление Верховного Совета СССР от 3 апреля 1990 г. «О введении в действие Закона СССР "О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР"»2.
Таким образом, в этом законе были предусмотрены все условия, необходимые для получения суверенитета каждой союзной или автономной республикой СССР. Отделяющиеся союзные республики можно было считать конституированными в государства только при консенсусе либо учете интересов всех входящих в них народов и после процедур, обеспечивавших каждому народу на территории союзной республики, заявившей о желании независимости, возможность выбора государственной принадлежности.
Но 26 февраля 1991 г. парламент Грузии принял решение о бойкоте референдума о сохранении СССР 17 марта 1991 г. При этом у грузинской стороны не было правовых оснований игнорировать действующее союзное законодательство.
Напротив, Абхазская АССР приняла решение об участии в референдуме. Из 318 тыс. человек, имеющих право голоса, в голосовании участвовали более чем 166 тыс. (52,3% населения). За сохранение СССР проголосовали 164 231 человек, т. е. 98,6%; грузинское население не принимало участие в референдуме.
1. Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. - М., 1990. - № 15. - С. 303-308.
2. Там же. - С. 252-253.
В соответствии со ст. 24 Закона СССР «О всенародном голосовании (референдуме) в СССР» Центральная комиссия референдума СССР установила, что Республика Абхазия большинством голосов своего населения проголосовала за сохранение Союза ССР и, соответственно, за свое пребывание в его составе3. Верховный Совет Абхазской ССР, исходя из неправомочности действий Грузии, принял 25 августа 1990 г. Декларацию о государственном суверенитете Абхазии и Постановление о правовых гарантиях защиты безопасности Абхазии. В этих документах заявлялось, что республика представляет «суверенное социалистическое государство, созданное на основе осуществления абхазской нацией ее неотъемлемого права на самоопределение, верховенства народа в определении своей судьбы. Суверенитет Абхазской Советской Социалистической Республики распространяется на всю территорию Абхазской ССР.
Абхазская Советская Социалистическая Республика обладает всей полнотой государственной власти на своей территории вне пределов прав, добровольно переданных ею Союзу ССР и Грузинской ССР на основании заключенных с ними договоров»4.
В Постановлении Верховного Совета приводятся аргументы, подтверждающие неправомерность претензий Грузии по отношению к территории и государственности независимой Абхазии, основанные на историческом процессе развития взаимоотношений между этими странами. Приводим эту часть Постановления:
«1. Признать, что Демократическая Республика Грузия, нарушив Договор от 11 июня 1918 г., а также заключенное ранее соглашение между Абхазским Народным Советом и Национальным Советом Грузии от 9 февраля 1918 г., осуществила во второй половине июня 1918 г. военное вмешательство с целью насильственного присоединения территории Абхазии и ликвидации независимости абхазского народа.
Эта акция, нарушившая международно-правовой принцип, запрещающий присоединение чужой территории путем силы, являлась незаконной.
2. Признать противоправным и недействительным в части, касающейся территории Абхазии, договор между Грузией и РСФСР, заключенный 7 мая 1920 г. в условиях военной оккупации независимой Абхазии.
3. Постановлениями Верховного Совета Грузинской ССР от 18 ноября 1989 г., 9 марта и 20 июня 1990 г. все государственные структуры, существовавшие и существующие в Грузии с февраля 1921 г., признаны незаконными и недействительными, из чего логически следует, что все договорные отно-
3. См.: Шамба Т.М., Непрошин А.Ю. Независимая Абхазия: Проблемы и решения. -М., 2007. - С. 152.
4. Советская Абхазия. 1990. 28 августа.
шения между Грузией и Абхазией, заключенные прежними органами государственной власти, также являются незаконными, а вхождение Абхазии в состав Грузинской Советской Социалистической Республики лишено правовых оснований, и, следовательно, законной формой государственности Абхазии является Советская Социалистическая Республика Абхазия, созданная свободным волеизъявлением народов Абхазии и провозглашенная 21 марта 1921 г. .»
