CC BY
151
УДК 27-9 : 271.2
ПРАВОСЛАВНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ В ТРУДАХ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ИСТОРИКОВ ДОРЕВОЛЮЦИОННОГО ПЕРИОДА
Л. Л. Махно
Анализируются труды отечественных историков конца XIX - начала XX вв., посвященные деятельности Русской Православной Церкви. Большое внимание автор статьи уделяет характеристике рассматриваемого исторического периода, выявлению объективных причин, способствовавших активному и обстоятельному изучению истории Русской Православной Церкви со стороны как светских, так и церковных ученых.
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, отечественная историография, духовное образование и наука, реформы 60-70-х гг. XIXв.
Возрождение Русской Православной Церкви в конце XX - начале XXI вв. определило восстановление утраченного интереса к истории ведущей конфессии страны, а также к церковно-историческим исследованиям, составлявшим фундамент дореволюционной отечественной историографии. Исторический путь, пройденный Русским Православием, а также активная социальная деятельность Церкви, подвижничество отдельных иерархов и клириков, нашли отражение в многочисленных и уникальных произведениях, которые сегодня позволяют говорить о высоком уровне православной историографии в период Поздней империи: конец XIX - начало XX вв.
Актуальность работы обусловлена забвением, которому были преданы труды историков Русской Церкви: ссылки на произведения дореволюционных православных исследователей в советский период были практически невозможны, что послужило одной из объективных причин слабой изученности сочинений по церковной истории. Были и другие обстоятельства, которые способствовали отчуждению церковно-исторической мысли от светской историографии рассматриваемого периода. В некоторых случаях отсутствие должной объективности и критичности, преобладавшая описательность и не системность изложения, делали произведения, выходившие из-под пера православных авторов, не соответствующими канонам фундаментальной исторической науки.
Современный исследователь Н. И. Солнцев считает, что «... не всякий историк-богослов был историком в традиционном понимании этого слова, то есть работал в сугубо исторической тематике отсюда некоторое несовпадение в подборе персоналий, который может быть осуществлен историком церкви и светским исследователем...» [1, с. 90]. Однако возможно предположить, что предреволюционный период в развитии православной историографии, являлся временем наивысшего подъема русской церковно-исторической мысли.
Что же определило активное изучение истории Русской Церкви отечественными учеными в исследуемый период? По мнению Г. В. Флоровского, для современников «всего же важнее было пробуждение живого и непосредственного исторического чувства, - появление той потребности в историческом видении, того «стремления быть свидетелем событий», «знать, как знает свидетель...» [2, с. 308]. Мыслитель видел причины подобного пробуждения в усилении преподавания исторических дисциплин в духовных учреждениях, рассматриваемого синодалами как противоядия «библейским излишествам», а также во влиянии немецкого идеализма на образованные умы Церкви. Все это определило преобладание церковной истории в системе русского богословского образования второй половины XIX в. В этой связи уместно вспомнить слова Г. Федотова: «Почти все ценное, созданное русской церковной наукой, относится к области истории» [3, с. 3-6].
Но были и иные причины обращения интеллектуальной элиты того времени к осмыслению не только церковной истории, но и места Русской Православной Церкви в общероссийском историческом процессе. С одной стороны, это эпоха Николая I, породившая официальную идеологию «православие - самодержавие - народность», определив тем самым своеобразный государственный заказ для академических умов на изучение церковности, начиная с древнейших времен. С другой стороны, период буржуазных реформ 60-70-х гг. XIX в., поставивший на повестку дня необходимость реформирования духовной среды, обозначил явное стремление, прежде всего, светских историков, освободившись от излишней догматики, взглянуть на события церковной истории с рационалистических и научно-позитивистских позиций, используя уже имеющуюся методологию светской исторической науки. Желание понять место и роль Русской Православной Церкви как социально-политического института в системе российской государственности определило появление во второй половине XIX в. не только обобщающих трудов, но и работ, посвященных исследованию отдельных сторон церковной жизни.
Вместе с тем существовавшая в XIX в. модель государственно-конфессиональных отношений, характеризовавшаяся абсолютным контролем со стороны, по словам А. В. Карташева, «европейски-светского государства», ликвидировавшего принцип соборности и начала управления, но сохранявшего видимость теократии и симфонии с империей, определяла специфичность исторического знания в рассматриваемый период [4, с. 10]. Как светская, так и церковная историческая наука с момента утверждения этой модели (20- е годы XVIII в.), выполняли общую идеологическую задачу: максимальное «охранение» верховной власти и борьба с инакомыслием как гражданским, так и религиозным.
В то же время хотелось бы обратить внимание на другую особенность ситуации, сложившейся в отечественной исторической мысли: события русской церковной истории являлись предметом исследования как историков-клириков, так и светских ученых. При этом наблюдалось дистанцирование ученых, не связанных с Церковью, от авторов, носивших священнический или монашеский
сан. Сближения двух групп исследователей не желали также и православные иерархи, видевшие в подобном объединении угрозу искажения и фальсификации истории Русского Православия, что могло отразиться на авторитете господствующей конфессии империи. К тому же «...историка богословской мысли интересовала только одна сторона этой ученой работы: как эта сосредоточенность исторического внимания сказывается в общем богословском мировоззрении, как отражается она в богословском синтезе» [5, с. 159].
