CC BY
231Теоретико-исторические правовые науки
Theoretical and Historical Legal Sciences
Научная статья УДК 34.01
DOI: 10.37399/2686-9241.2022.1.8-27
ШШ1
Правоотношения: возникновение и регулирование
Ершов Валентин Валентинович
Российский государственный университет правосудия, Москва,
Российская Федерация
evv@rsuj.ru
Аннотация
Введение. В настоящей статье проанализированы проблемы, связанные с природой фактических правоотношений и соотношением фактических правоотношений и регуляторов фактических правоотношений.
Теоретические основы. Методы. Автором исследованы общенаучные выводы и аргументы, содержащиеся в работах известных авторов: Л. Берталанфи, И. В. Блауберга, Г. Гегеля, Н. Винера, Л. А. Петрушенко, В. Н. Садовского, Э. Г. Юдина, У. Р. Эшби. Статья подготовлена с позиций научно обоснованной концепции интегративного право-понимания, в соответствии с которой в единой системе права синтезируются только однородные социальные элементы - формы национального и (или) международного права. Использована общенаучная методология - теория систем, теория информации, формальная логика, философия, позволившая глубже определить природу фактических правоотношений, а также соотношение фактических правоотношений и регуляторов фактических правоотношений. Применение частнонаучных методов формально-юридического, сравнительно-правового и анализа национальных правовых актов способствовало дифференциации фактических правоотношений, фактических общественных правоотношений и регуляторов фактических общественных отношений.
Результаты исследования. Сделаны два вывода. Первый: фактические правоотношения - правовая «реальность», объективно существующие правоотношения, регулирующиеся прежде всего принципами и нормами права, содержащимися в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализуемыми в государстве. Второй: регуляторы фактических правоотношений - «меры их организации», правовые и индивидуальные регуляторы.
Обсуждение и заключение. Регуляторы фактических правоотношений могут вырабатываться в результате «саморазвития, самодвижения самой реальной действительности», фактических правоотношений, которые римскими юристами именовались juris vinculum, «юридическими отношениями, связанными объективным правом».
Ключевые слова: правоотношения, общественные отношения, регуляторы общественных отношений, фактические правоотношения, правовые и индивидуальные регуляторы правоотношений, право, неправо, принципы права, нормы права, система права, юридический позитивизм, интегративное правопонимание, сущность правоотношений, объективное право
Для цитирования: Ершов В. В. Правоотношения: возникновение и регулирование // Правосудие/Justice. 2022. Т. 4, № 1. С. 8-27. DOI: 10.37399/2686-9241.2022.1.8-27.
© Ершов В. В., 2022
Original article
Legal Relations: Occurrence and Regulation Valentin V. Ershov
Russian State University of Justice, Moscow, Russian Federation For correspondence: evv@rsuj.ru
Abstract
Introduction. This article continues the discussion regarding "actual" legal relations and the regulators of "actual" legal relations.
Theoretical Basis. Methods. Scientific knowledge for this article has been established using well-known researches of the subject made by Russian and foreign authors, and criticisms of outdated provisions based on positivism. The author's argument is supported by references to the works of not only legal scholars, but also representatives of other sciences (N. Wiener, N. I. Zhukov, L. A. Petrushenko, etc.)
The study was conducted from the perspective of an integrative legal understanding. The methodology of general scientific character (formal logic, theory of systems, philosophy) was used, which allowed strengthened conclusions about the nature of "actual" legal relations, both their origin and their development. The use of private scientific methods (formal legal, comparative legal, analysis of national legal acts) allowed determination of the essence of "actual" legal relations, to differentiate legal relations and social. social relations, etc.
Results. Two conclusions were reached. Firstly: "actual" legal relations are the objective legal reality, namely existing legal relations, settled first of all by the principles and norms of law contained in a single, developing and multilevel system of forms of national and (or) international law, realised in the state. Secondly: "actual" legal relations - namely the essence of objective legal reality; The regulators of "actual" legal relations are the forms of their expression. Discussion and Conclusion. The regulators of "actual legal relations" are developed as a result of the development of "actual" legal relations, called by Roman lawyers juris vinculum (legal relations related to objective law).
Keywords: legal relations, public relations, public relations regulators, "actua" legal relations, legal and individual regulators of legal relations, law, non-law, principles of law, norms of law, system of law, legal positivism, integral legal understanding, nature of legal relations, objective law
For citation: Ershov, V. V., 2022. Legal relations: Occurrence and regulation. Pravosudie/ Justice, 4(1), pp. 8-27. DOI: 10.37399/2686-9241.2022.1.8-27.
Введение
В национальных правовых актах традиционно применяется термин «отношения» или «общественные отношения». Например, ст. 2 Гражданского кодекса Российской Федерации (ГК РФ) называется: «Отношения, регулируемые гражданским законодательством» (выделено мною. - В. Е.). Другой пример: ст. 9 Трудового кодекса Российской Федерации (ТК РФ) озаглавлена «Регулирование трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений в договорном порядке» (выделено мною. - В. Е.). В специальной литературе, как правило, применение такой терминологии признается «обоснованным и устоявшимся». Так, один из признанных советских классиков в сфере теории права и трудового права Н. Г. Александров считал: «Для того, чтобы то или иное обществен-
ное отношение могло принять форму правового отношения (выделено мною. - В. Е.), требуется прежде всего два условия: во-первых, необходимо, чтобы данное общественное отношение выражалось или могло выражаться в актах волевого поведения людей; во-вторых, необходимо, чтобы оно регулировалось возведенной в закон волей господствующего класса, т. е. нормами права» [Александров, Н. Г., 2008, с. 73].
В то же время как в XX в., так и в начале XXI в. в национальной специальной литературе и законодательстве не исключалось ранее и предусматривается в настоящий период существование не только «фактических общественных отношений» [Дудин, А. П., 1983, с. 24], но и фактических правоотношений, регулируемых, например, основополагающими (общими) принципами и нормами права [Ершов, В. В., 2022, с. 5]. В частности, «в сфере труда» (ст. 3 ТК РФ), семейных отношений (ст. 2 Семейного кодекса Российской Федерации), «отношений гражданского оборота» (ст. 2 ГК РФ), гражданских отношений по аналогии (ст. 6 ГК РФ).
