CC BY
206
Д.С. Устинов*
Права и обязанности обвиняемого как основа формирования его уголовно-процессуального поведения (историко-правовой аспект)**
Аннотация. В контексте исторического развития уголовного процесса анализируется система прав и обязанностей обвиняемого. Ее влияние на формирование уголовно-процессуального поведения обвиняемого и его поведенческие характеристики в уголовном судопроизводстве, а также на решения, принимаемые должностными лицами по уголовному делу. Показания обвиняемого в уголовном судопроизводстве, их использование. Исследуются права обвиняемого на дачу показаний, предоставление доказательств, участие в отдельных следственных действиях. Характеризуется регламентация его обязанностей в уголовном судопроизводстве. На основе общенаучного диалектического подхода к познанию объективной действительности в работе применяются исторический, логический, аналитический, сравнительно-правовой методы. Предлагается новый подход к регламентации прав и обязанностей обвиняемого, к даче им показаний, который не противоречит демократическим основам правосудия по уголовным делам. Вносится предложение по упорядочению и совершенствованию системы прав и обязанностей обвиняемого в российском уголовно процессе и порядка их реализации.
Ключевые слова: Устав уголовного судопроизводства, уголовно-процессуальное поведение, поведенческая характеристика обвиняемого, личность обвиняемого, правовой статус обвиняемого, права обвиняемого, обязанности обвиняемого, допрос обвиняемого, показания обвиняемого, меры процессуального принуждения.
Устав уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г., по мнению российских юристов, «явил собой надежды и чаяния ведущих русских правоведов 19 века»1 и дал мощный импульс развития уголовно-процессуальной науки. Именно в этом нормативно-правовом акте были заложены основы современного уголовно-процессуального права России. Впервые задержанный обвиняемый был наделен правом давать объяснения, подлежащие занесению в протокол (ст. 400, 401), правом опровергать сделанные против него показания свидетелем, просить следователя о предложении свидетелю новых вопросов (ст. 448). Повысилась роль присяжного поверенного в защите обвиняемого, появилась возможность отправления правосудия судом с участием присяжных заседателей и многое другое, что позволяло обвиняемому более активно осуществлять свою защиту от обвинения.
Современный этап развития уголовно-процессуального права характеризуется существен-
ным расширением уголовно-процессуальных возможностей обвиняемого по воздействию на уголовно-процессуальную деятельность и принимаемые решения. Предоставляемые обвиняемому законом права и обязанности образуют правовую основу, правовой базис его поведения в уголовном судопроизводстве. Выступая в качестве базовых компонентов его правового статуса2, права и обязанности обвиняемого прежде всего определяют пределы возможного и должного поведения этого участника уголовно-процессуальной деятельности. Посредством предоставленных ему законом прав и выполнения возложенных на него обязанностей обвиняемый участвует в уголовно-процессуальном доказывании, в принятии решений должностными лица-
1 См.: Кони А.Ф. Собр. соч.: в 8 т. М.: Юрид. лит., 1967. Т. 4. С. 326; Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб.: Альфа, 1996. Т. 1. С. 37.
2 О понятии и структуре правового статуса личности см.: Витрук Н.В. Общая теория правового положения личности. М.: Норма, 2008. С. 10; Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права: учебник. М.: Юристъ, 2001. С. 263-269; Строгович М.С. Права личности. Вопросы теории // Вопросы философии. 1979. № 4. С. 13; Корнуков В.М. Конституционные основы положения личности в уголовном судопроизводстве. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1987. С. 15 и др.
© Устинов Д.С., 2014
* Устинов Дмитрий Сергеевич — преподаватель кафедры уголовного процесса Саратовской государственной юридической академии. [ustinov681@yahoo.com]
410056, Россия, г. Саратов, ул. Чернышевского, д. 104.
** Материалы международной научно-практической конференции «Уголовное судопроизводство: история и современность», посвященной 150-летию Устава уголовного судопроизводства Российской империи.
