Практика Европейского суда по правам человека по делам, затрагивающим использование новых технологий Текст научной статьи по специальности «Право»

Н.В. Кравчук

ПРАКТИКА ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ПО ДЕЛАМ, ЗАТРАГИВАЮЩИМ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ НОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ (Обзор)

Ключевые слова: Европейский Суд по правам человека; сеть Интернет; технологии; право на частную жизнь; право на свободу выражения мнения; сбор и хранение данных; наблюдение; блокирование доступа к Сети; ответственность за комментарии.

N.V. Kravchuk

The practice of the European Court of human rights in the cases relating to the acts of use of the new technologies (Review)

Keywords: European Court of human rights; Internet; technology; right to privacy; freedom of expression; collection and storage of data; surveillance; lockdown of the access to network; accountability for comments.

Во многих случаях использование новых информационных технологий позволяет людям реализовывать свое право на выражение мнения с помощью неизвестных ранее форм общения. Однако возможен и обратный эффект - перемещение в цифровую сферу подвергает права человека беспрецедентным рискам. То же право на свободу выражения мнения в наши дни ограничивается фильтрацией контента или блокированием доступа к нему. При этом адаптация как национальных, так и международных правил, применимых к науке и технологиям, происходит медленно, а действующее право не способно адекватно регулировать ситуации, порожденные технологическими инновациями. На глобальном уровне

эта проблема была зафиксирована Резолюцией ООН 2450 (XXIII), в которой было предложено начать процесс междисциплинарных исследований на национальном и международном уровнях, нацеленных на определение стандартов защиты прав человека и фундаментальных свобод от потенциального воздействия новых технологий. Резолюция призывает сконцентрировать усилия на установлении баланса между научным и техническим прогрессом и интеллектуальным, духовным, культурным и моральным продвижением гуманности [1, с. 2].

На уровне Совета Европы вопрос влияния новых технологий на права человека был рассмотрен всеми ключевыми акторами. Комитет министров, Парламентская ассамблея приняли соответствующие декларации и рекомендации, проводятся конференции и научные исследования, посвященные законодательству и практике разных стран Совета Европы в области свободы Интернета [3, с. 13]. Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) учитывает современные вызовы правам человека при толковании норм статей Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ).

Вопросы, связанные со сбором и хранением государственными органами данных о человеке, традиционно занимают значимую долю от общего числа дел, затрагивающих право на уважение частной жизни (ст. 8 ЕКПЧ). Как неоднократно отмечал ЕСПЧ в своей практике, современные технологии сбора и хранения данных могут поставить под угрозу права человека [4, с. 1]. Еще в 2008 г. в деле S. and Marper vs the United Kingdom, касавшемся бессрочного хранения в базе данных отпечатков пальцев, образцов клеток и профилей ДНК заявителей, после того как уголовное преследование закончилось для одного из них оправдательным приговором, а для другого - прекращением дела, Большая палата ЕСПЧ указала, что использование современных научных методов в системе уголовного правосудия любой ценой недопустимо. Необходимо соблюдение баланса между потенциальной выгодой от широкого использования таких методов и интересами, связанными с защитой личной жизни. Любое государство, применяющее передовые достижения технологии, несет особую ответственность за «соблюдение справедливого баланса». Суд пришел к выводу, что безоговорочный и неизбирательный характер полномочий, связанных с хранением отпечатков пальцев, образцов клеток и профилей ДНК лиц, подозревавшихся в совершении преступлений, но не осужденных за них, как это имело место в данном конкретном случае,

не обеспечивает соблюдения справедливого баланса между конкурирующими общественными и частными интересами.

