CC BY
113
Д. В. Мурзин
Уральский государственный юридический университет (Екатеринбург)
ПРАВОВАЯ ПРИРОДА РЕЗУЛЬТАТОВ НАУЧНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ*
Результаты научно-исследовательской деятельности во многом определяют развитие общества. Поэтому большое значение имеет выявление их правовой природы. Цель статьи - определение границ правового регулирования отношений по созданию и использованию результатов научной деятельности. Понятие «результат научной деятельности» анализируется с точки зрения российского законодательства и отечественной доктрины гражданского права. Рассматриваются различные подходы к совершенствованию механизма правового регулирования гражданско-правовых отношений по поводу результатов научной деятельности с позиций соотношения этих результатов с охраняемым объектом интеллектуальных прав. Эти подходы включают в себя как расширение круга охраняемых объектов интеллектуальных прав в рамках существующей системы, так и разработку модели особых абсолютных прав на результаты научной деятельности. В ряде случаев автор обращается к историческому опыту развития российского законодательства в рассматриваемой сфере.
Делается вывод о том, что выявление правовой природы результатов научной деятельности должно осуществляться при комбинированном применении всех описываемых в статье подходов.
Ключевые слова: наука, научная деятельность, результат научной деятельности, интеллектуальные права, правовая охрана результатов научной деятельности
Общественное развитие во многом определяется результатами научно-исследовательской деятельности. По этой причине представляется актуальным вопрос о правовой природе результатов научной деятельности.
В ст. 2 Федерального закона от 23 августа 1996 г. № 127-ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» (далее - Закон о науке) содержатся легальные определения понятий «научный и (или) научно-технический результат» (продукт научной и (или) научно-технической деятельности, содержащий новые знания или решения и зафиксированный на любом информационном носителе) и «научная и (или) научно-техническая продукция» (научный и (или) научно-технический результат, в том числе результат интеллектуальной деятельности, предназначенный для реализации).
Показательно, что результат интеллектуальной деятельности не упоминается в связи с собственно результатом научной дея-
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-2915016.
тельности, а встречается только в контексте научных результатов, предназначенных для реализации (научной продукции).
Складывается впечатление, что разработчики Закона о науке понимали результат интеллектуальной деятельности очень узко и только в рамках модной категории «коммерциализация научных и (или) научно-технических результатов», каковая в той же ст. 2 расшифровывается как деятельность по вовлечению в экономический оборот научных и (или) научно-технических результатов. Отграничением результата научной деятельности от результата интеллектуальной деятельности законодатель пытается указать на то, что не все отношения в сфере науки могут быть оценены в деньгах, не все они могут рассматриваться в рамках экономических категорий. Мысль ясна, но было бы неверным полагать, что понятие результата интеллектуальной деятельности может пригодиться, только если научный результат предназначен для коммерциализации. Неимущественная составляющая интеллектуальных прав может быть более значимой, чем исключительное имущественное право,
особенно когда речь идет о результатах фундаментальной науки, не всегда поддающихся коммерциализации.
Конечно, с точки зрения охраняемых результатов интеллектуальной деятельности понятно различие между результатами научной деятельности различных видов.
О. А. Красавчиков выделял несколько основных видов творчества. Он писал: «Научное творчество - такая творческая деятельность, которая направлена на открытие новых законов и закономерностей природы, общества и мышления, разработку фундаментальных и прикладных теорий, концепций, идей и других научных результатов. Техническое творчество - несколько иной род деятельности, цель которой - разработка новых технических (прикладных) идей, создание новых конструкций в промышленности, строительстве, на транспорте и т. д.
Неимущественная составляющая интеллектуальных прав может быть более значимой, чем исключительное имущественное право, особенно когда речь идет о результатах фундаментальной науки, не всегда поддающихся коммерциализации
...В процессе художественного творчества создаются произведения литературы, живописи и т. п.» [Красавчиков 2005: 473]. Далее О. А. Красавчиков указывал, что «существуют и иные подразделения, образующиеся путем переплетения двух основных видов, например научно-техническое и художественно-техническое творчество. Суть научно-технического творчества состоит в изобретательстве и рационализаторстве. Результаты художественно-технического творчества находят воплощение в промышленных образцах и товарных знаках» [Красавчиков 2005: 473]. Исходя из такого деления следует признать, что изобретения (п. 1 ст. 1350 ГК РФ) и селекционные достижения (ст. 1412 ГК РФ) - это результат научно-технического творчества. Полезная модель, тоже являющаяся объектом патентного права (п. 1 ст. 1351 ГК РФ), признается результатом только технического творчества (и, следовательно, не имеет прямого отношения
к результатам собственно научной деятельности).
