CC BY
60
УДК 340.113
РО! 10.23672Я6030-7395-3000-о
Зяблова Татьяна Евгеньевна
кандидат юридических наук, доцент,
доцент кафедры теории и истории государства и права, Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний России tizet69@mail.ru
Мамчун Владимир Вячеславович
кандидат юридических наук, доцент,
доцент кафедры теории и истории государства и права, Владимирский юридический институт Федеральной службы исполнения наказаний России vladimir_mamchun@mail.ru
Tatyana E. Zyablova
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Associate Professor of Theory and the History of the State and law, Vladimir Law Institute Federal Service
Enforcement of Penalties in Russia Penitentiary Service of Russia
Vladimir V. Mamehun
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor, Associate Professor of Theory and the History of the State and Law, Vladimir Law Institute Federal Service
Enforcement of Penalties in Russia vladimir_mamchun@mail.ru
Правовая максима
как логико-языковой феномен
Legal maxim
as a logical-linguistic phenomenon
Аннотация. Статья посвящена уточнению понятия «правовая максима», ее соотношению со смежными явлениями. Максима рассматривается как явление, подразумевающее неразрывное единство правового содержания с логической и литературной формами ее организации и выражения. Авторами рассматривается соотношение максим с принципами и аксиомами в праве, а также, со смежными литературными формами выражения правового содержания: афоризмами, сентенциями и паремиями. Делается вывод о самостоятельности и оригинальности правовой максимы как логико-языкового феномена.
Ключевые слова: правовая максима, правовой принцип, аксиома в праве, римское правовое наследие, юридическая практика, правовые закономерности, правовые афоризмы, сентенции и паремии, логико-языковой феномен.
Annotation. This article is devoted to clarifying the concepts of the legal maxim and its relation to related phenomena. The maxim is considered as an inseparable unity of the legal content with the logical and literary forms of its organization and expression. The article considers the correlation of maxims with principles and axioms in law, as well as with related literary forms of expression of legal content: aphorisms, maxims and paroemias. The conclusion is made about the independence and originality of the legal system of the maxim as a logical-linguistic phenomenon.
Keywords: legal maxim, legal principle, axiom in law, Roman legal heritage, legal practice, legal regularities, legal aphorisms, maxims and paroemias, logical-linguistic phenomenon.
Правовые максимы - лаконичные, емкие словесные формулы, преимущественно на латыни, предельно точно выражающие мысль, фиксирующую соответствующую государственно-правовую закономерность, своим происхождением восходят к римскому праву. На протяжении многих столетий они активно использовались в юридической практике, выступая в качестве особого нормативного средства - сначала в римском, а затем, и в романо-германском праве. Однако по мере развития последнего, максимы утрачивают свое регулятивное значение, не утрачивая при этом своей привлекательности для зарубежных и
отечественных юристов, хотя и в ином, чем прежде, качестве.
Чаще всего, использование максим в юридических текстах - это апеллирование к авторитету римского права, стремление придать вес собственным идеям, созвучным с правовыми формулами, выраженными в максимах. И для этого имеются определенные основания, о которых речь пойдет ниже.
Сегодня понимание правовых максим в отечественной юриспруденции весьма неоднозначно.
Спектр значений, вкладываемых в это словосочетание, достаточно широк: принцип, аксиома, сентенция, афоризм, паремия (пословица, поговорка). В связи с этим, возникает вопрос о том, может ли одно и то же явление пребывать в качестве перечисленных, поскольку простое признание их синонимами способно привести к выводу о том, что правовой принцип - это не более чем поговорка о праве.
