CC BY
276
Вестник Воронежского института МВД России №1 / 2015
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
В.Н. Пристенский,
кандидат философских наук, доцент
ПРАВО И ОБЩЕСТВЕННЫЙ ИДЕАЛ: ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ ПРОБЛЕМЫ
LAW AND SOCIAL IDEAL:
THE PHILOSOPHICAL ASPECT OF THE PROBLEM
В статье проведен сравнительный анализ правовых взглядов ряда крупных представителей социально-философской мысли, показана их обусловленность антропологическими воззрениями, той или иной концепцией личности.
The article contains the comparative analysis of the legal views by a number ofprominent representatives of social philosophy; it is also shown their conditionality in the anthropological outlook and any of the personality conceptions.
Философский аспект проблемы соотношения права и общественного идеала можно раскрыть в ходе сравнительного анализа типических подходов к ее решению. Эти подходы, на наш взгляд, воплощают в себе характерные особенности двух различных социально-философских традиций — российской (славянофильской) и западной (либеральной) — и могут быть рассмотрены, соответственно, на примере концепций П.И. Новгородцева и И. Канта. Поскольку именно П.И. Новгородцев заострил данную проблему и посвятил ей специальный труд [17], постольку представляется целесообразным провести указанный анализ с опорой преимущественно на его учение и, сравнив последнее с учением И. Канта, высветить философско-правовую проблематику общественного идеала.
Правовед и социальный мыслитель П.И. Новгородцев занимает одно из самых видных мест в русской философии серебряного века. Его вклад в российскую общественную мысль и духовную культуру в целом несомненен. Однако, на наш взгляд, в оценке его «идеологической» принадлежности и по сей день распространены некоторые не соответствующие истине стереотипы. Так, в нашей литературе бытует точка зрения (ее разделяли и современники философа), что мыслитель в своей правовой теории вплоть до революции выступал как последователь И. Канта, а значит, представлял либеральное, западническое течение русской социальной мысли. Считается, что переход Новгородцева к религиозной философии начался в 1918 году, когда под непосредственным впечатлением от крушения России, он принял участие в антибольшевистском сборнике «Из глу-
229
Философские науки
бины», а развитие новые взгляды получили в последний, эмиграционный период его жизни. Авторы, исповедующие эту позицию, проводят мысль, что философ отстаивал «самостоятельное нравственное и духовно-культурное значение права», что в «центре политико-правовой теории П.И. Новгородцева находилось понятие автономной нравственной личности», что он был сторонником либеральной концепции правового государства [2 — 5; 10 — 13; 21; 22; 30].
Но эта точка зрения, на наш взгляд, неоправданна. Во-первых, уже в ранних работах Новго-родцева намечены отход от кантианских симпатий, от веры в реанимацию «естественного права» и переход к прямому исповедованию религиозных начал в философии права: «Нравственный идеализм в философии права» (1902), «Кризис современного правосознания» (1909) [20. — С. 582]. Во-вторых, и это главное, в своем крупнейшем и основном труде по социальной философии «Об общественном идеале», вышедшем в 1917 году, то есть еще до Октябрьской революции, мыслитель отстаивает взгляды, отличающиеся от взглядов Канта на идеальное общественное устройство и весь связанный с этим круг проблем философии права.
Думается, в своей правовой теории П.И. Новгородцев гораздо ближе к В.С. Соловьеву, учеником которого он себя считал [16. — С. 525], нежели к Канту. В иерархии ценностей, присущей социальной философии Соловьева, право занимает подчиненное положение по отношению к нравственности и религии, а правовое государство как социальный идеал — по отношению к государству теократическому [23 — 29].
Новгородцев, следуя за Соловьевым, обосновывает социальный идеал не рационально, а иррационально. Поставленная в книге «Кризис современного правосознания» (1909) проблема неправомерности существования такого социального идеала, который абсолютизирует единичные и исторически преходящие формы социального существования, подробнейшим образом раскрывается им в книге «Об общественном идеале». В ней развивается учение об абсолютной основе социального идеала и показана невозможность воплощения его в каком бы то ни было отдельном рационально организованном общественном строе, в том числе правовом. Именно за то, что Кант строил модель социального идеала как правового, рационального организованного государственного порядка, Новгородцев и критикует немецкого философа.
«По существу своих воззрений Кант мог остаться в стороне от оптимизма своей эпохи. Этика категорического императива сурово отклоняла вопросы о будущем счастье людей. “Долг ради
долга!” — этот девиз ее предписывал безусловное подчинение, не давая никаких обещаний... Так говорил Кант в своей этике и так заключил он свое “Учение о праве”. Но дух времени коснулся и его. В политике он воспринял от Руссо веру в народовластие, а “признаки и предвестья наших дней” убеждали его в том, что “человечеству можно предсказать достижение правомерного устройства и вместе с тем невозможность совершенного уклонения от нравственного прогресса”. Пример французской революции, которая в глазах Канта являлась раскрытием правовой идеи, убеждал его в том, что в человеке есть нравственные задатки, предвещающие ему неизменный нравственный прогресс. С другой стороны, ему казалось, что и природа, постепенно укрепляющая среди людей взаимное согласие и общие связи, “хочет, чтобы право получило в конце концов верховную власть”... Соответственно с этим во внутренних отношениях государств он устанавливает идеал абсолютно-правового состояния, в котором за каждым окончательно будут укреплены его права» [17. — С. 23, 24].