А вот результаты «чистого» научного творчества, содержанием которых являются новые законы природы, общества и мышления, теории, концепции, идеи, не подлежат охране как объекты авторского или патентного права (п. 5 ст. 1259, п. 5 ст. 1350 ГК РФ), не вписываются в секреты производства (ст. 1465 ГК РФ). Не имеют прямого отношения к результатам научной деятельности промышленные образцы (объекты патентного права) и товарные знаки (объекты прав на средства индивидуализации). В то же время произведения науки прямо названы в числе объектов авторского права (подп. 1 п. 1 ст. 1225, п. 1 ст. 1259 ГК РФ).
К тем же выводам приводит оперирование и другими критериями, по которым отличаются результаты интеллектуальной деятельности в разных институтах «творческой» подотрасли гражданского права. Так, О. С. Иоффе указывал, что произведения литературы и искусства как объекты авторского права лишь отражают объективную действительность, а изобретения как объекты патентного права формулируют правила практической работы. И с этой точки зрения результаты научной деятельности также занимают особое место среди результатов творческой деятельности, поскольку «главное назначение науки состоит не в описании изучаемых ею явлений, а в обнаружении объективных закономерностей, которые этими явлениями управляют» (этим, в частности, обосновывалось объявление научного открытия особым охраняемым результатом творческой деятельности) [Иоффе 1965: 6-7].
Таким образом, не все результаты научной деятельности суть результаты творческой деятельности. Но это не означает, что следует отказаться от термина «творчество» при описании научной деятельности и тем более разорвать связь ее результатов с результатами интеллектуальной деятельности, которые охраняются в соответствии с разделом VII ГК РФ. А именно такой подход просматривается в положениях Закона о науке, если исходить из их буквального толкования. Вряд ли он может быть признан взвешенным и полноценным.
Существует несколько подходов к совершенствованию механизма правового регулирования гражданско-правовых отношений по поводу результатов научной деятельности.
1. Расширение круга охраняемых объектов интеллектуальных прав в рамках существующей системы
Подобное расширение происходит в форме распространения действующих правил охраны результатов интеллектуальной деятельности на ранее неохраняемые результаты.
Так, можно расширить содержание понятия «творческая деятельность».
О. А. Красавчиков писал: «Основное свойство творческого труда то, что он является умственным (интеллектуальным) и связан со значительным расходом нервной энергии...» [Красавчиков 2005: 466]. Соответственно если рассматривать научную деятельность как творческую, то определяющим критерием охраноспособности ее результатов будет признаваться субъективный момент - результат должен быть создан творческим трудом ученого.
В Гражданском кодексе РФ понятие «творческий труд» используется для характеристики деятельности автора, в результате которой появляется охраняемый объект интеллектуальных прав (ст. 1228, 1257, 1313, 1347 и др.). На первый взгляд, «творческий труд» выступает в ГК синонимом «интеллектуальной деятельности», но из контекста норм становится ясно, что «творчество» применимо только к личным неимущественным правам из числа интеллектуальных прав. Для западного права смешение этих понятий не свойственно. В. Л. Вольфсон отмечает, что используемое в зарубежном праве выражение «intellectual creation» означает интеллектуальный, но ни в коем случае не творческий труд: «Зарубежное, в том числе континентальное, право никогда не связывало охраноспособность с предикатом „творчества". Не является носителем подобных коннотаций и употребленное в данной формуле слово creation - оно лишь указывает. на то, что обсуждаемый объект является плодом интеллектуального усилия личности» [Бентли, Шерман 2004: 87].
Считается, что в российской науке и правоприменительной практике до сих пор
предъявляются повышенные требования к уровню творческого характера объекта (результата интеллектуальной деятельности). Так, А. В. Кашанин указывает, что западное право признает творческий характер результата деятельности, если доказано, что он «создан в результате самостоятельных действий автора (не был заимствован, скопирован)», а в России требуется признание того, что интеллектуальный продукт по меньшей мере является новым и уникальным [Кашанин 2012]. Такое мнение высказывается, несмотря на то что современная российская судебная практика пытается отойти от повышенных требований к результату, не отказываясь при этом от закрепленного в законе критерия творчества: «Само по себе отсутствие новизны, уникальности и (или) оригинальности результата интеллектуальной деятельности не может свидетельствовать о том, что такой результат создан не творческим трудом и, следовательно, не является объектом авторского права»1.