Ряд недавних дел касается вопросов сбора данных путем секретного перехвата коммуникаций и, в частности, наличия или отсутствия эффективных гарантий против злоупотребления в этой области. В деле 2015 г. Roman Zakharov vs Russia заявитель, являвшийся главным редактором издательской компании, возбудил судебное разбирательство против трех операторов мобильной связи, жалуясь на вмешательство в его право на тайну телефонных коммуникаций. Он утверждал, что в соответствии с применимым внутригосударственным законодательством операторы мобильной связи установили оборудование, которое позволяло Федеральной службе безопасности перехватывать все телефонные коммуникации без предварительной судебной санкции, и просил суд вынести запрет на использование оборудования и обеспечить, чтобы доступ к мобильной телефонной связи был предоставлен только уполномоченным лицам. Внутренние суды отклонили требование заявителя, установив, что он не доказал, что его телефонные разговоры прослушивались или что мобильные операторы передавали защищенную информацию неуполномоченным лицам, а установка оборудования, на которое он ссылался, сама по себе не нарушала тайну его коммуникаций. Рассмотрев это дело, ЕСПЧ пришел к заключению, что положения законодательства Российской Федерации, регулирующие прослушивание коммуникаций, не предусматривают адекватных и эффективных гарантий против произвола и риска злоупотреблений. Внутригосударственное законодательство не отвечает требованию «качества закона» и не способно обеспечить, чтобы вмешательство назначалось только при «необходимости в демократическом обществе». В частности Суд установил недостатки в правовом регулировании пределов применения мер скрытого наблюдения, длительности мер скрытого наблюдения, процедур хранения и уничтожения данных прослушивания, надзора за применением таких мер, уведомления о прослушивании сообщений. Кроме того, эффективность средств обжалования применения мер была дискредитирована тем, что они были доступны лишь для лиц, представивших доказательства прослушивания; между тем получить подобные доказательства было невозможно в связи с отсутствием какой бы то ни было системы уведомления о применяемых мерах и доступа к информации об их применении.

В деле 2016 г. Szabo and Vissy vs Hungary, касавшемся венгерского законодательства о секретном антитеррористическом на-

блюдении, вступившем в силу в 2011 г., заявители жаловались на то, что они потенциально могли стать объектами такого наблюдения под предлогом охраны общественной безопасности, при этом меры вмешательства в их частную жизнь были бы неоправданны и не пропорциональны в силу несовершенства этого законодательства, в том числе не предусматривающего судебного контроля за решениями спецслужб. ЕСПЧ отметил, что естественным последствием борьбы с проявлениями современного терроризма является желание государств прибегнуть к передовым технологиям сбора информации, таким как массовый мониторинг линий связи. Однако и преследуя цели предотвращения террористических актов государство обязано предпринять меры, чтобы законодательство, регулирующее применение таких технологий, не допускало возможности злоупотребления ими. В рассматриваемом деле это условие соблюдено не было - согласно законодательству меры слежения могли применяться фактически к любому лицу в Венгрии, а используемые технологии позволяли собирать информацию в массовом порядке, включая и лиц, изначально находившихся вне сферы проводимой операции. Более того, приказ о применении таких мер отдавался органами исполнительной власти и не мог быть обжалован, в том числе в судебном порядке. В своей совокупности эти изъяны в законодательстве привели к установлению ЕСПЧ нарушения ст. 8 ЕКПЧ.

В деле Ivashchenko vs Russia (2018), касавшемся факта скачивания информации с компьютера фотожурналиста сотрудниками российской таможни, ЕСПЧ установил нарушение ст. 8 ЕКПЧ в связи с тем, что российские власти не смогли показать, что применимое законодательство и практика проведения процедуры выборочного контроля информации на электронном носителе обеспечивали необходимые гарантии защиты от злоупотреблений.

Еще одно дело 2018 г., Ben Faiza vs France, касалось использования государством глобальной навигационной спутниковой системы (GPS) для слежения за гражданами. Заявитель в данном деле утверждал, что применение к нему мер слежения в рамках уголовного расследования его участия в торговле наркотиками (установка устройства определения местонахождения на его автомобиль, судебный приказ оператору мобильной связи раскрыть данные о входящих и исходящих звонках и пеленгование его телефона, позволяющее определить его местонахождение) нарушило его право на частную жизнь. ЕСПЧ признал нарушение ст. 8 ЕКПЧ в плане определения местонахождения заявителя в режиме реаль-