В юридической литературе также выработана точка зрения о необходимости правового и индивидуального (в том числе - судебного) регулирования [Ершов, В. В., 2022, с. 5-14]. Как на этапе становления, так и на этапе развития регуляторов фактических общественных отношений и правоотношений, сделан вывод автором, многочисленными научными и практическими работниками, как правило, не дифференцировались ни фактические общественные отношения, ни правоотношения, ни фактические общесоциальные регуляторы, правовые регуляторы и индивидуальные регуляторы» [Ершов, В. В., 2022, с. 5]. В этой связи возникают как минимум два вопроса. Первый: какова природа фактических правоотношений? Второй: как соотносятся фактические правоотношения и регуляторы фактических правоотношений?
Национальное правовое регулирование фактических правоотношений
В процессе исследования заявленной темы прежде всего представляется возможным произвести анализ Указа Президиума Верховного Совета СССР от 10 ноября 1944 г. «О порядке признания фактических брачных отношений в случае смерти или пропажи без вести на фронте одного из супругов»1 (выделено мною. - В. Е.). В соответствии с данным национальным правовым актом «...в тех случаях, когда фактические брачные отношения, существовавшие до издания Указа Президиума Верховного Совета СССР. не могут быть зарегистрированы. вследствие смерти или. пропажи без вести на фронте одного из лиц, состоявших в таких отношениях, - другая сторона имеет право обратиться в народный суд с заявлением о признании ее супругом умершего или пропавшего без вести лица» (выделено мною. - В. Е.). Таким образом, «супруг умершего или пропавшего без вести лица» имел право обращаться в народный суд с за-
1 Ведомости Верховного совета СССР. 1944. № 60.
явлением об установлении юридического факта по существу фактических брачных правоотношений, а не общественных отношений, порождавших по решению суда у заявителя супружеские права и обязанности, что позволяло признать их равными правоотношениям, возникающим в результате регистрации брака в управомоченных государственных органах. Следовательно, фактические брачные правоотношения, по существу возникавшие в период военных действий, в дальнейшем были урегулированы специальным национальным правовым актом (нормой права, содержащейся в названном Указе) и индивидуальным судебным регулятором (решением суда).
На мой взгляд, весьма характерной является и ст. 16 ТК РФ «Основания возникновения трудовых отношений», согласно ч. 3 которой «трудовые отношения между работником и работодателем возникают также на основании фактического допущения работника к работе с ведома или по поручению работодателя (выделено мною. - В. Е.) или его уполномоченного на это представителя в случае, когда трудовой договор не был надлежащим образом оформлен». На первый взгляд, такое очевидное противоречие в терминах удивительно: трудовой договор еще не оформлен, а в ТК РФ применяются термины «работник» и «работодатель». Однако при более глубоком проникновении в проблему возможно сделать поразительный вывод: законодатель был вынужден признать, что между сторонами возникли фактические трудовые правоотношения, содержащие трудовые права и обязанности между работником и работодателем, а не общественные отношения с неопределенными правами и обязанностями. Характерно, что абзац 5 ч. 2 ст. 16 ТК РФ предусматривает возможность обращения фактического работника в суд с иском о заключении трудового договора с указанием его обязательных условий (ст. 57 ТК РФ) с момента фактического допущения к работе.
К сожалению, в ТК РФ появилась и, на мой взгляд, дискуссионная ст. 191 ТК РФ «Трудовые отношения, возникающие на основании трудового договора в результате признания отношений, связанных с использованием личного труда и возникающих на основании гражданско-правового договора, трудовыми отношениями» (введена Федеральным законом от 28 декабря 2013 г. № 421-ФЗ2). В результате подавляющее большинство фактических работников, допущенных к исполнению трудовых обязанностей как без заключения какого-либо договора, так и на основании заключения разнообразных гражданско-правовых договоров (например, договора подряда или возмездного оказания услуг), как правило, обращаются в суд с исками о признании трудовых отношений. Такие судебные решения, вступившие в силу, на практике очень сложно исполнять судебным приставам-исполнителям в связи с их весьма неопределенной резолютивной частью.
Обращаю внимание читателей на статью Е. А. Ершовой и В. В. Ершова (мл.) «Дифференциация трудовых и гражданских правоотношений», опубликованную в 2021 г. в журнале «Российское правосудие» [Ершова, Е. А. и Ершов, В. В. (мл.), 2021]. Авторы данной статьи, полагаю, пришли к тео-
Доступ из справочной правовой системы «КонсультантПлюс».
ретически убедительному, а практически продуктивному выводу: в ТК РФ в целом и, в частности, в ст. 191 более обоснованно «...применять термин "правоотношения", а не "отношения". Думаем, достаточно ограничиться изменением и дополнением ч. 3 ст. 16 Трудового кодекса, изложив ее в следующей редакции: "Трудовые правоотношения между работником и работодателем возникают также на основании фактического допущения работника к работе с ведома или по поручению работодателя или его уполномоченного на это представителя в случае, когда трудовой договор не был надлежащим образом оформлен или были заключены иные договоры"» [Ершова, Е. А. и Ершов, В. В. (мл.), 2021, с. 73].
Федеральным законом от 28 декабря 2013 г. № 421-ФЗ глава 11 «Заключение трудового договора» была дополнена другой, на мой взгляд, спорной ст. 671 «Последствия фактического допущения к работе не уполномоченным на это лицом». Как представляется, во-первых, названная норма трудового права не имеет какого-либо отношения как к заключению трудового договора, так и к трудовым правоотношениям в целом. Во-вторых, ущерб, возможно возникающий при этом у гражданина, допущенного к исполнению фактических трудовых обязанностей работником, не уполномоченным на это работодателем, теоретически более обоснованно может быть возмещен виновным лицом по нормам гражданского права. Такая позиция основана в том числе и на языковом толковании термина «фикция» (от лат. :йсйо -выдумка, вымысел) - нечто мнимое, ложное. Действительно, при данных фактических обстоятельствах, полагаю, не возникают как гражданские, так и трудовые правоотношения, поскольку к исполнению обязанностей гражданин допускается не управомоченным на это лицом.
Вместе с тем ярчайшим доказательством, подтверждающим случаи возникновения фактических правоотношений до установления их какого-либо специального правового регулирования управомоченным правотворческим органом государственной власти, считаю возможность применения права по аналогии в определенных правоотношениях, урегулированных, например, ст. 1, 6 ГК РФ, ст. 7 Жилищного кодекса Российской Федерации. Однако в национальных федеральных законах могут быть выработаны и нормы права, запрещающие применение аналогии. Так, в ч. 2 ст. 3 Уголовного кодекса Российской Федерации закреплена норма права, содержащая прямой запрет аналогии: «Применение уголовного закона по аналогии не допускается».
