УДК 94;327
Андрей ДЕВЯТКОВ
Прагматизм немецкой Ostpolitik: возможности и вызовы для России
Аннотация. В статье рассматривается эволюция понятия «Ostpolitik» во внешней политике ФРГ. Анализируются факторы, определяющие современный германский курс в отношении России. Автор приходит к выводу о разнообразии идейных оснований «восточной политики». Эклектичность дискурса и практики Ostpolitik способствует гибкости политики Берлина и призвана закрепить за Германией роль «структурирующей силы» в Восточной Европе и на постсоветском пространстве.
Ключевые слова: Германия, «восточная политика», Ostpolitik, российско-германские отношения, «преодоление истории», «реальная политика», нормативный дискурс.
Восточная политика» Германии долгое время ошибочно понималась многими наблюдателями как символическое выражение склонности Берлина к безусловному стратегическому партнерству с Россией. В Европе высказывалось мнение, что это подрывает единые европейские начинания в таких вопросах, как энергетическая политика и восточная политика соседства [Leonard, Popescu]. В Москве питали определенные иллюзии насчет роли Германии как адвоката России в Европе. В своей знаменитой «крымской речи», ссылаясь на позицию Москвы по вопросу объединения Германии, Владимир Путин заявил: «Наша страна... однозначно поддержала искреннее, неудержимое стремление немцев к национальному единству. Уверен, что вы (немцы — А. Д.) этого не забыли, и рассчитываю, что граждане Германии также поддержат стремление русского мира, исторической России к восстановлению единства» [Обращение Президента.].
Тем неожиданнее было, что Германия не просто поддержала политику санкций против России, но и стала ее архитектором, а также заняла резко критическую позицию в отношении действий Москвы в Сирии. Публичный дискурс в России отреагировал на это обвинениями канцлера А. Меркель в том, что она выступает сателлитом Вашингтона и не обладает какой-либо внешнеполитической самостоятельностью [См., напр.: Розэ].
Разнообразие идейных оснований Ostpolitik не дает возможности охарактеризовать ее ни как однозначно пророссийскую, ни как антироссийскую. При этом именно Герма-
Сведения об авторе: ДЕВЯТКОВ Андрей Владимирович — старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований Института экономики РАН, кандидат исторических наук; devyatkovav@gmail.com.
ния продолжает оставаться ключевой страной, от которой во многом зависит дальнейшее развитие российско-европейских отношений.
История понятия Ostpolitik
В современной истории понятие «восточная политика» начало употребляться в конце 1960-х годов в связи с усилиями западногерманского правительства В. Брандта инициировать в отношении стран Варшавского блока политику разрядки. Немецкий канцлер призвал тогда уменьшить напряженность в отношениях с Востоком (не только СССР, но и странами Восточной и Юго-Восточной Европы, а также ГДР), развивать торгово-экономические, культурные и научно-образовательные связи и тем самым содействовать укреплению мира в Европе. Новый подход базировался на идее, что взаимное сближение — в интересах как западных стран, так и Варшавского блока, а единственным оппонентом этой политики являлось, по мнению В. Брандта, склонное к самоизоляции правительство ГДР. Брандт призвал признать отсутствие в обозримой перспективе возможности для объединения Германии, а следовательно, и необходимость мирного сосуществования с ГДР и СССР для обеспечения интересов немецкого народа [Brandt]. С тех пор «восточная политика» вошла в историю как позитивный вклад ФРГ в европейскую и международную безопасность.
Распад Варшавского блока, прекращение холодной войны и воссоединение страны были восприняты в Германии как начало новой эры. Считалось, что теперь возможно построение единой Европы не только в плане стратегической безопасности, но и с точки зрения общих ценностей и институтов. В. Брандт в своей цитируемой выше статье в «Foreign Affairs» писал, что страны вроде Польши или Чехословакии, вследствие географических, исторических и культурных причин, вполне могут, наряду с ФРГ, рассматривать себя как часть не Восточной, а Центральной Европы. Поэтому 1990-е — начало 2000-х годов прошли для «восточной политики» под лозунгом «воссоединения Европы», которое подразумевало включение в евроатлантические интеграционные институты стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы [См., напр.: Deutsche Einheit...].
Расширение Евросоюза проходило без серьезного учета озабоченностей Москвы. Вопрос об экономических потерях России в связи с расширением даже не обсуждался, а уступки Еврокомиссии и Литвы в связи с так называемым калининградским транзитом были чисто символическими и не отвечали амбициозности предложения о безвизовом пространстве России и ЕС, сделанного В. Путиным в специальном письме Еврокомиссии [Frydrych]. Не помогло и то, что со стороны Еврокомиссии переговоры вёл Г. Фер-хойген — соратник Д. Геншера и Г. Шредера. Таким образом, в тот период расширение ЕС было незыблемым приоритетом восточной политики Германии.
Немецкие элиты, осознавая значимость России для европейской безопасности и находя опасным ее исключение из Европы вследствие восточного расширения ЕС, желали предложить Москве углубленное партнерство. В 1999 г. Г. Шредер выступил одним из главных инициаторов разработки стратегии ЕС по вопросу отношений с Россией.
Однако он столкнулся с серьезным сопротивлением некоторых стран-членов, более скептично настроенных относительно перспектив сотрудничества с Москвой [Timmins, с. 193]. В итоге появившаяся стратегия ЕС в отношении России оказалась чисто формальным, бессодержательным документом.