ного времени с помощью GPS в связи с тем, что ни законодательство Франции, ни ее правоприменительная практика не определяли с достаточной ясностью, как именно власти могли применять эту меру, а следовательно, у заявителя не было возможности защиты от ее неправомерного применения. Суд, однако, отметил, что позже Франция приняла законодательство, скорректировавшее это положение. Что касается судебного приказа оператору сотовой связи, то здесь ЕСПЧ не усмотрел нарушения Конвенции, потому что вмешательство в частную жизнь заявителя было осуществлено в соответствии с законом, преследовало законные цели предотвращения преступления и охраны общественного здоровья и было необходимо в демократическом обществе, так как направлялось на предотвращение крупномасштабной операции по перевозке наркотиков. И наконец, информация, полученная с помощью данных мер слежения, использовалась в качестве доказательства, подтверждающего вину заявителя, в уголовном судопроизводстве, в рамках которого он пользовался всеми гарантиями, присущими верховенству закона.

В ряде дел, касавшихся сбора данных, вставал вопрос уважения права на свободу выражения мнения (ст. 10 ЕКПЧ). Так, в деле Youth Initiative For Human Rights vs Serbia (2013) речь шла о доступе к информации, полученной сербскими спецслужбами с помощью электронных средств слежения. Заявитель (неправительственная организация) жаловался на то, что отказ спецслужб предоставить информацию о том, сколько сотрудников организации стали объектами слежки, препятствовал ему в осуществлении его роли «общественного наблюдателя». Проанализировав дело, ЕСПЧ постановил, что такие действия спецслужб нарушали национальное законодательство и были произволом. Более того, ЕСПЧ прямо указал в своем постановлении, что надлежащим исполнением данного постановления будет обеспечение получения заявителем требуемой информации.

Дело Nagla vs Latvia касалось обыска у журналиста и изъятия у него информации, хранившейся на электронных носителях. Причиной обыска стало телевыступление журналиста, на котором она заявила об утечке информации из государственной налоговой службы. По ее заявлению, обыск у нее дома привел к раскрытию источника информации и нарушил ее право получать и распространять информацию. Рассматривая это дело в 2013 г., ЕСПЧ подчеркнул, что право журналиста на сохранение в тайне источников информации не может расцениваться как привилегия, зависящая

от законности или незаконности этих источников, но является существенной составляющей права на информацию, с которой следует обращаться с осторожностью. По заключению ЕСПЧ в рассматриваемом деле власти не смогли установить баланс между интересами следствия по обеспечению доказательств и общественным интересом, заключающимся в свободе информации журналиста, что привело к нарушению ст. 10 ЕКПЧ.

В качестве отдельной группы дел, рассматриваемых ЕСПЧ, выделяются дела, касающиеся использования электронной почты [4, с. 7]. В деле 2007 г. Copland vs the United Kingdom, касавшемся слежения за электронной почтой личной ассистентки проректора высшего учебного заведения, мониторинг ее коммуникаций осуществлялся по указу проректора, с тем чтобы установить, не использует ли она оборудование организации в личных целях. ЕСПЧ посчитал право на уважение частной жизни и корреспонденции заявителя нарушенным в силу того, что подобный мониторинг не был предусмотрен законом - на тот момент в национальном праве отсутствовали нормы, регулирующие этот вопрос. Он повторил, что телефонные разговоры с рабочего места покрываются понятиями «частная жизнь» и «корреспонденция». Аналогичным образом должны защищаться и электронная переписка и пользование сетью Интернет в целом. Сбор и хранение информации, связанной с использованием заявителем средств связи без ее ведома, явились вмешательством в ее права, гарантированные ст. 8 ЕКПЧ. Примечательно, что в данном деле Суд не стал рассматривать вопрос допустимости в демократическом обществе мониторинга использования средств связи сотрудником на рабочем месте.

В деле Barbulescu vs Romania (2017), касавшемся увольнения сотрудника частной компании после мониторинга и оценки его электронных коммуникаций, дело рассматривала уже Большая палата ЕСПЧ. Суд также установил нарушение ст. 8 ЕКПЧ, закрепив, таким образом, подход, выбранный в деле Copland vs the United Kingdom. Было отмечено, что власти не смогли установить справедливый баланс между конкурирующими интересами. В частности, национальные суды не определили, получал ли заявитель предварительное уведомление о возможности мониторинга от работодателя. Они также не рассмотрели вопрос о степени вмешательства в корреспонденцию заявителя, причинах введения мер слежения, а также: было ли возможно прибегнуть к способам, в меньшей мере затрагивающим права заявителя?

