Правовой режим ограничительных мер в Европейском праве

Жбанков В.А.; Трубачева К.И.; Слепак В.Ю.

Право Европейского Союза

В.А. Жбанков*, К.И.Трубачева** В.Ю. Слепак***

Правовой режим ограничительных мер в европейском праве

Аннотация. В представленной статье рассматриваются теоретические, практические и компаративистские аспекты режима ограничительных мер в праве Европейского Союза. Затрагиваются вопросы теории и стратегии ограничительных мер, целей и этапов реализации санкционных кампаний. Средства и методы отстаивания интересов лиц, подпавших под действие ограничительных мер. Ключевые слова: санкционный режим, санкции, Европейский Союз, ограничительные меры.

00!: 10.17803/1994-1471.2015.59.10.21240-255

Общетеоретические аспекты санкционного режима в праве ЕС

Говоря о международных санкциях, прежде всего необходимо кратко остановиться на вопросе терминологии. В широком смысле международные санкции являются проявлением принудительных мер и действий, которые «представляют собой все неблагоприятные для делинквента последствия, вытекающие из совершения правонарушения и применения ответных мер другими субъек-

тами международного права»1. Большинство иностранных ученых стремятся избегать употребление термина «принудительные меры» и оперируют понятием «санкции»2.

1 Жданов Ю. Н. Принудительные меры в международном праве : дис.....д-ра юрид. наук : 12.00.10. М.,

1999. С. 13.

2 См., например: Carter В. Е. International Economic

sanctions. Improving the haphazard U.S. legal Regime.

Cambridge : Cambridge university Press., 1988 ; Doxey M.P. International sanctions in contemporaty perspective. L. : The Macmillan Press LTD, 1987 ; The Utility of international economic sanctions / ed by D. Leyton-Brown. L. : Croom Helm, 1980.

* Жбанков Владимир Александрович — кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры права Европейского Союза Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафи-на (МГЮА)

123995, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9

** Трубачева Кристина Игоревна — кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры права Европейского Союза Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА)

[krista_@mail.ru]

123995, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9

*** Слепак Виталий Юрьевич — кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры права Европейского Союза Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) [vitaliy.slepak@gmail.com]

123995, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9 240 Актуальные проблемы российского права. 2015. № 10 (59) октябрь

Так, Д. Б. Левин под санкциями понимает «главным образом принудительные меры, применяемые международными организациями или государствами в отношении государств, совершивших наиболее тяжкие международные деликты, именуемые международными преступлениями». Санкциями могут быть также названы меры невоенного принуждения, односторонне применяемые пострадавшим государством в отношении государства-делинквента, отказывающегося восстановить нарушенные права и предоставить удовлетворение3.

По мнению проф. Ю. Н. Жданова, понятие «санкции» относится к принудительным мерам, принимаемым международными организациями и, по сути дела, представляющим собой принудительные меры «вертикального характера». Термин «санкции» применительно к отношениям между государством-правонарушителем и потерпевшим государством невольно создает впечатление, что потерпевшее государство имеет какую-то власть над государством-нарушителем. В международном праве применение термина «санкция» в отношениях между государствами противоречит принципу суверенного равенства государств — общепризнанному принципу международного права. Применение отдельными государствами термина «санкции» для своих односторонних принудительных действий подразумевало бы презумпцию их законности и исключало бы постановку вопроса о международно-правовой ответственности за их совершение. Представляется, что применительно к государствам адекватным термином является «контрмера» (ответная мера]. Контрмеры представляют собой принудительные меры «горизонтального характера», предпринимаемые потерпевшим государством в отношении государства-право-нарушителя4.

Что касается мер, принимаемых Европейским Союзом в отношении третьих стран (т.е. государств, не являющихся его членами], то в законодательстве ЕС прочно закрепился следующий подход: в качестве родового понятия используется термин restrictivemeasures

3 Левин Д. Б. Международное право и сохранение мира. М., 1971. С. 144.

4 Жданов Ю. Н. Указ. соч. С. 14—15.

(принудительные меры], затем следует класс конкретных мер (индивидуальные и финансовые], а все это вместе называется sanctions (санкции]5. Кроме того, санкциями именуют конкретные меры против юридических и физических лиц. Таким образом, можно сделать вывод о том, что европейский законодатель не видит существенной разницы между санкциями, принудительными мерами и контрмерами. В настоящей работе авторы будут следовать этому же пути.

Можно согласиться с мнением Т. Н. Нешата -евой, что основная цель всех принудительных мер — предупреждение правонарушений6. Однако, безусловно, санкции не являются единственным, и даже основным, способом предупреждения международных правонарушений, борьбы с ними и устранения их последствий, иными словами, существует большой арсенал действий, «направленных на предупреждение перерастания существующих споров в конфликты и ограничение масштабов конфликтов после их возникновения»7. К таким действиям относится и превентивная дипломатия, и экономическая деятельность по созданию общих экономических пространств, характеризующихся высокой степенью транспарентности, конкурентности и децентрализованности — агрессивная деятельность государств в рамках таких пространств невозможна или крайне затруднена.

Необходимо отметить, что Европейский Союз добился значительных успехов в строительстве такого пространства в рамках об-

5 См., напр., основные акты Совета ЕС, вводящие санкционные меры в отношении юридических и физических лиц, связанных с неправомерной деятельностью РФ: Council Decision 2014/145/CFSP (OJ L 78, 17 March 2014), Council Regulation (EU) No 269/2014 (OJ L 78, 17 March 2014), Council Decision 2014/386/CFSP (OJ L 183, 24 June 2014), Council Regulation (EU) No 692/2014 (OJ L 183, 24 June 2014), Council Decision 2014/512/ CFSP (OJ L 229, 31 July 2014), Council Regulation (EU) No 833/2014 (OJ L 229, 31 July 2014), Council Regulation (EU) No 959/2014 (OJ L 271/1, 12 September 2014), Council Regulation (EU) No 960/2014 (OJ L 271/3, 12 September 2014).

6 Нешатаева Т. Н. Санкции системы ООН (международно-правовой аспект). Иркутск : Иркутский ун-т, 1992. С. 20.

7 Гали Б. Б. Повестка дня для мира. Превентивная

дипломатия, миротворчество и поддержание мира.

Нью-Йорк : ООН, 1992. С. 12.

щей энергетической политики. Учтя опыт т.н. «газовых войн» середины 2000-х годов, ЕС с помощью Лиссабонского договора8 включил энергетическую политику в свою компетенцию. Ему пришлось существенно уменьшить (практически нивелировать] роль монополий в области энергетики, обеспечить создание конкурентной среды и стимулировать развитие энергетического разнообразия в рамках ЕС. Все эти усилия были направлены на то, чтобы сделать пространство европейской энергетики политически нейтральным и создать такие условия, чтобы третьи страны (в том числе — РФ] не могли использовать это пространство в целях достижения каких-либо политических задач9.