Таким образом, можно констатировать, что связи Советской Грузии и Советской Абхазии возникли в определенной исторической ситуации и естественным образом потеряли свою силу вместе с исчезновением с исторической арены Советского государства.
Абхазия вошла в состав Грузии только в советский период, и, признавая все акты советского периода нелегитимными и, следовательно, ничтожными (т.е. не действующими с момента принятия), Грузия сама установила недейственность всех своих государственно-правовых отношений с Абхазией.
В 1995 г. была принята Конституция Грузии, согласно которой «территория грузинского государства определена по состоянию на 21 декабря 1991 года» (ч. 1 ст. 2) (на эту же дату определяется территория Грузии в некоторых документах СНГ). В части 1 статьи 1 Конституции говорится: «Грузия - независимое, единое и неделимое государство, что подтверждено референдумом, проведенным 31 марта 1991 года на всей территории страны, включая Абхазскую АССР и бывшую Юго-Осетинскую автономную область, и Актом о восстановлении государственной независимости Грузии от 9 апреля 1991 года». Однако в свете вышеизложенного представляется, что подобная формулировка не только противоречит реальным фактам истории, но и не имеет под собой никаких правовых оснований.
Правовая аргументация югоосетинской стороны во многом идентична абхазской. Необходимо отметить, что Южная Осетия не сумела в полной мере использовать те возможности, которые представлял ей закон СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 г., в частности, его третья статья. Руководство Южной Осетии не ссылалось на положение этого закона, несмотря даже на то, что на территории автономии официально был проведен референдум о сохранении Советского Союза и бойкотировался референдум о независимости Грузии. Ссылка на этот закон также могла быть применена в ситуации, когда Верховный Совет Грузии в декабре 1990 г. отменил осетинскую автономию: по меньшей мере, это решение Тбилиси создавало коллизию в применении закона СССР от 3 апреля 1990 г., поскольку республика, официально взявшая курс на выход из Советского Союза (напомним, что к этому моменту ВС Грузии уже признал незаконными все правовые акты, принятые 186
после февраля 1921 г.), в одностороннем порядке лишала существовавшую на момент принятия закона СССР от 3 апреля 1990 г. автономию права высказать ее мнение по этому вопросу. Тот факт, что руководство Юго-Осетинской АО не сумело использовать эту аргументацию, ни в коей мере не отрицает ее существования.
Переход грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов в силовую фазу создал новый правовой контекст для урегулирования обоих конфликтов. Отметим, что вопросы статуса обеих автономий для международного сообщества, которое было вовлечено в урегулирование после распада СССР, имели подчиненное значение, несмотря на то, что именно они послужили непосредственной причиной конфликтов. Первостепенной выступала задача скорейшего прекращения кровопролития, а правовые вопросы были оставлены «на потом». Однако ряд положений международно-правовых актов, связанных с урегулированием конфликтов, все это время позволяли считать, что вопрос о правовом статусе Абхазии и Южной Осетии по меньшей мере не закрыт, хотя на таком «закрытии» постоянно настаивало действующее грузинское руководство.
Применительно к конфликтам на постсоветском пространстве различные авторы неоднократно отмечали, хотя бы и в косвенной форме, равную правосубъектность «отколовшихся территорий» с их бывшими метрополиями.
«С исторической точки зрения Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье и Нагорный Карабах - это такие же продукты распада СССР, как Грузия, Молдавия и Азербайджан, - подчеркивает заместитель директора Московского центра Карнеги Д. Тренин. - Надо учитывать, что, например, Приднестровье отделилось от Молдавии еще до того, как последняя провозгласила свой суверенитет. Иными словами, приднестровцы жили в СССР (и МССР как его административной единице), но их территория никогда не была частью Республики Молдова»5. Нельзя не согласиться с В.Н. Казимировым, когда он обращает внимание на то, что «в каждом конфликте крайне важны причинно-следственные связи, четкое различение причин и следствий, его предыстория, его юридическая специфика. Не последнее значение имеют форма выхода республики или автономного образования из союза или республики, правопреемственность суверенного государства от прежнего субъекта, чётко ли она оформлена»6. И Абхазия, и Южная Осетия являлись полноправными участниками соответствующих соглашений о прекращении огня, получив де-факто признание во многих других сферах (поддержание режима
5. Тренин Д. Казус Косово // Pro et contra. - 2006. - № 5-6.
