CC BY
0
УДК 94(47) UDC
DOI: 10.17223/18572685/74/5
Правосудие Российской империи в Бессарабии конца XIX - начала XX в.: адаптация к разнообразию*
И.И. Верняев1,2
1 Санкт-Петербургский государственный университет Россия, 199034, г. Санкт-Петербург, Университетская набережная, 7/9 2 Тюменский государственный университет Россия, 625003, г. Тюмень, ул. Володарского, 6 E-mail: i.verniaev@spbu.ru
Авторское резюме
Продолжаются дискуссии о том, в какой мере была успешна судебная реформа 1864 г. Одни исследователи говорят о провале реформы, несоответствии новой унифицированной системы поликультурному контексту. В меньшей степени в историографии представлены мнения об относительном успехе реформы, о взаимной адаптации новой системы правосудия и местных сообществ. Эти историографические позиции проверяются на материалах Бессарабской губернии.Анализ разнообразных данных позволил сделать вывод об относительной успешности судебной реформы в Бессарабии. Выявлены ключевые направления и факторы взаимной адаптации пореформенного правосудия (главным образом, мировых судов) и населения региона. Сочетание региональной стабильности судейского корпуса, местного происхождения большей части судей и их высокого профессионального уровня способствовали этому процессу. Особую роль играли почётные мировые судьи, представлявшие как бессарабскую элиту, так и другие этносословные группы. Важное место в практике пореформенной юстиции продолжало занимать легализованное местное бессарабское право. Особое внимание уделено посреднической роли околосудебной среды
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 23-18-00268 «Юстиция в системе обеспечения безопасности и процессах интеграции периферийных регионов Российской империи (XVIII - начало XX в.», https://rscf. ru/project/23-18-00268), реализуемого в Тюменском государственном университете.
в аккомодации имперского правосудия (канцеляристы, переводчики, официальные и нелегальные адвокаты, ходатаи по судебным делам и пр.). В качестве критерия уровня взаимной адаптации новой юстиции и населения Бессарабии рассмотрена статистика гражданских дел. Сделан вывод об исключительной судебно-граждан-ской активности жителей региона разной сословной и этноконфессиональной принадлежности.
Ключевые слова: Российская империя, Бессарабия, пореформенная судебная система, мировые суды, региональная адаптация, судейский корпус, местное право, околосудебные посредники, судебная активность
Justice of the Russian Empire in Bessarabia in the late 19th and early 20th century: adaptation to diversity*
Igor I. Verniaev1, 2
1 St. Petersburg State University 7/9 Universitetskaya Embankment, Saint Petersburg, 199034, Russia E-mail: i.verniaev@spbu.ru 2 University of Tyumen 6 Volodarskogo St., 625003, Russia, Tyumen, E-mail: vigoriv@mail.ru
Abstract
Discussions continue regarding the extent to which the judicial reform of 1864 was successful. Some researchers argue that the reform failed, citing the mismatch of the new unified system with the multicultural context. Less represented in historiography are opinions on the relative success of the reform and the mutual adaptation of the new judicial system and local communities. These historiographical positions are examined using materials from the Bessarabian Governorate. Analysis of diverse data led to the conclusion regarding the relative success of the judicial reform in Bessarabia. Key directions and factors of mutual adaptation of post-reform justice (mainly magistrate
* This research was supported by Grant N 23-18-00268 ("Justice in the system of security maintenance and in the processes of integrating the periphery regions of the Russian empire (the 18 - early 20 centuries)" from the Russian Science Foundation, https://rscf. ru/en/project/23-18-00268/ realized in Tymen State University.
courts) and the region's population have been identified. The combination of regional stability in the judiciary, the local origin of most judges, and their high professional level facilitated this societal process. Honorary magistrate judges played a special role, representing both the Bessarabian elite and other ethno-social groups. Legalized local Bessarabian law continued to occupy a significant place in post-reform justice practice. Special attention is given to the mediating role of the extrajudicial environment in accommodating imperial justice (bureaucrats, translators, official and unofficial lawyers, judicial consultants and others). Statistics of civil cases are considered as a criterion for the level of mutual adaptation of the new justice and the population of Bessarabia. The conclusion is drawn about the exceptional judicial-civil activity of the region's residents with different social and ethno-confessional affiliations.
Keywords: Russian Empire, Bessarabia, post-reform judicial system, magistrate courts, regional adaptation, judiciary, local law, extrajudicial intermediaries, judicial activity
В историографии продолжаются споры о том, в какой мере преобразования в соответствии с Судебными уставами 1864 г. были успешны, оказались ли пореформенные судебные институты способны обеспечить единый правопорядок, унифицировать правовое пространство империи, сформировать новую правовую культуру в условиях устойчивого социокультурного разнообразия населения. Одна группа исследователей настроена скептично. Они настаивают на том, что новые, заимствованные в Европе принципы устройства суда, судебные процедуры, правовые нормы и ценности оказались несовместимы с обычными нормами, правовыми представлениями и традиционными судебными практиками разнообразных сообществ империи (А.Н. Медушевский, Т.В. Шатковская, Й. Баберовски, Т. Пирсон и др.). Преобразования усилили правовой дуализм. Реформа подорвала сложившиеся формы дореформенного партикулярного - сословного и этноконфессионального - правосудия, обеспечивавшие участие различных групп и страт населения в имперском управлении, но не создала новых эффективных институтов взаимодействия разнообразных сообществ и государства. В результате реформа усилила отчуждение между имперской судебно-правовой системой и различными элитными и простонародными стратами полиэтнической страны [18; 37; 40; 44]. Другие авторы более оптимистичны в оценке результатов судебно-правовых реформ и их распространения в регионах империи в последние десятилетия XIX - начале XX в. (Дж. Бёрбэнк, С. Кирмзе, И.А. Попп, А.П. Боршевский, И.И. Верняев и др.). Реформа создала новые каналы и формы взаимодействия
имперских судебных институтов и имперских подданных и их разнообразных сообществ. С одной стороны, происходила постепенная адаптация новой судебно-правовой системы к имперскому разнообразию, а с другой стороны, сами индивиды и целые группы активно её осваивали и использовали для борьбы с девиациями и разрешения гражданских конфликтов в своей среде. Они были не пассивными объектами «интеграции», но деятельными акторами, адаптирующими, меняющими имперские институты и «проникающими» в них. Особое внимание эти исследователи уделяют разнообразной среде медиаторов, посредников между сообществами и новыми имперскими судами, помогающими взаимной адаптации и взаимопроникновению. Исследуется возрастающая активность населения в обращении к пореформенной имперской юстиции [1-3; 7; 23; 41; 42]. Есть в историографии и промежуточная позиция, в соответствии с которой реформа была относительно успешна в городах империи и несостоятельна в сельской местности (Дж. Нюбергер) [43].
В настоящей статье анализируются формы и каналы взаимной адаптации населения Бессарабии и пореформенной имперской юстиции. Тем самым вносится вклад в отмеченную дискуссию о судебно-правовых преобразованиях позднеимперского периода. Основное внимание уделяется мировой юстиции как наиболее массовой части нового правосудия, наиболее глубоко проникающей в «толщи» городских и сельских масс. Анализ различных форм и каналов взаимной адаптации завершается сравнительной оценкой активности населения Бессарабии в обращении к базовым пореформенным институтам - мировым судам. В историографическом плане настоящее исследование развивает работы И.Г. Будака, С.В. Кустрябовой, А.П. Боршевского, С.К. Захария, внесших большой вклад в изучение имперской юстиции в Бессарабии [1-4; 17].