В этих условиях Г. Шредер решил развивать прежде всего двусторонние отношения с Россией, однако они позиционировались им как интегральная часть так и не выработанного общеевропейского подхода. В апреле 2001 г. появилась известная статья канцлера под названием «Немецкая политика в отношении России — европейская восточная политика», где он, в частности, писал о том, что без России невозможно себе представить единую Европу. На практике это не только не предусматривало какой-либо эксклюзивности в отношении России, но, наоборот, сопровождалось предельно жесткими требованиями: Москва должна была войти в «сообщество ценностей», выполнять принятые на себя международные обязательства, осуществлять внутренние реформы с целью формирования правового государства и благоприятного инвестиционного климата [Schroeder]. Как представляется, подобные пожелания высказывались в связи с надеждами, возлагаемыми на нового президента России В. Путина, которого публицист А. Рар назвал не иначе как «немец в Кремле».
Шредеровская Ostpolitik была успешно реализована в отношении расширения ЕС, причем канцлер активно продвигал также идею о европейских перспективах Турции. Что касается России, здесь Германия добилась относительных успехов исключительно в двустороннем контексте отношений (запуск «Северного потока», обмен энергетическими активами, расширение торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества на уровне малых и средних предприятий). Арест М. Ходорковского в 2003 г. во многом омрачил перспективы партнерства.
«Цветные революции» в Грузии, Украине и Молдове, а также российско-грузинская война в августе 2008 г. поменяли конфигурацию немецкой «восточной политики». На передний план вышли интересы политически активных и проевропейски настроенных стран, которые с 1990-х годов начали называть Восточной Европой. Вследствие этого появился новый антагонизм, символом которого стала программа «Восточное партнерство», формально не инициированная Берлином, но активно им поддерживаемая.
Последней серьезной попыткой включения (Einbindung) России в европейскую систему безопасности была так называемая Мезебергская инициатива. На встрече в г. Мезеберг в июне 2010 г. канцлер Меркель и президент Медведев подписали меморандум, согласно которому Россия обязалась, в обмен на перспективу создания комитета по вопросам безопасности ЕС — Россия, внести решающий вклад в окончательное урегулирование приднестровского конфликта. Данная инициатива была выдвинута советником Меркель по внешней политике Кристофом Хойсгеном и предложена на международной встрече без полноценных предварительных согласований с другими странами ЕС [Ремлер].
Несмотря на односторонность немецкой инициативы, за ней не стоял какой-либо сговор с Россией. Россия должна была поступать в полном соответствии с ожидания-
ми Евросоюза: переформатировать миротворческую миссию в Приднестровье в полицейскую, содействовать реинтеграции, а не «федерализации» Молдовы. При этом, как и Шредер в 2001 г., Меркель в 2010 г. ожидала от нового президента (тогда Д. Медведева) прорыва в интеграции России в европейское политическое сообщество на предложенных ЕС условиях. В этом контексте Мезебергская инициатива была реакцией на предложение России подписать новый договор о европейской системе безопасности, попыткой поддержать этот шаг в условиях недоверия к нему со стороны многих членов ЕС, появившегося в связи с российско-грузинской войной.
С провозглашением Россией евразийского проекта Мезебергская инициатива оказалась неактуальной. С тех пор в отношениях Германии и России стала нарастать отчужденность. Как видно из речи немецкого министра иностранных дел Г. Вестервелле о «восточной политике», произнесенной в июне 2013 г., правительство ФРГ в плане строительства «общеевропейского дома» возлагало надежды лишь на Украину и другие страны Восточной Европы. С Россией же отношения предлагалось строить на основе прагматичных интересов (решение иранской ядерной проблемы, восстановление Афганистана и т.д.). При этом Г. Вестервелле предложил использовать уроки «восточной политики» для выстраивания отношений с новыми мировыми центрами сил — Китаем, Индией, Бразилией и т.д., то есть странами, с которыми в узком смысле слова Германия не имеет общих ценностей [Rede von Außenminister.]. То есть Россия стала рассматриваться не как «инсайдер» Европы, а как внешняя сила, наряду с другими крупными неевропейскими державами. В соответствии с новой концепцией внешней политики, предложенной Г. Вестервелле в 2011 г., Берлин рассматривал их как «структурирующие державы» (Gestaltungsmaechte), с которыми Германия должна выстраивать систему партнерств в целях эффективного менеджмента глобализации [Globalisierung gestalten.].
Таким образом, дискурс о «восточной политике» претерпел за время своего существования значительные изменения. Сначала страны Восточной и Юго-Восточной Европы, а потом и республики бывшего СССР приобретали в нем все большее значение. Апофеозом этого процесса можно считать визит уходящего с поста министра иностранных дел Г. Вестервелле на Майдан в декабре 2013 г. [Westerwelle unterstützt.] и последовавшее за ним признание результатов очередной украинской революции в феврале следующего года. И если вплоть до Мезебергского меморандума Германия пыталась предложить инициативы, нацеленные на интеграцию России в европейскую военно-политическую и экономическую систему отношений, то сегодня Берлин рассматривает Москву как важного, но все же внешнего для Единой Европы партнера.
Идейная структура и практика современной Ostpolitik
Обратимся к анализу факторов, влияющих на формирование немецкого внешнеполитического дискурса, — прежде всего в отношении приоритетов «восточной политики».