6. Казимиров В. «Политический атлас» конфликтов и два Хельсинкских принципа. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/776775.html
прекращения огня, гуманитарные контакты, экономическое сотрудничест-во)7.
Относительно к Южной Осетии следует обратить внимание на важные положения Меморандума о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте, подписанного 22 мая 1996 г. грузинской и югоосетинской сторонами при посредничестве Республики Северная Осетия, Российской Федерации и ОБСЕ. Преамбула этого документа содержит ссылку не только на принцип территориальной целостности государств, но и на право наций на самоопределение. Эта ссылка позволяет Южной Осетии использовать результаты референдума по вопросу о независимости от Грузии, проведенного в январе 1992 г. Кроме того, Меморандум позволяет поставить под сомнение позицию грузинских властей, настаивающих на абсолютном приоритете специфически понимаемого ими принципа территориальной целостности (Республики Грузия в административных границах Грузинской ССР). Во всяком случае, следует признать, что правовой статус Южной Осетии оставался в 1992-2008 г. неурегулированным.
В случае с Абхазией особое значение имеет подписанное 4 апреля 1994 г. в Москве Заявление о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта. В пункте 7 обе стороны оговаривали, что «достигли общего понимания относительно полномочий по совместной деятельности» в ряде областей, в том числе внешней политике и внешнеэкономических связях, пограничной и таможенной службе и др. В пункте 8 фактически констатировалось прекращение государственно-правовых отношений между Грузией и Абхазией на момент подписания Заявления: «будет разработана поэтапная программа действий, выработаны предложения по воссозданию государственно-правовых отношений».
В Докладе Генерального секретаря ООН о положении в Абхазии и Грузии от 3 мая 1994 г. (Б/1994/529), позитивно оценивавшем договоренности, достигнутые 4 апреля в Москве, содержались «Предложения относительно политических и правовых элементов всеобъемлющего урегулирования грузино-абхазского конфликта». В пункте 1 «Предложений» указывалось: «Абхазия будет являться субъектом, обладающим суверенными правами в составе союзного государства, которое будет создано в результате переговоров после урегулирования спорных вопросов. Название союзного государства будет определено сторонами в ходе дальнейших переговоров. Стороны признают территориальную целостность союзного государства, созданного, как указано выше, в пределах границ бывшей Грузинской Советской Социалистиче-
7. Например, Абхазия еще до 2008 г. имела прочные двусторонние связи и соответствующие соглашения с более чем сорока субъектами Российской Федерации.
ской Республики по состоянию на 21 декабря 1991 г.». Таким образом, вопрос о территориальной целостности Грузии увязывался с устройством союзного государства, а тезис о новом названии государства, в сущности, намекал на «переучреждение» Грузии на новых основах. Долгое время этот документ является единственным принятым после завершения силовой стадии конфликта, который отчасти проясняет вопрос о правовом статусе Абхазии.
Шанс на «переучреждение» государственных институтов Грузии на новой, федеративной основе могло дать принятие новой Конституции Грузии. Однако, не имея реальной возможности восстановить контроль над отпавшими автономиями, грузинский законодатель решил тогда юридически «подморозить» нормативное регулирование проблемы государственного устройства, административно-территориального устройства, а также вопросов местного управления и самоуправления - таким образом, чтобы отложить этот вопрос «в долгий ящик»8.
