CC BY
115
Право и современная социологическая наука
Е. А. Попов (Алтайский государственный университет)
Статья раскрывает некоторые возможности взаимодействия современной социологии и науки о праве в развитии такого направления, как социология права.
Ключевые слова: социология, право, нормы, ценности, правоотношения, онтология, институт, социология права.
Современное социогуманитарное знание, развиваясь по принципу полинаучности, заметно расширяет свои эпистемологические границы, а потому сегодня практически не существует однозначных трактовок тех или иных феноменов, явлений или процессов, которые становятся объектами для различных областей науки. В этой связи актуализация вопроса, связанного с утверждением научного статуса социологии права, позволяет на конкретном примере проследить междисциплинарный характер систематизации наук об обществе и наук о праве.
Исследователи зачастую продолжают настаивать на самодостаточности объектнопредметного пространства в тех исследовательских сферах, которыми они занимаются. С одной стороны, это лишний раз подчеркивает желание сохранить некую значимую автономию определенной области знаний, а следовательно, утвердить приоритеты научного по-
иска с опорой на адекватные методологические установки, с другой же стороны, подобные стремления указывают на слишком выраженную ограниченность исследовательских изысканий. В отношении социологии права эти тенденции обнаруживают себя со всей очевидностью, поскольку затрагивают, как нам кажется, сразу несколько важных стратегических для социогуманитарного знания направлений развития науки.
В 1990-е годы на страницах различных научных изданий развернулась дискуссия о природе социологии права, ее включенности или, напротив, исключенности из дискурса двух самодостаточных научных областей — социологической и юридической наук. Целый ряд авторитетных, прежде всего социологических, журналов, в числе которых «Социологические исследования», «Журнал социологии и социальной антропологии» и другие, заострили внимание на «проблеме» социологии
права, имея в виду ее отраслевую неопределенность. И за спором о месте социологии права в системе социальных или юридических наук явно угадывалось намерение отдельных социологов и юристов отстоять относительно новое для тех и других научное пространство, что само по себе могло продвинуть развитие этих отраслей знания в иное исследовательское русло: соответственно социологию — в сферу правовых отношений, а юриспруденцию — в социокультурную реальность.
В. В. Лапаева отмечает в связи с этим, что «в социологической литературе доминирует представление, согласно которому социология права — это одна из отраслей общей социологии, т. е. дисциплина социологическая, а не юридическая» (Лапаева, 1999: 47). И если социология оперирует достаточно широким спектром категорий социальной направленности, включая и правовые концепты, то для наук о праве генеральной линией все же остается нормативно-правовая детерминация происходящих в мире и в обществе процессов. Исходя из этого положения можно вести речь
о смене методологических приоритетов прежде всего для юриспруденции, стремящейся выйти за рамки строгих нормативных конструкций. Правда, что касается социологии права с точки зрения самой социологии, то обращает на себя внимание выраженный девиантологический вектор в исследованиях данного направления. Так, если обратиться к публикациям последних лет, состоявшимся на страницах научного журнала «Социологические исследования», то можно легко обнаружить подобную закономерность (Теребихин, 2010; Лысова, Щитов, 2010; Гилинский, 2009; Грошева, 2008; 2009; Ушакова, 2008). Вместе с тем такое сужение исследовательского поля явно не идет на пользу самой социологии, поскольку заметно снижает эвристический потенциал социально-правовых (или социологоправовых) ракурсов исследования. Не усматривается в этом случае и признаков процесса так называемой социологизации правовой науки (Тадевосян, 1997: 64), хотя именно в этом направлении, по-видимому, и следовало бы ожидать наиболее заметных достижений, если иметь в виду довольно поверх-
ностный социокультурный контекст правовых исследований в угоду жесткой нормативной традиции.