Таким образом, применение санкций является, с одной стороны, крайней мерой, а с другой стороны, является показателем неудачи или проигрыша применения превентивных мер.

В международно-правовой литературе сделаны попытки составить исчерпывающий перечень невоенных мер.

Канадский специалист М. П. Доксей предлагает следующую классификацию невоенных мер:

1. Дипломатические и политические меры:

— протест, порицание, осуждение;

— перенос или отмена официальных визитов, встреч, переговоров по заключению договоров;

— сокращение или снижение уровня дипломатического персонала (статуса главы, количества дипломатического представительства, числа консульств];

— разрыв дипломатических отношений.

2. Меры в области культуры и общения:

— сокращение или отказ от обменов или связей в областях культуры, науки, образования, спорта;

запрет туризма; отказ в выдаче виз;

— запрет телефонных, телеграфных и почтовых связей;

8 OJ C 115 Volume 51, 9 May 2008.

9 См. подробнее: Селиверстов С. С., Гудков И. В. Энер -гетическое право Европейского союза. М. : Аспект-Пресс, 2014.

— запрет воздушным судам приземляться или осуществлять транзитные полеты;

— запрет или приостановление водного или морского транзита, докерско-го обслуживания, предоставления привилегий в портах;

— запрет или приостановление предоставления привилегий в том, что касается автомобильного и железнодорожного транспорта.

3. Экономические меры:

— занесение в черные списки предприятий или коммерсантов, торгующих со страной-нарушителем;

— сокращение, приостановление или прекращение технической помощи или программы обучения.

Меры, касающиеся статуса в международных организациях:

а] членство и участие:

— отказ в приеме в члены; приостановление членства;

— исключение из организации;

б] привилегии:

— отказ в предоставлении займов, технической помощи и др.;

— перенос штаб-квартир или регионального офиса из страны-нарушителя в другую страну10.

Как справедливо отмечает Ю. Н. Жданов11, этот перечень не является исчерпывающим. Многообразие международной жизни может вызвать новые специфические виды санкций, однако все основные виды санкций в нем отражены.

Согласно Договору о функционировании Европейского Союза, ЕС в отношении третьих стран не в состоянии воспользоваться всеми перечисленными инструментами. Союз в первую очередь располагает компетенцией по введению дипломатических и экономических санкций. Процесс принятия решений в Европейском Союзе касательно введения таких мер существенно изменился после 1 декабря 2009 года — вступления в силу Лиссабонского договора12. Теперь ключевым актором, зани-

10 Цит. по: Жданов Ю. Н. Указ. соч.

11 Жданов Ю. Н. Указ. соч. С. 44.

12 Christoffersen P. The Creation of the European

мающимся аналитикой, оценкой возможных эффектов и последствий, согласованием позиций отдельных государств и подготовкой позиции Совета ЕС по вопросам внешней политики выступает Верховный Представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности и возглавляемый им внешнеполитический аппарат ЕС. Существенный вклад в становление внешнеполитического ведомства ЕС внесла первый постлиссабонский представитель — Кэтрин Эштон13.

Внешнеполитическая компетенция Европейского Союза закреплена частью пятой Договора о функционировании Европейского Союза14 (Рим, 1957 г]. Согласно ст. 205 «деятельность Союза на международной арене... осуществляется исходя из принципов, преследует цели и проводится в соответствии с общими положениями, которые предусмотрены в главе 1 раздела V Договора о Европейском Союзе», согласно ст. 21 Договора о ЕС «деятельность Союза на международной арене осуществляется исходя из принципов, которые руководили его созданием, развитием и расширением и которые Союз стремится продвигать в остальном мире: демократия, правовое государство, всеобщность и неделимость прав человека и основных свобод, уважение человеческого достоинства, принципы равенства и солидарности, соблюдение принципов Устава Организации Объединенных Наций и международного права», кроме того, необходимо отметить, что базовая цель создания ЕС закреплена в ст. 3 ДЕС: «Союз ставит целью содействовать миру, своим ценностям и благосостоянию своих народов».

Все ограничительные меры ЕС принимаются на основании ст. 215 ДФЕС, которая, в частности, закрепляет, что решения в этой сфере принимает Совет Европейского Союза,

External Action Service // Lecture Given at Maastricht University. 2011. 17 February. URL: http://www.mceg-maastricht.eu/publications.html.

13 См. подробнее: Vanhoonacker S. & Pomorska K. The European External Action Service and agenda-setting in European foreign policy // Journal of European Public Policy. 2013. 20:9. 1316—1331.

14 Здесь и далее все цитаты из учредительных дого-

воров ЕС приводятся в переводе проф. А. О. Четверико-

ва (см.: Европейский Союз: Основополагающие акты в редакции Лиссабонского договора с комментариями / под ред. проф.С. Ю. Кашкина М. : Инфра-М, 2011).

постановляя квалифицированным большинством по совместному предложению Верховного представителя Союза по иностранным делам и политике безопасности и Комиссии ЕС.

Европейский Союз, кроме дипломатических мер, может пользовать двумя видами ограничительных мер:

— полное или частичное приостановление или сокращение экономических и финансовых отношений с одной или несколькими третьими странами;

— ограничительные меры против физических или юридических лиц, групп или негосударственных образований.

При этом, в случае если Верховный Представитель успешно провел свою работу по согласованию позиций государств в Совете и им удалось достичь единогласия, Европейский Союз не ограничен ни в круге применения таких мер, ни в их объеме.

Юридические и физические лица, на которых наложены такие меры, могут оспорить их в Суде Европейского Союза по признакам разумности, обоснованности, соразмерности и пропорциональности. Однако до принятия Судом своего решения, меры будут продолжать действовать. Контроль за исполнением решения Совета по введению таких мер осуществляет в первую очередь Комиссия ЕС, а также другие заинтересованные акторы ЕС (Высокий Представитель, Парламент ЕС, Постоянные представители государств — членов ЕС и др.]. Уклониться от соблюдения этих решений на данном этапе развития Европейского Союза практически невозможно, и это чревато большим количеством неблагоприятных последствий.

Теперь необходимо кратко остановиться на стратегии санкционной политики15. Конечной ее целью является в первую очередь достижение определенных результатов:

1. Прекращение противоправного поведения.

2. Компенсация убытков, причиненных противоправным поведением.

3. Превенция противоправного поведения в будущем.

15 Bianchi A. Assessing the Effectiveness of the UN Security Council's Anti-terrorism Measures: The Questfor Legitimacy and Cohesion // 17 European Journal of International Law. 2006. 881—919.