Таким образом, содержание понятия «интеллектуальная деятельность» расширяется за счет снижения требований к уровню творчества. А. Л. Маковский отмечает устойчивую тенденцию, которая «заключается в постепенном расширении границ самого понятия творчества. Расширение круга творческих достижений, которым предоставляется правовая охрана, происходит за счет интеллектуальных достижений, в которых творчество проявляется не как художественное, техническое или научное созидание конкретным автором, а как создание комбинации разных по природе творческих элементов и, как правило, принадлежащих разным лицам. „Комбинационное творчество" (отчасти организационное, компилятивное и т. п.) движет сегодня развитием права на результаты интеллектуальной деятельности» [Маковский 2017: 284]. Особенно актуально расширение содержания понятия «творчество» за счет организационных моментов для научных исследований. В этом плане и сам творческий труд понимается (в англосаксонском праве) как «некая мера труда,
1 Абзац 3 п. 28 постановления Пленума Верховного Суда РФ, Пленума ВАС РФ от 26 марта 2009 г. № 5/29 «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации».
умения или усилия, в каждом конкретном случае необходимая для создания автором произведения» [Бентли, Шерман 2004: 153, 157-158, 171].
Снижение требований к уровню творчества прослеживается не только в авторском, но и в патентном праве. Так, в современном российском патентном праве (как и в праве большинства стран) прямо предусмотрены объекты высокого творческого уровня (изобретения) и пониженного творческого уровня (полезные модели), в которых по сравнению с изобретением отсутствует такое условие патентоспособности, как «изобретательский уровень».
Приведем пример также из зарубежной практики патентного права. В 1958 г. в США «было запатентовано такое устройство: к оправе очков навешивается проволочная державка, в которую вставляется карандаш (патент США № 2832114). Это приспособление было призвано помочь тем, кто традиционно во время работы помещает карандаш за ухом (плотник, например), но при этом носит очки, которые занимают «заушное» пространство (очевидно, данное решение может служить примером технического творчества с пониженным уровнем творчества. - Д. М.)... Советский патентовед Ф. Малкин по поводу этого патента заметил: „Просто до смешного, а туда же -изобретение!"» [Гражданское право: 2016]. Для советской патентной системы признание подобного технического решения изобретением было, вероятно, немыслимым.
При этом в СССР в то время не было -а в США и тогда не было, и сейчас нет -полезной модели в числе объектов патентных прав. Формально в США предъявляются высокие требования к творческому уровню изобретения: неочевидность предложенного решения технической задачи (§ 103 Патентного закона США) здесь может выступать аналогом нашего «изобретательского уровня». Но американская практика позволяет свободно устанавливать границы «неочевидности» как творческого уровня. В результате в США патентную защиту в качестве изобретений получали и получают такие решения с низким уровнем творчества, как процессы, технические устройства, промышленные изделия, состав вещества и т. д. А вот большинство стран (среди них
Россия) вынуждено вводить в законодательство новый объект патентных прав - полезную модель, в числе условий патентоспособности которой отсутствует требование высокого («изобретательского») творческого уровня (п. 1 ст. 1351 ГК РФ).
С точки зрения глобальных тенденций следует, быть может, признать, что появление новых объектов интеллектуальных прав (равно как и изменение подходов к охране традиционных объектов) вызвано необходимостью борьбы с недобросовестной конкуренцией, в связи с чем возможность признания таких объектов уже не зависит напрямую от уровня творчества, необходимого для их создания: творческие отношения уходят из сферы исключительных прав [Маковский 2017: 282; Мурзин 2016: 84-85, 88-89]. Это актуально и в отношении охраны результатов научной деятельности.
Другой путь расширения круга охраняемых результатов интеллектуальной деятельности заключается не только в пересмотре планки творческого уровня. Нередко определенные продукты умственной деятельности получают правовую охрану вне зависимости от отношения законодателя к необходимой для создания таких результатов мере творческого (или даже просто интеллектуального) труда. Как указывает А. Л. Маковский, «можно предвидеть, что по мере возникновения потребностей правовой защиты имущественных интересов на другие нематериальные объекты круг исключительных прав будет расширяться и, возможно, пополняться правами на весьма необычные для него объекты» [Маковский 2017: 285].
Этим путем круг охраняемых объектов расширяется чаще всего в сфере патентного права.
