CC BY
100
Н.В. Барковская (Екатеринбург)
ПРАВО НА ГОЛОС: ОБРАЗ МИГРАНТА В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ПОЭЗИИ*
Аннотация. Задача статьи: рассмотреть, как актуальная русская поэзия осваивает культурные проблемы, порожденные широким распространением трудовой миграции. Согласно мнению автора статьи, основная цель обращения современных поэтов к образам мигрантов - противостоять этническому негативизму, проявлениям ксенофобии. На материале творчества К. Чухров, А. Родионова и Е. Троепольской, Е. Джаббаровой демонстрируются некоторые из возможных стратегий в освоении опыта «чужести». Театр.док (спектакли Вс. Лисовского, Т. Баталова) предоставил слово самим мигрантам. Эффект правдивости эго-моно-логов побуждает зрителей к сочувствию. Поэтические пьесы К. Чухров и А. Родионова, Е. Троепольской, выдержанные в стиле гротеска, сатирически показывают высокомерие и претензии на культурную монополию представителей «принимающей стороны»: чиновников УФМС, работодателей и др. Главным средством создания зрелища выступает речь, «властный дискурс», отчужденный от субъекта. Пьесы Чухров и Родионова, Троепольской гротескны, их стиховая форма ломает законы классической лирики. Из произведений авторов-медиаторов следует, что проблемы гастарбайтеров являются отражением внутреннего неблагополучия российского общества. Для молодого поэта Еганы Джаббаровой опыт мигрантов есть одно из проявлений общего экзистенциального трагизма современного человека. В статье делаются наблюдения над особенностями поэтического языка в такого рода произведениях, особое внимание уделено явлению «гибридной идентичности». Авторы с гибридной идентичностью транслируют в русскую поэзию культурный опыт «другой», но - не «чужой» и не «чуждый», меняя наш взгляд на реальность и формируя тем самым «третье пространство» - пространство контакта, смешения, промежутков и пересечений пограничных зон и ситуаций.
Ключевые слова: современная русская поэзия; докупоэзия; гротеск; К. Чухров; А. Родионов; Е. Троепольская; Е. Джаббарова; гибридная идентичность; ксенофобия.
N.V. Barkovskaya (Yekaterinburg) Right to Voice: Image of Migrant in Modern Russian Poetry**
Abstract. Objective of the article: to consider how actual Russian poetry masters
* Статья подготовлена в рамках проекта РНФ 19-18-00205 «Поэт и поэзия в постисторическую эпоху».
** The article was prepared as part of the project 19-18-00205 of the Russian Science Foundation "Poet and Poetry in the Post-historic Era".
the cultural problems generated by the widespread labour migration. According to the author of the article, the main goal of the appeal of modern poets to the images of migrants is to resist ethnic negativity, manifestations of xenophobia. The material of K. Chukhrov, A. Rodionov and E. Troepolskaya, E. Jabbarova demonstrates some of the possible strategies for learning the experience of "foreignness". Theater.doc (performances by Vs. Lisovsky, T. Batalova) gave the floor to the migrants themselves. The effect of the truthfulness of ego monologues encourages the audience to sympathy. Poetic plays by K. Chukhrov and A. Rodionov, E. Troepolskaya, sustained in the style of the grotesque, satirically show arrogance and claims for the cultural monopoly of the representatives of the "receiving party": UFMS officials, employers, etc. The main means of creating a spectacle is speech, "imperious discourse", alienated from the subject. The plays of Chukhrov and Rodionov-Troepolskaya are grotesque; these poetic forms break the rules of classical lyricism. From the works of the authors-mediators it follows that the problems of guest workers are a reflection of the internal disadvantage of Russian society. For the young poet Yegana Jabbarova, the experience of migrants is one of the manifestations of the common existential tragedy of modern man. The article makes observations on the peculiarities of poetic language in such works; special attention is paid to the phenomenon of "hybrid identity". Authors with a hybrid identity translate into Russian poetry the cultural experience of the "other", but not "alien" and not "extraneous", changing our view of reality and thus forming the "third space" - the contact, mixing, and intersection of both spaces and situations.
Key words: modern Russian poetry; docupoetry; grotesque; K. Chukhrov; A. Rodi-onov; E. Troepolskaya; E. Jabbarova; hybrid identity; xenophobia.
Миграция является сегодня заметным экономическим, политическим и социокультурным процессом. Этот феномен сопровождается ростом «нового национализма, который заявляет о себе активно на фоне процессов глобализации» [Абашин]. Н.С. Абашин отмечает, что «...незаметный переход от мигранта к гастарбайтеру переключает тему с вопросов географического перемещения на вопросы социальных взаимоотношений на рынке труда» [Абашин 2012, 6]. Под гастарбайтерами имеют в виду мигрантов, занятых неквалифицированным, низко оплачиваемым трудом: это каменщики, дворники, шоферы городского транспорта, разнорабочие. (Эрика Фатланд пишет: «Ни одна другая страна в мире не зависит в такой степени от зарплаты рабочих-мигрантов, как Таджикистан», по ее словам, деньги, которые высылают домой гастарбайтеры, составляют половину валового продукта Таджикистана» [Фатланд 2018, 294]).
