CC BY
78
© Н.Н. Станков, 2004
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ\
ПРАВИТЕЛЬСТВО Э. БЕНЕША И ЧЕХОСЛОВАЦКО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ (сентябрь 1921 — октябрь 1922 г.)
Н.Н. Станков
26 сентября 1921 г. в ЧСР к власти пришло новое правительство, которое возглавил соратник президента республики Т.Г. Масарика, министр иностранных дел Э. Бенеш. Его назначение председателем правительства бышо продиктовано рядом внутри- и внешнеполитических обстоятельств. Правительство «специалистов» Я. Черны к осени 1921 г. исчерпало свой потенциал. Развитие леворадикального движения, приведшее к образованию в мае 1921 г. Коммунистической партии Чехословакии, столкновения на почве межнациональных противоречий (прежде всего, между чехами и немцами), негативные социальные последствия проводимых правительством экономических преобразований порождали в обществе недовольство деятельностью правительства. Положение правительства Я. Черны усугублялось политической борьбой, которую в начале 1921 г. развернул против Града 1 лидер Чехословацкой национально-демократической партии К. Крамарж. Причиной его активизации была тяжелая болезнь Масарика, из-за которой ожидалась его отставка, после чего должны были состояться президентские выборы. Масарик хотел видеть своим преемником Э. Бенеша. Крамарж же, который мечтал о президентском кресле с момента создания республики и только под давлением обстоятельств вынужден был уступить его Т.Г. Масарику, теперь решил, что пробил его час. Он развернул против Бенеша активную кампанию в прессе, стремясь его дискредитировать и «разъединить» с Маса-
риком. Для того чтобы укрепить положение Э. Бенеша на политической сцене и в случае необходимости обеспечить продвижение на пост президента, Т.Г. Масариком было принято решение назначить его председателем правительства2.
Э. Бенеш сформировал «полупарламент-ский» кабинет, который включал как специалистов, так и представителей чехословацких политических партий: социал-демократической, национально-социалистической, аграрной, народной (католической), национальнодемократической и Словацкой народной партии. На следующий день после создания нового чехословацкого правительства во главе с Э. Бенешем, 27 сентября 1921 г., глава торговой делегации РСФСР в Праге П.Н. Мо-стовенко сообщал в Москву, что печать правительственных партий приветствует такое назначение, «обеспечивающее, по ее мнению, тесную связь внутренней политики с внешней»3. Действительно, назначение Э. Бенеша главой правительства было вызвано и внешнеполитическими обстоятельствами. С лета 1921 г. нарастал кризис в соседней Венгрии, последствия которого могли крайне негативно сказаться на Чехословакии. К середине сентября до предела накалилась обстановка в Западной Венгрии — Бургенланде, который Будапешт силой удерживал в своих руках, несмотря на то, что в соответствии с Трианонс-ким мирным договором должен был передать его Австрии. Вооруженные столкновения между австрийцами и венгерскими «добровольцами»
в Бургенланде грозили перерасти в австро-венгерскую войну. Положение обострялось еще и тем, что во главе многих венгерских «добровольческих» отрядов стояли легитимисты, и была опасность, что они будут использованы в целях реставрации Габсбургов и в военных действиях против соседних стран, в частности, против ЧСР4.
Кроме того, осенью 1921 г. возникли сложности во взаимоотношениях Чехословакии с Германией. На Вильгельмштрассе отрицательно отнеслись к наметившемуся че-хословацко-польскому сближению, усматривая в этом антигерманские намерения Праги. Поэтому в Берлине приняли решение ужесточить политику в отношении Чехословакии. Из Праги был отозван германский посланник С. Зенгер, который, используя свою личную дружбу с президентом ЧСР Т.Г. Масариком, проводил до сих пор курс на укрепление связей Веймарской республики с Чехословакией. Новым посланником в Прагу в октябре 1921 г. был назначен Вальтер Кох. В отличие от Зенгера, он был сторонником более сдержанного отношения к Чехословакии. Кох считал, что Германия достаточно хорошо продемонстрировала свое желание к взаимопониманию и пришло время «на сдержанность ответить сдержанностью»5.
С первых дней пребывания В. Коха в Праге в центре его внимания оказался не-мецко-богемский вопрос. От позиции Берлина в этом вопросе и от политики немецко-бо-гемских партий во многом зависело будущее германо-чехословацких отношений. 14 декабря 1921 г. В. Кох писал на Вильгельштрассе: «Хотим мы или нет: отношения Германского рейха с Чехословацким государством будут постоянно сильно зависеть от отношения немецкого меньшинства к этому государству»6.
С приходом к власти правительства Э. Бенеша и в ЧСР, и за границей пробудились надежды на скорое урегулирование не-мецко-богемского вопроса. Глава торговой делегации РСФСР в ЧСР П.Н. Мостовенко в своих донесениях наркому иностранных дел Г.В. Чичерину от 27 сентября и 1 октября
1921 г. подчеркивал: «Ряд газет приветствует назначение Бенеша, высказывая надежду на способность его содействовать разрешению немецкого вопроса»7. В частности, отмечал П.Н. Мостовенко: «“Народни политика” утверждает, что шаги к упорядочению отношений с немцами будут предприняты Бенешем в ближайшее время»8. Советский дипломат также подчеркивал, что приход к власти
нового правительства вызвал неоднозначную реакцию среди богемских немцев. П.Н. Мостовенко отмечал, что печать немецких социал-демократов «относится к новому кабинету крайне пессимистически и враждебно», «немецкая буржуазная печать настроена скептически, все же допускает возможность правительственных шагов навстречу немцам»9. В Немецком парламентском союзе вопрос об отношении к правительству Э. Бенеша вызвал раскол. На заседании союза 8 октября 1921г. был отклонен проект резолюции, предложенный лидером Немецкой национальной партии Р. Лодгманом, который был наполнен выпадами против правительства Э.Бенеша, и было принято более сдержанное заявление, подчеркивавшее, что отношение Парламентского союза к новому правительству будет зависеть от его политики в немецком вопросе. Кроме того, проявив политическую гибкость, Немецкий парламентский союз решил возобновить участие в работе Национального собрания ЧСР. Это решение было крайне негативно воспринято Немецкой национальной и Немецкой национал-социалистической партиями 10, но было положительно оценено чехословацкой прессой. Как отмечалось в донесении германского посольства от 11 октября 1921 г., решение Немецкого парламентского союза, принятое вопреки Лодгману, расценивалось чехословацкой прессой «как поражение прежней партийной политики и как несомненная победа умеренного направления среди богемских немцев». «Умеренное направление, — говорилось далее в донесении, — представляет, по мнению чехов, аграрная группа во главе с Крже-пеком, в то время как в Лодгмане они видели лишь буйного подстрекателя». В донесении также обращалось внимание на публикацию в газете чехословацких деловых кругов «Трибуна», в которой отмечалось, что «чешское парламентское большинство посредством благоразумной политики может привести к усилению умеренной группы»11. В то же время в донесении признавалось, что политика не-мецко-богемских партий остается малопонятной. Во многих случаях не вполне ясно, за что и против чего боролись немецкие депутаты. Не было единства и в таком важном вопросе, как позиция богемских немцев в отношении территориальной автономии 12.
