CC BY
65
Карнаушенко Леонид Владимирович
доктор исторических наук, профессор, Краснодарский университет МВД России (тел.: +78612585079)
Правовой нигилизм как дисфункция соционормативной системы трансформирующегося российского общества
Автор исследует современное трансформирующееся российское общество, испытывающее влияние дисфункциональных процессов, связанных с ускоренной модернизацией социальной системы. Отмечает, что высокие скорости социальных изменений продуцируют напряжения, системные противоречия социума, нарушая функционирование ключевых институтов и подсистем. Именно такая ситуация сложилась в современном российском обществе, одним из последствий которой стал усиливающийся правовой нигилизм как результат дисфункции соционормативной системы.
Ключевые слова: право, правовой нигилизм, соционормативная система, социальные трансформации, дисфункция.
L.V. Karnaushenko, Doctor of History, Professor, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +78612585079.
Legal nihilism as a dysfunction of socionormative system of transforming Russian society
The author researches modern transforming Russian society which is experiencing the impact of dysfunctional processes associated with accelerated modernization of the social system. He notes that the high speed of social changes produce stress, systemic contradictions of society, disrupting the functioning of key institutions and subsystems. This is precisely the situation in modern Russian society, one consequence of which was the increasing legal nihilism as a result of dysfunction of the socionormative system.
Key words: law, legal nihilism, socionormative system, social transformation, dysfunction.
Социальная система начала XXI в. характеризуется сложным, многоуровневым строением, при этом функционирование различных институтов и подсистем оказывается в значительной мере ориентированным на поддержание устойчивости, целостности системы. В данном случае глубокие, разнонаправленные трансформационные процессы вступают в противоречие с целевыми институциональными установками социальной системы. Именно диалектика стабильности и изменчивости определяет облик социальной системы в целом, а также особенности функционирования ее элементов, подсистем, социальных групп, общностей, отдельных акторов. В данном аспекте стоит обратить внимание на особое положение соционормативной системы, роль которой в обществе сложно переоценить.
Как справедливо отмечают исследователи, любой социум нуждается в нормативных средствах регуляции поведения людей. Это обусловлено тем, что всякое общество основывается на принципах целесообразности,
устойчивости, организованности, упорядоченности человеческих отношений в ходе совместной деятельности людей. Каждая социальная общность фиксирует определенные правила бытия и ее функционирования, которые выражаются в общеизвестных и обязательных нормах поведения, в особом нормативном порядке. Существование социальной общности невозможно в условиях господства хаоса и случайности [1, с. 258].
Следует принимать во внимание тот факт, что нормы поведения, затрагивая основные сферы жизни общества (политическую, экономическую, духовную и др.), образуют системное целое, формирующее определенный непротиворечивый, логически стройный образ желательного поведения. В ходе процесса социализации происходит знакомство и усвоение требований соционормативной системы общества, которая объединяет в себе различные виды и уровни норм, отличающихся разным потенциалом воздействия на сознание и поведение людей. Доминирующее положение в
197
соционормативной системе занимают нормы права, носящие общеобязательный характер, исполнение которых поддерживается силой принуждения института государства, обеспечивается его инструментами.
Необходимо подчеркнуть, что в силу особенностей соционормативной системы ее вариативность остается весьма низкой, продуцируя ряд угроз и рисков, связанных с высокими скоростями социальных изменений, за которыми система элементарно не успевает. Именно поэтому трансформирующееся общество детерминирует дисфункциональные риски лишь потому, что стремительно изменяет социальную реальность, не давая возможности акторам социальной системы адаптироваться к изменениям, выработать необходимую стратегию и тактику адаптации. Значительные проблемы в подобной ситуации испытывает и соционорма-тивная система.
