CC BY
271
УДК 320 ББК Ф 3 (5 Кит)
В. С. Дробышевский Право и политика современного китая: проблемы взаимодетерминации
В статье раскрываются некоторые аспекты проблемы взаимодетерминации права и политики в современном Китае, имеющие принципиальное значение для понимания внешней и внутренней политики данной страны. Особое внимание уделяется особенностям диалектики развития правовой системы Китая политическими факторами, а также рассмотрению социологического подхода к исследованию политико-правовых явлений.
Ключевые слова: политика, внешняя политика, внутренняя политика, политическая деятельность, право, правовое государство, правовая система, правовые институты, правовые отношения, политикоправовая компаративистика.
V. S. Drobyshevskii The Law and Policy of Contemporary China: Interdetermination Problems
The article reveals some aspects of law and policy interdetermination problems in contemporary China. These aspects are of great importance for understanding domestic and foreign policies of this country. Special attention is paid to dialectic peculiarities of Chinese legal system development due to political factors. The author also considers the sociological research approach to political and legal phenomena.
Key words: policy, foreign policy, domestic policy, political activity, law, constitutional state, legal system, legal institutions, legal relationship, political and legal comparativistics.
Неоспоримым фактом начала XXI в. является возрастание роли собственно правовых механизмов в развитии как отдельных стран, так и международных (межгосударственных) отношений. Для Китая, декларировавшего в своей Конституции вступление на путь построения правового государства относительно недавно, эта проблема имеет особое значение. Возрастание роли права в КНР проявляется как внутри страны, так и в изменении форм и методов международной деятельности.
Как развитие правовых отношений внутри Китая, так и процесс включения КНР в систему современных, исключительно сложных и противоречивых в настоящий момент межгосударственных отношений, по нашему мнению, опосредуется в существенной степени действием политических факторов, наличием определенных политических доктрин, своеобразием политической системы и политических отношений. Исследование политической детерминации развития правовой системы КНР, всей совокупности факторов этой детерминации представляет самостоятельную и сложную проблему.
Не пытаясь дать полный системный анализ названной проблемы в данной статье, мы остановимся на моментах, имеющих, по нашему мнению, принципиальное значение при выработке методологического подхода к такому анализу, а также помогающих понять некоторые
особенности как внутренней, так и внешней политики КНР.
Исходя из принципа детерминированности внешней политики внутренней политикой, рассмотрим вначале особенности диалектики развития правовой системы Китая политическими факторами. Отметим, прежде всего, недостаточную разработанность самой проблемы взаимодетерминации политики и права. В российской политико-правовой науке проблемы соотношения политики и права обсуждаются как на страницах монографических политологических и правовых изданий, так и в специальных международных периодических изданиях, например «Политика и право». Тем не менее, несмотря на огромное количество различного рода методологически значимых работ, практически отсутствуют разработки проблемы в ее конкретном аспекте, прежде всего, выяснения политической детерминации становления и функционирования национальных правовых систем.
Еще в период становления политической науки отмечалось многообразие трактовок понятия «политика», «политическая деятельность». Эта неопределенность терминов сохраняется и в настоящее время, особенно проявляясь на уровне междисциплинарных исследований. «Термин «политическая деятельность», - отмечает председатель Верховного Суда Израиля А. Барак, -неопределенный, гораздо более темный, нежели
1S
ясный..., и потому судьи поступали бы лучше, держась подальше от него» [1, с. 302].
Такое положение, в основном, сохранялось до последнего времени, несмотря на то, что в российском обществознании ее активно разрабатывал еще П. А. Сорокин («Преступление и кара, подвиг и награда» в работе «Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали» - 1914; «Система социологии» -1920; «Социальная и культурная динамика» -1941).
Усложнение социальных систем требует политологического исследования взаимодетерми-нации права и политики, механизмов, форм и направлений политической детерминации. Диалектика политики и права, как показывают исследования российских ученых [15], имеет своим источником их общую властную сущность. Эта центральная посылка анализа внутренней, сущностной связи политики и права имеет огромное значение для дальнейшего анализа практически значимых аспектов проблемы. Российские исследователи справедливо указывают, что «власть права, хотя и связана с государственной властью, не тождественна ей и принципиально не сводима к ней» [15, с. 8].