Именно гастарбайтеры, с одной стороны, экономически выгодны, а с другой стороны, вызывают негативное отношение местного населения. Нарастание ксенофобии отмечал Б. Дубин, подчеркивая, что этнический негативизм - не результат опыта, а выражение установки: наиболее нетерпимыми оказываются при соцопросах те группы населения, которые не имеют непосредственного опыта контактирования с «понаехавшими» -пенсионеры, домохозяйки, жители отдаленных сел и маленьких городов [Дубин 2011, 350].
Борис Дубин, как несколько ранее Лев Гудков [Гудков 2004], справедливо отмечает, что «неприязнь к тем, кто вовне, - лишь проекция конфликтов внутри» [Дубин 2011, 349]. Образ «чужака» конструируется из наших собственных фобий и страхов, подавленных комплексов и пережитого опыта насилия. Таким образом, внимание к тому, как современная российская литература осваивает новый социокультурный материал, важно и в плане саморефлексии, чем, собственно, и занимается «новая социальная поэзия».
Мигранты - носители иной культуры, тем более, что среди них немалая часть людей образованных. Так, Всеволод Лисовский, поставивший в Театре^ОС спектакль «Акын-опера», удостоенный премии «Золотая Маска», говорит о своих актерах-гастарбайтерах, что все они получили на родине высшее образование.
Дорис Бахманн-Медик отмечает особые перспективы «переводческого поворота» в гуманитаристике, выходящего за рамки перевода лингвистического, реализуемого как «практика согласования культурных различий», как осмысление взаимосвязанностей и взаимовлияний - особенно в многослойных культурных формациях [Бахманн-Медик 2017, 297, 293]. Она опирается на труды ключевых фигур в постколониальных исследованиях: «Ориентализм» Эдварда В. Саида, эссе Гаятри Чакраворти Спивак «Могут ли угнетенные говорить?», теорию гибридности Хоми К. Бабы. Важный момент - гибридная амбивалентность культурных взаимодействий, вовсе не сводимых к одностороннему отношению господства «доминирующей» культуры [Бахманн-Медик 2017, 324-325]. Не исключена возможность, что именно художники с гибридной идентичностью смогут развивать творческий потенциал.
Какие творческие стратегии выбирают авторы-медиаторы для трансляции на русском языке инокультурной картины мира? Происходит ли при этом трансгрессия русской поэтической традиции? Можно выявить несколько стратегий.
1. Самое естественное - дать право голоса самим мигрантам. В сентябре 2012 г. в Театре.док состоялась премьера спектакля «Акын-опера», режиссер Всеволод Лисовский, актеры - дворники, строители, рабочие из Таджикистана и Узбекистана. Спектакль был удостоен премии «Золотая маска». Лисовский так характеризует свой замысел: это «"реди-мейд", история без дополнительной обработки. Последовательно на сцену выходят разные люди, садятся на стул и рассказывают жизненные истории, музицируют, поют песни... Мое вмешательство минимально: я просто помогаю оптимально донести рассказ до зрителя. Ни одного слова я не меняю» [Лисовский]. И режиссер, и сами актеры говорят о том, что получение премии или никак не сказалось на их трудовой деятельности, или даже стало мешать при трудоустройстве. Бекмамадов отмечает, что сами мигранты не ходили на спектакль: нет времени, нет денег на билеты, нет такой установки. Михаил Угаров назвал потенциальным зрителем - москвичей: «...мне важно, чтобы москвичи адаптировались и понимали, что такое узбек, что-
бы у них был интерес к этому» [Угаров]. Таким образом, здесь мигранты говорят о себе, но не для себя, а для публики принявшей их страны.
Немного другой путь намечен попыткой самоанализа. В Театре.док в 2013 г. был поставлен моноспектакль «Узбек» Талгата Баталова. Автор определил свой спектакль как стендап [Баталов]. Истории разных людей проходят сквозь личные переживания и опыт автора, оставившего в другой стране семью и друзей, переходя из социальной сферы в сферу ментального. История внешней миграции становится историей поиска, взросления и одиночества [Баталов].
Оба спектакля активно задействуют зрителей, а эффект правдивости «эго-монологов» побуждает аудиторию к сопереживанию, сочувствию. При этом актеры стараются «правильно говорить по-русски», но именно лингвистические огрехи придают подлинность рассказываемым историям, транслируют живой голос трудового мигранта.
Поэтика театра.док позволила дать голос реальным людям, обнаружить конкретные лица и судьбы, вычленить их из немой массы «таджиков» или «гастеров». В продолжение тенденции можно назвать документальный фильм Анны Моисеенко «Песни Абдула» о жизни артиста Абдумамада Бекмамадова, до сих пор подрабатывающего на стройках и грузчиком.