В то же время ст. 6 ГК РФ называется «Применение гражданского законодательства по аналогии». В соответствии с п. 1 данной статьи «в случаях, когда предусмотренные пунктами 1 и 2 статьи 2 настоящего Кодекса отношения прямо не урегулированы законодательством (выделено мною. - В. Е.) или соглашением сторон и отсутствует применимый к ним обычай, к таким отношениям, если это не противоречит их существу, применяется гражданское законодательство, регулирующее сходные отношения (аналогия закона)». Как представляется, с одной стороны, данная норма по существу весьма показательна и убедительна, с другой стороны, со-
держит и спорные положения. Во-первых, «соглашение сторон» - это не правовой регулятор гражданских правоотношений, а индивидуальный (договорный). Во-вторых, с позиции научно обоснованной концепции инте-гративного правопонимания при наличии обычая права пробела в гражданском праве нет, а потому нет и необходимости применять аналогию закона [Ершов, В. В., 2020, с. 183-195, 484-495, 508-521]. В-третьих, законодательство, а теоретически точнее - национальные правовые акты, -не единственная форма российского гражданского права. Поэтому «неурегулирование» правоотношений «законодательством» теоретически точнее свидетельствует о пробеле только в национальных правовых актах, а не в гражданском праве в целом. В-четвертых, с позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания правовыми регуляторами правоотношений прежде всего являются принципы и нормы права [Ершов, В. В., 2020, с. 196-258]. При таком теоретическом подходе отсутствие только норм права и лишь в законодательстве, а точнее - в национальных правовых актах, - это еще не пробел в гражданском праве. Следовательно, и в данном случае пробел в гражданском праве, скорее всего, является мнимым.
Думаю, еще более дискуссионным является п. 2 ст. 6 ГК РФ: «При невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости» (выделено мною. - В. Е.). Однако, во-первых, с позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания «общие начала и смысл гражданского законодательства», считаю, теоретически точнее относить к принципам гражданского права. Такой вывод основывается и на языковом толковании понятия (термина) «начала». При таких общенаучном и теоретическом подходах пробела в гражданском праве также нет, пробел, скорее всего, мнимый [Ершов, В. В., 2020, с. 183-195].
Кроме того, представляется дискуссионной и другая «устоявшаяся» формула преодоления пробела в гражданском праве - посредством «аналогии права». У исследователей и правоприменителей, глубоко анализирующих данную норму гражданского права, неизбежно возникает недоумение: при действительном отсутствии правовых регуляторов правоотношений -принципов и норм права, «невозможности использования аналогии закона» что же можно применять по «аналогии права»? Ведь в праве, по мнению законодателя, имеется пробел, следовательно, правовые регуляторы гражданских правоотношений отсутствуют! Как представляется, при «невозможности использования аналогии закона», действительном пробеле в праве сам термин «аналогия права» является дискуссионным, ибо аналог в праве отсутствует!
Наконец, в соответствии с п. 2 ст. 6 ГК РФ «при невозможности использования аналогии закона права и обязанности сторон определяются исходя из... требований добросовестности, разумности и справедливости». Вместе с тем с общенаучной позиции теории систем в единой системе ка-
ких-либо социальных элементов, в том числе системе права, могут содержаться только онтологически однородные элементы. В противном случае система лишается онтологической однородности, становится общенаучно и теоретически дискуссионной, а практически - контрпродуктивной [Черданцев, А. Ф., 1999, с. 203; Власенко, Н. А., 2014, с. 39]. Следовательно, с позиции научно обоснованной концепции интегративного право-понимания в единой системе форм национального и (или) международного права могут содержаться только онтологически однородные и лишь правовые регуляторы правоотношений - прежде всего принципы и нормы права. Включение же в единую систему форм права как правовых, так и неправовых регуляторов не только фактических правоотношений, но и в целом фактических общественных отношений приводит к неопределенности права, нестабильной и противоречивой судебной практике, а в конечном итоге - к нарушению прав и правовых интересов граждан [Ершов, В. В., 2020, с. 68-79, 137-150].
Думаю, аналогичные общенаучные, теоретические и практические аргументы возможно привести и в отношении правовой категории «злоупотребление правом». Так, в соответствии с п. 1 ст. 10 ГК РФ «не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом)». Данная норма гражданского права на практике вызывает множество вопросов, а также порождает самые разнообразные и противоречивые судебные решения. Во-первых, «намерение причинить вред другому лицу», как правило, трудно доказать в суде либо оно фактически отсутствует. Во-вторых, в реальной действительности ответчики в судебных процессах традиционно утверждают: мы действовали в соответствии с законом и в рамках правового поля. В-третьих, наибольшие дискуссии в процессах рассмотрения гражданских споров в судах вызывает понятие «иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав», ибо «осуществление гражданских прав» «измеряется» неправом -«недобросовестностью», разнородными общесоциальными, а не правовыми регуляторами. В то же время Г. Гегель гениально подчеркивал: «В неправе явление движется к видимости. Видимость есть наличное бытие, несоответственное сущности.» (выделено мною. - В. Е.) [Гегель, Г., 1990, с. 138]. Как представляется, В. А. Бачинин творчески конкретизировал данный вывод: «Г. В. Гегель активно использовал категорию неправа, обозначив его особенную волю, демонстрирующую произвол и отдельность индивида от всеобщей воли и всеобщего права» (выделено мною. - В. Е.) [Бачинин, В. А., 2001, с. 14]. Вместе с тем право - не индивидуальный, а всеобщий регулятор правоотношений!
Наконец, хотелось бы привести еще один пример национального правового регулирования гражданских правоотношений, связанный, на первый взгляд, только с притворными сделками, а по существу - с фактическими гражданскими правоотношениями. В соответствии с п. 2 ст. 170 ГК РФ
«притворная сделка, то есть сделка, совершенная с целью прикрыть другую сделку, в том числе сделку на иных условиях, ничтожна. К сделке, которую стороны действительно имели в виду, с учетом существа и содержания сделки применяются относящиеся к ней правила». На практике совершается множество сделок с целью прикрыть другие сделки, например, просто «договоры» или «соглашения», договоры «аренды» или «безвозмездного пользования» вместо договоров «продажи недвижимости», договоры «дарения» вместо разного вида договоров «купли-продажи» и т. д.