Бессарабская губерния в соответствии с имперской категоризацией относилась к разряду «внутренних», т. е. администрируемых в соответствии с «общим порядком» управления. Однако среди «внутренних губерний» регион отличался своеобразием. Для него был характерен высокий уровень этнокультурного и культурно-правового разнообразия. Подсчёты по данным переписи показывают, что в Бессарабской губернии был один из самых высоких в регионах индексов этнолингвистического разнообразия - 0,71. Сопоставимые или ещё более высокие значения индекса разнообразия были характерны для городов региона: Кишинёв - 0,68, Оргеев - 0,58, Бельцы - 0,62, Сороки - 0,61, Хотин - 0,64, Бендеры - 0,73, Аккерман - 0,63, Измаил - 0,72, Болград - 0,50, Килия - 0,73, Кагул - 0,75, Рени - 0,77 [22: 70-73].
Исключительно высокий уровень разнообразия Бессарабской
губернии, с одной стороны, требовал от новых судебных институтов империи адаптации к местным культурно-правовым нормам (писаное, конфессиональное, обычное право) и бытовым привычкам поликультурного населения региона. С другой стороны, разнообразие, причём зачастую маломасштабное (т. е. на уровне городских и сельских поселений, микроареалов), вызывало необходимость обращения к общим, непартикулярным, общегражданским, охватывающим всё население институциональным площадкам разрешения конфликтов. Основной вызов в решении сложных задач взаимной адаптации взяла на себя мировая юстиция как наиболее разветвлённая сеть нового правосудия, наиболее приближенная к населению в его повседневной жизни и разрешающая наибольшую часть судебных дел.
Реформа в Бессарабской губернии была проведена в 1869 г., новые мировые суды стали полноценно функционировать с 1870 г. Как и во всех внутренних земских губерниях мировой суд был выборным. В уездах судей избирали уездные земства, в городах - городские думы. Однако в Измаильском уезде, после его вхождения в 1878 г. в состав Российской империи, мировые судьи по представлению министра юстиции назначались императором. Мировые суды функционировали до 1892 г., а затем в соответствии с положениями контр-реформы 1889 г. на большей части губернии они были ликвидированы и заменены судебно-административными учреждениями - земскими начальниками, уездными членами окружного суда, городскими судьями, уездными и губернскими присутствиями. Это не коснулось выборных мировых судей Кишинёва и назначаемых Измаильского уезда, которые продолжали свою деятельность до конца империи.
Важнейшим фактором адаптации мировой юстиции к условиям Бессарабии стала стабилизация судейского корпуса и его укоренённость в регионе. Большая часть состава судейского корпуса были местными уроженцами, представителями как региональной элиты, так и более массовых страт населения. При этом судейский корпус отчасти отражал региональное групповое разнообразие.
По данным на 1889 г., треть (около 33 %) судей в составе мировой юстиции имели этот статус и в 1875 г., пройдя тем самым через четыре и более трёхлетних выборных цикла [31: 157-225]. По большей части это были представители бессарабского дворянства, но также отдельные выходцы из мещан и поселян. Так, в первом составе мирового корпуса Оргеевского уезда из семи судей четверо были представителями бессарабских дворянских фамилий (М.Е. Димо, В.Е. Димо, Е.Е. Феодосиу, Н.Э. Донич), один - представитель среднего чиновничества региона (Н.Е. Кречунеско), один выходец из бессарабских поселян (Ф.Е. Чабан) и один выходец из остзейской элиты
(Р.В. Самсон-Гиммельштиерн). По данным на 1891 г. по Измаильскому уезду, из восьми назначенных мировых судей только двое были из числа потомственных дворян, один - личный дворянин, один - офицерский сын, один - мещанин и двое - бессарабских поселян. По данным на 1913 г. по тому же уезду, из 10 мировых судей уже не было ни одного потомственного дворянина; в уездный судейский корпус входил один офицерский сын, три выходца из духовенства, один почётный гражданин, один - выходец из цеховых ремесленников, двое - из мещан, один - из бессарабских поселян. Наметилась тенденция к демократизации судейского корпуса региона [32: 7]. Для сравнения: в соседнем Юго-Западном крае (там мировая юстиция не была ликвидирована в соответствии с контр-реформой 1889 г.), как показало исследование, в начале XX в. она проявилась уже в полной мере (количество дворян в судейском корпусе снизилось с 50 до 25 %) [8].
Приведём два ярких примера длительной службы в мировой юстиции края двух местных уроженцев: одного - выходца из бессарабских элит, другого - из более демократических слоёв, из бессарабских поселенцев. Представитель молдавско-бессарабской элиты Оргеев-ского уезда Михаил Егорович Феодосиу (1852 г. р., имение Теленеш-ты) после окончания Новороссийского университета в 1878 г., в 25 лет, был избран участковым мировым судьёй в родном уезде. После ликвидации мировой юстиции до 1898 г. служил здесь же земский начальником, а с 1902 г. выполнял функции почётного судьи в том Ор-геевском судебном округе. В 1905 г. М.Е. Феодосиу стал предводителем бессарабского дворянства. Настоящим патриархом бессарабского пореформенного правосудия был выходец из бессарабских поселян Фёдор Егорович Чебан (1841 г. р.). После окончания Новороссийского университета, с 1870 г. он служил выборным мировым судьёй в Оргеевском уезде. После ликвидации здесь мировой юстиции он был назначен мировым участковым судьёй в Измаильском уезде, где и прослужил фактически до конца империи. Тем самым Ф.Е. Чебан имел стаж в мировой юстиции края около 45 лет [26].
Долгая служба в регионе и даже в одном уезде, городе, конкретном участке, местное происхождение большинства мировых судей обеспечивало необходимую адаптацию и контекстуализацию имперской юстиции к региону и конкретному локусу. Большинство судей хорошо знали условия жизни, правовую культуру, нормы, обычаи, хозяйственный и домашний быт, особенности гражданского оборота и языки местного населения.
Помимо своей укоренённости в крае бессарабский судейский корпус отличался высоким уровнем профессионализма. По данным
на 1889 г., среди выборных мировых судей губернии 70 % имели высшее образование (второе место после Таврической губернии), среди назначенных судей Измаильского уезда все были с высшим образованием (лучший результат в империи) [6: 136-138]. Большая часть судей были выпускниками Новороссийского университета в Одессе (до 1865 г. - Ришельевский лицей), в том числе его юридического факультета. Это обстоятельство обеспечивало относительное единство профессиональной «школы» судейского корпуса, что также способствовало его региональной стабилизации. Широко распространённая карьерная траектория судьи, профессионального юриста, в регионе имела следующие типичные этапы: после окончания Одесского университета - служба на разных вспомогательных должностях (секретари, помощники, но также и судебные следователи и пр.) в качестве судебного кандидата при Одесской палате или Кишинёвском окружном суде, далее - мировым судьёй в округе Кишинёвского суда, затем некоторым удавалось занять должность члена окружного суда.
