Научная статья на тему 'Правовое регулирование принципа независимости судей по судебным уставам 1864 г'

Правовое регулирование принципа независимости судей по судебным уставам 1864 г Текст научной статьи по специальности «Право»

CC BY
2236
348
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
СУДЕБНЫЕ УСТАВЫ / НЕЗАВИСИМОСТЬ СУДЕЙ / НЕСМЕНЯЕМОСТЬ СУДЕЙ / НЕСОВМЕСТИМОСТЬ ДОЛЖНОСТЕЙ / ЮРИДИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Аннотация научной статьи по праву, автор научной работы — Щедрина Ю. В.

В статье рассматриваются юридические гарантии независимости судей, регламентированные судебными уставами 1864 г., устанавливаются причины закрепления указанных гарантий в законодательстве, выявлены положительные стороны и проблемы в правовом регулировании принципа независимости судей.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Правовое регулирование принципа независимости судей по судебным уставам 1864 г»

УДК 94/99

ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ПРИНЦИПА НЕЗАВИСИМОСТИ СУДЕЙ ПО СУДЕБНЫМ УСТАВАМ 1864 Г.

© 2012 Ю. В. Щедрина

канд. ист. наук, доцент каф. государственного права e-mail: shchedrinaj@gmail. com ^

Региональный открытый социальный институт

В статье рассматриваются юридические гарантии независимости судей, регламентированные судебными уставами 1864 г., устанавливаются причины закрепления указанных гарантий в законодательстве, выявлены положительные стороны и проблемы в правовом регулировании принципа независимости судей.

Ключевые слова: судебные уставы, независимость судей, несменяемость судей, несовместимость должностей, юридическая ответственность.

Трудно недооценить значение независимости судей для создания эффективного правосудия в любом государстве. «Может ли зависимый человек (от

непосредственного начальства, от руководства партии, членом которой он состоит, вообще от кого бы то ни было), - пишет М. И. Клеандров, судья Конституционного суда Российской Федерации, - вершить независимое правосудие? Нет, так как если правосудие от кого-либо зависимо - это не правосудие. Таким образом, можно уверенно сказать, что независимость для судей естественно необходима для осуществления независимости правосудия» [Клеандров 2008: 118].

Впервые на законодательном уровне в России независимость судей была закреплена судебными уставами 1864 г. Но уточним: ни в самих судебных уставах, ни в опубликованных ещё в 1862 г. «Основных положениях по преобразованию судебной части в России»1 (далее - «Основные положения») - своего рода программном документе предстоящей судебной реформы - не содержится дефиниция «независимость судей». Лишь в комментариях к судебным уставам употребляется термин «самостоятельность судей» [Судебные уставы... 1866: XXXVII-XXXVIII]. Анализ источника позволяет говорить, что под самостоятельностью судей в данном случае законодатель подразумевал прежде всего их несменяемость2, отдавая ей преимущество перед прочими гарантиями.

Независимость судей обеспечивалась правовыми гарантиями. Но в судебных уставах отсутствовала единая глава, посвящённая им; соответствующие нормы разбросаны практически по всем уставам. Наибольшее число норм содержится в Учреждении судебных установлений3 (далее УСУ): преимущественно в разделах шестом - восьмом, частично - в разделе первом. Порядок привлечения судей к уголовной и гражданской ответственности регулируется ст. 1066-1123 Устава

1 Высочайше утверждённые Основные положения преобразования судебной части в России от 29 сентября 1862 г. // ПСЗ РИ. Собр. II. № 38761.

2 Отметим, что в дальнейшем термин «самостоятельность судей» получит более широкое толкование и будет пониматься авторами именно как «независимость судей».

3 Высочайше утверждённое Учреждение судебных установлений от 20 ноября 1864 г. // ПСЗ РИ. Собр. 2-е. Т. XXXIX. № 41475.

уголовного судопроизводства4 (далее УУС) и ст. 1331-1336 Устава гражданского судопроизводства5 (далее УГС) соответственно.

В дореволюционной историографии существовало несколько классификаций гарантий независимости лиц, отправляющих правосудие. Так, И. Г. Щегловитов, а вслед за ним и С. Н. Трегубов относили к их числу отделение судебной власти от административной, несменяемость судей, их материальное обеспечение и предоставление судьям высокого служебного положения [Щегловитов 1903: 113; Трегубов 1905: 6-7]. И. Б. Михайловский полагает, что гарантиями независимости служат установление принципа несменяемости судей, должное материальное содержание судейских работников, отмена наград и продвижений по службе, допущение внутренней автономии судейского сословия [Михайловский 1899: 25-40]. Е. В. Васьковский выделял такие гарантии, как несовместимость должностей, несменяемость, коллегиальность, инстанционная система, отвод судей, их высокое материальное обеспечение [Васьковский 1913: 106-108] и т.д.

Обобщая опыт дореволюционных исследователей и принимая во внимание современные учения о судебной власти, мы предлагаем выделить следующие важнейшие юридические гарантии независимости судей, закреплённые в судебных уставах: несменяемость судей и особый порядок привлечения их к ответственности, отделение суда от органов исполнительной власти, несовместимость должностей, высокое материальное обеспечение. Рассмотрим подробно каждую из них.

