CC BY
35
В. И. Сопов (Москва)
Правительствующий Совет Сербский как орган гражданско-правового регулирования в 1807-1813 гг.
Статья посвящена вопросам перехода прав на крупное недвижимое имущество в Сербии эпохи Первого сербского восстания в 1807-1812 годах и роли Правительствующего Совета Сербского в этих процессах. Автор показывает основные группы сделок с недвижимостью и характеризует влияние, оказанное ими на социальную структуру сербского общества. Автор приходит к выводу о заметной роли Правительствующего Совета Сербского и его деятельности по гражданско-правовым делам в процессе складывания олигархического типа правления в повстанческом государстве к 1811-1813 гг.
Ключевые слова: Сербия, Новое время, Первое Сербское восстание, Милованович Младен, гражданское право, собственность, повстанческое государство, Правительствующий Совет Сербский.
DOI: 10.31168/2073-5731.2018.1-2.1.04
Гражданско-правовое регулирование имущественных отношений в повстанческой Сербии сравнительно редко становилось объектом исследования в работах отечественных и сербских историков. Отчасти это можно объяснить довольно слабым освещением этих вопросов во фрагментарно сохранившихся источниках. Вместе с тем, после начала ключевого этапа формирования основ повстанческой государственности в 1807 г. остро встал вопрос о собственности, прежде всего — о переходе прав на землю и имущество турецкого населения Белградского пашалыка, уничтоженного или изгнанного в ходе восстания. Целостная картина судьбы прав на это имущество поможет решить некоторые спорные вопросы, касающиеся социального строя повстанческой Сербии, и, во многом, прояснить вопрос о государственно-правовой характеристике освобожденных повстанцами территорий. Кроме прочего, анализ процесса передела крупной земельной и имущественной собственности позволяет судить о расстановке сил в новом правящем классе Сербии после взятия Белграда повстанцами в конце 1806 г. и в целом характеризовать место сформированного ими управленческого аппарата, его институтов и
практик в зарождавшемся механизме регулирования общественных отношений первого национального государства славян Османской империи в Новое время.
Как правило, вопрос о роли Правительствующего Совета Сербского в рассматриваемых процессах затрагивался местными и отечественными исследователями либо в контексте анализа правовых установлений Первого сербского восстания, либо как часть политической и социальной истории освобожденного Белградского пашалыка. Историки XIX в. еще не были склонны отделять интересы нового правящего класса пашалыка, волю которого в значимой степени следует соотносить с политикой Правительствующего Совета, от общей логики национально-освободительной борьбы сербов. Так, В. Караджич коротко отмечает, что перед появлением Великой Школы и магистратов в Белграде были проданы мюльки1 — аллоды турецких феодалов, оставшиеся без хозяев после событий конца 1806 г. Л. Арсе-ниевич-Баталака, раскрывая причины этой акции, указывает, что она была вызвана исключительно интересами материального обеспечения боевых действий в условиях сократившейся налоговой базы2. Основоположник изучения сербского права Нового времени С. Новако-вич приходит к выводу, что Правительствующий Совет стал играть сколько-нибудь заметную роль только с началом перераспределения турецкой собственности в 1807 г.3, при этом внутри самого Совета уже с самых первых этапов этого процесса выделились главные «бенефициары», для которых это перераспределение стало источником личного обогащения, — военный министр восстания М. Миловано-вич и другой крупный военачальник, М. Петрович4. Марксистская историография характеризовала роль Совета противоречиво. С одной стороны, утверждалось, что революционные действия повстанцев (в том числе и перераспределение турецкого имущества) носили классовый характер, то есть присвоение крупных владений явно служило интересам буржуазии5. С другой стороны, к примеру, М. Джордже-вич отмечал, что деятельность Правительствующего Совета смягчила классовую борьбу6, несмотря на «произвол старейшин», который в итоге определял ее сущность7. Современная местная историография проблемы вписывает рассматриваемый процесс передела собственности в контекст борьбы Карагеоргия и Правительствующего Совета за власть в 1807-1811 гг.8 и указывает на прямую связь этого передела с возрастанием роли Совета именно в качестве судебного органа9.