В случае рассмотрения в суде притворных сделок суд должен исходить из объективного «существа и содержания» заключенной сделки, принимать во внимание ее действительные существенные и иные условия, учитывать объективные фактические правоотношения. Если суд придет к выводу, что стороны заключили притворную сделку, то она является ничтожной (п. 2 ст. 170 ГК РФ) и недействительной (п. 1 ст. 166 ГК РФ). В силу п. 3 ст. 166 ГК РФ «требование о применении последствий недействительности ничтожной сделки вправе предъявить сторона сделки, а в предусмотренных законом случаях также иное лицо».
Таким образом, считаю возможным выделять два вида правового регулирования фактических правоотношений: «специальное (прямое)» и «общее (косвенное)». При этом специальное (прямое) правовое регулирование фактических правоотношений предполагает установление соответствующих принципов и норм права, непосредственно регулирующих данные объективно установившиеся правоотношения. В то же время в силу многочисленных объективных и субъективных причин своевременная выработка всех объективно необходимых специальных правовых регуляторов многочисленных фактических правоотношений, прежде всего в силу их абстрактного и неопределенного характера, представляется теоретически лишь необходимой, а практически - трудно достижимой. Однако фактические правоотношения находятся в сфере правового, а не общесоциального регулирования и нуждаются, как минимум, в «общем (косвенном)» правовом регулировании.
В связи с изложенными общенаучным, теоретическими и практическими аргументами полагаю возможным наряду со специальным (прямым) правовым регулированием фактических правоотношений выделять и их общее (косвенное) правовое регулирование, прежде всего основанное, на мой взгляд, на применении основополагающих (общих) принципов и норм права, содержащихся в формах национального и (или) международного права [Ершов, В. В., 2020, с. 196-246].
Наконец, думаю, реально существуют и вновь возникающие фактические правоотношения в развивающихся сферах правового регулирования, еще не имеющие фактических правовых регуляторов. На этом этапе развития социального «общего жития», полагаю, возможно применять, например, индивидуальные договорные (консенсусные) регуляторы или индивидуальные судебные регуляторы фактических правоотношений. Последний вывод подтверждается и практикой Международного Суда ООН.
Общенаучные аргументы
Как представляется, всякое социальное явление, в том числе право и фактические правоотношения, прежде всего необходимо рассматривать с общенаучных позиций, в том числе с позиций теории систем, социального управления, теории информации и логики [Ершов, В. В., 2020, с. 19-51]. Так, характерно, что в философии правоотношения понимаются как разновидность общественных отношений. В логике объемы, совпадающие полностью или частично, называются совместимыми и выделяются три вида совместимости понятий: равнообъемность, пересечение и подчинение [Ершов, В. В., 2022]. При таком общенаучном подходе считаю убедительным следующий вывод: фактические правоотношения - это разновидность подчиняющих их фактических общественных отношений, имеющих как общие, так и специальные существенные признаки. Например, фактические правоотношения отличаются от фактических общественных отношений по своей природе, существуют только в определенной сфере общественных отношений, характеризуются большей степенью своей определенности, регулируются правовыми и индивидуальными регуляторами.
Убежден: начиная с XVП-XVШ вв. и до настоящего времени фундаментальным критерием научного знания является исследование каких-либо социальных явлений в системе элементов, их составляющих. Применяя теорию систем - выдающееся открытие Л. Берталанфи - к праву, думаю, возможно сделать следующий вывод: дискуссионно рассматривать право только с позиции юридического позитивизма, ограничивая его лишь нормами права, содержащимися в законодательстве, а теоретически точнее -в национальных правовых актах. С позиции теории систем Г. Гегель гениально подчеркивал: «Всякое содержание получает оправдание лишь как момент целого, вне которого оно есть необоснованное предположение или субъективная уверенность» (выделено мною. - В. Е.) [Гегель, Г., 1975, с. 100]. Перефразируя выдающийся вывод Г. Гегеля, с позиции научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, полагаю возможным выработать следующее заключение: любая форма национального и (или) международного права получает свое «оправдание» (общенаучное обоснование. - В. Е.) лишь как «момент целого» (в системе форм национального и (или) международного права), вне которого она есть «необоснованное предположение или субъективная уверенность» (общенаучно неубедительная и субъективная. - В. Е.).
Таким образом, с позиции теории систем и научно обоснованной концепции интегративного правопонимания, в соответствии с которой в единой системе форм права возможно синтезировать только онтологически однородные правовые элементы, сделаем вывод: правовыми регуляторами фактических правоотношений являются не только нормы права, содержащиеся в «законодательстве», установленные государством, а прежде всего принципы и нормы права, содержащиеся в «целом», системе форм национального и (или) международного права.
Анализируя процессы управления в социальной системе, Н. Винер - основатель кибернетики - определял ее как науку о процессах управления. Необходимо заметить, считал он, кибернетика в современный период рассматривается в качестве одной из основных теорий систем, применяемых к социальным явлениям [Винер, Н., 1994]. В основе же кибернетики находится передача информации между системой и средой - прямые и обратные связи. В философии принято разграничивать понятия «обратная связь» и «принцип обратной связи». «В первом случае, - убедительно писал Н. И. Жуков, - обычно имеется в виду лишь канал связи в направлении от управляемого объекта к регулятору, сам же принцип обратной связи означает коррекцию в ходе управления» [Жуков, Н. И., 1976, с. 48-49].
При таком общенаучном подходе принцип обратной связи - универсальный способ управления сложноорганизованными системами, обеспечивающий эффективное регулирование в результате конкретизации концептуальных положений диалектики о развитии, «самодвижении» и изменении сложных органических систем, в том числе системы права, содержащей прежде всего принципы и нормы права в различных формах национального и (или) международного права, - правовые регуляторы фактических правоотношений. Глубокий анализ принципа обратной связи также может способствовать развитию одного из типов причинной связи - взаимодействия элементов социальной системы, в том числе системы права, когда каждый процесс может рассматриваться и как причина, и как следствие, - углубления и раскрытия сущности социально-управленческой природы в том числе индивидуального (в частности, индивидуального судебного) регулирования фактических правоотношений.
Таким образом, принцип обратной связи возможно рассматривать как своеобразную «коррекцию», «настройку» правовых и индивидуальных регуляторов фактических правоотношений в результате конкретизации правовых и толкования индивидуальных регуляторов фактических правоотношений с учетом изменения, дополнения и выработки иных фактических правоотношений.