В содержательном плане максима описывает проявленную и обоснованную юридической практикой закономерность. В логическом плане максима представляет собой логическую модель оптимального состояния различных элементов и сторон самой юридической практики: целей права (salus populi est suprema - благо народа есть высший закон), свойств самого закона (ubi jus incertum, ibi nullum - если закон не определёнен, закона нет), юридической силы доказательств (testes de visu praeponderal alius - очевидец перевешивает других свидетелей), гарантий справедливого решения юридического дела (ea quae fiunt a iudice si ad eius non spectant officium non subsistunt - все, что судья делает за пределами своей должности, не имеет юридической силы, in propria causa nemo judex - никто не может быть судьей в собственном деле) и др. С точки зрения родовой принадлежности, максиму можно рассматривать в качестве особой разновидности афоризмов [1, с. 72; 3, с. 14-17]. В этом смысле, она выступает в качестве литературной формы, способной зафиксировать и артикулировать определенное правовое содержание предельно емко и лаконично в художественной метафорической форме. При этом к максимам относятся не все афоризмы о праве, а только те, которые связаны с римским правовым наследием и выражены на латыни.
Значительная часть авторов отождествляет максиму с правовыми принципами, однако, это - скорее, дань традиции, вызванная терминологической практикой, связанной с отсутствием соответствующего термина для ее обозначения. Ни в римском, ни в средневековом праве не было принципов в их современном понимании; они появляются позже. Максимами в XII в. стали называть общие правила - нормы с более высоким уровнем нормативного обобщения по сравнению с казусами и обычными regulae, содержащимися в титуле XVII 5G книги Дигест Юстиниана [2, с. 14G-143]. Сегодня в позитивном праве потребности в подобных нормативных средствах нет ввиду технико-юридической развитости средств нормативно-правовой регламентации. В то же время, их нельзя отождествлять с современными принципами права, так как последние характеризуются точностью формулировок, более высоким уровнем абстракции и способностью к развертыванию содержания в нормативных положениях менее высокого уровня. Максимы, в отличие от принципов, предполагают необходимость истолкования, установления связи с соответствующим контекстом. По словам А.Ф. Черданцева: «Афоризмам не следует придавать значения обязательных принципов или каких-то методологических правил» [6, с. 175], поскольку буквальное их истолкование способно привести к абсурду, как
например, афоризм ропс1егап1иг testes, non numerantur (свидетелей взвешивают, а не считают), выступающий правилом оценки доказательств [6, с. 176-177]. В то же время, нельзя отрицать наличия определенной связи между ними -максимы способны выступать средствами «раскрытия» содержания принципов, через них может быть развернут тот или иной принцип в процессах познания или изучения права.
При сопоставлении максим и аксиом в праве также можно говорить о наличии определенной связи, отрицая при этом постановку вопроса о тождестве рассматриваемых явлений. Аксиома, как и максима, фиксирует определенный юридический опыт, при этом ее особенность состоит в том, что она выступает формой существования положений, воспринимаемых как безусловно истинные. Признавая то, что ряд максим со временем может приобретать свойство аксиоматично-сти, следует указать на то, что сегодня далеко не все максимы, созданные как римскими, так и средневековыми юристами, могут претендовать на обладание подобным свойством, вследствие утраты ими актуальности, и, кроме того, в ряде случаев сопоставление противоположных по содержанию афоризмов способно привести к их взаимоисключению (что не является редкостью особенно для римских максим) [6, с. 177]. Ряд аксиом в праве отражают не собственно юридический опыт, а результат его современного доктри-нального осмысления, фиксируя наиболее общие правовые закономерности, как например, аксиома, согласно которой, уровень правового развития общества не может быть выше уровня его социально-экономического развития, в то время, как максимы описывают закономерности частного порядка.
Сопоставление правовых максим с близкими литературными формами, в частности, с правовыми сентенциями и паремиями (пословицами и поговорками), позволяет говорить об их близости, но не тождестве. Максима, как сентенция в праве, нередко и вполне обоснованно связывается с деятельностью римских юристов. Общим для них является то, что это высказывание на латыни, как правило, с установленным авторством. Однако в отличие от сентенции, в результате многовекового использования максима утрачивает связь с конкретным автором. Различие проявляется та кже и в их объеме. Возникновение некоторых максим является результатом «извлечения» их из сентенций, выраженных в большем объеме текста, в то время, как максимы нередко входят в их состав [3, с. 14-17].