2. Прямо противоположная стратегия используется в поэтических пьесах Кети Чухров и Андрея Родионова-Екатерины Троепольской. Написанные в гротескной манере, эти произведения сатирически показывают «места инициации» для гастарбайтеров и «мастеров церемоний» - представителей «властной» культуры. В данном случае мигранты показаны «со стороны», профессиональными поэтами.
В сборнике «Просто люди» Кети Чухров [Чухров 2010] пьесы «Беженцы идут в Большой» (2007) и «Комьюнион» (2009) демонстрируют несовпадение «лица» и «маски», сущности человека и его социального статуса. В первой из названных пьес действуют Батал - 67 лет, беженец, бывший преподаватель партистории, заслуженный педагог СССР, Польша - 68 лет, бывший электрик, беженец-меломан и Галя - студентка музыкального училища, из села Шумячи, 20 лет, она пришла в кино с клавиром оперы Верди «Отелло». Эта странная компания маргиналов (мигранты показаны буквально как бомжи) сначала пытается прорваться в кинотеатр «Иллюзион» на фильм-оперу Ф. Дзефирелли «Отелло», потом направляется в Большой театр, но им не хватает денег на билеты, в конце концов, они оказываются водворенными в отделении милиции, где, наконец-то, могут свободно исполнить все клавиры.
В пьесе «Комьюнион» две московские гламурные подруги (Нита - фото-художник, дочь крупного бизнесмена, Ира - арт-критик) решают «по-сестрински» окультурить Диамару, делающую ремонт в квартире Ниты. С этой целью запланировано ее крещение в церкви. Диа - малярша из Назрани, якобы приехавшая в Москву вместе с мужем и маленьким сыном. Картина мира в сознании москвичек комична смешением секса, религии, материальных благ и фирменной одежды. Однако крещение чуть не со-
рвалось: Нита уволила работницу за то, что та сходила не в гостевой, а в личный туалет хозяйки. Обиженная Диа собирает вещи и уходит. На улице звонит своему приятелю и рассказывает, что была в этот раз маляршей из Назрани, чуть со смеху не умерла. Зритель или читатель не удивлен, т.к. уже в списке действующих лиц сообщалось, что малярша из Назрани -«вальяжная московская метросексуалка», развлекающаяся переодеваниями (наподобие Дориана Грея или Юрули Двоекурова из романа З. Гиппиус «Чертова кукла»). Тем самым за Диамарой закрепляется демонический ореол, это человек без нравственных правил. Но имя ее - сокращенное от «диалектический материализм», по ходу сюжета она поет песню своего деда про «мы, коммунисты», в конце пьесы произносит горячие слова про дружбу и солидарность. Если учесть, что сборник «Просто люди» опубликован в Свободном марксистском издательстве, то получается, что Чухров выворачивает наизнанку любую позицию, любую доктрину или стереотип массового сознания.
В пьесе А. Родионова и Е. Троепольской «Проект "Сван"» также сатирически показана претензия «власти» на исключительное обладание высокой культурой и незыблемыми эстетическими оценками. В прологе Золотой ангел (сотрудник православной полиции) разъясняет:
В далеком, великом будущем Российской Федерации Был принят закон о поэтической речи Этот закон о всеобщей рифмизации Лег тяжелым грузом на чиновничьи плечи
Официальным языком государственного учреждения Стала русская силлаботоника Документы превратились в стихотворения И превратились в поэтов чиновники
Чтобы стать гражданином РФ по новому уложению В первой поэтической державе галактики Нужно сдать экзамен по стихосложению И показать владение поэзией на практике [Родионов, Троепольская, 2017, 14].
Проект «Сван» предназначен для того, чтобы «гадким утятам давать гражданство лебединое» [Родионов, Троепольская 2017, 18].
Поэт Слава Родин готовит к экзамену трудовых мигрантов, причем искренне любит поэзию и желает добра своим подопечным. Экзамен принимают члены поэтического трибунала, работники УФМС: две, в общем-то, не злые дамочки и Клавдия Петровна, комиссар поэтического трибунала. Сошлемся на анализ пьесы, предпринятый И.И. Плехановой [Плеханова 2018].
Экзамен сдают Узбек Саид-шах и Молдакул, ученики Славы. Они от-
вечают в стихах на вопросы о родителях, о профессии, о том, откуда и зачем приехали. Обязательно - вопрос о красоте русской природы, о «невестушке нашей, белой березе»:
Клава:
Как вам нравится русская природа?
Любите ли вы русский лес?
Саид-шах:
Я косил одуванчики целых два года
Перед подольским УФМС
[Родионов, Троепольская 2017, 24].
Затем появляется слепая цыганка Октавия: «В тревожное время, когда враг у ворот / Я мечтаю России служить как пророчица / Господин президент, святой русский народ / Светом горних дорог озарить мне вас хочется!» [Родионов, Троепольская 2017, 26]. На вопрос Клавы, почему пускают сумасшедших, Елена Нечаевна отвечает, что Октавия единственная, у кого есть приглашение, причем - из службы контрразведки.
Внезапно Елена Нечаевна хватает бритву и убивает всех подряд («срезала на экзамене»), в живых остаются только Слава и Клава.