В социально-философской и правовой системе Новгородцева появляется некий узловой момент, разводящий ее с рационалистической социальной философией Канта, преобразующий ее в новом, религиозном плане. Это категория Абсолютного. С ней соотносятся все остальные категории философского, правового и социального порядка, к ней в первую очередь обращается исследовательское внимание автора. Новгородцев, в отличие от Канта, идет не от личности, индивидуального начала, а от Абсолютного как тотальности, которая представляет собой высшее сверхэмпирическое единство, устраняющее «хаос» из исторического процесса, наполняющее и замыкающее «каждый исторический миг». В свете Абсолютного рассматривается и индивид. Он не автономен, не самодостаточен, не имеет смысла сам по себе: «Важно то, чтобы творчество человека, его мысли, его дела имели внутренний смысл, имели значение и оправдание перед лицом Абсолютного» [17. — С. 63]. Приобрести смысл своего бытия индивид может лишь в Абсолютном: «Только в слиянии с Абсолютным личность может достигнуть безусловного покоя и конца своих стремлений» [17. — С. 69]. Стремление к Абсолютному, по Новгородцеву, — это осуществление «вечного закона жизни», только в этом стремлении «общественный прогресс перестает быть растрепанной импровизацией истории»... и получает объединяющую цель. Стремление личности к Абсолютному как идеалу единства связывает кажущиеся «разорванными и случайными отдельные звенья исторического развития некоторым общим и высшим смыслом». «Этот смысл истории образуется не фак-
230
Вестник Воронежского института МВД России №1 / 2015
тической связью отдельных эпох... а трансцендентным единством абсолютного идеала и одинаковым стремлением всех к этому идеалу. История не представляет собой стройного ряда, ведущего человечество по прямой линии к заключительному торжеству разума. История есть сложная совокупность отдельных усилий и действий... эмпирически не связанных в единую цепь... Связь истории идеальная, а не фактическая...» [17. — С. 69].
Как видно, постулируемое Новгородцевым стремление личности к абсолютному единству как «вечный закон жизни» весьма напоминает славянофильский «единый закон единения в Боге», являющийся, по их мнению, законом самой жизни [1; 31; 32]. Подобно Богу славянофилов, Абсолютное как идеал у Новгородцева — это «живая и реальная сила», объединяющая все и вся, это высшее единство и высшая полнота [17. — С. 63, 66], то есть тотальность.
Осуществление Абсолютного в относительном, по мысли философа, будет частичным и неполным — в относительных социальных формах нельзя достичь подлинного единства [17. — С. 72]. Поэтому «абсолютное идеальное состояние не может быть отыскиваемо в ряду относительных ступеней... прогресса». «Оно находится не в этом ряду, а над ним...» Следовательно, достичь его можно не путем постепенного улучшения общественного устройства, а только через преображение, через катастрофический перерыв, через религиозную тайну всеобщего перерождения [17. — С. 63, 64]. «... Всецелое осуществление идеала, — пишет философ, — возможно лишь за пределами конечных явлений» [17. — С. 59]. И далее: «Признавая необходимым понятие абсолютного идеала в качестве исходного и руководящего начала общественной философии, мы вместе с тем должны признать, что мыслить этот идеал всецело осуществимым в условиях обычной действительности ошибочно и ложно» [17. — С. 59].
У Канта нравственное сознание автономно, тождественно нравственной свободе и эта свобода предполагает право, создающее условия для реализации этой свободы в эмпирическом бытии, подчинения с этой целью праву самого государства и создания, если не в ближайшем, то все-таки в обозримом будущем, правового государства как рационально-организованного государства, в котором наиболее полно можно обеспечить свободу личности. Кант, размышляя о современном общественном устройстве, в центр своих размышлений ставит индивида с его стремлением реализовать свою свободу в социальных отношениях. Уже совершающаяся либерализация социума, реализация свободы личности в обществе и являет собой, по Канту, дина-
мику общественного прогресса. В этом смысле общественное устройство является для философа совершенным настолько, насколько в нем реализована свобода личности [6 — 9].
Новгородцев же в аналогичных размышлениях ориентируется на Абсолютное как тотальность, «заранее» задающую цель и направление общественному прогрессу, руководящую историческим и нравственным прогрессом.
«Изложенные здесь воззрения, утверждая сверхисторическую природу абсолютного идеала, дают возможность установить, в каком смысле этот идеал является руководящим для исторического прогресса... Для исторической жизни человечества абсолютный идеал всегда останется вечным требованием и призывом... Он осуществляется в эмпирических условиях лишь отчасти, лишь относительно... Как жажда безусловного, как искание абсолютного проявляется это неустанное стремление в нравственном развитии человечества... Таким образом, основным определением идеала в его отношении к миру эмпирической действительности является понятие о нем как о требовании вечного совершенствования. В этом смысле надо понимать и идеал нравственного развития» [17. — С. 69].
