CC BY
59
М.Н. Веряскина ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ДЕЛИКТОВ В АНГЛИЙСКОМ ПРАВЕ: ПОБУЖДЕНИЕ К НАРУШЕНИЮ ДОГОВОРА И НЕПРАВОМЕРНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО В ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ* Понятие экономического деликта и его правовое регулирование имеют длительную историю формирования в английском праве. Данный институт находит все более широкое применение и играет все более важную роль для защиты экономических интересов.
Согласно принятой в английском праве доктрине ограничения торговли (restraint of trade) в свободной стране лицо должно иметь возможность вести деятельность по своему усмотрению и в соответствии со своим собственным выбором, ограниченным лишь требованиями закона и публичного порядка1. Эта доктрина послужила основанием развития института экономического деликта в его современном виде.
В классическом и наиболее широко принятом в настоящее время понимании такие деликты имеют значение в отношениях, которые складываются при участии трех активных субъектов, что было подтверждено судьями в решении по делу Limited and others (Appellants) and others (Respondents) Douglas and another and others (Appellants) v. Hello! Limited and others (Respondents) Mainstream Properties Limited (Appellants) v. Young and others and another (Respondents) (2007) UKHL 21 (далее - OBG v. Allan)2. Участие третьего лица в качестве делинквента в экономическом деликте лучше всего обозначил Тони Веир в своей работе «Справочник прецедентов по деликтам»: «Для причинения физического вреда лицу или
* Статья рекомендована к печати академиком РАН А.Г. Лисицыным-Светлановым.
1 См.: URL:http://www.insitelawmagazine.com/chl38illegality.htm (дата обращения: 01.02.2013).
2 После дела OBG v. Allan Палатой лордов было рассмотрено дело Total Network SL v. Revenue (2008) UKHL 19, по которому в решении были высказаны особые мнения в пользу альтернативной теории развития экономических деликтов в XXI в., предусматривающей распространение их действия на двусторонние отношения. Анализ такой теории требует отдельного исследования. 144
Труды Института государства и права Российской академии наук. № 2/2014.
его имуществу можно действовать напрямую, тогда как для финансового уничтожения другого лица применяемое действие должно быть опосредованным, совершаться через другое лицо, источник его дохода или прибыли»»3.
В деле OBG v. Allan Палате лордов большинством голосов удалось упорядочить и разграничить два важнейших вида экономических деликтов - деликта из побуждения к нарушению договора (inducing breach of contract) и неправомерного вмешательства в осуществление экономической деятельности (unlawful interference with trade или unlawful means tort).
Впервые подобное разграничение было обозначено Палатой лордов в решении по делу Allen v. Flood (1897) A.C. 1, HL. В нем Палата лордов пришла к заключению, что в случаях намеренного причинения экономического вреда ответственность может наступить только в том случае, если причинитель вреда использовал неправомерные средства (unlawful means). В указанном деле рассматривался иск рабочих-корабелов, которые были уволены с верфи за то, что якобы выполняли работу котельщиков, которую не имели права выполнять. Представитель союза рабочих-металлистов заявил, что, если они не будут уволены, все котельщики не выйдут на работу. Палата лордов решила, что в отсутствие достаточных доказательств применения принуждения или других неправомерных средств для того, чтобы угроза стала менее голословной, представитель союза металлистов не может нести ответственность. Поскольку одним из фактов рассматриваемого дела было то, что между верфью и рабочими отсутствовал длящийся договор и договор найма фактически заключался в начале каждого рабочего дня, Палата лордов попутно рассмотрела вопрос о разграничении на два различных экономических деликта правооснований о привлечении к ответственности за причинение экономического ущерба в отношениях с участием трех лиц. Важнейшим в этом аспекте было мнение лорда Ватсона, который в своей речи, выражающей мнение большинства, постановил, что существуют «два основания, по которым лицо, побуждающее другое лицо к действиям, может быть признано ответственным за последствия таких действий. Во-первых, если лицо побуждает другое лицо совершить наказуемое правонарушение. Во-вторых, если действие, к совершению которо-
3 Weir T. A Casebook on tort. 10th edn. L., 2004. P. 572.
го одно лицо побудило другое лицо, было в рамках законных правомочий лица, его совершившего, но принесло вред третьему лицу. В этом случае лицо, побудившее к совершению данного действия, может быть признано ответственным за его совершение, если будет доказано, что оно применило неправомерные средства в целях добиться причинения ущерба третьему лицу». В частности, на это решение сослался лорд Хоффман, цитируя мнение лорда Макнаг-тена по делу Quinn v. Leathem (1901). AC 4954.
