CC BY
301ГЛОБАЛИЗАЦИЯ, ПОЛИТИКА, ПРАВО
УДК 327.5
«ПРАГМАТИЧНЫЙ НЕОВИЛЬСОНИЗМ»: ИДЕЙНЫЕ ОСНОВЫ ДОКТРИНЫ У. КЛИНТОНА
© Игорь Владимирович МИХАЙЛОВ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат исторических наук, доцент кафедры международных отношений и политологии, e-mail: zjukovskaya@yandex.ru
Окончание «холодной войны» коренным образом изменило приоритеты американской внешней политики. В ситуации, когда уже не было советской угрозы, Соединенным Штатам оказалось достаточно трудно определить свои национальные интересы. Рассматриваются идейные основы внешней политики США, разработанные администрацией У. Клинтона в этот период. В демократической администрации решили, что Америка как единственная оставшаяся сверхдержава должна взять на себя роль мирового лидера. Соединенные Штаты как сильнейшая мировая держава, опирающаяся на свою экономическую и военную мощь, а также на привлекательность американских демократических ценностей, незаменимы для стабильности мировой политической и экономической системы. На протяжении всей «холодной войны» Америка сдерживала глобальную угрозу для демократических наций, после ее окончания на смену доктрины «сдерживания» должна прийти стратегия «расширения» - расширения мирового сообщества рыночных демократий. Концепция гуманитарной интервенции стала важной частью доктрины У. Клинтона. Анализ источников позволяет сделать вывод, что именно идеи президента В. Вильсона, касающиеся обеспечения американской национальной безопасности, были положены в основу внешнеполитической стратегии администрации У. Клинтона.
Ключевые слова: США; президент У. Клинтон; национальные интересы; стратегия национальной безопасности; гуманитарная интервенция; вильсонизм.
Основа успеха любой внешнеполитической доктрины, как утверждал Г. Киссинджер, зависит от связи ее с историческим контекстом [1, с. 297]. Другой известный американский ученый, гарвардский профессор С. Хантингтон указывал на то, что «национальные интересы вырастают из национальной идентичности» [2, с. 31]. Обоснованность данной точки зрения можно лучше понять, если обратиться к такому понятию, как «внешнеполитическое сознание». Российский международник Н.А. Косолапов полагал, что, несмотря на всю дискуссионность вопроса, правомерность использования категории «внешнеполитическое сознание» отражает «бесспорный факт существования не только особой сферы деятельности человека и социальных институтов, но и специфического сознания, не просто порождаемого этой деятельностью и, в свою очередь, влияющего на нее, но и образующего некую
самостоятельную целостность» [3, с. 208]. Исходя из этого, попытаемся определить важнейшие идейные составляющие внешнеполитической доктрины США после окончания «холодной войны». Изучение идейного внешнеполитического наследия администрации У. Клинтона важно, прежде всего, потому, что именно в это время были в основном определены те стратегические ориентиры, которые легли в основу планирования американской внешней и оборонной политики последующими администрациями.
Специфические черты, которые Соединенные Штаты обрели в ходе своего исторического развития, породили два подхода к внешней политике. «Первый заключается в том, что Америка наилучшим образом утверждает собственные ценности, совершенствуя демократию у себя дома, и потому служит путеводным маяком для остальной части человечества; суть же второго сводится
к тому, что сами эти ценности накладывают на Америку обязательство бороться за их утверждение во всемирном масштабе» [4, с. 10].
Идейным отцом второго подхода принято считать 28-го президента США В. Вильсона. Именно ему удалось создать идеологически стройную концепцию, обладающую целостностью и стратегической осмысленностью. Как отмечал российский исследователь теории и практики вильсонизма В.В. Романов, идеи В. Вильсона привели к коренному повороту в американской внешней политике. Он стал рассматривать международную политику, прежде всего, через призму определенных моральных ценностей. Конечно, в той или иной степени, такой подход был присущ американской внешней политике и до В. Вильсона. «Однако именно В. Вильсон, -подчеркивал В.В. Романов, - сумел не просто отвести морализму особую роль в обосновании своей дипломатии, но и создать на его основе целостную концепцию нового мирового порядка и осуществить реальную попытку его построения» [5, с. 46].