В силу своего относительно высокого профессионализма бессарабские судьи были востребованы и в других регионах империи. Так, после создания в 1889 г. судов по модели Судебных уставов в Прибалтийских губерниях, Министерство юстиции стремилось направить туда лучших судей и юристов из других регионов империи. Учитывалось, в частности, сохранение в Балтийском регионе признанной империей остзейской системы гражданского права. С учётом того, что бессарабское гражданское право, как балтийское, имело в качестве основного источника римское законодательство, были востребованы и профессионалы из Бессарабской губернии. В качестве примера можно привести карьеру Эммануила Фомича Лузанова. Он был бессарабским уроженцем, дворянином, родившемся в 1850 г. в имении Гертоп Бендерского уезда. После окончания юридического факультета Санкт-Петербургского университета и непродолжительной службы в качестве кандидата на судебные должности в 1881 г. Лузанов был избран участковым судьёй Аккерманского округа. Затем, в 1884 г., он был избран почётным мировым судьёй. В 1885 г. юрист стал участковым мировым судьёй в родном для него Бендерском. Лузанов высоко оценивался судебным руководством региона, он сочетал профессионализм, судейский корпоративизм и хорошее знакомство с бессарабским правом и местным социокультурным контекстом. Прокурор при Кишинёвском окружном суде отмечал в своём отзыве, что Лузанов «принадлежит к числу лучших судей Бессарабии». Прокурор Одесской судебной палаты констатировал, что Лузанову за годы службы удалось «приобрести солидные познания, сохранив нравственную безупречность». С учётом этих характеристик в
1889 г. Лузанов был переведён в штат вновь сформированной в Балтии мировой юстиции и был назначен участковым судьёй в Нарве [25].
Значимым фактором укоренения новой имперской юстиции в регионе стал институт почётных судей. В историографии мало внимания уделялось этому институту, созданному положениями реформы 1864 г. Действительно, в центральных губерниях России почётные судьи во многом формально занимали свои посты. Иное дело на окраинах империи. Здесь почётные судьи - например, поляки-католики в Западных губерниях, остзейские немцы в прибалтийском крае, татары-мусульмане в Крыму и др. - активным участием в местной юстиции в качестве почётных судей компенсировали слабое представительство среди участковой мировой юстиции. Также активна была и бессарабская элита. Для неё это был важный дополнительный канал участия в местном правосудии. В этом институте были также представители иных этноконфессиональных и этносословных групп Бессарабии - немецких и швейцарских колонистов, греков, армян и др. По данным на 1873 г., доля такого представителей различных групп региона в корпусе почётных судей Бессарабии составила около 80 %. Остальные почётные судьи - в основном представители русского гражданского и военного чиновничества в крае [33: 116-131]. При каждом мировом съезда состояло до двух десятков почётных судей. Они принимали активное участие в заседаниях мировых съездов как апелляционной инстанции, а также могли рассматривать гражданские дела «по совести» при обращении к ним обеих сторон конфликта, с учётом местного бытового и культурно-правового контекста.
По данным за 1873 г., при Оргеевском мировом съезде состояло 20 почётных мировых судей. Почти все - выходцы из известных фамилий бессарабской землевладельческой, чиновной и культурно-профессиональной элиты (иногда по несколько представителей одного рода): Доничей, Кристи, Главче, Феодосиу, Горе, Кирияков, Котруцэ, Дическулов, Катаржи, Скордели и др. В Аккерманском уезде, по данным на 1873 г., среди 19 почётных мировых судей было пять представителей немецких общин уезда (два поселянина-собственника, почётный гражданин, мещанин и домашний учитель). В июле 1883 г. Аккерманский съезд мировых судей обратился к уездному земству с просьбой избрать ещё несколько почётных судей в виду их недостатка. Это означало существенную загрузку почётных судей. Уже сентябре 1883 г. Аккерманское земство выбрало дополнительное их число [20].
Следует отметить также большую роль канцеляристов, письмоводителей, переводчиков, нотариусов, других околосудебных деятелей, которые были, по большей части выходцами из местных сообществ,
хорошо знающими местные языки и правовые обычаи, в адаптации мировой юстиции в крае. На эти должности могли идти как выходцы из средних слоёв, так и элит. Например, при Ясском мировом съезде долгое время роль русско-молдавского переводчика успешно исполнял дворянин Лукиан Кожуховский. Нотариусы должны были при необходимости составлять акты на двух языках - русском и молдавском [39: 72].
После судебной реформы в крае резко увеличился спрос на услуги адвокатов. При этом квалификация их постепенно росла. По большей части это также были местные люди, и они обеспечивали связь между сообществами Бессарабии и новой системой правосудия. По данным переписи 1897 г. мы можем получить представление об этнической принадлежности лиц, официально работающих в сфере частной юриспруденции (адвокатов, консультантов и пр.). В таблице представлена доля представителей основных этнических групп Бессарабской губернии среди всех занятых (всего 474,5 тыс. чел.) и занятых в сфере частной юридической деятельности (всего 231 чел.). На основании это вычислен индекс этнического представительства в этой отрасли. Как видим, помимо великороссов, которые занимали более половины позиций в сфере частной юридической деятельности и были представлены в ней более чем в 4 раза больше, чем среди всех занятых губернии, значительную долю занятых в этой сфере составляли евреи (чуть больше их доле среди всех занятых), поляки (при доле 12 % у них самый высокий индекс представительства -почти 8; соответственно, юридическая деятельность была их нишей специализации в крае), молдаване (при доле несколько более 9 % в юридической сфере они были существенно недопредставлены в ней; то же самое следует сказать и о малороссах и гагаузах). Отметим, что евреи, официально не допущенные к судейским должностям, отчасти компенсировали свою непредставленность в имперском правосудии края большой активностью на поприще частной юридической, по факту околосудебной, деятельности. Если на уровне губернии представительство болгар в юридической сфере было несколько ниже уровня пропорциональности (0,8), то, как показали вычисления только по Кишинёву, здесь они были резко перепредставлены (индекс 3,8), соответственно, в столице края это было их нишей специализации. Более высокой была доля болгар в юридической сфере Аккерманско-го уезда (6,7 %), где располагались основные болгарские поселения в крае, но с учётом того, что в этом уезде доля болгар среди всех занятых составляла 16,6, их индекс представительства был более чем в 2 раза ниже пропорционального уровня (0,4).
Этническое представительство в сфере частной юридической деятельности Бессарабской губернии, 1897 г.
Этнические группы Доля самостоятельно занятых во всех отраслях, % Доля занятых в частной юридической деятельности, % Индекс этнического представительства в частной юридической деятельности
Великорусы 12,3 51,9 4,2
Малороссы 20,2 2,6 0,1
Молдаване 40,6 9,1 0,2
Поляки 1,5 11,7 7,9
Болгары 4,3 3,5 0,8
Евреи 14,2 16,0 1,1
Немцы 3,1 0,4 0,1
Греки 0,3 1,7 5,8
Армяне 0,2 1,3 7,4
Гагаузы 2,4 0 0
Остальные 0,9 1,8
Всего 100 100 1
Рассчитано по: Первая Всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. III. Бессарабская губерния. СПб.: ЦСК МВД, 1905 [22: 158-163]. Следует учитывать, что не фиксируемые отдельно переписью русины могли быть записаны в переписных категориях как «малороссы» или «великороссы» [34].
Помимо официальных адвокатов - присяжных и частных поверенных - после реформы резко возросло количество нелегальные ходатаев по судебным делам - как их называли, «аблокатов». Особенно большой спрос на такое посредничество с новой юстицией был со стороны часто судящихся за свои права резешей [10; 35]. Вслед за современным трендом историографии следует отказаться от однозначно негативной оценки этого рода деятелей. Именно они, хорошо знающие, с одной стороны, условия жизни, нужды и воззрения своих клиентов, а с другой стороны, владеющие правилами, процедурами и нормами новой судебно-правовой системы, имеющие контакты и связи в околосудебной и судебной среде, владеющие как русским, так и местными языками, выступали важнейшим каналом связи между имперской юстицией и индивидами и целями группами в Бессарабии.