18 октября 1921 г. Э. Бенеш выступил с правительственным заявлением в Национальном собрании. Излагая внешнеполитические задачи правительства, премьер-министр под-
черкнул, что он будет стремиться к сохранению мирных договоров, к урегулированию конфликтов, к сотрудничеству с дружественными и соседними государствами с целью восстановления Центральной Европы и укрепления мира во всей Европе. Германский посланник В. Кох сообщал в Берлин, что Бенеш сотрудничество между Чехословакией, Югославией и Румынией в рамках Малой Антанты определил как «сильный фактор мира», отношения ЧСР с Францией, Англией, Италией и США — как «сердечные и дружественные», а об отношениях с Германией сказал «в одном очень сухом предложении», что они «стабилизировались»13. В. Кох отмечал, что большинством чехословацких политических партий правительственное заявление было одобрено. Против него голосовали Немецкий парламентский союз, Немецкая социал-демократическая рабочая партия и КПЧ. В целом заседания проходили спокойно. Вопросов внешней политики во время дебатов почти никто из депутатов не касался. «Об отношениях Чехословакии с Германией, — писал В. Кох, — в ходе всех дебатов не было сказано ни одного слова». Из тех, кто в своих выступлениях обращался к проблемам внешней политики ЧСР, германский посланник выделил депутата от КПЧ Б. Шмераля, который, по его мнению, «чрезвычайно остро критиковал вассальные отношения Чехословакии к своему протектору Франции»14. В. Кох отметил, что немецкий парламентский союз проявил сдержанность в ходе дебатов, ограничившись достаточно умеренным заявлением своего председателя Ф. Кржепека. Германский дипломат счел достойным внимания слухи о сближении Немецкого парламентского союза и Немецкой социал-демократической рабочей партии, о создании рабочего объединения, в которое войдут все без исключения немецкие партии, представленные в Национальном собрании ЧСР. В. Кох указывал и на спад напряженности в межнациональных отношениях в ЧСР: немцы выжидали прояснения вопроса о том, намерено ли новое правительство отказаться от прежнего антинемецкого курса и будет ли оно противодействовать радикальным чешским элементам. Планы самого Э. Бенеша для германского посланника, по его собственному признанию, в то время были не вполне ясны15.
Вскоре произошли события, которые показали, насколько труднодостижима цель примирения чехов и богемских немцев. Когда в связи с путчем Карла Габсбурга в Венг-
рии в октябре 1921 г. правительство издало приказ о мобилизации, богемские немцы оказали сопротивление попыткам призвать их в чехословацкую армию. В пограничных областях прокатилась волна демонстраций и бунтов. В Краслицах, в Румбурке и Варнсдорфе дело дошло до столкновений с армией, в ходе которых 12 человек были убиты и много раненых 16. События вызвали широкий резонанс и отрицательно сказались на репутации правительства Э. Бенеша. Появились слухи о его отставке с поста премьер-министра, и в качестве одной из причин отставки назывались неоправдавшиеся ожидания президента Т.Г. Масарика, что «расторопный Бенеш быстро решит национальные проблемы»17.
Одновременно с обострением немецко-богемского вопроса в ЧСР произошло еще одно событие, которое негативно отразилось на чехословацко-германских отношениях. 6 ноября 1921 г. Э. Бенеш и министр иностранных дел Польши К. Скирмунт подписали договор, который в Берлине расценили как недружественный по отношению к Германии 18.
Прага всячески стремилась сгладить негативное впечатление от заключенного договора с Польшей. Бенеш в публичных выступлениях «допустил» явно прогерманские высказывания. В своей речи в Национальном собрании 16 ноября 1921 г. он подчеркнул, что польско-чехословацкий договор «ни против кого не направлен». «Он не направлен ни против Германии, ни против России, ни против Венгрии», — говорил Бенеш 19. Поскольку, по его признанию, «договор с Польшей вызвал разные комментарии с германской стороны», то чехословацкий премьер-министр счел нужным заявить: «Наше отношение к Германии с самого начала было прямым и недвусмысленным. Мы стремились и стремимся к достойным, разумным и дружественным отношениям с Германией»20.
Поскольку Берлин не отреагировал на это заявление, чехословацкий посланник в Берлине В. Тусар посетил статс-секретаря германского Министерства иностранных дел Х. фон Хаймхаузена и выразил сожаление, что «особенно дружественные в отношении Германии высказывания» Бенеша не получили отклика в германской прессе. Вместо этого, сокрушался чехословацкий посланник, публикуются весьма «недружественные комментарии» о том, будто ЧСР намерена за счет немецких земель расширить свою территорию в Верхней Силезии, о концентрации чехословацких войск на границе с Баварией. Тусар
уверял, что в Верхней Силезии речь может идти только о желательном исправлении границы при полном согласии германского правительства. Он опроверг сообщения баварских газет о концентрации чехословацких войск на границе, объясняя передвижение войск проходившей демобилизацией. Тусар не скрывал, что Прага обеспокоена охлаждением германо-чехословацких отношений. В частности, она встревожена заявлением министра экономики Германии Р. Шмидта о блокаде границы, считая, что это может привести к неприятным инцидентам. Чехословацкий посланник предложил продолжить переговоры по экономическому сотрудничеству и выразил надежду, что этим будет также проложен путь к политическому соглашению21.
Следует отметить, что В. Тусар искренне стремился содействовать улучшению че-хословацко-германских отношений. Будучи лидером Чехословацкой социал-демократической рабочей партии, а затем премьер-министром ЧСР (июль 1919 — август 1920 г.), насколько позволяли обстоятельства, он способствовал урегулированию чешско-немецких споров и установлению добрососедских отношений с Германией. Став в начале 1921 г. посланником ЧСР в Берлине, В. Тусар установил связи со всеми социалистическими группировками, нашел общий язык с президентом Веймарской республики Фридрихом Эбертом и многими членами правительства, принадлежавшими к социал-демократической партии. Среди иностранных представителей, аккредитованных в Берлине, он вскоре приобрел славу наиболее осведомленного дипломата 22. Тусар считал политику Франции в отношении Германии, особенно в вопросе взимания репараций, «безумной». Он полагал, что она была способна вызвать социальный взрыв в Германии, а «это будет означать полный отказ от репарационных платежей»23. К тому же, непримиримая политика Франции в отношении Германии подталкивала последнюю к сотрудничеству с Советской Россией. Тусар в своих донесениях настойчиво обращал внимание Бенеша на растущее сотрудничество Берлина с Москвой в самых разных областях, включая военные отношения24.
Э. Бенеш, хотя и не во всем разделял устремления В. Тусара, также с опасением относился к политике Франции в германском вопросе. Во время встречи с В. Кохом
2 ноября 1921 г. чехословацкий премьер-министр предложил свои услуги «в создании
лучшего климата в отношениях между Германией и Францией»25. В период подготовки к Генуэзской конференции, когда Э. Бенешу пришлось выступать в роли посредника между Парижем и Лондоном, он предлагал предоставить Германии отсрочку в выплате репараций для стабилизации ее финансовой системы. Такая политика, по мнению Бенеша, среди прочего способствовала бы и достижению компромисса между Францией и Германией26.