Действие продолжается спустя год, в 3-м действии на первый план выходит классическая тема «поэт и власть». Слава превратился в «тихую пьянь из слободки вороньей», поскольку «стране победившей поэзии не нужен поэт» [Родионов, Троепольская 2017, 36]. В его запущенном жилище выпивают друзья-поэты, готовящие по стихосложению детей и жен богачей, даже одного олигарха для выступлений в Госдуме. Слава просит их разыграть роли его погибших учеников. Кстати появляется и Клава, весь год искавшая Славу, чтобы соединить с ним свою судьбу.
Поэты-маргиналы откровенно издеваются над Клавой-экзаменатором, отказываются от права получения гражданства, например: Клава: «Лучше жить в большой и сильной державе», Саид-шах: «Лучше жить в глухой провинции, у моря» [Родионов, Троепольская 2017, 37]. Помимо Овидия, Марциала и Бродского, над сценой витает и образ Пушкина, поскольку Слава, оказывается, потомок эфиопа (тогда праздник Петра и Февронии и розыгрыш, устроенный «поэтическим кластером», травестийно напоминают о лицейской годовщине, прекрасном союзе друзей и милости к падшим).
Слава отстаивает романтическую концепцию поэзии: «Поэзия - она как в небе комета / Твое гражданство ей не закон», «Сейчас ей ближе не кабинет чиновника, / А метла таджика или узбека» [Родионов, Троеполь-ская 2017, 39, 40].
В отчаянии Клава сама сочиняет стих о России:
Средь белых льнов и черной нефти
Народы дружат
А серый волк и белый лебедь Им верно служат Им васильки цветут в пшенице, И вслед за радостью растений Огнями полыхают василиски Из нефтегазовых месторождений [Родионов, Троепольская 2017, 41].
Потрясенный Слава кричит: «Клава, выходи за меня!». Пройдя экзамен на поэтическую совместимость и собрав необходимое количество справок, герои с рифмующимися именами становятся мужем и женой. Завершается пьеса благостной картиной чаепития в УФМС, во время которого Клавдия Петровна произносит слова: «.. .ведь сказать "русский - значит, поэт" не то же самое, что сказать "поэт - значит, русский"» [Родионов, Троепольская 2017, 50].
Пьесы Чухров и Родионова-Троепольской показывают театр, церковь, УФМС, ЗАГС как пространства перехода, где мигранты должны пройти обряд инициации. Классическая культура, как и русский язык, выступают не средством коммуникации, а орудием власти и подавления, не случайно у Чухров герои, непосредственно после Большого театра, оказываются в отделении милиции, а в самом начале пьесы Родионова-Троепольской, когда гастрабайтер планирует вместо сдачи поэтического экзамена сразу заплатить деньги за получение гражданства, появляется Золотой ангел и напоминает: «Вы незаконно находитесь на территории Российской Федерации!» [Родионов, Троепольская 2017, 15].
Документ о гражданстве (или билет в театр, или запись в церковной книге о крещении) выступает как «отчужденное свидетельство» [Каспэ 2013]. Мигрант стремится вписаться в уже существующую систему, даже ценой резкого снижения социального статуса и заменой своего «голоса» на требуемый, пусть и чужой для себя.
Сама поэтика рассмотренных пьес анти-догматична, анти-канонична, контр-культурна: пьесы написаны отнюдь не силлабо-тоническим метром, рифма отсутствует, либо она нарочито неожиданная, эффектная до комизма, Характерны резкие стилистические контрасты в речи персонажей, обилие разговорной и грубой лексики. Не выдержана и форма классической драмы, в частности, почти нет обстановочных ремарок, что составляет резкий контраст с драматургией конца XIX - начала XX вв., тяготеющей к повествовательности. Не оговариваются световые и звуковые сценические эффекты, жесты героев. Главным средством создания зрелища («каскада аттракционов») выступает речь, дискурс власти, отчужденный от героев или используемый ими как социальная маска.
Реди-мейды и поэтический театр тяготеют к выходу за границы поэзии в сторону акционизма. При этом сохраняется экзотизация (национальная и культурная) трудовых мигрантов как особой, отличной от остальных социальной группы.
3. Другой вариант озвучивания голосов тех, кто борется за выживание, реализует поэзия авторов со сложной или гибридной идентичностью. Эти авторы вписаны в контекст русской и мировой культуры, не ощущают себя «инофонами» или «маргиналами». Они транслируют в русскую поэзию культурный опыт «другой», но не «чужой» и не «чуждый», меняя наш взгляд на реальность и формируя тем самым «третье пространство» - пространством контакта, смешения, промежутков и пересечений пограничных зон и ситуаций. Ю.А. Дрейзис использует понятия мульти-культурного субъекта и культурного трансфера [Дрейзис 2015].