Во-первых, речь об историческом опыте Германии. Этот опыт многогранен, и к тому же он постоянно подвергается переосмыслению. Так, в стране существует консенсус
по поводу осуждения преступного нацистского режима и признается, что Третий рейх принес Европе, прежде всего Восточной, гигантские разрушения и человеческие жертвы. Комплекс исторической вины до сих пор крайне значим для немецкого сознания. Поэтому канцлер А. Меркель, несмотря на ухудшение двусторонних отношений с Россией, посетила 10 мая 2015 г. Москву и вместе с В. Путиным возложила венки к могиле неизвестного солдата [Merkel in Moskau.].
С другой стороны, Германия в рамках концепции «преодоления истории» (Geschichtsbewaeltigung) является одним из главных архитекторов европейского проекта, понимаемого в том числе как набор правил, норм и институтов, которые должны обеспечить мир в Европе. Это одна из главных причин, почему Германия выступает против пересмотра современных границ между европейскими государствами. Признание Косово интерпретировалось министром иностранных дел Ф.В. Штайн-майером как «окончание долгого и трудного процесса распада бывшей Югославии» [Unabhängigkeitserklärung...]. Любые другие изменения границ, проистекающие из современных политических процессов, немецкое правительство пытается предотвратить. В частности, Германия приложила немало дипломатических усилий для окончательного урегулирования пограничных споров в Восточной Европе, в том числе в рамках вступления стран региона в НАТО и ЕС.
По мнению В. Вессельса, немецкая мотивация относительно европейского проекта заключается также в стремлении побороть два основных «кошмара» германской истории: «кошмар коалиций» (объединение большей части Европы против Германии) и нахождение в эпицентре конфликта Востока и Запада (холодной войны) [Wessels, с. 111].
Нежелание вновь оказаться в зоне соприкосновения двух противостоящих друг другу военно-политических блоков является одной из главных причин того, что немецкие политики постоянно повторяют тезис о невозможности единой Европы без или против России.
Тоталитарное прошлое налагает особые обязательства на отношения Берлина со странами Восточной Европы, которые в 1930-1940-е годы подвергались оккупации, в том числе в связи с заключением пакта Молотова-Риббентропа. В практической политике сегодня это выражается в учёте интересов этих государств при выстраивании взаимоотношений с Россией. Особая роль здесь отводится Польше, с которой Германия ведет постоянные консультации по вопросам «восточной политики» и взаимодействия с Москвой. Примечательно, что тезис о значении «восточных партнеров», прежде всего Польши, для формирования повестки дня в отношениях с Москвой нашел отражение в последнем коалиционном договоре 2013 г., на основе которого было сформировано действующее правительство [Deutschlands Zukunft., с. 169-170].
Стоит еще отметить, что в современной Германии, несмотря на благодарность за освобождение от фашизма, отношение к советскому прошлому скорее отрицательное. В немецком публичном дискурсе существовавший в ГДР режим рассматривается как диктатура [См., напр.: 25 Jahre.]. Если В. Путин в «крымской речи» подчеркивал, что единство Германии было поддержано СССР как страной, то большинство немецких источников отмечают в этом вопросе особую роль М. Горбачева, который победил консервативные силы в своей стране и согласился не сопротивляться «течению истории» [См., напр.: Wie Gorbatschow.].
В Германии в современных исторических, литературных и общественно-политических текстах часто можно встретить осуждение тех или иных последствий советской политики. Например, в Германии ведутся активные дискуссии об изнасиловании в 1945 г. советскими солдатами немецких женщин. Число жертв насилия, по разным оценкам немецких историков, составляло от полумиллиона до двух миллионов. В ходе подобных дискуссий делается вывод, что сами немцы, таким образом, также были жертвами войны [См., напр.: «Für die Russen."]. Кроме этого, несмотря на праворадикальные настроения в ряде организаций изгнанных из Восточной Европы после Второй мировой войны немцев, трагические судьбы этих людей продолжают изучаться и описываться. Так, одним из ключевых произведений немецкой писательницы Герты Мюллер, получившей в 2009 г. Нобелевскую премию, является роман «Качели дыхания», который рисует жизнь и смерть в советском концлагере депортированных румынских немцев [Мюллер].
Так что исторический опыт наполняет современную Ostpolitik множеством смыслов. Одним из главных результатов этого является склонность немецкой дипломатии к многосторонности, уход от акцента на двусторонних отношениях в пользу европейского проекта.
Второй фактор, влияющий на формирование Ostpolitik, — это компоненты «реальной политики». Германия продолжает оставаться одним из ключевых государств Ев-
ропы как в политическом, так и в экономическом плане, поэтому полностью уйти от национальной повестки дня, практических (а не нормативных) соображений вряд ли когда-либо получится.
Одно из главных практических соображений, которое Берлин последовательно реализует в последнее десятилетие, состоит в предотвращении милитаризации внешней политики. Немецкие элиты и общество в целом сконцентрированы прежде всего на решении внутренних задач. Несмотря на призывы отдельных политиков и экспертов к тому, чтобы играть в мире более активную роль, в стране сильны изоляционистские настроения. Германия фактически не поддержала вторжение НАТО в Ливию, долго воздерживалась от военного участия в сирийских делах. За этим стоят не только нежелание нести какие-либо расходы и риски, но и убеждение, что в кризисных странах отсутствуют политические и общественные силы, совместно с которыми можно было бы восстановить там стабильность. Большинство экспертов в Германии считают, что вторжение в Сирию в итоге произошло исключительно из солидарности с пострадавшей от терактов Франции. При этом около 60% немцев поддержали решение правительства ограничиться отправкой разведывательных и заправочных самолетов, а за наземную операцию высказались лишь 22% опрошенных [ARD-DeutschlandTrend...].