ми, ведущими производство по уголовному делу, реагирует на эти решения, заявляет ходатайства по делу, инициирует и осуществляет другие действия по защите своих интересов. Использование указанных выше компонентов своего правового статуса позволяет обвиняемому выстраивать процессуально значимые отношения с потерпевшим и другими участниками уголовно-процессуальной деятельности. Поведение обвиняемого в сфере уголовного судопроизводства, его отношение к использованию своих процессуальных прав и обязанностей зависят от многих причин, но в первую очередь — от полноты и качества законодательной регламентации уголовно-процессуального статуса обвиняемого. Анализ действующего УПК позволяет сделать вывод, что спектр и объем предоставленных обвиняемому прав практически охватывает все направления уголовно-процессуальной деятельности, затрагивающие материально-правовые и процессуальные интересы этого участника уголовного процесса, и позволяет ему эффективно осуществлять их защиту. Однако это не означает, что современный институт прав обвиняемого безукоризнен и не нуждается в совершенствовании. Как раз наоборот, он совершенен в базовом отношении, но нуждается в детальной проработке как с точки зрения системности изложения, так и с точки зрения содержания субъективных прав обвиняемого. Нынешнее содержание ст. 47 УПК формировалось постепенно путем внесения в него изменений и дополнений, обусловленных совершенствованием всего российского законодательства, без учета должной последовательности. В результате право на получение копии постановления о привлечении в качестве обвиняемого, постановления о применении к нему меры пресечения, обвинительного заключения и других документов, которыми завершается предварительное расследование, оказалось зафиксированным ранее предоставленных ему прав на возражение против обвинения, дачи показаний по предъявленному обвинению и отказа от дачи таких показаний. К тому же среди копий актов, которые вручаются обвиняемому, не указано постановление о прекращении уголовного дела и уголовного преследования, которое по своей значимости для интересов обвиняемого и осуществления их защиты имеет не меньшее значение, чем перечисленные в п. 2 ч. 4 ст. 47 УПК. Емкое право — представлять доказательство (п. 4 ч. 4 ст. 47 УПК), оказалось оторванным от других способов участия обвиняемого в собирании доказательств, в частности путем участия в следственных действиях, производимых по ходатайствам обвиняемого, его защитника или законного представителя (п. 10 ч. 4 ст. 47 УПК). Разрыв внутри системы прав, обеспечивающих обвиняемому возможность активного участия в
формировании доказательственной базы по уголовному делу, образовался за счет более раннего включения в систему рассматриваемых прав права на переводчика и дачу показаний на родном языке или языке, которым обвиняемый владеет. Это важное и первоочередное право должно следовать либо сразу после права на дачу показаний либо по завершению системы прав, обеспечивающих участие обвиняемого в доказывании по уголовному делу. Кстати, и само указанное право обозначено только применительно к даче показаний и какому-то объяснению. А ходатайства, отводы, они на каком языке заявляются? Надо полагать на том же, но это следовало бы указать прямо в законе.
Существенным недостатком системы прав обвиняемого, касающегося его участия в доказывании, является не предоставление обвиняемому возможности участия в производстве следственных действий, производимых следователем без ходатайства обвиняемого и его защитника.
В условиях расширения гласности, прозрачности правоохранительной деятельности по привлечению правонарушителей к уголовной ответственности обвиняемый должен обладать правом участия во всех следственных действиях, формирующих доказательственную базу по его обвинению, за исключением тех, где его участие может привести к противодействию их проведению или утрате оперативной значимости их результатов. Например, по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. он мог присутствовать даже при допросе свидетелей обвинения (ст. 446)3. Что касается следственных действий, о производстве которых ходатайствуют обвиняемый или его защитник, то участие этих лиц в таких действиях должно быть их незыблемым правом. Связывать участие обвиняемого и его защитника в производстве указанных следственных действий с решением следователя нелогично и по существу неверно. Заявляя подобное ходатайство, обвиняемый и его защитник рассчитывают на определенный результат: обнаружение предметов либо документов, могущих служить доказательствами невиновности обвиняемого, либо свидетельствующих об иной правовой природе вменяемых ему в вину действий или об отсутствии обстоятельств, о наличии которых утверждают потерпевший и свидетели. Участие в таких действиях обвиняемого и его защитника позволяет им убедиться в правильности либо ошибочности их предположений, существенно расширяет их возможности по защите от обвинения. Кроме того, это придает позитивный характер отношениям следователя с обвиняемым, исключает
3 Устав уголовного судопроизводства 1864 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. Т. 39. М.: Юрид. лит. 1991. С. 57.
возможность манипулирования результатами следственных действий в условиях отсутствия понятых при их производстве.