Позицию Европейского Союза относительно противоправности деятельности РФ, на наш взгляд, наиболее полно отражает резолюция Европейского парламента, принятая в марте 2014 г.16, от других официальных заявлений ЕС она отличается взвешенным и дипломатичным характером, с одной стороны, а кроме того, учитывает позиции других международных институтов (миролюбивую позицию, сформированную на саммите РФ — ЕС 6 февраля 2014 г., заключение Совета ЕС 3 марта 2014 г., заявление Совета НАТО 4 марта 2014 г., Европейского Совета 6 марта 2014 г.] — с другой.

Согласно этому документу вторжение России в Крым является актом агрессии и нарушением прежде всего суверенитета и территориальной целостности Украины, базовых принципов международного права, обязательств России как страны, подписавшей Будапештский меморандум, в результате которого она гарантировала уважение территориальной целостности и суверенитета Украины. Европейский Парламент констатирует, что про-российские боевики и российские солдаты захватили ключевые здания в столице Крыма — Симферополе, а также другие стратегические цели в Крыму, в том числе не менее чем в трех аэропортах; большинство украинских воинских частей на полуострове были окружены, но отказались сложить оружие; с начала кризиса значительное число дополнительных российских войск были развернуты в Украине. Европейский парламент признает аргументы, представленные российским руководством для поддержки этой агрессии, совершенно необоснованными и не имеющими связи с реалиями на местах, так как не было ни одного случая нападений или запугивания российских или этнических русских граждан в Крыму. Кроме того, Европейский парламент констатирует, что самопровозглашенные и нелегитимные власти Крыма 6 марта в 2014 г. приняли решение просить Россию о включении Крыма в состав Российской Федерации и назначили референдум по вопросу отделения Крыма от Украины на 16 марта 2014 г., тем самым нарушив Конституции Украины и Крыма. Кроме того, глава Правительства РФ заявил о планах введения упрощенной процедуры получения

16 European Parliament resolution of 13 March 2014 on the invasionof Ukraine by Russia (2014/2627(RSP)).

гражданства русскоговорящими гражданами других стран, а 1 марта 2014 г. Федеральный Совет Российской Федерации санкционировал развертывание Вооруженных Сил РФ в Украине для того, чтобы защитить интересы России и русскоговорящих в Крыму и по всей стране.

На этих основаниях Европейский парламент решительно осудил акт российской агрессии, а также напомнил, что эти действия являются явным нарушением Устава ООН, Хельсинского заключительного акта ОБСЕ, Устава Совета Европы, Будапештского меморандума 1994 г., Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между РФ и ЕС 1994 г., Соглашения о статусе и условиях пребывания Черноморского флота на территории Украины и других международных обязательств РФ. Кроме того, Европейский парламент рассматривает действия России как представляющие угрозу для безопасности Европейского Союза и сожалеет о решении Российской Федерации не присутствовать на совещании по безопасности Украины 2 мая 2014 года. Кроме того, отмечается, что Россия вместе с Великобританией и Соединенными Штатами являются гарантами территориальной целостности Украины согласно Будапештскому меморандуму. В заключительной части своего заключения Европейский парламент призывает всех участников и все международные институты предпринять конкретные шаги по деэскалации конфликта и его прекращению.

Дальнейшие действия Верховного Представителя, Комиссии Европейского Союза и Совета Европейского Союза были направлены на решение обозначенных Европейским парламентом проблем.

В качестве другого, но также этапного примера можно привести Резолюцию Парламента 2014/2841(RSP) «О ситуации в Украине и состоянии дел в отношениях ЕС и РФ»17. В ней перечисляются основные проблемы, за которые, по мнению Парламента, ответственна Российская Федерация: эскалация конфликта

17 Всего с начала кризиса Европейский парламент принял 5 резолюций, за каждой из которых следова-

ло существенное изменение характера европейско-российских взаимоотношений: 17 февраля 2014 г., 13 марта 2014 г., 17 апреля 2014 г., 17 июля 2014 г. и 17 сентября 2014 г. Последняя резолюция, учитывающая предшествующие: On the situation in Ukraine and the state of play of EU-Russia relations (2014/2841(RSP)).

в Восточной Украине, невыполнение Минских соглашений, материальная поддержка сепаратистов, крымская интервенция, нарушения режима прекращения огня, препятствование расследованию гибели самолета «Малазийских авиалиний» и т.д. Во второй части резолюции предлагаются конкретные меры по преодолению этих проблем, которые сводятся к поддержке развития санкционного режима в отношении России, поддержке содействию европеизации Украины и поддержке мер, направленных на обеспечение экономической и военной безопасности стран ЕС.

Здесь необходимо высказаться о причинах, по которым, на наш взгляд, Резолюции Европейского парламента являются наиболее адекватным отражением европейской внешней политики, ее мотивов и тенденций. Во-первых, парламент в значительно меньшей степени связан нормами дипломатического протокола и этикета и поэтому его заявления более открыты и прямы, во-вторых, Европейскому парламенту подотчетна Европейская комиссия — она обязана учитывать мнение парламента и действует исключительно в им указываемом направлении, и, в-третьих, Европейский парламент представляет народы Европейского Союза и является главным «генератором смыслов» ЕС, именно он является основным источником «европейской идеологии». Поэтому, на наш взгляд, внимательное знакомство с заключениями Парламента касательно внешней политики обязательно для сколько-нибудь ясного ее понимания.

До формирования в европейской политической теории концепции институциона-лизма18 подход к санкциям как к последнему невоенному способу воздействия на участников международных отношений не был достаточно разработан. До этого существовало две базовых школы международных отношений: реалистическая и конструктивистская19.

18 См. подробнее: Keohane R. and Lisa M. The Promise of Institutionalist Theory // International Security. 1995. 20. 1. 39—51.

19 См., напр. : Snyder R. S. Bridging the Realist Constructivist Divide: The Case of the Counterrevolution in Soviet Foreign Policy and the End of the Cold War // Foreign Policy Analysis. 2005. 1. 1. 55—71 ; Waltz K. Structural Realism after the Cold War // International Security. 2001. 25. 1. 5—41 ; Gilpin R. The Richness of the Tradition of Political Realism // International

Не углубляясь в тонкости различий этих основных подходов, обозначим лишь их основные расхождения: более старая (сформированная после Второй мировой войны] реалистская теория опирается на несколько аксиом: государства обладают автономией воли, действуют рационально и стремятся достигнуть своих целей, связанных с расширением политического, экономического и культурного влияния. Более поздняя конструктивистская теория также полагает необходимым рациональный базис мотивации государств, но признает в качестве акторов международной политики и других субъектов международные институты. Институциональная теория отказывается от обязательности рационального базиса в поведении международных акторов, полагает принципиально важным базисом в деятельности ценности, разделяемые теми или иными участниками процессов. Именно эти ценности, а вовсе не экономические причины зачастую становятся предметом конфликтов или, наоборот, союзов. Таким образом, эта теория дополняет предмет исследования ученых новыми, зачастую недостаточно ясно осознаваемыми сущностями.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

В настоящее время преобладает сочетание двух последних подходов, часто называемое постинституционализмом и постконструктивизмом.