Именно несменяемость судей признавалась составителями судебных уставов важнейшей из гарантий [Судебные уставы.. .1867: 169]. Однако до конца XIX в. российское законодательство не знало термина «несменяемость судей». Только 16 февраля 1898 г. был принят закон «Об отмене ограничений начала несменяемости судей в Закавказье и Привисленском крае»6. Таким образом, в первые пореформенные годы понятие «несменяемость судей» являлось лишь результатом доктринального толкования учёными и юристами-практиками ст. 72 и 243 УСУ; законодатель же, как отмечалось ранее, предпочитал использовать термин «самостоятельность судей».

При этом и в трудах исследователей отсутствовала единая формулировка, отражающая сущность принципа несменяемости. Так, И. Я. Фойницкий определял несменяемость как «право оставаться на должности судьи и получать соединённое с ней содержание независимо от желания власти, которой принадлежит назначение судей, будь то власть верховная или подчинённая» [Фойницкий 1996: 223].

«Несменяемостью судьи, - полагал П. П. Пусторослев, - называется

установленная положительным правом неудалимость судьи с занимаемой им должности в данной местности без его собственного прошения за исключением тех случаев, когда удалимость требуется: по приговору уголовного суда, вступившего в законную силу или по законно обоснованному определению суда, вошедшего в законную силу, или по постановлению закона» [Пусторослев 1915: 4-5].

Наиболее верной, близкой к идее и нормам судебных уставов, представляется нам формулировка А. Н. Лазаренко, определяющего принцип несменяемости как «ограждение судей от произвольного увольнения, перемещения и оставления за штатом» [Лазаренко 1914: 10] (аналогичное определение давал и Е. В. Васьковский [1913: 120]).

4 Высочайше утверждённый Устав уголовного судопроизводства // ПСЗ РИ. Собр. 2-е. Т. XXXIX. № 41476.

5 Высочайше утверждённый Устав гражданского судопроизводства // ПСЗ РИ. Собр. 2-е. Т. XXXIX. № 41477.

6 Высочайше утверждённое мнение Государственного Совета «Об отмене ограничений начала несменяемости судей в Закавказье и Привислинском крае» // ПСЗ РИ. Собр. III. № 15039.

К моменту разработки и принятия судебных уставов 1864 г. был накоплен достаточно богатый зарубежный опыт по правовому регулированию несменяемости судей (подробнее об этом см.: [Тальберг 1883]). Отдельные элементы несменяемости должностей в России вообще исследователи относят к концу XVIII в. (И. Я. Фойницкий [1996: 222]) или к 1861 г. (М. А. Филиппов [1871: 72])

Впервые на законодательном уровне несменяемость судей была провозглашена ст. 67 «Основных положений». «Председатели и члены судебных мест, - указывал законодатель, - не могут быть ни увольняемы без прошения, ни переводимы из одной местности в другую без их согласия. Они не могут быть удаляемы от должности иначе как с преданием суду, или отрешаемы от должности иначе как по суду».

В ходе дальнейшей корректировки законодателем данная формулировка претерпела некоторые изменения. В частности, был введён перечень оснований, по которым судьи могут быть уволены «без прошения», и уточнено, что «временное устранение от должности допускается только в случае предания их суду, а совершенному удалению или отрешению от должности они подвергаются не иначе как по приговорам уголовного суда». В окончательной редакции принцип независимости судей был закреплён в ст. 243 УСУ.

Несменяемость не распространялась на чиновников канцелярии и судебных приставов, которые, по мнению законодателя, «должны быть в зависимости от судебных мест, при коих они состоят». Также несменяемостью не пользовались лица прокурорского надзора, так как «при всей важности возлагаемых на них обязанностей, они всё-таки будут только органами блюстительной власти, сосредотачивающейся в лице министра юстиции. в отношении к которому они не могут иметь совершенно независимого положения» [Судебные уставы. 1867: 169].

Принцип несменяемости для судей не применялся в следующих случаях. Во-первых, если судья, утверждённый в должности, не явился на службу в течение месяца без уважительных причин. В этом случае, после обсуждения причин неявки в общем собрании суда, в который данное лицо было назначено, судья считался уволенным (ст. 224, 228 УСУ). Норма данной статьи корреспондировала со ст. 769 Устава о службе гражданской [Свод уставов. 1913], согласно которой, если чиновник не являлся на службу в течение четырёх месяцев без уважительных причин, его увольняли. Для судей этот срок был сокращён в связи с тем, что по судебному ведомству «число служащих ограничено самым необходимым», почему и следовало «принять более решительные меры к отклонению произвольной неявки определяемых к должностям» [Судебные уставы. 1867: 157]. Кроме того, вероятно, вводя данную норму, законодатель

учитывал и высокий престиж судейской профессии.

