CC BY
57
ПРАВИЛЬНАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ ДЕЙСТВИЙ, СВЯЗАННЫХ С ОБМАНОМ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕМ ДОВЕРИЕМ В СФЕРЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КАК НАПРАВЛЕНИЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ПРЕСТУПНОСТИ
А.А. Нескородов
Автор анализирует один из наиболее распространенных способов совершения мошеннических посягательств на собственность. Предлагаются оптимальные варианты квалификации с учетом позиции Верховного Суда Российской Федерации.
Ключевые слова: квалификация действий, связанных с обманом и злоупотреблением доверием в сфере экономической деятельности, противодействие экономической преступности.
Как показывает судебно-следственная практика, часто возникает проблема отграничения обмана при мошенничестве и лже-предпринимательстве, впервые сформулированном в УК РФ 1996 г. и определенным законодателем как создание коммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, имеющее целью получение кредитов, освобождение от налогов, извлечение иной имущественной выгоды или прикрытие запрещенной деятельности (ст. 173 УК) [1, 2]. Одна из возможных мошеннических схем, совершаемых с использованием лжепредпринимательской структуры, заключается в следующем: 1) регистрируется организация, руководители которой фактически не собираются заниматься соответствующей предпринимательской деятельностью; 2) помещается объявление в средствах массовой информации о возможности продажи ею тех или иных товаров с приемлемыми сроками поставки, по более низким ценам и на других заманчивых условиях; 3) заключается договор купли-продажи с предоплатой или авансом с откликнувшимися на объявление фирмами; 4) поступившие денежные средства снимаются и обращаются в свою пользу, после чего преступники скрываются [3]. В контексте этого примечательно уголовное дело, расследование которого было завершено в
1995 г. правоохранительными органами, в отношении организованной преступной группы из числа руководителей Московского Т. банка, в т. ч. и председателя его правления, осуществлявших с ноября 1993 г. хищение денежных средств путем заключения фиктивных кредитных договоров с различными отделениями Сбербанка и другими коммерческими кредитными организациями.
Механизм преступной операции состоял в организации банка с двойной структурой: официальной, легально зарегистрированной в Центральном Банке России и имеющей правление со всеми необходимыми службами, но являющейся лишь прикрытием для теневой, реальной структуры банка, фактически распоряжающейся денежными средствами. Поэтому корреспондентский счет в ЦБР у официальной структуры банка фактически находился без движения, в то время как в рамках теневой структуры, имевшей собрание пайщиков и собственного председателя правления, было организовано постоянное движение денежных средств по открытым ею нелегальным корреспондентским счетам в ряде коммерческих кредитных организаций г. Москвы. Единственной ее целью было получение как можно большего количества кредитов за минимальный период времени. Полученные таким образом денежные средства, в общем размере 18 млрд руб., переводились на счета подставных коммерческих фирм в Р. банке, конвертировались и переводились за границу по фиктивным импортным контрактам, за исключением 22 млн руб., которые руководство Московского Т. банка по расходным ордерам обналичило и присвоило [4]. Реальное создание и столь продолжительное функционирование лжекоммерческой организации, предназначенной для достижения незаконных целей путем обмана контрагентов на финансовом рынке, а также государственных органов, осуществляющих контроль за экономической деятельностью, в сочетании с материальным ущербом, причиненного гражданам, обществу или государству, вызывают вполне обоснованный вопрос о конкуренции этой нормы с мошенничеством.
Н. Скорилкиной, С. Дадановым, А. Анненковым высказаны соображения относительно разграничения лжепредприниматель-ства и мошенничества по всем элементам их составов [2], однако они не имеют большой практической ценности, поскольку лжепред-принимательство и мошенничество не являются такими конкурирующими составами, которые ставят перед необходимостью выбора одного из них, как это имеет место, скажем, при конкуренции мошенничества и фальшивомонетничества1. Вполне обоснованно, по мнению А.И. Бойцова, «лжепред-принимательство представляет собой деятельность, предшествующую мошенничеству, в силу чего большую актуальность приобретает вопрос о возможности квалификации содеянного по совокупности и, следовательно, об отграничении «чистого» мошенничества от мошенничества, сопряженного с лжепредпринимательством» [2, с. 5; 5-7].