Отечественную историографию проблемы следует отсчитывать с 1863 г., когда свет увидела работа Н. Ф. Дубровина. Дубровин указы-
вал на то, что М. Милованович не только сумел извлечь максимальную выгоду из перераспределения турецкой собственности, но и стяжал этим значительную политическую власть, которую планировал обратить против Карагеоргия10. Современные исследователи вопроса соглашаются с ключевой ролью М. Миловановича в анализируемом процессе, но в то же время подчеркивают, что Карагеоргий не дал ему извлечь никакой политической выгоды из столь масштабных махинаций, хотя и не смог вернуть награбленное своим сподвижником11.
Первый состав Правительствующего Совета Сербского был избран 1 сентября 1805 г. В него вошли Яков Ненадович, Йован Протич, Вукоман из Ягодины, Авраам Лукич, Младен Милованович, Янко Джурджевич и Милие Здравкович; приехавший из Харькова юрист Теодор Филипович становится секретарем Совета12. В Совете присутствовали как «попечители», то есть ответственные за те или иные отрасли, так и представители отдельных нахий, не имеющие таких полномочий. С первых дней работы вопросы гражданско-правового регулирования занимали важное место в повестке дня Совета, однако вплоть до 1807 г. это были небольшие имущественные тяжбы между сербами на территории восстания. В декабре 1805 г. к компетенции нового органа добавились вопросы таможенных сборов, однако к действительно масштабной деятельности по гражданским делам Совет приступил только после взятия повстанцами Белграда.
С лета 1806 г., после решающих для судьбы восстания побед сербского оружия под Мишаром и Делиградом, штурм любого населенного пункта заканчивался убийством или изгнанием всего турецкого населения. В случае с Белградом этот процесс характеризовался особой жестокостью — в январе и феврале 1806 г. были разрушены все мусульманские культовые сооружения, насильно крещены и превращены в наложниц несколько сотен женщин, а 7 марта 1806 г. последние уцелевшие турки бежали в Земун13. Их недвижимое имущество оказалось брошенным. Вопрос об изначальной форме собственности на это имущество представляется непростым: приведенное выше замечание В. Караджича о том, что государство стало продавать «мюльки», по-видимому, характеризует частный случай. Турецкие источники свидетельствуют14 о том, что, по меньшей мере, мюльк соседствовал с читлуком (чифтликом) — поместьем, попавшим в результате кризиса военно-ленной системы в конце XVIII в. в безусловное владение бывших спахий-тимариотов. Несмотря на усилия последнего влиятельного османского правителя Белградского пашалыка — Хаджи-Мустафы-паши, конфисковавшего часть читлуков в 1793-1796 гг., эта
форма собственности была распространена в Белграде и в других районах повстанческой Сербии. Наконец, нельзя и исключать попадание в фонд «государственных» земель Первого сербского восстания значительного количества тимаров, до последнего остававшихся в рамках османской системы условного землевладения.
Первые точно датированные сведения о том, что недвижимость турков выставлена на продажу, содержатся в переписке философа и писателя Д. Обрадовича, первого министра просвещения в Сербии Нового времени. 13 августа 1807 г. он сообщает одному из своих корреспондентов, С. Гавриловичу: «...в Белграде начали продавать турецкие дома»15. Д. Обрадович в январе 1808 г. приобрел один из таких домов для устройства типографии16; как установили историки разных поколений17, сам великий деятель сербского национального возрождения вплоть до своей смерти 26 марта 1811 г. не имел жилья в повстанческой столице.
Передача недвижимости покупателю оформлялась тапией — документом, подтверждающим право собственности. Тапия выдавалась от имени Правительствующего Совета, а с 1811 г. — еще и от имени Карагеоргия. Анализ нескольких десятков тапий, сохранившихся в разных фондах Архива Сербии, позволяет говорить о том, что в этом документе обязательно указывалась дата передачи имущества, его координаты (номер квартала и дома для Белграда, наименование населенного пункта и описание близлежащих природных ориентиров для сельских территорий Сербии, количество, местонахождение и отличительные признаки мелкого недвижимого имущества — ульев и т. д.), фамилия, имя и место рождения приобретателя, а также сумма денег, уплаченная за покупку. Тапия обязательно завершалась указанием на то, что деньги переданы в бюджет повстанческого государства (Касу Народну). На наличие широкого поля для произвола и махинаций указывает, кроме прочего, тот факт, что ни в одном из источников не сохранилось подробного описания каких-либо правил продажи недвижимости. Таким образом, неясно, как покупатель обращался в Совет, как устанавливалась цена, как принималось решение о том, кому именно отходила востребованная недвижимость, и т. д. Лишь Д. Янкович, основоположник современного подхода сербской историографии к пониманию правовых проблем периода восстания, коротко сообщает о том, что имела место процедура лицитации18 (аукциона с единственным лотом), не раскрывая, впрочем, источников такого вывода. По-видимому, решающую роль здесь играли личные связи потенциального покупателя в Правительствующем Совете.