Изоляционизм и антимилитаризм непосредственно сказываются и на «восточной политике». Германия фактически выступила против каких-либо антироссийских действий военно-политического характера после событий августа 2008 г. и последовательно противодействовала интеграции Украины и Грузии в НАТО.
Официальный Берлин предпочитает дипломатические средства разрешения любых конфликтов. Немецкая дипломатия основана на концепции игры с положительной суммой, убежденности в том, что с помощью рациональных аргументов всегда можно найти компромисс. Германия зачастую исходит из того, что существующие реалии, которые невозможно изменить, следует признавать и исходить из них как из данности (например, существование ДНР и ЛНР, принципиальность российской политики на украинском направлении, политические скандалы, связанные с действиями американских спецслужб на территории Германии и т. д.). Так, угроза перерастания украинского кризиса в глобальный конфликт побудила А. Меркель на серьезные дипломатические усилия, результатом которых стали Минские соглашения. В самой Германии эти усилия канцлера фактически были признаны безальтернативными. В частности, ведущий немецкий журнал «Шпигель» в передовой статье отмечал: «Та путешествующая по всему миру Меркель была уже не той, какой ее можно увидеть в Германии, Меркель, которая идет вперед, рискует проиграть. И Меркель, которая делает то, что как раз ждут от нее немцы. Бороться за мир, искать взаимопонимания с русскими, противостоять американцам — все это хорошо вписывается в сегодняшние настроения в Германии» [Die längste Nacht].
Еще одним примечательным примером немецкого реализма стала критика федеральным правительством командующего войсками НАТО в Европе Ф. Бридлава, который, по мнению Берлина и некоторых других европейских столиц, в своих заявлениях
резко переоценил военную роль России в событиях в Украине. Как пишет «Шпигель» со ссылкой на свои источники, ведомство федерального канцлера охарактеризовало действия Бридлава как «опасную пропаганду» [Ukraine-Krise.].
Тем не менее нежелание разжигать вооруженные конфликты вовсе не означает, что среди немецких элит доминируют пацифистские настроения. Впервые со времен холодной войны в отношении России стало снова употребляться понятие «сдерживание» (Eindaemmung). Германия в контексте украинского кризиса полностью поддержала решение саммита НАТО в Уэльсе, а министр обороны У. фон дер Ляйен посетила все три прибалтийские государства, заверив их в неизменном действии пятой статьи Вашингтонского договора. Германия участвовала в военных учениях НАТО в Прибалтике Persistent Presence, а также приняла меры по усилению немецко-датско-польского корпуса в польском Штеттине [Von der Leyen...]. Несмотря на скандалы, связанные с операциями американских спецслужб по слежке за немецкими политиками, компаниями и обычными гражданами, федеральное правительство рассматривает США как ключевого партнера, в том числе по противодействию России в Восточной Европе. Немецкие правящие элиты (включая традиционно «пророссийских» социал-демократов) выступают за подписание между ЕС и США соглашения о создании трансатлантического партнерства по торговле и инвестициям.
Однако, главными инструментами сдерживания России со стороны Германии являются вовсе не военно-политические инициативы, а политика санкций и дипломатическая и финансовая поддержка государств Восточного партнерства. Германия как геоэкономическая держава (определение, предложенное немецким политологом Х. Кунднани [Kundnani]) применяет свою экономическую силу, которая достаточна, чтобы нанести значительный урон России и при этом минимизировать собственные потери. Так, немецкая экономика достаточно благополучно пережила введение санкций против России, компенсировав потери за счет других рынков. Если в первой половине 2015 г. по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года немецкий экспорт в Россию сократился на 31,5 % (на 4,8 млрд евро), то общий объем экспорта страны вырос на 7% (на 38,7 млрд евро) [Antwort.].
Третьим фактором, все в большей степени влияющим на политику Германии на восточном направлении, является нормативный дискурс. Сторонники нормативного подхода считают, что внешняя политика, как и внутренняя, должна основываться на определенных ценностях. В их представлении Россия и Запад придерживаются сегодня разных ценностей, причем Россия является опасным вызовом для западного мира. В действиях России сторонники нормативного подхода видят реализуемую уже более десяти лет стратегию, нацеленную на воссоздание в том или ином виде Советского Союза и переформатирование глобального — прежде всего европейского — миропорядка [См., напр.: Russland-Experte.]. Один из представителей этой точки зрения, известный немецкий журналист Б. Райтшустер считает, что с помощью политизации вопроса об изнасиловании мигрантами 1 3-летней девочки Лизы, проживающей в Берлине, Россия ведет против Германии «гибридную войну», цель которой — свержение федерального канцлера А. Меркель [Interview mit Russland-Experten.]. Другим примером
подобной аргументации являются заявления влиятельного представителя партии ХДС, члена комитета Бундестага по внешним делам Р. Кизеветтера, обвиняющего Москву в поддержке праворадикальных движений и стремлении расколоть Европу [Roderich Kiesewetter.].
Нормативные аргументы широко распространены не только в журналистской и экспертной среде, но и среди значительной части немецкого политического истеблишмента. Так, в связи с украинским кризисом спикер по восточноевропейским вопросам партии Зеленых М. Бек призвала начать дискуссию о возможности поставок Украине летального оружия. При этом она использовала следующие аргументы: «Если немецкое общество отрицает эту мысль, оно отрицает само себя в отношении тех, кто боролся с национал-социалистами в период Второй мировой войны: поляков, голландцев, французов, британцев, американцев и Советского Союза. Мы не можем и далее игнорировать, что это также часть нашей истории. На нас вина в том, что мир вынужден был научиться иметь возможность и иметь право себя защищать» [Osteuropa-Expertin.].