Разработка проблемы политической детерминации права требует при детальном исследовании рассмотрения особенностей социологического подхода к исследованию политикоправовых явлений, сформировавшемуся еще в
XIX в. в Германии (Р. Иеринг), но получивше-муо наибольшее развитие в США уже в XX в. (О. У. Холмс, Р. Паунд). Подчеркнем, что распространение этого подхода связывают с этапом развития буржуазного общества, когда активность различных социальных групп и слоев с диаметрально противоположными интересами побуждает к необходимости выработки политики права, учитывающей эти противоположности и создающей механизм преодоления разрывающих общество сил.
Модели «политики права» создавали такие виднейшие представители российской правовой теории начала XX в., как председатель первой Государственной думы России С. А. Муромцев и создатель психологической концепции права Л. И. Петражицкий. Были намечены две отличающиеся концепции «политики права». К сожалению, в дальнейшем разработка данного подхода в теории политики и права в России была приостановлена, а значительная часть современных теоретиков рассматривает его лишь как исторический казус. В последнее время эти вопросы становятся предметом специального рассмотрения [11].
Анализ проблемы невозможен без обращения к политической антропологии [9; 10; 16] и
политико-правовой компаративистике [2; 3; 17]. В этой связи анализ положения дел в данной сфере в КНР имеет особое значение в силу выраженной этнополитической и этноправовой специфики китайского общества.
Особенное значение эта проблема приобретает в связи с ростом политического и экономического влияния Китая. Следовательно, возникает насущная потребность обратиться к проблеме взаимодетерминации права и политики в этой стране. Масштабность проблемы не позволяет нам рассмотреть всю систему детерминации политики КНР правовыми нормами. Поэтому в данной статье мы остановимся только на отдельных аспектах правовой детерминации политики КНР.
Характеризуя право Китая, большая часть исследователей обязательно подчеркивает принадлежность правовой системы КНР к дальневосточной правовой семье. Несомненно, что эта специфика существует. Однако следует признать, что усвоение основных черт европейской (романо-германской) правовой семьи началось в Китае еще в конце XIX - начале XX вв. [22].
Более того, по нашему мнению, несмотря на ярко выраженную специфику китайской культуры вообще и китайской правовой культуры в частности, при исследовании влияния права на политику КНР в настоящий момент можно исходить из гипотезы, что в существенных моментах эта страна повторяет путь развития философии права, характерный для определенного этапа западной цивилизации. А это в существенной степени предопределяет и особенности политики Китая на современном этапе.
Предлагаемой гипотезе нисколько не противоречит наличие специфики китайского права, определяющейся особенностями языка и письменности, поскольку влияние знаковой системы на право является общей проблемой современного развития международного права [3; 6].
Тем не менее, история развития правовой системы КНР говорит о необходимости учета политической детерминации. Политическая детерминированность права проявлялась на протяжении всей истории Китая и имеет, несомненно, глубокие философские основания в виде конфуцианского миропонимания. В то же время наиболее ярко она проявилась в условиях социалистического периода.
На маоистском этапе развития Китая (КНР), начиная с 1949 г. до второй половины 70 гг. XX в., были созданы реальные политические условия для формирования единой правовой системы. Еще до образования КНР в феврале 1949 г. директивой ЦК КПК было отменено действие гоминь-дановского законодательства на территории освобожденных районов. Однако судам и пра-
вительственным органам взамен старого законодательства было предложено руководствоваться установлениями, выраженными в «программах, положениях, приказах, постановлениях и других документах, опубликованных народными правительствами и Народно-освободительной армией, а при отсутствии их - политикой новой демократии».