В качестве примера обратимся к небольшой книге стихов Еганы Джаб-баровой «Позы Ромберга» [Джаббарова 2018]. В книжечке менее двух десятков стихотворений, но ее монтажная структура очень концептуально выстроена. Больший раздел состоит из трех частей: «Меджнун влюбленный», «Меджнун странствующий», «Меджнун умирающий», что соответствует широко распространенному в арабском мире сюжету о Меджнун и Лейла. Однако в примечании автора к имени Меджнун [Джаббарова 2018, 6] на первый план выдвинуто не значение безнадежно влюбленного юноши, а суфийского отшельника, что настраивает читателя не на апелляции к жанровой памяти «любовной лирики», связанной с сюжетом Меджнун и Лейла, но на медитативное, философское, мистическое прочтение текстов. Меньший раздел называется «Позы Ромберга» и состоит из двух маленьких частей: «Плечи» и «Имена». Помимо стихотворений, в книге есть «фреймы документальности» (термин В.Л. Лехциера [Лехциер 2018]): статья из Википедии открывает книгу, поясняя ее название, ссылки включаются в качестве примечаний. Мотивы фарсиязычной поэмы соседствуют не только с научным дискурсом, но и с современной русской разговорной речью, а также с выражениями на арабском, турецком, азербайджанском языках. Отметим использование автором стихов распространенных интернет-источников, в частности, статьи из Википедии «Малаика», что свидетельствует о сознательном усилии по формированию своей гибридной культурной идентичности.
Книга многосубъектна, одних только названных по имени персонажей более 20, а замыкающее книгу стихотворение называется «99 имен» (Аллаха). Некоторые имена относятся к разным персонажам, так, Зухра фигурирует во всех разделах книги, но это явно не одно лицо: Зухра - мать, заботящаяся о детях, у Зухры - нерожденный сын, Зухра, которую никто не любил и не жалел, Зухра обреченная: «завтра и ты помрешь, Зухра». Но есть и общая суть всех этих обликов: Зухра - великая невеста пустыни [Джаббарова 2018, 15]. Кроме того, присутствуют вполне определенные, но безымянные фигуры со своей речью: охранник, медсестра, мать. В.Л. Лехциер пишет, что docupoetry озвучивает голоса тех, кто борется за выживание, и в такой поэзии невозможна единственная точка зрения: кроме документа и авторской задачи есть еще множественный дискурсивный субъект. Степень документальности может быть разной, но такая поэзия всегда на грани фикшн и нонфикшн, преодолевает эстетическую замкну-
тость поэзии, отчужденность или дистанцированность от жизни, гранича с акционизмом. Таким образом, сама структура книги подчинена принципу контакта, спайки, пересечения разных зон.
Под обложкой книги соседствуют персонажи, объединенные несчастьем, положением на краю жизни: это и больные из неврологического отделения городской больницы № 40 в Екатеринбурге - в палате, на лавочке во дворе, в морге, это и мигранты, едущие в метро, это и жертвы «убийств чести» в мусульманских государствах, и пострадавшие при бомбардировках в Сирии. Характерно, что почти все персонажи - женщины, а сквозные мотивы - пустая женская утроба и нерожденные дети как символы обрыва, пресечения жизни.
Собственно о мигрантах повествует цикл «Голова к голове» из раздела «Меджнун странствующий». В качестве эпиграфа взяты слова М. Цветаевой (для которой характерна проповедь «окраинных» ситуаций): «Потому что, если мы все под Богом, то на чужой земле еще и под людским гневом ходим». Вот первое из пяти стихотворений:
Ибрагиму говорят
ты чурка черный чужой чудак «ч» малознакомое в русском языке из-за таких как ты - говорят ему -
взрывают бомбы и убивают людей
Ибрагим плачет молча заходит в дом у него двое детей засыпающих на коленях он просит у Аллаха милости и терпения хлеба и мира
из-за угла Асра говорит завтра воскресенье а про себя: в чем печаль твоя дорогой где скрываются твои мысли в глубокий час смятения [Джаббарова 2018, 10].
В третьем стихотворении Зухра заворачивает деньги в расшитый сурами белый платок: вот Ахмеду на книги, вот Айтен на новую кофту, потом дочь Айтен бережно заворачивает умершую мать в этот же большой белый платок. Мишари из четвертого стихотворения, продавец фруктов, вечером возвращается домой, «где огромные черные глаза детей» жадно смотрят
на еду,
На вопрос жены продал ли что-нибудь молча глотаешь слюну
Юсуф обнимает твои колени и говорит: баба Здравствуй, сынок, отец твой - пустые колосья овса [Джаббарова 2018, 12].
Не раз уже отмечалось, что в современной литературе метро трактуется как локус инфернальный, могильный; хтонический, таковы же и голубые коридоры морга в подвале больницы № 40: их омывает Зухра слезами, за головой дервишей-мевлели (врачей в белых халатах?) вырастают «ямы черепные черепные мосты», коридоры подвала похожи на вскрытые вены, последние пути утопленников - именно здесь можно обниматься, не боясь посторонних [Джаббарова 2018, 26].