В этой концепции органичным образом соединились представления американцев и о справедливом миропорядке, и о месте Америки в нем. В. Вильсону удалось найти такие принципы американской мотивации в международных делах, которые обращались к суждению о том, что Америка не является нацией, похожей на другие. Так, он доказывал необходимость участия Америки в Первой мировой войне, апеллируя, главным образом, к представлениям американцев о собственной стране как исключительной по своему характеру. В. Вильсон утверждал, что цели, стоящие перед Америкой, выдвинуты непосредственно Провидением, и Америка должна сыграть роль всемирного масштаба и всеобъемлющего характера.
Как справедливо отмечал американский историк Ф. Нинкович, В. Вильсон трансформировал роль Америки в мире и создал внешнеполитическую идеологию, основанную на американских идеалах [6, р. 201]. Конкретным выражением этой идеологии стала концепция либерального интернационализма, в основе которой лежит тезис о единстве интересов всего человечества. В.В. Романов выделил две наиболее значимые идеи, ставшие фундаментом вильсонов-ской концепции либерального интернацио-
нализма. Во-первых, это самоопределение наций как основополагающий принцип разрешения территориальных противоречий в мире. Во-вторых, учреждение всемирной организации - Лиги Наций для взаимной защиты и помощи [5, с. 93, 100]. В. Вильсон представлял себе мир как совершенную, идеально сконструированную машину, в работе механизмов которой отсутствует трение, т. е. отсутствуют конфликты между национальными государствами.
По В. Вильсону угрозу американскому образу жизни, а значит и безопасности Соединенных Штатов, несет напряженная международная обстановка. Анархия международной системы, в которой каждое государство ответственно за свою собственную безопасность, поощряет курс на гонку вооружений. В таком небезопасном мире (insecure world) некоторые государства могут вступить на путь агрессии. Таким образом, В. Вильсон напрямую связывал международную безопасность и национальную безопасность Соединенных Штатов. Более того, он считал необходимым построение мирового порядка по американским лекалам. В. Вильсон как бы говорил американцам, что их страна должна быть заинтересована в урегулировании международных конфликтов везде, где они имеют место, невзирая на удаленность очагов этих конфликтов от территории самих Соединенных Штатов. Поддержание мира, по В. Вильсону, зависит, прежде всего, от того, насколько скоординировано мировое сообщество сможет выступить против будущего агрессора. В. Вильсон считал, что за это должна отвечать система коллективной безопасности. По его мнению, сама «возможность коллективного ответа против агрессии смогла бы удержать потенциального агрессора и открыть путь к миру. свободному от гонки вооружений и войн» [7, p. 29-30].
Именно идеи В. Вильсона сыграли значительную роль в концептуальном оформлении внешнеполитической стратегии последующими американскими администрациями. Наиболее четко эта тенденция прослеживается в подходе к внешней политике демократов, но и республиканцы довольно часто обращались к идейному наследию В. Вильсона. Показательно, что дебаты среди политико-академического сообщества США шли, в основном, вокруг возможности осуществления
вильсонианских идеалов на практике, но их адекватность практически никогда не ставилась под сомнение.
В конце ХХ в. в мире произошли существенные перемены. Кризис и развал мировой социалистической системы, объединение Германии, распад Советского Союза и, как следствие, окончание «холодной войны» изменили стратегический ландшафт и вызвали к жизни принципиально новую международную ситуацию. Реальностью мира после «холодной войны» стало то, что Соединенные Штаты оказались самой могущественной страной в неравном себе окружении. По выражению известного американского политолога Ч. Краутхаммера, в мире наступил «момент однополярности» [8, р. 24].
Все эти изменения поставили перед Соединенными Штатами задачу переосмыслить внешнеполитические приоритеты. Интенсивная работа над новой концепцией национальной безопасности началась сразу после президентских выборов 1992 г., победу на которых одержал У. Клинтон, ставший 42-м президентом Соединенных Штатов [9]. Администрация Клинтона исходила из того, что фундаментальными национальными интересами США являются, прежде всего, обеспечение безопасности, процветания и свободы для американского народа [10, р. 51]. В то же время в условиях изменяющегося миропорядка, когда обстановка в мире стала достаточно неопределенной, разработка национальной стратегии требовала более конкретных ориентиров. В итоге появилась новая концепция национальной безопасности США, получившая название «стратегия расширения». Ее главным автором стал помощник президента по национальной безопасности Э. Лейк.