Важно отметить, что разнообразная среда посредников - судебных канцеляристов, переводчиков, приставов, представителей сторон, ходатаев, легальных и нелегальных адвокатов, консультантов, нота-
риусов и пр. - была полиэтнична и полисословна и связывала тем самым имперский суд с соответствующими социальными стратами и этническими сообществами.
Реформа подтолкнула к систематизации, кодификации бессарабского права и практики его применения. Ключевую роль в этом сыграл уроженец Хотинского уезда из семьи заседателя земского суда, с 1862 г. глава статистического комитета Александр Николаевич Егунов. Он объединил лучшие юридические силы региона. Работы по ревизии и упорядочиванию права начались в 1865 г. в рамках задуманного тогда Бессарабского юридического общества (не было официально утверждено). Важнейшим достижением Егунова и коллег стало то, что статьи бессарабского гражданского права из трёх легализованных империй правовых источников (Сборник кодификации римского и византийского права фессалонийского юриста и судьи Арменопуло 1345 г. Шестикнижье, Руководство для судей боярина Андронакия Донича 1814 г., Соборная грамота молдавского Господаря Мавро-кордато 1785 г.) были упорядочены в соответствии со структурой общеимперского свода гражданских законов, т. е. с 1-й частью X тома Свода законов Российской империи). Было определено, какие нормы реально продолжают действовать в жизни и в судебной практике, а какие - устарели [13: 140].
В соответствии с российским законодательством (ст. 1606 2-й части X тома Свода законов) имперское право на территории Бессарабии имело субсидиарный характер по отношению к праву бессарабскому (за исключением Аккерманского и Измаильского уездов), т. е. общероссийские нормы должны применяться только в том случае, если отсутствовали или содержали противоречия собственно бессарабские нормы При этом, по решению Сената 1909 г., при толковании этих источников судами они вправе обращаться к тем положениям римско-византийского права, на которых эти источники основаны [36: 834]. Важно отметить, что Сенат в своих решениях периодически настаивал на принципе субсидиарности и обязательности применения судами местного бессарабского права.
Охарактеризуем некоторые яркие черты местного права, которые реально использовались в судебной практике Бессарабии, апелляционной деятельности Одесской судебной палаты и кассационной работе Сената по бессарабским делам.
Для бессарабского права, в отличие от русско-имперского, была характерна неразличимость статуса родовых и благоприобретённых имуществ. Соответственно, всё имущество подлежало завещанию. Данное положение подтверждалось и детально разъяснялось в решениях Сената [36: 1810].
В тоже время важным коррелятом к норме, определяющей широкие завещательные права собственника, являлся правовой институт фалкидиона - законной доли наследников, не подлежащей свободному завещанию. В имперском праве такой нормы не было. В соответствии с бессарабским институтом фалкидиона, треть или половина движимого и недвижимого наследства (в зависимости от числа детей - четверо или более) обязательно отходили законным наследникам. Остальным завещатель мог распорядится по своему усмотрению [24: 11; 39: 41-43].
При отсутствии духовного завещания наследование осуществлялось по установленным бессарабским правом нормам. При этом значимой спецификой было то, все дети - и мужского и женского пола - наследовали в равных долях. Также и при наследовании по закону в боковых линиях (если не было нисходящих и восходящих наследников) братья и сёстры наследодателя имели равные права [39: 27-29].
Бессарабское право отличалось особой правовой обеспеченностью приданного жены. Получение приданного по местным законам устанавливалось особым договором. При отсутствии такого договора факт передачи приданного и его содержимого мог быть доказан в суде свидетельскими показаниями [39: 63]. Муж распоряжался приданным своей жены, но не являлся его собственником. При этом жена могла потребовать приданное или его часть на оплату своего содержания, лечения для себя и своих близких родных (отца, матери, братьев и сестёр), на оплату своих долгов, для покупки недвижимости. Жена могла потребовать возвращения приданого в свое распоряжение в случае расточительности мужа, а также при раздельном проживании с мужем по инициативе последнего. Суд мог накладывать запрещение на имущество мужа, которым обеспечивалось приданное. В случае растраты приданного оно восполнялось из имущества мужа. После смерти мужа приданное поступало в распоряжение жены. При этом она не отвечала своим приданным за действия, обязательства и долги умершего мужа. В то же время при живом муже жена не имела право продавать, дарить или закладывать приданное. Но и муж не имел таких прав, так как права на наследование приданого своей матери имели её дети [36: 57; 39: 64-65].
Приведём пример дошедшего до Сената судебного дела, связанного с наследованием приданного. По решению Сената 1879 г., суд удовлетворил иск сына бессарабского землевладельца Константина Фомича Стамати от его первой, умершей к тому времени жены Екатерины Чури, дочери бессарабского боярина. Истец требовал передать ему имение, которое было получено его отцом в обмен на приданное
умершей матери истца (первой жены К.Ф. Стамати) и которое отец завещал детям от второй жены. Сенат в своём кассационном решении встал на сторону истца в его праве на получение имущества, вырученного из приданного его матери. Владение мужем после смерти жены её приданным имуществом не делает его собственником этого имущества - даже в случае обмена на другое, пусть и более ценное имение [24: 11-37]. Дети имели право требовать приданное своей матери [39: 67-69]. На приданное не распространялись правила о давности.
Дополнительной гарантией имущественных прав жены служил институт иповола. После смерти мужа при условии отсутствия детей жена имела право требовать иповол - дополнительное имущество в размере трети стоимости приданного в качестве вознаграждения за пользование мужем жениным приданным [39: 39, 68].
Определённые права на приданное своей вышедшей замуж дочери сохраняли её родители. Это подтверждал и Сенат. Так, по решению № 10 Кассационного департамента 1889 г. на основании Шестикни-жья Арменопуло отец не терял полностью своих прав на приданное дочери. Он сохранял право распорядиться об изменении состава приданного и наложить запрещение на имение зятя для обеспечения целостности приданного. В случае вдовства дочери он имел право временно взять приданное обратно себе, до её следующего замужества. После смерти замужней дочери при отсутствии у неё детей приданное возвращалось её родителям [39: 68].
Бессарабское право особо защищало наследственные права детей, рождённых вне брака. По местным законам, они имели право на 1/6 часть наследства своего умершего без завещания биологического отца. При этом происхождение могло доказываться свидетельскими показаниями [27: 164-171].
Значимой особенностью бессарабского права в сфере поземельно-договорных отношений был институт эмфитевзиса - вечного (бессрочного) наследственного пользования участком на чужой земле для выращивания виноградного или фруктового сада за определённую плату. Эмфитевзис был чем-то средним между арендой и полной собственностью. При этом пользователь (эмфитевт) такого участка имел право в течение 2-3 лет не платить собственнику без каких бы то ни было правовых последствий. С ведома собственника эмфитевт имел право продажи выращенного сада или виноградника. При этом собственнику предоставлялось право первой покупки. Договор эмфитевзиса мог быть как письменным, так и устным. В последнем случае для его подтверждения в суде принимались свидетельские показания [39: 78-83].