Наличие у мошенничества и лжепред-принимательства достаточно большого количества общих черт, связанных, в числе прочего, и со способом совершения, реализуемым путем обмана в намерениях, привело правоприменителей к выводу, что одновременное вменение ст. 159 и 173 УК РФ возможно только при реальной совокупности предусматриваемых ими преступлений (например, в результате лжепредприниматель-ства имело место извлечение имущественной выгоды, не связанное с хищением чужого имущества, но причинившее крупный ущерб гражданам, организации или государству). Создание фиктивной организации с целью противоправного безвозмездного изъятия и обращения чужого имущества в пользу виновного или других лиц предлагается рассматривать лишь в качестве разновидности мошеннического обмана, одного из способов обмана в намерениях, осуществление которого следует квалифицировать по ст. 159 УК РФ [2, с. 5; 5, с. 283; 6-7], поскольку согласно правилам квалификации деяние, указанный способ совершения которого является самостоятельным преступлением, квалифицируется по статье, наиболее полно охватываю-
1 Подобно тому, как хищение в форме мошенничества не включает в число своих обязательных признаков создание фиктивной коммерческой организации, так и создание фиктивной коммерческой организации не всегда предполагает умысел на хищение чужого имущества.
щей содеянное, не требуя дополнительной квалификации по статье, предусматривающей ответственность за сам способ его совершения.
Несмотря на то, что содержание, формы, приемы и средства мошеннического обмана законом не ограничены, в силу чего в качестве таковых можно рассматривать и лжепред-принимательство, последнее имеет собственный объект посягательства, каковым являются общественные отношения, складывающиеся в сфере предпринимательской и иной коммерческой деятельности, функционально отвечающей общественным интересам. Создание и функционирование коммерческих организаций, формально легитимных, а фактически предназначенных для достижения юридически и экономически упречных целей, осуществляемых посредством причинения вреда правам и интересам граждан, организаций или государства, подрывает доверие субъектов гражданского оборота друг к другу и, как следствие, надежность хозяйственного оборота в стране вообще.
По своей сути, лжепредпринимательство является не формой легализации, а формой прикрытия мошеннических актов, как, впрочем, и любой другой вид запрещенной деятельности, поскольку законность предпринимательства предполагает не только правомерность создания, но и легальность целей и самой деятельности коммерческой организации. Об этом свидетельствует как анализ умысла лжепредпринимательства, направленного на создание псевдокоммерческой организации, образуемой не для коммерческой, а для иной деятельности, так и указание на специальную цель, означающую, что уже первоначально виновный не собирался заниматься предпринимательской деятельностью, а имел другие цели, которые не могли быть осуществлены легально. Это же подтверждает и содержание объективной стороны, включающей в себя создание зарегистрированной коммерческой организации, невыполнение ей соответствующей деятельности по производству товаров, выполнению работ, оказанию услуг и совершение под видом данной организации различных противоправных, в т. ч. и мошеннических действий.
Для оптимизации противодействия этим преступным посягательствам мы предлагаем следующую редакцию деспозиции ст. 173 УК:
«Лжепредпринимательство, т. е. создание коммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, имеющее целью получение кредитов, освобождение от налогов либо облегчение, прикрытие или сокрытие других преступлений». На наш взгляд, преимущество данного варианта заключается не только в том, что она избавляет от необходимости каждый раз доказывать наличие крупного ущерба гражданам, организациям или государству, но и в возможности квалификации лжепредпринимательства вне зависимости от наличия факта совершения другого преступления. Представляется, что лжепредпринимательство должно наказываться как таковое, а все, что совершается одновременно с ним, необходимо самостоятельно оценивать в зависимости от объекта посягательства. Таким образом, «лжепредпринимательство есть нечто большее, чем разновидность мошеннического приема»1.