Таким образом, взгляды Новгородцева отличаются от взглядов Канта в двух принципиальных моментах. Первый момент. Нравственное развитие, по Канту (понимаемое как развитие нравственной свободы), предполагает и требует права и правового государства для своей конкретной реализации в эмпирическом бытии. Кант делает упор на конкретном [6 — 9]. Право и нравственность у него взаимодополнительны, взаимно «запрашивают» друг друга. Новгородцев, напротив, делает упор на абстрактном. Поэтому право для него представляет меньшую ценность, чем нравственность. Развитие правовой формы социальной жизни не приближает к Абсолютному, так как она представляет собой только одну из «относительных форм» социальной жизни. Нравственное же развитие — это искание Абсолютного, стремление к нему. Поскольку же Абсолютное представляет собой высшее единство, нравственность обладает интегрирующей функцией, а значит, трактуется Нов-городцевым в славянофильском духе. «...Нравственный закон понимается ... не только как норма личного поведения, но и как основа общей нравственной жизни, связывающая всех воедино некоторой общей целью — стремлением к абсолютному идеалу» [17. — С. 108]. Второй отличительный момент связан с первым и вытекает из него. Кант, определяя социальный идеал в его отношении к миру эмпирической действительности, наполняет его опять же конкретным правовым содержанием, многосторонне прораба-
231
Философские науки
тывает конкретно-историческую, относительную форму осуществления этого идеала с точки зрения большего приближения к этому правовому идеалу путем развития его относительных форм. Новгородцев делает акцент на принципиальной невозможности осуществления абсолютного идеала в эмпирической действительности, определяет его в отношении к эмпирии опять же абстрактно, как требование вечного совершенства, делает упор на относительности любых форм осуществления идеала в действительности, в том числе такой формы, как правовое государство. Новгородцев не только не затушевывает абстрактность определения социального идеала, но даже ставит эту абстрактность себе в заслугу. «Каждый идеал, — пишет он, — который строится в предположении близкой гармонии общественной жизни, обыкновенно отличается большей заботливостью в разъяснении всех подробностей и даже мелочей предполагаемого строя... Совершенно иной характер имеет построение общественного идеала в свете бесконечности. Вместо подробной картины ... мы находим здесь лишь самые скудные и отвлеченные черты. Это чисто абстрактные требования всеобщего объединения на началах равенства и свободы; это отвлеченный принцип личности... возведенный до идеи свободного универсализма. Но в том немногом, что дают эти абстрактные идеи, содержится гораздо более, чем в иных конкретных планах и подробнейших разъяснениях» [17. — С. 130, 131].
Что же содержится в «абстрактных идеях» Новгородцева, каково содержание общественного идеала применительно к принципу личности? Он пишет об этом следующее: «Наша задача заключается в том, чтобы определить абсолютный идеал в применении к области общественных явлений... Способ разрешения этой задачи, очевидно, должен стоять в тесной связи с основным определением абсолютного идеала. Если сущность его, согласно ранее установленному положению, заключается в требовании бесконечного совершенствования, то в применении к общественной жизни это требование должно найти для себя такую цель, которая могла бы воспринять в себя силу бесконечного стремления и явиться образом абсолютного. Но такой целью может быть только живая человеческая личность, которая в своем бесконечном стремлении отражает причастность свою абсолютному закону добра» [17. — С. 103].
Как видим, хотя Новгородцев, по собственным словам, и «выводит общественный идеал из принципа личного», руководствуется при этом он совершенно иной посылкой, чем Кант. Кант приходит к общественному идеалу в исследова-
тельских поисках: как обеспечить свободу личности? Для него исходной категорией является автономная, самодостаточная, самоценная личность. Для Новгородцева же исходной категорией является Абсолютное как сверхисторическое, сверхиндивидуальное тотальное начало, или абсолютный социальный идеал как преломление Абсолютного в общественной жизни. Из него он выводит личность. Личность для философа имеет «безусловное значение», является «основной нравственной нормой» и «целью» «лишь постольку, поскольку она является образом Абсолютного», подчинена Абсолютному.
«...Говоря о первенстве личного начала, я имею в виду личность не самодовлеющую, а связанную с объективным законом добра, подчиненную абсолютному идеалу. Правильное сочетание личности и общества может быть достигнуто только через сведение их к понятию абсолютного идеала как высшего и предельного этического начала» [17. — С. 109], то есть высшего единства, целостности. Поэтому, «если исходить из ... рассмотрения личности во всей полноте ее нравственных определений ... в ней обнаруживается стремление к общему и сверхиндивидуальному, открывается возможность и установить связь отдельных лиц между собою, и вывести основания общественного идеала» [17. — С. 105].
