CC BY
106
А. П. КУЛИКОВСКИЙ
ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ СВИДЕТЕЛЯ В СУДЕБНОМ ПРОЦЕССЕ ДРЕВНЕРУССКИХ ФЕОДАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИК
Ключевые слова: Древняя Русь, свидетель, феодальная республика, право, обязанности, регламентация
Key words: Old Russia, witness, feudal republic, right, obligations, regimentation
Особенности экономического развития Новгорода как одного из крупнейших центров торговли и ремесленничества Древней Руси отразили существенное своеобразие политико-правового развития всего северо-западного региона. В качестве основного фактора экономического развития здесь выступал капитал, что «обусловило особую социальную структуру общества и необычную для средневековой Руси форму государственного правления»1.
Более интенсивное по сравнению с другими русскими землями развитие ремесел и торговли требовало принципиально новой формы государственного устройства, что привело к необходимости кодификации законодательства, осуществленной в XV в. в результате появления Новгородской и Псковской судных грамот. Именно судебная реформа становится отправной точкой начала формирования политической системы свободного Новгорода. Изгнание в 1136 г. Всеволода Мстиславича из Новгорода по решению веча позволило боярам узаконить свое право приглашать князя и заключать с ним договор, регламентирующий права и обязанности последнего. При этом одним из важнейших преобразований государственно-правовой сферы стала совместная организация суда князя и посадника, что в дальнейшем отразилось «в формуле новгородских докончаний с князьями: А без посадника ти, княже, суда не судити»2.
КУЛИКОВСКИЙ Алексей Петрович, аспирант кафедры теории и истории государства и права Чебоксарского кооперативного института.
Ст. 2 Новгородской судной грамоты определяет новую формулу определения правосудия: «А посаднику судити суд свой с наместники великого князя, по старине; а без наместников великого князя посаднику суда не кончати»3. Эта норма отчетливо свидетельствует о стремлении Московского государства подчинить себе Новгород, о повышенном внимании законодателя к вопросам правовой регламентации судебного процесса. В связи с этим вполне закономерно, что фрагментарно дошедшая до нас Новгородская судная грамота содержит значительное количество статей, посвященных судопроизводству и правовой регламентации доказательств.
Тот факт, что Новгородская судная грамота дошла до нас не полностью, не позволяет сделать обоснованный вывод о системе судебных доказательств Новгородской феодальной республики. Вместе с тем дошедший фрагмент свидетельствует о принципиально ином по сравнению с Русской Правдой подходе законодателя к регламентации свидетельских показаний. Так, ст. 22, 23, 35 грамоты последовательно раскрывают важнейшие элементы процессуального статуса свидетеля (послуха): порядок оценки свидетельских показаний, ограничения в допуске свидетелей, порядок вызова свидетелей в суд и оплаты понесенных в связи с этим расходов, последствия неявки свидетелей на судебное заседание.
Одним из наиболее важных положений становится четкое узаконивание невозможности отклонения свидетельских показаний в связи с показаниями другого свидетеля. По сравнению с Русской Правдой Новгородская судная грамота требует в этом случае наличия иных доказательств. Прежним остается правило относительно невозможности выступления в суде в качестве свидетеля холопа, за исключением дел о холопах: «холоп на холопа послух»4. Особенностью, по-видимому, связанной с отделением в конце XIV в. Пскова от Новгорода, является содержащийся в ст. 22 запрет на выступление в качестве свидетеля в Новгороде жителя Пскова: «Пъсковитину не послуховать»5.
В ст. 35 Новгородской судной грамоты устанавливается двухнедельный срок для вызова свидетеля в суд. Данное положение конкретизирует ст. 23, определяющая обязанность суда доставить свидетеля, находящегося не далее ста верст от места отправления правосудия, с одновременной
уплатой стороной пошлины в размере четырех гривен. Если стороны сослались на одного и того же свидетеля, то пошлина уплачивалась только проигравшей стороной. Иначе решался вопрос о вызове свидетеля, находившегося на более отдаленном расстоянии. В этом случае стороны обязаны были обеспечить явку свидетелей самостоятельно, на что им давался трехнедельный срок. Неявка свидетеля в суд означала автоматический проигрыш дела стороной, заявившей о таком вызове.