Попытка создания лжепредпринимательской организации в мошеннических целях, не доведенная до конца по не зависящим от виновного обстоятельствам, представляет собой покушение на лжепредпринимательство, квалифицируемое по ч. 3 ст. 30 и ст. 173 УК. Создание, как оконченное деяние, лжекоммерческой организации лицом с использованием своего служебного положения или организованной группой с целью совершения хищения имущества путем обмана и злоупотребления доверием, а равно создание
1 Подтверждением тому, что лжепредпринима-тельство является не просто способом совершения мошенничества, служит не только то обстоятельство, что в отличие от мошенничества, оно представлено гораздо более широким спектром целей (получение кредитов, освобождение от налогов, извлечение иной имущественной выгоды или прикрытие запрещенной деятельности), достижение которых, соответственно, влечет и более широкий спектр различных по своему характеру общественно опасных последствий, но и то, что санкция ст. 173 строже санкции ч. 1 ст. 159 УК. Поэтому даже те, кто настаивает на поглощении части (лже-предпринимательства как способа совершения мошенничества) целым (собственно мошенничеством), вынуждены признать, что лжепредпринимательство, «являющееся способом совершения мошенничества, ответственность за которое установлена ч. 1 ст. 159 УК», квалифицируется по совокупности преступлений: по ч. 1 ст. 159 и ст. 173 УК, что обусловлено правилом квалификации преступлений при конкуренции части и целого, согласно которому санкция более полной нормы не должна быть менее строгой по сравнению с санкцией менее полной нормы.
лжекоммерческой организации с целью мошенничества в крупном и особо крупном размерах представляют собой лжепредпринимательство и приготовление к мошенничеству, квалифицируемые по ст. 173 УК РФ, а также по ч. 1 ст. 30, и ч. 3 или 4 ст. 159 УК РФ. Если же лжепредпринимательство представляет собой приготовление к мошенничеству, ответственность за которое установлена ч. 1 ст. 159 УК, то квалификация осуществляется только по ст. 173 УК, т. к. приготовление к данному виду мошенничества не наказуемо в силу предусмотренного ч. 2 ст. 30 УК положения о наказуемости приготовления только к тяжкому или особо тяжкому преступлению и ч. 3 ст. 15 УК, согласно которой этот вид мошенничества относится к категории преступлений средней тяжести.
Вопрос о конкуренции лжепредпринимательства с мошенничеством может возникать тогда, когда субъект в целях завладения чужим имуществом или получения права на чужое имущество выдает себя за представителя какой-либо организации, хотя в действительности либо не имеет никакого отношения к реально существующей организации, интересы которой он якобы представляет, либо названной им организации вовсе не существует, а все документы, призванные подтвердить ее реальность, являются фальсифицированными. Создание же мнимой коммерческой организации предполагает не изготовление каких-либо поддельных документов и не выполнение иных действий, направленных на то, чтобы убедить клиентов в ее подлинности (например, соответствующее оборудование офиса и пр.), а выполнение всех действий, которые необходимы для формального признания существования такой организации (например, проведение собрания учредителей, принятие устава или учредительного договора, подготовка пакета документов для регистрации, регистрация, получение в необходимых случаях лицензии, открытие расчетного и текущего счета для проведения соответствующих банковских операций и т. д.). Поэтому если имущественный обман совершается лицом, выступающим от имени фактически действующей, но юридически не зарегистрированной организации, содеянное не выходит за рамки мошенничества и квалифицируется только по ст. 159 УК, тогда как обман в лжепредпри-
нимательстве всегда основывается на конкретном юридическом акте, формализующим действия соответствующего органа государства по регистрации субъектов предпринимательской или банковской деятельности.