Так, в континентальной традиции права считается, что не могут быть признаны объектами патентных прав методы, не относящиеся к техническим решениям (в формулировке российского законодательства «не являются изобретениями, в частности, научные теории и математические методы; правила и методы игр, интеллектуальной или хозяйственной деятельности» - подп. 2 и 4 п. 5 ст. 1350 ГК РФ). В США также традиционно считалось, что «умственные» операции непатентоспособны [Богатых 1970: 8]. Тем не менее в последнее время в мире пра-
вовую охрану начинают получать методы ведения предпринимательской деятельности (бизнеса) - business method patents. Инициатором подобного перелома выступили Соединенные Штаты, хотя предпочтение и отдается методам, имеющим техническую или научную основу, поскольку Верховный суд США по-прежнему отрицательно относится к патентованию абстрактных методов предпринимательства.
Новые объекты патентного права находят широкое признание не только в США, Великобритании, Японии и Южной Корее, но и в Китае и в континентальной Европе, негативно относящейся к патентным заявкам, не содержащим «технического результата». Общее количество опубликованных заявок на изобретение и выданных патентов на методы ведения бизнеса составляет уже десятки, если не сотни тысяч [Зяблова, Штенни-ков, 2015: 88-89].
Кардинально разошлись пути американского и европейского права в вопросе правовой охраны программ для ЭВМ. Препятствием для их патентования выступали с 1950-х гг. те же доводы об «умственном» (не имеющем объектом своего воздействия материальную вещь) характере операций программирования. В результате многолетней борьбы в континентальной Европе программы ЭВМ приравняли к объектам авторского права (российский законодатель присоединился к европейской традиции -подп. 2 п. 1 ст. 1225 ГК РФ), а в США -к объектам патентного права (считается, что определяющим в этом вопросе было решение американского Апелляционного суда по таможенным и патентным делам в 1968 г.).
И методы ведения бизнеса, и программы для ЭВМ могут квалифицироваться в США как результаты научной деятельности. Но в целом расширение американским правом перечня патентуемых объектов не связано с намерением дать правовую защиту научным результатам. Скорее, это происходит случайно, из-за общей утилитарности патентного права США. Так, под изделием американская доктрина и практика понимают «искусственно изготовленный продукт, за исключением машины, с одной стороны, и состава вещества - с другой». Это чрезвычайно широкая категория, охватывающая самые разные объекты. «Например,
к изделиям относятся различные строительные конструкции, железнодорожные и пароходные накладные и другие документы подобного рода». Уже к началу 1970-х гг. практика стала признавать изделиями также «печатные материалы, деловые бланки, которые ранее считались непатентоспособными объектами» [Богатых 1970: 8].
2. Признание результатов научной деятельности самостоятельными объектами интеллектуальных прав и разработка для них специальных правил
Возможности распространения существующих правил охраны результатов интеллектуальной деятельности на ранее неохраняемые результаты все же ограничены. Законодатель не собирается менять свое мнение о том, что многие (и, быть может, самые важные) результаты научной деятельности не подлежат правовой охране как результаты интеллектуальной деятельности. Это те самые научные идеи, концепции, принципы, методы, процессы, системы, способы (п. 5 ст. 1259 ГК РФ), научные открытия (новые законы природы, общества и мышления), математические методы, правила и методы игр, интеллектуальной или хозяйственной деятельности (п. 5 ст. 1350 ГК РФ). В советский период предпринимались попытки создать для таких результатов правовой режим, близкий к режиму объектов интеллектуальных прав, но не тождественный ему.
Одним из таких результатов выступают научные открытия. В советском законодательстве открытие как особый объект появилось в ходе второй кодификации гражданского права: в Основах гражданского законодательства 1961 г. (ст. 107-109), в ГК РСФСР 1964 г. (ст. 517-519), в Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях (утв. постановлением Совета Министров СССР от 24 апреля 1959 г. № 435). Открытием именовалось установление неизвестных ранее объективных закономерностей, свойств и явлений материального мира, т. е. имелись в виду научные открытия. На открытие устанавливались особые личные неимущественные права авторства и приоритета и имущественное право на вознаграждение. Право на открытие подтверждалось дипломом, выдаваемым тем же органом, который выдавал патенты
на изобретения. Право на получение диплома умершего автора и право на получение вознаграждения переходили по наследству.
Современное российское право от придания научному открытию особого статуса отказалось. По мнению западных наблюдателей, право на открытие - «один из тех исключительно советских институтов, которые имели смысл только в условиях централизованной социалистической экономики», созданных из-за «сверхпатриотичной потребности завоевать национальное первенство в науке» [Грэхэм 2014]. Институт права на открытие, действительно, получил воплощение только в законодательстве СССР. Но все же сама идея исключительного права на научное открытие родилась после окончания Первой мировой войны в научных кругах Западной Европы [Раевич 1929: 302].