Наглядное представление об этом дает титул 50.17 Дигест, содержащих фрагменты комментариев известных римских юристов, где одни фрагменты выражены одной фразой, которая впоследствии становиться максимой (D. 50.17.162.), в то время как другие включают в себя несколько предложений и предполагают выделение из него максим логическим путем (D. 50.17.161.).
В части соотношения максим с паремиями - поговорками и пословицами, нужно обратить внимание на то, что, будучи разновидностями
афоризма [4, с. 66], они имеют существенные различия, в то время, как авторство максимы, при необходимости можно выявить, пословицы и поговорки анонимны. Правовые максимы и паремии -явления идеальные, их сферой бытия является правосознания, однако при этом, максима - элемент профессионального и доктринального правосознания, в то время как паремии - обыденного. Отличие между ними заключаются в глубине, объеме и точности отражения закономерных связей права. В основе максим лежит осмысление опыта профессиональной юридической деятельности, фиксирующее правовые закономерности, а паремий - непосредственный опыт правореализации и внешние, поверхностные представления о праве и юридической деятельности.
Различие заключается также и в том, что максимы фиксируют и транслируют сгустки положительного опыта, обеспечивающего устойчивость, стабильность правового регулирования, в то время как паремии нередко несут негативный, нигилистический заряд: «закон что дышло - куда
Литература:
1. Бай Ю. Признаки афоризма как литературного жанра в русском языке / Ю.Бай // Грани познания. 2014. № 5(32). С. 70-73.
2. Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования М. : Изд-во МГУ : Издательская группа ИНФРА-М-НОРМА, 1998. 225 с.
3. Наличникова И.А. К вопросу отличий афоризмов от родственных жанров (литературных цитат, сентенций и максим) / И.А. Наличникова // Интеграция наук. 2018. № 7(22). С. 14-17.
4. Ольшанский И.Г. Афористика как объект филологических исследований / И.Г. Ольшанский, О.В. Мельникова // Вестник Московского государственного лингвистического университета. 2009. № 559. С. 63-81.
5. Сидоров А.И. Юридические пословицы и поговорки в правовой практике русского народа / А.И. Сидоров // Общество. Среда. Развитие. 2012. № 3(24). С. 193-198.
6. Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург : УИФ «Наука», 1993. 192 с.
повернул, туда и вышло», или описывают возможность неправовых социальных практик: «закон что столб - перепрыгнуть нельзя, отойти можно» [5, с. 193].Различие проявляется и в их эстетических свойствах. Максимы эмоционально нейтральны, их эстетика рационально постигаема - она выражается в логичности построения и точности выражения правового содержания, в то время как паремии экспрессивны [5, с. 193] и воздействуют на уровне правовой психологии. Немаловажно и то, что максимы преимущественно являются переводом с латыни, в то время как паремии изложены исключительно на русском языке.
Таким образом, правовая максима, хотя и связана с правовыми принципами и аксиомами, тем не менее, является самостоятельным правовым явлением. Она относится к числу оригинальных логико-языковых феноменов, представляющих единство правового содержания, логической формы его организации и литературной формы выражения, выступающих средством профессионального и доктринального правового мышления.
Literature:
1. Bai Yu. Signs of aphorism as a literary genre in the Russian language / Yu.Bai // Facets of knowledge. 2014. № 5(32). P. 70-73.
2. Berman G.J. The Western tradition of law: the Epoch of Formation M. : MSU Publishing House: INFRA-M-NORM Publishing Group, 1998. 225 p.
3. Nalichnikova I.A. On the question of differences between aphorisms and related genres (literary quotations, maxims and maxims). 2018. № 7(22). P. 14-17.
4. Olshansky I.G. Aphoristics as an object of philological research / I.G. Olshansky, O.V. Melnikova // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo lingvistich-eskogo universiteta. 2009. № 559. P. 63-81.
5. Sidorov A.I. Yuridicheskie proverbs and sayings in t he le gal practice of the Russian people. Wednesday. Development. 2012. № 3(24). P. 193-198.
6. Cherdantsev A.F. Logico-linguistic phenomena in law, legal science and practice. Yekaterinburg : UIF «Nauka», 1993. 192 p.