Голос сочувствия звучит в замыкающем стихотворении цикла о мигрантах:
Мишари, Зухра, Муса, Ибрагим покачиваясь голова к голове едут в душном вагоне метро Ибрагим Муса, Зухра, Мишари
где ваш дом? [Джаббарова 2018, 12].
Джаббарова отходит от «восточной» традиции в русской поэзии. Вместо «роз Шираза», сладостного Гюлистана Саади или изящных образов рубаи Омара Хайяма, газелей Гафиза, исламский Восток предстает полем войны, насилия, разрушения и смерти. Неблагополучие, злой рок следуют по пятам и за теми, кто эмигрировал в другие страны - и это отталкивает людей. Так же отпугивают и люди больные. В.Л. Лехциер выделяет понятие «парадокс надежды», используемое Черил Маттингли: здесь нет оптимизма, нет слепой веры в медицину или счастливый исход лечения, но выражена стратегия создания пограничных пространств для личных и социальных трансформаций в ситуации тяжелой болезни. Социальная политика здесь, пишет ученый, это «не политика государства в области здравоохранения, а те социальные действия, которые люди осуществляют по отношению друг к другу как в приватных, так и в публичных пространствах» [Лехциер 2016, 629].
Лирическая героиня в стихах Еганы Джаббаровой находится вместе с изображенными обреченными людьми (в эпиграфах-прологе одна из реплик прямо об этом свидетельствует. «Гулечка говорит: Джаббарова, поручни в отделении для кого? - Для меня»). «Другой» для нее - не чу-
жак, безразличный он, но близкое ты. Такой конвергентный тип сознания, интерактивная форма авторства (по терминологии В.И. Тюпы [Тюпа 2010]) реализуется в пространстве контакта разных маргинализированных групп. Наиболее ярко гибридность слова героини воплощается в любовных обращениях к другому и в молитвах. Цикл «^Ш» («Молоко», турецк.), содержащий истории убийств, которые основаны на реальных фактах, завершается молитвой, соединяющей традиции ислама и христианства:
кружатся их невинные души как дервиши белые саваны красные колпаки Господи упокой души их и спаси Господи упокой души их и спаси Господи упокой души их и спаси белые саваны спят под ладонью земли
АМИНЬ [Джаббарова 2018, 18].
Или:
Земное
назиатнаиатназиат в этом доме не спят видишь ангелов с черным лицом от них пахнет могильной землей
помолись перед смертью уста попроси за свою колыбель
(назиат - (араб.) ангелы, ответственный за сбор душ неверующих, жестоки и грубы; уста - (тур.) мастер) [Джаббарова 2018, 22].
Отметим, что имена персонажей в цикле «Голова к голове» являются общими для исламской и христианской традиций: Ибрагим - арабская версия имени Авраам, Муса - Моисей, Юсуф - Иосиф. Заглавное имя в одном из стихотворений - Иса - имя пророка ислама Исы ибн Марьям, соответствует Иисусу.
Характерна интонация стихотворений. Джаббарова не стилизует текст под суры, не переводит суры в ямб (хотя такие переводы существуют), она избирает верлибр, вовсе не разбитый на аяты, но звучащий распевом, особенно в окончаниях строк, а также в укороченных строках, которые приходится произносить нараспев (как бы удваивая гласные), чтобы не по-
терялся ритм.
То, что говорится вслух, призвано успокоить, утешить. Так, Фатьма целует Мевлюта, которому предстоит днем погибнуть, говоря: «ничего плохого никогда не случится с нами / спи, дорогой, еще рано» [Джаббарова 2018, 6]. (Широко распространенное имя Фатима, так звалась самая прославленная дочь Мухаммеда, означает «отлучающая от груди», имя Мевлют означает «младенец, ребенок». Имена собственные создают обобщенный, философско-религиозный подтекст конкретной ситуации).
Микроцикл «Плечи» завершают слова самой лирической героини:
написано: соблюдайте чистоту а надо было написать: соблюдайте тишину не кричите от безысходности
а если вам надобно кричать прячьтесь в плечи Мункара и Накира
святых мужчин с черными глазами а если и это не поможет слушайте, периодически говоря:
живой, чай пью, передвигаюсь
(Мункар и Накир - в исламской эсхатологии ангелы, которые наказывают мертвых в могилах, их имена упоминаются в Сунне, но ни разу не упоминаются в Коране) [Джаббарова 2018, 27].
Молитва требует тишины:
непорочно молчание покрытые до головы женщины читают суры
на окрик охранника здесь находиться нельзя не реагируют <...> у тебя есть слова но они словно четки стучат
по твоей голове не имея возможности стать
чем-то вроде любви и поэтому лучше молчать и поэтому не говори [Джаббарова 2018, 7].
Таким образом, если первая стратегия (представленная «Акын-оперой» и др. спектаклями докутеатра) заключалась в проговаривании мигрантами своих «слов» для нас (русских), а вторая стратегия (поэтические пьесы Чухров и Родионова-Троепольской) стремилась показать, что они (мигранты) - не хуже, чем мы, то третья стратегия читателю внушает мысль, что мы - как они: так же подвержены року, уязвимы, беззащитны. В одном из выступлений (по поводу «убийств чести» в мусульманских странах) Ега-на Джаббарова прямо сформулировала этот общечеловеческий принцип: «Пока все будут относиться к этому как к вещи, "которая происходит не со мной", - это плохой принцип. Потому что "не с тобой" - это временно» [Джаббарова].