Н. Винер, убедительно называвший принцип обратной связи «секретом жизни», писал: «Обратная связь есть метод управления системой путем включения в нее результатов предшествующего выполнения ею своих задач» [Винер, Н., 1958, с. 71]. Философской основой принципа обратной связи является отражение. Являясь активной формой проявления движения, отражение носит мобильный, активный характер. На мой взгляд, анализ принципа обратной связи является одним из наиболее перспективных направлений как в философских, так и в правовых исследованиях. В этой связи Л. А. Петрушенко в монографии «Принцип обратной связи» пришел к яркому и обоснованному выводу: «Этот принцип характеризует одно из наиболее общих и существенных свойств живого - его способность самостоятельно поддерживать (в определенных пределах) нормальный процесс жизни и линию поведения в изменяющихся условиях... зависимость управления от передачи информации. выявляет. мо-
мент самодвижения, присущий всей материи» (выделено мною. - В. Е.) [Петрушенко, Л. А., 1967, с. 6-7].
При таком общенаучном подходе принцип обратной связи в системе права, на мой взгляд, прежде всего отражается в процессах как конкретизации правовых, так и толкования индивидуальных и правовых регуляторов фактических правоотношений; характеризует процессы их регулирования в изменяющихся условиях объективной реальности, зависимость правового и индивидуального регулирования фактических правоотношений от передачи информации об их изменениях и «самодвижении».
В системе форм права, содержащей правовые регуляторы фактических правоотношений, как в любой социальной системе, происходят процессы управления, связанные с ее целесообразным функционированием, обменом информацией и развитием. Советские научные работники неоднократно, но лишь в самом общем виде замечали: право [Тихомиров, Ю. А. и Казимирчук, В. П., ред., 1973, с. 5], правоприменение [Дюрягин, И. Я., 1975, с. 4], в том числе судебное правоприменение, объективно являются средствами социального управления [Петрухин, И. Л., Батуров, Г. П. и Морщакова, Т. Г., 1979, с. 123, 124]. На мой взгляд, теоретически точнее - правовыми и индивидуальными (в том числе судебными регуляторами) фактических правоотношений. Как представляется, судебное правоприменение обладает целым рядом признаков регулирования фактических правоотношений, например, их целенаправленным регулированием в результате принятия судебных актов, связанностью правосудия с выработкой судебных позиций, объективной необходимостью как правового («внешнего»), так и индивидуального судебного регулирования («внутреннего саморегулирования») фактических правоотношений; обменом, с одной стороны, правовыми регуляторами фактических правоотношений - прежде всего принципами и нормами права, содержащимися в системе форм национального и (или) международного права, реализуемых в государстве; с другой стороны - позициями судов, вырабатываемыми в процессах индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, а также их анализа, обобщения и комментирования в различных формах.
В то же время индивидуальное судебное регулирование фактических правоотношений существенно отличается от их правового регулирования. Например, индивидуальное судебное регулирование фактических правоотношений осуществляется посредством прежде всего толкования принципов и норм права; деятельность органов судебной власти обеспечивается возможностью использования принудительной силы государства и происходит в процессуальных формах, установленных в федеральных законах.
Фундаментальное значение в регулировании фактических правоотношений имеют общенаучные выводы теории информации, прежде всего сделанные Н. Винером: «Понимание общества возможно только на пути исследования сигналов и относящихся к нему средств связи, а теория управления является только частью теории информации, являющейся обозначе-
нием содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему, мерой организации сложной системы (выделено мною. - В. Е.) [Винер, Н., 1958, с. 30]. При таком общенаучном подходе фактические правоотношения возможно рассматривать как элементы новой объективной правовой «реальности» «внешнего мира», в процессе приспособления к которому вырабатываются правовые и индивидуальные регуляторы, являющиеся «мерами организации сложной системы».
С позиции теории информации правовое и индивидуальное регулирование фактических правоотношений возможно рассматривать как уменьшение неупорядоченности, энтропии, достигаемое посредством обмена прескриптивной информацией - правовыми регуляторами фактических правоотношений и дескриптивной (осведомительной, корректирующей) информацией - позициями судов, вырабатываемыми в процессах регулирования фактических правоотношений, а также их анализа, обобщения и комментирования. Наконец, Н. Винер сделал выдающееся заключение: «Окружающий нас мир - это мир процесса, а не окончательного мертвого равновесия» (выделено мною. - В. Е.) [Винер, Н., 1967, с. 314].
При таком общенаучном подходе новая правовая «реальность», окружающие нас объективно существующие, изменяющиеся и развивающиеся фактические правоотношения, а также правовые и индивидуальные регуляторы фактических правоотношений - «это мир процесса», а не окончательного «мертвого равновесия». Следовательно, вслед за диалектически развивающимися «фактическими» правоотношениями должны адекватно развиваться специальные (прямые) и общие (косвенные) правовые, а также индивидуальные регуляторы фактических правоотношений. Так, К. Маркс в процессе перехода от идеалистической диалектики к материалистическому пониманию развития общества, материалистической диалектике выработал новую формулу диалектического развития: «.развитие есть не саморазвитие идеи, а саморазвитие, самодвижение самой реальной действительности» (выделено мною. - В. Е.) [Маркс, К. и Энгельс, Ф., 1955а, с. 539]. В связи с этим далее К. Маркс обоснованно продолжал: «...правовые отношения не могут быть поняты из себя. они коренятся в материальных жизненных отношениях (выделено мною. -В. Е.), совокупность которых Гегель называет "гражданским обществом"» [Маркс, К. и Энгельс, Ф., 1952, с. 321].
Следовательно, диалектическое развитие фактических правоотношений происходит прежде всего как «саморазвитие, самодвижение самой реальной действительности», фактических правоотношений, регулируемых развивающимися прежде всего принципами и нормами права, содержащимися в формах как национального, так и международного права. Хотелось бы процитировать убедительный вывод, к которому пришел К. Маркс в работе «Нищета философии»: «Поистине нужно не иметь никаких исторических познаний, чтобы не знать того факта, что во все времена государи вынуждены были подчиняться экономическим условиям и никогда не могли предписывать им законы (выделено мною. - В. Е.).
Как политическое, так и гражданское законодательство всего только выражает, протоколирует требования экономических отношений» [Маркс, К. и Энгельс, Ф., 1955Ь, с. 112].
Как представляется, проанализированные общенаучные аргументы позволяют сделать следующий вывод о соотношении фактических правоотношений и регуляторов фактических правоотношений: в результате диалектики фактических правоотношений происходит развитие существующих, а также возникновение дополнительных регуляторов фактических правоотношений. Считаю, в том числе и в этой связи К. Маркс убедительно писал: «...урегулированность и порядок являются именно формой общественного упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипации от просто случая и просто произвола. Если форма просуществовала в течение известного времени, она упрочивается как обычай и... санкционируется как положительный закон» (выделено мною. - В. Е.) [Маркс, К., 1953, с. 806].