Использование видеонаблюдения / видеосъемки как государственными органами, так и частными лицами также может поставить вопрос о нарушении частной жизни лица, являющегося объектом съемки. Из недавних подобных дел стоит отметить дело Antovic and Mirkovic vs Montenegro (2017), значительно расширившее понятие частной жизни, включив в него «частную социальную жизнь», т.е. возможность формировать собственную идентичность и выстраивать отношения с другими людьми. Заявителями в этом деле стали профессора школы математики Университета Монтенегро. Они обратились в ЕСПЧ, жалуясь на установление в их аудиториях камер видеонаблюдения. По их мнению, они не обладали контролем за собираемой таким образом информацией, и такое слежение было незаконно. Внутренние суды отказали заявителям в требовании о компенсации, ссылаясь на то, что право на частную жизнь не может быть предметом спора, если речь идет о местах общественного пользования, которыми являются аудитории, где обучаются студенты. ЕСПЧ отверг этот аргумент властей, указав, что частная жизнь может включать в себя профессиональную деятельность. Установка камер в аудиториях стала вмешательством в частную жизнь заявителей. Она также была произведена в нарушение норм внутреннего законодательства, причем этот аргумент не был рассмотрен национальными судами. Учитывая это, ЕСПЧ установил нарушение ст. 8 ЕКПЧ.

Дело López Ribalda and Others vs Spain (2018) касалось тайного видеонаблюдения за сотрудниками испанской сети супермаркетов после появления подозрений в воровстве. После получения видеодоказательств их причастности к преступлению заявители по данному делу были уволены. Внутренние суды признали эти доказательства допустимыми и утвердили решение об увольнении. В своей жалобе в ЕСПЧ заявители утверждали, что доказательства против них были получены в нарушение их права на конфиденциальность. ЕСПЧ установил, что справедливый баланс между этим правом заявителей и правом собственности работодателя не был установлен. Согласно испанскому законодательству о защите информации заявители должны были быть уведомлены о наблюдении за ними, однако этого сделано не было. Кроме того, права работодателя могли быть обеспечены и другими, менее значительными мерами. Установив нарушение ст. 8 ЕКПЧ, Суд, однако, не нашел нарушения ст. 6 (право на справедливый суд), в связи с тем, что видеоматериалы были не единственным доказательством, на которое ссылался национальный суд, утверждая увольнение, а заяви-

тели могли обжаловать приобщение видеозаписи в качестве доказательства, так что в целом судебный процесс был справедливым.

Дело Haldimann and others vs Switzerland (2015) касалось наказания журналистов за использование во время интервью скрытой камеры. Это было первое подобное дело, рассмотренное ЕСПЧ. Речь шла об осуждении четырех журналистов за съемки частного лица для документального фильма, целью которого было разоблачить деятельность страховых агентов, дающих заведомо ложные советы. Заявители утверждали, что присужденные им штрафы были непропорционально велики и ограничивали их право на выражение мнения. Суд отметил, что интервьюируемое лицо выступало не в личном качестве, а как представитель определенной профессиональной категории. Отметив, что вмешательство в частную жизнь страхового агента, отказавшегося от съемок, было не так велико, чтобы перевесить общественный интерес в получении информации о злоупотреблениях в страховой сфере, Суд пришел к выводу о нарушении ст. 10 ЕКПЧ.