Стало быть, личность у Новгородцева не автономна, а гетерономна, не является самодостаточной сущностью, целью и ценностью самой по себе. Основания общественного идеала усматриваются философом в отказе личности от своей автономии «в пользу» Абсолютного, в стремлении интегрироваться с другими личностями в абсолютном (идеальном) целом и обрести, таким образом, в нем смысл своего бытия. «Перед лицом Абсолютного, перед бесконечной полнотой всех возможностей и своеобразий личность освещается в своем индивидуальном призвании и вместе с тем вводится в связь с другими лицами потребностью высшего синтеза» [17. — С. 106]. Согласно с этим, утверждает Новгородцев, личность находит в обществе не простое повторение своих жизненных задач (то есть правовое обеспечение своей свободы. — В.П.), а восполнение своих сил в стремлении к идеалу [17. — С. 108].
«Так уясняется необходимость перехода от личности к обществу и от автономного закона личной воли к общественному идеалу. Понятие общества, которое таким образом устанавливается, носит в себе указание... на новое качество, на новое конкретное единство, проистекающее из сочетания различных индивидуальностей в высшем синтезе» [17. — С. 108].
232
Вестник Воронежского института МВД России №1 / 2015
Личность, стремящаяся к отказу от своей автономии, не нуждается, соответственно, и в праве как выражении этой автономии. «В принципе, общественные обязательства предъявляются личности не каким-либо нравственно-высшим, чем она, существом — обществом или государством, а ее собственным законом, присущим ей стремлением к идеальной норме... Идеальный смысл общения не исчерпывается принципами формального права, обеспечивающего каждому свое: еще более того он выражается в требованиях всеобщего нравственного закона, объединяющего людей духом солидарности и любви и связующего их разрозненные силы в общее культурное стремление. Таким образом, в понятии личности одинаково берут свое начало как притязания ее на равенство и свободу, так и ее обязанность солидарности и единства с другими... Безусловный принцип личности с необходимостью приводит к идее всечеловеческой, вселенской солидарности.
Сводя полученные нами начала к краткой формуле, общественный идеал можно определить как принцип свободного универсализма. В этом понятии сразу выражается и равенство и свобода лиц, и всеобщность их объединения, поскольку все это сочетается в идее свободной солидарности всех» [17. — С. 111].
Содержание общественного идеала, по мнению Новгородцева, не совпадает ни с какой исторически конкретной государственно-правовой формой, в том числе и с правовым государством. «...Содержание общественного идеала... не заключает в себе ничего относительного, исторического, конкретного... Понятие объединения на началах равенства и свободы дает только общую формулу для прогрессивных стремлений. Конкретное определение свободы от чего-либо и равенства в чем-либо здесь не имеется в виду» [17. — С. 113]. Этот тезис философа подчеркивает нашу мысль, так как в концепции правового государства Канта, ставшей основой для современных концепций правового государства, дается именно «конкретное определение свободы от чего-либо» — свободы от государства (точнее, существуют границы «опеки» государства над личностью) и не менее «конкретное определение равенства в чем-либо» — равенства в возможностях, или равенства возможностей, предполагающего равенство прав личностей, равенство перед законом и т.п.
Далее Новгородцев усиливает свою мысль в том же «неправовом» направлении. «Мы определили общественный идеал как принцип свободного универсализма и установили, что в качестве абсолютного предела этот идеал не может иметь никаких конкретных признаков, взятых из сферы
относительных явлений. Вот почему следует признать абсолютно неправильным, когда высшую форму нравственного развития пытаются связать с каким-либо конкретным историческим явлением, будет то церковь, государство, народ или что-либо иное в этом роде. Все это будет лишь незаконной абсолютизацией относительных форм... Столь же незаконным является этот прием абсолютизации исторических начал и в применении к каким-либо отдельным элементам общественной жизни. Когда, например, единоспасающим идеалом общественного устроения является народовластие, парламентаризм... и т.п., то очевидно, что в этих случаях временные и конкретные средства осуществления абсолютного идеала... принимаются за существо самого идеала» [17. — С. 116, 117, 119, 120]. «Если спросить себя, какой конкретный образ ближе выражает идею всеобщей солидарности лиц, то сейчас же станет ясно, что самый вопрос поставлен неправильно. Ни церковь, ни государство, ни культурное единство народа не суть отвлеченные нравственные нормы: это жизненные исторические явления... Абсолютный идеал осуществляется только во всей совокупности их: и церковь, и государство, и народное единство, как ранее того семья, род, патриархальный союз — все это конкретные формы, через которые совершается развитие абсолютного идеала» [17. — С. 118]. В этом смысле это «вселенский идеал общественного объединения и всемирного равенства и гражданства».