Фактические правоотношения с позиций различных типов правопонимания
Известный дореволюционный российский ученый Г. Ф. Шершеневич (1862-1912) считал: человек не может существовать без общества, которое он определял как «совокупность индивидов» [Шершеневич, Г. Ф., 2016, с. 91]. Он утверждал: «.где есть общество, там должны быть и правила общежития или социальные нормы. Социальные нормы определяют поведение человека в обществе, а следовательно, отношение человека к другим людям. Нормы исходят всегда от авторитета, который приобретается в глазах подчиняющегося индивида благодаря власти, силе, уважению. социальная норма всегда повеление.» [Шершеневич, Г. Ф., 2016, с. 138]. В то же время Г. Ф. Шершеневич, к сожалению, оставил без необходимых ответов множество вопросов. Например, как соотносятся понятия «общественные отношения» и «правоотношения» в «обществе», в котором находится «совокупность индивидов»? Какова природа и соотношение «правил общежития» или «социальных норм», а также имеются ли какие-либо виды «правил общежития»? Как представляется, даже приведенные мною общенаучные аргументы позволяют выделять фактические правоотношения из фактических общественных отношений, а также дифференцировать различные правовые и индивидуальные регуляторы фактических правоотношений, прежде всего принципы права, нормы права и позиции судов.
Далее теоретически и практически целесообразно исследовать дискуссионные вопросы фактических правоотношений с позиций наиболее распространенных в мире (и в России) типов правопонимания, на мой взгляд, юридического позитивизма и интегративного правопонимания [Ершов, В. В., 2020, с. 52-67]. Так, юридический позитивизм, по всей видимости господствующий тип правопонимания, думаю, теоретически спорно, а практически недостаточно продуктивно «все» право ограничивает только нормами права, установленными органами государственной
власти в национальных правовых актах. На практике это порождает многочисленные вопросы. Например, существуют ли другие формы национального и международного права? Если да, как они соотносятся между собой? Имеются ли другие источники права, кроме органов государственной власти? Существуют ли кроме норм права другие правовые регуляторы фактических правоотношений? На все названные и иные вопросы юридический позитивизм, увы, ответов, как правило, не дает.
Попытки некоторых научных работников разъяснить современные дискуссионные проблемы, по-моему, не основаны на изложенных в статье общенаучных выводах. Например, С. С. Алексеев - в ХХ в. признанный в нашей стране специалист в сфере теории права и государства - в 1972 г. пришел к заключению, растиражированному впоследствии в специальной литературе: под правоотношением понимается урегулированное нормами права общественное отношение, участники которого являются носителями субъективных прав и обязанностей, обеспеченных государством [Алексеев, С. С., 2010, с. 246]. Более того, С. С. Алексеев пытался доказать «творческую роль права»: «.расхождение между правовой формой и фактическим (материальным) содержанием позволяет понять механизм. творческой роли права. Правовая форма имеет активный характер. Она как бы "притягивает" к себе фактическое (материальное) содержание. Возникнув без определенного фактического содержания, юридическая норма создает его: совершаются положительные действия. достигается цель правового регулирования - складываются фактические отношения, которых раньше не было» [Алексеев, С. С., 1972, с. 261-262].
С общенаучных позиций такая точка зрения С. С. Алексеева представляется по меньшей мере дискуссионной. Так, в соответствии с теорией систем, во-первых, «всякое содержание получает свое оправдание лишь как момент целого, вне которого оно есть необоснованное предположение или субъективная уверенность» (Г. Гегель). Следовательно, и право с общенаучных позиций - это система форм национального и (или) международного права, а не одна только форма «законодательства», а точнее - «правовых актов» (ч. 1 ст. 15 Конституции России), выработанных органами государственной власти. Во-вторых, правовое регулирование правоотношений объективно необходимо дополнять их индивидуальным регулированием, позволяющим учитывать «момент самодвижения, присущий всей материи» (Л. А. Петрушенко). В-третьих, развитие происходит в результате «самодвижения самой реальной действительности» (К. Маркс), т. е. фактических правоотношений, а не «творческой роли права» (С. С. Алексеев).
Далее хотелось бы прокомментировать отдельные выводы А. П. Ду-дина, на мой взгляд, недостаточно исследованные в специальной литературе. С одной стороны, уважаемый автор в целом обоснованно писал: «.общественные отношения саморазвиваются в правовые по своей сущности отношения в силу естественно-исторической (экономической и политической) необходимости, а не становятся таковыми в результате воздей-
ствия норм права на какие-то неправовые фактические отношения» [Ду-дин, А. П., 1983, с. 5]. В то же время А. П. Дудин, по-моему, дискуссионно полагал: «.познать право. мы можем тогда, когда посмотрим на него. как на специфическую сущность самих экономических и политических общественных отношений, которая развивается одновременно с системой этих отношений, внутри этой системы» (выделено мною. -В. Е.) [Дудин, А. П., 1983, с. 5]. В результате ученый категорично утверждал: «Для нас проблема права и проблема правоотношения - одна и та же проблема» (выделено мною. - В. Е.) [Дудин, А. П., 1983, с. 47].
Однако, как представляется, во-первых, право и правоотношения не являются тождественными правовыми категориями, имеют различную природу, сущность и содержание. Во-вторых, рассматривать право как «специфическую сущность самих экономических и политических общественных отношений» с общенаучной и теоретической позиций дискуссионно, а практически - контрпродуктивно. В-третьих, не аргументировано мнение автора об «одновременном» развитии права и «общественных отношений». В-четвертых, считаю спорным предположение А. П. Дудина о развитии права «внутри» системы общественных отношений. Думаю, общенаучно и теоретически более обоснованно относить право и правоотношения к различным правовым категориям, не совпадающим по своей природе, сущности и содержанию.
В соответствии с общенаучными аргументами, проанализированными выше, развитие фактических общественных отношений, их разновидности - фактических правоотношений, а также разнородных общесоциальных регуляторов фактических общественных отношений, правовых и индивидуальных регуляторов фактических правоотношений происходит в связи с «саморазвитием самой реальной действительности» (К. Маркс). Характерно, что Н. Винер рассматривал теорию управления обществом только как часть теории информации, «являющейся обозначением содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему, мерой организации сложной системы» (выделено мною. - В. Е.) [Винер, Н., 1958, с. 30].