Свобода выражения мнения, закрепленная в ст. 10 ЕКПЧ, наряду с правом на уважение частной жизни (ст. 8 ЕКПЧ) называется в качестве ключевой проблемной области в контексте использования новых технологий [2, с. 226]. Доступность сети Интернет, ее способность хранить и передавать большие объемы информации делают ее важной в обеспечении распространения информации в целом и в облегчении доступа общественности к новостям в частности. Однако риск нанесения ущерба правам и свободам посредством сети Интернет выше, чем при использовании традиционных СМИ [3, с. 1]. Любые меры, принимаемые властями или частными лицами по блокированию, фильтрации или изъятию интернет-контента, а также любые запросы властей по этому поводу должны соответствовать требованиям, установленным ст. 10. В частности, они должны быть предписаны законом, причем законом доступным, понятным, однозначным и достаточно точным для того, чтобы частное лицо могло предвидеть последствия своих действий. В то же время эти меры должны быть необходимы в демократическом обществе и пропорциональны преследуемой цели.

В деле Cengiz and Others vs Turkey (2015), касавшемся блокировки доступа заявителей - ученых из разных университетов, к Ютьюбу (YouTube), ЕСПЧ установил нарушение их права получать и распространять информацию и идеи, приняв во внимание специфику работы заявителей и тот факт, что они были лишены доступа к этому сайту в течение продолжительного периода времени.

Суд отметил, что Ютьюб был единственной платформой, обеспечивающей доступ к информации по определенным вопросам, в том числе политическим и социальным. Он также установил, что национальное законодательство не содержало положения, позволявшего судам налагать общий запрет на доступ к сети Интернет и интернет-контенту.

Дело Kalda vs Estonia (2016) касалось доступа к сети Интернет заключенных. Заявитель обжаловал запрет доступа к трем интернет-ресурсам (как государственным, так и принадлежащим Совету Европы), содержащим правовую информацию. Он заявил, что данный запрет нарушил его право получать информацию с помощью сети Интернет и помешал ему подготовиться к судебному процессу, в котором он участвовал. ЕСПЧ согласился с этим утверждением, отметив, что хотя государства - стороны ЕКПЧ не обязаны предоставлять заключенным доступ к сети Интернет, в том случае, если государство готово это сделать, как это было в Эстонии, оно обязано объяснить причины отказа доступа к конкретным сайтам. В настоящем деле названные причины (соображения безопасности и затраты) не были достаточными для оправдания вмешательства в право на получение информации, так как к моменту, когда заявителю понадобились спорные сайты, власти уже предприняли меры по обеспечению безопасности, оборудовав компьютеры специальным образом и предусмотрев надзор за использованием Интернета заключенными. Все необходимые на это расходы уже были сделаны. Внутренние суды не приняли эти соображения во внимание и не провели детального анализа того, какие именно возможные риски нес в себе доступ к трем дополнительным сайтам, учитывая тот факт, что они принадлежали международной организации и самому государству.

Новой для ЕСПЧ темой стала ответственность за комментарии, размещенные онлайн. Первое такое дело, Delfi AS vs Estonia, было рассмотрено судом в 2015 г. Заявитель в данном деле, компания, управляющая на коммерческой основе новостным порталом, жаловался на то, что компанию признали ответственной за оскорбительные комментарии, размещенные читателями под одной из онлайн-статей о железнодорожной компании. По требованию юристов железнодорожной компании комментарии были удалены через шесть недель после публикации. ЕСПЧ не нашел в данных обстоятельствах нарушения ст. 10 ЕКПЧ, постановив, что признание ответственности заявителя было обоснованным и пропорциональным вмешательством в свободу выражения мнения

новостного портала по следующим причинам: спорные комментарии были чрезмерными и были размещены в качестве реакции на опубликование статьи заявителем на его портале; шаги, предпринятые заявителем для удаления комментариев сразу после их размещения, были неэффективными; наложенный на заявителя штраф в размере 320 евро не был чрезмерным для заявителя, учитывая тот факт, что он управлял одним из крупнейших интернет-порталов в Эстонии.