Политическая детерминация законодательства КНР, создав условия для единства правовой системы, одновременно не способствовала развитию подлинно правовых подходов к регулированию жизнедеятельности общества. Еще до 1949 г. в районах, где была установлена советская власть, формировались определенные нормы. Вместе с провозглашением Китайской советской республики съездом советов были приняты законы о земле и труде. По первому закону земли милитаристов, помещиков и зажиточных крестьян («кулаков»), а также храмовые земли подлежали конфискации и распределению между бедняками и середняками. Батраки и красноармейцы обеспечивались землей наравне со всеми. «Кулакам» вместо конфискованной предоставлялась земля худшего качества. У всех указанных категорий землевладельцев, кроме «кулаков», конфисковывалось все имущество, у «кулаков» - только «лишний» скот и сельскохозяйственные орудия. В то же время Законом подтверждалось право крестьян на куплю-продажу и сдачу в аренду земли.
Закон о труде установил на предприятиях 8-часовой рабочий день для взрослых и 4-6часовой для подростков, еженедельный оплачиваемый день отдыха, ежегодные отпуска для всех лиц наемного труда, равную плату за равный труд, систему коллективных договоров и социального страхования, а также свободу деятельности профсоюзов.
Однако в силу разобщенности освобожденных районов, объединенных только военным и политическим руководством КПК, законодательство этого времени носило разрозненный характер. С провозглашением КНР в 1949 г. положение изменилось.
На первом этапе существования КНР для правотворчества было характерно другое специфическое явление - многосубъектность, которая выражалась в предоставлении нормотворческих прав широкому кругу властных органов.
Большое значение в этот период имели и обобщения судебной практики, и различные проекты нормативных актов, которые применялись на практике выборочно, но иногда в сравнительно широких масштабах.
Знаменательно, что первым законодательным актом, принятым ЦНПС, был опубликованный 1 мая 1950 г. Закон о браке, установив-
ший одинаковые права и обязанности мужчин и женщин в браке, равноправие внебрачных детей с детьми, родившимися в браке.
Следующим был Закон о земельной реформе (21 июня 1950 г.), целью которого была ликвидация помещичьего землевладения.
Характерно, что в области трудового права первые акты были приняты Всекитайской федерацией профсоюзов (Временные правила о порядке разрешения трудовых конфликтов от 20 ноября 1949 г., Временные правила о заключении договоров между трудящимися и предпринимателями на частных предприятиях от 22 ноября 1949 г. и др.).
Тогда же принимаются и государственные акты в этой области. 22 ноября 1949 г. уже Министерством труда принимаются Правила организации и работы городских комиссий третейского суда по конфликтам между трудом и капиталом.
Были изданы и основополагающие акты, направленные на централизацию управления экономикой. Среди них принятые в марте 1950 г. два постановления административного совета: о централизации финансово-экономической работы и об осуществлении мероприятий по централизации государственной торговли в стране.
Знаменательно, что, несмотря на командную систему в китайской экономике, в праве КНР в 50-е гг. прослеживались тенденции к формированию нескольких видов и даже групп хозяйственных договоров, регулировавшихся ведомственными инструкциями.
В начале 50-х гг. было принято несколько общекитайских нормативных актов по уголовному праву. В основном в этот период законодатель КНР в уголовном праве шел по пути издания нормативных актов об уголовной ответственности по группам однородных преступлений.
Процесс в целом позитивного развития правовой системы, начавшийся с принятием в 1954 г. первой Конституции КНР, был, к сожалению, прерван длительным последующим этапом культурной революции, характеризовавшимся правовым нигилизмом. И только в конце 70 -начале 80-х гг. начался бурный процесс качественного развития правовой системы КНР.
Отметим, что анализ основных этапов развития правовой системы КНР свидетельствует о несколько мифологизированной характеристике правовой системы Китая как исключительно нединамичной, не склонной к усвоению достижений передовой правовой мысли. Напротив, практика развития правовой системы Китая в
XX в. приводит к мысли, что этот век позволяет говорить об исключительном ее динамизме и достаточно большом потенциале развития. Это
подтверждает и характер современного этапа ее развития, что требует специального анализа.
Принятие Конституции КНР 1954 г. и конституционных органических законов вызвало к жизни большой поток нормативных актов, приводивших правовую систему страны в соответствие с конституционными положениями, что в большинстве случаев осуществлялось на уровне административных актов Государственного совета.