Причисление научного открытия к объектам патентных прав было бы серьезным отступлением от принципов патентного права. Но надо учитывать, что даже по советскому законодательству открытие не могло считаться объектом патентного права. Это обособление подчеркивалось в законодательстве структурно: для трех кратких статей, посвященных праву на открытие, и в Основах, и в ГК был сформирован специальный раздел (даже не глава!), расположенный после раздела об авторском праве и перед разделом о патентном праве. Тем самым для научного открытия как для самостоятельного объекта творческих отношений был создан специальный правовой режим.
Еще одним объектом, в отношении которого предпринимались попытки создать отдельный режим правового регулирования, стала так называемая научная интеллектуальная собственность.
В 1991 г., в последние месяцы существования СССР, союзный законодатель рассматривал любопытный законопроект «О научной интеллектуальной собственности и усилении ее охраны». Идейной базой документа стало толкование Конвенции, учреждающей Всемирную организацию интеллектуальной собственности (ВОИС), в которой, по мнению разработчиков, не содержалось закрытого перечня ни прав (в Конвенции упоминаются «все другие права»), ни объектов интеллектуальной собственности (упоминается «интеллектуальная деятельность
в производственной, научной, литературной, художественной областях») [Венгеров 1992: 27-28]. Несмотря на это законопроект, как следует из его названия, был разработан в соответствии с проприетарной концепцией права интеллектуальной собственности.
По существу же проект прежде всего устанавливал круг объектов, в отношении которых вводилось правовое регулирование. В преамбуле и в ст. 1 и 2 указывалось, что «научными работами» (отграниченными от объектов патентного и авторского права) являются результаты научно-исследовательских, проектных, изыскательских, опытно-конструкторских и опытно-технологических работ. Соответственно и «научная интеллектуальная собственность» - это собственность на результаты научно-исследовательских, проектных, изыскательских, опытно-конструкторских и опытно-технологических работ. Правовую охрану планировалось предоставлять при условии новизны результатов научных работ, уровень которой не был жестко зафиксирован (п. 8 ст. 3 законопроекта).
В ст. 7 законопроекта приводились «формы научной интеллектуальной собственности», к которым предлагалось отнести:
исследовательские, изыскательские, технические и технологические проекты и программы;
конструкторскую, проектную, технологическую и иную научно-техническую документацию (чертежи, описания, расчеты, графики и т. п.);
отчетную документацию (отчеты, справки, схемы, таблицы и т. п.);
прогнозы, методические материалы, опытные (экспериментальные) образцы;
технические задания, предложения, технико-экономические обоснования;
модели, программы для вычислительных машин и базы данных на технических носителях;
проекты методических, инструктивных, рекомендательных и иных актов, материалов; другие формы или их совокупности. Но настоящая «россыпь» «объектов права научной интеллектуальной собственности» содержалась в п. 1 ст. 3 законопроекта (по сути, это был развернутый перечень объектов НИОКР): идеи, формулы;
промышленные или лабораторные процессы (технологии) для получения продукции, оказания услуг и проведения работ;
процессы оптимизации производства продукции, оказания услуг, проведения работ, методы или аппаратура для реализации проектов;
методы измерения и испытания, методы приемки и отладки, методы и приемы трудовых действий;
свойства существующей продукции; методы управления производством, материально-техническим обеспечением и другими областями хозяйственной и иной деятельности;
рецептуры;
системы обработки информации; способы получения веществ; способы лечения;
опытные (экспериментальные) образцы; методики расчетов, обучения; биотехнологические процессы и методы; генетические конструкции, модифицированные или ранее не существовавшие гены, белки и другие полимеры;
архитектурные и строительные решения; алгоритмы, программы для вычислительных машин и базы данных; архитектуры систем; схемы;
экономические прогнозы; математические и иные модели и методы решения проблем, а также иные объекты или их совокупности.
Одним словом, в число объектов права научной интеллектуальной собственности включалось все, что тогдашняя теория причисляла к объектам, не признаваемым объектами творческих отношений (результатами интеллектуальной деятельности, говоря современным языком). Перечень объектов не исчерпывающий и прямо называет результаты, в отношении природы которых у разработчиков законопроекта имелись сомнения, но которые охраняются современным патентным правом (например, способы получения веществ и способы лечения) или авторским правом (программы для вычислительных машин и базы данных).