Моделирование общего пространства для всех миноритарных групп, вытесненных на обочину жизни, неизбежно требует самого общего, экзистенциального уровня, который и задается именами героев фарсиязычных поэм, сурами Корана, мифологическими мотивами суфийской традиции. Почти в самом начале книги помещено стихотворение о десяти ангелах и первотворении: «аль - укуль - уль - ашара». Последний, десятый ангел, «выпускает на свет МИР» - и «девять небес разваливаются от стыда» [Джаббарова 2018, 5]. Мир в целом жесток и несправедлив к человеку. Поэзия Еганы Джаббаровой привлекает тем, что она пишет о мигрантах не в аспекте политического акционизма, не заостряет националистические конфликты, а по-женски пытается установить взаимопонимание, любовь и сострадание, доказать право каждого на счастье и, увы, обреченность каждого на несчастье и смерть.
Название книги - «Поза Ромберга» - заостряет социальный смысл. Согласно статье из Википедии, это поза, когда человек стоит с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками (мотив темноты - один из сквозных в книге). Поза Ромберга имеет диагностическое значение: выявляет изменение равновесия при поражениях мозжечка, нервной системы, спинного мозга или при полиневрите. Собранные в книге тексты, с их неровными ритмами и глубоко трагическим содержанием, - также симптом неблагополучия общества и неустойчивости положения отдельного человека.
Из рассмотренного материала следует, что современная поэзия чутко отзывается на актуальные проблемы, порожденные процессами трудовой миграции, пытается противостоять росту ксенофобии. При этом наблюдается не только трансгрессия классических поэтических форм, но и обогащение ресурсов русской поэтической речи элементами иноязычной традиции. Полагаем, что тенденция будет развиваться, и помимо трех охарактеризованных стратегий появятся и другие способы «культурного перевода».
Автор благодарит Д.Б. Граматчикова за ценные замечания, касающиеся семантики арабских имен в стихотворениях Е. Джаббаровой.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абашин Н.С. О советской и постсоветской Средней Азии: интервью. URL: http://caa-network.org/archives/10400 (дата обращения 12.08.2018).
2. Абашин Н.С. Среднеазиатская миграция: практики, локальные сообщества, транс-национализм // Этнографическое обозрение. 2012. № 4. С. 3-13. URL: https://eu.spb.ru/images/et_dep/abashin/abashin_etnogrMigr.pdf (дата обращения 11.08.2018).
3. Бахманн-Медик Д. Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре / пер. с нем. С. Ташкенова. М., 2017.
4. Гудков Л. Негативная идентичность. Статьи 1997-2002 гг. М., 2004.
5. Джаббарова Е. Позы Ромберга. Серия Craft. СПб., 2018.
6. Дрейзис Ю.А. Билингвизм vs мультикультурализм: феномен творчества австрало-китайского поэта Оуян Юя // Критика и семиотика. 2015. № 1. С. 295-315.
7. Дубин Б. Россия нулевых: политическая культура, историческая память, повседневная жизнь. М., 2011.
8. С метлой и микрофоном: гастарбайтеры на сцене Большого театра // Lenta. ru. Театр: Культура. URL: https://lenta.ru/articles/2014/04/22/akyyn_opera/ (дата обращения 11.08.2018).
9. Лехциер В.Л. Исследования «практик надежды» в медицинской антропологии Черил Маттингли // Журнал исследований социальной политики. 2016. Т. 14. № 4. С. 623-630.
10. Лехциер М. Экспонирование и исследование, или Что происходит с субъектом в новейшей документальной поэзии: Марк Новак и другие // Новое литературное обозрение. 2018. № 2 (150). С. 229-250. URL: http://magazines.russ.ru/ nlo/2018/2/eksponirovanie-i-issledovanie-ili-chto-proishodit-s-subektom-v-.html (дата обращения 10.08.2018).
11. Муратханов В. Записки змеи. Опыт натурализации // Дружба народов. 2007. № 8. URL: http://magazines.russ.ru/druzhba/2007/8/mu11.html (дата обращения 24.12.2018).
12. Муратханов В. Узбекские слова // Арион. 2012. № 4. URL: http://magazines. russ.ru/arion/2012/4/m11.html (дата обращения 21.12.2018).
13. Плеханова И.И. О зрелищности современной поэзии // Уральский филологический вестник. 2018. № 3. Серия: Русская литература XX-XXI веков: направления и течения. Вып. 19. С. 68-81.
14. Родионов А., Троепольская Е. Оптимизм: поэтические пьесы. М., 2017.
15. Статус документа: окончательная бумажка или отчужденное свидетельство? / под ред. И.М. Каспэ. М., 2013.