Процессуальный статус свидетеля находит более подробную правовую регламентацию в изданной позднее Псковской судной грамоте. Во многом это объясняется тем, что текст ее не был утрачен. Вместе с тем следует согласиться с Ф. Б. Мухаметшиным, полагающим, что именно «Псковская судная грамота была богата содержанием и отличалась разнообразием для своего времени правовых норм. Она, подобно Русской Правде, представляла собой целый свод законов. Большое внимание уделялось процессуальным нормам, разделявшим их на уголовный и гражданский процесс. Некоторые ее нормы находили широкое распространение в течение ряда веков и находили свое отражение в самых разных уголках Руси. В этом смысле „Псковскую судную грамоту" нельзя рассматривать исключительно как сборник местного, псковского, права»6.
С. Б. Глушаченко и А. М. Виноградова указывают, что существенное изменение в законодательстве рассматриваемого периода «предопределяло будущее развитие доказательственного права, да и уголовного процесса в целом: в суд представляются письменные доказательства (акты), которые прежде решались послухами. Конечно, пока это по большей части иски, возникающие из договоров, тяжб о недвижимом имуществе, но именно здесь начинают отрабатываться процедуры и механизмы использования письменных доказательств»7. Однако необходимо обратить внимание и на то, что при рассмотрении отдельных категорий дел роль свидетельских показаний в системе судебных доказательств только возрастает.
Так, анализ ст. 20 Псковской судной грамоты8 позволяет сделать вывод о том, что уголовный процесс по делам о причинении вреда здоровью, в том числе сопряженного с хищением имущества, был основан на показаниях свидете-
лей. Совпадение показаний истца с показаниями свидетелей было одним из важнейших доказательств его правоты. При этом одной из задач судопроизводства становилось удостоверение факта совместного нахождения истца и свидетеля. В отдельных случаях в приоритете оказывались показания особой группы свидетелей — соседей, исходя из априорного наличия у них сведений о рассматриваемых наследственных делах (ст. 55) и спорах о принадлежности земли (ст. 9).
Право ссылаться на свидетельские показания и призывать в послухи принадлежало не только истцу, но и ответчику. Так, ст. 23 Псковской судной грамоты прямо указывает на обязанность суда допускать к разбирательству по делу и послуха со стороны ответчика. Несмотря на то, что здесь содержится указание на конкретный казус «или который истец пошлется... на послуха, а на котором сочать... а рку-чи: тот мене сам бил с тым своим послухам, а нонечна на нево ж шлется, ино тот послух в послух, которою на суде наимянуют»9, что весьма свойственно законодательству рассматриваемого периода, следует согласиться с А. А. Зиминым, указывающим на возможность «отвода послуха истца на основании показаний ответчика»10, но лишь путем выставления своего послуха. Точку зрения А. А. Зимина не разделяет Ф. Б. Мухаметшин, считающий, что «закон разрешал ответчику во время судопроизводства пользоваться показаниями послуха в свою пользу»11.
На наш взгляд, решение этого вопроса предопределено положениями ст. 24 Псковской судной грамоты, согласно которой ответчик, обвиненный в разбое и не выставивший своего послуха, не может быть осужден лишь на основании показаний послуха истца. В этом случае судьи должны были отправить приставов для расследования дела на место происшествия. В свете изложенного позиции ученых только подтверждают чрезвычайную значимость свидетельских показаний при рассмотрении соответствующих категорий дел.
Число послухов в Псковской судной грамоте различается в зависимости от ряда обстоятельств. Первое из них — место совершения преступления. Если преступление совершалось в общественном месте, то вполне достаточно было показаний 4—5 чел. Ст. 27 Псковской судной грамоты четко указывает на это: «Если произойдет драка в Пскове или пригороде, — на рынке или на улице, — или в сельской волости
на пиру, но [при этом] ограбления не случится, и если эту драку видело много людей на рынке, или на улице, или на пиру, и из этих очевидцев человека четыре или пять, став перед нами, [судьями], скажут: „Этого бил такой-то", тогда причинившего побои выдать на их совесть побитому и взыскать с него пеню в пользу князя»12. Представляется, что в этом случае законодательство исходит из факта публичности совершения правонарушения и ограничивает доказательную базу лишь показаниями свидетелей. Следует отметить, что и многие гражданские дела разрешались по Псковской судной грамоте также при участии 4—5 свидетелей (например, аренда земельных участков — ст. 51 Псковской судной грамоты).
Напротив, менее очевидные правонарушения требовали выставления лишь одного послуха. Например, ст. 117 указывает, «что если кто-нибудь вырвет у другого бороду, а послух засвидетельствует это, то послух должен принести присягу и драться (с виновным) на судебном поединке. Если послух одолеет своего противника, то (с последнего) присуждается за (вырванную) бороду (в пользу потерпевшего) 2 рубля и пеня за побои. Послух должен быть один»13. Категоричное требование грамоты к единственному послуху объясняется не только необходимостью доказывания своей правоты традиционной присягой (целованием креста), но и защитой своих показаний в поединке. При этом послух был обязан участвовать в поединке лично. Хотя закон и предоставлял право немощным, старикам, детям, священнослужителям и монахам воспользоваться для участия в поединке с послухом услугами наймита (наемного бойца), однако послух не мог заменять себя наемным бойцом (ст. 21).