Эта концепция стала основой других доктринальных документов в сфере национальной безопасности и внешней политики, разработанных администрацией У. Клинтона. В своем выступлении в Школе перспективных международных исследований Университета Дж. Гопкинса в Вашингтоне 21 сентября 1993 г. Э. Лейк сформулировал основные направления этой новой стратегии [11]. По его словам, США на протяжении многих лет сдерживали угрозу рыночным демократическим государствам, но после окончания «холодной войны» на смену стра-
тегии «сдерживания» коммунизма должна прийти «стратегия расширения мирового сообщества свободных рыночных демократических государств». Э. Лейк выделил четыре основные составляющие новой стратегии: укрепление сообщества крупных рыночных демократических государств; поддержка новых демократических государств и рыночных экономических систем во всем мире; содействие либерализации стран, противящихся демократии и рынку; выполнение гуманитарных задач.
По мнению авторов новой стратегии национальной безопасности США, Америка стала величайшей державой мира, у которой есть глобальные интересы и на которой лежит глобальная ответственность. В наступающий период Соединенные Штаты не смогут обеспечить свою безопасность, взяв на вооружение политику изоляционизма. Для укрепления безопасности Соединенным Штатам нужно активно действовать на мировой арене, чтобы расширить создавшиеся благоприятные возможности. Америка должна стать мировым лидером. Лидирующая роль США просто необходима для того, чтобы преодолеть различные опасности, угрожающие миру и Соединенным Штатам как его неотъемлемой части. По мнению внешнеполитической команды президента У. Клинтона, Америка имела необходимый для этого потенциал: военную мощь, динамично развивающуюся экономику и, что очень важно отметить, великие идеалы [12]. Как сформулировал У. Кристофер, госсекретарь в первой администрации У. Клинтона, «Соединенные Штаты, будучи глобальной державой с глобальными интересами, потеряют больше всех, если уйдут с мировой арены. Появившаяся после окончания «холодной войны» возможность движения к большей свободе, открытости и толерантности не должна быть утрачена в силу недальновидности, пренебрежения или безразличия. Только Соединенные Штаты имеют способность и видение, как собрать эти достижения воедино» [1 3, р. 7]. Стать лидером мирового сообщества Америке нужно еще и потому, что США являются величайшим получателем благ от глобальной системы, которую они создали после Второй мировой войны. Как держава «несравненной мощи, процветания и безопасности», Соединенные Штаты должны
возглавить эту систему в наступившую эру значительных перемен, подчеркивали эксперты в области безопасности и международных отношений, работавшие на демократическую администрацию [14, p. 80].
Взяв на себя бремя мирового лидера, Соединенные Штаты оказались перед необходимостью выбора того направления своей внешней политики, которое позволит им наиболее эффективно воздействовать на другие нации. З. Бжезинский указывал, «власть ради самой власти, доминирование ради увековечения этого доминирования не могут привести к устойчивому успеху. Доминирование само по себе ведет в тупик. В конечном счете, оно мобилизует оппозицию, в то время как его высокомерие порождает обман и историческую слепоту» [15, с. 273]. Именно поэтому, подчеркивал Г. Киссинджер, «главная задача Америки состоит в преобразовании своей мощи в моральный консенсус...» [1, с. 326]. Что же должно лежать в основе этого морального консенсуса? Ответ очевиден - демократические ценности и их распространение.