На наш взгляд, только в последнее время, но опять же в рамках социологических изданий стали предприниматься попытки сформулировать тезисы о культурной или социокультурной специфике права как такового. К примеру, Н. С. Тимашев, задаваясь в очередной раз вопросом «Что такое социология права?», приводит мысль, согласно которой «право — это культурная сила (выделено мной. — Е. П.)» (Тимашев, 2004: 107). Правда, следует заметить, что дальше заявленного тезиса автор не продвинулся и все же свел «культурную силу» к поведенческим и волевым характеристикам индивида, следуя, очевидно, устойчивому сложившемуся в социологических публикациях стереотипу девиантологической интерпретации триадного взаимодействия человека, норм права и нормативно-ценностного комплекса культуры. Примечательно, что далее автор со ссылкой на «превосходное исследование социологической тенденции в юриспруденции», выполненное американским правоведом Р. Паундом (Pound, 1911; 1912a; 1912b), воспроизводит его сентенцию, которая все же нуждается в дополнительной рефлексии: «...область исследования социологии права уже занята юриспруденцией. Это — бесспорный факт» (Тимашев, 2004: 109). К этому остается добавить, что все же бесспорных фактов даже в юриспруденции встречается не такое великое множество, а для социогуманитарного знания утверждение абсолютных категорий, между прочим, и вовсе не является самоценным.
Более четко ориентир на гуманитарное начало в развитии социологии права определен в рассуждениях В. В. Лапаевой, которая полагает: «Отличительным признаком совре-
менной социологии права является заметное расширение ее междисциплинарных связей с новыми научными дисциплинами: юридической конфликтологией, юридической политологией, юридической антропологией, юридической этнографией и т. п., процесс выделения которых в качестве самостоятельных сфер знания находится в русле общей тенден-
ции развития науки и связан одновременно и с дифференциацией, и с взаимопроникновением научного знания» (Лапаева, 2008: 151). Если брать в расчет культуроцентричность современного научного знания, то становится понятным желание автора выйти за рамки «монодисциплинарности» и представить развитие социологии права в ракурсе социокультурных концептов современности. Неясным, однако, остается то обстоятельство, что могут представлять собой указанные новые дисциплины — юридическая политология, юридическая антропология и т. д. Как нам кажется, судьба их еще более неочевидна, чем судьба самой социологии права. Вместе с тем остается под вопросом и актуализация таких отраслей социологии, как, к примеру, социология уголовного или гражданского права. По мысли Э. В. Тадевосяна, «наиболее дифференцированной и распространенной структурой социологии права можно считать ту, которая связана с многообразием объекта познания и системой права: например, социология уголовного права, социология семейного права, социология государственного (конституционного) права, социология административного права и т.д.» (Тадевосян, 1997: 67). Со всей очевидностью в этом перечислении раскрывается желание исследователя придать любой отрасли права некий «довесок» в виде социологического конструкта, но подобного рода стремления почти всегда оборачиваются манифестацией каких-либо неубедительных обстоятельств.
Сегодня мы не можем не заметить отсутствие внимания к обозначенной проблематике со стороны авторитетных юридических изданий, что, на наш взгляд, объясняется устоявшимся мнением об утилитарном, а точнее — прежде всего эмпирическом значении социологии для правоведения в части активного использования определенных методов исследования. Именно поэтому нередко встречаются суждения о расширении предметной области проводимых в рамках социологии права исследований с использованием разнообразных средств и методов исследовательской деятельности (Саидов, 2006: 97). Конечно, для юриспруденции или некоторых
ее областей (криминологии, например) это обстоятельство является необходимым условием приращения нового знания, однако сведение социологии только к обеспечению «технологического процесса» в изучении конкретных феноменов или явлений, в том числе и правовых, звучит по меньшей мере неубедительно. К слову сказать, современная социология также переживает нечто подобное кризису, сама того не желая, обозначив демаркационную линию между теорией и практикой научного изыскания, — не секрет, что зачастую игнорирование известных принципов социологической теории приводит исследователей к весьма поспешным выводам и заставляет усомниться в эвристической ценности полученных результатов.