Особая сфера бессарабского права регулировала резешское землевладение. С делами резешей и соответствующими местными нормами постоянно имели дело бессарабские суды, Одесская судебная палата и Сенат. Резеши (хозяева разной сословной принадлежности) были совладельцами вотчины. Резешская поземельная вотчина была едина, но резеши имели право делить свои земельные доли, продавать, дарить, отдавать их в залог. Каждый мог распоряжаться своей долей самостоятельно, но другим резешам вотчины предоставлялось право выкупить участок совладельца в случае его продажи постороннему лицу. По свидетельству члена Одесской судебной палаты М.В. Шимановского, резеши дорожат своими правами и отстаивают их при любом посягательстве [38].
В первые пореформенные десятилетия Сенат колебался относительно статуса объединения резешей - рассматривать ли его общину / общество или нет. В начале XX в. Сенат пришел к модели, что совладельцы резешской вотчины не составляют общества в юридическом смысле и земли резешской вотчины находятся во владении резешей не на праве общественной собственности [36: 402].
Доступные данные позволяют примерно оценить количество и долю гражданских судебных дел, в которых применялось местное бессарабское право. По данным, приводимым М.В. Шимановским, из 3 тыс. дел, которые в период с 1870 по 1885 г. поступили на рассмотрение в Одесскую судебную палату как апелляционную инстанцию из Кишинёвского окружного суда, местное право было применено в 2,3 % (всего 69 дел) [39: 12]. Это кажется небольшим числом. Однако если мы экстраполируем эту долю на уровень Кишинёвского окружного суда, который в этот же период рассмотрел в совокупности 30,5 тыс. гражданских дел, то получится, что число процессов с использованием бессарабского права составит за этот 15-летний период около 700. Соответственно, в год Кишинёвский окружной суд мог рассматривать в среднем до 47 гражданских дел на основе бессарабского права (ежегодно число всех гражданских дел колебалось от 611 до 881). Ещё больший уровень использования местного права мы обнаружим, если учтем мировую юстицию, которая рассматривала в разы большее число гражданских дел, чем окружной суд и судебная палата. Так, в период с 1884 по 1888 г. мировые суды Бессарабской губернии рассматривали в среднем около 49 тыс. гражданских дел [28: 23-27]. Экстраполирую долю процессов с использованием местного права в 2,3 %, получаем, что в мировой юстиции ежегодно таких судебных дел было около 1,1 тыс.
Во втором, 1897 г., издании своего Указателя судебных решений М.В. Шимановский констатировал, что что бессарабское право
«за последнее время получает развитие и жизненный интерес». Автор отмечал, что если «прежний период можно было назвать вымиранием местного права под влиянием стремления разрешать вопросы Гражданского права на основании общих законов Империи, то теперь это право всё больше и больше оживает и получает практическое применение» [39: 9]. На это стремление и отвечала публикация Шимановским нового издания дополненного Указателя. Адвокат при Одесской судебной палате С.М. Гроссман, издавший в 1904 г. полный, почти 500-страничный систематический свод бессарабского права с разъяснениями и кассационными решениями Сената, отчасти объяснил рост популярности бессарабского права, отмеченный Шимановским. Принципы местного права соответствовали лучшим образцам норм в европейских странах (в силу общих корней в римских законах), и они были приняты также при разработке общеимперского Гражданского уложения (работы велись с 1882 г.). Но поскольку разработка Гражданского уложения затягивалась, юристы Одесской палаты в начале XX в. активно выступали за расширение применения этой правовой основы на региональном уровне - в Бессарабии. Такой же позиции придерживался и Сенат, решения и толкования в связи с этими решениями которого носили статус прецедента и были обязательными для всех нижестоящих судов [11: IV].
Следует особо отметить, что помимо своей основной функции разрешения судебных дел, конфликтов вокруг имущества и пр. бессарабское право служило важным элементом и символом поддержания, устойчивости и развития бессарабской региональной идентичности. В соответствии с трактовкой Сената нормы бессарабского права распространялись не только на молдавское население, но на всех уроженцев и постоянных жителей Бессарабской области / губернии всех этноконфессиональных групп и сословных групп.
В Измаильском уезде, территория которого отошла к Российской империи по Берлинскому трактату 1878 г., продолжали официально действовать нормы румынского гражданского законодательства, что подтверждалось в кассационных решениях и толкованиях Сената [36: 772]. Особенное значение имело то, что в отношении сельского и городского управления сохранялся «Румынский устав об общинах городских и сельских» 1864-1874 гг., определявший систему коммунального управления. Сохранялись румынские нормы о таксах и сборах в коммунах [16: 360-362, 389]. В Измаильском уезде при этом не было сословных крестьянских судов. Здесь при переходе в состав Российской империи на низовом уровне действовала только общегражданская мировая юстиция, которая должна была в гра-
жданских процессах применять кроме общеимперских норм также нормы румынского права.
Важным объективным критерием степени взаимной адаптации новой пореформенной юстиции и разнообразных сообществ Бессарабии может служить уровень судебной активности населения в части гражданских исков и соответствующих процессов. В этом отношении Бессарабия отличалась исключительной активностью на фоне других регионов империи.
Так, по данным на 1885 г., в мировые суды Бессарабской губернии поступил 31 гражданский иск в расчете на 1 тыс. населения, что было вторым результатом в империи после столичной Петербургской губернии (41 иск). В одном только в Оргеевском уезде, лидере по судебной активности Бессарабии за 1876 г., всего было решено 16,9 тыс. гражданских дел. Оргеевский округ занимал 2-е место среди 443 мировых округов Европейской России (после Одесского) по судебно-гражданской активности [19: 34-37]. В период с 1870 по 1872 г. каждый мировой судья Оргеевского уезда рассматривал в среднем по 10 дел за рабочий день. Сумма исков за первые два года реформы составила значительную величину более 542 тыс. руб. [12]. Председатель мирового съезда констатировал: «Приведённые цифры всего лучше говорят о том громадном влиянии, которое имеет суд на экономический быт уезда». В 1871 г. в одном только селе Ко-жушне было инициировано в мировом суде около 500 гражданских дел [14: 440]. Бессарабская губерния отличалась самой большой после столичных регионов средней нагрузкой на один мировой суд. В 1885 г. в мировые суды Бессарабии поступало в среднем по 865 гражданских дел.
Кроме того, Бессарабская губерния оказалась абсолютным лидером по относительному количеству «свидетелей и сведущих лиц», принимавших участие в судебных процессах мировой юстиции -30 чел. на 1 тыс. чел. всего населения. В среднем по европейской части России в гражданских процессах мировых судов участвовало в 1885 г. 9 «свидетелей и сведущих лиц» на 1 тыс. чел. Это означало, что значительная доля населения Бессарабии - большая, чем во всех других регионах империи, активно и регулярно взаимодействовала с пореформенным имперским правосудием [29: 117-212, 219-262].
При общих гигантских масштабах судебно-гражданской активности средняя цена одного гражданского иска в Бессарабии была одной из самых низких в империи - 55,3 руб. (средняя цена иска в европейской части империи - 93,6 руб.), что также свидетельствовало о массовости судебной активности, участии в ней не только элит, но и сельского и городского простонародья края [29: 178-217].