Применительно к «научным произведениям» планировалось установить «возможность собственника по своему усмотрению владеть, пользоваться и распоряжаться объ-
ективированными в определенной форме результатами» (ст. 1 законопроекта) в течение «25 лет начиная с 1 января года, следующего за годом, в котором получен и оформлен результат, предусмотренный контрактом, служебным или специальным заданием (планом научных работ)» (ст. 13 законопроекта). Таким образом, срок действия права собственности на не подлежащие государственной регистрации результаты должен был превосходить срок действия исключительного права на изобретения, требующие тщательной экспертизы по существу.
Достоинством предложенной законопроектом модели явилась попытка установления некоторых абсолютных прав на «научные произведения» (фактически на результаты НИОКР). Недостатками стали поверхностная проработка модели таких абсолютных прав, невнятная формулировка способов их защиты. При этом действительно важные вопросы, связанные с созданием и использованием результатов НИОКР, оказались забыты в борьбе за модную «интеллектуальную собственность».
В целом опыт признания результатов научной деятельности особыми объектами гражданских прав, сходных с интеллектуальными правами, нельзя признать особо успешным, но и полностью игнорировать его было бы неправильно. Этот опыт может служить ориентиром для поиска оптимальных путей установления статуса результатов научной деятельности на современном этапе.
3. Совершенствование правового регулирования отношений по поводу результатов научной деятельности в рамках существующих объектов интеллектуальных прав и результатов НИОКР
Этот подход предполагает отказ от придания результатам научной деятельности особого статуса. Как данность принимается то, что некоторые результаты научной деятельности неизбежно обретают форму объектов интеллектуальных прав, для которых существует развитое правовое регулирование и требуется только установление (при необходимости) особенностей объектов, созданных в ходе научной деятельности. Необходимо также выявление особенностей научной деятельности с точки зрения получения в ходе нее охраняемых объектов интеллектуальных прав.
Все результаты научной деятельности, которые не охраняются как объекты интеллектуальных прав, должны получить место в ряду традиционных объектов гражданских прав. Частично это достигается тем, что некоторые результаты научной деятельности характеризуются как результаты исполнения гражданско-правовых договоров. Закон о науке, по существу не внося ничего в правовое регулирование этого вопроса, в качестве ориентира указывает, что результаты научной деятельности могут появиться в ходе исполнения «договоров (контрактов) на создание, передачу и использование научной и (или) научно-технической продукции, оказание научных, научно-технических, инженерно-консультационных и иных услуг, а также других договоров, в том числе договоров о совместной научной и (или) научно-технической деятельности и распределении прибыли» (ст. 8 Закона о науке). Фундаментальным образом строится регулирование в Гражданском кодексе отношений сторон по выполнению научно-исследовательских работ, опытно-конструкторских и технологических работ на основе соответствующего договора (гл. 38 ГК РФ).
По-видимому, законодатель считает, что результат таких особых «работ», как НИОКР, и есть результат научной деятельности. Результат НИОКР - это объект обязательственных прав, правовой режим которого предлагается установить сторонам договора на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ: «Стороны имеют право использовать результаты работ в пределах и на условиях, предусмотренных договором. Если иное не предусмотрено договором, заказчик имеет право использовать переданные ему исполнителем результаты работ, а исполнитель вправе использовать полученные им результаты работ для собственных нужд» (пп. 1-2 ст. 772 ГК РФ). При этом случайно или намеренно полученные в ходе НИОКР охраноспособные результаты приобретают четкий статус объекта абсолютных интеллектуальных прав (п. 3 ст. 772 ГК РФ).
Правовая модель договора на выполнение НИОКР требует совершенствования в части уточнения содержания договорных обязательств в зависимости от предмета договора (т. е. того, какие именно работы
производятся по договору: научно-исследовательские, либо опытно-конструкторские и технологические, либо иные работы в сфере научной деятельности). Также необходимо уточнить сам предмет договора на выполнение НИОКР, в том числе путем приведения видов работ в соответствие с разновидностями научной деятельности, предусмотренными в Законе о науке и международных актах (в первую очередь в Рекомендациях ЮНЕСКО от 27 ноября 1978 г. «О стандартизации международной статистики в области науки и техники»).
4. Разработка модели особых абсолютных прав на результаты научной деятельности
Если отказаться от идеи придания результатам научной деятельности особого статуса (второй вариант совершенствования законодательства), то все эти вопросы должны быть решены в рамках регулирования договора на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ. Но в рамках правового регулирования договорной модели могут быть решены только правовые проблемы относительных правоотношений сторон договора.