Упорядочивая все прецеденты покупки крупной турецкой собственности, известные современному исследователю по сохранившимся тапиям, можно выделить две ключевые группы. Первая группа представляет собой совсем небольшие приобретения. Как правило, речь идет либо о мелких участках на окраинах Белграда, либо о земле на периферии Сербии. Так, 31 октября 1808 г. некто С. Николич из Рудницкой нахии приобретает землю в той же нахии, внося в бюджет сумму в 200 грошей19. 10 мая 1810 г. некто (имя неразборчиво) приобретает земельный участок № 219 во II квартале Белграда, у Видин-Капии (восточная граница Калемегдана), уплатив 500 грошей20. О сопоставимых суммах идет речь в тапии на ульи, выданной в январе 1809 года21, и в тапии, утверждающей результат спора об общинных землях и побережье реки, выданной в феврале 1809 года22. Все документы такого рода выданы в 1808-1809 гг., характеризуются небольшими суммами стоимости приобретаемого имущества и неиден-тифицируемыми по другим крупным источникам покупателями. В любом случае речь не идет о военачальниках или локальных кнезах. Численно эта группа сделок также представляется небольшой и, по-видимому, не играющей существенной роли в переделе имущества, брошенного турками.
Вторая группа более многочисленна и представляет гораздо больший интерес в контексте анализа концентрации крупной собственности в повстанческой Сербии. Речь идет о крупных приобретениях, совершавшихся в 1807-1812 гг. представителями военной и дипломатической элиты Первого сербского восстания. К примеру, М. Петрович, которого, как отмечалось выше, С. Новакович назвал в числе главных бенефициаров земельного передела, уже 28 декабря 1807 г. приобрел дом № 244 в IV квартале Белграда за 2500 грошей23. Любопытно, что первоначально рассматриваемая тапия была выдана на имя М. Ми-ловановича, но его имя в соответствующей графе перечеркнуто, что может свидетельствовать как об ошибке секретаря совета, так и о споре между двумя повстанческими военачальниками. Тремя месяцами позже его соседом становится видный дипломат Первого сербского восстания П. Ичко, ставший за 2500 грошей обладателем дома № 262 в том же квартале24. После покупки П. Ичко прожил ровно полтора месяца и был отравлен 8 мая 1808 г.: на его тапии стоит приписка о возврате дома в ведение Правительствующего Совета. Повстанческие руководители не прекращали заниматься скупкой лучшей недвижимости даже в период установления диктатуры Карагеоргия и подавления восстания турками. Так, Р. Петрович 15 марта 1811 года приобрел
дом во II квартале Белграда за 1800 грошей25. Отмечались крупными приобретениями и деятели «второго ряда», командовавшие небольшими подразделениями войска повстанцев. К примеру, С. Живкович, главный интендант гарнизона Калемегдана, впоследствии ответственный за обучение первых регулярных частей сербской армии, вместе с братом В. Живковичем приобрели дом № 194 во II квартале Белграда за 1500 грошей 1 февраля 1809 года26.