Во-вторых, если в течение года судья не являлся на службу по причине тяжёлой болезни. Если судья не подавал прошение об увольнении, на председателя суда возлагалась обязанность письменно сообщить судье об обязанности оставить службу. Если в течение двух недель от судьи не поступало письменного прошения об отставке, он считался уволенным без прошения. При этом представление об увольнении данного должностного лица могло быть вынесено только по определению общего собрания того суда, при котором увольняемый состоял, с учётом заключения прокурора и объяснений должностного лица (ст. 229-230 УСУ).

В-третьих, судья мог быть уволен по решению общего собрания правительствующего сената в том случае, когда за преступления или проступок, не относящийся к службе, он был подвергнут в уголовном порядке какому-либо взысканию или наказанию. Это правило распространялось также на судей, подвергшихся личному задержанию за долги или объявленных несостоятельными должниками (ст. 295-296 УСУ). Введение указанной нормы в судебные уставы

свидетельствует, по нашему мнению, о желании законодателя соблюсти определённую «чистоту рядов» судебного ведомства.

Представляется дискуссионным вопрос о реализации принципа несменяемости применительно к мировым судьям, поскольку эта должность являлась выборной, а срок полномочий составлял три года. В связи с этим законодатель ещё на стадии разработки «Учреждения судебных установлений» счёл необходимым пояснить, что правом несменяемости мировые судьи пользуются «только в продолжение установленного для них трёхлетнего выборного срока» [Объяснительная записка. 1863: 137].

Впоследствии это уточнение нашло отражение в ст. 72 УСУ, согласно которой в период срока своих полномочий мировые судьи не могут быть переводимы в другую местность без их согласия, а также увольняемы без прошения, кроме случаев, прямо указанных в УСУ и рассмотренных нами выше. Разрешалось временное отрешение мировых судей от должности, однако лишь в случае предания их суду; увольнение мировых судей допускалось только по приговору уголовного суда.

Однако в отечественной историографии неоднократно поднимался вопрос, действительно ли принцип несменяемости распространялся на мировых судей. Ряд исследователей не подвергают сомнению тезис, что мировые судьи обладали несменяемостью [Шибанов 2001: 63-64; Илюхин, Илюхина 2010]. Н. И. Горская отмечает, что выборность мирового суда «только на первый взгляд противоречила основополагающему признаку буржуазного права - несменяемости судей» [Горская 2009: 139], мотивируя своё мнение тем, что земства, фактически, сформировали постоянный корпус выборных мировых судей. Однако данный вывод исследователя представляется нам не совсем верным. Действительно, существовала практика переизбрания мировых судей7, однако она была распространена не повсеместно и применялась не ко всем судьям. Более логичным представляется нам вывод И. Я. Фойницкого, полагающего, что несменяемость судей «не могла быть выдержана благодаря выборному порядку» [Фойницкий 1996: 224]. Автор даже вводит термин «срочная несменяемость» и полагает, что подобный вид несменяемости не обеспечивает интересов правосудия, особенно при сроке избрания в три года. Такой же позиции придерживается И. Е. Энгельман [Энгельман 1912: 85] и ряд других отечественных исследователей.

Дореволюционное законодательство не знало принципа неприкосновенности судьи в современном его понимании. Однако с полной уверенностью можно говорить, что именно судебными уставами 1864 г. были заложены в России отдельные элементы судебного иммунитета, в частности особый порядок привлечения судей к ответственности.

Ст. 261 УСУ выделяет два вида ответственности должностных лиц судебного ведомства: дисциплинарную и уголовную. Анализируя судебные уставы в целом, с уверенностью можно выделить и гражданскую ответственность, закреплённую в нормах ст. 1331-1336 УГС.

Порядок привлечения должностных лиц судебного ведомства к дисциплинарной ответственности регулировали нормы главы второй раздела восьмого УСУ.

Перечень органов и должностных лиц, уполномоченных возбуждать дисциплинарное производство, носил исчерпывающий характер. Так, в отношении судей и судебных следователей дисциплинарное производство могло возбуждаться либо определениями самих судов и съездов мировых судей по принадлежности, либо же предложением министра юстиции; в отношении прочих чинов судебного ведомства

7 См., напр., в Курской губернии: Государственный архив Курской области. Ф. 1. Оп. 1. Д. 10654. Л. 6; Д. 1816. Л. 49.

- или распоряжением председателей, или предложениями лиц прокурорского надзора (ст. 272 УСУ).

Срок давности привлечения к дисциплинарной ответственности устанавливался в один год (ст. 273 УСУ).

Дела, подлежащие дисциплинарному производству, рассматривались:

1) о председателях и членах судебных палат, обер-прокурорах и прокурорах судебных палат, а также их товарищах - кассационными департаментами Сената;

2) о председателях, товарищах председателя и членах окружных судов, судебных следователях и мировых судьях, а также прокурорах окружных судов и их товарищей -судебными палатами;

3) о прочих чинах судебного ведомства - теми судебными местами, при которых они состояли (ст. 270 УСУ).