Представляется, что проблема правового режима результата научной деятельности, который создан по договору НИОКР и при этом не является охраняемым объектом интеллектуальных прав, может быть решена лишь путем разработки модели абсолютных прав на такой результат. Только тогда можно будет получить ответы на вопросы о том, какого рода права на результат НИОКР существуют у создателя результата - исполнителя по договору (какой же юридический объект он передает заказчику) и соответственно какими правами на результат НИОКР обладает заказчик после исполнения договора исполнителем и передачи ему результата. Также только в рамках модели абсолютных прав можно будет решить вопрос о том, каковы юридические последствия несанкционированного использования результата НИОКР третьими лицами и чьи права (исполнителя или заказчика) в этом случае нарушаются.
Очевидно также, что разработка модели особых абсолютных прав позволит определить, каков же статус результата научной деятельности, не являющегося объектом интеллектуальных прав, но при этом «самоза-
родившегося», т. е. созданного не по заказу в рамках договора НИОКР.
Подводя итоги, следует признать, что установление правовой природы результатов научной деятельности должно осуществляться при комбинированном применении
всех выявленных подходов. Определение статуса результатов научной и научно-технической деятельности и уточнение содержания субъективных гражданских прав на эти результаты выступает перспективной задачей правовых исследований.
Список литературы
Бентли Л., Шерман Б. Право интеллектуальной собственности: Авторское право / пер. с англ. В. Л. Вольфсона. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2004. 535 с.
Богатых Е. А. Патентоспособность изобретений по праву США: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1970. 20 с.
Венгеров А. Правовой узел современности // Общественные науки и современность. 1992. № 4. С. 23-33.
Гражданское право: учеб.: в 2 т. / под ред. С. А. Степанова. 2-е изд. М.: Проспект, 2016. Т. 2. 858 с.
Грэхэм Л. Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России / пер. с англ. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2014. 272 с.
Зяблова А. Ю., Штенников В. Н. Перспективы патентования методов ведения бизнеса в России // Правовая защита, экономика и управление интеллектуальной собственностью: материалы науч.-практ. конф. (Екатеринбург, 21 апреля 2015 г.). Екатеринбург: УрФУ, 2015. С. 88-91.
Иоффе О. С. Советское гражданское право: курс лекций. Л.: Изд-во Ленинград. ун-та, 1965. Ч. III: Правоотношения, связанные с продуктами творческой деятельности. Семейное право. Наследственное право. 347 с.
Кашанин А. В. Уровень требований к творческому характеру произведения в отечественном юридическом дискурсе // Законы России: опыт, анализ, практика. 2012. № 9. С. 92-102.
Красавчиков О. А. Творчество и гражданское право (понятие, предмет и состав подотрасли) // Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права. Избранные труды: в 2 т. М.: Статут, 2005. Т. 2. С. 465-477.
Маковский А. Л. «Интеллектуальная собственность» в Конституции России // Служение праву: памяти профессора В. А. Туманова посвящается: сб. ст. / под ред. Д. А. Туманова, М. В. Захаровой. М.: Проспект, 2017. С. 276-284.
Мурзин Д. В. Неохраняемые результаты творческой деятельности, которые должны охраняться авторским правом // Частное право: преодолевая испытания: к 60-летию Б. М. Гон-гало. М.: Статут, 2016. С. 65-89.
Раевич С. Н. Гражданское право буржуазно-капиталистического мира в его историческом развитии. 1789-1926. Франция, Италия, Польша, Голландия, Румыния, Российская империя, Австрия, Германия, Швейцария. М.; Л.: Гос. изд-во, 1929. 310 с.
Дмитрий Витальевич Мурзин - кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права Уральского государственного юридического университета. 620137, Российская Федерация, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 21. E-mail: grpravo@usla.ru.
Legal Nature of Results of Scientific Activities
At present, social development as a whole is determined by the results of research activities. For this reason, it is important to identify the legal nature of the results of scientific activity. The aim of the article is to determine the boundaries of legal regulation of relations on creation and use of the results of scientific activity. The article analyzes the concept «the result of scientific activity» from the points of Russian legislation and civil law doctrine. The author discusses various options for improving legal regulation of civil law relations regarding the results of scientific activities from the standpoint of the correlation of such results with the protected object of intellectual property rights. These options range from expanding the circle of protected objects of intellectual
property rights in the framework of the existing system to developing special absolute rights to the results of scientific activity. In some cases, the author refers to historical experience of the Russian law.