В частности, в соответствии с ч. 3 ст. 2 Конституции государственно-территориальное устройство Грузии должно быть определено конституционным законом на основе принципа разграничения полномочий после полного восстановления юрисдикции Грузии на всей территории страны. Эта формулировка примечательна сразу в нескольких отношениях. Грузинский законодатель, как отметил А. Куртов, достаточно ловко ушел от четкой фиксации в тексте конституции того, что будет из себя представлять в будущем Грузия: унитарное государство, федерацию (вразличных ее видах) или конфедерацию9.
Отсутствие четких положений о национально-государственном устройстве страны законодатель постарался «компенсировать» высоким приоритетом прав человека. В ст. 7 говорится: «Грузия признает и соблюдает общепризнанные права и свободы человека как непреходящие и высшие человеческие ценности. При осуществлении власти народ и государство ограничены этими правами и свободами как непосредственно действующим пра-вом»10.
Анализ правовых аспектов грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликта позволяет сделать вывод, что требования грузинской стороны о безоговорочном возвращении под ее юрисдикцию Абхазии и Южной Осетии изначально не были подкреплены достаточной правовой базой.
8. Куртов А. Южная Осетия - прифронтовое государство. [Электронный ресурс]. -Режим доступа: http://www.novopol.ru/text4753.html
9. Там же.
10. Конституция Грузии (Республики Грузии) от 24 августа 1995 г. // Конституции государств Европы. - М.: Издательство НОРМА, 2001.
Российская Федерация, являясь государством - правопреемником Союза Советских Социалистических Республик, до определенного момента не выражала своей позиции по вопросу о статусе автономий союзных республик бывшего СССР, принявших решение по итогам референдума, проводимого в данных автономиях в соответствии с Постановлением Верховного Совета СССР № 1910-1 от 16 января 1991 г. Политическая оценка этому периоду была дана Президентом РФ Д. Медведевым: «Семнадцать лет шла борьба за
независимость этих непризнанных народов - и в течение этого времени, несмотря на попытки международного сообщества, ничего не удалось склеить. Мы практически до последнего периода старались помочь восстановить государственное единство, но этого не получилось. Последний гвоздь был вбит после принятия решения об агрессии»11. До этого попытки грузинской стороны пересмотреть международно-правовые документы, принятые в ходе урегулирования конфликтов (в частности, изменить мандат и статус миротворческих сил в зоне грузино-осетинского конфликта), последовательно усугубляли сложившееся положение.
Новая ситуация, возникшая в августе 2008 г. (в частности, отражение Российской Федерацией в соответствии со ст. 51 Устава ООН12 агрессии Республики Грузия, сопровождавшейся убийствами российских миротворцев и этническими чистками осетинского населения) позволила российской стороне обратиться к международно-правовой аргументации независимого статуса Южной Осетии и Абхазии. В выступлении Д. Медведева 26 августа содержались ссылки на свободное волеизъявление осетинского и абхазского народов, на Устав ООН, Декларацию 1970 г. о принципах международного права, касающихся дружественных отношений между государствами, Хельсинкский заключительный акт СБСЕ 1975 г. и другие основополагающие международные документы13.
Согласно статье 2 (4) Устава ООН, «все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности
11. Интервью телекомпании «Раша тудей» 26 августа 2008 г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.kremlin.ru/appears/2008/08/26/2018_ type63379type63380_205773.shtml
12. Устав Организации Объединенных Наций [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.un.org/russian/documen/basicdoc/charter
13. Заявление Президента Российской Федерации Дмитрия Медведева от 26 августа 2008 г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.kremlin.ru/appears/ 2008/08/26/1545_type63374type82634type205158_205744.shtml
или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объединенных Наций»14 (выделено нами. - Авт./ Этот пункт был грубо нарушен грузинскими властями, вынудив Российскую Федерацию нанести ответный удар.