Нормативный дискурс серьезным образом ограничивает действия немецких переговорщиков, создавая в общественном мнении запрос на открытость и прозрачность внешней политики страны. Например, большой скандал вызвала публикация в британской газете «Independent», которая со ссылкой на источники, близкие к переговорам между Россией и Германией, сообщила о наличии секретного плана урегулирования украинского кризиса, который якобы подразумевал, что Германия и Украина де-факто согласятся на признание присоединения Крыма к России в обмен на финансовую помощь Киеву со стороны России, прекращение поддержки Москвой Донбасса и долгосрочный газовый контракт для Украины [Land for gas.]. Несмотря на заверения немецких политиков в абсурдности подобных обвинений, любая, даже абстрактная возможность для переговоров о де-факто признании Крыма частью России со стороны Запада полностью исчезла.
На протяжении последних лет в Германии велась ожесточенная дискуссия по поводу России между нормативистами и реалистами. Первые упрекали официальный Берлин в доминировании в «восточной политике» немецких торговых интересов [См., напр.: Szabo], а вторые винили нормативистов в том, что они пытаются применять европейский ценностный подход в тех случаях, где всё далеко не так однозначно. Как, например, в случае с Украиной, где, по мнению директора влиятельного Немецкого общества внешней политики Э. Зандшнайдера, проевропейские настроения (которые Евросоюз абсолютизирует) преобладают только на западе страны [См., напр.: Martin Schulz.]. Другой прагматично настроенный эксперт по России, Х.Х. Шрёдер, вообще заявил, что «внешняя политика, ориентированная на ценности, — это бред», и ценностных различий между Россией и Западом на самом деле не существует [Hans-Henning Schröder.].
На сегодня между нормативистами и реалистами достигнут определенный компромисс, хотя остаются расхождения по вопросу, чего в немецкой политике в отношении России должно быть больше — диалога или сдерживания. По этому поводу примечательно высказался президент Европарламента М. Шульц, отвечая журналу «Шпигель»
насчет последовательности политики ЕС, который сначала ввел санкции, а сейчас рассматривает Россию как партнера в сирийском вопросе: «Политика — это динамичный процесс. Когда я был молодым парнем, в 1970 году, Ясир Арафат уже был ответственен за различные теракты; через несколько лет, когда я уже стал депутатом Европарламен-та, тот же самый Ясир Арафат получал Нобелевскую премию мира» ["Jetzt kriegen."].
Четвертый фактор, влияющий на формулирование приоритетов Ostpolitik, до сих пор являлся самым обсуждаемым и, как представляется, самым переоцененным. Речь идет о торгово-экономических и энергетических интересах Германии, прежде всего в отношениях с Россией.
Действительно, Германия на протяжении всей постсоветской истории России была крайне заинтересована в тесном партнерстве с Москвой. Во-первых, Россия является эксклюзивным энергетическим поставщиком для Германии. Модель немецкого энергетического рынка близка российской: Германия ограничивает доступ иностранных компаний на свой рынок в интересах собственных крупных энергетических концернов. На уровне бизнес-культуры энергетические корпорации двух стран хорошо понимали друг друга, готовы были обмениваться активами, осуществлять инвестиции и т. д. Во-вторых, Германия — это экспортно-ориентированная экономика: экспорт составляет более 50% ВВП [Die deutsche Wirtschaft.]. Поэтому немецкое правительство никогда не могло позволить себе действовать вопреки энергетическим и экспортным интересам страны.
Однако примерно с 2006 г. начинают проявляться разногласия Германии и России по ключевому элементу двустороннего партнерства — энергетике. Российско-украинский газовый конфликт 2004-2005 гг. серьезным образом стимулировал европейские страны, в том числе Германию, на проведение единой энергетической политики внутри ЕС, направленной, среди прочего, на диверсификацию поставок. В тот момент существовало представление, что альтернативный газ в Европу могут поставлять центральноази-атские государства. Поэтому Евросоюз, и в особенности Берлин, председательствовавший в ЕС в 2007 г., приложили большие усилия для открытия этого региона мировому энергетическому рынку и развития инфраструктуры для поставок оттуда энергоресурсов. Европейский союз, и в том числе Германия, которая, как отмечают исследователи, значительно отошла в период своего председательства в ЕС от сугубо национальных приоритетов [Verhoeff, Niemann], стали требовать от России ратификации и имплемен-тации Энергетической хартии. (Последняя устанавливает общие нормы функционирования энергетических рынков, включая сферу доступа к трубопроводному транспорту, не только для ЕС, но и для многих стран-партнеров). Россия тогда в резкой форме отказалась от этого, особенно в контексте увязки со стороны некоторых стран-членов ЕС ратификации Энергетической хартии и разработки нового договора о партнерстве и сотрудничестве между Брюсселем и Москвой [Analyse.].
Второй раунд дискуссий, когда Германия и ЕС попытались включить Россию в общеевропейское правовое поле, состоялся вокруг распространения на российские компании норм внутриевропейского законодательства о либерализации энергетических
рынков (Третий энергетический пакет). В ходе переговоров с В. Путиным, отвечая на российские возражения, А. Меркель заявила: «Мой совет состоит в том, чтобы принять вещи такими, какие они есть — таково правовое положение — и использовать эти правила игры с максимальной пользой для себя. Это означает, что невозможно получить 100% мощностей трубопровода и потом надеяться на полное освобождение от регулирования» [Pressekonferenz.]. В итоге на территории ЕС Россия сегодня вынуждена в полной мере подчиняться новым нормам регулирования.