It is concluded that identification of the legal nature of the results of scientific activity should be carried out with the combined application of all approaches described.
Keywords: science, scientific activity, result of scientific activity, intellectual rights, legal protection of results of scientific activity
References
Bently L., Sherman B. Pravo intellektual'noi sobstvennosti: Avtorskoe pravo [Intellectual Property Law: Copyright], Saint-Petersburg, Yurid. tsentr «Press», 2004, 535 p.
Bogatykh E. A. Patentosposobnost' izobretenii po pravu SShA [Patentability of Inventions under the US Law]: auto-abstract of a cand. jur. sc. thesis, Moscow, 1970, 20 p.
Graham L. Lonely Ideas: Can Russia Compete? Moscow, Mann, Ivanov & Ferber, 2014, 272 p.
Ioffe O. S. Sovetskoe grazhdanskoe pravo: kurs lektsii [Soviet Civil Law. Course of Lectures], Leningrad, Izd-vo Leningrad. un-ta, 1965, pt. III, 347 p.
Kashanin A. V. Uroven' trebovanii k tvorcheskomu kharakteru proizvedeniya v otechestvennom yuridicheskom diskurse [The Level of Requirements to the Creative Nature of the Work in the Domestic Legal Discourse], Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika, 2012, no. 9, pp. 92-102.
Krasavchikov O. A. Tvorchestvo i grazhdanskoe pravo (ponyatie, predmet i sostav podotrasli) [Creativity and Civil Law (Concept, Subject and Composition of the Sub-Sector of Law)], Krasavchikov O. A. Kategorii nauki grazhdanskogo prava. Izbrannye trudy [Categories of Civil Law Syudies. Selected Works], Moscow, Statut, 2005, vol. 2, pp. 465-477.
Makovskii A. L. «Intellektual'naya sobstvennost'» v Konstitutsii Rossii [«Intellectual Property» in the Russian Constitution], Tumanov D. A., Zakharova M. V. (eds). Sluzhenie pravu: pamyati professora V. A. Tumanova posvyashchaetsya [Serving to the Law: In Memory of Professor V. Tumanov]: collection of papers, Moscow, Prospekt, 2017, pp. 276-284.
Murzin D. V. Neokhranyaemye rezul'taty tvorcheskoi deyatel'nosti, kotorye dolzhny okhranyat'sya avtorskim pravom [Unprotected Results of Creative Activity which Should Be Protected by Copyright], Chastnoe pravo: preodolevaya ispytaniya: k 60-letiyu B. M. Gongalo [Private Law: Overcoming Trials: To the 60th Anniversary of B. M. Gongalo], Moscow, Statut, 2016, pp. 65-89.
Raevich S. N. Grazhdanskoe pravo burzhuazno-kapitalisticheskogo mira v ego istoricheskom razvitii. 1789-1926. Frantsiya, Italiya, Pol'sha, Gollandiya, Rumyniya, Rossiiskaya imperiya, Avstriya, Germaniya, Shveitsariya [Civil Law of the Bourgeois-Capitalist World in Its Historical Development. 1789-1926. France, Italy, Poland, Holland, Romania, Russian Empire, Austria, Germany, Switzerland], Moscow, Leningrad, Gos. izd-vo, 1929, 310 p.
Stepanov S. A. (ed.) Grazhdanskoe pravo [Civil Law], in 2 vols., Moscow, Prospekt, 2016, vol. 2, 858 p.
Vengerov A. Pravovoi uzel sovremennosti [The Legal Site of the Present], Obshchestvennye nauki i sovremennost', 1992, no. 4, pp. 23-33.
Zyablova A. Yu., Shtennikov V. N. Perspektivy patentovaniya metodov vedeniya biznesa v Rossii [Prospects of Patenting Methods of Doing Business in Russia], Pravovaya zashchita, ekonomika i upravlenie intellektualnoi sobstvennost'yu [Legal Protection, Economy and Management of Intellectual Property]: conference papers (Yekaterinburg, 21 April 2015), Yekaterinburg, Ural Federal University, 2015, pp. 88-91.
Dmitry Murzin - candidate of juridical sciences, associate professor of the Civil law department, Ural State Law University. 620137, Russian Federation, Yekaterinburg, Komsomol'skaya str., 21. E-mail: grpravo@usla.ru.
Дата поступления в редакцию / Received: 24.01.2019
Дата принятия решения об опубликовании / Accepted: 11.03.2019