Например, актом 1955 г. была осуществлена реорганизация не предусмотренных Конституцией местных объединенных демократических правительств различных национальностей; в 1957 г. упразднены специальные суды на железнодорожном и водном транспорте; в феврале 1956 г. был принят целый ряд нормативных актов, связанных с преобразованием частных торговых и промышленных предприятий и предприятий кустарной промышленности.
В середине 50-х гг. была несколько смягчена карательная политика в отношении противников режима. «Постановление о великодушном разрешении дел и о трудоустройстве остатков контрреволюционных элементов в городах», принятое в 1956 г. ПК ВСНП установило, например, что надзор за контрреволюционными элементами мог осуществляться лишь на основании решения суда. В 1957 г. постановлением сессии ВСНП был закреплен принцип, согласно которому все приговоры к смертной казни подлежали утверждению Верховного народного суда.
В эти годы был принят также и ряд важных актов по трудовому праву. Среди них, прежде всего, отметим Постановление Госсовета КНР о реорганизации заработной платы (1956 г.), согласно которому в основу организации оплаты труда рабочих была положена тарифная система, позволяющая производить оплату труда рабочих в зависимости от их квалификации, условий и общественной значимости труда. Госсоветом были приняты также акты, регулирующие отпуска, пенсионное обеспечение, порядок увольнения рабочих и служащих и другие вопросы трудового права. В целом, объем правотворческой деятельности высших государственных органов был довольно значителен. При этом, однако, не было принято ни одного кодекса. Следовательно, не было и сколько-нибудь целостной системы права и сам процесс создания правовых основ государства был далек от завершения.
Нигилистические тенденции по отношению к праву и законности, в том числе и к правовым основам государства, впервые открыто проявились во время кампании борьбы против «правых буржуазных элементов» в 1957 г. Этой кампании
предшествовала «необыкновенная весна» 1957 г., когда были выдвинуты призывы к «безбоязненному» развертыванию критики ошибок и недостатков в работе партийно-государственного аппарата. На работников суда и прокуратуры кары сыпались именно за отстаивание конституционных положений о независимости судей, об осуществлении правосудия только судами, о независимости осуществления прокурорских функций и т. д.
Требования усиления законности в деятельности государственных учреждений стали рассматриваться как проявление «буржуазного правового мировоззрения», попытки «связать диктатуру по рукам и ногам». Даже предложения о принятии гражданского и уголовного кодексов стали характеризоваться как «подрыв демократической диктатуры народа». Вместо законов судебным работникам предлагалось использовать в качестве критериев разрешения дел различные установки из выступлений Мао Цзэдуна.
Проект уголовного кодекса КНР, рекомендованный в 1957 г. сессией ВСНП, для опытного применения никогда не публиковался и был, по сути дела, закрытой инструкцией для судебных работников, которой определялся и порядок рассмотрения дел в суде. Существовало и много других нормативных предписаний, распространявшихся в закрытом порядке по различным учреждениям. Постепенно такой порядок стал нормой государственной жизни. Число публикуемых актов сначала сократилось, затем нормативные акты перестали публиковаться совсем.
Проявления правового нигилизма усилились в период «большого скачка». Право стало рассматриваться исключительно как орудие подавления, необходимое лишь «для борьбы с врагами народа». Напомним, что для древнекитайской правовой идеологии было характерно именно такое отрицательное отношение к самому праву (фа), как инструменту, используемому только по отношению к преступникам. Для конфуцианства основным инструментом регулирования общественных отношений была мораль, а не право.
Несмотря на то, что еще в 1954 г. была принята первая Конституция КНР, фактически права человека не были защищены. Сама Конституция носила ярко выраженный классовый характер, а все последующее развитие, вплоть до смерти Мао, характеризовалось в целом нигилистическим отношением к праву в соответствии с традиционными конфуцианскими установками и неприкрытым приоритетом политических целей и задач.