Идея об абсолютной основе социального идеала и невозможности его воплощения в каком бы то ни было рационально организованном общественном строе получает более выраженную религиозно-философскую, «славянофильскую» формулировку в последних (послереволюционных) статьях Новгородцева. Связь идеала с действительностью мыслится им как воплощение Божественного закона, предопределяющего ход человеческой истории, существование же личности, в ее деятельности по реализации идеала, приобретает религиозный смысл. Идея религиозной укорененности национально-государственного и нравственно-правового начал общественной жизни выражается в статье «О путях и задачах русской интеллигенции», вышедшей в сборнике «Из глубины» в 1918 году: «Каждый народ, образовавший из себя духовное целое... носит в себе живую силу, которая сплачивает воедино его отдельных членов... Это та великая сила духовного сцепления, которая образуется около святынь народных; это сила того Божьего дела, которое осуществляет в своей истории народ. Это — святыни религиозные, государственные и национальные в общем значении руководящих объек-
233
Философские науки
тивных начал, пред которыми преклоняется индивидуальное сознание, которые оно признает над собою господствующими... Для того, чтобы государство представляло собою прочное духовное единство, оно должно утверждаться на общем уважении и общей любви к своему общенародному достоянию, и оно должно в глубине своей таить почитание своего дела как дела Божия» [18. — С. 437].
Причем сам философ считал эту статью созвучной своей предыдущей работе «Об общественном идеале» [18. — С. 442].
Эта идея раскрывается в других, более поздних статьях Новгородцева. Понимая демократию как форму правового государства, обеспечивающую возможно полную свободу личности [15. — С. 544], философ пишет о необходимости подчинения этой свободы некоему высшему началу. «Если демократия открывает широкий простор свободной игре сил, проявляющихся в обществе, то необходимо, чтобы эти силы подчинили себя некоторому высшему обязывающему их началу» [15. — С. 548]. Это высшее начало, по мнению Новгородцева, — начало божественное, религиозное. «...Демократия, как и всякая другая форма государства, сильна только тогда, когда... народ не забыл, что в мире есть Высшая воля, пред которой народная воля должна преклоняться... Будущее демократии, как и всякой другой формы, зависит от будущности религии» [15. — С. 557].
Еще более радикально о превосходстве религиозных и национальных начал над правовыми философ пишет в статье «Восстановление святынь». Долгое время «казалось единственно правильным и прогрессивным, чтобы... люди соединялись отвлеченными узами либерализма и гуманизма, началами равенства и свободы, принципами демократии и правового государства. И не приходило в голову, что помимо таких отвлеченных принципов все, живущие в России, выросшие в колыбели русской культуры и под сенью русского государства, и могут, и должны объединиться и еще одним высшим началом, прочнее всего связывающим, а именно — преданностью русской культуре и русскому народу. В идеальном смысле это и есть именно высшая духовная связь... Это... приобщение к высшему единству и общению не только формальноюридическому, но и духовному» [14. — С. 574].
В той задаче «восстановления святынь», которая предстоит сейчас русским людям, особенно важно понять, считает философ, что речь идет тут не о воскрешении каких-либо внешних (понимаемых им как политико-правовые) форм жизни или быта, а о возрождении души, о религиознонравственном возрождении [14. — С. 576]. При-
чина поиска «опоры в религиозно-нравственном просветлении духа», по мнению Новгородцева, состоит в кризисе правосознания, кризисе политических и правовых начал, который переживает сейчас современный мир (эта мысль перекочевала в статью из предыдущих работ Новгородцева: «Кризис современного правосознания» и «Об общественном идеале»). «И самое важное в этом кризисе есть то, — считает Новгородцев, — что это — кризис неверия, кризис культуры, оторвавшейся от религии, кризис государства, отринувшего связь с церковью, кризис закона человеческого, отказавшегося от родства с законом Божеским» [14. — С. 577].
Черты не только религиозного и националистического, но теперь и православноцерковного мировоззрения (проступающие уже в цитируемой выше работе) еще более ярко видны в статье «О самобытных элементах русской философии права». «В процессе общественного строительства право и государство представляют собой определенные вспомогательные ступени этого развития, которые одни, однако, бессильны преобразовать жизнь. Их задача состоит в том, чтобы как можно ближе подойти к истинному идеалу общественной жизни, который воплощен в Церкви в идеальном ее значении как Граде внутренне свободного человеческого общежития, поддерживаемого и освящаемого милостью Божией» [ 19. — С. 583].
Итак, мы рассмотрели основные положения правовой теории Новгородцева, сравнили его концепцию соотношения права и общественного идеала с концепцией Канта и можем сделать следующие выводы.
Первое. Философ, несмотря на распространенную точку зрения, не придерживался в своих правовых взглядах кантианской ориентации, поскольку его правоведческая формула обосновывается не рационалистически, а иррационально (на позднем этапе творчества — откровенно в религиозно-православном, неославянофильском аспекте). В его правовой системе системообразующим элементом является не индивид, а Абсолютное как высшее по сравнению с ним начало, как тотальность. Личность в теории Новго-родцева не самодостаточна, так как приобретает смысл своего бытия не в себе самой, а в Абсолютном, не обладает автономией, поскольку подчиняется «вечному закону жизни», «предписывающему» стремление к слиянию с Абсолютным. В своем социально-философском теоретизировании Новгородцев опирается на славянофильский методологический принцип — тоталицизм.