Речь идет о применении предусмотренного ст. 51 Устава ООН права на самооборону. Этим правом в данном случае обладали как Южная Осетия, так и Россия. Следует заметить, что, по мнению отдельных авторов, право на самооборону является императивной нормой, поскольку соответствует «существующим правилам поведения, запрещающим то, что признано недопустимым в связи с угрозой... выживанию государств и их народов и наиболее основным правам человека»15. Представляется, что важно учитывать практическую обоснованность претензий государства, заявляющего о своем праве на самооборону.
В последние годы право на самооборону было легализовано Советом Безопасности ООН в ряде случаев, которые представляются, как минимум, спорными. Например, вскоре после событий 11 сентября США представили Совету Безопасности ООН план самообороны против Афганистана в соответствии с требованиями ст. 51 Устава16. Этот документ стал формаль-но-юриди-
ческим оправданием военной акции США и их союзников в отношении Афганистана. Между тем до сих пор не представлено каких-либо убедительных доказательств того, что налет на башни-близнецы в Нью-Йорке планировался именно из афганских пещер17. В то же время в Южной Осетии имел место ничем не спровоцированный и длительно готовившийся акт агрессии
14. Статья 2 (4) Устава ООН.
15. См. проект статей «Ответственность государств за международно-противоправные деяния», п. 2, п. 3 ст. 40 (Draft Articles on Responsibility of States for Internationally Wrongful Acts, pt. 2, Art. 40, para. 3, in Report of the International Law Commission on the Work of Its Fifty-third Session, U.N. GAOR, 56th Sess., Supp. N 10, at 43, U.N. Doc.A/56/10 (2001)), опубликовано также, см. Crawford James. The International Law Commission's Articles on State Responsibility: Introduction, Text and Commentaries (2002).
16. См. Письмо Постоянного представителя США в ООН, адресованное Председателю Совета Безопасности ООН от 7 октября 2001 года (Oct. 7, 2001), U.N. Doc. S/2001/946 (2001).
17. Террористы-смертники не были гражданами Афганистана. По мнению ряда ученых, в отсутствие очевидно высокого уровня поддержки терроризма со стороны какого-либо государства превентивные и предупредительные удары в отношении этого государства не могут однозначно оправдываться в рамках международного права. См. интересную работу Энтони Кларка Аренда и Роберта Дж. Бека (Anthony Clark Arend & Robert J. Beck. International Law and the Use of Force: Beyond the U.N. Charter Paradigm 72-74 (1993).
(о его тщательной подготовке и планировании есть множество фактических и документальных свидетельств).
Определение агрессии было утверждено резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН, принятой 14 декабря 1974 г.18 со ссылкой на Устав ООН, цитировавшийся выше. При этом в пояснительном примечании (а) специально оговаривается, что термин «государство» в отношении объекта агрессии «употребляется, не предрешая вопроса о признании или вопроса о том, является ли государство членом Организации Объединенных Наций». Эту оговорку вполне правомерно отнести к Южной Осетии, еще не признанной никем и не являющейся членом ООН. Обратим внимание и на то, что, согласно ст. 5 Резолюции ООН, «никакие соображения любого характера, будь то политического, экономического, военного или иного характера, не могут служить оправданием агрессии».
Седьмая же ст. делает особый акцент на праве наций на самоопределение, свободе и независимости народов.
Действия Тбилиси в ночь на 8 августа могут квалифицироваться в качестве агрессии и против России, в частности, на основании пункта (ё) ст. 3 резолюции, согласно которому агрессией является «нападение вооруженными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы или морские и воздушные флоты другого государства». Резолюция ООН не оговаривает, где именно должно быть совершено нападение на вооруженные силы другого государства для признания нападения на них актом агрессии. Российские миротворцы выполняют на территории Южной Осетии и Абхазии свои функции в соответствии с международным мандатом. Согласно ч. 5 ст. 3 «Положения об основных принципах деятельности воинских кон-тингентов и групп наблюдателей, предназначенных для нормализации ситуации в зоне грузино-осетинского конфликта», они «пресекают проникновение в зону конфликта вооруженных групп, иных неподконтрольных формирований, способных своими действиями дестабилизировать обста-новку»19. Таким образом, нанесение ущерба военной инфраструктуре Грузии как агрессора, осуществлялось в полном соответствии с нормами международного права.
