CC BY
79
Шаталов Е.А.
Правовое положение сотрудников местных органов ВЧК
Правовое положение должностных лиц органов ЧК - это совокупность установленных прав, а также обязанностей и определенной степени их ответственности в области государственнослужебных, военных, партийных отношений.
В период организации местных ЧК все лица, поступавшие на службу в их органы, согласно постановлению СНК от 14 ноября 1918 г. «О порядке мобилизации в армию работников ВЧК» подразделялись на две категории. Первая категория - «незаменимые штатные сотрудники»*, исполнявшие специальные обязанности. Вторая категория - «остальные служащие» (обслуживающий персонал органов ЧК; секретари-машинисты, мотоциклисты, кучера, фотографы, письмоводители, журналисты, делопроизводители, посыльные, прислуга, кладовщики, завхозы, курьеры, сторожа, дворники, повара, телефонисты, шофера, истопники, архивариусы, бухгалтера, счетоводы, казначеи и т.д.). В силу выполнения основных функций незаменимые сотрудники, в отличие от «остальных служащих», освобождались от прохождения военной службы в действующей армии [1, с. 216-217].
Определенным вкладом в развитие правового положения сотрудников ЧК было принятие Советом труда и обороны постановления от 17 сентября 1920 г. «О приравнении сотрудников ВЧК и ее местных органов к военнослужащим действующей Красной армии». В постановлении СТО содержался комплекс новых прав и обязанностей сотрудников ЧК. Последние на правах красноармейцев получали фронтовой и тыловой продуктовые и вещевые пайки, имели право беспрепятственного проезда по железным и водным путям сообщения. С момента принятия постановления произошли некоторые изменения в порядке прохождения службы в органах ЧК. Оперативно-служебная деятельность комиссий законодательно приравнивалась к военной. Это означало, что ни один сотрудник не имел права уволиться со службы в этих органах по собственному желанию. Ответственность за всю свою деятельность чекисты уже несли наравне с военнослужащими действующих полевых частей РККА [2, с. 187-188]. В дополнение к постановлению СТО ВЧК 24 сентября 1920 г. был издан приказ с целью повышения оперативности работы личного состава ее подразделений. Сотрудники ЧК, равно как и военнослужащие РККА, должны были исполнять возлагаемые на них служебные обязанности с максимальной точностью и быстротой, которой положено быть в военной организации [3].
Указанные нормативно-правовые акты существенным образом изменили порядок службы, а вместе с ним и положение штатных сотрудников органов ЧК в губерниях и уездах. Работа их органов перестраивалась на военный лад. Сотрудники ЧК, помимо основной должности, занимали также и военную, со всеми вытекающими правами и обязанностями. С целью упорядочения военной субординации в органах ЧК каждый сотрудник имел младшую и старшую офицерские должности. Как правило, военная должность замещалась с учетом степени важности и сложности выполняемых служебных обязанностей. Так, например, в Иркутской губчека согласно Положению «По распределению командных должностей» за 1920 г., утвержденному председателем С. Чудновским, председатель губчека занимал военную должность начальника дивизии, члены комиссии - должности командиров бригады, помощник секретаря губчека - командира батальона, делопроизводитель, бухгалтер - командиров полка, архивариус, казначей, заведующий кладовой -командиров батальона. Сотрудники комендантского отдела губчека - коменданты - были приравнены к должности командира полка, заведующий справочным отделом - командира роты. Следователи губчека приравнивались к командирам полка, сотрудники по разыскной части: заведующий секретно-оперативным отделом - к командиру бригады, информаторы, комиссары особых поручений - к командирам батальона, комиссары - к командирам роты, разведчики - к помощникам командира роты. В Особом отделе Иркутской губчека должности были замещены следующим образом: заведующий отделом состоял в должности командира бригады, помощник по активно-следственной части - приравнивался к командиру полка, уполномоченные по информации - к командиру батальона. В уездных органах в связи с решением оперативно-боевых задач менее высокого уровня сложности их сотрудники замещали более низкие военные
должности, чем служащие губчека. В уездных ЧК члены комиссий назначались на должность командиров полка, следователи - командиров батальона, комиссары и разведчики - командиров взвода [4].
С милитаризацией кадрового состава ЧК значительно расширился круг нормативных актов, регулировавших правовые основы организации и прохождения им военной службы. Сотрудники, поступавшие на военную службу в ЧК, согласно ведомственным приказам наравне с декретами Советской власти, инструкциями о внутреннем распорядке работы этих органов должны были изучать и руководствоваться в своей деятельности уставом внутренней службы, а также правилами несения боевого дежурства [5; 6, л. 6].