Дело слушалось при закрытых дверях за исключением тех случаев, когда сам обвиняемый требовал публичного рассмотрения. Порядок разбирательства УСУ не регламентировался; единственным условием законодатель поставил: перед вынесением решения выслушать заключение прокурора и обер-прокурора по принадлежности, а затем окончательные объяснения подсудимого или его защитника (ст. 281-282 УСУ). Решение суда немедленно объявлялось подсудимому; в течение недели как он, так и прокурор имели право принести жалобу на решение суда. Об окончательном решении дела сообщалось министру юстиции (ст. 284-290 УСУ). После вынесения

окончательного решения просьбы о его отмене допускалось также в течение недели, и только в случае нарушения процедуры дисциплинарного производства, как-то: а) если решение было вынесено не надлежащим судом или не надлежащим составом присутствия; б) когда решение было вынесено без выслушивания объяснений подсудимого; в) когда судом назначено наказание свыше установленного законом и когда применение закона противоречит его смыслу (ст. 291 УСУ).

К видам дисциплинарных взысканий ст. 262 УСУ относила: а) предостережение; б) замечание; в) выговор без занесения в послужной список; г) вычет из жалования; д) арест не более чем на семь дней и е) перемещение с высшей должности на низшую. При этом законодатель разграничивает понятие должностного лица судебного ведомства и лица, отправляющего правосудие. К первым допускалось применение всех мер дисциплинарной ответственности (ст. 262 УСУ), тогда как последним выносилось только предостережение (ст. 264 УСУ). Предостережение выносилось либо на словах, либо письменно.

В случае если в течение года судья трижды подвергался предостережению, то в следующем году, при вынесении первого же предостережения, его дело передавалось на рассмотрение кассационных департаментов сената с возможностью дальнейшего предания обвиняемого уголовного суду (ст. 293 УСУ)

Такой порядок дисциплинарного производства, носивший, по меткому замечанию С. Г. Щегловитова, «вид и значение домашнего суда» [Судебные уставы. 1884: 184], с одной стороны, обеспечивал невмешательство других властей в деятельность власти судебной, служа реальной гарантией независимости судей. С другой стороны, практически невозможно было отстранить от должности судью, обладавшего низкой квалификацией. И если на уровне мировых судей эта проблема могла быть решаема простым непереизбранием на следующий срок, то для судей коронных судов, обладавших несменяемостью, она оставалась достаточно острой.

Уголовная ответственность судей наступала за совершение либо общеуголовных, либо должностных преступлений. В первом случае дело возбуждалось в соответствии с общим порядком уголовного судопроизводства; во втором применялись нормы ст. 1066-1123 УУС. Своё стремление изъять из общего порядка

судопроизводства дела по должностным преступлениям законодатель объяснил следующим образом: «Преследования должностных лиц за такие нарушения

должности, которые подвергают наказаниям, определяемым лишь по суду, не может происходить порядком, установленным для преследования преступлений и проступков против гражданских обязанностей вообще, ибо отделение административной власти от судебной необходимо не только в том смысле, чтобы административные чины не вмешивались в дела судебные, но также и в том, чтобы судебные чины не вмешивались в дела административные. суд по делам о преступлениях и проступках может быть вверен только судилищам высоко поставленным» [Судебные уставы. 1866: 397].

Уголовный процесс по должностным преступлениям в отношении судьи возбуждался по жалобам и объявлениям частных лиц; по сообщениям и донесениям должностных лиц и надзором начальства. При этом уход обвиняемого с должности или переход его в другое ведомство не служили основанием о невозбуждении в отношении него уголовного дела (ст. 1077-1078 УУС).

Мировые судьи, председатели и члены окружных судов и судебных палат, а также прокуроры, обер-прокуроры и их товарищи предавались суду только по постановлению кассационного департамента Сената (ст. 1080 УУС). Суд по

должностным преступлениям происходил в кассационном департаменте Сената общим порядком уголовного судопроизводства с соблюдением ряда особых правил. Так, при кассационном по уголовным делам департаменте образовывалось особое судебное присутствие; обязанности обвинителя возлагались на обер-прокурора указанного департамента (ст. 1103, 1107 УУС).

Апелляционные отзывы и протесты на приговор приносились в общее собрание кассационных департаментов Сената; кассационные жалобы не допускались (ст. 1113— 1114 УУС).

Гражданско-правовой ответственности судья подлежал только при наличии в его действиях злого умысла или пристрастия, а также при неправильном толковании ясно изложенного закона.

Просьбы о разрешении взыскивать убытки с чинов окружного суда приносились в судебную палату, а с председателей, членов и прокуроров высших судебных установлений - в кассационный департамент Сената. В том случае, если судебная палата или Сенат, предварительно рассмотрев просьбу, признавали, что она подлежит удовлетворению, посылали просьбу обвиняемому для ознакомления, а затем назначали окружной суд, в который проситель мог обратиться с иском о вознаграждении своих убытков. Дальнейшее производство по делу об убытках происходило на общих правилах (ст. 1331-1336 УГС) (подробнее см.: [Бойцова 1992; Тиганов 2010]).

Немаловажной гарантией обеспечения независимости судей по уставам 1864 г. мы также считаем отделение судов от исполнительной власти (или власти административной, как её зачастую называли дореволюционные исследователи). На первый план перед законодателем выдвигалась задача ликвидировать зависимость судей от власти губернаторов.