Безусловно, физическая безопасность территории и граждан Соединенных Штатов, а также их экономическое процветание не могут подменяться распространением демократии. Но разве демократия не делает мир более безопасным для американцев? Признание американского лидерства будет способствовать контролю над распространением оружия массового уничтожения и опасных технологий во всем мире, развивать экономические отношения и, следовательно, создавать условия для процветания Америки. «Обязательства Соединенных Штатов продвигать демократию за границей - стратегическое направление реальной политики», -подчеркивал Л. Даймонд - специалист в вопросах демократии, соредактор "Journal of Democracy", директор Центра изучения демократии, развития и верховенства закона при Стэнфордском университете [16, р. 29]. Американский политолог Дж. Най полагал, что национальные интересы нельзя определять только с помощью геополитики. Он отмечал, что именно американская демократия является, в основном, источником «мягкой силы» (soft power) Соединенных Штатов [17, р. 23]. Выступая с трибуны ООН, У. Клинтон говорил, что распространение демократии
служит не только интересам безопасности Соединенных Штатов, но также является позитивным для развития всего мира [18, p. 811]. Госсекретарь во второй администрации У. Клинтона М. Олбрайт заявляла, что «вера в демократические принципы - это самое лучшее, что есть в Америке, и самая большая надежда для мира». «Везде, от Центральной Америки до Центральной Азии, наши интересы диктуют нам, что мы должны выступать за мир, в котором продолжается демократическое развитие» [19, с. 11, 654655]. Очевидно, что после окончания «холодной войны» американские политики четко осознали, что лидерство их страны не может больше основываться только на том, «против чего» следует бороться. В основе американского лидерства должна лежать борьба «за что-то». Из этого делался вывод, что в современном мире, который претерпевает революционные изменения, не только мощь американского оружия, но и сила американских идеалов является источником влияния и могущества.
Очевидно, что для более эффективного исполнения главенствующей роли Соединенным Штатам нужно заручиться поддержкой мирового сообщества. Администрация У. Клинтона, по сути, провозгласила приоритетность и желательность многостороннего подхода к международным проблемам. Анализ источников позволяет заключить, что данный подход предусматривал, с одной стороны, сохранение созданных в период «холодной войны» механизмов координации экономической, внешней и оборонной политики западных государств, а с другой - расширение и увеличение числа институтов и организаций, в которых США должны были играть ключевую роль. Таким образом, американские действия на международной арене должны были обрести поддержку международного сообщества и, что очень важно, получить легитимный статус, особенно в тех случаях, если возникнет необходимость применения силы без резолюции Совета Безопасности ООН.
Вопрос о легитимности американского лидерства не случайно снова был поднят в 1990-е гг. Во время «холодной войны» Соединенные Штаты были «лидером свободного мира», и это практически никем не ставилось под сомнение. Европейцев иногда раз-
дражали американские действия, но, тем не менее, американское лидерство считалось необходимым и желательным. Легитимность применения, в случае необходимости, американской силы в значительной степени обеспечивалась стратегической обстановкой, сложившейся в мире после Второй мировой войны, т. е. явной угрозой сообществу либеральных демократий со стороны Советского Союза. Сама биполярная система международных отношений структурно оформляла эту легитимность. Соответственно после окончания «холодной войны» роль единственного мирового лидера, взятая на себя Америкой, поставила вопрос о легитимности этого лидерства снова на повестку дня.
Легитимность - это убедительный инструмент, который позволяет Вашингтону склонять другие страны к поддержке своих действий на мировой арене. Два известных американских политолога Дж. Айкенберри и Ч. Купчан считали, что легитимность Америки как глобальной державы зависит, прежде всего, от возможности Соединенных Штатов «уважительно господствовать над другими странами». Когда другие нации видят в Америке державу, справедливо трактующую принципы и нормы, она получает международное признание. Легитимность США увеличивается в том случае, если американцы преследуют не свои узкопонимаемые национальные интересы, а коллективные интересы всего мирового сообщества. В этом случае действия США получают поддержку, а международная система - импульс, позволяющий всем странам доверять и сотрудничать друг с другом [20, р. 45]. Делая ставку на распространение демократии в мире, американцы таким образом пытались увеличить количество государств, национальные интересы которых должны, так или иначе, совпадать с американскими национальными интересами, а внешняя и оборонная политика, следовательно, исходить из приоритетности внешней и оборонной политики Соединенных Штатов.
Из этого следовало, что мощь, сравнимую по масштабам с американской, не смогли бы использовать столь же благоприятно для всего мира ни Китай, ни Германия, ни Япония, ни Россия. Только действия Соединенных Штатов, гегемония которых носит либеральный характер, могут принести миру
стабильность и благополучие. Успех Европейского союза, по мнению американского экспертного сообщества, обусловлен, прежде всего, тем, что Соединенные Штаты взяли на себя вопросы европейской безопасности через свое лидерство в НАТО. При этом оспаривание легитимности американского лидерства и, как следствие, появление действительной многополярности будет означать возврат к стратегически сложным и спорным вопросам. В Азии вновь начнется соревнование за региональное преимущество между Китаем, Японией и Россией, а в Европе проявятся разногласия между Францией, Великобританией, Германией и Россией [21, р. 32]. Это во многом объясняло и тот очевидный факт, что после становления США в качестве единственной сверхдержавы не было явных попыток создания антиамериканской коалиции.