Первый случай подпадает под действие классического экономического деликта из побуждения к нарушению договора, который был признан судом по делу Lumley v. Gye5 1853 г. Суд обязал импресарио, переманившего оперную певицу, имевшую эксклюзивный договор с другим театром, в свой театр, возместить истцу убытки в виде упущенной выгоды, явившейся результатом такого побуждения к нарушению договора. Второй случай имел в своей основе более ранние дела, связанные с правонарушениями вследствие «неправомерных угроз» (unlawful threats), а именно дела Tar-leton v. M'Gawley6 и Garret v. Taylor7. В деле Tarleton v. M'Gawley суд удовлетворил иск владельца корабля «Тарлетон» к владельцу корабля «Отелло» по поводу «злонамеренного препятствия торговле с местными племенами у побережья Камерун»8 («Отелло» расстрелял из пушек лодку туземцев, с которыми вел торговлю «Тар-летон», что привело к прекращению торговли и потере возможности получения прибыли в будущем). В деле Garret v. Taylor суд поддержал иск владельца каменного карьера, который лишился клиентов, поскольку ответчик угрожал им физическим насилием в случае, если они продолжат покупать камень у истца. Именно этот иск дал начало такой современной разновидности иска из неправомерного вмешательства в осуществление экономической деятельности, как иск из запугивания (intimidation). При неправомерном
4 Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [13].
5 См.: URL: https://www.quimbee.com/cases/lumley-v-gye-2 (дата обращения: 01.02.2013).
6 См.: URL: https://www.quimbee.com/cases/tarleton-v-m-gawley (дата обращения: 01.02.2013).
7См.: URL: http://www.publications.parliament.uk/pa/ld200607/ldjudgmt /jd070502/obg-1.htm (дата обращения: 01.02.2013).
8 См.: URL:https://www.quimbee.com/cases/tarleton-v-m-gawley (дата обращения: 01.02.2013). 146
вмешательстве в экономическую деятельность центральным вопросом становится не убеждение, которое использует делинквент в целях вынудить одну из сторон договора нарушить его, а действия, активно совершаемые самим делинквентом. Лорд Николлс, исследуя понятие «неправомерные средства», отметил, что ответственность наступает, если эти действия совершаются с применением неправомерных методов и, возможно, с использованием при этом третьих лиц, которые являются лишь невинными орудиями в руках
9
ответчика, в целях причинить вред истцу .
Такой двойственный подход к искам из экономических деликтов был одобрен и подтвержден в начале XXI в. в решении по делу OBG v. Allan и в настоящее время является общепринятым в английском праве. Этому предшествовал ряд решений по другим делам, которые внесли неясность в регулирование данного института и в конечном счете привели к возникновению так называемой объединенной теории экономических деликтов (unified theory of economic torts). Впервые двойственный подход к толкованию экономических деликтов судьи применили в деле Quinn v. Leathem (1901) AC 495; (1901) UKHL 2. В данном случае союз подмастерьев мясников Белфаста хотел заключить закрытое соглашение с поставщиком мяса Литемом и с этой целью потребовал у его клиента Манса прекратить покупать мясо у Литема, в противном случае угрожая забастовкой среди работников Манса. У Манса не было формального договора с Литемом, однако их фактические отношения продолжались более 20 лет. Суд в этом деле отверг теорию о наличии двух разновидностей экономических деликтов, разработанную в решении по делу Allen v. Flood. В Quinn v. Leathem суд принял во внимание фактор «заговора» (conspiracy) и установил наличие такой разновидности экономических деликтов, как деликт из заговора с применением неправомерных средств (unlawful means conspiracy). Поскольку доказать применение таких средств оказалось невозможным, суд решил применить иной экономический деликт, который впоследствии получил название деликт из заговора с применением правомерных средств (lawful means conspiracy). Ответственность по такому деликту должна возникать из факта наличия заговора, имеющего неправомерную цель, и в отсутствие оправдывающих ответчика обстоятельств. В своем особом мнении
9 См.: Lord Niebülls. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [141].