Новый этап развития Китая начался с реформ Дэн Сяопина. Успехи реформ и все боль-
шее включение Китая в систему разнообразных международных (межгосударственных) отношений потребовали включения в сферу политической и правовой терминологии Китая положений о правах человека. Этот процесс не может быть одномоментным и разворачивается по сию пору. Первоначально китайские теоретики достаточно осторожно говорили и писали о правах человека. Ситуация стала меняться после политического решения, включения положения о правах человека в Конституцию КНР.
Положение о приоритете прав человека было зафиксировано в новой редакции Конституции. Еще на октябрьском (2003 г.) пленуме ЦК КПК была утверждена программа дальнейших экономических преобразований и список поправок к Конституции КНР. А в марте 2004 г. сессия Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) единодушно одобрила все 13 конституционных поправок. И, в частности, Конституция КНР обогатилась фразой «Государство уважает и гарантирует права человека» (ст. 33). Означает ли это, что в КНР обеспечена реализация прав человека? По нашему мнению, нет.
Сами китайские эксперты подчеркивают, что вышеназванная поправка не преследует этой цели, а решает две другие задачи: повысить уровень правового сознания граждан и укрепить авторитет КНР на мировой арене. Заместитель председателя официального Китайского общества по изучению прав человека Дун Юньху полагает, что новая формулировка превратила «права человека» из понятия политического в юридическое, а уважение и соблюдение прав человека теперь зависит не от воли партии и правительства, а является проявлением воли народа и государства [8]. Однако, чтобы это утверждение стало полностью справедливым, в китайской политической системе необходимо провести реальное разграничение между государством и монопольно правящей компартией.
Факты свидетельствуют, что эта задача далеко не решена. Наиболее острую критику существующего положения дел в этой сфере дают тайваньские оппоненты и оппозиция КНР. Приведем их характеристику судебной власти КНР. «Под контролем КПК судебная система в Китае никогда не была независимой, судебная система в Китае никогда не была в состоянии независимо осуществлять свои полномочия. Такое манипулирование даже регулировалось и защищалось в соответствии с Конституцией Китая. Другой уникальный прием, которым КПК управляет всеми судебными отделами (общественным бюро безопасности, прокуратурой, народными судами и судебными управлениями), состоит в том, что они контролируются Политической и Правовой Комиссией на центральных, провин-
циальных, городских и окружных уровнях. Все эти комиссии принадлежат КПК. Вообще говоря, секретарь Политической и Правовой Комиссии обычно является помощником секретаря или по крайней мере специальным уполномоченным Партийной Комиссии того же района. Что касается судей, прокуроров или директоров Общественных Бюро Безопасности, они тоже часто являются помощниками секретаря Политических и Правовых Комиссий».
Тем не менее, прогресс в правовой сфере Китая несомненен. Это подтверждается не только внесением в Конституцию КНР и различного рода декларации и договоры положений о приоритете прав человека, норм международного права и строительстве правового государства, но и быстрым ростом слоя независимых юристов, адвокатов. Китайский информационный Интернет-центр приводит следующую статистику.
С момента восстановления адвокатской системы в Китае в 1979 г. численность адвокатов и юрисконсультов за 20 лет выросла с 212 чел. до 110 000. При этом их образовательный уровень представлен следующими пропорциями: 48,1 % получили образование в колледжах, 39 % -в университетах, 4,2 % имеют ученую степень, а 0,27 % - даже докторскую ученую степень. В 1986 г. была создана национальная ассоциация юристов Китая, первая самоуправляемая организация юристов в стране. Согласно тем же данным, за этот период было опубликовано более 280 наименований книг по правовой тематике, не считая периодической печати. Это свидетельствует о начале развития правовой теории, что обеспечит в будущем развитие правовой системы Китая.
В то же время, говорить о наличии современной правовой системы, предполагающей не только развитую нормативную базу, но и развитие соответствующих форм правовой теории, философии права, правосознания и системы разделения властей, пока явно рано.