Таким образом, можно сделать вывод, что президенту У. Клинтону и членам его администрации, отвечающим за внешнюю политику и национальную безопасность, удалось достаточно точно определить приоритеты национальных интересов США в мире после окончания «холодной войны». По сути, администрация У. Клинтона, предложившая сделать распространение демократии стратегической целью внешней политики Соединенных Штатов, синтезировала «силовую» и «идеалистическую» традиции в американском подходе к определению национальных интересов. Учитывая новую международную ситуацию, эксперты, работавшие на администрацию У. Клинтона, сформулировали такой курс внешней политики США, в котором довольно гармонично стали сочетаться основные американские стратегические интересы и американские идеалы.
Важной составляющей частью доктрины У. Клинтона был вопрос, связанный с гуманитарными интервенциями. Идея гуманитарной интервенции стала одной из самых обсуждаемых среди политиков и специалистов в области международных отношений. Это связано, прежде всего, с тем, что практически все случаи военного вмешательства, осуществленные вооруженными силами Соединенных Штатов после окончания «холодной войны» (Гаити - 1994 г.; Босния - 1995 г.; Косово -1999 г.; Афганистан - 2001 г.; Ирак - 2003 г.; Ливия - 2011 г.), классифицировались, в той или иной степени, именно как гуманитарные
интервенции. Нельзя не отметить, что доктрина вмешательства с гуманитарными целями уходит своими корнями в мессианскую традицию американской внешней политики. Во время «холодной войны» сторонники такого подхода к решению проблемы национальной безопасности считали, что нужно оказывать противодействие всем тем режимам, которые хотя бы слегка симпатизировали коммунизму. Однако под впечатлением неудачной вьетнамской войны необходимость проведения политики активного американского вмешательства за рубежом стала ставиться под сомнение.
Региональные конфликты времен «холодной войны» были порождены самим фактом соперничества двух сверхдержав, их борьбой за сферы влияния. Следовательно, конец противоборства должен был, как казалось многим, сам собой разрешить эту проблему. Но этого не произошло. Сдвиги, произошедшие в мировой системе, связанные, прежде всего, с распадом Советского Союза и снятия с повестки дня возможности глобального конфликта с участием двух сверхдержав, усилили рост дезинтеграционных тенденций на региональном уровне.
В своем первом инаугурационном послании 20 января 1993 г. президент У. Клинтон сказал: «Сегодня, когда больше нет старого порядка, новый мир стал более свободным, но менее стабильным» [22, р. 133]. После прекращения противоборства между США и СССР происходит болезненный распад ряда государств. По всему миру прокатилась новая волна «этнических войн», причиной которых были неразрешенные национальные и территориальные конфликты на Балканах, Кавказе, в Центральной Африке. Увеличение населения беднейших стран мира и разные темпы роста различных этнических групп, живущих в рамках одного государства, умноженные на поиск национальной самоидентификации и рост социальной напряженности, в итоге обострили старые конфликты на этнической и религиозной почве, ранее находившиеся в тени глобального противостояния двух сверхдержав.
Администрацией президента У. Клинтона было предпринято несколько случаев военного вмешательства, которые имели общие черты и, как отмечал Г. Киссинджер, «не соответствовали традиционной американской
концепции национальных интересов - в том смысле, что исход этих акций никак не касался американской безопасности» [1, с. 286]. Речь идет, в данном случае, о размещении американских войск на Гаити (1994 г.), где целью интервенции было смещение военного правительства, пришедшего к власти в результате переворота; в Боснии (1995 г.) для прекращения жестокой гражданской войны; в Косово (1999 г.), чтобы остановить этнические чистки.