13 марта 1922 г. посланник ЧСР в Берлине В. Тусар во время беседы с рейхсминистром иностранных дел В. Ратенау вновь повторил, что Бенеш мог бы «попытаться улучшить отношения Германии и Франции»27. Рейхсминистр ответил, что он со своей стороны уже немало сделал для урегулирования германо-французских отношений и предпочел бы вести переговоры с Францией напрямую 28. Вместе с тем Ратенау хотел бы встретиться с Бенешем, чтобы лично обсудить с ним меры по смягчению изоляции Германии. Тусар ответил, что Бенеш обрадовался бы предложению рейхсминистра, но нельзя быть уверенным, «сможет ли он приехать в Берлин ввиду недоверия, которым сопровождаются его поездки». Тусар выразил свою личную поддержку установлению более тесных отношений между ЧСР и Германией, но вынужден был признать, что это зависит от улучшения отношений между Берлином и Парижем29.
Кроме того, что Прага, выстраивая свои отношения с Германией, вынуждена была действовать с оглядкой на Францию, она должна была также учитывать и внутриполитическую ситуацию в ЧСР. Категорически против каких-либо контактов с Германией выступала Чехословацкая национально-демократическая партия. Ее лидер К. Крамарж в своих выступлениях постоянно подчеркивал, что Германии нельзя давать «возможности усилиться»30, что следует всячески препятствовать осуществлению «надежды немцев на мировое господство», что возможности восстановления, которые обсуждались на Генуэзской конференции, можно «предоставить только Франции»31. К. Крамарж и его партия разжигали в ЧСР антинемецкие настроения. Национал-демократическая пресса, в частности «Народни листы», в самых мрачных тонах изображала положение чехов в населенных немцами приграничных районах, стремилась доказать, будто чешские меньшинства там «оставлены беззащитными перед террором и гнетом немецкого населения». «На-
родни листы» писали о многочисленных организациях богемских немцев, чья деятельность якобы финансировалась Германией. По мнению германских дипломатов, такая агитация имела своей целью «развернуть практику че-хизации» населенных немцами областей под предлогом защиты чешского меньшинства. Для этого в пограничье создавались союзы защиты чешских меньшинств, национальные комитеты, которые опирались на переброшенных туда чешских легионеров. В немецких городах и селах с размахом отмечались чешские праздники, в которых участвовали многочисленные чешские делегации. Например, на празднике «Сокола» в Трутнове (Трауте-нау) в июне 1921 г. чешских гостей было больше, чем жителей города.
В начале апреля 1922 г. в Праге был созван «генеральный съезд чешских меньшинств и союзов национальной защиты». В его работе принимали участие 898 делегатов и 288 гостей 32. На съезде выступил К. Крамарж, который указал, что Чехословакия может проводить одну из двух политик — политику среднеевропейскую или политику восточную, славянскую. Если ЧСР намерена проводить среднеевропейскую политику, — заявил Крамарж, — то чешское население на окраинах для нее будет балластом и препятствием, ибо в данном случае необходимо будет позаботиться об участии в этой политике немцев. Если же мы будем делать славянскую политику, — продолжал Крамарж, — то вы явитесь ее важнейшим экспонентом. Он отстаивал славянскую политику и идею чехословацкого национального государства. Он отвергал любую возможность чешско-немецкой коалиции, возмущался недостатком национализма в чешском народе, был возмущен даже тем, что «Чехословакию, а следовательно и наш народ», в Коммунистическом Интернационале представлял немец К. Крайбих. Крамарж говорил: «Если мы, чехи, будем делать подлинную национальную политику, немцы откажутся от своей агрессивности33.
Однако в действительности именно политика национально-демократической партии создавала почву для чешско-немецких конфликтов. Заявления Крамаржа и его соратников часто служили поводом для античешских выступлений немецко-богемских политиков, которые, используя прессу и парламентскую трибуну, подвергали острой критике чехословацкие власти, обвиняли их в нарушении прав национальных меньшинств. Обращались они за помощью и в международные органи-
зации. Так, в начале апреля 1922 г., в преддверии Генуэзской конференции, немецко-богемские депутаты отправили в Лигу наций меморандум, в котором обвиняли правительство ЧСР в нарушении Сен-Жерменского договора о национальных меньшинствах (10 сентября 1919 г.), гарантировавшего защиту и равенство перед законом всем гражданам Чехословацкого государства, «независимо от происхождения.., языка, расы или религии...» В первой главе меморандума указывалось, что чехословацкое правительство лишило немцев возможности на равных участвовать в законодательной работе в Революционном Национальном собрании ЧСР, сам состав которого противоречил мирным договорам в вопросах, касавшихся охраны меньшинств, поэтому его нельзя считать Учредительным собранием. Но, тем не менее, указывалось в меморандуме, Революционное Национальное собрание «по собственному почину и не сообразуясь с постановлениями мирных договоров издало обязательные государственные законы, благодаря которым права меньшинств находятся в опасности, ибо законы были изданы в порядке октроирова-ния. Порядок прений в парламенте исключает всякую возможность сотрудничества немцев»34.
Вторая и третья главы меморандума содержали жалобы на нарушения прав меньшинств в вопросах языка. Указывалось, что закон о языке от 29 февраля 1920 г. «противоречит мирным договорам и правительство аннулирует все постановления, гарантирующие охрану меньшинств». В этом же ключе в меморандуме подвергались критике законы ЧСР о школе, об аграрной реформе, которая, как отмечалось, «вредит немецким экономическим интересам» и т. д. Меморандум заканчивался призывом к Лиге наций защитить в соответствии с мирными договорами права меньшинств в ЧСР 35.
В ссылке на мирные договоры таилась изрядная доля лукавства, так как они были постоянным объектом критики со стороны немецко-богемских политиков. Они осуждали действия чехословацкой дипломатии, основывавшиеся на безоговорочном соблюдении мирных договоров, одностороннюю ориентацию ЧСР на Францию, которая была гарантом этих договоров. Депутаты от немецких политических партий критически отнеслись к выступлению Э. Бенеша в Национальном собрании 4 апреля 1922 г., в котором он сформулировал свое видение основных задач предстоявшей Генуэзской конференции. Ли-
дер Немецкой социал-демократической рабочей партии Чехословакии Л. Чех заявил, что главной причиной катастрофы в Европе были Версальский и Сен-Жерменский договоры. «Эти договоры больно бьют не только по побежденным государствам, но и по так называемым победителям. Государства-наследники, гордо причисляющие себя к победителям, осуждены вынести вместе с ними все пытки рушащегося хозяйства. Нет другого пути избежать мировой катастрофы, как путем устранения мирных договоров», — подчеркнул оратор 36. Л. Чех обвинил Э. Бенеша «в последовательно проводимой тайной дипломатии, в абсолютистских методах и полном пренебрежении парламентом»37. Острой критике методы ведения внешней политики, применявшиеся чехословацким правительством, подверг один из лидеров партии немецких свободных демократов Б.Кафка, который также протестовал против тайной дипломатии Э. Бенеша, ничего не сказавшего о подготовительной работе к Генуэзской конференции, о сотрудничестве Польши и Малой Антанты38. Председатель Немецкой национальной партии Р. Лодгман поддержал выступления обоих немецких ораторов и обвинил чехословацкое правительство в заключении тайных военных договоров, в подчинении внешней политики ЧСР интересам Франции и заявил о полном недоверии своей партии к правительству39.