Сложное и противоречивое становление православной историографии, представленной работами как светских ученых, так и историков-клириков, объяснялось своеобразным положением самого объекта их научных изысканий -Русской Православной Церкви в самодержавно-архаическом государстве.
Остановимся на характеристике господствующей конфессии как социального и политического института в середине XIX - начале XX вв.
По мнению современного исследователя С. Г. Зубановой, уникальность XIX века отечественной истории заключается в том, что он явился единственным в своем роде вековым синодальным периодом Русской Православной Церкви, что определило крайнюю зависимость православной иерархии и клира от настроений и прихотей высшей власти, ломавшей даже вновь изобретенные традиции самой синодальной системы [6, с. 143].
Яркую характеристику столетия, во многом непростого для Русского Православия, дал А. В. Карташев: «...биологически нужная имперски растущему организму обширного и разноплеменного государства русская военно-монархическая власть, без всяких насильственных ухищрений, устояла и обеспечила России и Русской Церкви еще новый век неудержимого развития и даже расцвета, несмотря на гигантские трудности преодоления таких органических дефектов, как крепостное рабство и сословное неравенство. Русская церковь, прожившая это столетие под режимом архаической формы неограниченной монархии, тоже, несмотря на все лишения и трудности, взошла на высшую ступень своего развития во всех отношениях» [7, с. 364]. В чем заключалось эта высшая ступень развития?
К началу XIX века в Российской империи существовало 37 епархий, к 1861 году епархий насчитывалось уже 57, православного населения - более 52 млн человек, а в 1890 г. - более 60 млн верующих. К 1903 г. общее число православных составило уже 86 миллионов, а к 1914 году - 98 млн человек [8, с. 24]. По мнению И. К. Смолича, в течение ХУШ-Х1Х вв. Россия превратилась в многоконфессиональную империю, где в конечном итоге православное население уже не составляло абсолютного большинства [9, с. 3 -4]. В этот период размеры многих епархий были обратно пропорциональны кол и-честву их православной паствы.
Епархии подразделялись на духовные правления, а те, в свою очередь, на благочиния, в непосредственном ведении которых находилось до тридцати церковных приходов. Церковь сохраняла свой суд, имела широкую сеть духовно-учебных заведений для подготовки сыновей священно- и церковнослужителей. Главу епархии назначал император из трех кандидатов архиерейских чи-
нов, предлагаемых Святейшим Синодом. При епархии находилась консистория, которая ведала назначением и смещением священнослужителей, а также привлечением их к церковному суду за правонарушения по должности. На правах епархий находились управления придворного и военного духовенства.
Росло также количество монастырей. Мужских монастырей к середине XIX в. насчитывалось 464, а женских - 123. К 1900 году существовало уже 503 мужских обители и 325 женских [10, с. 5]. По мнению П.Н. Зырянова, количество монастырей в течение XIX в. увеличилось на 86,9 %, при этом наибольший прирост пришелся на долю женских монастырей [11, с. 18].
Помимо расширения территориального и организационного влияния Русской Православной Церкви, происходит и долгожданное законодательное оформление первенствующего положения Церкви. В 1832г. Свод законов Российской империи юридически завершил процесс огосударствления Церкви. Православная вера определялась теперь законом как первенствующая и господствующая в Империи (ст. 40). Император не мог исповедовать другую религию. Закон именовал его верховным «защитником и хранителем догматов», «блюстителем правоверия и всякого в Церкви святого благочиния», главой Церкви (ст. 42) [12].
Результат кодификации М. М. Сперанского 1832 г., как наиболее значительного события XIX в., был очевиден: оформление государственной церковности юридически укрепило существовавшую «синодальную» систему. Вместе с тем осталось нерешенным противоречие: прагматичная секулярная государственная власть, казалось, должна была отказаться от религиозно- мистического смысла верховной власти. Однако этого не произошло. «Для императорской власти сохранение и поддержание византийской традиции, -пишет И. К. Смо-лич, - имело государственно-политическое значение как во внутренней, так и во внешней политике. Для российской церковной иерархии религиозный смысл императорской власти также был важен, ибо благодаря ему государственная церковность получала некоторое идейное оправдание и преодолевался разрыв между представлением о «господствующей» Церкви и ее реальным подчиненным положением» [13, с. 230].
По мнению автора, рассмотренные выше положения Свода законов Российской империи юридически закрепили рожденную в XVIII столетии идею имперского православного патернализма, ставшую прочным фундаментом вероисповедной политики российского государства с 30-х гг. XIX в. до 1917 г.