Второе. На основании вышеизложенного можно утверждать, что его учение выходит за
234
Вестник Воронежского института МВД России №1 / 2015
рамки западнического, либерального мировоззрения. В то же время некоторые положения этого мировоззрения (принцип личности как основу совершенного общественного устройства, идею права и правового государства) он пытается в своем учении использовать. Иными словами, философ пытается синтезировать западный (либеральный) и российский (традиционный) строй жизни. Это позволяет охарактеризовать его социально-философские взгляды как квазизападничество, квазилиберализм, скрытый правовой нигилизм.
Третье. Подход Новгородцева к проблеме соотношения права и общественного идеала сформирован на базе его идеи Абсолютного как «сверхэмпирического единства» — тотальности. Абсолютное являет себя личности как идеал единства — устанавливает для нее безусловную норму деятельности («вечный закон жизни»), побуждающую к слиянию с другими личностями в высшем целом, что и является целью общественного прогресса.
К этой цели, по мысли философа, можно приблизиться не путем права, а на основе нравственности (понимаемой во многом в религиозном контексте). Право он понимает как выражение индивидуального: автономии личности, личного интереса — принципа, «обеспечивающего только каждому свое», а нравственность — как выражение тотального: общего и сверхиндивидуального. Правовая форма общественной жизни есть лишь одна из относительных социальных форм, в которых нельзя достичь идеального единства, ибо осуществление Абсолютного в относительном всегда будет неполным. Поэтому содержание общественного идеала не совпадает с правовым государством. Абсолютное проявляется в эмпирической действительности как требование вечного нравственного совершенствования. Следовательно, именно нравственное, а не правовое развитие есть искание Абсолютного, стремление к идеалу единства.
Таким образом, в подходе к праву Новгородцев близок славянофилам: он рассматривает его как явление, не способствующее интеграции, и вследствие этого менее ценное, чем нравственность, строит такую модель общественного идеала, в которой право должно быть преодолено. Подобная модель и является типической для отечественной социально-философской традиции в ее отличии от западной.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксаков К.С. О том же // Полн. собр. соч. — М.: Б.и., 1861 . — Т.1. — С. 7—16.
2. Алексеев С.С. Философия права. — М.: НОРМА, 1999. — 336 с.
3. Жигалова Е.А. Русская философия права и ее актуальность // Русская философия права: основные проблемы и традиции: сб. мат. всерос. конф. 18-19 мая 2000 г. — Ростов-на-Дону: РЮИ МВД России, 2000. — С. 265—267.
4. Иконникова Г.И., Ляшенко В.П. Основы философии права. — М.: ИНФРА-М, Весь мир, 2001. — 256 с.
5. Исаев И.В. В поисках социального идеала: П.И. Новгородцев // Право и жизнь. — 1992. — № 2. — С. 167—172.
6. Кант И. Критика практического разума // Соч.: в 6 т. — М.: Мысль, 1965. — Т. 4. — Ч. 1. — C. 311—501.
7. Кант И. Метафизика нравов в 2 частях // Соч.: в 6 т. — Т. 4. — Ч. 2. — C. 107—438.
8. Кант И. О поговорке «Может быть, это и верно в теории, но не годится для практики» // Соч.: в 6 т. — Т. 4. — С. 59—106.
9. Кант И. Основы метафизики нравственности // Соч.: в 6 т. — Т. 4. — Ч. 1. — C. 219—310.
10. Кацапова И.А. Русская школа права: П. Новгородцев о необходимости этиконормативного анализа права // Вопросы философии. — 2003. — № 4. — С. 152—162.
11. Князев В.В. Естественно-правовая концепция П.И. Новгородцева // Русская философия права: основные проблемы и традиции: сб. мат. всерос. конф. 18-19 мая 2000 г. — Ростов-на-Дону: РЮИ МВД России, 2000. — С. 224—226.
12. Медушевская Н.Ф. Поиск общественного идеала в философии права П.И. Новгородцева // Русская философия права: основные проблемы и традиции: сб. мат. всерос. конф. 18—19 мая 2000 г. — Ростов-на-Дону: РЮИ МВД России, 2000. — С. 247—250.
13. Нерсесянц В.С. Права человека в истории политико-правовой мысли [Г л. из кн.] // Права человека: учебник для вузов / отв. ред. — член-корр. РАН, д-р юрид. наук Е.А. Лукашева. — М.: НОРМА (НОРМА-ИНФРА-М), 2001. — С. 35—90.
14. Новгородцев П.И. Восстановление святынь (Посвящается памяти В.Д. Набокова // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. — М.: Пресса, 1991. — С. 559—580.
15. Новгородцев П.И. Демократия на рас-путьи // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. — М.: Пресса, 1991. — C. 540—558.
16. Новгородцев П.И. Идея права в философии Вл. Соловьева // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. — М.: Пресса, 1991. — C. 525—539.
17. Новгородцев П.И. Об общественном идеале // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. — М.: Пресса, 1991. — C. 13—522.
235
Философские науки
18. Новгородцев П.И. О путях и задачах русской интеллигенции // Вехи; Из глубины. — М.: Правда, 1991. — С. 424—442.