Напротив, в деле Magyar Tartalomszolgaltatok Egyesulete and Index.hu Zrt vs Hungary (2016) ЕСПЧ установил нарушение ст. 10 ЕКПЧ. Дело касалось ответственности организации, объединяющей интернет-контент провайдеров и новостного интернет-портала, за грубые и оскорбительные комментарии, размещенные на их сайтах после публикации ими мнения, критикующего два сайта агентств недвижимости. Национальные суды обязали их модерировать комментарии, размещаемые читателями сайтов. Сочтя, что такая обязанность нарушает их право на свободу выражения мнения, организации обратились в ЕСПЧ. Суд отметил, что новостные порталы должны брать на себя определенную ответственность за размещаемые у них на сайте комментарии. При этом в данном деле национальные суды не смогли установить баланс между правом заявителей на свободу слова и правом агентств недвижимости на уважение их коммерческой репутации, беспрекословно приняв аргумент о том, что размещенные комментарии были незаконны потому, что нанесли урон репутации агентств.

Через призму гарантий ст. 10 ЕКПЧ Суд рассмотрел и дело, связанное с использованием антенны спутниковой связи. Дело Khurshid Mustafa and Tarzibachi vs Sweden (2008) касалось решения национального суда о выселении из съемной квартиры семьи иракского происхождения с тремя маленькими детьми в связи с отказом нанимателей демонтировать спутниковую антенну, которая использовалась ими для доступа к телевизионным программам из их родной страны. Владелец квартиры был согласен продлить контракт лишь на условии демонтажа антенны, и семье пришлось съехать. ЕСПЧ установил в данном деле нарушение ЕКПЧ, отметив, что спутниковая антенна позволяла заявителям смотреть программы на арабском языке и фарси - родных языках региона их происхождения. Получаемая информация включала политические и социальные новости и, что также важно, культурные и развлекательные программы. Последнее носило принципиальный характер для них как для семьи эмигрантов, желавшей поддерживать кон-

такт с культурой и языком страны происхождения. Заявители не могли получать такую информацию иным образом и установить антенну в другом месте. Новости, получаемые из иностранных газет и радиопрограмм, отметил ЕСПЧ, не могут быть сравнимы с информацией, получаемой из телевизионных передач. Аргумент арендодателя о небезопасности установки антенны был исследован и не подтвержден национальным судом. Более того, выселение семьи с тремя маленькими детьми было явно непропорционально преследуемой цели.

Как видно из рассмотренных выше дел, ЕСПЧ выделяет два ключевых права, требующих дополнительного толкования в контексте использования новых технологий, - это право на защиту частной жизни и право на свободу выражения мнения. Оба права предполагают возможность их ограничения, которое, как подчеркивает ЕСПЧ, должно осуществляться в соответствии с законом, в законных целях и только при необходимости такого ограничения в демократическом обществе. При соблюдении указанных условий государство, на котором лежат не только негативные, но и позитивные обязательства по обеспечению и защите прав человека, сможет достичь «справедливого баланса», при котором использование современных технологий не будет в ущерб правам человека, гарантированным ЕКПЧ.

Список литературы

1. Access to Internet and freedom to receive and impart information and ideas: Fact-sheet. - Strasbourg, 2018. - January. - 4 p. - Mode of access: http://www.echr. coe.int/Documents/FS_Access_Internet_ENG.pdf (Дата обращения: 22.02.2018.) Доступ к сети Интернет и свобода получать и распространять информацию и идеи: Информационный бюллетень.

2. Coccoli J. The challenges of new technologies in the implementation of human rights: An analysis of some critical issues in the digital era // Peace human rights governance. - Padova, 2017. - Vol. 1, N 2. - P. 226-250.

Кокколи Дж. Вызовы новых технологий в реализации прав человека: Анализ некоторых критических вопросов в цифровую эру.

3. Freedom of expression, the Internet and new technologies: Thematic factsheet. -Strasbourg, 2017. - August. - 14 p. - Mode of access: https://rm.coe.int/factsheet-on-freedom-of-expression-internet-and-new-technologies-11aug/1680738366 (Дата обращения: 22.02.2018.)

Свобода выражения мнения, Интернет и новые технологии: Тематический информационный бюллетень. 4. New technologies: Factsheet. - Strasbourg, 2018. - February. - 20 p. - Mode of access: http://www.echr.coe.int/Documents/FS_New_technologies_ENG.pdf (Дата обращения: 22.02.2018.)

Новые технологии: Информационный бюллетень.