лорд Линдли заявил, что «принцип, лежащий в основе Lumley v. Gye, не может ограничиваться применением только в отношении дел из побуждения к нарушению договора. Принцип, лежащий в основе этого решения, должен распространяться на все действия, совершенные с намерением причинить вред конкретному лицу и фактически причинившие такой вред»10. Это мнение стало основой для последующей чрезмерной (и ошибочно осуществляемой) экспансии сферы применения Lumley v. Gye в целях заполнения пробелов в защите, обеспечивающейся экономическими деликтами11, в случаях, когда истцу был нанесен ущерб, однако без наличия побуждения ответчиком его контрагента к нарушению договора. Ключевые решения, принятые с применением «объединенной теории экономических деликтов», были вынесены в ходе рассмотрения дел GWK Ltd v. Dunlop Rubber Со (1926) 42 TLR 376 и DC Thomson & Co Ltd v. Deakin (1952) Ch 646. В деле GWK Ltd v Dun-lop Rubber Со у производителя автомобилей и производителя шин был договор о совместной презентации их продукции на выставке в Глазго, но в ночь перед выставкой другой производитель шин заменил экспонируемые шины на свою продукцию, причем нарушитель знал о существующей между компаниями договоренности. В деле DC Thomson & Co Ltd v. Deakin у истца (издательской компании) был договор поставки бумаги с компанией Bowaters Ltd. Когда возник спор между истцом и профсоюзной организацией, профсоюз призвал Bowaters Ltd. прекратить поставки, компания подчинилась, нарушив существующий договор. Оба описанных дела могли бы быть решены с применением экономического деликта из неправомерного вмешательства в экономическую деятельность (в смысле дела Allen v. Flood) , однако суд в обоих случаях вынес решение на основании применения Lumley v. Gye, хотя ни в одном из рассматриваемых дел не было свидетельств применения какого бы то ни было побуждения к нарушению договора контрагентами истца со стороны ответчика. Такое распространение действия Lumley v. Gye лорд Николлс назвал «неудачным» примером судебной практики12. Так же возникло условное разделение экономических деликтов на деликты из «прямого вмешательства» (direct
10 LordLindley. Quinn v Leathem (1901). AC 495; UKHL 2 [119].
11 См.: Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [28].
12 См.: LordNicholls. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [178].
interference) и «косвенного вмешательства» (indirect interference)13. «Прямое вмешательство» подразумевало классический экономический деликт из побуждения к нарушению договора, а «косвенное вмешательство» - использование неправомерных средств в целях предотвращения исполнения договорных обязательств другим лицом. В дальнейшем теория такого разделения послужила фундаментом для вынесения многих решений по важным делам, таким как Merkur Island Shipping Corpn v. Laughton14 и Torquay Hotel Co Ltd v. Cousins15. Впоследствии лорды права отказались от такого разделения в решении по делу OBG v. Allan, в котором на рассмотрение Палаты лордов были представлены, по сути, три дела.
1. В деле OBG Ltd v. Allan (2005) QB 762 основной клиент строительной компании OBG заявил, что ее работа не соответствует принятым стандартам, и приостановил платежи. Кроме того, OBG имела задолженность перед своим субподрядчиком, который сумел договориться с банком OBG и получить от него обеспеченные ликвидным залогом облигации, которые OBG передала своему банку. Субподрядчик попытался произвести обмен между задолженностью, обеспеченной этими облигациями, и теми финансовыми обязательствами (ничем не обеспеченными), которые имела перед ним компания OBG, и предпринял попытку назначить управляющих конкурсной массой имущества OBG. Однако облигации изначально гарантировали обязательства OBG только перед банком, к тому же на момент их передачи субподрядчику у OBG фактически уже никаких обязательств перед банком не было. Все это в совокупности делало факт назначения конкурсных управляющих недействительным. Однако конкурсные управляющие, действуя добросовестно, приняли контроль над делами OBG.
Первым вопросом, вынесенным на рассмотрение Палаты лордов, был: должны ли управляющие нести ответственность по деликту из присвоения чужого имущества (conversion)? На него был дан отрицательный ответ. Исторически этот иск служил защитой прав, которые удостоверены каким-либо документом, и Палата по-
13 Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [34-38].
