CC BY
109
Третейское разбирательство как институт саморегулирования гражданского общества относится так же, как переговоры и медиация, к негосударственным (частно-процессуальным) способам альтернативного разрешения споров.
Альтернативность означает применение не только негосударственных форм защиты прав, но и указывает на возможность выбора наиболее эффективного и оптимального способа урегулирования конфликтной ситуации из числа возможных.
Третейским судом, по мнению К.И. Малышева, называется «...частный суд, власть которого основывается на добровольном соглашении спорящих сторон и избранных ими для разрешения спора посредников. Посредниками, или третейскими судьями, могут быть частные лица, которые сами по себе не имеют никакой судебной власти, но в силу компромисса или третейской записи получают право исследовать и решить частный спор между сторонами» [1, с. 72-83].
Третейское разбирательство основывается, таким образом, не на нормах права, а на договорном начале, свободном волеизъявлении сторон, которые, распоряжаясь свободно и самостоятельно своими гражданскими правовыми отношениями, имеют полное право предоставить разрешение случающихся споров избранным ими по взаимному соглашению судьям (или обратиться к помощи посредников в случае медиации), определяя при том и те нормы, по которым спор должен быть разрешен, и даже тот порядок, в котором должно производиться разбирательство.
Однако в последнее время не только у нас в стране, но и в других государствах мира наблюдается тенденция своего рода «юридизации» третейских судов, под которой имеются в виду чрезмерное регулирование деятельности третейских судов, их инкорпорирование в судебную систему [2, с. 136]. Но до какой степени является оправданной такая юридизация? Возможно ли включение третейских судов в судебные системы и отождествление их с органами правосудия? Не противоречит ли это природе третейского разбирательства как частной процедуры? Все эти вопросы являются дискуссиоными, и найти на них однозначный ответ представляется, по меньшей мере, затруднительно, но наиболее проблематичным моментом данного явления является попытка инкорпорировать третейские суды в государственную юрисдикционную систему, в систему государственного правосудия.
Правосудие - основная функция судебной власти, осуществляемая ее органами - судами, судьями, наделяемыми соответствующими полномочиями в порядке, установленном Конституцией РФ и ФКЗ РФ от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации». Сущность правосудия состоит из двух основных элементов:
1) рассмотрение отнесенных к компетенции судов правовых конфликтов, дел об уголовных преступлениях и административных правонарушениях и принятии решений, имеющих общеобязательное значение и подлежащих в необходимых случаях исполнению с применением государственного принуждения;
2) процессуальный порядок деятельности суда, который детально регламентирован системой процедурных правил, кодифицированных в кодексах об уголовном и гражданском судопроизводстве.
Судопроизводство - одна из форм правоприменения. «Правоприменение - это властная деятельность компетентных органов и лиц по подготовке и принятию индивидуального решения по юридическому делу на основе юридических фактов и конкретных правовых норм» [3, с. 146].
Судопроизводство представляет, таким образом, процесс применения права в ходе судебного разбирательства и рассматривается как совокупность процессуальных норм, регламентирующих ход судебного разбирательства, включая как порядок деятельности суда, так и других участников процесса. Таким образом, судопроизводство является одним из элементов правосудия, но не его синонимом.
Определив понятие «правосудие», попытаемся дать определение деятельности третейского суда, соотнести его с понятием «правосудие» и ответить на вопрос: является ли деятельность третейского суда правосудием?
Деятельность третейских судов направлена на разрешение переданных на их рассмотрение споров, вытекающих из гражданских правоотношений, и принятие по результатам такого рассмотрения актов, имеющих юридическое значение. Осуществляется эта деятельность исключительно в процессуальных формах. Детальное закрепление, процедурных правил деятельности третейского суда направлена на то, чтобы обеспечить права сторон. Вне установленных правил деятельность третейского суда
осуществляться не может. Все действия участников процесса имеют процессуальный характер. Несмотря на то, что третейские суды имеют частный характер, выполняемая ими функция - защита нарушенных или оспоренных прав - имеет и публично-правовой аспект, т.к. способствует обеспечению состояния правопорядка в государстве.
Вышесказанное дает основания утверждать, что третейскому разбирательству присущи все признаки правоприменения, за исключением того, что это функция органа государственной власти. Поскольку третейское разбирательство обладает основными признаками судопроизводства, некоторые авторы рассматривают его в качестве особой формы судопроизводства и считают, что правосудие осуществляется не только государственным судом, но и иными юрисдикционными органами [4, с. 304].
Так, М.Э. Морозов считает третейский суд органом, который органично вписывается в систему органов, осуществляющих правозащитную деятельность, и поэтому его деятельность можно признать правосудием [5, с. 35-40]. Е.А. Суханов обосновывает аналогичную позицию тем, что третейский суд является органом судебной защиты гражданских прав. В данном случае ставится знак равенства между понятиями «правосудие» и «защита гражданских прав». Однако защищать гражданские права можно различными, не запрещенными законом способами, в том числе и в порядке самозащиты, и это не будет являться правосудием. Поэтому отождествлять эти два понятия представляется неоправданным.