Вообще, попытки отделить суд от администрации активно предпринимались начиная с XVIII в. С реформ Петра I, в результате которых и была учреждена должность губернатора, и вплоть до принятия судебных уставов степень влияния высшего должностного лица губернии на судебную власть существенно изменилась. Еще при реформах Екатерины II с губернаторов были сняты судебные полномочия, однако им была оставлена функция надзора за судами с возможностью влияния на формирование их кадров. Учреждение в 1802 г. Министерства юстиции привело к падению роли губернатора в назначении судей, а Общий наказ гражданским

губернаторам (1837)8 (далее Общий наказ) сконцентрировал ещё больше власти в министерствах. После 1837 г. кадровые полномочия губернатора носили исключительно контрольный характер и сводились к даче заключений по поводу кандидатов на должности заседателей и асессоров палаты Уголовной и Гражданской, а также заседателей совестных судов (§ 22 Общего наказа), он осуществлял контроль за правильностью выборов сельских заседателей в совестные, уездные и земские суды (§ 20) и т. д. В случае если губернатор считал невозможным утвердить кого-либо из выбранных дворянством кандидатов, он сообщал об этом дворянскому собранию. Если собрание не поддерживало мнение губернатора, он сообщал об этом в Министерство внутренних дел, и до получения особого разрешения избранный не допускался к должности (§ 18). За губернатором сохранялись надзорные полномочия: в обязанности главы губернии был вменен высший надзор за скорым отправлением правосудия (§ 1 Общего наказа) и наблюдение за безостановочным и правильным исполнением дел в низших судах (§ 8). Таким образом, следует согласиться с Р. Уортманом, отмечающим, что после указанных реформ полномочия губернатора сводились к надзору и в меньшей степени охватывали действительное управление, а ответственность за кадровые назначения все больше сосредотачивалась в министерствах [Уортман 2004: 107].

Общий наказ особо оговаривал, что губернаторы, будучи только исполнителями и «оберегателями» законов, не имеют права изменять судебные приговоры, быть судьями или наказывать без суда (§ 2). Однако на практике ситуация была иной. По наблюдениям А. Ф. Кони, «суды общие находились в сильной зависимости от административной власти, вмешательство которой в приговоры и решения не сопровождалось ни служебной, ни нравственной ответственностью и приучало общество не питать уважения к незыблемости закона и утешать себя уверенностью, что «на милость суда нет». Под предлогом стремления к торжеству более чем сомнительной справедливости, не стесняющейся пустыми формальностями, простыми распоряжениями «начальства», уничтожались или совершенно изменялись долговые обязательства, отменялись судебные решения, назначались следствия по делам, не заключающим в себя признаков преступления, а иногда налагалась печать молчания и умышленного забвения о мрачных и преступных делах, о которых предоставлялось вопиять к небу, но не к земному правосудию» [Кони 1914: II]. Вероятно, А. Ф. Кони, как апологет судебной реформы 1864 г., несколько сгущает краски, но общая тенденция зависимости судей от действий губернаторов им показана верно.

По судебным уставам 1864 г., губернатор окончательно утратил как надзорные, так и кадровые функции над судами. Надзор за судебными установлениями передавался высшим судам в порядке подчинённости: съезду мировых судей - за судьями его округа; окружным судам - за всеми должностными лицами, состоящими при них, судебным палатам - за всеми судебными пестами и должностными лицами округа кроме мировых судей и их съездов, кассационному департаменту Правительствующего сената - за всеми судебными установлениями и должностными лицами в империи. Общий надзор за судами и должностными лицами судебного ведомства осуществлял министр юстиции как генерал-прокурор (ст. 64, 249, 254 УСУ).

Лишён был возможности губернатор влиять и на кадровый состав новых судов. Коронных судей назначал император по представлению министра юстиции, причём кандидатов на должности члена окружного суда или судебной палаты выдвигало общее собрание окружного суда или судебной палаты соответственно при обязательном участии прокурора. Министр юстиции представлял императору как кандидатов,

8 Высочайше утверждённый Общий наказ гражданским губернаторам от 3 июня 1837 г. // ПСЗ РИ. Собр. 2-е. Т. 12. № 10303.

предложенных коронными судами, так и собственных. Мировых судей избирали земские собрания при последующем утверждении кандидатур Сенатом. Правда, ст. 30 УСУ оставила за губернатором право сообщать земским собраниям о лицах, несоответствующих условиям, предъявляемым к кандидатам в мировые судьи, но при этом внесённых в списки для избрания. В случае если земское собрание избирало лиц «в противность замечаниям губернатора», то при предоставлении кандидатур в сенат оно должно обосновать причины этого (ст. 37 УСУ).

Анализируя судебные уставы, нетрудно заметить, что законодатель выполнил поставленную задачу отделения суда от местной администрации. Вместе с тем нельзя не отметить, что окончательного отделения судей от влияния исполнительной власти не произошло. За Министерством юстиции оставались значительные кадровые, организационные и, как будет показано в дальнейшем, материальные полномочия.