Немецко-богемский вопрос оставался одним из самых сложных для чехословацких властей. Э. Бенеш отмечал, что не было дня, чтобы он с президентом Т.Г. Масариком не обсуждал проблемы богемских немцев 40. Они достаточно хорошо представляли их положение. В беседе с британским посланником Дж. Клерком 7 апреля 1922 г. Т.Г. Масарик отмечал, что богемские немцы страдали от отсутствия выдающегося политического лидера, а те, которых они имеют, «полностью связаны своими первоначальными заявлениями о враждебном отношении к республике и не имеют мужества и не знают как порвать их, хотя даже сами они признают, что их отношение больше не отвечает интересам самих богемских немцев». В качестве примера президент привел выступление Б. Кафки, который в Национальном собрании резко критиковал Э. Бенеша, а после заседания подошел к нему и сказал, что «ему пришлось выступить таким образом из-за своего политического положения, но на самом деле он думает не так, как говорил». Один из лидеров
богемских немцев, продолжал Т.Г. Масарик, готовясь к выступлению в своем избирательном округе, написал Бенешу письмо с извинениями за свою речь, которую он собирался произнести и «резко атаковать правительство и все его действия...» Масарик также рассказал Клерку о том, что многие не-мецко-богемские политики, которые резко критиковали правительство Бенеша и требовали его отставки, в то же время обращались к президенту через канцлера П. Шамала с просьбой «ни при каких условиях» не принимать его отставки 41. Президент заявил о своей готовности включить в состав чехословацкого правительства немцев. Он сказал, что «ему все равно, какой национальности человек — чех или немец — если он действительно достоин того поста, который занимает...» Правда, Масарик вынужден был признать, что начинать придется «с более технических постов, таких как железные дороги, почта, телеграф, торговля, поскольку чехословацкое общественное мнение пока недостаточно подготовлено, чтобы терпеть немцев на более политических должностях»42.
Чехословацкое руководство выражало готовность вступить в переговоры с Германией. Во время международной конференции в Генуе Э. Бенеш был намерен встретиться с германской делегацией. 15 апреля 1922 г. он писал Т.Г. Масарику, что на 18 апреля у него запланирована встреча с рейхсканцлером И. Виртом и рейхсминистром иностранных дел В. Ратенау, о которой он обещал немедленно и подробно проинформировать президента 43. Но 16 апреля произошло событие, которое внесло существенные коррективы в планы чехословацкого премьер-министра. В Рапалло был подписан советско-германский договор, который оказал большое влияние и на дальнейший ход Генуэзской конференции, и на международные отношения в Европе. 19 апреля Э. Бенеш писал Т.Г. Масарику, что заключение Рапалльского договора «вызвало ужасное возмущение всех союзнических делегаций и большое недовольство нейтралов»44. В оценке договора он был согласен с союзниками, и 18 апреля 1922 г. вместе с представителями девяти государств подписал ноту протеста Германии45. Бенеш считал, что Рапалльский договор «очень повредит положению Германии и, вероятно, окажет влияние и на репарационную политику»46.
Вместе с тем в своих сообщениях в Прагу чехословацкий премьер-министр отмечал, что
«немцы хотели бы к нам приблизиться»47, и сам он не возражал против переговоров с германской делегацией. 2 мая 1922 г. в Генуе состоялась встреча Э. Бенеша с министром иностранных дел Германии В. Ратенау. Чехословацкий премьер-министр заявил о желательности постепенного достижения лучших отношений между Францией и Германией и предложил выступить в качестве посредника. Ратенау поблагодарил Бенеша и сказал, что ему видится два варианта улучшения отношений между Германией и Францией. Первый — путем заключения гарантийного договора между Англией и Францией, к которому присоединится Германия, а второй — путем расширения Антанты с приглашением Германии. Однако, отметил Ратенау, предпосылкой такого сближения в обоих случаях является прекращение все еще существовавшего состояния войны с Францией и разрешение спора об освобождении оккупированных германских областей, в частности, трех рейнских городов. В ходе переговоров Бенеш выразил пожелание в скором времени заключить соглашение об экономическом сотрудничестве, которое бы соответствовало интересам современного хозяйственного развития обоих государств. Во время беседы затрагивались также проблемы разоружения и подписания соответствующего договора. Бенеш сказал, что его страна, принимая во внимание опасность со стороны Габсбургов и заговоров в Карпато-Галиции, не сможет сразу отказаться от оружия нападения. Ратенау заметил на это, что, следовательно, Бенеш признает, что не пришло время для заключения такого пакта. По словам рейхсминистра, его замечание было очевидно неприятно Бенешу, он опроверг его и сказал, что Чехословакия также заинтересована в таком мирном установлении, но для этого необходимо найти инстанцию, которая достаточно быстро в случае необходимости смогла бы применить насильственные меры. Оба министра согласились во мнении, что, вероятно, такую инстанцию можно найти в лице Лиги наций 48.
В Чехословакии многие были недовольны деятельностью Э. Бенеша в Генуе. Вновь появились слухи о его скорой отставке с постов председателя правительства и министра иностранных дел. Как отмечал германский посланник в Праге В. Кох, особенно усердствовала в распространении этих слухов клерикальная пресса. Газета «Чех» писала, что «государственный муж» Э. Бенеш будет заменен на посту главы правительства Ф. Удржа-
лом, а канцлер президента П. Шамал или И. Стржибрный сменит его на посту министра иностранных дел. Что же касается будущего Бенеша, то, как писала газета «Чех», ему спешно пожалуют звание ординарного профессора Карлова университета49. С этих пор академическая карьера Э. Бенеша стала предметом пристального внимания германских дипломатов50. Впрочем, «Лидове новины» уверяли, что Э. Бенеша ожидает назначение на пост посланника в Париже 51. В кампанию критики чехословацкого премьера включилась и немецко-богемская пресса. Газета «Богемия»
17 мая 1922 г. писала в передовице, что его франкофильская политика ведет страну в тупик. Газета также писала об отставке Бенеша, правда, прочила ему других преемников. Газета писала, что на посту главы правительства его сменит лидер аграриев А. Швегла (кстати, прогноз оказался правильным, но несколько поспешным), а на посту министра иностранных дел — В. Тусар, в котором «Богемия» видела «зачинателя новой, существенно отличающейся от прежней, внешней политики»52.