После первого подобного случая администрацию У. Клинтона стали обвинять в том, что она вышла за пределы национальных интересов, что в ее действиях отсутствует геополитический критерий, который выгодно отличал разработчиков американской внешней политики во время «холодной войны». Как отмечал известный американский политолог Ч. Мейнс, это было связано с тем, что в то время событиям, которые не имели прямого отношения к противостоянию Москвы и Вашингтона, не придавалось особого значения. В частности, в массовых убийствах, которые устроило правительство Индонезии в 1965 г. с целью уничтожения коммунистической партии, погибло более чем полмиллиона человек, но Америка не высказала никакой озабоченности ни нарушением прав человека, ни деспотией индонезийского правительства. В другом случае, Соединенные Штаты больше беспокоил не геноцид, осуществляемый П. Потом против своего народа, а вьетнамское вторжение в Камбоджу [23, р. 5].
Бывший министр обороны США Дж. Шле-зинджер, проанализировав случаи военного вмешательства с гуманитарными целями, высказал мнение, что это вмешательство США зачастую происходило под влиянием средств массовой информации, а это говорит о непродуманности принимаемых решений. Он также напоминал о вторжении в Лаос и Вьетнам и о тех противоречивых последствиях, к которым оно привело [24, р. 26]. Среди части американского политического и экспертного сообщества сложилось впечатление, что настоящие разработчики американской внешней политики сидят не в Белом доме, а в издательствах газет и офисах телекомпаний. Президент У. Клинтон, занимая Овальный кабинет, собирался больше внимания уделять экономике и внутренней политике, но заголовки новостей вынудили его
обратить пристальное внимание на международные проблемы. В итоге такой подход грозил вылиться в то, что американская мощь будет растрачена на урегулирование конфликтов типа Боснии, Сомали, Гаити. Эксперты указывали на то, что большинство американцев даже не знают, где находится Босния. Для простых американцев Босния -это маленькая далекая страна, где не совсем понятно почему убивают женщин и детей. «Может быть, это и повод для того, чтобы послать туда несколько миротворцев, но это не повод для того, чтобы затевать войну» [25, р. 22]. Авторитетный американский политолог М. Мандельбаум резко раскритиковал в своей статье внешнюю политику демократической администрации и уничижительно назвал ее «социальной работой» [26].
Несмотря на то, что критика гуманитарных интервенций была достаточно серьезной, администрации У. Клинтона выработала свою точку зрения на данный вопрос. Дебаты относительно включения акций гуманитарного характера в сферу важных интересов Соединенных Штатов велись и между высокопоставленными чиновниками Белого дома. Уже в первые месяцы работы внешнеполитическая команда У. Клинтона не раз обсуждала кризис в Боснии. Министр обороны Л. Эспин видел необходимость вмешательства, но понимал нежелание военных втягиваться в конфликт, который невозможно выиграть. Помощник президента по национальной безопасности Э. Лейк все больше ощущал «вьетнамский синдром», а госсекретарь У. Кристофер не мог выработать тактику принятия конкретных решений. В итоге все согласились с М. Олбрайт, занимавшей тогда пост американского посла в ООН, обосновавшей необходимость решительных действий, заявив: «Когда ведущая роль США ставится под сомнение в одном из регионов, это ставит под сомнение наши позиции в других регионах» [19, с. 242, 252].
Этот тезис стал во многом основой для дальнейшего планирования Вашингтоном внешней и оборонной политики и, следовательно, важной идейной составляющей доктрины У. Клинтона. В своем письме лидерам Конгресса по поводу использования американских вооруженных сил в международных операциях, президент У. Клинтон прямо заявлял, что конфликты на Гаити и в Боснии
затрагивают американские национальные интересы. Он считал, что Америка должна применять военную силу для того, чтобы «противники и союзники Америки знали, что Соединенные Штаты могут уверенно защищать жизни американцев и реагировать на кризисы, угрожающие американским интересам» [27, р. 1770].