В силу усиления режима секретности в деятельности ЧК к их сотрудникам стали предъявляться дополнительные требования по соблюдению конспирации. Сотрудникам запрещалось вести любые разговоры о службе вне ЧК, предписывалось уделять особое внимание обеспечению сохранности секретных документов. При поступлении на работу в губчека ее сотрудники подписывали письменное обязательство, которое гласило: «Я, нижеподписавшийся, поступивши в Красноярскую губчека, даю настоящую подписку о том, что: 1. Все возложенные на меня обязаннос-ти я обязуюсь точно и скоро исполнять. 2. Не разглашать никаких получаемых сведений. 3. Все сведения после тщательной проверки обязуюсь передавать своему начальнику или лицу, указанному им. 4. Не выдавать товарищей, сотрудников, всех без исключения служащих в губчека хотя бы под угрозой смерти. 5. Не разглашать сведения о деятельности губчека, а также о штате служащих вообще. 6. Признаю только Советскую власть и буду работать на укрепление добытой кровью трудового народа Революции. 7. Мне объявлено, что в случае неисполнения указанного в подписке моя семья будет преследоваться наравне с семьями белогвардейцев и контрреволюционеров. 8. Требую смертного для себя приговора, если разглашу какие-либо сведения и буду действовать во вред Советской власти, в чем и подписываюсь» [7, с. 110]. Усиление личной ответственности сотрудников ЧК являлось важной мерой по укреплению воинской дисциплины, повышению эффективности деятельности их органов.
Служебные проступки сотрудников являлись основанием для привлечения их к уголовной ответственности, независимо от должностного положения, вплоть до высшей меры наказания [6, л. 8-9, 15, 63, 105, 128; 8]. «Нет, не могу или невозможно в ЧК не признается, всем сотрудникам надлежит поставить работу отделов на должную высоту», - требовало руководство Особого отдела ВЧК Восточно-Сибирского военного округа от своих подчиненных [9].
Перевод личного состава ЧК на специальный режим службы вызывал объективную потребность в организации и проведении мероприятий по укреплению воинской дисциплины. Для обеспечения и поддержания высокого уровня дисциплины ВЧК предоставляло право начальствующему составу их органов применение мер дисциплинарного взыскания к сотрудникам за любые служебные проступки [10]. Помимо председателя ЧК, этим правом наделялись и заведующие отделами. Так, согласно приказам Красноярской губчека, заведующие имели право наложить на сотрудника за малейшее нарушение трудовой дисциплины арест до 10 суток, с содержанием в одиночной камере тюрьмы губчека. Следует заметить, что за период нахождения сотрудника под арестом жалование не выплачивалось [6, л. 9].
Председатели ЧК в издаваемых ими приказах обращались к своим подчиненным с угрозами применения суровых наказаний за различные нарушения трудовой дисциплины. Даже опоздание или преждевременный уход со службы рассматривались как формы саботажа. Уклонение от прохождения военной службы в ЧК наказывалось отправлением в штрафные роты [11]. Наиболее серьезные правонарушения, совершенные сотрудниками ЧК, передавались на рассмотрение в военно-революционный трибунал [12].
Строгое соблюдение всеми военнослужащими правил воинской дисциплины являлось условием высокой организованности и боеспособности. Поддержание дисциплины в органах ЧК обеспечивалось за счет личной ответственности их сотрудников за исполнение своих обязанностей по линии компартии. Циркуляром ЦК РКП(б) от 16 мая 1921 г. доводилось до сведения сотрудников ЧК, что каж-дый коммунист за свои проступки по службе подсуден как народному суду, так и партийному [13]. В соответствии с уставом РКП(б) за нарушение партийной дисциплины предусматривались различного рода санкции: партийное порицание, публичное
порицание, временное отстранение от советской работы, исключение из партии и исключение из партии с сообщением о проступке административным и судебным властям [14, с. 133].