По мнению П. С. Яни, «незаконное получение кредита часто вытекает из мошенничества» [8]. Это утверждение основывается на тождественности способов совершения мошенничества и незаконного получения кредита. В этой связи возникает необходимость разграничивать обман и злоупотребление доверием как способы мошенничества (ст. 159 УК РФ) и незаконного получения кредита (ст. 176 УК РФ). Различие этих преступлений заключается в следующих фактических обстоятельствах: «предоставление
заведомо ложных сведений о хозяйственном положении либо финансовом состоянии индивидуального предпринимателя или организации при мошенничестве совершаются с прямым умыслом, возникшим до получения кредита и направленным на получение кредита, т. е. имущества банка с тем, чтобы его не возвращать; аналогичный обман квалифицируется по ст. 176 УК РФ, если умысел направлен только лишь на противоправное получение кредита» [8-9].
В связи с проблемой отграничения мошенничества как преступления против собственности от сбыта поддельных денег или ценных бумаг, отнесенного к преступлениям в сфере экономической деятельности (ст. 186 УК), порождается обман в тождестве поддельных денег и ценных бумаг. По мнению А.И. Бойцова, «возникает же эта проблема в связи с тем, что фальшивомонетничество условно можно рассматривать в качестве разновидности мошенничества, а ст. 186 УК РФ - в роли lex specialis no отношению к ст. 159 УК»1, если на время забыть, что социальный смысл фальшивомонетничества и порождаемые им последствия достаточно специфичны. Представляется, что сущность фальшивомонетничества в условиях рыночной экономики со-
1 Во время действия ст. 87 УК РСФСР 1960 г., предусматривающей уголовную ответственность за изготовление и сбыт только государственных ценных бумаг, Верховный Суд РФ требовал квалифицировать сбыт поддельных ценных бумаг различных негосударственных организаций и предприятий, а равно ценных бумаг зарубежных государств как мошенничество; а подделку таких ценных бумаг с целью сбыта - как приготовление к мошенничеству.
стоит в подрыве доверия к официальным денежным знакам и к их устойчивости, в нарушении исключительного права соответствующих органов на эмиссию наличных денег и организацию их обращения на территории того или иного государства, а также в дезорганизации регулирования денежного обращения. Одним из способов дестабилизации денежной системы РФ и подрыва исключительного права ее Центрального Банка на официальную эмиссию наличных денег и организацию их обращения на территории РФ, в силу которого его банкноты (банковские билеты) и монета являются единственным законным средством платежа на данной территории (Ст. 75 Конституции РФ, ст. 29 Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» и ст. 140 ГК.), является введение и эмиссия на территории России других денежных единиц и денежных суррогатов, отличающихся от официальной денежной единицы, находящейся в обращении.
Таким образом, изготовление и сбыт денежных знаков и ценных бумаг, изъятых из обращения (например, монет старой чеканки, отмененных реформами денег и т. п.), не подлежащих обмену и имеющих лишь коллекционную ценность, должны, при наличии к тому оснований, квалифицироваться как мошенничество, поскольку данного рода действия не в состоянии нанести ущерб кредитно-денежной системе, но могут нанести ущерб отношениям собственности (например, если подделка старинной монеты производится с целью продажи ее в музей или коллекционерам). Тем более, не образует состава преступления, предусмотренного ст. 186 УК, подделка с целью сбыта или сбыт документов, по формальным признакам похожих на ценные бумаги, но не отнесенных к таковым действующим законодательством. Так, подделка билета денежно-вещевой лотереи с целью сбыта или незаконного получения выигрыша квалифицируется как приготовление к мошенничеству, а сбыт либо получение по нему выигрыша - как оконченное мошенничество [10].