Небезынтересным, с точки зрения поведения обвиняемого, является теоретико-практический анализ его права на дачу показаний. В нашем уголовно-процессуальном законодательстве право обвиняемого на дачу и отказ от дачи показаний увязывается с так называемым свидетельским иммунитетом, закрепленным в ст. 51 Конституции РФ, согласно которой никто не обязан свидетельствовать против самого себя и своих близких родственников. На практике самым ходовым ответом обвиняемого, не желающего давать показания, на соответствующий вопрос следователя являются слова: «воспользуюсь ст. 51 Конституции РФ» или нечто подобное, которые фиксируются в протоколе допроса. Между тем во всех таких случаях речь идет о п. 3 ч. 4 ст. 47 УПК, которая говорит о праве обвиняемого давать или не давать показания, то есть дача показаний является исключительно его правом, которым он пользуется в зависимости от желания. Тут все понятно, и в соответствующих протоколах следовало бы ссы-лаються именно на ст. 47 УПК. Но когда данное право увязывается с правом, предусмотренным ст. 51 Конституции РФ, возникает «бифштекс», в котором поведение обвиняемого варьируется в зависимости от того, каких обстоятельств касаются его показания. На практике нередко можно встретиться с ситуацией, при которой обвиняемый, чаще всего в суде, дает показания об обстоятельствах, оправдывающих его или смягчающих наказание, и отказывается говорить о том, что может содействовать изобличению его в совершении преступления или отягчить наказание. Например, при рассмотрении уголовного дела по обвинению М. и Л. один из подсудимых, заявив на вопрос судьи, что он не будет давать показания, затем с разрешения судьи ответил на целый ряд вопросов, заданных ему защитником. Подобное манипулирование правом на дачу и отказ от дачи показаний, когда обвиняемый выборочно отвечает на одни вопросы и отказывается, ссылаясь на ст. 51 Конституции РФ, отвечать на другие, — довольно распространенное явление в российской судебной, да и следственной практике, которая относиться к этому как к должному. А между тем такое поведение обвиняемого не укладывается в общепринятое правостандартное поведение этого участника уголовного судопроизводства. Право обвиняемого давать или не давать показания, в том числе с учетом свидетельского иммунитета, имеет цельный, а не дробный характер. Он либо дает показания и в этом случае должен ответить на все вопросы, в том числе вопросы стороны обвинения, либо сохраняет молчание относительно всех обстоятельств уголовного дела. Так обстоит дело с показаниями обвиняемого в США и ряде
других стран, где рассматриваемое право обвиняемого, изъявившего желание дать показания, превращается в его обязанность рассказать правдиво обо всех обстоятельствах уголовного дела под угрозой уголовной ответственности за лжесвидетельство4.
Представляется, что такой подход к регламентации права обвиняемого на дачу показаний не противоречит демократическим основам правосудия по уголовным делам и может быть использован в российском законодательстве. Обвиняемый — основной субъект стороны защиты и одновременно основной ее свидетель. Давая показания, он свидетельствует об обстоятельствах уголовного дела, но делает это не по обязанности, а по желанию. Но коль скоро он изъявил такое желание, то он обязан изложить известные ему сведения обо всех обстоятельствах уголовного дела.
Значительно хуже обстоит дело с регламентацией обязанностей обвиняемого. Он является одним из двух субъектов уголовного процесса (в качестве другого выступает подозреваемый), статутное положение которых закреплено в специальной статье, не предусматривающей никаких обязанностей. Выступающая в указанном качестве ст. 47 УПК содержит исключительно перечень прав обвиняемого. Как ни странно, правовых положений, раскрывающих обязанностей обвиняемого, в УПК вообще нет. Нет даже указания на то, что обвиняемый обязан являться по вызовам дознавателя следователя и судей и соблюдать порядок судебного заседания. Говоря о том, что обвиняемый обязан своевременно являться по вызову, не нарушать избранную ему меру пресечения, не уклоняться от следствия и суда, В.М. Корнуков, А.Р. Михайленко5 и другие исходили из законодательной регламентации отдельных мер процессуального принуждения, существовавший до принятия действующего УПК (применение привода, подписки о невыезде
4 По Своду законов Соединенных Штатов Америки обвиняемый может быть привлечен к уголовной ответственности за ложные показания данные под присягой см.: USC § 1623 — False declarations before grand jury or court URL: http://www.law.cornell.edu/uscode/text/18/1623 (дата обращения — 13 октября 2013 г.); Бернам У Правовая система Соединенных Штатов Америки. М.: Новая юстиция, 2007. С. 510. В Англии правом дачи свидетельских показаний наделен и обвиняемый, он также несет уголовную ответственность за дачу ложных показаний см.: Головко Л.В., Гуценко К.Ф., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. М.: Зерцало-М, 2001. С. 96.