С.С. Алексеев как представитель доктринальной концепции считает, что «...правосудие - особая государственная деятельность, призванная постоянно в нашем реальном жизненном бытии решать жизненные вопросы с позиций права. Роль третейского суда, при всей ее значимости, несопоставима с ролью государственного суда в общественной жизни; принципы и основания деятельности третейского суда не вписываются в систему правосудия, которое осуществляется исключительно государственными судами. Частные суды, частные методы разрешения конфликтов невозможно отождествить с правосудием, чтобы не принизить роль последнего. Правосудие традиционно рассматривается как государственная деятельность, одна из форм реализации суверенитета государства» [6, с. 233-236].
Подобного рода споры относительно деятельности третейского суда ведутся не только отечественными правоведами, но и в ряде европейских стран.
Так, в Германии третейское разбирательство трактуется как особая форма судопроизводства. Нормы, регламентирующие третейское разбирательство, содержатся в гражданском процессуальном уложении (10. Книга). Однако некоторые правоведы считают «уравнивание» в правах третейского суда с государственными судами неконституционным, т.к. такая своего рода «приватизация» судопроизводства нелигитимна и противоречит конституционному праву на судебную защиту [7, 8. 2].
Конституционный суд Германии постановил, однако, что «.регламентирование деятельности третейского суда в гражданском процессуальном уложении как особой формы судопроизводства не противоречит Конституции. Делегирование полномочий по осуществлению правосудия третейским судам не нарушает конституционных прав на судебную защиту. Третейское разбирательство является свободным выражением автономной воли сторон, и если они решили отказаться от государственного правосудия в пользу третейского, то это их конституционное право - выбирать способы защиты своих нарушенных или оспоренных прав. Не существует абсолютной монополии государства на осуществление правосудия, государство не обязано навязывать осуществление правосудия государственными судами» (Bundesgerichtshofentscheidung 65. 69.).
Европейский суд по правам человека, трактуя ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции по правам человека, которая гласит: «Каждый человек имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона», исходит из соответствия третейского разбирательства указанной статье, т.к. считает третейское разбирательство «.допустимым добровольным отказом от предусмотренного в этой статье права» [8, с. 939].
Согласно правовой позиции Европейского суда по правам человека третейские суды вполне подпадают под понятие суда, которое формулируется им как: «Заслуживает название суда орган,
отвечающий ряду требований: независимость по отношению как к исполнительной власти, так и к сторонам в процессе, продолжительность мандата членов суда, гарантии судебной процедуры» [9, с. 302-331].
Таким образом, можно сделать вывод, что включение третейских судов в судебные системы некоторых государств практикуется и поддерживается правовой позицией Европейского суда по правам человека, а деятельность третейского суда рассматривается, следовательно, как особый вид правосудия.
В РФ легитимность третейского разбирательства основана на конституционном «.праве свободы действия граждан и их частной автономии» [10, с. 200-204]. Согласно ч. 2 ст. 45 Конституции РФ: «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом» [11].
Из этого следует, что конституционность третейского разбирательства - это его дозволение государством в соответствующем Конституции РФ федеральном законе.
Основными источниками регулирования третейского процесса в РФ являются: Федеральный закон РФ от 24 июля 2002 г. «О третейских судах в Российской Федерации», Закон РФ от 7 июля 1993 г. «О международном коммерческом арбитраже», Арбитражный процессуальный кодекс РФ, Гражданский процессуальный кодекс РФ и Гражданский кодекс РФ.
В ч. 1 ст. 11 ГК РФ закреплено право на судебную защиту как одну из важнейших гарантий защиты гражданских прав: «Защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляет в соответствии с подведомственностью дел, установленной процесуальным законодательством, суд, арбитражный суд или третейский суд. Исходя из этой формулировки можно предположить, что ст. 11 ГК РФ уравнивает третейский суд с государственным судом в обеспечении защиты нарушенных или оспариваемых гражданских прав. Однако возможность осуществления защиты гражданских прав, как уже было отмечено ранее, не является синонимом осуществления правосудия. Статья 11 ГК РФ признает лишь третейский суд в качестве органа защиты субъективных гражданских прав, но при этом не приравнивает третейские суды к государственным. Кроме того, согласно ст. 118 Конституции РФ правосудие осуществляется в РФ только судом. Судебная власть, в свою очередь, осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства.
Согласно ст. 118 Конституции РФ и ч. 3 ст. 1, ч. 2, ч. 3 ст. 4 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г. третейские суды не входят в систему государственных судов и не являются элементами российской судебной системы. На это положение было указано и Конституционным судом РФ*, который подчеркнул, что понятием правосудия третейское разбирательство не охватывается.
Позицию Конституционного суда разделяет и современная российская правовая доктрина, рассматривающая третейские суды исключительно в качестве альтернативного способа защиты прав [12, с. 315].
Таким образом, деятельность третейских судов в РФ в настоящее время не является правосудием, а следовательно, она не может быть инкорпорирована в судебную систему.