Возвращаясь к дискуссии о сути социологии права в различных научных изданиях, заметим, что если социологические журналы в основном ставили вопрос о междисциплинарном характере развития этого исследовательского направления, то некоторые публикации в известных юридических журналах обращались к поиску парадигмальных ориентиров социологии права (Лапаева, 1989; 1992 и др.). На самом деле и первый, и второй ракурсы освещения указанной проблематики имеют свою ценность и позволяют судить
о важности и необходимости дальнейшего развития социологии права не просто как юридической или же социологической дисциплины или отрасли знания, а как комплексной научной области, самодостаточной в системе наук об обществе и наук о праве. По уже известным публикациям можно сделать вывод
о доминировании точки зрения, в соответствии с которой социология права рассматривается то как часть общей социологии (при этом главным образом исследуется проблема соотношения различных категориальных систем — общество, право, нормы, ценности и т. д.), то соотносится либо открыто противопоставляется теории права, символизирующей, по сути, начало начал в цикле юридических наук. Подобного мнения придерживается, в частности, профессор В. В. Варчук, склонный считать социологию права все же отраслью социологии. Он полагает: «Что касается социологии
права, то она, как часть общей социологии, получила от нее очень много. <...> Многие понятия, которыми пользуется социология права («социальное принуждение», «социальный контроль», «коллективное сознание», «роль», «аккультурация» и др.), — это понятия общей социологии, которым придан правовой аспект» (Варчук, 1996: 105). В то же время, по мысли ученого, теория права (или «догматическая юриспруденция») заставляет правоведа «в силу своей профессиональной специфики находиться как бы внутри правовой системы», а «социолог же, наоборот, пребывает вне изучаемой системы... и, наблюдая ее, ни в коей мере не влияет на ее функционирование» (там же: 106). В принципе далее можно обозначить связь социологии и с другими областями знания, и даже, возможно, с естественными науками, однако, на наш взгляд, путь этот не является продуктивным и еще более способен запутать исследователя, поставившего своей целью изучить природу социологии права, выявить этапы ее развития. По-видимому, корень решения проблемы соотношения социологии права и других сфер познания лежит в особенностях концептуализации современной социологии и системы наук о праве в начале XXI в.
Особого внимания, как нам кажется, заслуживает вопрос и о включенности некоторых методологических позиций правовой науки в «цивилизационные проекты», характерные для социогуманитарной научной области и представляющие собой не что иное, как новые ракурсы восприятия мира, человека, общества, государства. С точки зрения некоторых исследователей, такие «проекты» не всегда оперируют категориями нормы, социальной справедливости, правовой ответственности и др., но по-прежнему направлены на регулирование общественных противоречий. Ф. М. Раянов, например, считает, что, «будучи составной частью обществоведческой науки, юридическая наука... должна находиться в здоровой оппозиции по отношению к действующей государственной власти» (Раянов, 2006: 48). Понятно, что такое положение вещей не совсем соответствует статусу науки, а скорее характеризует определенный факт
общественных отношений, но сквозь призму нормативного подхода очевидна мораль — юридическая наука более оперативно способна заполнить ниши в системе права и предложить тем же органам государственной власти действенные способы преодоления конкретных противоречий. Вместе с тем и социогума-нитарная сфера познания испытывает противоречия методологического плана и потому с трудом выстраивает свои «цивилизационные проекты» — «многомерная социальность как сложная динамическая форма не схватывалась имеющимися познавательными средствами. Концепции социального и коммуникативного действия исчерпали свои методологические ресурсы» (Кемеров, 2005: 27). Как видим, в аналогичных условиях сложных и полных противоречий методологических исканий оказываются и современная юридическая наука, и область знаний о социальной реальности. И если для первой вектор поиска направлен в социокультурное пространство — в мир ценностей, идеалов, традиций, к национальной идее и т. д., а не исключительно к утверждению тех или иных норм права, то для второй — к таким «цивилизационным проектам», которые очеловечивают окружающую реальность, сохраняют элементы духовного в ней.