Интересной частью данной группы являются покупки, тапии на которые выданы монастырям. Так, монастырь Рача 13 декабря 1808 г. приобретает в Белграде дворец («конак») под номером 72 за 1500 грошей27. За этой покупкой нетрудно проследить интересы игумена монастыря архимандрита Хаджи-Мелентия, имевшего, по донесениям русских военачальников 1811-1812 гг., большое влияние на Кара-георгия28. Еще более прозрачным представляется характер покупки 23 сентября 1808 г. монастырем Боговаджа земель под Белградом на 920,5 грошей29. Известно, что за два с половиной года до этого монастырь был уничтожен турками, узнавшими о том, что в нем проводились заседания Правительствующего Совета. Таким образом, есть все основания считать это приобретение замаскированной сделкой кого-то из состоятельных «ктиторов» монастыря, несомненно, принадлежавших к элите Первого сербского восстания.
Однако наибольшую выгоду из перераспределения турецкого имущества получил М. Милованович, «комендант Белграда». Сразу после ухода турок он, по сведениям высоко оценивавшего его способности русского эмиссара К. К. Родофиникина, смог получить доступ к оставленным ими на хранение некоторым сербам драгоценностям и денежным средствам30. Уже в 1807 г. он обзавелся огромным дворцом, к которому потом прибавил и выморочное имущество П. Ичко, и многочисленным гаремом31. Годом позже он получил в безусловное владение огромный остров Ада Циганлия, расположенный недалеко от впадения Савы в Дунай. Анализ тапий Правительствующего Совета показывает, что страсть к обогащению не изменяла ему даже в период подавления восстания. 28 августа 1811 г., в период ожесточенных боев сербских, русских и турецких войск, он, занимая пост военного министра Сербии, приобретает выгодные с точки зрения логистики территории на берегу реки Тимок за незначительную для него сумму в 400 грошей32, а потом и несколько переправ неподалеку33. Не умаляя его достижений в торговле и дипломатии, с уверенностью можно сказать, что именно в процессе передела турецкой собственности М. Милованович стал, по оценкам историков, самым
богатым человеком повстанческой Сербии34. Чтобы оценить масштабы описанных приобретений, следует привести сохранившиеся сведения о доходах рядовых граждан Сербии периода восстания. Известно, к примеру, что годовой оклад судьи магистрата составлял 400 грошей, а писаря в том же учреждении — 360 грошей35. Сумма налога, причитавшаяся к внесению в бюджет за год с одной нахии, составляла от 5000 до 6500 грошей36.
Иные вопросы гражданско-правового регулирования, которыми ведал Правительствующий Совет, сыграли намного меньшую роль в формировании социальной структуры сербского общества эпохи восстания. Так, Совет должен был выступать судом апелляционной инстанции по гражданским тяжбам, если сумма иска составляла свыше 100 грошей. Наконец, одними из последних крупных решений Совета стали «Дипломы», которыми Карагеоргий вместе с Советом назначал воевод в нахии в 1811-1812 гг. Помимо прочего, туда входили указания на передачу ряда населенных пунктов каждому воеводе в личное владение, что, без сомнения, надо рассматривать как акт гражданско-правового регулирования. Так, И. Чарапичу по данному «Диплому» во владение отошли села Белый Поток, Ку-модраж, Пиносава, Винча, Вишница, Коледом, Гроцка, Мириево, Ритопек37: в настоящее время это пригородные общины на юге и юго-востоке городского округа Белград. «Дипломы» получили воеводы «второго ряда», не ставшие крупными военачальниками в первые годы восстания. Этот факт может означать своеобразное завершение компромисса между центральной властью Карагеоргия и Совета и интересами местных элит.
Таким образом, следует сделать вывод о том, что деятельность Правительствующего Совета в качестве органа гражданско-правового регулирования сыграла ключевую роль в формировании нового имущего класса национального государства — олигархов Первого сербского восстания. Концентрация крупной собственности в руках этого класса во многом определила динамику общественных отношений в повстанческой Сербии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Карацик В. С. Милош ОбреновиЙ, князъ Сербии или гра^а за српску исторщу нашег времена // КарациЙ В. С. Исторщски списи. Бео-град, 1985. С. 83.
2 Арсени/евик-Баталака Л. Исторща српског устанка. Београд, 1896. С. 254.
3 Новаковик С. Уставно питаае и закони Кара^ор^ева времена. Београд, 1907. С. 128.
4 Новакович С. Из дипломатической истории Сербии. Мир Петра Ичко. Попытка непосредственного соглашения Сербии с Турцией 18061807 гг. СПб., 1908. С. 101.