Наблюдатель исключительной судебной активности Бессарабии отмечал: «...процессы в Бессарабии множатся не из страсти к сутяжничеству, а вследствие развития полноправной гражданской личности во всех слоях населения и юридической возможности защищать её от всякого незаконного притеснения» [13: 145-146]. Отмечая, что камеры мировых судей полны народа, корреспондент «Бессарабских областных ведомостей» констатировал в 1870 г., что «Бессарабия не уронила своей известности в отношении любви к процессам» [15]. Кишинёвский географ П.П. Сорока объяснял активное обращение населения Бессарабии к новой юстиции «страстью к тяжбам» [30: 80]. Депутат IV Думы из Бессарабской губернии крестьянин-старообрядец Д.П. Гулькин из с. Теленешты Оргеевского уезда отмечал в своей речи во время дебатов о реформе местного суда, что огромное количество крестьян Бессарабии не держатся за обособленные волостные суды и «стоят за мировой суд», т. е. общегражданское правосудие, и в перспективе, по мере повышения грамотности, готовы выдвинуть своих представителей в мировой судейский корпус [9: 1081, 1655-1656].
Активному обращению бессарабского населения к пореформенной юстиции способствовало этноконфессиональное и сословное разнообразие сельских и городских сообществ, большая доля городского по сословной принадлежности населения и населения вне юрисдикции сословных судов, порождающие конфликты резешское землевладение, наличие большого количества активно участвующих разного рода экономических сделках мелких собственников и торговцев, укоренённость и профессионализм судейского корпуса, применение местного права. Следует отметить также относительную густоту сети мировых судов. Так, по данным на 1888 г., на одного участкового мирового судью в Бессарабии приходилось около 27 тыс. человек (всего 55 судей на 1,48 млн населения губернии), тогда как в среднем по губерниям европейской части России на один мировой суд приходилось на 50 % больше - 40,5 тыс. чел. В Оргеевском уезде с его наибольшей судебной активностью этот показатель составлял 20,1 тыс. чел. на одного участкового судью [29: 219-259]. Важным фактором высокой судебной активности населения Бессарабии было то, что губерния отличалась хорошо налаженной системой взыскания сумм по гражданским искам, реализуемой через судебных приставов. От взыскания были устранены недостаточно подготовленные для этого волостные старшины (привлечение старшин широко практиковалось в других губерниях). Реализация решений судов приставами укрепляла уверенность участников процессов, что они не останутся только на бумаге, и в конечном итоге это повышало судебную активность граждан [5: 440; 21].
Итак, в статье на разнообразных материалах доказано, что в Бессарабской губернии шли процессы взаимной адаптации пореформенной юстиции и разнообразных сообществ края. Это выразилось, главным образом, в региональной стабилизации и одновременной профессионализации корпуса участковых мировых судей, важной роли в местной юстиции почётных судей, отчасти представлявших сословные и этносословные группы региона, формирование активной околосудебной среды посредников, обеспечивавшей взаимодействие между местными сообществами и институтами нового имперского правосудия, интеграции в судебно-правовую систему империи местного бессарабского права, укреплении сети судебной инфраструктуры и тем самым приближении её к населению сёл и городов Бессарабии. Закономерным результатом процессов взаимной аккомодации стала исключительная судебная активность населения региона, массовое обращение к ней представителей различных сообществ за разрешением конфликтов и споров.
ЛИТЕРАТУРА
1. Боршевский А. Защита прав еврейского населения Бессарабии во второй половине XIX века: мировой суд. Chi§inau: InstitutuL pentru Democra^e, 2011. 320 с.
2. Боршевский А. Мировые суды Бессарабии как механизм сохранения культурного наследия // Pastrarea patrimoniuLui cultural in JariLe Europene. Chi§inau: Business-ELita, 2009. P. 306-308.
3. Боршевский А., Мыца О. Применение местных законов и обычаев мировыми судами Бессарабии в гражданском процессе (60-70-е годы XIX в.) // Мировой судья. 2009. № 4. C. 2-5.
4. Будак И.Г. Буржуазные реформы 60-70-х гг. XIX века в Бессарабии. Кишинёв: Картя Молдовеняска, 1961. 219 с.
5. Ведомость о деятельности судебных приставов при Кишинёвском съезде мировых судей с 1 января 1870 года по 1 июля 1872 года // Бессарабские областные ведомости. 1872. № 78. С. 440.
6. Ведомость об образовательном цензе лиц судебного ведомства. Приложение к списку чинов ведомства Министерства юстиции 1889 года. СПб.: Правительствующий Сенат, 1889. 324 с.
7. Верняев И.И. Адаптация мировой юстиции Российской империи на Южном Кавказе // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2019. № 4. С. 1240-1256. DOI: 10.21638/11701/spbu02.2019.405
8. Верняев И.И. Профессионализация, демократизация и «коренизация» корпуса мировых судей Юго-Западного края в позднеимперской России // Былые годы. 2021. № 16 (4). С. 1835-1848. DOI: 10.13187/bg.2021.4.1835
9. Государственная Дума. Третий созыв. Стенографические отчеты. 1909 г. Заседания 1-32. СПб.: Государственная типография, 1910. 3796 стб.
10. ГотлибИ. Лже-адвокаты // Бессарабские областные ведомости. 1870. № 56. С. 211.
11. Гроссман С.М. Местные законы Бессарабии. СПб.: Тип. А.Г. Розена., 1904. 429 с.
12. Доклад Председателя Оргеевского съезда мировых судей Оргеевскому 4-му очередному Земскому Собранию // Сборник Бессарабского земства. 1874. № 3. С. 27-41
13. Егунов А.Н. Местные гражданские законы Бессарабии. СПб.: Тип. М. Эттингера, 1881. 255 с.
14. КириякК. Объяснительная записка к отчетным ведомостям о деятельности Кишинёвского судебно-мирового округа с января 1870 по 1 июля 1872 г. // Бессарабские областные ведомости. 1872. № 78. С. 440.
15. Кишинёв, 14 марта // Бессарабские областные ведомости. 1870. № 21. С. 72.
16. Колычев А.А. Кассационная практика Правительствующего сената по городским и земским делам. СПб.: Земское дело, 1912. 676 с.
17. Кустрябова С., Захария С.К. Введение в Бессарабской области Судебных Уставов Александра II 1864 г. и их влияние на судоустройство края. Оценки данных процессов в источниках и литературе // Probleme ale ^tiin^elor socio-umane §¡ modernizäni invä^ämintului. Vol. II. Chi^inäu, 2002.
18. МедушевскийА.Н. Проекты аграрных реформ в России: XVIII - начало XXI века. М: Наука, 2005. 638 с.
19. О деятельности мировых судей и судебно-мирового съезда за время с 1 января 1876 года по 1 января 1877 года // Сборник Бессарабского земства. 1878. № 4. С. 34-37.
20. Об избрании участкового мирового судьи // Вестник Бессарабского земства. 1884. № 11. С. 353-355.
21. Отчет Оргеевской уездной управы о действиях и распоряжениях её за время с 1 октября 1877 года по 1 октября 1878 года // Сборник Бессарабского земства. 1879. № 3. С. 22-24
22. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. III. Бессарабская губерния. СПб.: ЦСК МВД, 1905. 254 с.
23. Попп И.А. Мировой суд в Пермской губернии. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2011. 370 с.
24. Раввич М.Б. Сборник сенатских разъяснений по вопросу местных законов Бессарабии. Кишинёв: Тип. Э. Шлиомовича, 1893. 80 с.
25. РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. 1405. Оп. 544. Д. 7649.
26. РГИА. Ф. 1405. Оп. 545. Д. 14502.
27. Решения Гражданского кассационного департамента Сената за 1900 г. Екатеринослав: Тип. И. Когана, 1911. 273 с.
28. Сборник статистических сведений Министерства юстиции. Вып. 5. Приложения. СПб.: Правительствующий Сенат, 1890. 27 с.