5 См.: Корнуков В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1978. С. 8-9; Михайленко А.Р. Укрепление процессуального положения обвиняемого в уголовном процессе // Проблемы правового статуса личности в уголовном процессе. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1981. С. 94; Петрухин И.Л. Неприкосновенность личности и принуждение в уголовном процессе. М.: Наука, 1989. С. 226; Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1975. С. 136.
и некоторых других). Так, согласно ст. 93 УПК РСФСР 1960 г., подписка о невыезде состояла в «отобрании от подозреваемого или обвиняемого обязательства не отлучаться с места жительства или временного нахождения без разрешения соответственно лица, производящего дознание, следователя, прокурора, суда»6. Далее в ней говорилось, что в случае нарушения подозреваемым или обвиняемым данной ими подписки к ним может быть применена более строгая мера пресечения, о чём им объявляется при отобрании подписки. В ныне действующем УПК, в ст. 102, регламентирующей применение подписки о невыезде, отсутствует указание на то, что в случае нарушения данной подписки к обвиняемому может быть применена более строгая мера пресечения. С выполнением обязательства УПК (ст. 113) связывает только применение привода, однако сама обязанность являться по вызовам у обвиняемого появляется только вследствие применения к нему специальной меры процессуального принуждения, именуемой обязательством о явке, которая выражается в отобрании у него соответствующего письменного обязательства (ст. 112 УПК). Вне такого уголовно-процессуального правоотношения обязанности являться по вызовам у обвиняемого нет. Как это ни парадоксально, но ныне непосредственно в законе она не предусматривается.
В рассматриваемом плане совершенно несуразно, с правовой точки зрения, выглядит регламентация действий председательствующего в судебном заседании по разъяснению процессуального положения обвиняемого, как, в общем-то, и других участников судебного разбирательства. В ст. 267 УПК говорится, что председательствующий разъясняет подсудимому его права в судебном заседании, предусмотренные ст. 47 и ст. 82.1 УПК. Об обязанностях ничего не говорится, поскольку они не предусмотрены законом. А вот в ст. 258 УПК, регламентирующей меры воздействия за нарушение порядка в судебном заседании, предусматривается, что при нарушении порядка в судебном заседании, неподчинении распоряжениям председательствующего или судебного пристава лицо, присутствующее в зале судебного заседания, предупреждается о недопустимости такого поведения, либо удаляется из зала судебного заседания. Согласно ч. 3 указанной статьи, подсудимый за это может быть удален из зала судебного заседания до окончания прений сторон. Получается, что ответственность, которая возлагается в данном случае, лишена оснований, поскольку нигде в законе не говорится, как обвиняемый должен вести себя в судебном заседании. Это касается и потерпевшего, гражданского истца, ответчика,
которым, согласно ст. 268 УПК, председательствующий в судебном заседании разъясняет их «права и ответственность», которая не может быть без нарушения обязанностей, а о них в этой статье ничего не говорится.
Абсолютная свобода обвиняемого от правовых обязанностей — вот первый вывод, который напрашивается, исходя из анализа действующей правовой регламентации обвиняемого как участника российского уголовного судопроизводства. Что это? Целенаправленный умысел или простое совпадение с тезисом о том, что обвиняемый в условиях действия принципа презумпции невиновности не может нести никаких обязанностей? Однозначного ответа на этот вопрос дать нельзя. С одной стороны, не предусмотрев обязанностей обвиняемого в статье, регламентирующей его процессуальное положение, законодатель последовательно исключил из целей применения иных мер уголовно-процессуального принуждения (ч. 1 ст. 111 УПК) указание на обеспечение их исполнения. В указанной норме говорится, что эти меры применяются «в целях обеспечения установленного настоящим Кодексом порядка уголовного судопроизводства и надлежащего исполнения приговора». С другой стороны, гл. 14 УПК, устанавливающая иные меры уголовно-процессуального принуждения, основания и порядок их применения, распространяется не только на обвиняемого, но и на свидетеля, потерпевшего, специалиста, переводчика и других лиц, которые, согласно прямому указанию УПК, несут определенные обязанности. Следовательно, текст ч. 1 ст. 111 УПК не имеет согласования с принципиальной идеей отсутствия у обвиняемого каких-либо обязанностей, он скорее свидетельствует об определенном упущении, допущенном законодателем при формулировании соответствующей статьи закона.