В связи с политикой санкций в России существовали ожидания, что именно экономические интересы удержат Берлин от введения серьезных ограничительных мер. Однако эти надежды не оправдались. Действительно, в экспертной среде и в крупнейших немецких компаниях, представленных на российских рынках, поначалу отмечалась определенная паника в связи с санкциями [См., напр.: Deutsche Firmen.]. Но в итоге какого-либо серьезного сопротивления со стороны промышленников политика федерального правительства не встретила.
Причина в том, что немецкие компании рассматривают санкции как важный, но далеко не первый по значимости фактор для немецкого экспорта в Россию. Как отмечается в пресс-релизе Союза пищевой промышленности Германии, «непрозрачные и затратные импортные предписания, нетарифные меры регулирования и, в конце концов, многочисленные производственные трудности уже до санкций обременяли немецкий экспорт в Россию. Позитивные показатели в последний раз были достигнуты в 2011 г., когда экспорт аграрных продуктов показал прирост в 8,1% (по сравнению с предыдущим годом), а экспорт продуктов питания — 6,9%. Но уже в 2013 г. аграрный экспорт упал на 14,9%, а по продуктам питания — на 16%». По итогам 2014 г. негативный тренд продолжился: падение экспорта составило по этим двум группам товаров 28 и 32% соответственно [Russlandexporte der deutschen.].
Влиятельный Союз машиностроителей Германии (VDMA) придерживается аналогичной позиции. Он считает, что институциональные условия ведения бизнеса сыграли даже большую роль, чем падение цен на нефть. В опубликованных материалах этой организации говорится, что зависимость от энергоресурсов, слабая диверсификация экономики и увеличивающийся государственный дирижизм ввергли российскую экономику в кризис, который усилил свое негативное влияние в несколько раз из-за ухудшающихся внешнеполитических условий [VDMA Nachrichten, с. 9]. «Падающие цены на нефть и санкции сыграли здесь роль лишь катализатора. Причина кризиса состоит в том, что необходимые реформы так и не были реализованы», — отмечает глава комитета по внешнеэкономической деятельности Союза Р. Хундсдёрфер [VDMA Nachrichten, с. 1]. Речь идет, в частности, об отсутствии конкретных норм в отношении локализации производства, функционирующей системы субконтрактации, полноценной системы поддержки малого и среднего бизнеса, ориентирования образовательной системы на нужды бизнеса и т. д.
Союз машиностроителей отмечает также возросшую роль протекционистских мер, в одностороннем порядке введенных российским правительством для поддер-
жки отечественного производителя. Как отмечается, в сфере сельскохозяйственной техники (комбайны) Россия с 1 января 2014 г. ввела импортные квоты, что привело к снижению ввоза с 2 000 до 424 машин в год [VDMA Nachrichten, с. 18]. Жалуется немецкий бизнес и на системы субвенций на покупку российской техники, которыми могут воспользоваться далеко не все иностранные машиностроительные компании, открывшие свои производства на территории России. «Отдельные производители получают прямую субсидию в размере 15% на розничную цену. Кроме этого, клиенты могут дополнительно подать заявку на льготные условия финансирования или лизинга через РосАгроЛизинг. Таким образом, фермеров и агрохолдинги всеми способами стимулируют покупать отечественную технику», — отмечает VDMA [VDMA Nachrichten, с. 19].
Все это не означает, что немецкий бизнес больше не заинтересован в России. Заинтересованность сохраняется, но проблему санкций немецкие компании рассматривают в связи с множеством других проблем, главная из которых — постепенное удаление друг от друга проектов европейской и евразийской интеграции, применение взаимных протекционистских мер. Поэтому немецкий бизнес поддерживает не столько снятие санкций, сколько комплексную перезагрузку отношений с Россией, что позволило бы договориться о зоне свободной торговли между ЕАЭС и ЕС. Не случайно тема о создании зоны свободной торговли постоянно всплывает в речах многих представителей немецкого правительства, как членов ХДС, так и СДПГ (А. Мер-кель, Ф.В. Штайнмайера и др.). В последний раз эту идею высказал вице-канцлер З. Габриэль [Rede beim.].
* * *
Подводя итог, стоит отметить эклектичный характер немецкого внешнеполитического дискурса, которому присущи различные идейно-политические предпосылки. Символом этого эклектизма может служить концепция congagement, с помощью которой председатель авторитетной Мюнхенской конференции по безопасности В. Ишин-гер охарактеризовал современную политику Берлина в отношении Москвы [Meister]. По его мнению (поддержанному другим авторитетным немецким экспертом по России, Ш. Майстером [Ischinger]), Берлин должен сочетать в отношении Москвы политику сдерживания (containment) и политику вовлечения (engagement).
Эклектичность немецкой Ostpolitik — не столько проблема, сколько ресурс для немецкой дипломатии. Германия может брать на себя роль медиатора и в любой конфликтной ситуации разговаривать со всеми сторонами на «их» языке, проявляя изрядную переговорную гибкость. Оборотная сторона такого подхода — наличие у Германии определенных «красных линий», или принципов, на нарушение которых она будет реагировать всеми приемлемыми для нее средствами. Нормативные, исторические и в какой-то степени реалполитические аспекты немецкой доктрины вряд ли позволят Берлину отказаться от роли «структурирующей силы» в Восточной Европе и на постсоветском пространстве.
Литература:
Мюллер Г. Качели дыхания. СПб. 2011.