В случае подделки денежных знаков и ценных бумаг, находящихся в настоящее время в обращении, разграничение фальшивомонетничества и мошенничества проводится по таким критериям, как качество из-
готовления указанных предметов, предопределяющее возможность введения поддельных денег в обращение, и направленность умысла виновного. Прежде всего, содеянное квалифицируется как изготовление поддельных денег или ценных бумаг, когда, с одной стороны, предмет преступления - банковский билет Банка России, металлическая монета, государственная или другая ценная бумага в валюте Российской Федерации, иностранная валюта, ценная бумага в иностранной валюте - обладает высоким качеством изготовления. И с другой стороны, умыслом виновного охватывается высокая степень вероятности нераспознавания подделки любым получателем. Лишь в этом случае они могут поступить в обращение, более или менее продолжительное время там находиться и причинить тем самым ущерб функционирующей кредитно-денежной системе.
Верховный Суд РФ разъяснил, что при решении вопроса о наличии либо отсутствии в действиях лица состава преступления, предусмотренного ст. 186 УК, необходимо установить, имеют ли денежные купюры, монеты или ценные бумаги «существенное сходство по форме, размеру, цвету и другим основным реквизитам с находящимися в обращении подлинными денежными знаками или ценными бумагами». И в тех случаях, «когда явное несоответствие фальшивой купюры подлинной, исключающее ее участие в денежном обращении, а также иные обстоятельства дела свидетельствуют о направленности умысла виновного на грубый обман ограниченного числа лиц, такие действия могут быть квалифицированы как мошенничество» [10, п. 3]. Поэтому встречающиеся в судебноследственной практике случаи изготовления поддельных денег на простой бумаге с грубым и упрощенным исполнением рисунков, обилием грамматических ошибок в надписях квалифицируются как мошенничество.
В решениях Верховного Суда по конкретным делам также неоднократно отмечалось, что сбыт поддельной купюры может быть квалифицирован как мошенничество лишь в том случае, если установлено явное ее несоответствие подлинной, исключающее всякое участие в денежном обращении, и обстоятельства дела свидетельствуют о направленности умысла виновного на грубый обман ограниченного числа лиц. Невыяснение ука-
занных обстоятельств, имеющих существенное значение для правильной квалификации, может приводить к нарушению требований закона. Например, следственными органами было предъявлено обвинение А. в сбыте поддельных денег. Суд же, напротив, исходя из того, что имевшиеся у А. купюры значительно отличались по внешнему виду от подлинных денег, в силу чего обнаружение подделки не было затруднительным или невозможным для потерпевших, признал его виновным в совершении мошенничества, т. е. в завладении имуществом граждан путем обмана, выразившегося в том, что он дважды расплатился с ними за покупки поддельными купюрами, получив при этом сдачу. Президиум Верховного Суда РФ, удовлетворив протест заместителя Генерального прокурора страны по данному делу, обратил внимание на то, что согласно заключению эксперта-криминалиста имевшиеся у А. купюры были детально исследованы с использованием микроскопа, и было установлено совпадение по наличию и размещению фрагментов изображения и их цвету с оригиналом, а путем исследования купюр в ультрафиолетовых лучах установлено их различие с оригиналом. Однако вывода о том, что указанные купюры значительно отличались по внешнему виду от подлинных денег и обнаружение подделки не было затруднительным или невозможным для потерпевших, заключение эксперта-криминалиста не содержит. Тем не менее, последний не был допрошен судом и по существу не выяснено, какие же конкретно совпадения и различия с оригиналом имели указанные купюры, и не установлено, имелось ли явное несоответствие фальшивых купюр подлинным. Кроме того, потерпевшие показали, что А. расплатился за купленные у них продукты питания купюрами, которые «походили на настоящие», что также не было принято во внимание при постановлении приговора [11].