Эффективным инструментом политики самодержавия по отношению к Русской Церкви становится институт обер-прокураторы, положение которого заметно начало укрепляться с 1817г. [14, с. 135]. Всесильные обер-прокуроры обладали исключительным правом представления интересов «ведомства православного исповедания» перед императором и правительством. По своему статусу они приравнивались к министрам, получив право присутствовать на заседаниях Комитета министров [15]. Не случайным представляется возвышение обер-прокуроров среди государственных институций Империи в 70-90-е годы XIX в., олицетворяющееся в современной исторической науке с личностью К. П. Побе-
доносцева [16, с. 34]. Это можно объяснить не только харизмой выдающегося русского консерватора, оказывавшего огромное влияние на Александра III и его политику, но и одной из особенностей вероисповедной политики российских самодержцев, заключавшейся в непризнании религиозной свободы как одного из принципов многовековой вероисповедной политики [17, с. 18].
Таким образом, поддержание господствующего положения Русской Православной Церкви рассматривалось монархической властью в качестве фактора обеспечения единства и целостности российской государственности. Однако государственный патернализм не укреплял, а ослаблял Русскую Церковь, порождая более сложные проблемы: уход из духовного сословия образованной молодежи, падение престижа иерархии и клира, развитие антиклерикальных настроений. Неутешительно оценивали сложившуюся ситуацию современники -представители богословской школы,- отмечавшие, что «...представители церкви, потеряли тогда свой последний авторитет, явились людьми отсталыми и даже враждебными модному прогрессу, да, кроме того, застигнуты были новым прогрессивным движением совершенно врасплох и не могли сразу к нему приспособиться» [18, с. 5]. Справедливы также слова С. Г. Зубановой, что именно в Х1Х столетии по целому ряду причин, связанных с выполнением Церковью делегированных ей государством многочисленных функций, деформировалась религиозная жизнь православных верующих [19, с. 153]. В целом все это ослабляло авторитет Русской Православной Церкви в обществе, несмотря на активное служение представителей белого и черного духовенства в социальной сфере.
В заключение отметим: интерес к истории Русской Православной Церкви со стороны отечественных историков конца XIX - начала XX столетия был обусловлен бурным развитием духовного образования и науки в России, желанием понять место и роль Русской Православной Церкви как социально-политического института в системе российской государственности. Этому в немалой степени способствовало проведение в 60-70-х гг. XIX в. буржуазных реформ, повлекших вслед за собой необходимость реформирования духовной системы.
Список литературы
1 Солнцев Н. И. Труды русских историков церкви в отечественной историографии XVIII - XIX вв.: дис. д-ра ист. наук. Нижний Новгород, 2009. С. 90.
2. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. 3-е изд. с пред. прот. И. Мейендорфа и указателем имён. Париж: YMCA-PRESS, 1983. С. 308.
3. Федотов Г. Православие и историческая критика // Путь. 3.3.1932. Апрель.
4. Карташов А.В. Воссоздание святой Руси. M.; 1991.
5. Флоровский Г.В. Пути русского богословия. 3-е изд. с пред. прот. И. Мейендорфа и указателем имён. Париж: YMCA-PRESS, 1983.
6. Зубанова С. Г. Социальное служение Русской Православной Церкви в
XIX в.: дис. ... д-ра ист. наук. М., 2002. 143 с.
7. Карташев А. В. Очерки по истории Русской Церкви. М., 1991. Т. 2. С.
364.
8. Фирсов С. Л. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х -1918 гг.). М.; 2002.
9. Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700-1917 гг. М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997. С. 3-4.
10. Сборник императорского Русского исторического общества. СПб, 1902. Т.113. Кн. 1. С.5.
11. Зырянов П.Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале
XX века. М., 2002.
12. Свод Законов Российской империи. Т. 1. 4. 1. Ст. 42.
13. Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700-1917 гг. М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997.
14. Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700-1917 гг. М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997.
15. Свод Законов Российской империи. Т. 1. 4. 2. Ст. 17
16. Полунов А. Ю. К. П. Победносцев в общественно- политической и духовной жизни России: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. M.: 2010.
17. Гавриленков А. Ф. Политика государственной власти Российской империи в отношении Православной церкви, инославных конфессий и авра-амических (нехристианских) вероисповеданий в 1721-1917гг.; сущность, принципы, эволюция: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 2010. 18 с.
18. Знаменский, П.В. Православие и современная жизнь. M.: Тип. т-ва И.Д. Сытина, 1906.
19. Зубанова С. Г. Социальная деятельность приходского духовенства в условиях огосударствленной Православной Церкви в Российской империи в Х1Х в. // Вестник Рос. ун-та дружбы народов. Серия: История России. 2014. № 4. С 145-156.
Махно Лев Львович, канд. ист. наук, доц., [email protected], Россия, Тула, Тульский государственный университет
ORTHODOX HISTORIOGRAPHY IN THE WORKS OF RUSSIAN HISTORIANS OF PRE-REVOL UTIONARY PERIOD L.L. Makhno
Analyzed the works of local historians, the late XIX -. The beginning of the XX century on the activities of the Russian Orthodox Church. Much attention be given to the author of the article considered the historical period, the identification of objective reasons, to promote active and detailed study of the history of the Russian Orthodox Church on the part of both secular and religious scholars.Key words: Russian Orthodox Church, national historiography, religious education and science, reforms 60-70-ies. XIXcentury.
Makhno Lev L'vovich, candidate of historical sciences, docent, [email protected], Russia, Tula, Tula State University.