Обращение Президента Российской Федерации, 18 марта 2014 года // Сайт президента России. URL: kremlin.ru/events/president/news/20603 (дата обращения: 30.03.2016)
Ремлер Ф. Безрезультатные переговоры: Россия и Германия не нашли общий язык // Московский центр Карнеги. URL: carnegie.ru/publications/?fa=52807 (дата обращения: 08.03.2016).
Розэ А. Меркель высказалась против ослабления антироссийских санкций // Российская газета. 19.12.2014. URL: rg.ru/2014/12/19/merkel-site.html (дата обращения: 30.03.2016)
25 Jahre Deutsche Einheit. Merkel spricht mit Schülern über die DDR // Die Bundeskanzlerin. Deutschland. URL: bundeskanzlerin.de/Content/DE/Artikel/2015/10/2015-10-13-kanzlerin-zeitzeugin.html (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Analyse: Der Energiedialog Russland — EU: 10 Jahre später // bpb: Bundeszentrale für politische Bildung. 30.03.2011. URL: bpb.de/internationales/europa/russland/48312/analyse-der-ener-giedialog-russland-eu-10-jah... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Antwort der Bundesregierung auf die Kleine Anfrage der Abgeordneten Thomas Lutze, Klaus Ernst, Wolfgang Gehrcke, weitrerer Abgeordneter und der Fraktion DIE LINKE. — Drucksache 18/6483 — Auswirkungen der Sanktionen der Europäischen Union gegen die Russische Föderation. — Zugriffsmodus: dipbt.bundestag.de/doc/btd/18/067/1806715.pdf (behandlungsdatum: 08.03.2016).
ARD-DeutschlandTrend. Mehrheit für Syrien-Einsatz // Tagesschau.de. 04.12.2015. URL: tagess-chau.de/inland/deutschlandtrend-455.html (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Brandt W. German policy toward the East // Foreign Policy. April 1968. Pp. 476-486.
Deutsche Einheit und europäische Einigung // Bundesregierung. URL: bundesregierung.de/Con-tent/Infomaterial/BPA/Bestellservice/Deutsche_Einheit_und_europaei... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Deutsche Firmen zittern vor Folgen der Sanktionen // Die Welt. 29.07.2014. URL: welt.de/wirtschaft/ article130690072/Deutsche-Firmen-zittern-vor-Folgen-der-Sanktionen.htm... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Deutschlands Zukunft gestalten. Koalitionsvertrag zwischen CDU, CSU und SPD. 18. Legislaturperiode. — Zugriffsmodus: bundesregierung.de/Content/DE/_Anlagen/2013/2013-12-17-koali-tionsvertrag.pdf?_blob=publi... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Die deutsche Wirtschaft lebt vom Export // Germany. Trade & Invest. 08.10.2014. URL: gtai.de/GTAI/ Navigation/DE/Trade/Maerkte/suche,t=die-deutsche-wirtschaft-lebt-vom-export... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Die längste Nacht // Der Spiegel. 2015. №8. S. 28.
Frydrych M. Russian envoy for Kaliningrad arrives in Brussels // Euobserver, 2 Sept. 2002. URL: euobserver.com/news/7409 (behandlungsdatum: 08.03.2016).
"Für die Russen waren wir Freiwild" // Die Welt. 03.03.2015. URL: welt.de/geschichte/zweiter-weltkrieg/article138008854/Fuer-die-Russen-waren-wir-Freiwild.... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Germany in a new Europe? // German Politics. 2001. Vol. 10, № 1, Pp. 107-116.
Globalisierung gestalten — Partnerschaften ausbauen — Verantwortung teilen. Konzept der Bundesregierung // Auswärtiges Amt. Deutschland. URL: auswaertiges-amt.de/cae/servlet/ contentblob/608384/ publication File/169965/Gestaltungsmaechtekonzept.pdf (behandlungsdatum: 08.03.2016).
AHflPEM flEBATKOB
nPArMATM3M HEМEЦKOM OSTPOLITIK: BO3MOMHOCTM M Bbl3OBbl flflfl POCCMM | 58
Hans-Henning Schröder: "Eine werteorientierte Außenpolitik ist Quatsch" // Russia beyond the headlines. 16.02.2016. URL: de.rbth.com/politik/2016/02/16/hans-henning-schroeder-es-gibt-keine-grosse-wertedifferenz_568... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Interview mit Russland-Experten "Merkel hängt am seidenen Faden": Wie Putin jetzt die Kanzlerin stürzen will // Focus. 01.02.2016. URL: focus.de/politik/deutschland/hybrider-angriff-aus-russ-land-merkel-haengt-am-seidenen-fade... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Ischinger W. Eine Aufgabe für Generationen // Internationale Politik. 2015. №1. S. 35.
"Jetzt kriegen wir die Quittung" // Spiegel. 2015. №49. S. 41.
Kundnani H. Germany as a Geo-economic Power // The Washington Quarterly. Vol. 34. № 3. Pp. 31-45.
Land for gas: Merkel and Putin discussed secret deal could end Ukraine crisis // Independent. 31.07.2014. URL: independent.co.uk/news/world/europe/land-for-gas-secret-german-deal-could-end-ukraine-cri... (date of access: 08.03.2016).
Leonard M., Popescu N. A Power Audit of EU-Russia relations. — Mode of access: ecfr.eu/page/-/ ECFR-02_A_POWER_AUDIT_OF_EU-RUSSIA_RELATIONS.pdf (date of access: 08.03.2016).