Сомнительно изложенная позиция законодателя по вопросу обязанностей обвиняемого и по существу. Во-первых, принцип презумпции невиновности в рассматриваемом плане распространяются только на сферу доказывания, он освобождает обвиняемого от обязанности доказывать свою невиновность. Других правоотношений обвиняемого как субъекта процесса, кроме тех, которые сопряжены с вопросом его виновности, этот принцип не касается. Во-вторых, всякое правоотношение в качестве обязательных элементов имеет права и обязанности. Если следователь по отношению к обвиняемому реализует свое право, то обвиняемый исполняет определенную обязанность, и наоборот. Значит, обвиняемый не может не иметь процессуальных обязанностей. В-третьих, общеизвестная формулировка: «Нет прав без обязанностей, и обязанностей без
УПК РСФСР 1960 г. // Свод законов РСФСР. Т. 8. С. 613.
прав»7, отражающая единство юридических прав и обязанностей, носит универсальный характер и имеет прямое отношение к любому участнику уголовного судопроизводства, в том числе и к обвиняемому.
Тогда как можно объяснить первоначальный вывод, который мы обозначили выше? Возможно, дело в том, что обвиняемый и процессуальный статус обвиняемого, о которых до этого шла речь — это понятия виртуальные, обобщенные, которые в жизни, в действительности никого и ничего не отражают. Нет, и не может быть обвиняемого вообще, это всегда конкретный индивид, конкретное лицо, обвиняемое в совершении конкретно-определенного преступления. Уголовно-процессуальный статус обвиняемого — это категория, отражающая стандартное положение всякого лица, вовлеченного в уголовный процесс в качестве обвиняемого. Такой правовой статус принадлежит не конкретному лицу, а обвиняемому как представителю одного из видов участников уголовного судопроизводства, который только номинально обозначается как субъект уголовно-процессуального права, но не реализует никаких правомочий, не совершает никаких действий по их реализации, поскольку они носят потенциально возможный характер. Совершение преступления и возбуждение уголовного дела как социально-правовые события порождают ситуацию, требующую установления конкретного субъекта на роль обвиняемого. После проведения всех необходимых процедур выносится постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого, посредством которого это лицо наделяется специальной правоспособностью, установленными в законе правами, а затем по мере их реализации и совершения соответствующих действий должностным лицом, осуществляющим производство по делу, у него возникают соответствующие обязанности. Однако данное предположение, основанное на триединой модели реализации правового статуса личности в уголовном судопроизводстве8, тоже не может объяснить изложенную выше ситуацию относительно обязанностей обвиняемого. Так как всякий стандарт, в том числе касающийся процессуального положения обвиняемого, не может быть односторонним. Он должен в той или иной мере отражать все структурообразующие элементы соответствующего явления. Тем
более что они заложены в структуре общеправового (конституционного) статуса личности, отражением которого выступает рассматриваемый статус обвиняемого, в свою очередь, преобразующийся в индивидуальный статус конкретного лица, обвиняемого в совершении преступления (Иванова, Петрова и т.д.), материализующийся в нем и таким путём приобретающий конкретные очертания и признаки. Обязанности являются одним из таких элементов юридического статуса личности. Трудно, практически невозможно представить себе субъекта права, даже в виртуальном смысле, наделенного широким кругом прав и не имеющего никаких обязанностей.