Любопытно отметить следующий факт. В ст. 1 «Основных положений» 1862 г. указывалось: «Власть судебная отделяется от исполнительной, административной и законодательной». Полагаем, что упоминание одновременно как исполнительной, так и административной власти свидетельствовало, что законодатель не ставит знак равенства между этими двумя понятиями. Системное толкование норм «Основных положений» позволяет сделать вывод, что под «административной властью» составители уставов преимущественно понимали власть губернаторов. Это предположение позволит объяснить, почему законодатель, декларируя независимость судей от администрации и лишив судебными уставами губернаторов практически всех функций в сфере судебного управления, не тронул и даже расширил полномочия Министерства юстиции.

Еще одной гарантией обеспечения независимости судей, закрепленной в судебных уставах, стало требование несовместимости должностей. И. Я. Фойницкий выделяет три причины, по которым указанная гарантия была введена в УСУ. Во-первых, стремление законодателя обеспечить надлежащее выполнение каждой из должностей. Во-вторых, чтобы поступающий на судебную службу «положил на неё всю энергию, все свои силы, не отвлекаясь на посторонние занятия». И в-третьих, для обеспечения реальной независимости судей [Фойницкий 1996: 232-234]. Анализ материалов подготовки судебной реформы 1864 г. позволяет подтвердить такой вывод исследователя.

Судейская несменяемость нормативно закреплялась в ст. 246 УСУ,

запрещающей совмещать должности судей с какими-либо другими должностями по государственной или общественной службе. В виде исключения участковым мировым судьям разрешалось занимать почётные должности в местных богоугодных и учебных заведениях (ст. 42 УСУ).

Несовместимость не распространялась на почётных мировых судей в силу специфики их положения в судебной системе. Цель учреждения должности почётных мировых судей законодатель видел в том, «чтобы по возможности усилить деятельность мирового института лучшими людьми, желающими посвятить обществу свои услуги безвозмездно, дабы, с одной стороны, облегчить земство в содержании большого числа мировых судей, а с другой - привлечь к сему делу людей, которые по своим домашним отношениям не могут принять на себя обязанности участковых мировых судей» [Лонская 2000: 53]. Почётные мировые судьи не были привязаны к определённому участку и разбирали дела только в том случае, если обе стороны обратятся к их посредничеству; не получали денежного вознаграждения, в отличие от участковых судей. Таким образом, эта должность носила более представительский характер, чем и было вызвано решение законодателя не распространять на неё принцип несовместимости. Ст. 49 УСУ специально оговаривала, что «должность почётного

мирового судьи может быть соединена со всякой другой должностью по государственной или общественной службе».

Вместе с тем составители судебных уставов сделали оговорку, что почётные мировые судьи не могут занимать должности прокуроров и их товарищей, местных чинов казенных управлений и полиции. В обоснование существующих ограничений законодатель приводил следующие доводы. Запрет на совмещение должностей почетных мировых судей и прокуроров объяснялся нежеланием составителей судебных уставов нарушать принцип отделения судебной власти от обвинительной. Как совершенно справедливо отмечалось, на практике к мировым судьям могли поступать дела, которые, в силу их неподсудности мировой юстиции, передавались бы затем на рассмотрение в окружные суды; в этом случае прокурор, рассматривая дело первоначально как мировой судья, теперь выступал бы обвинителем по тому же делу [Учреждение судебных установлений.. .1913: 79].

Что касается запрета на совмещение должностей почетного мирового судьи и местных чиновников казенных управлений и полиции, то причиной принятия подобной нормы стало отнюдь не нежелание слияния в одном лице власти исполнительной и судебной (так как законодатель разрешал указанным лицам избираться в почётные мировые судьи в «других местностях» при наличии там имущественного ценза [Судебные уставы. 1867: 65-66]). Составители судебных уставов подчёркивали, что к обязанностям чиновников полиции и разных казённых управлений принадлежит «возбуждение у мировых судей дел, касающихся общественного порядка или интересов казны, так что с допущением их в судьи они имели бы одновременно двоякий характер - истцов или преследователей противозаконных деяний, а с тем вместе и судей» [Там же: 65]. На наш взгляд, такая половинчатая позиция законодателя во многом означала своеобразный отход на местном уровне от принципа независимости судебной власти от административной.

Признавая положительное влияние несовместимости на независимость судей, ряд позднейших исследователей настаивали, что требования закона необходимо ужесточить в части перечня должностей, которые не могут быть занимаемы судьями. Так, Е. В. Васьковский полагал, что для полного обеспечения независимости судей следует запретить им занимать должности не только по государственной, но и по частной службе, такие, как адвокатура, агентура, комиссионерство и т. д. Кроме того, отмечал автор, «в видах поддержания высокого достоинства судебного звания», требуется наложить запрет на занятие судей такими отраслями деятельности, которые не пользуются общественным уважением [Васьковский 1913: 153].