К сожалению, в мире, в том числе и в России, как представляется, существует бесчисленное множество недостаточно обоснованных концепций ин-тегративного правопонимания, в которых синтезируются разнородные социальные явления, право и неправо (Г. Гегель), поэтому мною относимых к научно дискуссионным [Ершов, В. В., 2020, с. 52-67]. Например, В. В. Лазарев полагал: «Философское представление о праве сориентировано на изучение самой жизни в ее многообразных социальных фактах, включая, в том числе, и мнение, и идеалы, и законы - весь опыт во всем его многообразии, включая как чувственное, так и интуитивное восприятие. Наука не может игнорировать ни одну из многолетних сторон опыта [Lazarev, V. V., 2016, р. 19].
Вместе с тем Н. М. Коркунов в работе «Лекции по общей теории права», опубликованной в 1909 г., полагаю, более убедительно констатировал: «.уже в самом начале XVIII столетия Хр. Томазий (1655-1728) пер-
вый определенным образом не только различает, но и противополагает право и нравственность, придав, теории естественного права более определенный и строгий характер» (выделено мною. - В. Е.) [Кор-кунов, Н. М., 1909, с. 20]. В свою очередь сам Н. М. Коркунов пришел к обоснованному выводу: «Нравственность дает оценку интересов, право -их разграничение» (выделено мною. - В. Е.) [Коркунов, Н. М., 1909, с. 39].
Таким образом, на мой взгляд, в основу разграничения общесоциальных регуляторов фактических общественных отношений и правовых регуляторов фактических правоотношений возможно положить природу социальных регуляторов. Разнородные общесоциальные регуляторы как фактических общественных отношений, так и фактических правоотношений синтезируют «гибридную» научно дискуссионную систему фактически «права-неправа». И наоборот: однородные, только правовые регуляторы фактических правоотношений - научно обоснованную интегративную систему права.
В соответствии с общенаучными и теоретическими аргументами, изложенными в статье, научно обоснованная концепция интегративного пра-вопонимания характеризуется синтезированием лишь онтологически однородных правовых регуляторов, прежде всего принципов и норм права, содержащихся в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализуемых в государстве. В результате мы сможем добиться более эффективной защиты прав и правовых интересов физических и юридических лиц, повышения степени определенности, непротиворечивости, ожидаемости и прозрачности как права, так и судебной практики.
Обсуждение и заключение
В начале статьи мною были поставлены два вопроса, на которые в заключении необходимо ответить.
Первый вопрос: какова природа фактических правоотношений? На мой взгляд, фактические правоотношения - это объективная правовая «реальность», объективно существующие правоотношения, регулируемые прежде всего принципами и нормами права, содержащимися в единой, развивающейся и многоуровневой системе форм национального и (или) международного права, реализуемыми в государстве, а не только нормами права, установленными в «законодательстве», теоретически точнее - в правовых актах (ч. 1 ст. 15 Конституции России).
Второй вопрос: как соотносятся понятия «фактические правоотношения» и «регуляторы фактических правоотношений»? Если фактические правоотношения - правовая «реальность», объективно существующие правоотношения, то регуляторы фактических правоотношений - «меры их организации», правовые и индивидуальные регуляторы.
При таких общенаучном и теоретическом подходах регуляторы фактических правоотношений могут вырабатываться только в результате «саморазвития, самодвижения самой реальной действительности» (К. Маркс) -
фактических правоотношений, которые римскими юристами назывались juris vinculum (юридическими отношениями, связанными объективным правом) [Коркунов, Н. М., 1909, с. 140].
Список источников
Александров Н. Г. Трудовое правоотношение : моногр. М. : Проспект, 2008. 336 с. ISBN: 978-5-392-00337-2.
Алексеев С. С. Проблемы теории права: в 2. т. Свердловск : Изд-во Свердлов. юрид. ин-та, 1972. 396 с.
Алексеев С. С. Проблемы теории права : курс лекций : в 2 т. Т. 1. Основные вопросы общей теории социалистического права // Собрание сочинений : в 10 т. Т. 3. М. : Статут, 2010. 396 с. ISBN: 978-5-83540672-2.
Бачинин В. А. Неправо (негативное право) как категория и социальная реалия // Государство и право. 2001. № 5. С. 14-20. Винер Н. Индивидуальный и общественный гомеостазис // Общественные науки и современность. 1994. № 6. С. 127-130. Винер Н. Кибернетика и общество. М. : Изд-во иностр. лит., 1958. 200 с. Винер Н. Я - математик. М. : Наука, 1967. 355 с.
Власенко Н. А. Правопонимание в свете категорий определенности и неопределенности // Журнал российского права. 2014. № 2. С. 37-44. DOI: 10.12737/2235.
Гегель Г. Философия права. М. : Мысль, 1990. 524 с. ISBN: 5-24400384-4.
Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1974. 452 с. Дудин А. П. Диалектика правоотношений. Саратов : Изд-во Саратов. ун-та, 1983. 121 с.
Дюрягин И. Я. Применение норм советского права и социальное (государственное) управление : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Свердловск, 1975. 34 с.
Ершов В. В. Возникновение и развитие регуляторов фактических общественных отношений и правоотношений // Российское правосудие. 2022. № 1. С. 5-15. DOI: 10.37399/issn2072-909X.2022.1.5-15. Ершов В. В. Регулирование правоотношений : моногр. М. : РГУП, 2020. 564 с. ISBN: 978-5-93916-840-3.
Ершова Е. А., Ершов В. В. (мл.). Дифференциация трудовых и гражданских правоотношений // Российское правосудие. 2021. № 12. С. 67-75. DOI: 10.37399/issn2072-909X.2021.12.67-75. Жуков Н. И. Философские основы кибернетики. Минск : Изд-во БГТУ им. В. И. Ленина, 1976. 221 с.
Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. 8-е изд. СПб. : Кн.
магазин Н. К. Мартынова, 1909. 354 с.
Маркс К. Капитал. Т. 3. М. : Госполитиздат, 1953.
Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. Т. 1. Госполитиздат, 1952. 636 с.
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. 2-е изд. М. : Госполитиздат, 1955a. 723 с.
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 4. М. : Госполитиздат, 1955b. 630 с.
Петрухин И. Л., Батуров Г. П., Морщакова Т. Г. Теоретические основы эффективности правосудия. М., 1979. 392 с.
Петрушенко Л. А. Принцип обратной связи. М. : Мысль, 1967. 276 с. Право и социология / отв. ред. Ю. А. Тихомиров, В. П. Казимирчук. М., 1973. 359 с.
Черданцев А. Ф. Теория государства и права. М. : Юрайт, 1999. 429 с. ISBN: 5-85294-078-Х.