Современный Китай проходит начальный этап становления правовой системы индустриального общества, подобный этапу юридического позитивизма в конце XIX - начале XX вв. в странах Запада. Такого рода системы характеризуются, прежде всего, господством нормативист-ской (юридико-позитивистской) философско-правовой основы. Как известно, юридический позитивизм предполагает полное доминирование национального закона в качестве основного источника права. Философской же основой данной правовой теории является прагматизм. Прагматический подход диктует вполне определенное видение системы всех международных отношений. Интересна в этом плане характеристика
ожиданий Китая, связанных с вступлением этой страны в ШОС, данная известным китаеведом, профессором Института стран Азии и Африки В. Гельбрасом: «Образование Шанхайской организации сотрудничества стало политическим признанием, что отныне сфера жизненных интересов Пекина простирается на часть территории России и стран СНГ» [4; 5].
Несомненно, что внешняя политика КНР в настоящее время в определяющей степени детерминируется внутренней. Соответственно, политическая детерминированность права в наибольшей степени проявляется в сфере международного права.
Исследование проблемы должно строиться не только на анализе системы международных норм и соответствующих международных организаций, но и ряда других факторов. Среди них выделим, прежде всего, проблему наличия ряда внеправовых факторов, которые во многом деформируют идеальную модель функционирования системы международных отношений. Здесь следует в первую очередь назвать степень развитости самого международного права, национальной правовой системы, наличие, помимо официальной, также и системы неформального права [19], определяющегося цельным комплексом национальных традиций, ценностей, которые выражаются, в конечном счете, в определенной философии права. Следует учитывать также наличие кризисных тенденций в существующей системе международного права, что было отмечено рядом исследователей, прежде всего А. А. Алексеевым, и в целом в системе международных (межгосударственных) отношений в связи с попыткой США сохранить однополярную модель.
Приступая к изложению основных представлений о характере диалектики политики и международного права в современном Китае, отметим важнейшее значение для решения проблемы того же фактора «прав человека» и, соответственно, нерешенность указанной проблемы, как в общетеоретическом, так и в практическом аспекте [20]. Так, известный теоретик в области теории государства и права Б. Н. Топорнин пишет: «Нормы Конституции РФ превыше всего. И только в главе 2 "Права и свободы человека и гражданина" наш Основной Закон говорит о том, что в России "признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией". Во всех же остальных случаях на территории государства имеет приоритет Основной Закон и внутригосударственное право России» [7].
Другие авторы, напротив, считают приоритет норм международного права абсолютным. Нерешенность ряда теоретических и техникоюридических вопросов делает практически невозможным применение судьей норм международного права при наличии такого рода правовых коллизий [14].
Вне всякого сомнения, для современного Китая характерно, как и для абсолютного большинства современных стран, формальное признание приоритета международного права и прав человека. Так, во время визита Президента РФ В. В. Путина в КНР лидеры России и Китая подписали совместную декларацию, в которой говорится: «Россия и Китай, как и подавляющее большинство других государств, выступают за то, чтобы на основе общепринятых норм международного права построить новую архитектуру безопасности. Она предполагает признание права государств на защиту государственного единства и национального достоинства, на независимый и самостоятельный выбор пути развития в соответствии с собственными условиями, на равноправное участие государств в международных делах, а также признание культурноцивилизационного многообразия мира».
Однако следует учитывать следующие моменты. Специфика современного Китая во многом определяется господством праг-матистского мировоззрения. Отметим, что неожиданное для многих политологов сближение КНР и США в 70-е и 80-е гг. ХХ в. в существенной степени основывалось на общей для столь различных стран прагматистской философии. По мере бурного экономического развития КНР формировались и качественно новые, сравнительно с периодом маоистского Китая, подходы к внешней политике.
Прагматистский подход, соединенный с вытекающей из традиций Китая стратегией «Чжунго хэпин цзюэци» (мирное возвышение Китая), определяет сотрудничество коммунистического (по политическим меркам) Китая с капиталистическими лидерами мировой экономики - США, Японией и Европой и даже, в перспективе (по мнению отдельных политологов), с НАТО [18; 21]. При этом характерна аргументация такой позиции от общечеловеческих интересов: «Чтобы иметь возможность продолжать развитие в условиях глобализации, КНР должна оставить узкий националистический взгляд на национальные интересы и рассматривать интересы китайского народа как часть общечеловеческих интересов» [18].