Повышенное внимание уделял законодатель и такой гарантии обеспечения независимость судей, как высокие должностные оклады. «Доставление чинам служебного ведомства средств приличного существования, - отмечалось в

"Объяснительной записке к проекту учреждения судебных мест" (1863 г.), -принадлежит к важнейшим условиям правильного судопроизводства» [Объяснительная записка. 1863: 138]. На стадии разработки судебных уставов (1862-1863 гг.) был предложен следующий механизм финансового обеспечения судей. Основную часть денежного довольствия составлял оклад (довольно высокий на тот период), устанавливаемый в соответствии с занимаемой должностью. Кроме того, устанавливались дополнительные надбавки за стаж работы в судебном ведомстве. Для их получения требовалась рекомендация общего собрания как суда, к которому принадлежал претендент, так и суда вышестоящего. Не могли получать надбавку судьи, подвергшиеся «взысканиям в уголовном порядке» [Там же: 139].

При окончательном рассмотрении в Государственном совете вопроса о материальном обеспечении судей идею о повышенных окладах одобрили, однако от

введения надбавок за стаж было решено отказаться. Законодатель мотивировал своё решение тем, что в первые годы после введения в действие Судебных уставов «затруднительно было бы определить», будут ли действительно необходимы эти надбавки [Судебные уставы. 1867: 165]. Вместе с тем Государственный совет предоставил министру юстиции право «войти в своё время с представлением» о необходимости законодательного закрепления надбавок [Там же: 166]. Однако еще в 1900 г., по замечанию Н. В. Муравьёва, занимавшего пост министра юстиции, «приведённое поручение Государственного совета осталось невыполненным» в силу «соображений финансового характера» [Высочайше учрежденная комиссия. 1900: 358].

Коронные судьи находились на государственном обеспечении. Размер их окладов регулировался ст. 238 УСУ и приложения к ней. Оклад старшего председателя судебной палаты составлял 6000 руб. в год, председателя департамента судебной палаты - 6000 руб., члена судебной палаты - 3500 руб. Председатель окружного суда должен был получать 4500 руб., товарищ председателя - 3500 руб., член окружного суда - 2200 руб. в год [Судебные уставы. 1867; Российский государственный исторический архив .].

Три десятилетия спустя Н. В. Муравьёв, выступая на открытии благотворительного общества судебного ведомства, отметил, говоря о реформе 1864 г.: «Законодатель сделал всё, что мог, в то теперь уже далёкое от нас время: он дал судебным чинам содержание, казавшееся тогда достаточным и, во всяком случае, превосходящее другие современные оклады» [Открытие благотворительного

общества. 1895: 41].

Размер окладов участковых мировых судей также устанавливался ст. 238 УСУ, однако выплачивался не государством, а земствами. Причём, в отличие от окладов коронных судей, носивших фиксированный характер, жалование мировых судей могло варьироваться в границах, установленных законодателем. Так, мировые судьи в столицах на содержание и все расходы по должности получали 2200 руб. в год, в прочих же губерниях - 1500 руб. При этом законодатель оговаривал, что земские собрания имели право ходатайствовать перед правительством о повышении оклада в 1500 руб. в отдельных участках или в целом по мировому округу. Но жалование мировых судей не могло превышать 2200 руб. - оклада члена окружного суда.

Чем же объясняется то обстоятельство, что оклад мировым судьям был назначен меньше, чем членам окружных судов? По мнению составителей судебных уставов, материальную обеспеченность судей, помимо должности, гарантировал высокий имущественный ценз, установленный ч. 3 ст. 19 УСУ для кандидатов в мировые судьи.

Отметим, что эта надежда себя не оправдала. Осознавая кадровый дефицит, который может возникнуть в связи с отсутствием необходимого числа лиц, соответствующих требованиям имущественного ценза, авторы судебных уставов разрешали при избрании мировых судей принимать во внимание и сложный имущественный ценз, под которым понималось совокупность имущества кандидата, его родителей, жены. Кроме того, многие кандидаты шли на ряд ухищрений, чтобы достичь установленного законом ценза: покупали за бесценок «какую-нибудь

бездоходную пустошь», завышено оценивали принадлежащее им имущество и т.д. [Полянский 1915: 223]. Указанные факты приводили к тому, что избирались лица с незначительным материальным достатком. Часто имели место случаи, когда семья жила лишь на жалование судьи и после ухода его с должности или смерти оставалась без средств к существованию.

Затрагивали судебные уставы и вопросы пенсионного обеспечения судей. Согласно ст. 247 УСУ, должностные лица судебного ведомства, ушедшие в отставку, а

после их смерти - члены семьи должны были получать пенсии из эмеритальной кассы по судебному ведомству. При этом они получали пенсию согласно разряду должностей на основании общего устава о пенсиях. Данная норма прямо указывала на необходимость принятия устава об эмеритальных кассах Министерства юстиции, так как к 1864 г. такого акта в России не существовало.