После окончания «холодной войны» и становления США как единственной мировой сверхдержавы для Америки на земном шаре не осталось «неключевых регионов». «Как благополучие Европы я рассматривала в неразрывной связи со стабильностью на Балканах, так и перспективы общемировой безопасности я видела в единстве с процессами на Африканском континенте», - писала М. Олбрайт [19, с. 579-580]. Президент У. Клинтон отмечал, что в современном мире «нет разницы между евреями и арабами; протестантами и католиками; мусульманами, хорватами и сербами. Настоящая разница между теми, кто стремится к миру, и теми, кто его уничтожает, теми, кто смотрит в будущее, и теми, кто тянет в прошлое... и мы должны остановить это» [28, р. 1816]. Таким образом, администрация У. Клинтона рассматривала войну в Боснии не как конфликт между сербами, хорватами и мусульманами, а как противостояние между гражданским и этническим принципом организации общества. В таком контексте религиозные и этнические конфликты рассматривались как вызов американскому мировому лидерству, американскому образу жизни и, следовательно, угроза жизненно важным интересам США.
Американское вмешательство на Балканах и концепцию гуманитарных интервенций в целом можно лучше понять в контексте стремления Вашингтона к миропорядку, который обеспечит достижение намеченных правительством Соединенных Штатов стратегических и экономических целей. Администрация У. Клинтона рассматривала Балканский кризис как испытание американского лидерства в условиях создания мирового порядка после окончания «холодной войны». События на Балканах дали почву для обсуждения глобальной роли Соединенных Штатов. Демократическая администрация рассматривала происходящий там конфликт не в качестве «локальной перепалки», а как часть «более масштабной борьбы между силами,
представляющими ожесточенный национализм, и сторонниками интеграции и демократии» [19, с. 550, 534-535].
Такой подход предполагал, что события в бывшей Югославии и аналогичные кризисы в других местах опасны еще и потому, что могут вызвать цепную реакцию возникновения ситуаций, не отвечающих американским интересам. Политика, направленная на поддержание мирового порядка, основанного на гарантиях стабильности и экономической взаимозависимости, увеличивает географические масштабы опасности для США. Следовательно, если расширяются масштабы опасности, растут и обязательства по безопасности. Американские вооруженные силы должны реагировать не только на угрозы, непосредственно затрагивающие территорию самих Соединенных Штатов и их ближайших союзников, но и быть фактором стабильности во всем мире.
Таким образом, можно сделать вывод, что после окончания «холодной войны» в основу американской внешнеполитической доктрины (доктрины У. Клинтона), оформившейся в виде концепции «расширения демократии», был положен вильсонианский подход к обеспечению безопасности США. Сам автор концепции Э. Лейк охарактеризовал внешнюю политику администрации У. Клинтона как «прагматичный неовильсо-низм» [26, р. 18]. Американская внешняя политика и раньше ориентировалась на содействие установлению демократических режимов в мире, но, тем не менее, нельзя не отметить, что до У. Клинтона ни один из президентов не включал распространение демократии в число главных приоритетов внешнеполитической стратегии США. Стратегия национальной безопасности Соединенных Штатов, разработанная администрацией У. Клинтона, была направлена на самое активное участие США в процессе формирования новой международной системы. Сделав ставку на стратегию «расширения», Вашингтон дал понять всему миру, что, несмотря на окончание холодной войны, Америка не будет ограничиваться отражением только прямых угроз собственной безопасности. Учитывая новую международную ситуацию и свое сверхдержавное положение, Соединенные Штаты начнут активно способствовать распространению демократии в мире. Они
будут вступать в противоборство со странами, политическая система которых не соответствует американским представлениям о принципах устройства общества, даже если эти страны не бросают Америке открытого вызова и не представляют для нее явной угрозы. Такую позицию можно представить следующим образом: Соединенные Штаты долгое время боролись с коммунизмом и после окончания «холодной войны»; когда больше нет главного идейного врага в лице Советского Союза, Америка должна продолжить свою миссию и распространить западные принципы организации общества на все страны мира.
1. Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? / пер. с англ. под ред. В. Л. Иноземцевой. М., 2002.
2. Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности / пер. с англ. А. Башкировой. М., 2004.
3. Косолапое Н.А. Внешнеполитическое сознание: категория и реальность // Очерки теории и политического анализа международных отношений. М., 2002.
4. Киссинджер Г. Дипломатия / пер. с англ. В.В. Львова. М., 1997.
5. Романов В.В. В поисках нового миропорядка: внешнеполитическая мысль США (19131921 гг.). Москва; Тамбов, 2005.
6. Ninkovich F. Ideology, the Open Door, and Foreign Policy // Diplomatic History. 1982. № 2.
7. Kennedy R.A. Woodrow Wilson, World War I, and an American Conception of National Security // Diplomats History. 2001. № 1.