Потребительский бум пластиковых карточек в Российской Федерации поставил законодателя перед необходимостью неотложного совершенствования защиты безналичных расчетов1, ориентированных на указан-
1 Кредитная карта (credit card) - это обычно пластиковая карточка, представляющая собой именной платежно-расчетный документ, выдаваемый банком или иным уполномоченным кредитным учреждением
ные средства платежа, в связи с чем в УК РФ
1996 г. появилась отдельная статья, предусматривающая ответственность за изготовление или сбыт поддельных кредитных либо расчетных карт и иных платежных документов (ст. 187). Ее отграничение от мошенничества проводится аналогично разграничению мошенничества и сбыта поддельных денег или ценных бумаг. Данная статья применима только для случаев такого сбыта поддельных платежных документов, при котором главную роль играет визуальная не-распознаваемость подделки вследствие ее высокого качества. Если же указанные предметы отличаются невысоким качеством изготовления, оставаясь далекими от сходства с подлинной кредитной или расчетной картой, и не могут быть введены в обращение без направленности умысла виновного на разовое использование подделки в расчете на дефекты зрения получателя или иные его особенности, то состоявшийся сбыт подделки с целью получения имущества образует состав мошенничества [6, с. 39-43].
Использование поддельных пластиковых карт, предназначенных для оплаты покупок с банковского счета или для получения наличных денег в банкоматах, в результате которого потерпевший лишается возможности осуществлять свои права в отношении принадлежащего ему вклада, а виновный получает возможность незаконно распоряжаться чужим вкладом по своему усмотрению, не охватываются составом преступления, предусмотренного ст. 187 УК, требуя дополнительной квалификации по ст. 159 УК, если действия по изготовлению такого рода документов и их последующему использованию для расчета за товары или услуги либо получения наличной валюты осуществляются одним и тем же лицом [12]. О квалификации действий мошенника, пользующегося карточкой, подделанной другим лицом, в литературе высказано мнение, что, поскольку в числе способов хищения законодатель специально не называет применение поддельных платежных документов, невменение здесь ст. 187 УК повлечет недооценку обще-
для осуществления безналичных расчетов гражданину, имеющему счет в банке, и позволяющий ему производить оплату товаров и услуг деньгами этих организаций с помощью электронных средств платежа в пределах суммы, внесенной владельцем карты.
ственной опасности содеянного виновным [13]. Однако указанная статья не содержит ответственности за само использование поддельных карт. Поэтому действия пользователя подделанной другим лицом карты образуют только мошенничество, не требуя квалификации по ст. 187 УК. Действия же лица, подделавшего и предоставившего мошеннику карточку, могут квалифицироваться не только по ст. 187, но и в качестве пособничества мошенничеству.
При намерении же личного использования самим изготовителем поддельных кредитных или расчетных карт для приобретения товаров либо получения по ним наличных средств речь идет о реальной совокупности их изготовления (ст. 187 УК) и неоконченного или оконченного мошенничества, если завладение имуществом фактически состоялось (ст. 159 УК) [7, с. 179]. По мнению В.И. Радченко, Н.Ф. Кузнецовой, А.Ф. Истомина, квалифицировать такого рода действия необходимо только как мошенничество, а не как преступление, предусмотренное ст. 187 УК [12, 14, 15]. На наш взгляд, в данном случае осуществляется посягательство на два объекта, предполагающих квалификацию по совокупности преступлений.
Исходя из вышеизложенного, можно констатировать следующее:
1. Попытка создания лжепредпринимательской организации в мошеннических целях, не доведенная до конца по не зависящим от виновного обстоятельствам, представляет собой покушение на лжепредпринимательство, квалифицируемое по ч. 3 ст. 30 и ст. 173 УК. Создание, как оконченное деяние лжекоммерческой организации лицом с использованием своего служебного положения или организованной группой с целью совершения хищения имущества путем обмана и злоупотребления доверием, а равно создание лжекоммерческой организации с целью мошенничества в крупном и особо крупном размерах, представляют собой лжепредпринимательство и приготовление к мошенничеству, квалифицируемые по ст. 173 УК РФ, а также по ч. 1 ст. 30 и ч. 3 или 4 ст. 159 УК РФ. Если же лжепредпринимательство представляет собой приготовление к мошенничеству, ответственность за которое установлена ч. 1 или 2 ст. 159 УК РФ, то квалификация осуществляется только по ст. 173 УК РФ, т. к.