Правовые нормы как интегральный элемент соционормативной системы в современном российском обществе находятся в состоянии усиливающейся дисфункциональности. С сожалением приходится констатировать, что в российском обществе начала XXI в. правовые нормы не являются серьезным регулятором поведения людей, особенно определенных социальных групп, как элитарных, так и люмпенизированных, антисоциальных по своей сути. Периодически общественность сталкивается с вопиющими, вызывающими нарушениями норм права, которые происходят преднамеренно, с целью продемонстрировать некий вызов обществу, показать свое «уникальное» по отношению к праву положение («я имею исключительный социальный статус, мне можно нарушать законы»). Основная проблема сложившейся ситуации нам видится в аморали-зации, безнравственности значительной части российского общества. Именно утрата духовных барьеров создала ситуацию предельного напряжения системы социального контроля, санкций; однако данная система не в состоянии поддерживать стабильность общества.
По этому поводу классик российского правоведения Б.А. Кистяковский отстаивал точку зрения о том, что в обществе безусловный характер носят нравственные и правовые нормы, в которых наиболее полно раскрывается сущность всей общественной жизни. Правовые нормы в обществе представляют собой некий симбиоз стихийного и сознательного, случайного и закономерного. В данном аспекте анализа опасность представляет подмена социальных понятий категориями нравственности [2]. По мнению Кистяковского, право неотделимо от морали, нравственности; оно значительно теряет (или полностью утрачивает) свою
эффективность, существуя как «вещь в себе», в отрыве от духовных регулятивов.
В свою очередь Л.И. Петражицкий считал необходимым возрождение естественного права как эффективного духовно-практического способа совершенствования социальных отношений. Петражицкий рассматривал в качестве стимулов человеческого поведения эмоции морального и правового характера, находящие свое выражение в императивных нормах, закрепленных в системе культуры и подразумевающих справедливую оценку человеческих поступков со стороны общества и государства [3]. Именно категории справедливости, объективности, честности, теряя вес в современной российской духовной культуре, генерируют определенный вакуум, который оперативно заполняется антисоциальными и асоциальными установками, идеями, конструктами. Одним из негативных последствий сложившейся ситуации, достаточно зримо проявляющимся в современном обществе, выступает правовой нигилизм.
Суть проблемы правового нигилизма состоит в том, что способность населения на сознательном уровне соблюдать законы, уважать права и свободы других граждан не всегда находит адекватное отражение в практической деятельности и нередко проявляется в распространении различных форм правового нигилизма [4, с. 119].
По мнению В.Н. Гуляихина, правовой нигилизм целесообразно рассматривать как сложное, многоуровневое явление современного общества, как единство субъективных и объективных факторов. Исследователь указывает, что правовой нигилизм - это психосоциальный и культурный феномен, структурообразующим компонентом которого являются идеи, отрицающие легитимные социальные установки и несущие определенную духовную нагрузку, обусловленную не только тенденциями развития общества и соответствующими ценностями, но и рядом психогенных факторов [5, с. 108-148].
Правовой нигилизм деформирует духовную культуру человека, разрушает ее правовые элементы, прежде всего правовое сознание и правовую культуру. В последние годы ситуация осложнилась тем, что значительно возросли скорости коммуникации, а также ее эффективность; это позволило распространять установки правового нигилизма на значительные по численному составу сегменты общества. Развитие Интернета, виртуализация социума также обострили противоречия, связанные с деятельностью механизмов социального контроля, действием негативных социальных санкций.
Как справедливо отмечают исследователи, в Интернете свободно размещается информация
198
о способах изготовления взрывных устройств, хакерских технологиях взлома компьютерных программ и т.п. [6, с. 52]. В сложившейся ситуации социально-правовая система не успевает адекватно реагировать на возникающие «виртуальные» угрозы для общества. Вследствие сложившегося «правового вакуума» возникают «лазейки в законодательстве», чем активно пользуются информационные террористы, экстремисты, радикалы, организованная преступность.