При анализе всех составляющих позиции КНР нетрудно заметить, что общечеловеческие интересы - всего лишь удобная форма обеспечения именно узконациональных инте-
ресов. Именно приоритет данных интересов, в том числе и правовых, определяет всю систему правового регулирования КНР и соответственно ее внутреннюю и внешнюю политику. Это подтверждают многочисленные исследования российских и зарубежных авторов. Характерен пример из сферы экономических отношений. Юрист-международник Н. Н. Нырова, рассматривая особенности правового регулирования российского экспорта в КНР, приходит к следующим выводам: «Китайское законодательство не позволяет иностранцам создавать на территории страны собственные компании, занимающиеся внешней и внутренней торговлей. В качестве осторожного эксперимента и только в некоторых «экспериментальных регионах» (специальных зонах Шанхая и Шеньчжэня) правительство КНР разрешило создавать китайско-иностранные внешнеторговые СП, одновременно установив для них очень высокие требования. .. .После вступления Китая в ВТО в конце 2001 г. правительство разрешило создавать торговые СП (а также кооперационные предприятия), которые могут заниматься оптово-розничной торговлей на территории КНР и приобретать торговые предприятия (магазины). Требования к таким предприятиям также достаточно жесткие. Однако большинство российских экспортеров в Китае не может создать собственную внешнеторговую или торговую компанию для ввоза и реализации товаров отечественного производства. Это кажется особенно несправедливым и обидным при той свободе действий, которой пользуются китайские бизнесмены у нас в стране. Они имеют возможность создавать в России собственные торговые компании и фактически торговать сами с собой через границу» [12, с. 45, 47]. К схожим выводам приходят и другие юристы, специализирующиеся в области права КНР.
Рассмотрение системы правовых детерминант политики Китая позволяет сделать следующие предварительные выводы, конечно, нуждающиеся в дополнительном исследовании. Развитие правовой системы КНР определяется системой правовых интересов, сформировавшихся в условиях быстрого перехода к индустриальной фазе развития страны. Отсюда философско-правовой основой развития правовой системы КНР, как и в европейских странах
на определенном этапе развития, не может не быть прагматизм и нормативизм, последствием преобладания которых является ориентация на реализацию узконациональных экономических и политических интересов.
Существенное отставание развития правовой системы КНР от правовой реальности западных стран - основных контрагентов Китая, которое выражается в специфическом типе правосознания, неразработанности теоретических вопросов, неразвитости разделения властей (прежде всего, отсутствие независимости судебной власти), базовых правовых институтов и малочисленности (сравнительно с масштабами Китая) кадров профессиональных юристов, предопределяет сложное противоречивое взаимодействие системы официального и неформального права. Результатом этого является, с одной стороны, «огосударствление» права, что обеспечивает известные, но временные, преимущества в реализации политических и экономических задач КНР, а с другой - свидетельствует о чисто внешнем признании международных правовых норм и приоритета прав человека. Указанные обстоятельства делают Китай, ориентирующийся, прежде всего, на концепцию «Мирного возвышения» (целью которой, в свою очередь, является превращение Китая в ведущую мировую державу), страной с поведением, слабо прогнозируемым в рамках сегодняшних правовых ценностей, и требует постоянного мониторинга за изменениями его высокодинамичной правовой системы и дальнейшего анализа механизмов взаимодействия права и политики в этой стране.
Центральным звеном в системе диалектических связей права и политики КНР, как внутри страны, так и на международной арене, является разработка и включение в теорию права и правовую практику КНР положений о правах человека. В то же время реальное обеспечение прав человека в КНР на уровне современных наиболее развитых стран возможно лишь в достаточно отдаленной перспективе. Это предопределяет декларативность данного положения в политике и праве КНР и известную непредсказуемость ее внешней политики, своеобразное отношение к нормам международных (межгосударственных) отношений и развитию механизмов реализации прав человека в самой КНР.
Список литературы
1. Барак А. Судейское усмотрение. М., 2001.