Тройная ответственность сотрудников ЧК: во-первых, по служебной линии, во-вторых, по военной, в-третьих, по партийной - устанавливалась в целях усиления борьбы с должностными проступками, а также нарушениями трудовой дисциплины, повышения ответственности всего трудового коллектива и каждого сотрудника в отдельности. Однако вырабатываемые и реализуемые организационно-правовые меры по укреплению дисциплины не всегда достигали своей цели. Среди сотрудников ряда органов ЧК имели место случаи превышения ими власти и служебных полномочий. Такая практика встречалась и в губчека, и в их уездных органах. В Якутской губернии фактически еженедельно из волостей и уездов поступали сведения о том, что сотрудники ЧК позволяют себе применять недозволенные методы ведения следствия. Уполномоченные губчека допускали избиение мирного населения, применение смертной казни [15; 16]. Подобные нарушения наблюдались и в работе сотрудников ЧК Енисейской губернии. Так, уполномоченные ЧК Енисейского уезда И.Р. Гололобов и Н.А. Воронцов, осуществляя мероприятия по розыску белогвардейцев, производили разведывательный опрос местного населения, сопровождаемый применением насилия и угроз с целью получения оперативно значимой информации [17].
Одним из условий, способствовавших совершению должностных преступлений, являлось отсутствие нормативных ограничений их должностных прав. Сотрудники органов борьбы с контрреволюцией имели статус чрезвычайных комиссаров, что давало им право применять особые меры в борьбе с преступностью [18]. Руководство ВЧК от сотрудников местных органов требовало выполнения главной служебно-боевой задачи - уничтожение контрреволюции, вплоть до применения карательных мер [19, с. 277-278]. Возможно, поэтому сотрудники ЧК при расследовании преступлений имели право без надлежащей санкции беспрепятственно проникать в любое помещение, будь то частная квартира или производственный объект, производить массовые аресты [20]. При этом в удостоверениях (мандатах) их указывалось, что все советские, общественные и частные учреждения и должностные лица, а также граждане республики были обязаны оказывать всемерное содействие в исполнении ими служебных обязанностей. Виновные же в неисполнении требований сотрудника ЧК привлекались к уголовной ответственности по законам военного времени [21].
Проведение мероприятий по развитию организационной структуры органов губчека закономерно влекло за собой изменение правового положения их штатных сотрудников. Образование отраслевых органов ЧК, слияние их уездных отделов с аппаратами милиции вызывали необходимость создания дополнительных рабочих мест, учреждения новых должностей и нормативного закрепления их прав и обязанностей. В губчека и ее структурных подразделениях учреждались различные, особо ответственные, должности. Это - комиссары, уполномоченные, агенты, следователи, разведчики и инструкторы, агитаторы, надзиратели тюрем, коменданты и др. Так, к примеру, комиссары ЧК наделялись обширной и разносторонней компетенцией: негласный надзор за неблагонадежными гражданами; сбор сведений об антисоветских организациях; сбор и обобщение сведений об оперативной обстановке на наиболее важных участках обслуживаемой территории; выявление и пресечение контрреволюционных, общеуголовных преступлений; расследование уголовных дел в форме дознания [22, с. 160; 23, с. 51-52].
Для организации и осуществления мер по выявлению и пресечению противоправной деятельности должностных лиц объектов транспорта в органах ЧК учреждались должности агентов [24]. Агенты по наблюдению за правильным ходом работ на транспорте наделялись такими же правами и выполняли такие же обязанности, что и комиссары ЧК. В практической деятельности указанных должностных лиц их полномочия могли значительно расширяться. Анализ архива документов Ачинской уездной ЧК Енисейской губернии свидетельствует о том, что должностные обязанности ее комиссаров включали производство обыс-ков, хотя в комиссии для осуществления отдельных уголовно-процессуальных действий учреждалась должность агента по обыскам [25].
Здесь следует указать особо на остро стоявшую проблему четкого разграничения прав и обязанностей должностных лиц ЧК. В силу отсутствия строгой специализации среди сотрудников
ЧК последние в зависимости от оперативной обстановки могли осуществлять наружное наблюдение за объектом, производить обыски, аресты, вести следствие [26, с. 28]. Проблема нормативного разграничения прав и обязанностей сотрудников являлась ключевой в деятельности органов губчека. Причина этого - дублирование полномочий, что вело к практической невозможности определения ответственного за осуществление тех или иных видов деятельности. Об этом, в частности, свидетельствует И.С. Красильников, занимавший в 1920 г. должность старшего комиссара Минусинской уездной ЧК: «В работе нашего органа часто встречается путаница, все происходит из-за того, что среди спецов нет четкого разделения обязанностей, работники ведут следствие, разведку по различным делам о бандитизме, дезертирстве, спекуляции, вмешиваясь в дела друг друга... постоянно поднимается вопрос, кто и чем должен заниматься в ЧК» [27]. Указанная проблема решалась постепенно. Тенденция к более четкому разграничению служебных прав и обязанностей сотрудников наметилась только к концу 1920 г. Создание в структуре аппаратов губчека оперативно-разыскных отделов по борьбе с бандитизмом, шпионажем, контрабандой и, соответственно, новых должностей вызывало необходимость четкого разграничения и перераспределения служебных полномочий между сотрудниками. В органах губчека учреждалась новая должность уполномоченного [28]. Уполномоченные ЧК, согласно приказу ВЧК от 13 августа 1921 г., учреждались для сбора информации о политическом и экономическом положении в губернии. Результаты разведывательно-информационной деятельности они были обязаны предоставлять в губчека в форме сводок.