Касательно стратегии санкционных режимов новейшим изобретением являются т.н. targetedsanctions — целевые санкции20. Суть этого подхода состоит в том, чтобы наибольший эффект санкций был направлен непосредственно на лиц, принимающих решения, и лиц, с ними связанных, но в то же время минимально задевал население страны-нарушителя. Такой подход был принят после анализа санкций в отношении режима Саддама Хуссейна в Ираке и некоторых других21. Благодаря этому все

Organization. 1984. 38. 2. 287—304 ; Hopf T. The Promise of Constructivism in International Relations Theory // International Security. 1998. 23. 1. 171—200 ; Keohane R. and Joseph N. Power and Interdependence: World Politics in Transition. Boston : Little, Brown and Company, 1989.

20 Herik L. van den. Peripheral Hegemony in the Quest to Ensure Security Council Accountability for its Individualized UN Sanctions Regimes // The Journal of Conflict and Security Studies. 2014.

21 Euclid A. Rose From a Punitive to a Bargaining Model

of Sanctions // Lessons from Iraq, 49 International

Studies Quarterly. 2005. 459—470.

большей популярностью пользуются санкции, заключающиеся в запрете доступа и замораживании активов конкретных лиц. Такие санкции характерны для первого этапа работы над проблемой22.

Если индивидуальные санкции не смогли подчинить нарушителя, следующий этап — секторальные санкции, затрагивающие определенные секторы экономики, прежде всего кредитно-финансовую систему23. Эти санкции характеризуются более широким охватом, более того — непределенным кругом лиц, страдающим от этих санкций, так как воздействуют на инвестиционные возможности государства в целом.

Третий этап санкционного режима — санкции, направленные против того или иного сектора производящей экономики, являющегося для государства-нарушителя ключевым. Здесь большое значение имеет аналитическая работа при подготовке таких мер, так как блокирование того или иного сектора производства может оказать влияние на мировой рынок. Кроме того, этот этап санкционной политики является наиболее сложным в процессе согласования.

Эти три типа санкций не исключают друг друга и могут работать эффективно лишь в сочетании. В конечном итоге основной целью санкционной политики является элиминация внутренних ресурсов государства-нарушителя, блокирование его внешнеполитических инициатив и переключение внимания режима на внутренние проблемы.

Примеры санкционных режимов ЕС в отношении третьих стран

Как показывает практика, использование и применение мер воздействия в форме санкций и ограничительных мер имеет довольно широкое распространение. В теоретическом понимании следует отличать понятие

22 Cortright D. and Lopez G. A. Learning from the Sanctions Decade // 2 Grotius Dialogue. 2000. 3. URL: http://www.worlddialogue.org/print.php?id=90.

23 Lester M.and Hobson F. Targeted sanctions and sanctions targeted: Iranian banks in the European courts // Butterworths Journal of International Banking and Financial Law. 2013. Pp. 278—280.

санкций от мер, носящих ограничительный характер. Тем не менее оба эти элемента правовой нормы применяются различными международными организациями и государствами по отношению друг к другу. Так, можно рассматривать использование санкций и применение мер ограничительного характера на примере Европейского Союза.

На сегодняшний день в свете рассматриваемого вопроса можно выделить взаимоотношения Европейского Союза с Республикой Беларусь.

Так, еще в начале 2006 года Советом Европейского Союза были приняты одни из первых мер ограничительного характера по отношению к лицам, которые были ответственны за нарушения международных избирательных прав и прав человека. По отношению к таким лицам были применены меры ограничительного характера в форме запрета на въезд на территорию Европейского Союза, а также подверглись заморозке их активы. Меры ограничительного характера получили легальное закрепление и в новых Решениях Совета. Это Решение Совета 2011/69/CFSP от 31 января 2011 г., дополняющие Решение Совета 2010/639/CFSP относительно применения ограничительных мер в отношении конкретных должностных лиц Беларуси24, а также Решение Совета № 84/201125, дополняющее Решение ЕС № 765/2006 относительно ограничительных мер, применяемых в отношении президента Лукашенко26. Данные позиции получили свое закрепление и в последующих Решениях Совета27: Решение Совета от 20 октября 2013 г28. 2013/534/CFSP вносит допол-

24 OJ L 280 26.10.2010.

25 OJ L 28/17 2.2.2011.

26 Эти решения направлены против конкретных лиц, указанных в приложениях к решениям, и предусматривают в их отношении такие ограничительные меры, как замораживание счетов и других экономических ресурсов лиц, ответственных за нарушения международных принципов, относительно президентских выборов и избирательных стандартов при проведении президентских выборов 19 декабря 2010 г. в Беларуси, а также за использование репрессий против гражданского общества и демократической оппозиции.

27 OJ L 288/69 30/10/2013.

28 OJ L 288/69 30/10/2013.

нительные изменения в предыдущее Решение 2012/642/CFSP об ограничительных мерах в отношении Беларуси. Советом Европейского Союза было принято решение о продлении применения ограничительных норм уже до 31 октября 2015 г.

Но Европейский Союз закрепляет и возможность пересмотра данных положений и отмены ограничительных мер, если политическая ситуация в Беларуси начнет меняться в позитивном и демократическом направле-нии29. Подтверждает сказанное то, что в ноябре 2014 г. Европейский Союз сократил ранее утвержденный черный список физических лиц на 24 человека. Кроме прочего, меры ограничительного характера были сняты и с 7 юридических лиц30.

Использование мер ограничительного характера можно рассмотреть также на следующем примере. В 2013 году Фарерские острова осуществили выход из консультаций по вопросам квотирования на вылов сельди в 2013 г. и в одностороннем порядке установили себе квоту в размере 145 % от прошлогодней.