14 См.: URL:http://ilj.oxfordjournals.org/content/12/1/166.extract (дата обращения: 01.02.2013).
15 См.: URL: http://www.gusrichardson.com/pdfs/Richardson-Interference_with_ Contractual_Relations-1981_39_U_of_T_Fac_Law_Rev_1.pdf (дата обращения: 01.02.2013).
становила, что было бы слишком радикальным шагом распространить его действие на договорные отношения, которые существуют вне зависимости от их закрепления в каком-либо документе16. В ходе обсуждения второго вопроса о том, должны ли управляющие нести ответственность за вмешательство в договорные отношения (interference with contractual rights), было решено принять доктрину разделения экономических деликтов на деликты из побуждения к нарушению договора и на деликты из неправомерного вмешательства в осуществление экономической деятельности. Однако ни один из них не был применен, поскольку, во-первых, не было побуждения к нарушению какого бы то ни было договора и ни один договор нарушен не был; во-вторых, неправомерные средства управляющими не использовались и они не имели намерения причинить OBG вред17.
2. В деле Douglas v. Hello! Ltd (2006) QB 125 известные актеры Майкл Дуглас и Кэтрин Зета-Джонс продали журналу «OK!» эксклюзивное право на ведение фотосъемки и публикацию фотографий с их свадьбы за один миллион фунтов стерлингов. Одним из условий сделки было право актеров отобрать для публикации понравившиеся им фотографии. Для обеспечения условий соглашения на свадьбе была выставлена усиленная охрана, все гости предупреждались о запрете вести фото- и видеосъемки. Тем не менее один из папарацци сумел пройти на свадьбу и сделать несколько фотографий, которые затем продал конкуренту журнала «OK!» журналу «Hello!», опубликовавшему фотографии одновременно с журналом «ОЮ». Суд поддержал иск из нарушения Закона о защите информации (Data Protection Act) 1988 г., вынес запрет на дальнейшие публикации снимков журналом «Hello!», а также удовлетворил иск из нарушения доверия (breach of confidence), тем самым определив, что при соблюдении определенных условий право на недопущение нарушения доверия можно считать инструментом защиты коммерческих соглашений (что дает знаменитостям право контроля над распространением и публикацией своих снимков как объектов торгового оборота). Однако самые важные требования истцов большинством голосов не были поддержаны, а именно иски из вторжения в частную жизнь (invasion of privacy), из намерения
16 См.: Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [81-84].
17 См.: Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [73-85]. 150
причинить вред (intention to damage) и заговора в целях причинения вреда (conspiracy to injure). Тем не менее при рассмотрении этих вопросов два члена Палаты лордов - баронесса Хэйл и лорд Ни-коллс - высказали особые мнения, в которых нашла отражение новая тенденция в толковании назначения экономических деликтов в соответствии с требованиями современной жизни18. Речь шла о возможном распространении действия экономических деликтов на информационное пространство для защиты прав, никак не опосредованных в традиционном понимании, т.е. не подтвержденных на бумаге и не зарегистрированных официально, что крайне актуально в современном мире19. Журналу «Hello!» было известно о наличии эксклюзивной договоренности между Дугласом и Зета-Джонс и журналом «OK!» о стоимости сделки и о принятых мерах безопасности для обеспечения соблюдения условий сделки. Знал он и о том, что более ранняя публикация иных фотографий со свадьбы определенно повлияет на продажу журнала «OK!», повлечет за собой экономический ущерб для него, а также приведет к нарушению прав истцов, которые потеряют возможность самостоятельно отобрать фотографии для публикации. Все эти факты повлияли на особые мнения, высказанные судьями.
3. В деле Mainstream Properties Ltd v. Young (2005) IRLR 964 менеджеры девелоперской компании договорились со сторонним инвестором о приобретении участка земли для застройки в целях создать совместное предприятие, нарушив тем самым обязательства в отношении своего нанимателя по приобретению участков только для него. Перед Палатой лордов был поставлен дополнительный вопрос о том, можно ли привлечь инвестора к ответственности за совершение экономического деликта из побуждения менеджеров к нарушению их договора с нанимателем (классический случай Lumley v. Gye), на который был дан отрицательный ответ. Инвестор знал о возможном конфликте интересов между менеджерами и компанией и проявил осторожность, заблаговременно поинтересовавшись о наличии такого конфликта интересов. Получив отрицательный ответ, он предпочел не проводить дальнейшего рас-
18 См.: Baroness Hale. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [304, 307-310]; Lord Nicholls. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [143-163].