Особую опасность, на наш взгляд, представляет индивидуальный и групповой уровень социальной коммуникации, возведенный в ранг массовой, становящийся, по сути, аналогом традиционных СМИ (численность аудитории, география распространения, использование аудиовизуальных средств и т.д.). В новых социально-коммуникативных условиях все заблуждения, мифы, слухи, сплетни, стереотипы становятся достоянием миллионов людей, сознание которых «захламляется» этой некачественной и провокационной информацией. Интернет-коммуникаторы в обществе XXI в. получают вещательную инициативу, широкие возможности для воздействия на сознание и поведение людей. Именно так происходит и распространение установок правового нигилизма.
В связи с этим стоит обратить внимание на два резонансных случая проявления правового нигилизма в форме вызывающего отношения к российским законам (июнь 2016 г.); в каждом из перечисленных случаев нарушители закона демонстрировали правовой нигилизм, неверно оценивали ситуацию, полагая, что их действия заслуживают нетяжелой санкции правовых норм. Хотя в реальности все обстояло совсем не так.
Прежде всего, это так называемые гонки группы «мажоров» (включая сына вице-президента одной крупной российской нефтяной компании) на внедорожнике премиум-класса «Мерседес», с одновременной трансляцией в интернет-чате с говорящим названием «Доеб... ся до ментов», где нецензурная брань, истерические возгласы участников «гонки» с экипажами ГИБДД сопровождаются комментариями «сочувствующих» представителей криминалитета («не оставь шанса мус.м!», «номера снимите, камер нахватаетесь», «уходите в лес, дорогу перекроют» и т.п.), советующих, как правильно скрыться от погони, предлагающих помощь злостным нарушителям закона. Данный ролик набрал значительное число просмотров, что косвенно подтверждает его высокий агитационный потенциал в аспекте воздействия на сознание массовой аудитории, прежде всего подрастающего поколения [7].
Также вопиющий случай, получивший широкий коммуникативный резонанс в Интернете,
произошел в г. Краснодаре. Как и в случае с гонками «золотой молодежи» в Москве, имел место весьма специфический эффект интернет-комментирования. Суть ситуации в следующем: разъяренный, неадекватный краснодарский водитель на дорогом внедорожнике устроил погоню за учебной машиной, которой управляла молодая девушка. Догнав и перегородив дорогу учебному автомобилю, злоумышленник угрожал ножом инструктору, а потом совершил акт эксгибиционизма, продемонстрировав половой член ученице автошколы, что зафиксировал видеорегистратор [8]. В данном случае Интернет также заполнили комментарии об ужасном вождении женщинами автомобилей, о необходимости личного неправового «наказания» нарушителей правил дорожного движения или, напротив, лишения жизни и/или половых органов участника скандального преследования учебной машины.
Оба приведенных примера, к сожалению, являются типичными для современной интернет-среды, где налицо гипертрофированное восприятие окружающей действительности, интерес к низменным, аморальным, антисоциальным формам поведения. В данном случае не так опасны последствия нарушения норм права участниками скандальных интернет-роликов, сколько последующая интерпретация событий коммуникаторами, демонстрирующая откровенный правовой нигилизм, пренебрежение нормами права, стремление следовать «криминальным понятиям» при решении проблемных ситуаций. При этом установки правового нигилизма, репрезентирующиеся в интернет-комментариях, оказывают мощное воздействие на сознание и поведение интернет-аудитории, до предела обостряя агрессивность на дорогах, целенаправленное, вызывающее нарушение правил дорожного движения. Самым опасным социальным последствием сложившейся ситуации нам видится деформация правового сознания подрастающего поколения, отклоняющаяся правовая социализация молодежи, что является угрозой национальной безопасности России, потенциальным фактором социальной напряженности. На подобных примерах «учится», взрослеет, воспитывается современная российская молодежь, чей потенциал в процессе преемственности и смены поколений сложно переоценить.
Таким образом, правовой нигилизм можно рассматривать в качестве дисфункции социо-нормативной системы современного российского общества, находящегося в состоянии глубокой трансформации. Высокие скорости социальных изменений детерминируют напряженность в социально-правовой системе, способствуют ее дисфункциональному состоянию.