Вторым обстоятельством, влиявшим на необходимое число свидетелей, были факты, требующие удостоверения. Так, факт «гонения со двора» приставов требовал показаний 2—3 свидетелей (ст. 57), при этом доказательство этих обстоятельств возлагалось на приставов.
Законодательство Северо-Западной Руси ограничивает допустимость показаний свидетелей по формальным признакам. Как и в Русской Правде и Новгородской судной грамоте, в Псковской судной грамоте есть упоминания о требованиях, предъявляемых к свидетелям: ими могли быть только свободные люди, а холопы могли свидетельствовать против таких же холопов.
Согласно ст. 22 Псковской судной грамоты, послух обязан был явиться на судебное заседание, а его неявка автоматически вела к потере иска для стороны, которую должен был представлять указанный свидетель. Требования к показаниям послуха существенно отличались от аналогичных требований Русской Правды. Как известно, в ней говорилось лишь о совпадении показаний стороны и послуха. Псковская судная грамота прямо указывает на то, что свидетельство послуха теряет всякую силу, если последний «не договорит или переговорит». «Именно в этом случае закон указывает на возможность (или неизбежность) вызова ответчиком послуха на поединок. В этом смысле послух перестает быть просто свидетелем. Подобная ответственность с его стороны привела к тому, что в качестве послуха у каждой из сторон могло быть лишь по одному представителю. Причем лишь суд решал, какой из двух являлся действительно послухом. Преимущество в этом плане было у истца»14.
Таким образом, законодательство Северо-Западной Руси вносит существенные изменения в систему доказательств судебного процесса XV в. Проведенный историко-правовой анализ наиболее значимых правовых норм этого периода позволяет сделать некоторые выводы.
На фоне стремительного развития письменных доказательств свидетельские показания не теряли своей значимости. Напротив, выделяются отдельные категории дел, где обязательным и решающим доказательством выступают свидетельские показания. Существенно детализируется их правовая регламентация. На развитие института свидетельских показаний существенное влияние оказывают исторические и общественно-политические процессы, происходящие в раннефеодальном обществе. Следствием этого становится, например, запрет выступления в качестве свидетеля жителя Пскова на судебном процессе в Новгороде, что, на наш взгляд, связанно с отделением в конце XIV в. Пскова от Новгорода.
Законодательство шло по пути ужесточения требований к свидетелям. В указанный период происходит ограничение числа необходимых свидетелей, изменяется само требование к их показаниям. Если в Русской Правде их основной задачей являлось подтверждение факта доброго имени того или иного участника процесса, то Новгородская и Псковская
судные грамоты обязывали их давать конкретные показания. Впервые в истории Руси подробно регламентируется процедура вызова свидетелей на судебное заседание и решается вопрос о распределении судебных расходов, связанных с таким вызовом. Ужесточается ответственность свидетелей, поскольку отныне их показания могут быть «опровергнуты» проигрышем в судебном поединке, участие в котором для послуха во всех случаях являлось обязательным и личным.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Исаев И.А. История государства и права России: учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2004. С. 58.
2 Российское законодательство X—XX веков: в 9 т. Т. 1. М.: Юрид. лит., 1984. С. 292.
3 Там же. С. 304.
4 Там же. С. 306.
5 Там же.
6 Мухаметшин Ф.Б. Организационно-правовые основы становления и развития институтов обвинения и защиты в судопроизводстве России: IX — начало XX века: дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2004. С. 99.
7 Глушаченко С.Б., Виноградов А.М. Становление основ процессуального права и судебных доказательств в России IX—XVI вв. // История государства и права. 2009. № 9. С. 27.
8 См.: Российское законодательство Х—ХХ веков ... С. 333.
9 Там же. С. 333.
10 Зимин А.А. Холопы на Руси (с древних времен до конца XV века). М., 1973. С. 52.
11 Мухаметшин Ф.Б. Организационно-правовые основы становления и развития ... С. 103.
12 Черепнина Л.В., Яковлева А.И. Псковская судная грамота [перевод] // Ист. зап. Т. 6. 1940.
13 Там же.
14 Мухаметшин Ф.Б. Организационно-правовые основы становления и развития ... С. 113.
Поступила 16.01.12.