Острой критике действия правительства Э. Бенеша на международной арене подвергли депутаты от немецко-богемских партий в Национальном собрании. Все они (от социал-демократов до нацистов) осуждали одностороннюю ориентацию ЧСР на Францию, пиетет чехословацкого правительства по отношению к мирным договорам, призывали к установлению дружественных отношений с Веймарской республикой и Советской Россией. Они высоко оценивали Рапалльский договор, видя в нем важный шаг на пути ликвидации последствий войны, «освобождение от послевоенного психоза», пересмотра мирных договоров. Один из лидеров немецких национал-социалистов Г. Книрш в своем выступлении в Национальном собрании подчеркнул: «Генуэзская конференция свидетельствует о новом политическом и экономическом курсе Европы, уклоняющемся от мирных договоров». По его мнению, «интересы Европы и, в частности, Чехословакии, лежат не в сохранении, а в пересмотре этих договоров. Первым этапом на этом пути является германо-русский союз»53.
Резкой критике немецко-богемские политики и немецкая пресса подвергали деятельность французской военной миссии в ЧСР и чехословацко-французское военное сотрудничество. Немецко-богемская пресса часто писала о недостойном поведении офи-
церов миссии, об их привилегированном положении 54. Советские и германские дипломаты в Праге, правда, отмечали, что жалобы на французскую военную миссию исходили не только от богемских немцев, но и от чехов. В частности, они обратили внимание на публикацию в газете «Трибуна» от 3 января
1922 г., в которой военная французская миссия обвинялась в том, что под ее влиянием Чехословацким государством осуществлялись закупки устаревших оружия и военных материалов во Франции по высоким ценам. Газета отмечала, что предпочтительнее было бы оружие и военные материалы покупать у Германии и Австрии, где они были дешевле и качественнее 55.
Сильный резонанс вызвало скандальное выступление Г. Книрша на заседании палаты депутатов Национального собрания ЧСР
13 июня 1922 г., в котором он «обличал» правительство Чехословакии в подписании тайных договоров с Францией. Книрш утверждал, что первый такой договор был заключен Бенешем 28 октября 1918 года. Чехословакия обязалась содействовать осуществлению мирных договоров и на 10 лет вверяла руководство своей армией французской военной миссии. Расходы по содержанию этой миссии, превышавшие 2 млн франков ежегодно, Чехословакия брала на себя. По истечении 10 лет предстояло организовать смешанную комиссию, которая должна была определить, насколько активное участие принимала ЧСР в проведении мирных договоров в жизнь. 24 апреля 1921 г., — продолжал Книрш, — был заключен дополнительный договор, предусматривавший участие Вооруженных сил ЧСР в оккупации Австрии. Если бы дело дошло до ее объединения с Германией, Чехословакия должна была занять Вену, Линц, Зальцбург, а Югославия — Грац и Клагенфурт. Австрийское правительство предупреждалось бы об этих мерах всего за 24 часа до перехода границы. Во втором дополнительном договоре от 8 ноября
1921 г. ЧСР принимала к сведению союзный договор, заключенный между Францией и Польшей 21 августа 1921 г.56, и обязалась в будущем принимать участие в совместных экономических и военных мероприятиях с польским правительством против Германии, в случае установления Францией факта нарушения мира в Центральной Европе, к каковым относились: неисполнение статей Версальского договора, разного рода беспорядки в Германии и другое. Книрш также подчеркнул, что секретный договор с Францией обязывал
ЧСР в случае военного конфликта выступить на стороне Франции с 500 тыс. человек57.
Многие германские газеты, основываясь на выступлении Г. Книрша, опубликовали обличительные статьи о тайном военном сотрудничестве ЧСР с Францией58. Но германское правительство отнеслось к ним с большим недоверием. В Федеральном архиве (ФРГ) в фонде рейхсканцелярии хранится служебная записка, составленная 15 июня 1922 года. В ней отмечается, что слухи о существовании такого рода договоров ходили давно. Профессор С. Зен-гер в свою бытность посланником в Праге по этому поводу неоднократно беседовал с Бенешем и каждый раз в своих отчетах подчеркивал, что «за этой молвой нет ни единого правдивого слова». Составитель записки сильно сомневался в достоверности утверждения Г. Книрша, будто Э. Бенеш обещал Франции вооруженную помощь в случае какого-либо военного конфликта. Более того, поскольку Бенеш постоянно отказывался гарантировать в какой бы то ни было форме восточную границу Польши, и в советско-чехословацком договоре, подписанном 5 июня 1922 г. в Праге, отчетливо говорилось о «...необходимости взаимного соблюдения каждой из договаривающихся сторон нейтралитета в случае конфликта одной из них с третьей державой...», были большие сомнения в том, что второй дополнительный франко-чехословацкий договор вообще существовал в таком виде, как его представил Г. Книрш в своем выступлении. Далее в записке отмечалось, что хотя Э. Бенеш «сильно склонялся в сторону Франции», которая первой признала ЧСР, но «он со всей осторожностью стремился все больше и больше освобождаться от этих оков». Бенеш, для которого характерно системное мышление, неторопливо и целеустремленно расширял внешнеполитические связи Чехословакии с целью поддержания европейского равновесия, «причем он стремился увеличить незначительный политический вес своего маленького государства путем развития под своим руководством Малой Антанты», — подчеркивал автор записки. Он отмечал, что «Бенеш до сих пор вообще избегал в своей политике опираться только на определенную группу государств» и отнюдь не всегда поддерживал внешнеполитические действия Франции, в частности, в отношении Советской России. «Принимая во внимание все это, следует считать, что первый мнимый дополнительный договор представляет собой также подлог», — говорилось в документе.
В оценке основного договора составитель записки был более осторожен. Он отмечал, что «если не по форме, то все же по содержанию он приблизительно соответствует действительности», так как руководство чехословацкой армией с момента ее создания в 1918 г. находилось в подчинении французской военной миссии, которую ЧСР содержит за свой счет. Прага заинтересована в выполнении мирных договоров, что являлось для нее жизненной необходимостью. Автор документа допускал вероятность существования тайных военных договоров между Францией и Чехословакией, но сомневался в том, что они содержали обязательства военного выступления ЧСР, тем более «выраженного в такой свободной форме», что Бенешу в каждом отдельном случае пришлось бы «целесообразность военной помощи пересматривать с точки зрения своей политики»59.
Рейхсканцелярия намного реалистичнее и точнее оценивала состояние чехословацко-французских военных отношений, чем немец-ко-богемские политики. Действительно, правительство Бенеша уклонялось от тесного военного сотрудничества с Парижем. Когда в начале 1922 г. Франция предлагала Праге заключить на случай вооруженного конфликта с Германией военное соглашение, аналогичное французско-польскому от 19 февраля
1921 г., Бенеш отклонил это предложение, заметив, что военной конвенции должно предшествовать политическое соглашение, которое он предлагал подписать в конце 1922 г. перед отставкой своего правительства. Однако глава французской военной миссии в ЧСР генерал Миттельхаузер не смирился с отказом. Он считал, что Прагу следует убедить в необходимости заключения военной конвенции с Францией, а также направленного против Германии военного соглашения с Польшей. Он пытался запугать чехов возможностью установления в Германии монархического или военного режима, который будет представлять для них серьезную угрозу. В действительности Миттельхаузер опасался другого: «примирения славян и Германии»; в том случае, если бы дело дошло до этого, Франция больше не смогла бы рассчитывать на Чехословакию как на опору «в борьбе против русско-германской коалиции»60.