16. Тюпа В.И. Дискурсные формации: очерки по компаративной риторике. М., 2010.
17. Угаров М. Мигранты на сцене к толерантности через театр: интервью // Эхо Москвы. 2013. 19 ноября. URL: https://echo.msk.ru/programs/poehali/1200643-echo/ (дата обращения 24.12.2018).
18. Художник всегда умнее. Талгат Баталов: о театре, истории, свободе слова. URL: http://www.krsk.aif.ru/culture/1200779 (дата обращения 11.08.2018).
19. Чухров К. Просто люди: драматические поэмы. Серия Craft. СПб., 2010.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Abashin N.S. Sredneaziatskaya migratsiya: praktiki, lokal'nyye soobshchestva, trans-natsionalizm [Central Asian Migration: Practices, Local Communities, Trans-Nationalism]. Etnograficheskoye obozreniye, 2012, no. 4, pp. 3-13. Available at: https:// eu.spb.ru/images/et_dep/abashin/abashin_etnogrMigr.pdf (accessed 11.08.2018). (In Russian).
2. Dreyzis Yu.A. Bilingvizm vs mul'tikul'turalizm: fenomen tvorchestva avstralo-kitayskogo poeta Ouyan Yuya. [Bilingualism vs Multiculturalism: The Phenomenon of Creativity of the Australian-Chinese Poet Ouyang Yu]. Kritika i semiotika, 2015, no. 1, pp. 295-315. (In Russian).
3. Lekhtsiyer V.L. Issledovaniya "praktik nadezhdy" v meditsinskoy antropologii Cheril Mattingli [Research "Practices of Hope" in Medical Anthropology Cheryl Mat-tingly]. Zhurnal issledovaniy sotsial'noy politiki, 2016, vol. 14, no. 4, pp. 623-630. (In Russian).
4. Lekhtsiyer M. Eksponirovaniye i issledovaniye, ili chto proiskhodit s sub"yektom v noveyshey dokumental'noy poezii: Mark Novak i drugiye [Exposure and Research, or What Happens to a Subject in the Newest Documentary Poetry: Mark Nowak and Others.]. Novoye literaturnoye obozreniye, 2018, no. 2 (150), pp. 229-250. Available at: http://magazines.russ.ru/nlo/2018/2/eksponirovanie-i-issledovanie-ili-chto-proishodit-s-subektom-v-.html (accessed 10.08.2018). (In Russian).
5. Plekhanova I.I. O zrelishchnosti sovremennoy poezii [On the Entertainment of Modern Poetry]. Ural'skiy filologicheskiy vestnik, 2018, no. 3, Series: Russkaya literatura 20-21 vekov: napravleniya i techeniya [Russian Literature of the 20-21 Centuries: Directions and Trends], issues 19 pp. 68-81. (In Russian).
(Monographs)
6. Bachmann-Medick D. Kul'turnyye povoroty. Novyye oriyentiry v naukakh o kul'ture [Culture Turns. New Benchmarks in the Science of Culture]. Moscow, 2017. (Translated from German to Russian by S. Tashkenov).
7. Gudkov L. Negativnaya identichnost'. Stat'i 1997-2002 gg. [Negative Identity. Articles 1997-2002]. Moscow, 2004. (In Russian).
8. Dubin B. Rossiya nulevykh: politicheskaya kul'tura, istoricheskaya pamyat', povsednevnaya zhizn' [Russia of Zero: Political Culture, Historical Memory, Everyday Life]. Moscow, 2011. (In Russian).
9. Kaspe I.M. (ed.). Status dokumenta: okonchatel'naya bumazhka ili otchuzhden-noye svidetel'stvo? [Status of the Document: The Final Paper or Alienated Evidence?]. Moscow, 2013. (In Russian).
10. Tyupa V.I. Diskursnyyeformatsii: ocherkipo komparativnoy ritorike [Discourse Formations: Essays on Comparative Rhetoric]. Moscow, 2010. (In Russian).
11. Fatland E. Sovetistan. Odisseya v Tsentral'noy Azii: Turkmenistan, Kazakhstan,
Tadzhikistan, Kirgizstan i Uzbekistan glazami norvezhskogo antropologa [Sovietistan. Odyssey in Central Asia: Turkmenistan, Kazakhstan, Tajikistan, Kyrgyzstan and Uzbekistan through the Eyes of a Norwegian Anthropologist]. Moscow, 2018. (Translated from Norwegian to Russian).
Барковская Нина Владимировна, Уральский государственный педагогический университет.
Доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русской литературы и методики ее преподавания института филологии, культурологии и межкультурной коммуникации.
E-mail: n_barkovskaya@list.ru
ORCID ID: 0000-0001-9131-5937
Nina V. Barkovskaya, Ural State Pedagogical University.
Doctor of Philology, Professor, Professor of the Department of Russian Literature and Methods of its Teaching, Institute of Philology, Cultural Studies and Intercultural Communication.
E-mail: n_barkovskaya@list.ru
ORCID ID: 0000-0001-9131-5937