Martin Schulz und Eberhard Sandschneider: "Wir haben Machtpolitik verlernt" // Wirtschafts Woche. 11.03.2014. URL: wiwo.de/politik/europa/martin-schulz-und-eberhard-sandschneider-wir-ha-ben-machtpolitik-ve... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Meister S. Thesen für eine neue deutsche Russlandpolitik. Handlungsspielräume, Ziele und neun Empfehlungen. DGAPkompakt 3 // DGAP. 24.03.2015. URL: dgap.org/de/think-tank/publika-tionen/dgapkompakt/thesen-fuer-eine-neue-deutsche-russlandpoli... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Merkel in Moskau. Gemeinsame Ehrung der Weltkriegsopfer // Die bundesregierung. Deutschland. URL: bundesregierung.de/Content/DE/Reiseberichte/2015-10-05-bkin-zu-gedenken-min-moskau.html (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Osteuropa-Expertin der Grünen kritisiert prinzipielles Nein zu Waffenlieferungen // Süddeutsche zeitung. 09.02.2015. URL: sueddeutsche.de/politik/ukraine-krieg-osteuropa-expertin-der-gru-enen-kritisiert-prinzipie... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Pressekonferenz von Bundeskanzlerin Angela Merkel und dem Präsidenten der Russischen Föderation, Wladimir Putin in Moskau // Die Bundesregierung. Deutschland. 16.11.2012. URL: bundes-regierung.de/ContentArchiv/DE/Archiv17/Mitschrift/Pressekonferenzen/2012/11/2012-1... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Rede beim Deutsch-Russischen Forum: Gabriel für "Neuanfang" des Dialogs mit Russland // Der Tagesspiegel. 17.03.2016. tagesspiegel.de/politik/rede-beim-deutsch-russischen-forum-ga-briel-fuer-neuanfang-des-dia... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Rede von Außenminister Guido Westerwelle "Ostpolitik im Zeitalter der Globalisierung" vor dem Politischen Club der Evangelischen Akademie Tutzing, 29.06.2013 // Auswärtiges Amt. Deutschland. URL: auswaertiges-amt.de/DE/Infoservice/Presse/Reden/2013/130629-BM-EA_Tutzing. html (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Roderich Kiesewetter (CDU): "Putin bedroht den Zusammenhalt Europas" // Deutschlandfunk. 02.02.2016. URL: deutschlandfunk.de/roderich-kiesewetter-cdu-putin-bedroht-den-zusam-menhalt.694.de.html?dr... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Russland-Experte Reitschuster im Interview "Putin selbst ist russenfeindlich" // Tagesschau.de. 02.09.2014. URL: tagesschau.de/ausland/putin-russland-ukraine-100.html (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Russlandexporte der deutschen Agrar- und Lebensmittelwirtschaft. — Zugriffsmodus: docs.dpaq. de/8687-dpa-russlandsanktionen-zahlen.pdf (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Schroeder G. Deutsche Russlandpolitik - europäische Ostpolitik // Die Zeit. 15/2001. URL: zeit. de/2001/15/Deutsche_Russlandpolitik_-_europaeische_Ostpolitik (behandlungsdatum:
08.03.2016).
Szabo S. Germany's Commercial Realism and the Russia Problem // Survival: Global Politics and Strategy, 2014, Vol. 56, №5. Pp. 117-128.
Timmins G. German-Russian Bilateral Relations and EU Policy on Russia: Between Normalisation and the 'Multilateral Reflex' // Journal of Contemporary European Studies, 2011. Vol. 19, № 2. Pp. 189-199.
Ukraine-Krise: Nato-Oberbefehlshaber verärgert Alliierte. // Spiegel. 07.03.2015. URL: spiegel.de/ politik/ausland/nato-oberbefehlshaber-philip-breedlove-irritiert-allierte-a-10... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Unabhängigkeitserklärung: Deutschland erkennt Kosovo an // Spiegel. 20.02.2008. URL: spie-gel.de/politik/deutschland/unabhaengigkeitserklaerung-deutschland-erkennt-kosovo-an-a... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
VDMA Nachrichten. 2015. №3. — Zugriffsmodus: vdma.org/documents/ 105628/7624659/VD-MA-Nachrichten_Der%20russische%20Markt%20im%20Stresstest_2015_ 03.pdf/9061195b-7563-449a-ac1b-914112cfa7e6 (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Verhoeff E., Niemann A. National Preferences and the European Union Presidency: The Case of German Energy Policy towards Russia // Journal of Common Market Studies, 2011, Vol. 49, № 6. Pp. 1271-1293.
Von der Leyen verspricht den baltischen Staaten Unterstützung // Bundesministerium der Verteidigung. Deutschland. URL: bmvg.de/portal/a/bmvg/!ut/p/c4/NYtNC8IwEET_UTaBIujN0ouIFxG1va VpSFfzxXZbL_54k4Mz8A7zGBigNO... (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Wessels W. Germany in Europe:return of the nightmare or towards an engaged Germany in a new Europe? // German Politics. 2001. Vol. 10, № 1. Pp. 107-116.
Westerwelle unterstützt friedliche Proteste // Deutsche Welle, 5.12.2013. URL: dw.com/de/west-erwelle-unterst%C3%BCtzt-friedliche-proteste/a-17272351 (behandlungsdatum: 08.03.2016).
Wie Gorbatschow der Einheit zustimmte // DW. 10.02.2010. URL: dw.com/de/wie-gorbatschow-der-einheit-zustimmte/a-5224357 (behandlungsdatum: 08.03.2016).