Сразу же после заключения Рапалльс-кого договора французское военное министерство обратилось к Р. Пуанкаре с предложением подписать военное соглашение с Чехословакией, Румынией и Югославией, но
французский премьер-министр, помня о реакции Бенеша на аналогичные предложения, сделанные раньше, в своем ответе от 21 апреля рекомендовал военному министру «ограничиться изучением этого вопроса, чтобы быть готовыми в случае необходимости начать с Чехословакией и Югославией соответствующие переговоры», считая, что соглашениям такого рода должны предшествовать политические договоры 61. Таким образом, подготовка военных соглашений откладывалась на неопределенный срок, и военный министр А. Мажино обратился к Пуанкаре с просьбой разрешить, по крайней мере до подписания соглашений, сотрудничество французских офицеров, находившихся в чехословацкой и югославской армиях, с их генеральными штабами «в разработке оперативных планов против нашего вероятного противника...». Мажино считал, что «подписание германо-русского договора... является очередным доказательством того, что армии Малой Антанты необходимо нацелить на сотрудничество такого рода». По мнению французского министра, это способствовало бы укреплению безопасности Польши, над которой нависла угроза нападения с двух сторон и которой необходима была поддержка не только Румынии, но и Чехословакии 62. Однако Чехословакия уклонилась от столь тесного военного сотрудничества с Францией. Прага опасалась быть задействованной во французских военных планах и оказаться втянутой по прихоти Парижа или Варшавы в какой-либо вооруженный конфликт. Летом
1922 г. французские военные с беспокойством отмечали, что ЧСР стремилась ограничить сотрудничество с Францией и установить более тесные связи в рамках Малой Антанты63. Э. Бенеш стал также проявлять больший интерес к развитию отношений с Германией и Советской Россией. Он полагал, что чехословацкое «влияние на Францию постоянно и долговременно»64, а интересы безопасности государства в условиях осложнения международной ситуации после неудавшейся Генуэзской конференции требуют расширения внешнеполитических связей.
По наблюдениям британского посланника в Праге Дж. Клерка, после подписания Рапалльского договора во внешней политике ЧСР начала проявляться «тенденция к разрыву с Францией и присоединения к англо-германо-русскому пониманию»65. В беседе с Дж. Клерком 25 мая 1922 г. Бенеш не скрывал «своей точки зрения, что разделение меж-
ду Францией и Великобританией очевидно и что европейская политика двух держав стремится к размежеванию». Он считал, что французская политика «для того, чтобы отвечать практическим соображениям сегодняшнего дня», слишком обременена доктринами. По мнению Бенеша, «процесс дезинтеграции будет медленным», поскольку «ни Россия, ни Германия еще практически не созрели, чтобы стать участниками какой-либо европейской комбинации, и сотрудничество между Францией и Великобританией все еще также необходимо для Германии, как и для самих этих держав»66. Бенеш изложил Клерку свою точку зрения на чехословацко-германские отношения: «Чехословакия никогда не может быть тесно связана с Германией: подобное объятие задушило бы ее». Но в то же время чехословацкий премьер-министр выразил готовность «работать над самыми лучшими отношениями и не видел причин, почему таким отношениям не следовало бы иметь место», — писал британский посланник67.
Проблемы чехословацко-германских отношений обсуждались Э. Бенешем во время его поездки в Белград 6—11 июня 1922 г. с германским посланником в Королевстве сербов, хорватов и словенцев Фридрихом фон Келлером. Во время беседы Бенеш «с удовлетворением» упомянул о своих переговорах с В. Ратенау в Генуе и заявил, что «он имеет обоснованные надежды на успешное дальнейшее развитие добрососедских отношений с Германией»68. Как подчеркнул в донесении в Берлин посланник, Бенеш «ни одним словом» не высказал своего критического отношения к Рапалльскому договору. Председатель правительства ЧСР выразил озабоченность низким курсом немецкой марки по отношению к чехословацкой кроне, что, по его мнению, наносило ощутимый ущерб торговле двух стран. Он поинтересовался у Келлера возможностями повышения курса марки. Бенеш выразил надежду, что в ближайшее время будет рассмотрен вопрос о германских репарациях и в скором времени Германии удастся преодолеть кризис 69.
Слова Бенеша были не только проявлением дипломатической вежливости. Правительства двух стран прилагали усилия к урегулированию международно-правовых вопросов сообщения между ЧСР и Германией, подписали конвенцию о выдаче преследуемых лиц70, договоры о правовой защите и правовой помощи в гражданских делах, в вопросах налогообложения и другие 71. С германской
стороны заключению некоторых из них и скорейшему проведению их через рейхстаг содействовал лично рейхсминистр иностранных дел В. Ратенау72.
Однако Германия не была удовлетворена уровнем развития отношений с ЧСР и считала, что ответственность за это несет чехословацкая сторона. Об этом свидетельствует, в частности, донесение германского посланника в Праге В. Коха от 26 мая 1922 года. Он проанализировал отношения правительства, политических партий, прессы ЧСР к Германии и пришел к выводу, что с чехословацкой стороны в то время отсутствовали благоприятные предпосылки для экономического, не говоря уже о политическом, че-хословацко-германского сотрудничества73. Посланник отмечал: «В экспозе о политическом положении, с которыми Бенеш время от времени обычно выступает в парламенте, в частности, в последнем экспозе, отношения Чехословакии и Германии, которые все же ввиду соседства и первостепенных экономических связей между двумя странами должны были бы быть упомянуты в первую очередь, всегда умышленно излагались как второстепенное дело и обсуждались крайне сдержанным тоном. Чаще для характеристики взаимных отношений используется слово «корректные», что, пожалуй, можно расценить как “минимальные”»74. Кох напоминал о проволочках с ратификацией соглашения об экономическом сотрудничестве, о недружественном отношении чехословацкого министра торговли к германским пожеланиям. Посланник отмечал, что антигерманскую позицию занимала правительственная пресса, в том числе и официальное издание «Ческословен-ска Република».
Рассматривая позиции чехословацких политических партий, которые составляли правительственную коалицию, Кох отмечал, что большинство из них были враждебно настроены к немцам и к Германии. В их печатных изданиях постоянно помещались антигерманские материалы. С наибольшей непримиримостью к немцам относились национальные демократы, которых часто поддерживали во время массовых акций и в пропагандистских кампаниях аграрии и клерикалы. Чехословацкая социал-демократия — самая сильная правительственная партия, от которой, по мнению посланника, скорее всего, следовало бы ожидать умеренной позиции в отношении Германии, не проявляла серьезного расположения к сотрудничеству
с ней. Более того, в последнее время тон социал-демократической прессы («Право лиду», «Вечерник») стал явно антигерманским, что «едва ли находится в соответствии с позицией чехословацкого посланника в Берлине Ту-сара»75, одного из лидеров этой партии. Как отмечал В. Кох, из чехословацких политических партий только КПЧ поддерживала прогерманские интересы в ЧСР, так как выступала с резкой критикой антинемецкой и антикоммунистической политики правящего большинства, за сотрудничество с Германией. Но делала она это только из присущей коммунистам оппозиционности правительству. К тому же их поддержка не всегда была полезна для Германии. Сотрудничество с КПЧ вряд ли могло бы быть продуктивным и продолжительным, подчеркивал посланник. Особняком от правящей коалиции и немец-ко-венгро-коммунистической оппозиции стояла партия словацких клерикалов, но вряд ли имело смысл принимать ее всерьез. По мнению Коха, только переход немецко-венгерс-кой оппозиции к правительственному большинству мог бы привести к изменению положения дел, что, однако, представлялось маловероятным 76.