19 Ibid.
20 T-,
следования и принял слова компаньонов за истину . В связи с этим инвестора нельзя было привлечь к ответственности по иску из какой бы то ни было разновидности экономического деликта, поскольку он не имел намерения причинить девелоперской компании
экономический ущерб, равно как и не использовал в своей деятель-
21
ности никаких неправомерных средств .
Помимо конкретных решений по трем вышеописанным ситуациям, Палата лордов в решении по делу OBG v. Allan обозначила ряд принципиально важных для регулирования экономических деликтов положений. Во-первых, были четко обозначены границы сферы применения экономических деликтов, которая не распространяется на общую сферу ответственности за вмешательство в договорные отношения (interference with contractual relations). Это позволило снизить количество исков из экономических деликтов, в которых истцы стремятся использовать широкую формулировку в целях препятствования здоровой конкуренции на рынке, агрессивного конкурентного поведения или даже для использования судебных процессов для получения подробной информации о деятельности конкурентов для дальнейшего ее использования в собственных интересах. Во-вторых, лорды отвергли «объединенную теорию экономических деликтов» и выделили деликт из побуждения к нарушению договора, по которому ответчик намеренно побуждает сторону какого-либо существующего договора его нарушить и
фактически осознает, что его действия будут иметь своим след-
22
ствием нарушение договора . Также был выделен деликт из неправомерного вмешательства в осуществление экономической деятельности, где делинквент совершает намеренные действия по неправомерному вмешательству в свободу деятельности третьего лица в целях причинения экономического ущерба. В-третьих, лорды дали толкование понятию «неправомерных средств» при определении признаков деликта из неправомерного вмешательства в осуществление экономической деятельности. Лорд Хоффман, выразивший мнение большинства, представил это так: «Действие, совершенное в отношении третьих лиц, считается совершенным с применением неправомерных средств, только если у пострадавше-
20 См.: Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [67, 69].
21 Ibid.
22 См.: Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [39]. 152
го лица возникает право подать иск о причинении ему вреда. Если единственной причиной, по которой подача такого иска невозможна, является отсутствие самого факта причинения вреда, действие все равно будет считаться совершенным с применением неправомерных средств. Например, в случае применения запугивания (intimidation) в отношении какого-либо лица сам факт угрозы не дает основания для иска. Однако если это лицо примет угрозу всерьез (как на то надеется делинквент), то оно понесет экономический ущерб. В таком случае речь все равно пойдет о применении неправомерных средств. Однако угрозы должны представлять собой что-либо, имеющее перспективу стать основанием для иска в случае, если лицо фактически понесло бы экономический ущерб»23.
Экономический деликт - это порождение английской системы права, однако это, конечно же, не значит, что в странах романо-германского права не могут иметь место соответствующие по составу правонарушения. В таких случаях, как правило, правовое регулирование строится на основе использования нормы о генеральном деликте, согласно которой любой причиненный вред подлежит возмещению. Например, согласно ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.
По сути, целью лица, совершающего экономический деликт, является получение экономической выгоды, завоевание превосходства на рынке и в хозяйственных отношениях путем использования неправомерных средств. Те неправомерные средства, которые использует делинквент в ходе совершения экономического деликта, представляют собой не что иное, как проявления недобросовестной конкуренции. Согласно п. 2 ст. 10-bis Парижской конвенции по охране промышленной собственности 1883 г. акт недобросовестной конкуренции - это всякий акт конкуренции, противоречащий честным обычаям в промышленных и торговых делах. Российский Федеральный закон «О защите конкуренции» 2006 г. в ст. 4 определяет недобросовестную конкуренцию как любые направленные на приобретение преимуществ в предпринимательской деятельности действия хозяйствующих субъектов, которые противоречат положениям действующего законодательства, обычаям делового оборо-
23 Lord Hoffman. OBG v. Allan (2007). UKHL 21 [49].
та, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и могут причинить или причинили убытки другим хозяйствующим субъектам - конкурентам либо нанести ущерб их деловой репутации. В ст. 14 указанного Закона предусматривается примерный перечень недобросовестной конкуренции, но очевидно, что на деле их гораздо больше и предусмотреть все не представляется возможным. И побуждение к нарушению договора, и неправомерное вмешательство в осуществление экономической деятельности являются нарушением конкуренции и по своей правовой природе квалифицируются как деликты. Хотя отношения в области конкуренции в России регулируются нормами разных отраслей права, в том числе публичного (административного, уголовного)24, в данном случае важна гражданско-правовая ответственность как средство защиты интересов участников рынка от недобросовестных конкурентов.