Подведём итог. Судебные уставы впервые в истории отечественной судебной власти установили систему гарантий независимости судей, надлежащая реализация которых позволяла бы обеспечить создание действенного механизма независимого суда. Вместе с тем стоит отметить и недостатки нормативного регулирования рассматриваемого вопроса. Во-первых, юридические гарантии независимости, установленные судебными уставами, не распространялись на судей специальных судов (крестьянских, духовных, коммерческих и пр.), существование которых подтверждалось примечанием к ст. 2 УСУ. В указанной статье подчёркивалось, что судебная власть специальных судов «определяется особыми о них постановлениями». Следуя логике составителей уставов, возможно предположить, что именно в этих «особых постановлениях» следовало законодательно аккумулировать гарантии независимости судей специальных судов. Во-вторых, нецелесообразным представлялось сосредоточение законодателем в руках земств кадровых, организационных и финансовых полномочий по отношению к мировым судьям, что фактически нивелировало принцип независимости последних. В-третьих, не до конца был проведён принцип отделения суда от исполнительной власти, поскольку обширные кадровые, организационные, материальные полномочия в отношении судей были предоставлены уставами министру юстиции.

Библиографический список

Бойцова Л. В. Ответственность судей по российскому дореволюционному законодательству // Правоведение. 1992. № 1. С. 64-68.

Васьковский Е. В. Курс гражданского процесса. Том I. Субъекты и объекты процесса, процессуальные отношения и их действия. М.: Тип. товарищества

И. Н. Кушнерев и Ко, 1913. 692 с.

Высочайше учреждённая комиссия для пересмотра законоположений по судебной части. Объяснительная записка к проекту новой редакции Учреждения судебных установлений. Т. I. СПб.: Тип. Прав. Сен., 1900. 493 с.

Горская Н. И. Земство и мировой суд в России: законодательство и практика второй половины XIX века (конец 50-х - конец 80-х гг.): дисс. . докт. ист. наук. М., 2009.

Илюхин А. В., Илюхина В. А. Правовой статус мировых судей в России по Судебным уставам 1864 г. // Мировой судья. 2010. № 2.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Клеандров М. М. Статус судьи: правовой и смежный компоненты. М.: Норма, 2008. 448 с.

Кони А. Ф. Отцы и дети судебной реформы: к пятидесятилетию судебных уставов). М.: Изд. Т-ва И. Д. Сытина, 1914. 324 с.

Лазаренко А. Н. Очерк основных начал судоустройства России и новейших западноевропейских государств за 50 лет. Пг.: Сенат. тип. 1914. 91 с.

Лонская С. В. Мировая юстиция в России. Калининград, 2000. 215 с.

Михайловский И. В. К вопросу об уголовном судье. По поводу предстоящей судебной реформы. Нежин: Тип. М. В. Глезера, 1899. 92 с.

Объяснительная записка к проекту учреждения судебных мест. СПб., 1863.

322 с.

Открытие благотворительного общества судебного ведомства и речь министра юстиции по этому поводу // Журнал министерства юстиции. 1895. № 12. С. 40-54.

Полянский Н. Н. Мировой суд // Судебная реформа / под ред. Н. В. Давыдова и Н. Н. Полянского. Т. 2. М.: Книгоиздательство «Объединение», 1915. С. 172-291.

Пусторослев П. П. Пятидесятилетие несменяемости судей в Российской империи. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1915. 102 с.

Российский государственный исторический архив. Ф. 1405. Оп. 65. Д. 3339. Л. 6.

Свод Уставов о службе гражданской // Свод законов Российской империи. Т. III. СПб., 1913.

Судебные уставы 20 ноября 1864 года с изложением рассуждений, на коих они основаны. Ч. II. СПб.: Изд-во Гос. канцелярии, 1866. 504 с.

Судебные уставы 20 ноября 1864 года с изложением рассуждений, на коих они основаны. Ч. III. СПб.: Изд-во Гос. канцелярии, 1867. 567 с.

Судебные уставы императора Александра II с комментариями и разъяснениями. Учреждение судебных установлений / сост. С. Г. Щегловитов. СПб.: Тип.

М. М. Стасюлевича, 1884. 442 с.

Тальберг Д. Несменяемость судей во Франции // Юридический вестник: издание Московского юридического общества. М., 1883. № 1. С. 3-55.

Тиганов А. И. Юридическая ответственность судей в Российской империи во второй половине XIX - начале XX в. // История государства и права. 2010. № 22. С. 1823.

Трегубов С. Н. Самостоятельность суда. СПб: Сенат. тип., 1905. 36 с.

Уортман Р. Властители и судии. Развитие правового сознания в императорской России. М.: Новое литературное обозрение, 2004. 520 с.

Учреждение судебных установлений, изменённое и дополненное законом о преобразовании местного суда, с законодательными мотивами, разъяснениями Сената и алфавитным предметным указателем / сост. К. П. Змирлов. СПб.: Издание юрид. книж. склада «Право», 1913. 493 с.

Филиппов А. Н. Судебная реформа в России. Т. 1. Ч. 1. СПб., 1871. 631 с.

Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. I. СПб.: Изд-во Альфа, 1996. 559 с.

Шибанов А.С. Несменяемость судей в России (1864-1917 гг.): дисс. . канд. юрид. наук. Саратов, 2001. 181 с.

Щегловитов И. Г. Основные начала современного уголовного судопроизводства // Журнал министерства юстиции. 1903. № 9. С. 95-153.

Энгельман И. Е. Курс русского гражданского судопроизводства. Юрьев: Тип. К. Маттисена, 1912. 647 с.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.