Вводя правовую регламентацию положения лица, привлекаемого к уголовной ответственности, законодатель вольно или невольно предполагает создание определенной программы поведения этого лица в ходе осуществления уголовно-процессуальной деятельности. А это невозможно без установления рамок как дозволенных, так и должных критериев, в качестве которых выступают права и обязанности. Исходя из изложенного, мы считаем, что ст. 47 УПК следует дополнить набором самых общих обязанностей, которые предполагаются, исходя из действующей регламентации положения обвиняемого, и без которых невозможно судить о правомерности (неправомерности) поведения обвиняемого в уголовном судопроизводстве и допустимости применения к нему ограничительных мер, в том числе принудительного характера. Поскольку уголовно-процессуальная деятельность и уголовно-процессуальные отношения носят в основном публично-правовой характер, то, по нашему мнению, указанная программа поведения обвиняемого должна предусматривать, что обвиняемый обязан:
- являться по вызову дознавателя, следователя, прокурора и суда;
- соблюдать установленный законом порядок производства следственных и других уголовно-процессуальных действий, а также порядок рассмотрения дела в суде;
- выполнять требования и распоряжения должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, касающиеся соблюдения установленного законом порядка производства уголовно-процессуальных действий и судебного заседания.
Библиография:
1. Бернам У. Правовая система Соединенных Штатов Америки. М.: Новая юстиция, 2007. 1216 с.
2. Витрук Н.В. Общая теория правового положения личности. М.: Норма, 2008. 448 а
3. Головко Л.В., Гуценко К.Ф., Филимонов Б.А. Уголовный процесс западных государств. М.: Зерцало-М, 2001. 480 с.
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М.: Политиздат, 1960. Т. 16. С. 13.
Подробнее об этом см.: Корнуков В.М. Указ. соч. С. 20.
7
4. Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1975. 175 с.
5. Кони А.Ф. Собр. соч.: в 8 т. М.: Юрид. лит., 1967. Т. 4. 543 с.
6. Корнуков В.М. Конституционные основы положения личности в уголовном судопроизводстве. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1987. 180 с.
7. Корнуков В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1978. 136 с.
8. Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права: учебник. М.: Юристъ, 2001. 776 с.
9. Михайленко А.Р. Укрепление процессуального положения обвиняемого в уголовном процессе // Проблемы правового статуса личности в уголовном процессе. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1981. 198 с.
10. Петрухин И. Л. Неприкосновенность личности и принуждение в уголовном процессе. М.: Наука, 1989. 256 с.
11. Строгович М.С. Права личности. Вопросы теории // Вопросы философии. 1979. № 4. С. 3—15.
12. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб.: Альфа, 1996. Т. 1. 552 с.
References (transliteration):
1. Bemam U. Pravovaya sistema Soedinennykh Shtatov Ameriki. M.: Novaja yustitsija, 2007. 1216 s.
2. Vitruk N.V. Obstehaya teoriya pravovogo polozheniya ltehnosti. M.: Norma. 2008. 448 s.
3. Golovko L.V., Gutsenko K.F., Filimonov B.A. Ugolovnyi protsess zapadnykh gosudarstv. M.: Zertsalo-M, 2001. 480 s.
4. Kovriga Z.F. Ugolovno-protsessual'noe prinuzhdenie. Voronezh. Izd-vo Voronezh. un-ta, 1975. 175 s.
5. Koni A.F. Sobr. so^.: v 8 t. M.: Yurid. lit., 1967. T. 4. 543 s.
6. Kornukov V.M. Konstitutsionnye osnovy polozheniya ltehnosti v ugolovnom sudoproizvodstve. Saratov: Izd-vo Sarat. un-ta, 1987. 180 s.
7. Kornukov V.M. Mery protsessual'nogo prinuzhdeniya v ugolovnom sudoproizvodstve. Saratov: Izd-vo Sarat. un-ta, 1978. 136 s.
8. Matuzov N.I., Mal'ko A.V. Teoriya gosudarstva i prava: whebnik. M.: Yurist'', 2001. 776 s.
9. Mikhailenko A.R. Ukreplenie protsessual'nogo polozheniya obvinyaemogo v ugolovnom protsesse // Problemy pravovogo statusa ltehnosti v ugolovnom protsesse. Saratov: Izd-vo Sarat. un-ta, 1981. 198 s.
10. Petrukhin I.L. Neprikosnovennost' ltehnosti i prinuzhdenie v ugolovnom protsesse. M.: Nauka. 1989. s.
11. Strogovteh M.S. Prava ltehnosti. Voprosy teorii // Voprosy filosofii. 1979. № 4. S. 3—15.
12. Foinitskii I.Ya. Kurs ugolovnogo sudoproizvodstva. SPb.: Al'fa, 1996. T 1. 552 s.
Материал поступил в редакцию 1 марта 2014 г.