Данное решение вызвало незамедлительную неодобрительную реакцию со стороны Европейского Союза. Мария Даманаки, являясь комиссаром по морским делам и рыболовству Еврокомисии, выразила серьезную озадаченность и отметила, что подобные действия Фарер недопустимы, что приведение в исполнение указанных односторонних мер вызовет введение санкций со стороны Европейского Союза. А именно санкции включат меры по ограничению на использования портов ЕС судами, ведущим промысел по добыче сельди и скумбрии под контролем Фарерских островов. Некоторые Фарерские суда не будут допущены в порты ЕС, за исключением экстренных ситуаций. Стоит отметить, что Фарерские острова — это 18 небольших островов в северной части Атлантического океана, между

29 Трубачева К. И. Правовые основы построения взаимоотношений между Европейским Союзом и Республикой Беларусь // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 5. С. 970—974. DOI: 10.7256/1994-1471.2014.5.10944

30 Например, «БТ Телекоммуникации», филиалы

ООО «Трайпл» (СООО «НефтеХимТрейдинг», СООО «Трайплфарм» и ООО «Трайпл-Велес, «Юнивест-М», и

также ее филиалы ИООО «Юнис Ойл» и СООО «Юни-вестСтройИнвест»).

Шотландией и Исландией, которые являются самоуправляющейся территорией Дании и не являются частью Европейского Союза.

Европейская комиссия посчитала, что имеет полномочия, в соответствии с Общей политики ЕС по рыболовству, наложить ряд ограничительных мер, таких как импортные ограничения и запреты при посадке в портах ЕС (Положение 1026/2012 от 25 октября 2012 года31], для сохранения рыбных запасов в странах, которые находятся без устойчивого рыболовства. Но уже в августе 2014 года Комиссия ЕС приняла Решение об отмене данных санкций в ответ на то, что сами Фарерские острова решили снять введенные ранее ими квоты на вылов сельди и других видов рыбы. Такой шаг навстречу может быть рассмотрен с точки зрения попытки выстраивания новых, взаимовыгодных отношений между ЕС и Фарерскими островами. Хотя такое решение не нашло абсолютной поддержки со стороны всех государств — членов ЕС. А именно свое неодобрение высказала Шотландия в лице Ассоциации добытчиков пелагических видов рыб. Так, исполнительный директор Яна Гатт высказывает обеспокоенность тем, что снятие санкций с Фарер может неблагоприятно сказаться на дальнейших спорах между ЕС и третьими странами и заморскими территориями в сфере рыболовства.

На сегодняшний день особый интерес вызывает следующий аспект. 25 ноября 2014 года впервые Трибунал первой инстанции одобрил компенсацию ущерба вследствие применения мер ограничительного характера по делу T-384/11 «Safa Nicu Sepahan v. Council». Заявитель говорил, что пункт № 19 приложения VIII к Регламенту Совета (ЕС] № 961/2010 от 25 октября 2010 года относительно ограничительных мер в отношении Ирана, отменяющий Решение (EC] № 423/2007 (2010 OJ L 281, стр. 1], что предусмотрено внесением соответствующих поправок Советом ЕС посредством принятия Решения (ЕС] № 503/2011 от 23 мая 2011 года и Решения (ЕС] № 961/2010 на ограничительные меры против Ирана (2011 OJ L 136, стр. 26], является недействительным.

Заявитель ссылался на то, что Совет Европейского Союза нарушил статью 265 Договора о функционировании ЕС, не рассмотрев

31 Regulation 1026/2012 of 25 October 2012.

должным образом поступившее ходатай-ство32. Кроме прочего, заявитель утверждал, что при вынесении решения о применении мер ограничительного характера Совет ЕС допустил явную ошибку, включив его в список лиц и компаний, подпадающих под ограничения, так как не имелось для этого достаточных правовых оснований. А также требовал возмещения материального ущерба в размере 2 млн евро.

В ходе разбирательства по делу Трибуналом Первой инстанции впервые было вынесено решение, хоть и не в полном объеме, но удовлетворяющее требования истца в лице компании, действия которой подпадали под ограничительные меры со стороны Европейского Союза.

Практические аспекты санкционного режима ЕС в отношении РФ

В Европейском Союзе санкции (они же ограничительные меры] рассматриваются как один из основных «силовых» механизмов в сфере экономики, необходимых для воздействия на третьи страны, а также отдельные физические и юридические лица для достижения целей Союза.

Собственно, санкции в соответствии с применяемой в ЕС концепцией smartpower —

32 Статья 265 ДФЕС: «В случае если в нарушение Договоров Европейский парламент, Европейский совет, Совет, Комиссия или Европейский центральный банк воздерживаются от принятия решения, то государства-члены и другие институты Союза могут обращаться в Суд Европейского Союза с целью обеспечить констатацию этого нарушения. Настоящая статья применяется на аналогичных условиях к органам и учреждениям Союза, которые воздерживаются от принятия решения».

Подобный иск может быть принят к рассмотрению, только если соответствующему институту, органу или учреждению было сначала предложено совершить действие. Если по истечении двухмесячного срока с момента такого предложения институт, орган или учреждение не определили своей позиции, то иск может быть подан в пределах следующего двухмесячного срока. Любое физическое или юридическое лицо на условиях, предусмотренных в предыдущих абзацах, может обжаловать в Суде Европейского Союза нарушение каким-либо из институтов, органов или учреждений Союза своих обязанностей тем, что ими не был принят в адрес этого лица акт, кроме рекомендации или заключения.

это последний инструмент, используемый до непосредственно силового воздействия в рамках отдела 2 главы 2 Договора о Европейском Союзе (ДЕС): Положений об общей политике безопасности и обороны, регламентирующей ^егаНа проведение Союзом военных и гражданских миссий за пределами ЕС, либо в случае, когда по каким-либо причинам такое силовое вмешательство не представляется возможным.

Правовой основой для введения санкций (ограничительных мер] выступает ст. 29 ДЕС, позволяющая Союзу принимать решения, определяющие позицию Союза по отдельным вопросам географического или тематического характера. В частности, такие решения могут предусматривать полное или частичное приостановление или сокращение экономических и финансовых отношений с одной или несколькими третьими странами. Однако в связи с тем, что социально-экономические аспекты внешнеполитического характера фактически изъяты из сферы действия Общей внешней политики и политики безопасности (ОВПБ], уполномочивающей статьей для введения ограничительных мер в экономической сфере выступает ст. 215 Договора о функционировании Европейского Союза (ДФЕС].

Таким образом, Европейский Союз для введения ограничительных мер издает как минимум два документа: решение в рамках ОВПБ в соответствии со ст. 29 ДЕС и принятый в соответствии со ст. 215 ДФЕС в целях наиболее полной его реализации регламент, накладывающий на субъекты права ЕС обязатель-ства33 экономического характера.

Применение ограничительных мер Европейским Союзом автоматически влечет за собой ограничение торговли, в том числе касательно правил торговли, установленных в рамках Всемирной торговой организации (ВТО], членом которой является как сам Европейский Союз, так и все его государства-члены. В связи с этим, рассматривая правовые основы введения ограничительных мер Европейским Союзом, необходимо принимать во внимание, что любые его действия, включая односторонние, должны, помимо требований

33 Преимущественно запреты на различные формы

взаимодействия.