В своем донесении в Берлин 18 августа
1922 г. В. Кох утверждал, что немцы в чехословацком государстве и впредь «будут стоять в стороне, не имея никакого влияния». «Законопроекты будут приниматься лидерами партий большинства вместе с правительством за закрытыми дверями, и когда немцы о них узнают, все собственно будет уже решено», — писал посланник. Он считал, что в таком положении дел виновны не только чехи, но и сами немцы. Немецкие социал-демократы действовали сами по себе; через Немецкий парламентский союз, объединявший депутатов буржуазных партий, пролегла глубокая трещина. На одной стороне стояли те, кто не признавал ни чехословацкое государство, ни его конституцию, на другой — «сторонники оппортунистической политики от случая к случаю». И обе стороны считали невозможным сотрудничество друг с другом. Кох отмечал, что появился новый фактор раскола — антисемитизм, возникли сложности в отношениях пражских немцев и немцев по-граничья. Тем временем, подчеркивал германский посланник, чехословацкие власти продолжали политику «чехизации». Несмотря на политическое затишье в летнее время, «гигантский аппарат чехизации», писал Кох, ни на одно мгновение не прекращал своей рабо-
ты и в тысяче мест действовал «с невероятной энергией и последовательностью»77.
Кроме того, германское посольство в Праге было обеспокоено развитием чехосло-вацко-советских отношений, ростом экономического сотрудничества ЧСР с Советской Россией, который, по его мнению, осуществлялся в ущерб Германии. В меморандуме германского посольства «Чехословацко-рус-ские торговые отношения», направленном
3 мая 1922 г. в Берлин, сообщалось, что в Генуе «одновременно с германо-русскими переговорами состоялись и чехословацко-рус-ские переговоры»78. Настороженно Германия отнеслась к заключению 5 июня 1922 г. временного договора между РСФСР и ЧСР. Несмотря на то, что большинство статей касались экономического сотрудничества, «Дойче Альгемайне Цайтунг» подчеркнула, что «договор имеет политическое значение»79.
Германское посольство в Праге также выражало озабоченность по поводу активной деятельности Чехословакии по консолидации Малой Антанты. И если в чехословацко-румынских отношениях сохранялась некая недосказанность (Прага не торопилась определяться в бессарабском вопросе, Бухарест не собирался гарантировать Версальский договор), то отношения ЧСР с Королевством сербов, хорватов и словенцев развивались стремительно и, по мнению германских дипломатов, затрагивали интересы Германии. 18 августа 1922 г.
В. Кох писал в Берлин, что Прага и Белград вели переговоры о подписании нового союзного договора, который должен быть заключен на более продолжительный срок и на более широкой основе в сравнении с договором
1920 года. Как отмечал германский посланник, новый договор должен был гарантировать неуклонное соблюдение не только Триа-нонского договора, но и Версальского. В ответ на свою гарантию Версальского договора, подчеркивал Кох, Белград хотел заручиться гарантией Праги Нейиского договора, так как югославское правительство не вполне доверяло Болгарии. Кох обращал внимание на расширение чехословацко-югославских экономических связей 80. Сотрудники германского посольства в Праге также отмечали тесное сотрудничество Чехословацкой Церкви с Сербской Православной Церковью. 3 июля 1922 г. Г.Г. Диккхофф сообщал в Берлин: «Чехословацкая Церковь присоединилась к Сербской Православной Церкви, и в официальном обращении с Православными Церквями она именуется “Чехословацкая Православная Цер-
ковь”». Диккхофф указывал на негативные последствия этого события для Германии. Он отмечал, что «через связь с Православной Церковью правительство в первую очередь стремится присоединиться к славянскому Востоку», и особо подчеркивал, что «основание этой Церкви больше опирается на национальную противоположность всему немецкому, чем на религиозные различия». Он также обращал внимание на численный рост Чехословацкой Церкви, которая к середине 1922 г. насчитывала приблизительно 2 млн человек81.
Активность чехословацкой дипломатии в Центральной Европе беспокоила Берлин и в связи с экономическим кризисом в Австрии, который летом 1922 г. достиг пика и грозил Альпийской республике утратой независимости. В поисках помощи австрийский канцлер И. Зейпель в августе 1922 г. предпринял поездки в Чехословакию, Германию и Италию. В ходе визита в Прагу он заявил, что не исключает возможности экономического присоединения Австрии к какому-либо из соседних государств или к группе государств82.
Германия в этом увидела опасность присоединения Австрии к Малой Антанте. Поэтому во время пребывания И. Зейпеля в Берлине 23 августа 1922 г. рейхсканцлер И. Вирт настойчиво отговаривал его от сближения с ЧСР и с ее союзниками по Малой Антанте, поскольку это сделало бы в будущем невозможным аншлюс и вызвало бы сильные изменения в Центральной Европе, которые повлияли бы на политику Италии и, возможно, Англии. С германской точки зрения было предпочтительнее экономическое присоединение Австрии к Италии, подчеркивал Вирт 83.
Таким образом, правительству Э. Бенеша, которое находилось у власти с сентября 1921 г. по октябрь 1922 г., не удалось достичь большого прогресса в улучшении че-хословацко-германских отношений. Внешнеполитические действия каждой из сторон воспринимались с подозрительностью и опасением, что будет нанесен ущерб другой стороне. Улучшению межгосударственных отношений препятствовал и нерешенный немец-ко-богемский вопрос, который достался в наследство новому правительству во главе с А. Швеглой.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Группировку Пражского Града составляли президент Т.Г. Масарик и его ближайшее окружение.
2 Olivova V. Dejtay prvni republiky. Praha, 2000. S. 127-128.
3 Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 138а. Оп 4. П. 4. Д. 27-а Л. 13. Далее—АВП РФ.
4 Подробнее см.: Станков Н.Н. Австрия, Чехословакия и международные отношения в Центральной Европе (сентябрь 1919 — декабрь
1921 г.) // Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 4: История. Философия. Волгоград, 1998. Выт. 3. С. 86—93.
5 Campbell F.G. Confrontation in Central Europe. Weimar Germany and Czechoslovakia. Chicago; London, 1975. P. 109—110.
6 Автор статьи выражает глубокую благодарность профессору Кёльнского университета М. Александеру за предоставленную электронную копию документов германского посольства в Праге, подготовленный им к изданию, но к настоящему времени не опубликованных. Deutsche Gesandtschaftsberichte aus Prag. Innenpolitik und Minderheitenprobleme in der Ersten Tschechoslowakischen Republik. T. 2. Von Kabinett Benes bis zur ersten ubernationalen Regierung unter Svehla 1921—1926. Ausgewahlt, eingeleitet und kommentiert von Manfred Alexander. Dok. 10. (Далее — DG).