2. Берлин И. Политические идеи в двадцатом веке // Берлин И. Четыре эссе о свободе. М., 1992.
3. Васильева Л. Н. Об аутентичности текста нормативно-правового акта, опубликованного на нескольких языках // Законодательство и экономика. 2004. № 2.
4. Гельбрас В. Китайская реальность России. М., 2001.
5. Гельбрас В. У России китайское будущее? URL: http: //www. kp.ru/ articles/issue22785/paper16667. html (дата обращения: 10.03.2009). 6. Герард-Рене де Гроте. Язык и право // Журнал российского права. № 7. 2002. 7. Интервью с Б. Н. Топорниным //Законодательство. 2003. № 6. 8. Китайский человек - основа всего // Россия в глобальной политике. 2004. № 2. 9. Ковлер А. И. Антропология права. М., 2002. 10. Крадин Н. Н. Предмет и задачи политической антропологии. М., 1999. 11. Леонтьева В. И. Политическая детерминация формирования национальных правовых систем. Чита; Иркутск. РАП. 2006. Ч. I. 12. Нырова Н. Н. Договоры посредничества в праве КНР и их использование для организации российского экспорта // Законодательство и экономика. 2003. № 4. 13. Панарин А. С. Политология. Западная и Восточная традиции. М., 2000. 14. Пацация М. Судья на перепутье // «ЭЖ-Юрист». 2004. № 23. 15. Право и политика современной России. М., 1996. 16. Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. 17. Селезнев Л. И. Политические системы современности: сравнительный анализ. СПб., 1995. 18. Ся Липин, Цзян Сиюань. Чжунго хэпин цзюэци (Мирное возвышение Китая). Пекин: Чжунго шэхуэй кэсюэ чубаньшэ, 2004. 19. Тихомиров Ю. А. Право официальное и неформальное // Журнал российского права. 2005. № 5. 20. Тихомиров Ю. А. Глобализация: взаимовлияние внутреннего и международного права //Журнал российского права. 2002. № 11. 21. Чжунго хэпин цзюэци (Мирное возвышение Китая) // Россия в глобальной политике. 10.01.2005. 22. Юдаков С. А. Установление и развитие континентальной юридической традиции в Китайской Народной Республике // Экономический лабиринт. 2002 г. №12 (55) декабрь.
УДК 577. 4 ББК Е 081
V. A. Kobylyansky
Глобализация и экология: новый подход к созданию основ общей теории экологии
В предлагаемой статье речь идет об исходных основах концептуального видения автором проблем и понятий общей теории экологии, вне ее (экологии) конкретной (географической, биологической, социальной, антропологической) интерпретации. В соответствии с изложенной в статье позицией автором разработана программа спецкурса «Философия экологии». Статья содержит приложение основных понятий в общей теории экологии.
Ключевые слова: экология, экосистема, натурсоциоэкосистема, соционатурэкосистема, геобиоэкосистема, геосоциоэкосистема, биогеоэкосистема, социогеоэкосистема, экологическое взаимодействие, эндогенные процессы, экзогенные процессы, плагенные процессы.
В. А. Кобылянский
Globalization and Ecology: a New Approach to the Development of the General Theory of Ecology
The article is devoted to basic foundations of the author's conceptional view of problems and ideas of Ecology general theory. The author considers Ecology being beyond its concrete (geographical, biological, social, anthropological) interpretation. In accordance with the stated in the article viewpoint the author worked out a special course of study called "Philosophy of Ecology". The article conveys a supplement of the basic concepts in the general theory of ecology.
Key words: ecology, ecosystem, naturesocioecosystem, socionaturecosystem, geobioecosystem, geosocioecosystem, biogeoecosystem, sociogeoecosystem, ecological interaction, endogenous processes, exogenous processes, plagenous processes.
В последнее время много говорится о глобализации. Причем разными авторами даются различные трактовки и оценки этого процесса. С нашей точки зрения, глобализация, как процесс
все большего и большего вовлечения различных стран в единый исторический поток, имеет объективный характер и никакими заклинаниями ее не остановить. Однако она может иметь (и