собственной правовой системы ЕС, соответствовать еще и правилам ВТО.

Положения права ЕС об ограничительных мерах корреспондируют нормам права ВТО. Возможность отступать от установленных в ВТО правил торговли по соображениям национальной безопасности содержатся в ст. XXI ГАТТ, ст. Х^^ ГАТС и ст. 73 ТРИПС с одинаковым названием «Исключения, относящиеся к безопасности».

Перечень исключений, позволяющих государствам-участникам отступать от установленных ГАТТ, ГАТС и ТРИПС обязательств, одинаков для всех трех документов, и сводятся они к тому, что их положения нельзя толковать как:

1. возлагающее на Договаривающуюся Сторону обязанность предоставлять сведения, разглашение которых, по ее мнению, противоречило бы существенным интересам ее безопасности;

2. или препятствующее Договаривающейся Стороне принимать любые меры, которые она посчитает необходимыми для защиты существенных интересов своей безопасности:

a. относящихся к расщепляющимся материалам или к материалам, которые служат для их изготовления;

b. относящихся к торговле оружием, боеприпасами и военными материалами, предназначенными прямо или косвенно для обеспечения снабжения вооруженных сил;

c. применяемых в военное время или в случае серьезной международной напряженности;

3. или препятствующее Договаривающейся Стороне принимать меры во исполнение своих обязательств на основании Устава Организации Объединенных Наций для поддержания международного мира и международной безопасности34.

Как справедливо отмечает А. О. Четвери-ков35, основаниями (мотивом] применения таких исключений могут выступать:

34 Ст. XXI ГАТТ.

35 Четвериков А. О. Национальная безопасность Российской Федерации и право Всемирной торговой организации // Законы России: опыт, анализ, практика. 2013. № 8. С. 75—82.

1] защита государственной, в том числе военной, тайны;

2] поддержание обороноспособности, в том числе военной промышленности государств;

3] предотвращение угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии в порядке самообороны или во исполнение решений Совета Безопасности ООН (применение данных оснований осуществляется в контексте положений гл. VII Устава ООН «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии»]. Основным недостатком данных положений об исключениях по соображениям безопасности является то, что они изъяты из-под контроля органов ВТО и применяются государствами самостоятельно. При этом каких-либо критериев, по которым ту или иную ситуацию можно расценивать как подпадающую под действие ст. XXI ГАТТ, XIV.bis ГАТС или ст. 73 ТРИПС, в праве ВТО также нет. Эти меры «могут применяться в отношении расщепляемых материалов или материалов, из которых они производятся, торговли оружием, боеприпасами и военными материалами, а также в военное время или в других чрезвычайных обстоятельствах в международных отношениях36. Последняя категория предлагает широкие возможности для установления привязки и интерпретации»37 и, к сожалению, «открывает возможности для злоупотреблений»38. Примерами такого широкого и, полагаем, не всегда добросовестного толкования могут служить торговое эмбарго США против Кубы, введенное в 1962 г. и действующее по сей день, санкции ЕС против Югославии в 1990-е гг.

В силу этого справедливым представляется вывод А. О. Четверикова: «исключения,

36 Как раз под эту категорию подпали и санкции ЕС против России.

37 Giardina. The Economic Sanctions of the United States Against Iran and Libya and the GATT Security Exception // FS Seidl-Hohenveldern. 1998. 219ff ; Hahn. Vital Interests and the Law of GATT // Michigan J Int'l L 12 (1991) 558 ff ; ders. Die einseitige Aussetzung von GATTVerpflichtungen als Repressalie. 1996. 285ff ; Kuilwijk. Castro's Cuba and the US Helms-Burton Act // JwT. 1997. 31. № 3.

38 Витцтум В. Г. Международное право. М.-Берлин :

Инфотропик-Медиа, 2011. С. 684.

относящиеся к национальной безопасности, в рамках ВТО понимаются в ее политическом (неэкономическом] аспекте»39.

Такой подход, сложившийся в праве ВТО, сложно признать обоснованным с позиций защиты правил свободной торговли. Все-таки ВТО является организацией экономической интеграции. Ее цели полностью лежат в социально-экономической сфере (повышение уровня жизни, достижение полной занятости, рост реальных доходов и эффективного предложения, содействие торговле товарами и услугами]. Полагаем, что именно в ключе достижения этих целей и необходимо трактовать возможность отступления от установленных в рамках ВТО правил: применение оговорки о национальной безопасности должно быть возможным только в тех случаях, когда соблюдение общих правил ВТО способно привести к невозможности достижения конкретным государством поставленных в рамках ВТО целей и, соответственно, применяться только в исключительных случаях.

Более того, бесконтрольное применение вышерассмотренных оговорок может привести к подрыву создаваемой в рамках ВТО системы международной торговли, ведь отсутствие четких критериев допустимости применения оговорки о публичной безопасности в итоге может открыть путь к обходу основополагающего принципа ВТО — недискриминации, когда наиболее экономически сильные государства-участники, применяя данную оговорку, смогут использовать экономические механизмы воздействия для достижения политических целей, ставя своих оппонентов в невыгодные экономические условия и тем самым вынуждая принимать необходимые экономические и политические решения. Конечно же, политика все равно осуществляется во имя экономического процветания, но несмотря на то, что экономическое благосостояние и является одной из целей ВТО, описанный путь к нему явно не тот, который указывается правом ВТО.

Тем не менее, как было отмечено, применительно оговорки о национальной безопасности в рамках ВТО экономический аспект уступил место политическому. Аналогичный

39 Четвериков А. О. Национальная безопасность Российской Федерации ... С. 75—82.

подход воспринят и правом Европейского Союза в отношении внешнеполитических мероприятий.

В соответствии со ст. 23 ДЕС деятельность Союза на международной арене в рамках ОВПБ осуществляется исходя из принципов, преследует цели и проводится в соответствии с общими положениями об ОВБП. А к ним в силу ст. 21 ДЕС относятся демократия, правовое государство, всеобщность и неделимость прав человека и основных свобод, уважение человеческого достоинства, принципы равенства и солидарности, соблюдение принципов Устава Организации Объединенных Наций и международного права. Эти принципы согласно ст. 3 и 21 ДЕС Союз и стремится продвигать на международной арене. Цель благая, но далеко не ограничивающаяся экономикой, а иногда и способная приносить экономические интересы в жертву политическим идеалам или амбициям.

Таким образом, единственным фактором, определяющим законность применения ограничительных мер ЕС, в отсутствие ограничительного толкования положений о применении оговорки о национальной безопасности в рамках «вышестоящей» экономической системы ВТО является соответствие принципам, изложенным в ст. 21 ДЕС.