19. Новгородцев П.И. О самобытных элементах русской правовой философии // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. — М.: Пресса, 1991. — С. 583—584.
20. Плотников Н.С. [Вступ. ст. к примеч.] // Новгородцев П.И. Об общественном идеале. — М.: Пресса, 1991. — С. 581—583.
21. Поляков А.В., Козлихин И.Ю. Русская политико-правовая мысль и идеал правового государства // Власть и право: из истории русской правовой мысли. — Л.: Лениздат, 1990. — С. 3—17.
22. Рогочая Г.П. Разработка концепции права в контексте русского социального либерализма // Русская философия права: основные проблемы и традиции: сб. мат. всерос. конф. 18-19 мая 2000 г. — Ростов-на-Дону: РЮИ МВД России, 2000. — С. 250—254.
23. Соловьев В.С. Идея человечества у Августа Конта // Соч.: в 2 т. — 2-е изд. — М.: Мысль,
1988. — Т. 2. — С. 562—581.
24. Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соч.: в 2 т. — М.: Мысль, 1990. — Т.1. — С. 47—580.
25. Соловьев В.С. Определение права в его связи с нравственностью // Власть и право: Из истории русской правовой мысли. - Л.: Лениздат, 1990. — С. 100—114.
26. Соловьев В.С. Предварительные замечания о праве вообще // Власть и право: Из истории русской правовой мысли. - Л.: Лениздат, 1990.
— С. 90—100.
27. Соловьев В.С. Теоретическая философия // Соч.: в 2 т. — М.: Мысль, 1990. — Т. 1. — С. 757— 831.
28. Соловьев В.С. Философские начала цельного знания // Соч.: в 2 т. — М.: Мысль, 1988. — Т.2. — С. 139-288.
29. Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве // Соч.: в 2 т. — М.: Правда,
1989. — Т. 2. — С. 5—170.
30. Фролова Е.А. Павел Иванович Новгородцев // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11: Право. — 1996. — № 6. — С. 40—51.
31. Хомяков А.С. Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях: по поводу брошюры г. Лоранси // Полн. собр. соч. — 5-е изд. — М.: Б.и., 1907. — Т. 2. — С. 27—89.
32. Хомяков А.С. Церковь одна // Полн. собр. соч. — 5-е изд. — М. Б.и., 1907. — Т. 2. — С. 3—26.
REFEREN CES
1. Aksakov K.S. O tom zhe // Poln. cobr. soch.
— M.: B.i., 1861 . — T.1. — S. 7—16.
2. Alekseev S.S. Filosofiya prava. — M.: NORMA, 1999. — 336 s.
3. Zhigalova E.A. Russkaya filosofiya prava i ee aktualnost // Russkaya filosofiya prava: osnovnyie problemyi i traditsii: sb. mat. vseros. konf. 18-19 maya 2000 g. — Rostov-na-Donu: RYuI MVD Rossii, 2000. — S. 265—267.
4. Ikonnikova G.I., Lyashenko V.P. Osnovyi filosofii prava. — M.: INFRA-M, Ves mir, 2001. — 256 s.
5. Isaev I.V. V poiskah sotsialnogo ideala: P.I. Novgorodtsev // Pravo i zhizn. — 1992. — # 2.
— S. 167—172.
6. Kant I. Kritika prakticheskogo razuma // Soch.: v 6 t. — M.: Myisl, 1965. — T. 4. — Ch. 1.
— C. 311—501.
7. Kant I. Metafizika nravov v 2 chastyah // Soch.: v 6 t. — T. 4. — Ch. 2. — C. 107—438.
8. Kant I. O pogovorke «Mozhet byit, eto i verno v teorii, no ne goditsya dlya praktiki» // Soch.: v 6 t. — T. 4. — S. 59—106.
9. Kant I. Osnovyi metafiziki nravstvennosti // Soch.: v 6 t. — T. 4. — Ch. 1. — C. 219—310.
10. Katsapova I.A. Russkaya shkola prava: P. Novgorodtsev o neobhodimosti etiko-normativnogo analiza prava // Voprosyi filosofii. — 2003. — # 4.
— S. 152—162.
11. Knyazev V.V. Estestvenno-pravovaya kontseptsiya P.I. Novgorodtseva // Russkaya filosofiya prava: osnovnyie problemyi i traditsii: sb. mat. vseros. konf. 18-19 maya 2000 g. — Rostov-na-Donu: RYuI MVD Rossii, 2000. — S. 224—226.
12. Medushevskaya N.F. Poisk obschestvennogo ideala v filosofii prava P.I. Novgorodtseva // Russkaya filosofiya prava: osnovnyie problemyi i traditsii: sb. mat. vseros. konf. 18-19 maya 2000 g. — Rostov-na-Donu: RYuI MVD Rossii, 2000. — S. 247—250.
13. Nersesyants V.S. Prava cheloveka v istorii politiko-pravovoy myisli [Gl. iz kn.] // Prava cheloveka: uchebnik dlya vuzov / otv. red. — chlen-korr. RAN, d-r yurid. nauk E.A. Lukasheva. — M.: NORMA (NORMA-INFRA-M), 2001. — S. 35— 90.