Социология сегодня, в отличие от юридической науки, вынуждена решать проблемы «вечных» спутников современного социогу-манитарного знания — категориальных систем культурного и социокультурного, границы которых в научном смысле зыбки и не могут быть определены исключительно эмпирическими методиками. Тем не менее именно прикладной социологии отводится некое не оправданное теоретиками первенство в инте-риоризации указанных концептов. В частности, усилившийся в последнее время крен в сторону операционализации мира, его многоликих составляющих и попытки за счет аппарата социологической науки выяснить процентные соотношения и показатели ресурсов окружающей реальности все чаще игнорируют онтологические характеристики действительности. По мысли М. Н. Руткевича, проблемы социального порядка (воспроизводство численности населения) способны в контексте
частных социологических теорий и тесно связанных с ними эмпирических социологических исследований предоставлять «макросоциологии» «необходимый материал для принципиальных суждений о развитии мира в прошлом и настоящем» (Руткевич, 2005: 22). Это положение стало своеобразным символом современной социологии, идущей по пути манифестации и императивности опытного начала; ситуация складывается таким образом, что к традиционному пониманию социологии как науки об обществе (в расширительном теоретическом толковании) постепенно добавляется специальное значение социологии как науки о социальном эксперименте, социальной экспертизе и прогнозе. Вместе с тем заметные подвижки происходят и в самой теории общества — «современное общество представляет собой социобиотехнический организм, систему» (Яницкий, 2005: 84). Подобные интерпретации акцентируют внимание на современности, создавая часто картину особого положения общества рационального, развивающегося преимущественно в масштабе экономических приоритетов. Очевидно, что характеристики духовного общества категорически не подходят для современности: по законам социального развития они как будто утрачивают свой первоначальный смысл, уступая место более отвечающим времени особенностям. Действительно, современное общество не просто социологично, оно в высокой степени технологично. Разумеется, это предопределяет специальные процедурные этапы в исследовании общественных отношений и связей. Все же технологичное общество обладает выраженным стремлением к преодолению культурного традиционализма и, значит, движется в направлении десемантизации известных «культурных идиом» — это есть главная технология современного общества, «социобиотехниче-ского организма». Для социологии в этом заключается большая сложность — в последнее время складывается такое впечатление, что теоретическая социология, не способная отказаться от критерия научной классичности, в вопросах трактовки духовности и ее социальных значений на голову опережает социологию экспериментальную, в большинстве
своем ведущую подсчеты духовных потерь. Здесь на первый взгляд нет никакой опасности — это лишь еще одна заметная сторона в развитии научного мышления и попытка представить мир не только в императивности ценностей и норм.
С точки зрения изменений, происходящих в социологической науке, безусловно, затрагивающих и юриспруденцию, судьба социологии права как будто более или менее становится понятной. Не остается сомнений в том, что социология права должна следовать тем методологическим «идеалам», к которым стремится в целом вся «большая» социология, а именно — социокультурным доминантам, а не исключительно технологическим, процессуальным приоритетам. В то же время социология права не должна каким-либо образом демонстрировать свое отчуждение по отношению к юридическому знанию, но такому знанию, которое не ограничивает себя жизнеописанием правовых норм и процедур их воздействия на человека и общество и прежде всего устанавливает планку социокультурного постижения окружающей реальности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Варчук, В. В. (1996) Социология права — отрасль социологии // Социол. исследования. № 10. С. 95-108.
Гилинский, Я. И. (2009) Социология девиантности (новеллы и перспективы) // Социол. исследования. № 8. С. 70-73.
Грошева, И. А. (2008) Социальный контроль в практиках профилактики девиаций // Социол. исследования. № 2. С. 97-101.
Грошева, И. А. (2009) Модальная личность: портрет с отклонениями // Социол. исследования. № 3. С. 82-88.
Кемеров, В. Е. (2005) Меняющаяся роль социальной философии и цивилизационные проекты // Вестник Российского философского общества. № 3. С. 22-31.
Лапаева, В. В. (1989) Социологическое обеспечение законотворчества // Советское государство и право. № 9. С. 27-35.
Лапаева, В. В. (1992) Социология права: в поисках новой парадигмы // Государство и право. №7. С. 15-27.
Лапаева, В. В. (1999) Социология права как юридическая дисциплина? // Социол. исследования. №7. С. 47-57.
Лапаева, В. В. (2008) Социология права: история и современность // Социол. исследования. №6. С. 145-154.
Лысова, А. В., Щитов Н. Г. (2010) О внутрисемейном насилии // Социол. исследования. № 10. С. 55-62.
Раянов, Ф. М. (2006) Матрица правового государства и наша юридическая наука // Государство и право. № 8. С. 45-50.
Руткевич, М. Н. (2005) Воспроизводство населения и социально-демографическая ситуация в России // Социол. исследования. № 7. С. 22-30.
Саидов, А. Х. (2006) Социология права: каков ее научный статус? // Социол. исследования. №7. С. 97-103.
Тадевосян, Э. В. (1997) К вопросу о социологии права // Социол. исследования. № 11. С. 62-68.
Теребихин, В. М. (2010) Флуктуации суицидального поведения населения Республики Коми // Социол. исследования. № 10. С. 48-54.
Тимашев, Н. С. (2004) Что такое социология права? // Социологические исследования. №4.
С. 107-112.