Иная ситуация наблюдается в отношении ограничительных мер, допустимых внутри самого Союза (хотя некоторые из них и могут значительно влиять на осуществление ОВПБ]. Правоприменители в ЕС, в первую очередь Суд, основываясь на принципе равенства (ст. 4 ДЕС], принимая во внимание тот факт, что субъективное право пользоваться оговоркой о национальной безопасности гарантируется всем государствам — членам ЕС, ставят практическую реализацию возможности применения оговорки в зависимость от наличия уважительных причин: «потребностей и интересов государства, обеспечение которых признается более важным делом, чем потребности развития их взаимной интеграции»40. Общий подход к данной проблеме можно описать следующей формулой Суда ЕС: государство-член в каждом кон-

40 Четвериков А. О. Оговорки о национальной безопасности в праве Европейского Союза // Российское право в Интернете. 2013. № 7.

кретном случае должно продемонстрировать наличие «реальной и достаточно серьезной угрозы, затрагивающей один из фундаментальных интересов общества»41.

Приведенная выше формулировка в полной мере применима и к экономическим отношениям, складывающимся в рамках ОВПБ. Так, в части применения оговорки о национальной безопасности, применяемой к отношениям между государствами — членами ЕС (ст. 346 ДФЕС], Суд пришел к выводу, что применение ст. 346 ДФЕС не должно быть автоматическим, а должно оправдываться в каждом конкретном случае. Применение государствами национальных ограничительных мер оправдано, только если это было необходимо для достижения целей, связанных с защитой важнейших вопросов безопасности государ-ства42. При оценке Судом степени необходимости применения таких мер применяется принцип пропорциональности. Обязанность доказывания соблюдения этого принципа возлагается на государство-член, обвиняемое в таком нарушении43. Интересно, что в части торговли вооружениями между государствами — членами ЕС этот подход был воспринят и на уровне вторичного права44, при том что до начала 2000-х годов применение оговорки о национальной безопасности касательно торговли оружием (пар. 2 ст. 346 ДФЕС] носило автоматический характер, что дает надежду на все более широкое распространение вышеописанного подхода.

Таким образом, в рамках региональной интеграционной организации Европейским Союзом разработаны гораздо более жесткие правила применения статей о защите национальной безопасности, при том что сами формулировки оговорок и в ВТО, и в ЕС очень

41 Molinier J. De Grove-Valdeyron N. Droit du marché intérieur européen. Paris : LGDJ, 2008. P. 194.

42 Cm.: Judgments of the Court C-222/84 Sirdar v. The Army Board, Judgments of the Court Commission v. Spain C-414/97, C-285/98 Tanja Kreil v. Federal Republic of Germany; C-372/05 Commission v. Germany u gp.

43 nap. 42 Judgment of the Court C-414/97 Commission v. Spain.

44 Directive 2009/43/EC of the European Parliament

and of the Council of 6 May 2009 simplifying terms and conditions of transfers of defence-related products within the Community (OJ L146 10.06.2009. P. 1).

похожи45. При этом необходимо принимать во внимание то обстоятельство, что сами ограничения на применение оговорки о национальной безопасности в ЕС направлены на защиту интересов интеграции, в первую очередь экономической. То есть применительно к отношениям между государствами — членами ЕС касательно исключений, относящихся к национальной безопасности, используется экономический аспект, а не политический, как в ВТО.

Хотя степень интеграции государств — участников ВТО существенно ниже, чем в ЕС, полагаем, что использование вышеуказанных критериев, выработанных в ЕС применительно к оговорке о национальной безопасности, смещение акцентов с политических на экономические аспекты ограничительных мер существенно бы способствовало и эффективности мероприятий, проводимых в рамках ВТО. В настоящее время юридических препятствий для формулировки Органом по разрешению споров ВТО таких ограничений на применение оговорки нет.

В случае если все же в правоприменительной практике ВТО будет внедрен ограничительный подход к применению оговорки о национальной безопасности и право на ее использование будет ограничено, это может оказать и заметное влияние на деятельность ЕС на внешнеполитической арене в части применения мер экономического воздействия к третьим странам.

Помимо проблемы трактовки мотива применения оговорки о публичной безопасности, встает и проблема сферы применения соответствующих статей. Предусмотренные в первых двух пунктах ст. XXI ГАТТ ограничения, связанные с защитой государственной тайны или регламентирующие торговлю вооружениями, понятны и не требуют уточне-

45 В ст. 346 ДФЕС, устанавливающей возможность от -ступления от положений учредительных Договоров ЕС по мотивам защиты национальной безопасности, отсутствует только указание на возможность принимать меры во исполнение обязательств на основании Устава ООН для поддержания международного мира и международной безопасности. Также в данной статье устанавливается дополнительное требование к самим изъятиям из общего режима: они не должны искажать условия конкуренции на внутреннем рынке в отношении продукции, не предназначенной для специфических целей.

ния. Однако наряду с ними широко используются и меры экономического воздействия. Но положения ГАТТ, ГАТС и ТРИПС вполне конкретны: меры экономического характера могут приниматься во исполнение обязательств государств на основании Устава ООН для поддержания международного мира и международной безопасности.

Мерам экономического характера, направленным на поддержание международного мира и безопасности, посвящена ст. 41 Устава ООН. А она обусловливает применение таких мер принятием соответствующего решения Советом Безопасности. Но практика применения оговорки о национальной безопасности в рамках ВТО демонстрирует нам почти полное пренебрежение данным ограничением ст. 41 Устава ООН. Государства лишь заявляют об угрозе международному миру и безопасности, «забывая», что констатировать наличие такой угрозы может лишь Совет Безопасности.

В свете вышеизложенного возникает ряд вопросов к легитимности и пропорциональности введенных ЕС санкций против России.

На настоящий момент они предусматривают как ограничения, связанные с поставкой вооружений (а также продукции двойного назначения в случаях, когда конечными получателями выступают российские вооруженные силы или их отдельные служащие]. Эти меры прямо предусмотрены статьями ГАТТ, ГАТС и ТРИПС и сама возможность их применения сомнений не вызывает. Вызывает сомнения обоснованность их применения как мер, направленных на обеспечение национальной безопасности государств — членов ЕС, ведь несмотря на то, что Совет ЕС в преамбулах и Решения, и Регламента указывает на озабоченность ситуацией на Украине, осуждение присоединения Крыма и т.д., ни один из документов не приводит никаких мотивов, почему это влияет на безопасность ЕС.