Шершеневич Г. Ф. Избранное : в 6 т. Т. 4 включая Общую теорию права. М. : Статут, 2016. 494 с. ISBN: 978-5-8354-1260-0. Lazarev V. V. Integrative perception of law // Kazan University Law Review. 2016. Vol. 1, no. 1. Р. 19-32.
References
Aleksandrov, N. G., 2008. Trudovoe pravootnoshenie = [Labor relationship]. Monograph. Moscow: Prospekt. ISBN: 978-5-392-00337-2. (In Russ.) Alekseyev, S. S., 1972. Problemy teorii prava = [Problems of the theory of law]. In 2 vols. Sverdlovsk: Publishing House of the Law Institute. (In Russ.)
Alekseyev, S. S., 2010. [Problems of the theory of law: A course of lectures in 2 vols. Vol. 1. Main questions of the general theory of socialist law]. Sobraniye sochineniy = [Collection works]. In 10 vols. Vol. 3. Moscow: Statut. (In Russ.) ISBN: 978-5-8354-0672-2.
Bachinin, V. A., 2001. [Wrong (negative law) as a category and social reality]. Gosudarstvo i pravo = [State and Law], 5, pp. 14-20. (In Russ.) Cherdantsev, A. F., 1999. Teoriya gosudarstva i prava = [Theory of state and law]. Moscow: Yurayt. (In Russ.) ISBN: 5-85294-078-X. Dudin, A. P., 1983. Dialektika pravootnosheniy = [Dialectics of legal relations]. Saratov: Publishing House of Saratov University. (In Russ.) Dyuryagin, I. Ya., 1975. Primenenie norm sovetskogo prava i sotsial'noe (gosudarstvennoe) upravlenie = [Application of the norms of Soviet law and social (state) management]. Abstract of Dr. Sci. (Law) Dissertation. Sverdlovsk. (In Russ.)
Ershov, V. V., 2020. Regulirovanie pravootnosheniy = [Regulation of legal relations]. Monograph. Moscow: Russian State University of Justice. (In Russ.) ISBN: 978-5-93916-840-3.
Ershov, V. V., 2022. The Emergence and Development of Regulators of Actual Public Relations and Legal Relations. Rossiyskoe pravosudie = [Russisan Justice], 1, pp. 5-15. (In Russ.) DOI: 10.37399/issn2072-909X.2022.1.5-15.
Ershova, E. A. and Ershov, V. V. jr., 2021. Differentation of Labor and Civil Legal Relations. Rossiyskoe pravosudie = [Russisan Justice], 12, pp. 67-75. (In Russ.) DOI: 10.37399/issn2072-909X.2021.12.67-75. Hegel, G., 1974. Entsiklopediya filosofskikh nauk = [Encyclopedia of Philosophical Sciences]. Moscow. Vol. 1. (In Russ.)
Hegel, G., 1990. Filosofiya prava = [Philosophy of Law]. Moscow: Mysl'. (In Russ.) ISBN: 5-244-00384-4.
Korkunov, N. M., 1909. Lektsiipo obsh.ch.ey teoriiprava = [Lectures on the general theory of law]. 8 ed. St. Petersburg: Bookstore of N. K. Martynov. (In Russ.)
Lazarev, V. V., 2016. Integrative perception of law. Kazan University Law Review, 1(1), pp. 19-32.
Marx, K. and Engels, F., 1952. Izbrannye proizvedeniya = [Selected works]. Vol. 1. Moscow: Gospolitizdat. (In Russ.)
Marx, K. and Engels, F., 1955a. Sochineniya = [Compositions]. Vol. 1. 2nd ed. Moscow: Gospolitizdat. (In Russ.)
Marx, K. and Engels, F., 1955b. Sochineniya = [Compositions]. Vol. 4. 2nd ed. Moscow: Gospolitizdat. (In Russ.)
Marx, K., 1953. Kapital = [Capital]. Vol. 3. Moscow: Gospolitizdat. (In Russ.)
Petrukhin, I. L., Baturov, G. P. and Morshchakova T. G., 1979. Teoreticheskie osnovy effektivnostipravosudiya = [Theoretical foundations of the effectiveness of justice]. Moscow. (In Russ.)
Petrushenko, L. A., 1967. Printsip obratnoy svyazi = [Feedback principle]. Moscow: Mysl'. (In Russ.)
Shershenevich, G. F., 2016. Izbrannoe. T. 4 vklyuchaya Obshchuyu teoriyu prava = [Selected works. Volume 4 including the general theory of law]. In 6 vols. Moscow: Statut. (In Russ.) ISBN: 978-5-8354-1260-0. Tikhomirov, Yu. A. and Kazimirchuk, V. P., eds., 1973. Pravo i sotsiologiya = [Law and sociology]. Moscow. (In Russ.)
Wiener, N., 1958. Kibernetika i obshchestvo = [Cybernetics and society]. Moscow: Izdatel'stvo inostrannoy literatury. (In Russ.) Wiener, N., 1967. Ya - matematik = [I am a mathematician]. Moscow: Nauka. (In Russ.)
Wiener, N., 1994. [Individual and social homeostasis]. Obshchestvennye nauki i sovremennost' = [Social sciences and modernity], 6, pp. 127-130. (In Russ.)
Vlasenko, N. A., 2014. [Legal understanding in the light of the categories of certainty and uncertainty]. Journal of Russian Law, 2, pp. 37-44. (In Russ.). DOI: 10.12737/2235.
Zhukov, N. I., 1976. Filosofskie osnovy kibernetiki = [Philosophical Foundations of Cybernetics]. Minsk: Publishing House of the Lenin Belarusian State Technical University. (In Russ.)
Информация об авторе / Information about the author
Валентин Валентинович Ершов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заслуженный деятель науки Российской Федерации, академик Российской академии естественных наук, президент Российского государственного университета правосудия (Российская Федерация, 117418, Москва, ул. Новочеремушкинская, 69). Valentin V. Ershov, Dr. Sci (Law), Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation, Honored Scientist of the Russian Federation, Academician of the Russian Academy of Natural Sciences, President of the Russian State University of Justice (69 Novocheremushkinskaya St., Moscow, 117418, Russian Federation). E-mail: evv@rsuj.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. The author declares no conflict of interests.
Дата поступления рукописи в редакцию издания: 31.01.2022; дата одобрения после рецензирования: 14.02.2022; дата принятия статьи к опубликованию: 15.02.2022.
Submitted: 31.01.2022; reviewed: 14.02.2022; revised: 15.02.2022.