199
Однако институциональная структура как раз и соответствует социальной потребности в стабилизации, преодолении «вызовов» системе, в том числе инновационных, непосредственно связанных с модернизацией, прогрессом.
Сложившаяся ситуация вокруг инновационных массовых коммуникаций наглядно иллюстрирует тесную взаимосвязь социально-правовой подсистемы и социума. Факты с очевидностью свидетельствуют о социальной обусловленности права в российском обществе начала XXI в. До эпохи «интернетизации» криминалитет был существенно ограничен в инструментах массово-коммуникативного воздействия на широкие слои аудитории. Парадокс заключается в том, что ситуация значительно ухудшилась в 2000-е гг. по мере роста социальной значимости Интернета, широкого охвата населения России интернет-коммуникационными сетями. Создаются новые условия коммуникационной среды, новый тип общения -трансграничное, для которого характерен пе-
реход инициативы от журналистов, обозревателей, общественных деятелей, политиков к непрофессиональным коммуникаторам (позиционирующим себя в качестве представителей «простого народа»), одерживающим количественный перевес над традиционными массмедиа. При этом нередко количественное превалирование трансформируется и в качественное, т.к. интенсификация коммуникации приносит достаточно зримые эффекты.
Правой нигилизм как социальный, правовой и коммуникативный феномен особенно опасен для подрастающего поколения. На фоне дисфункций правовой социализации происходит приобщение к криминальной культуре, освоение антисоциальных практик, что не может не вызывать беспокойство у социально активной части российского общества. Проблема правового нигилизма в случае отсутствия эффективных мер по ее разрешению несет ряд опасных социальных последствий, угрожающих стабильности российского общества.
1. Венгеров А.Б., Барабашева Н.С. Нормативная система и эффективность общественного производства. М., 1995.
2. Кистяковский Б. А. Философия и социология права. СПб., 1998.
3. Петражицкий Л. И. Теория и политика права: избр. тр. / науч. ред. Е.В. Тимошина. СПб., 2011.
4. Ефимов Е.Г. Правовой нигилизм как социокультурное явление (методологические аспекты) // Сборник научных трудов Волжского филиала МЮИ: материалы Недели науки, 22-29 мая 2009 г. М, 2010.
5. Гуляихин В.Н. Психосоциальные формы правового нигилизма человека // Вопросы права и политики. 2012. № 3.
6. Сундиев И.Ю., Смирнов А.А., Кундетов А.И., Федотов В. П. Теория и практика информационного противодействия экстремистской и террористической деятельности. М., 2014.
7. URL: https://www.youtube.com/watch?v= 1mN6GszXxnU (дата обращения: 02.07.2016).
8. URL: https://www.youtube.com/watch?v= 6GepUvu9vhY(дата обращения: 02.07.2016).
1. Vengerov A.B., Barabasheva N.S. The regulatory system and the efficiency of social production. Moscow, 1995.
2. Kistyakovsky B.A. Philosophy and sociology of law. St. Petersburg, 1998.
3. Petrazhitsky L.I. Theory of law and politics: sel. works/ sci. ed. E.V. Timoshina. St. Petersburg, 2011.
4. Efimov E.G. Legal nihilism as social and cultural phenomenon (methodological aspects) // Collection of scientific works of Volga branch of ILI: proc. of the week of science, May 22-29, 2009. Moscow, 2010.
5. Gulyaikhin V.N. Psychosocial forms of legal nihilism // Questions of law and policy. 2012. № 3.
6. Sundiev I.Yu., Smirnov A.A., Kundetov A.I., Fedotov V.P. Theory and practice of information counteraction to extremist and terrorist activities. Moscow, 2014.
7. URL: https://www.youtube.com/watch?v= 1mN6GszXxnU (date of access: 02.07.2016).
8. URL: https://www.youtube.com/watch?v= 6GepUvu9vhY (date of access: 02.07.2016).
200