К экономическим мерам, направленным на запрет совершения финансовых операций с рядом российских компаний и на поставку технологий, необходимых для добычи полезных ископаемых, помимо вышеуказанных вопросов, можно добавить еще и вопрос их законности с точки зрения оснований применения. Как было указано, меры экономического воздействия, предусмотренные гл. VII Устава

ООН, обусловлены принятием резолюции Совета Безопасности. В связи с тем что Россия — постоянный член Совета Безопасности ООН, ожидать принятия резолюции, допускающей введение экономических санкций в отношении России, нелепо. А при отсутствии такой резолюции действия могут рассматриваться выходящими за рамки допустимых ограничений, предоставленных ГАТТ, ГАТС и ТРИПС. С другой стороны, сами оговорки о национальной безопасности в рамках ВТО прямо не говорят про связь применяемых экономических мер и резолюции Совета Безопасности ООН. Более того, в американской науке международного права даже используется доктрина Responsibility to Protect, которая в ограниченных случаях допускает действия и без согласия Совета Безопасности46. Это могло бы быть целесообразным для выхода из ситуаций, когда рассмотрение проблемы по существу в рамках Совета Безопасности блокируется одним из его постоянных членов, но само применение подхода требует не единоличного усмотрения какого-либо государства, а независимого арбитра в сфере международных отношений. Таким арбитром мог бы стать Орган по разрешению споров (ОРС) ВТО.

Полагаем, что вопросов как правовой обоснованности применения санкций против России, так и законности использования мер экономического характера можно было бы избежать, если бы прецедентное право ВТО предлагало четкие критерии, устанавливающие основания и пределы использования оговорки о национальной безопасности, например способами, равнозначными рассмотренным механизмам ЕС. В отсутствие таких критериев применение оговорки о национальной безопасности оставлено на усмотрение отдельных членов ВТО. А при сохранении абсолютного права участников ВТО уклоняться от исполнения обязательств по праву ВТО, мотивируя это защитой национальной безопасности, использование механизмов ВТО по разрешению споров для оценки законности принятых в соответствии с оговоркой о национальной безопасности мер представляется неэффективным, и вместо обращения в ОРС государства — участники ВТО предпо-

46 После событий в Крыму и российские власти стали ссылаться на отдельные выводы данной доктрины.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

читают вводить ответные меры, что также чревато применением несоразмерных ответных санкций в отсутствие международного арбитра, способного оценить законность и пропорциональность применяемых ограничительных мер.

Необходимо также принимать во внимание, что даже при внедрении более конкретизированного подхода к оговорке о национальной безопасности в ВТО регулирование в ЕС не изменится, т.к. право ВТО прямым действием в ЕС по общему правилу не обладает, а Суд ЕС выработал правовую позицию, в соответ-

ствии с которой решения ОРС ВТО носят рекомендательный для Союза характер47.

В такой ситуации единственными ограничениями для ЕС при введении санкций являются и, вероятно, будут являться в дальнейшем, отмеченные выше принципы, изложенные в ст. 3 и 21 ДЕС.

47 Это не снимает последствий неисполнения решения ОРС по праву ВТО в виде введения потерпевшим государством ответных мер, но ЕС предпочитает терпеть такие ответные меры, чем ставить под угрозу независимость собственной судебной системы.

Библиография:

1. Carter В. Е. International Economic sanctions. Improving thehaphazard U.S. legal Regime. — Cambridge : Cambridge University Press, 1988

2. Doxey M. P. International sanctions in contemporaty perspective. — L. : The Macmillan Press LTD, 1987 ; The Utility of international economic sanctions / Ed by D. Leyton-Brown. L.: CroomHelm, 1980.

3. Euclid A. Rose, From a Punitive to a Bargaining Model of Sanctions: Lessons from Iraq, 49 International Studies Quarterly 459—470 (2005).

4. Giardina. The Economic Sanctions of the United States Against Iran and Libya and the GATT Security Exception, FS Seidl-Hohenveldern, 1998, 219ff ; Hahn. Vital Interests and the Law of GATT, Michigan J Int'l L 12 (1991) 558ff ; ders. Die einseitigeAussetzung von GATT-VerpflichtungenalsRepressalie, 1996, 285ff ; Kuilwijk. Castro's Cuba and the US Helms-Burton Act, JWT 31 (1997) № 3.

5. Gilpin, Robert (1984): «The Richness of the Tradition of Political Realism», International Organization, 38, 2, 287— 304. Hopf, Ted (1998): «The Promise of Constructivism in International Relations Theory», International Security, 23, 1, 171—200.

6. Keohane, Robert and Joseph Nye (1989): Power and Interdependence: World Politics in Transition; Boston: Little, Brown and Company.

7. Keohane, Robert and Lisa Martin (1995): The Promise of Institutionalist Theory, International Security 20, 1.

8. Larissa van den Herik. Peripheral hegemony in the quest to ensure Security Council accountability.

9. M. Lester and F. Hobson, Targeted sanctions and sanctions targeted: Iranian banks in the European courts.

10. Molinier J., De Grove-Valdeyron N. Droit du marcheinterieureuropeen. — Paris : LGDJ, 2008.

11. Snyder, Robert S. (2005): «Bridging the Realist Constructivist Divide: The Case of the Counterrevolution in Soviet Foreign Policy and the End of the Cold War», Foreign Policy Analysis, 1, 1, 55—71 ; Waltz, Kenneth (2001): «Structural Realism after the Cold War», International Security, 25, 1, 5—41.

12. Sophie Vanhoonacker& Karolina Pomorska (2013) The European External Action Service and agenda-setting in European foreign policy, Journal of European Public Policy.

13. Витцтум В. Г. Международное право. М. — Берлин : Инфотропик-Медиа, 2011.

14. Гали Б. Б. Повестка дня для мира. Превентивная дипломатия, миротворчество и поддержание мира. — Нью-Йорк : ООН, 1992.

15. Европейский Союз : Основополагающие акты в редакции Лиссабонского договора с комментариями. М. : Инфра-М, 2011.

16. Жданов Ю. Н. Принудительные меры в международном праве : дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1999.

17. Левин Д. Б. Международное право и сохранение мира. — М., 1971.

18. Нешатаева Т. Н. Санкции системы ООН (международно-правовой аспект). Иркутск : Иркутский ун-т,1992.

19. Селиверстов С. С., Гудков И. В. Энергетическое право Европейского Союза. — М. : Аспект-Пресс, 2014.

20. Трубачева К. И. Правовые основы построения взаимоотношений между Европейским Союзом и Республикой Беларусь // Актуальные проблемы российского права. — 2014. — № 5.

21. Четвериков А. О. Национальная безопасность Российской Федерации и право Всемирной торговой организации // Законы России: опыт, анализ, практика. — 2013. — № 8.

22. Четвериков А. О. Оговорки о национальной безопасности в праве Европейского Союза // Российское право в Интернете. — 2013. — № 7.

References (transliteration):