5 Чубриловик В. Први српски устанак // Исторщски гласник. 1954. Бр. 1-2. С. 9.
6 Ъор^евикМ. Српска нацща у гра^анском друштву. Београд, 1979. С. 81.
7 Ъор^евик М. Србща у устанку 1804-1813. Београд, 1979. С. 223.
8 Мартиновик А. Српска револуцща и ствараае српске државе // Зборник радова Правног факултета у Новом Саду. 2004. Вып. XXXVII. Бр. 2. Т. 1. Нови Сад, 2004. С. 225-226.
9 Поповик М. Судство у Кнежевини Србщи (1838.-1869. г.). Бео-град, 2016. С. 18-19.
10 Дубровин Н. Ф. Сербский вопрос в царствование императора Александра I // Русский вестник. М., 1863. Т. 46. № 8. С. 148.
11 Грачев В. П. Первое сербское восстание и Россия во время русско-турецкой войны 1806-1812 гг. М., 2010. С. 235.
12 Карацик В. С. Прва година српскога во]евааа на дахще. Београд, 1979. С. 79.
13 Новакович С. Из дипломатической истории Сербии... С. 101.
14 Рашид-беj Исторща чудноватих дога^а у Београду и Србщи // Споменик Српске кралевске академще. Т. XXIII. Београд, 1894. С. 16.
15 Први српски устанак. Акта и писма на српском ]езику. Ка. 1: 1804-1808 г. Београд, 1977. С. 288.
16 Там же. С. 316.
17 См. об этом: Гавриловик А. Доситще у Србщи. Београд, 1902. С. 9; Ковачевик Б. Досите] Обрадовип у Првом српском устанку. Београд, 1953. С. 45.
18 Jankovic D. Istorija drzave i prava Srbije 19. veka. Beograd, 1958. S. 77.
19 Архив Сербии (далее — АС). Ф. Varia. Оп. 5. Д. 4. Л. 1.
20 Там же. Ф. Поклони и откупи. Оп. 55. Д. 254. Л. 1.
21 Там же. Ф. Varia. Оп. 5. Д. 8. Л. 1.
22 Там же. Ф. М. Петровича. Оп. 46. Д. 1. Л. 1-1об.
23 Там же. Ф. Поклони и откупи. Оп. 55. Д. 252. Л. 1.
24 Там же. Оп. 12а. Д. 12. Л. 1.
25 Там же. Оп. 55. Д. 256. Л. 1.
26 Там же. Оп. 77. Д. 2. Л. 1.
27 Там же. Ф. Varia. Оп. 5. Д. 6. Л. 1.
28 Первое сербское восстание 1804-1813 гг. и Россия. Кн. 2. М., 1983. С. 215.
29 АС. Ф. Поклони и откупи. Оп. 140. Д. 2. Л. 1.
30 Грачев В. П. Первое сербское восстание... С. 236.
31 Арсени]евиИ-БаталакаЛ. Исторща српског устанка... С. 378-380.
32 АС. Ф. Поклони и откупи. Оп. 55. Д. 287. Л. 1.
33 Там же.
34 ГавриловиИ А. Знаменити Срби 19. века. Загреб, 1904. С. 34.
35 ЖивановиИ Т. Законски извори кривичног права Србще и исторщски разво] аегов и аеног кривичног правосу^а од 1804. до 1865. Београд, 1967. С. 24.
36 Там же. С. 25.
37 Архив Сербской академии наук и искусств в Белграде. Ф. Историйка збирка. Оп. 535. Д. 1. Л. 1.
V. I. Sopov
The Governing Council of Serbia as a body of civil regulation in 1807-1813
The article focuses on the problems of the transfer of ownership to the largest real estate in the Serbian state during the epoch of the First Serbian Uprising in 1807-1812, mostly — on the Ruling Council role in the processes. Author shows the main groups of the transactions and describes the influence they had on the Serbian society social structure. Author reaches the conclusion that the Ruling Council and its position in the civil cases played a greater role in the oligarchic type of government's development in the rebel Serbian state in the years of 1811-1813.
Keywords: Serbia, The Modern Epoch, First Serbian Uprising, Mi-lovanovic Mladen, civil law, property, rebel state, Ruling Council.