7 АВП РФ. Ф. 138a Оп. 4. П. 4. Д. 27-а Л. 14.
8 Там же. Л. 13.
9 Там же.
10 Cesar J., Cernу B. Politika nemeckych burzoazntoh stran v Ceskoslovensku v letech 1918—
1938. Praha, 1962. D. 1. S. 260.
11 DG. T. 2. Dok. 1. (Германское посольство — в МИД. Прага, 11 октября 1921 г.).
12 Ibidem.
13 Idid. Dok. 2. (Кох — в МИД. Прага, 19 октября 1921 г.).
14 Ibid. Dok. 3. (Кох — в МИД. Прага, 22 октября 1921 г.).
15 Ibidem.
16 Cesar J., Cerny B. Op. cit. D. 1. S. 262.
17 DG. T. 2. Dok. 12. (Диккхофф — в МИД. Прага, 30 декабря 1921 г.).
18 Ibid. Dok. А3. Anm. 3.
19 Benes E. Problemy nove Evropy a zahranicni politika Ceskoslovenska. Projevy a uvahy z r. 1919— 1924. Praha, 1924. S. 150.
20 Ibid. S. 151.
21 Akten zur deutschen auswartigen Politik. 1918—1945. Ser. A: 1918—1925. Gottingen, 1987. Bd. 5. S. 386—387. Dok. 187 (Записка статс-секретаря МИД X. фон Хаймхаузена. Берлин, 19 ноября 1921г.). (Далее — ADAP).
22 D’Abernon V. An Ambassador of Peace. London, 1929. Vol. 1. P. 284.
23 Ibidem.
24 Olivova V. Politika Ceskoslovenska v ruske krizi roku 1921 a 1922 // Masaryk T.G., Benes E. Otevrit Rusko Evrope. Praha, 1992. S. 56.
25 DG. T. 2. Dok. 8. Anm. 2. (Кох — в МИД. Прага, 2 ноября 1921 г.).
26 Dokuments on British Foreign Policy, 1918—
1939. Ser. I. London, 1974. Vol. 19. P.148-149. Doc. 29. (Далее — DBFP).
27 ADAP. 1918-1945. Ser. A: 1918-1925. Gottingen, 1988. Bd. б. S. 27. Dok. 13 (Записка рейхсминистра иностранных дел Ратенау. Берлин,
13 марта 1922 г.).
28 Ibidem.
29 Ibid. S. 28.
30 АВП РФ. Ф. 0138. Оп 3. П. 102. Д. 15. Л. 1-6.
31 Bundesarchiv. Koblenz. R 43 I/59. Bl. 157 (Государственный комиссар обшественного порядка — рейхсканцлеру. Берлин, 24 мая 1922 г.).
32 DG. T. 2. Dok. 22 (Кох - в МИД. Прага, 7 апреля 1922 г.).
33 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53947. Л. 153.
34 Tам же. Л. 181. Орфография и стиль цитируемых документов сохранены.
35 Tам же.
36 Tамже. П. 272. Д. 53947. Л. 171.
37 Tам же.
38 Tам же. Л. 173.
39 Tам же.
40 Benes E. Prace a zapasy po boku TGM. Vzpominky 1910—1947. Praha, 2000. S. 60.
41 DBFP. London, 1983. Vol. 24. Doc. 51. P. 187.
42 Ibid. P. 188.
43 Zeman Zd. Edvard Benes. Politicky zivotopis. Praha, 2000. S. 80.
44 Edvard Benes (diplomat nacestach). Depese z padesati zahranicnich cest ministra Benese 19191928. Praha, 2000. S. 36.
45 Материалы Генуэзской конференции. (Подготовка, отчеты заседаний, работы комиссий, дипломатическая переписка и пр.). М., 1922.
С. 306—308.
46 Edvard Benes (diplomat nacestach). S.36.
47 Ibid. S. 46.
48 ADAP. Ser. A. T. б. Dok. 82. S. 166—167.
49 DG. T. 2. Dok. 23. (Кох — в МИД. Прага, 3 мая
1922 г.).
50 Ibid. Dok. 30 (Диккхофф — в МИД. Прага,
17 июля 1922 г.).
51 Ibid. Dok. 23.
52 АВП РФ. Ф. 04. Оп 43. П. 275. Д. 53948. Л. 1—12.
53 Tам же. Л. 94.
54 Tамже. П. 274. Д. 53400. Л. 103.
55 Там же. Л. 104; DG. T. 2. Dok. 13 (Кох — в МИД. Прага, 4 января 1922 г.).
56 Очевидно, допущена ошибка. Политический договор и военная конвенция между Польшей и Францией подписаны 19 февраля
1921 г.
57 Bundesarchiv. Koblenz. R 43 I/149. Bl. 169-170.
58 Ibid. Bl. 169.
59 Ibid. Bl. 170—171.
60 Mares A. Francouzsko-ceskoslovenske vztahy v oblasti vojenstvi 1918-1924 z pohledu Panze // Cesky casopis historicky. 1999. № 1. S. 62—63.
61 Ibid. S. 63—64.
62 Ibid. S. 64.
63 Ibidem.
64 Edvard Benes (diplomat nacestach). S.46.
65 DBFP. Vol. 24. P. 212. Doc. 69.
66 Ibidem.
67 Ibidem.
68 ADAP. 1918—1945. Ser. A.: 1918—1925. T. 6. Gottingen, 1988. S. 260. Dok. 124.
69 Ibid. S. 261.
70 Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik. Die Kabinette Wirth I und II. 10. Mai 1921 bis 26. Oktober 1921. 26. Oktober 1921 bis 22. November 1922. Boppard am Rhein, 1973. Bd. 2. S. 882. Dok. 294.
71 Ibid. S. 1112. Dok. 381.
72 Bundesarchiv. Koblenz. R 43 I/149. Bl. 171 (Ратенау — статс-секретарю в рейхсканцелярии. Берлин, 17 июня 1922 г.).
73 ADAP. T. 6. S. 231—234. Dok 112.
74 Ibid. S. 231.
75 Ibid. S. 233.
76 Ibidem.
77 DG. T. 2. Dok. 31 (Кох — в МИД. Прага, 18 августа 1922 г.)
78 Bundesarchiv. Koblenz. R 43 I/132. Bl. 545. (Че-хословацко-русские торговые отношения. Прага, 3 мая 1922 г.).
79 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53948. Л. 114.
80 DG. T. 2. Dok. 31.
81 DG. T. 2. S. 74. Dok 28.
82 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 275. Д. 53049. Л. 47.
83 AuBenpolitische Dokumente der Republik Osterreich 1918-1938. Wien, Munchen, 1998. Bd. 4. S. 341. Dok. 692. (Протокол переговоров, составленный посланником Вильднером).