14. Novgorodtsev P.I. Vosstanovlenie svyatyin (Posvyaschaetsya pamyati V.D. Nabokova // Novgorodtsev P.I. Ob obschestvennom ideale. — M.: Pressa, 1991. — S. 559—580.
15. Novgorodtsev P.I. Demokratiya na rasputi // Novgorodtsev P.I. Ob obschestvennom ideale. — M.: Pressa, 1991. — C. 540-558.
16. Novgorodtsev P.I. Ideya prava v filosofii Vl. Soloveva // Novgorodtsev P.I. Ob obschestvennom ideale. — M.: Pressa, 1991. — C. 525—539.
17. Novgorodtsev P.I. Ob obschestvennom ideale // Novgorodtsev P.I. Ob obschestvennom ideale.
— M.: Pressa, 1991. — C. 13—522.
236
Вестник Воронежского института МВД России №1 / 2015
18. Novgorodtsev P.I. O putyah i zadachah russkoy intelligentsii // Vehi; Iz glubinyi. — M.: Pravda, 1991. — C. 424—442.
19. Novgorodtsev P.I. O samobyitnyih ele-mentah russkoy pravovoy filosofii // Novgorodtsev P.I. Ob obschestvennom ideale. — M.: Pressa, 1991.
— S. 583—584.
20. Plotnikov N.S. [Vstup. st. k primech.] // Novgorodtsev P.I. Ob obschestvennom ideale. — M.: Pressa, 1991. — S. 581—583.
21. Polyakov A.V., Kozlihin I.Yu. Russkaya politiko-pravovaya myisl i ideal pravovogo gosudar-stva // Vlast i pravo: iz istorii russkoy pravovoy myisli. — L.: Lenizdat, 1990. — S. 3—17.
22. Rogochaya G.P. Razrabotka kontseptsii prava v kontekste russkogo sotsialnogo liberaliz-ma // Russkaya filosofiya prava: osnovnyie prob-lemyi i traditsii: sb. mat. vseros. konf. 18—19 maya 2000 g. — Rostov-na-Donu: RYuI MVD Rossii, 2000. — S. 250—254.
23. Solovev V.S. Ideya chelovechestva u Avgusta Konta // Coch.: v 2 t. — 2-e izd. — M.: Myisl, 1988. — T. 2. — S. 562—581.
24. Solovev V.S. Opravdanie dobra. Nravstven-naya filosofiya // Soch.: v 2 t. — M.: Myisl, 1990.
— T.1. — C. 47—580.
25. Solovev V.S. Opredelenie prava v ego svyazi s nravstvennostyu // Vlast i pravo: Iz istorii russkoy pravovoy myisli. - L.: Lenizdat, 1990. — S. 100—114.
26. Solovev V.S. Predvaritelnyie zamechaniya o prave voobsche // Vlast i pravo: Iz istorii russkoy pravovoy myisli. - L.: Lenizdat, 1990. — C. 90—100.
27. Solovev V.S. Teoreticheskaya filosofiya // Soch.: v 2 t. — M.: Myisl, 1990. — T. 1. — C. 757— 831.
28. Solovev V.S. Filosofskie nachala tselnogo znaniya // Soch.: v 2 t. — M.: Myisl, 1988. — T.2. — S. 139-288.
29. Solovev V.S. Chteniya o bogochelovech-estve // Soch.: v 2 t. — M.: Pravda, 1989. — T. 2. — C. 5—170.
30. Frolova E.A. Pavel Ivanovich Novgorodtsev // Vestn. Mosk. un-ta. Ser. 11: Pravo. — 1996. — # 6. — S. 40—51.
31. Homyakov A.S. Neskolko slov pra-voslavnogo hristianina o zapadnyih veroispovedani-yah: po povodu broshyuryi g. Loransi // Poln. sobr. soch. — 5-e izd. — M.: B.i., 1907. — T. 2. — C. 27—89.
32. Homyakov A.S. Tserkov odna // Poln. sobr. soch. — 5-e izd. — M. B.i., 1907. — T. 2. — C. 3—26.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Пристенский Владимир Николаевич. Доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин. Кандидат философских наук, доцент.
Воронежский институт МВД России.
E-mail: pvn1563@ mail.ru
Россия, 394065, Воронеж, проспект Патриотов, 53. Тел. (473) 2623-391.
Pristenskiy Vladimir Nikolayevich. Assistant Рrofessor of the chair of Social-Humanitarian Disciplines. Candidate of Sciences (Рhilosophy), Аssistant Рrofessor.
Voronezh Institute of the Ministry of the Interior of Russia.
E-mail: pvn1563@ mail.ru
Work address: Russia, 394065, Voronezh, Prospect Patriotov, 53. Tel. (473) 2623-391.
Ключевые слова: право; общественный идеал; личность.
Key words: law; social idea; personality.
УДК 101.1:316.6
237