приготовление к данному виду мошенничества не наказуемо согласно ч. 2 ст. 30 УК РФ.
2. Разграничение обмана и злоупотребления доверием как способов совершения мошенничества (ст. 159 УК РФ) и незаконного получения кредита (ст. 176 УК РФ) проводится по следующим параметрам: предоставление заведомо ложных сведений о хозяйственном положении либо финансовом состоянии индивидуального предпринимателя или организации при мошенничестве совершаются с прямым умыслом, возникшим до получения кредита и направленным на получение кредита, т. е. имущества банка, с тем, чтобы его не возвращать; аналогичный обман квалифицируется по ст. 176 УК РФ, если умысел направлен только лишь на противоправное получение кредита.
3. Действия, сопряженные с обманом и злоупотреблением доверием, выразившиеся в сбыте поддельных денег и ценных бумаг, полученных от другого лица, только по ст. 186 УК РФ. Сбыт поддельных денег или ценных бумаг и хищение с их помощью чужого имущества образуют идеальную совокупность преступлений, требующих самостоятельной квалификации, если изготовление и сбыт совершены одним и тем же лицом. Изготовление и сбыт денежных знаков и ценных бумаг, изъятых из обращения, не подлежащих обмену и имеющих лишь коллекционную ценность, должны квалифицироваться как мошенничество. Авторы поддерживают решение о квалификации сбыта поддельной купюры как мошенничества лишь в том случае, если установлено явное несоответствие фальшивой купюры подлинной, исключающее ее участие в денежном обращении, и обстоятельства дела свидетельствуют о направленности умысла виновного на грубый обман ограниченного числа лиц.
4. Действия пользователя подделанной другим лицом карты образуют только мошенничество, не требуя квалификации по ст. 187 УК РФ. Действия же лица, подделавшего и предоставившего мошеннику карточку, могут квалифицироваться не только по ст. 187 УК РФ, но и в качестве пособничества мошенничеству. При намерении личного использования самим изготовителем поддельных кредитных или расчетных карт для приобретения товаров либо получения по ним наличных средств имеет место реальная совокупность их
изготовления (ст. 187 УК РФ) и неоконченного или оконченного мошенничества.
Представляется, что реализация наших предложений законодателем и правоприменителем способна решить столь актуальные проблемы правильной квалификации данных преступных посягательств.
1. Лопашенко Н. А. Разграничение лжепредпри-нимательства и мошенничества // Законность. 1997. № 9. С. 19-22.
2. Скорилкина Н., Даданов С., Анненков А. Разграничение лжепредпринимательства и мошенничества // Законность. 2000. № 10. С. 4-5.
3. Ларичев В.Д. Как уберечься от мошенничества в сфере бизнеса. М., 1996. С. 44.
4. Вакурин А.В. О некоторых тенденциях развития криминогенных факторов в финансово-кредитной сфере // Актуальные проблемы борьбы с коррупцией и организованной преступностью в сфере экономики. М., 1995. С. 7-8.
5. Комментарий к УК РФ. М., 1996. С. 283.
6. Лимонов В. Отграничение мошенничества от смежных составов // Законность. 1998. № 3. С. 40.
7. Волженкин Б.В. Экономические преступления. СПб., 1999. С. 104.
8. Яни П.С. Незаконное получение кредита // Законодательство. 2000. № 5. С. 64-72.
9. Определение СК по уголовным делам Верховного Суда РФ от 26.07.1999 г. «Действия лиц, не возвративших полученные в кредит денежные средства при отсутствии умысла на их присвоение, не содержат состава преступления - мошенничества» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. № 8. С. 11-12.
10. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 17.04.2001 г. № 1 «О внесении изменений и дополнений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28.04.1994 г. № 2 «О судебной практике по делам об изготовлении или сбыте поддельных денег и ценных бумаг» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2001. № 6. С. 2. П. 8.
11. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 7.06.1995 г. «Сбыт поддельной купюры может быть квалифицирован как мошенничество лишь в том случае, если установлены: явное несоответствие фальшивой купюры подлинной, исключающее ее участие в денежном обращении, и обстоятельства дела, свидетельствующие о направленности умысла виновного на грубый обман ограниченного числа лиц» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. № 2. С. 8.
12. Истомин А.Ф. Вопросы квалификации преступлений, совершаемых с использованием пластиковых карточек // Проблемы теории уголовного права и практики применения нового УК: сб. науч. тр. М., 1999. С. 44-52.
13. Российское уголовное право: в 2 т. Т. 2. Особенная часть / под ред. А.И. Рарога. М., 2001. С. 308.
14. Новый комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. В.И. Радченко. М., 1996. С. 310.
15. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. Н. Ф. Кузнецовой. М., 1998. С. 443.
Поступила в редакцию 18.01.2008 г.
Neskorodov A.A. Correct qualification of actions connected with deceit and breach of confidence in the sphere of economic activity as a direction of counteraction to criminality. The author analyzes one of the most widespread ways of commitment of swindle encroachments on the property. Optimum variants of qualification regarding the position of the Supreme Court of the Russian Federation are offered.
Key words: qualification of actions connected with deceit and breach of confidence in the sphere of economic activity, counteraction to economic criminality.
ПРАВИЛЬНАЯ КВАЛИФИКАЦИЯ МОШЕННИЧЕСКИХ ПОСЯГАТЕЛЬСТВ, СОВЕРШЕННЫХ ПУТЕМ ОБМАНА И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ДОВЕРИЕМ ПРИ ВЕКСЕЛЬНОЙ ФОРМЕ РАСЧЕТОВ В ПРОТИВОДЕЙСТВИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ
А.А. Асеев
Автор анализирует актуальные проблемы квалификации мошеннических посягательств, совершенных путем обмана и злоупотребления доверием при вексельной форме расчетов. Исследуется позитивный зарубежный опыт ряда стран. Вносятся предложения по оптимизации противодействия.
Ключевые слова: квалификация, мошеннические посягательства, совершенные путем обмана и злоупотребления доверием при вексельной форме расчетов, противодействие экономической преступности.
Использовать простой вексель для совершения мошенничества, как считает
В. А. Белов, могут различные участники вексельного обращения [1, 2]. Особенно много мошеннических способов приходится на долю векселедателя, векселедержателя, в т. ч. первого приобретателя векселя. Получение денежных средств, или отсрочки уплаты денежных средств, оформленное векселем, при наличии умысла не оплачивать его должно квалифицироваться как покушение на совершение мошенничества. Обман здесь выражается во введении в заблуждение относительно действительных намерений векселедателя. Написанное в векселе словосочетание «обязуюсь уплатить» не соответствует действительным намерениям векселедателя фактически не производить этой уплаты. Неоплата векселя, предъявленного его держателем при наступлении срока платежа, составляет оконченное преступление - мошенничество. Таким образом, особых проблем с ква-
лификацией данного деяния у правоприменителей не возникает.
Сложности начинаются при попытке доказать субъективную сторону мошенничества - прямой умысел, выражающийся в том, что в момент выдачи векселя векселедатель не имел намерения производить платеж. О направленности умысла на мошенническое хищение чужого имущества свидетельствуют, на наш взгляд, ряд обстоятельств: 1) документы, исходящие от векселедателя и содержащие прямое указание на его действительные намерения (например, приватная переписка и пр.); 2) показания свидетелей об устном признании векселедателем своих действительных намерений; 3) результаты судебно-бухгалтерских экспертиз, свидетельствующие о том, что финансовое положение векселедателя в момент выдачи векселей было таким, что не позволяло оплатить эти векселя к сроку платежа при обычном разумном ведении хозяйственной деятельно-