Федеральная антимонопольная служба (далее - ФАС России) рассматривает жалобы и ходатайства участников рынка на недобросовестную конкуренцию, устанавливает соответствующие факты и дает предписания о прекращении нарушений, устранении последствий и восстановлении нарушенного положения, о наложении на нарушителя штрафа и т. д. В случае неудовлетворения решением ФАС России хозяйствующие субъекты могут обратиться в суд с заявлениями, оспаривающими предписания в отношении нарушителя законодательства о конкуренции. Количество как жалоб в ФАС России, так и обращений в арбитражные суды ежегодно растет, однако их основная масса затрагивает лишь ограниченное число проявлений недобросовестной конкуренции. В 2013 г. подавляющее большинство жалоб, поданных в ФАС России, касалось нарушений законодательства о конкуренции в области рекламы и в связи с нарушением исключительного права на средства индивидуализации юридического лица, средства индивидуализации продукции, работ или услуг25. Практика же по делам, которые можно было бы определить как побуждение к нарушению договора со стороны третьих лиц либо неправомерное вмешательство в экономическую деятельность, отсутствует. Подобные нарушения, безусловно, имеют место; на наш взгляд, они также должны пресекаться, как и
24 Например, ст. 14.33 КоАП РФ, ст. 178, 180, 182 УК РФ.
25 См.: URL:http://fas.gov.ru/detailed-search/tags/tags_53.html (дата обращения: 29.12.2013).
любые другие проявления недобросовестной конкуренции для обеспечения нормального функционирования рынка и для защиты прав и законных интересов хозяйствующих субъектов. В этой связи представляется целесообразным обращение к опыту английского правосудия.
А.Ю. Медведев ПОИСКИ ОСНОВАНИЙ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТИ КОРПОРАЦИИ В АНГЛИИ И США В КОНЦЕ XIX -ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX в. ДОГОВОРНАЯ ТЕОРИЯ*
Реальная, или органическая теория юридического лица (real или natural entity theory) менее отягощена в англоязычной традиции поисками истоков правоспособности юридического лица вне права или помимо воли. Принято считать, что реальная теория настаивает на объективном внеправовом существовании организации как самостоятельной личности, наделенной элементами воли, чем обусловливает правовое признание этой организации. Она возникает на континенте в преодоление теории фикции, усматривавшей основания правосубъектности во властном акте.
В Англии и США, поскольку исторически вопрос о свободе коммерческой организации на практике в меньшей степени был актуален исключительно сфере корпоративного права1, реальная теория юридического лица развивается не только в преодоление теории фикции, но и в качестве оппозиции к набирающей c конца XIX в. силу договорной теории юридического лица. Помимо вос-
* Статья рекомендована к печати доктором юридических наук, профессором Д.В. Дождевым.
1 О трасте как форме организации и его значении в восприятии организационной теории юридического лица со ссылкой на Мейтланда см.: Foster N.H.D. Company Law Theory in Comparative Perspective: England and France // The American Journal of Comparative Law. Vol. 48. № 4 (Autumn, 2000). P. 584. О глубине аналогии и степени ее практической реализации в начале XX в. свидетельствуют статьи современника, в которых он в сравнительном аспекте освещает ряд юридических вопросов (порядок создания, конституирующий документ, стороны, имя, домициль, цели, директоры, продолжительность, ответственность) деятельности корпорации и траста. Wilgus H.L. Corporations and Express Trusts as Business Organizations // Michigan Law Review. Vol. 13. № 2 (Dec., 1914). P. 71-99 (ч. 1); Michigan Law Review. Vol. 13. № 3 (Jan., 1915). P. 205-238 (ч. 2). См. также: Warren E.H. Corporate Advantages Without Incorporation. N.Y., 1929.