Согласно Декларации о принципах международного права (24 октября 1970 г.), в действиях государств «ничто не должно истолковываться как
18. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН «Определение агрессии» (Принята 14.12.1974 на 29-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН) // Действующее международное право. Т. 2. М.: Московский независимый институт международного права, 1997. -С. 199-202.
19. См.: Конфликты в Южной Осетии и Абхазии. Документы 1989-2006 гг. / Сост. и комментарии М.А. Волхонского, В.А. Захарова, Н.Ю. Силаева. - М., 2008. - С. 287.
санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов»20 (выделено нами. - Авт./ Иначе говоря, можно сделать вывод, что принцип территориальной целостности вряд ли можно применить по отношению к государствам, которые в своей политике не обеспечивают равноправие проживающих в нем народов и не допускают свободное самоопределение таких народов.
В Хельсинкском заключительном акте по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г.21 перечисляются десять основополагающих принципов международных отношений, в числе которых неприменение силы или угрозы силой и мирное урегулирование споров. То есть именно те принципы, которые были грубо нарушены грузинской стороной.
Таким образом, решение Президента Российской Федерации о проведении операции по принуждению Грузии к миру имеет под собой четкую международно-правовую основу. То же самое относится и к решению от 26 августа о признании независимости Южной Осетии и Абхазии. Все возражения на этот счет, предъявляемые Москве западным сообществом, имеют не международно-правовой, а исключительно политический характер. Несостоятельность аргументации США и Евросоюза наглядно демонстрируется их же собственными действиями, связанными, в частности, с односторонним признанием независимости Косова в феврале 2008 г.
Длительный период непризнания Москвой де-факто властей Сухума и Цхинвала был обусловлен стремлением найти общую формулу компромисса, который устроил бы как официальный Тбилиси, так и его бывшие автономии. Однако начиная с 2003 г. («революция роз» в Грузии и начало формированной милитаризации этой страны) перспективы такого компромисса выглядели все более призрачными, а нападение на Цхинвал в ночь с 7 на 8 августа привело к необратимым изменениям.
Признание Российской Федерацией Абхазии и Южной Осетии основано на факте соответствия обеих стран критериям государственности, в ча-
20. Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с уставом Организации Объединенных Наций (принята 24.10.1970 Резолюцией 2625 (XXV) на 1883-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // Действующее международное право. Т. 1. - М.: Московский независимый институт международного права, 1996. - С. 65-73.
21. Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXI. - М., 1977. - С. 544-589.
стности тем, которые были изложены в Конвенции Монтевидео 1933 г.: наличие постоянного населения; определенной территории; собственного правительства и способности к вступлению в отношения с другими государ-ствами22. Ранее мы уже упоминали о трактовке термина «государство» в резолюции «Определение агрессии», который отнюдь не «привязан» к факту членства того или иного международно-правового субъекта в ООН.
Если названные критерии соблюдены, то сразу же после признания хотя бы одной страной государство приобретает статус официально признанного. После указов Президента России от 26 августа 2008 г. Южная Осетия и Абхазия - де-юре признанные независимые государства. А все политико-правовые перипетии в отношения этих государств с Грузией на протяжении XX и начала XXI в. однозначно свидетельствуют: их независимость основывается не на голом политическом произволе, как в случае с Косово, а имеет под собой четкую юридическую легитимацию.
22. Rights and Duties of States-Convention Signed at Montevideo, December 26, 1933 // http://www.mtholyoke.edu/acad/intrel/interwar/rights.htm [Конвенция Монтевидео по правам и обязанностям государств, 49 Стат. 3097; Серия договоров 881; 165 Серия договоров ООН 19, декабрь 26, 1933]