Ушакова, Е. С. (2008) Суицидальные риски // Социол. исследования. № 2. С. 106-110.
Яницкий, О. Н. (2005) Россия как экосистема // Социол. исследования. № 7. С. 84-94.
Pound, R. (1911) The Scope and Purpose of Sociological Jurisprudence (Part I) // Harvard Law Review. Vol. 24. P. 591-619.
Pound, R. (1912a) The Scope and Purpose of Sociological Jurisprudence (Part II) // Harvard Law Review. Vol. 25. P. 140-168.
Pound, R. (1912b) The Scope and Purpose of Sociological Jurisprudence (Part III) // Harvard Law Review. Vol. 25. P. 489-516.
LAW AND MODERN SOCIOLOGICAL SCIENCE E. A. Popov (Altai State University)
The article reveals some possibilities of the interaction between contemporary sociology and law in the development of such a field as the sociology of law.
Keywords: sociology, law, norms, values, legal relations, ontology, institution, the sociology of law.
BIBLIOGRAPHY (TRANSLITERATION)
Varchuk, V. V. (1996) Sotsiologiia prava — otrasl’ sotsiologii // Sotsiologicheskie issledovaniia. №10. S. 95-108.
Gilinskii, Ia. I. (2009) Sotsiologiia deviantnosti (novelly i perspektivy) // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 8. S. 70-73.
Grosheva, I. A. (2008) Sotsial’nyi kontrol’ v prak-tikakh profilaktiki deviatsii // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 2. S. 97-101.
Grosheva, I. A. (2009) Modal’naia lichnost’: port-ret s otkloneniiami // Sotsiologicheskie issledovaniia. №3. S. 82-88.
Kemerov, V. E. (2005) Meniaiushchaiasia rol’ sotsial’noi filosofii i tsivilizatsionnye proekty // Vestnik Rossiiskogo filosofskogo obshchestva. № 3. S. 22-31.
Lapaeva, V. V. (1989) Sotsiologicheskoe obespe-chenie zakonotvorchestva // Sovetskoe gosudarstvo
i pravo. №9. S. 27-35.
Lapaeva, V. V. (1992) Sotsiologiia prava: v pois-kakh novoi paradigmy // Gosudarstvo i pravo. № 7. S. 15-27.
Lapaeva, V. V. (1999) Sotsiologiia prava kak iuridicheskaia distsiplina? // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 7. S. 47-57.
Lapaeva, V. V. (2008) Sotsiologiia prava: istoriia
i sovremennost’ // Sotsiologicheskie issledovaniia. №6. S. 145-154.
Lysova, A. V., Shchitov N. G. (2010) O vnutrise-meinom nasilii // Sotsiologicheskie issledovaniia. №10. S. 55-62.
Raianov, F. M. (2006) Matritsa pravovogo gosu-darstva i nasha iuridicheskaia nauka // Gosudarstvo
i pravo. №8. S. 45-50.
Rutkevich, M. N. (2005) Vosproizvodstvo nasele-niia i sotsial’no-demograficheskaia situatsiia v Ros-sii // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 7. S. 22-30.
Saidov, A. Kh. (2006) Sotsiologiia prava: kakov ee nauchnyi status? // Sotsiologicheskie issledovani-ia. №7. S. 97-103.
Tadevosian, E. V. (1997) K voprosu o sotsiologii prava // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 11. S. 62-68.
Terebikhin, V. M. (2010) Fluktuatsii suitsidal’no-go povedeniia naseleniia Respubliki Komi // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 10. S. 48-54.
Timashev, N. S. (2004) Chto takoe sotsiologiia prava? // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 4. S. 107-112.
Ushakova, E. S. (2008) Suitsidal’nye riski // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 2. S. 106-110.
Ianitskii, O. N. (2005) Rossiia kak ekosistema // Sotsiologicheskie issledovaniia. № 7. S. 84-94.
Pound, R. (1911) The Scope and Purpose of Sociological Jurisprudence (Part I) // Harvard Law Review. Vol. 24. P. 591-619.
Pound, R. (1912a) The Scope and Purpose of Sociological Jurisprudence (Part II) // Harvard Law Review. Vol. 25. P. 140-168.
Pound, R. (1912b) The Scope and Purpose of Sociological Jurisprudence (Part III) // Harvard Law Review. Vol. 25. P. 489-516.