29. Сборник статистических сведений Министерства юстиции. Дополнение к первому выпуску. Обзор деятельности судебно-мировых установлений за 1884 и 1885 годы. СПб.: Правительствующий Сенат, 1887. 269 с.
30. Сорока П.П. География Бессарабской губернии: Кишинёв: Тип. А. Попова, 1878. 175 с.
31. Список чинам ведомства Министерства юстиции. 1889. Ч. 2. СПб.: Правительствующий Сенат, 1889.
32. Список чинам ведомства Министерства юстиции. 1891. Ч. 3. СПб.: Правительствующий Сенат, 1891.
33. Судебно-мировые учреждения // Бессарабский адрес-календарь на 1973 год. Кишинёв: Областное правление, 1873. С. 116-131.
34. Суляк С.Г. Русины Бессарабии в XIX - начале XX в.: к проблеме численности // Русин. 2015. № (1) 39. С. 95-115. DOI: 10.17223/18572685/39/7
35. Суручан Д.Д. К вопросу о разрушении резешского землевладения в Бессарабии // Новороссийский телеграф. 1888. № 4015.
36. Тютрюмов И.М. Законы гражданские с разъяснением Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. СПб.: Законоведение, 1913. 1906 с.
37. Шатковская Т.В. Обычное право российских крестьян второй половины XIX - начала XX века. Ростов н/Д: Южный федеральный университет, 2009. 616 с.
38. Шимановский М.В. О резешах и резешском владении. Одесса: Тип. Б. Сапожникова, 1898. 140 с.
39. Шимановский М.В. Указатель судебным решениям по вопросам местного бессарабского гражданского права. Одесса: Тип. Б. Сапожникова, 1897. 96 с.
40. BaberowskiJ. Law, the judicial system and the Legal profession // Cambridge History of Russia. Vol. II: Imperial Russia, 1689-1917. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. P. 344-368.
41. BurbankJ. Russian Peasants Go to Court: Legal Culture in the Countryside, 1905-1917. Bloomington: Indiana University Press, 2004. 374 p.
42. Kirmse S. The Lawful Empire. Legal Change and Cultural Diversity in Late Tsarist Russia. Cambridge: Cambridge University Press, 2019. 342 p. DOI: 10.1017/9781108582711
43. Neuberger J. Popular Legal Cultures: The St. Petersburg Mirovoi Sud // Russia's Great Reforms, 1855-1881 / Ed. by B. Eklof, J. Bushnell, L. Zakharova. Bloomington: Indiana University Press, 1994. P. 231-246.
44. Pearson Th. Russian Law and Rural Justice: Activity and Problems of the
Russian Justices of the Peace, 1865-1889 // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. 1984. Vol. 32, № 1. P. 52-71.
REFERENCES
1. Borshevskiy, A.P. (2011) Zashchita pravevreyskogo naseleniya Bessarabii vo vtoroy polovine XIX veka: mirovoy sud [The protection of rights of the Jewish population in Bessarabia in the second half of the 19th century: Justice of the Peace courts]. Chi§inau: Institutul pentru Democra^ie.
2. Borshevskiy, A. (2009) Mirovye sudy Bessarabii kak mekhanizm sokhraneniya kul'turnogo naslediya [Justice of the Peace courts of Bessarabia as a mechanism for preserving cultural heritage]. In: Pastrarea patrimoniului cultural in Jarile Europene. Chi§inau: Business-Elita. pp. 306-308 (In Russian).
3. Borshevskiy, A., Mytsa, O. (2009) Primenenie mestnykh zakonov i obychaev mirovymi sudami Bessarabii v grazhdanskom protsesse (60-70-e gody XIX v.) [Application of local laws and customs by Justice of the Peace courts in Bessarabia during civil proceedings (1860s-1870s)]. Mirovoy sud'ya. no 4. pp. 2-5 (In Russian).
4. Budak, I.G. (1961) Burzhuaznye reformy 60-70-kh gg. XIX v. v Bessarabii [Bourgeois reforms of the 1860s - 1870s in Bessarabia]. Chisinau: Cartea Moldoveneasca.
5. Vedomost' o deyatel'nosti sudebnykh pristavov pri Kishinevskom s"ezde mirovykh sudey s 1 yanvarya 1870 goda po 1 iyulya 1872 goda (1872) [Statement on the activities of bailiffs at the Chisinau Congress of Magistrates from January 1, 1870 to July 1, 1872]. Bessarabskie oblastnye vedomosti. 78. p. 440.
6. Vedomost' ob obrazovatel'nom tsenze lits sudebnogo vedomstva. Prilozhenie k spisku chinov vedomstva Ministerstva yustitsii 1889 goda [Statement on the educational qualification of persons of the judicial department. Appendix to the list of ranks of the Department of the Ministry of Justice of 1889]. St. Petersburg: Senate, 1889. 324 p.
7. Verniaev, I.I. (2019) Adaptatsiya mirovoy yustitsii Rossiyskoy imperii na Yuzhnom Kavkaze [Adaptation of Imperial Jurisdiction of Magistrates' courts in Transcaucasia]. Vestnik of Saint Petersburg University. History. Vol. 64, no 4. pp. 1240-1256 (In Russian) DOI: 10.21638/11701/spbu02.2019.405
8. Verniaev, I.I. (2021) Professionalizatsiya, demokratizatsiya i «korenizatsiya» korpusa mirovykh sudey Yugo-Zapadnogo kraya v pozdneimperskoy Rossii [Professionalization, Democratization, and Nativization of the Justice of the Peace Corps in the South-Western Provinces in the Late Imperial Russia]. Bylye Gody. 16 (4). pp. 1835-1848 (In Russian). DOI: 10.13187/bg.2021.4.1835
9. Gosudarstvennaya Duma. Tretiy sozyv. Stenograficheskie otchety. 1909 g. Zasedaniya 1-32 (1910) [The State Duma. Third convocation. Verbatim records. 1909. Sessions 1-32]. St. Petersburg: State Printing House. 3796 p.
10. GotLib, I. (1870) Lzhe-advokaty Iwe-aflBOKa™ [Pseudo-Lawyers]. / Bessarabskie oblastnye vedomosti. 56. p. 211.
11. Grossman, S.M. (1904) MestnyezakonyBessarabii [Local Laws of Bessarabia]. St. Petersburg: A.G. Rosen.
12. DokLad PredsedateLya Orgeevskogo s"ezda mirovykh sudey Orgeevskomu 4-mu ocherednomu Zemskomu Sobraniyu (1874) [Report of the Chairman of the St. George Congress of Magistrates to the Orhei 4th ReguLar Zemstvo AssembLy]. Sbornik Bessarabskogo zemstva. 3. pp. 27-41.
13. Egunov, A.N. (1881) Mestnye grazhdanskie zakony Bessarabii [LocaL civiL Laws of Bessarabia]. St. Petersburg: M. Ettinger.
14. Kiriyak, K. (1872) Ob"yasniteL'naya zapiska k otchetnym vedomostyam o deyateL'nosti Kishinevskogo sudebno-mirovogo okruga s yanvarya 1870 po 1 iyuLya 1872 g. [ExpLanatory note to the accounting statements on the activities of the Chisinau JudiciaL and Justices of the Peace District, from January 1870 to JuLy 1, 1872] Bessarabskie oblastnye vedomosti. 78. p. 440.