Уездные ЧК должны были оказывать содействие уполномоченным при исполнении служебных обязанностей, вплоть до предоставления им в помощь своих осведомителей и агентов [29]. Уполномоченные Иркутской губчека в дополнение ко всему вели учет задержанных и содержащихся под стражей лиц, а также производили предварительное следствие по уголовным делам о контрреволюционных и общеуголовных преступлениях. На период отсутствия уполномоченных на посту исполнение их должностных обязанностей возлагалось на дежурного помощника уполномоченного. Правовое положение последних получило свое закрепление в инструкции «О порядке направлений поступающих в ЧК дел и арестованных по ним, вещественных доказательств и ценностей», опубликованной в приказе Иркутской губчека от 26 декабря 1920 года.
В соответствии с инструкцией губчека в обязанности помощника уполномоченного входило ведение учета поступавших в ЧК задержанных, при необходимости производство допроса, личного обыска помещаемых под стражу лиц [30]. Для сбора оперативной информации о контрреволюционных преступлениях в ЧК учреждалась должность разведчика. Обязанности сотрудников разведки заключались в осуществлении негласного слежения за лицами, подозреваемыми в преступной деятельности, с целью получения информации о признаках преступной деятельности, возможных соучастниках [31; 32]. Оперативно-разыскная деятельность разведчиков была тесно связана с работой секретных сотрудников. В отличие от разведчиков, осуществлявших наблюдение без вхождения в состав преступных групп, секретные сотрудники внедрялись в криминальную среду в целях разведывательного сбора оперативно значимой информации [23, с. 23-25, 36, 51-52].
В свободное от работы время, независимо от занимаемой в ЧК должности, все сотрудники были обязаны исполнять разведывательные функции. В Красноярской губчека на основании приказа от 8 марта 1920 г. каждый сотрудник, без исключения, где бы он ни находился, должен был исполнять обязанности разведчика, а собранную информацию передавать в президиум ЧК [6, л. 9]. В частности, такое положение распространялось и на комендантов органов ЧК. Должность коменданта была весьма многофункциональной. Если судить о должности коменданта только по документам ВЧК, то его обязанность заключалась в обеспечении внутреннего порядка работы аппарата ЧК. Одним из первых нормативных актов, закрепивших права и обязанности комендантов, выступило положение ВЧК «О губернских и уездных ЧК» от 14 сентября 1918 г., где говорилось, что сотрудники комендатуры ведают регистрацией и содержанием арестованных, выдачей пропусков на свидания с находящимися под стражей [33].
Приказы Иркутской и Красноярской губчека, принятые в период с марта по декабрь 1920 г., свидетельствуют о том, что комплекс служебных прав и обязанностей последних был значительно
шире. Коменданты в пределах своих полномочий осуществляли проверку режима содержания заключенных под стражу лиц в арестные помещения, конвоирование и сопровождение задержанных и лиц, содержавшихся под стражей, вели прием граждан, регистрацию заявлений, жалоб и иных обращений, руководили хозяйственным обеспечением подразделений органов, а также наблюдали за организацией и несением боевого дежурства сотрудниками ЧК [34; 35; 36; 6, л. 21, 41, 98].
Резюмируя изложенное, укажем, что становление органов губчека, определение их правового статуса происходили параллельно с процессом формирования правового положения их сотрудников, которое основывалось на трех группах прав и обязанностей - общих для всех представителей административно-хозяйственного состава ЧК, специфических, связанных с выполнением функций по борьбе с контрреволюцией, шпионажем, саботажем и т.д., а также полномочиями чрезвычайного характера, предоставляемыми сотрудникам ЧК на период
выполнения оперативно-боевых заданий.
Литература
1. Из истории ВЧК (1917-1922 гг.): Сб. документов. М., 1958.
2. Декреты советской власти. М., 1980. Т. 10.
3. Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. Р. 1742с. Оп. 1. Д. 5. Л. 122.
4. ГАИО. Ф. 868. Оп. 2. Д. 23. Л. 41-43, 63.
5. ГАИО. Ф. 868. Оп. 1. Д. 69. Л. 10; Оп. 2. Д. 26. Л. 10.
6. Центр хранения и изучения документов новейшей истории Красноярского края
(ЦХИДНИКК). Ф. 1. Оп. 1. Д. 17.
7. Шекшеев А.П. Органы ВЧК на территории Енисейской губернии // Ежегодник института Саяно-Алтайской тюркологии. Абакан, 2002. Вып. 6.
8. ГАИО. Ф. 868. Оп. 1. Д. 6. Л. 14; Д. 69. Л. 25об; Оп. 2. Д. 26. Л. 10.
9. Приказ Особого отдела ВЧК Восточно-Сибирского военного округа от 26 октября 1921 г. // ГАИО. Ф. 868. Оп. 2. Д. 26. Л. 10.
10. ГАИО. Ф. 868. Оп. 1. Д. 4. Л. 23.
11. Приказ № 1 Минусинской уездной ЧК от 4 апреля 1920 г. // ГАКК. Ф. Р. 1874. Оп. 1. Д. 2. Л.
1.
12. ГАКК. Ф. Р. 448. Оп. 3. Д. 123. Л. 1, 62, 63.
13. Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 522. Л. 11.
14. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1917-1924). М., 1970. Т. 2.
15. Филиал Национального архива Республики Саха (Якутия) (ФНАРС(Я). Ф. 3. Оп. 20. Д. 3. Л. 38, 43, 73; Д. 2. Л. 22; Ф. 2. Оп. 1. Д. 230. Л. 21об.
16. Национальный архив Республики Саха (Якутия) (НАРС(Я). Ф. 64. Оп. 2. Д. 449. Л. 32-33, 50-51; Д. 446. Л. 69-70.
17. ГАКК. Ф. 448. Оп. 3. Д. 232. Л. 2.
18. Секретная инструкция Особого отдела ВЧК от 3 ноября 1920 г. адресована Особому отделу ВЧК 5-й армии Восточно-Сибирского военного округа // Государственный архив Новосибирской области. Ф. 1. Оп. 2а. Д. 3. Л. 28.
19. Дзержинский Ф.Э. Избранные произведения. Т. 1.
20. Архив Управления ФСБ РФ по Красноярскому краю. Ф. 7. Д. П - 6587. Л. 15.
21. НАРС (Я). Ф. Р. 216. Оп. 1. Д. 389. Л. 9.
22. Лубянка ВЧК-ГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ (1917-1960). М., 1997.
23. Необходимое руководство для агентов ЧК. М., 2001.
24. Приказы Транспортного отдела ВЧК от 7 ию-ня 1919 г. // Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 76. Оп. 3. Д. 56. Л. 6-8.
25. Приказ № 42 Ачинской уездной ЧК от 30 мая 1920 г. // Архивный отдел Администрации города Ачинска Красноярского края (АОАГАКК). Ф. Р. 24. Оп. 1. Д. 6. Л. 36.
26. Курас Л.В. Очерки истории органов государственной безопасности Республики Бурятия. Улан-Удэ-Иркутск, 1998.
27. Государственный архив города Минусинска Красноярского края (ГАГМКК). Ф. 34. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
28. Приказ Иркутской губчека от 28 сентября № 310; от 30 ноября 1921 года № 411 // ГАИО. Ф. 868. Оп. 2. Д. 23. Л. 6, 72; Д. 24. Л. 28; Д. 26. Л. 3; Ф. 145. Оп. 4. Д. 6. Л. 30-31об.
29. ГАНИИО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 524. Л. 2.
30. ГАИО. Ф. 868. Оп. 1. Д. 4. Л. 62, 62об.
31. АУФСБРФКК. Ф. 7. Д. П- 6551. Л. 6.
32. ГАГМКК. Ф. 8. Оп. 1. Д. 90. Л. 28.
33. СУ РСФСР. 1918. № 66. Ст. 728.
34. ГАИО. Ф. 868. Оп. 1. Д. 4. Л. 6-8, 16, 24, 62, 62об; Д. 11. Л. 55.
35. ГАКК. Ф. Р. 1742с. Оп. 1. Д. 239. Л. 1-10.
36. АОАГАКК. Ф. Р. 24. Оп. 1. Д. 13. Л. 352.