15. Chisinau. March 14 (1870) [Chisinau, March 14]. Bessarabskie oblastnye vedomosti 21. p. 72.
16. KoLychev, A.A. (1912) Kassatsionnaya praktika Pravitel'stvuyushchego senata po gorodskim i zemskim delam [Cassation practice of the Governing Senate on City and Zemstvo Affairs]. St. Petersburg: Zemstvo affairs.
17. Kustryabova S., Zakhariya S.K. (2002) Vvedenie v Bessarabskoy obLasti Sudebnykh Ustavov ALeksandra II 1864 g. i ikh vLiyanie na sudoustroystvo kraya. Otsenki dannykh protsessov v istochnikakh i Literature [Introduction of the JudiciaL Statutes of ALexander II in Bessarabia in 1864 and their impact on the judiciaL system of the region: assessments in sources and historiography]. In: Probleme ale §tiinfelor socio-umane §i modernizarii fnvaiamfntului. VoL. II. Chisinau, 2002 (In Russian).
18. Medushevskiy, A.N. (2005) Proekty agrarnykh reform v Rossii: XVIII -nachaLo XXI veka [Agrarian reform projects in Russia: 18 th - the beginning of the 21th century]. Moscow: Nauka.
19. O deyateL'nosti mirovykh sudey i sudebno-mirovogo s"ezda za vremya s 1 yanvarya 1876 goda po 1 yanvarya 1877 goda (1878) [On the activities of Justices of the Peace and the JudiciaL Congress during the period from January 1, 1876 to January 1, 1877]. Sbornik Bessarabskogo zemstva. 4. pp. 34-37.
20. Ob izbranii uchastkovogo mirovogo sud'I (1884) [On the eLection of a district magistrate]. Vestnik Bessarabskogo zemstva. 11. pp. 353-355.
21. Otchet Orgeevskoy uezdnoy upravy o deystviyakh i rasporyazheniyakh ee za vremya s 1 oktyabrya 1877 goda po 1 oktyabrya 1878 goda (1879) [Report of the Orhei County CounciL on its actions and orders for the period from October 1 , 1877 to October 1, 1878]. Sbornik Bessarabskogo zemstva. 3. pp. 22-24
22. Pervaya Vseobshchaya perepis' naseLeniya Rossiyskoy Imperii 1897 g.
(1905) [The First General Census of the Russian Empire in 1897]. St. Petersburg: Central Statistical Committee
23. Popp, I.A. (2011) Mirovoy sud v Permskoy gubernii [The Magistrate's Court in the Perm province]. Yekaterinburg: Bank of Cultural Information.
24. Ravvich, M.B. (1893) Sborniksenatskikh raz"yasneniypo voprosu mestnykh zakonovBessarabii [Collection of Senate explanations on the issue of local laws of Bessarabia]. Chisinau: E. Shliomovich.
25. RGIA (Russian State Historical Archive). F. 1405. Op. 544. d. 7649.
26. RGIA. O. 1405. Op. 545. d. 14502.
27. Resheniya Grazhdanskogo kassatsionnogo departamenta Senata za 1900 g. (1911) [Decisions of the Civil Cassation Department of the Senate for the Year 1900]. Ekaterinoslav: Printing House of I. Kogan.
28. Sbornik statisticheskikh svedeniy Ministerstva yustitsii. Vyp. 5. Prilozheni-ya (1890) [Collection of statistical data of the Ministry of Justice. Issue 5. Appendices]. St. Petersburg: Senate.
29. Sbornik statisticheskikh svedeniy Ministerstva yustitsii. Dopolnenie k pervomu vypusku. Obzor deyatel'nosti sudebno-mirovykh ustanovleniy za 1884 i 1885 gody (1887) [Collection of statistical data of the Ministry of Justice. Supplement to the first issue. Review of the activities of judicial and the Justice of the Peace institutions for 1884 and 1885]. St. Petersburg: Senate.
30. Soroka, P.P. (1878) Geografiya Bessarabskoy gubernii [Geography of the Bessarabian province]. Chisinau: A. Popov.
31. Spisok chinam vedomstva Ministerstva yustitsii. Ch. 2 (1889) [List of personnel of the Ministry of Justice. 1889. Part 2]. St. Petersburg: Senate. 1
32. Spisok chinam vedomstva Ministerstva yustitsii. Ch. 3 (1891) [List of personnel of the Ministry of Justice. 1891. Part 3]. St. Petersburg: Senate.
33. Sudebno-mirovye uchrezhdeniya (1973) [The Justice of the Peace institutions]. Bessarabskiy adres-kalendar'. 1973. Chisinau: Regional Board, pp. 116-131.
34. Sulyak, S.G. (2015) Rusiny Bessarabii v XIX - nachale XX v.: k probleme chislennosti [The Rusins of Bessarabia in the 19th - beginning of the 20th Centuries: the Question of Numbers]. Rusin. (1)39. pp. 95-115. (In Russian). DOI: 10.17223/18572685/39/7
35. Suruchan, D.D. (1888) K voprosu o razrushenii rezeshskogo zemlevladeniya v Bessarabii [On the question of the destruction of Rezesh land ownership in Bessarabia]. Novorossiyskiy telegraf. 4015.
36. Tyutryumov, I.M. (1913) Zakony grazhdanskie s raz"yasneniem Pravitel'stvuyushchego Senata i kommentariyami russkikh yuristov [Civil laws with explanations of the Governing Senate and comments of Russian lawyers]. St. Petersburg: Legal studies, 1913.
37. Shatkovskaya T.V. (2009) Obychnoe pravo rossiyskikh krest'yan vtoroy poloviny XIX - nachala XX veka [The customary law of Russian peasants of
the second half of the 19th - early 20th century]. Rostov-on-Don: Southern Federal University.
38. Shimanovskiy, M.V. (1898). O rezeshakh i rezeshskom vladenii [About Rezesh and Rezesh ownership]. Odessa: B. Sapozhnikov.
39. Shimanovskiy, M.V. (1897). UkazateL' sudebnym resheniyam po voprosam mestnogo bessarabskogo grazhdanskogo prava [Index to judiciaL decisions on issues of LocaL Bessarabian civiL Law.]. Odessa: B. Sapozhnikov.
40. Baberowski, J. (2006) Law, the judiciaL system and the LegaL profession. In: Lieven, D. (ed.) Cambridge History of Russia. Vol. II: Imperial Russia, 1689-1917. Cambridge: Cambridge University Press. pp. 344-368.
41. Burbank, J. (2004) Russian Peasants Go to Court: Legal Culture in the Countryside, 1905-1917. BLoomington: Indiana University Press.
42. Kirmse, S. (2019) The Lawful Empire. Legal Change and Cultural Diversity in Late Tsarist Russia. Cambridge: Cambridge University Press. DOI: 10.1017/9781108582711
43. Neuberger, J. (1994) PopuLar LegaL CuLtures: The St. Petersburg Miro-voi Sud. In: EkLof, B.; BushneLL J.; Zakharova, L. (Eds.) Russia's Great Reforms, 1855-1881 BLoomington: Indiana University Press.
44. Pearson, Th. (1984) Russian Law and RuraL Justice: Activity and ProbLems of the Russian Justices of the Peace, 1865-1889. Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. VoL. 32, no 1. pp. 52-71.
Верняев Игорь Иванович - кандидат исторических наук, доцент Санкт-Петербургского государственного университета (Россия); старший научный сотрудник Тюменского государственного университета
Igor I. Verniaev - St. Petersburg State University; University of Tyumen (Russia).
E-mail: i.verniaev@spbu.ru