8. Krauthammer Ch. The Unipolar Moment // Foreign Affairs. 1990/91. Winter.
9. Brinkley D. Democratic Enlargement: The Clinton Doctrine // Foreign Policy. 1997. № 106. P. 111-127.
10. Albright M. The Testing of American Foreign Policy // Foreign Affairs. 1998. November / December.
11. Lake A. From Containment to Enlargement. Address at the School of Advanced International Studies, Johns Hopkins University, Washington, D.C., September 21, 1993 // Dispatch Magazine. Vol. 4. № 39.
12. A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. The White House. Washington, D.C., 1995. P. i-iii.
13. Christopher W. America's Leadership, America's Opportunity // Foreign Policy. 1995. № 98.
14. Carter A., Deutch J., Zelikow Ph. Catastrophic Terrorism // Foreign Affairs. 1998. № 6.
15. Бжезинский З. Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство: пер. с англ. М., 2005.
16. Diamond L. Promoting Democracy // Foreign Policy. 1992. № 87.
17. Nye J. Redefining the National Interest // Foreign Affairs. 1999. July/August.
18. Clinton Address to the United Nations. September 27, 1993 // Historic Documents of 1993. Washington, D.C., 1994.
19. Олбрайт М. Госпожа госсекретарь. Мемуары Мадлен Олбрайт / пер. с англ. А. Лисовского, А. Лисициной, Е. Китаевой. М., 2004.
20. Ikenberry J., Kupchan Ch. Liberal Realism // The National Interest. 2004. Fall.
21. Kagan R. The Benevolent Empire // Foreign Policy. 1998. № 111. Summer.
22. President Clinton's Inaugural Address. January 20, 1993 // Historic Documents of 1993. Washington, D.C., 1994.
23. Maynes Ch. A Workable Clinton Doctrine // Foreign Policy. 1993/94. № 93.
24. Shlesinger J. Quest for a Post-Cold War Foreign Policy // Foreign Affairs. 1993. Winter.
25. Brands H. To Die For: War and America's National Interest // Current History. 1999. January.
26. Mandelbaum M. Foreign Policy as Social Work // Foreign Affairs. 1996. January/February. P. 16-32.
27. Public Papers of the Presidents of the United States. William J. Clinton, (Book II - August 1 to December 31, 1993). Washington, D.C., 1994.
28. Public Papers of the Presidents of the United States. William J. Clinton, (Book II - July 1 to December 31, 1997). Washington, D.C., 1999.
1. Kissindzher G. Nuzhna li Amerike vneshnyaya politika? / per. s angl. pod red. V.L. Ino-zemtsevoy. M., 2002.
2. Khantington S. Kto my? Vyzovy amerikanskoy natsional'noy identichnosti / per. s angl. A. Bashkirovoy. M., 2004.
3. Kosolapov N.A. Vneshnepoliticheskoe soznanie: kategoriya i real'nost' // Ocherki teorii i politi-cheskogo analiza mezhdunarodnykh otnosheniy. M., 2002.
4. Kissindzher G. Diplomatiya / per. s angl. V.V. L'vova. M., 1997.
5. Romanov V.V. V poiskakh novogo miroporyad-ka: vneshnepoliticheskaya mysl' SShA (1913— 1921 gg.). Moskva; Tambov, 2005.
6. Ninkovich F. Ideology, the Open Door, and Foreign Policy // Diplomatic History. 1982. № 2.
7. Kennedy R.A. Woodrow Wilson, World War I, and an American Conception of National Security // Diplomatis History. 2001. № 1.
8. Krauthammer Ch. The Unipolar Moment // Foreign Affairs. 1990/91. Winter.
9. Brinkley D. Democratic Enlargement: The Clinton Doctrine // Foreign Policy. 1997. № 106. P. 111-127.
10. Albright M. The Testing of American Foreign Policy // Foreign Affairs. 1998. November / December.
11. Lake A. From Containment to Enlargement. Address at the School of Advanced International Studies, Johns Hopkins University, Washington, D.C., September 21, 1993 // Dispatch Magazine. Vol. 4. № 39.
12. A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. The White House. Washington, D.C., 1995. P. i-iii.
13. Christopher W. America's Leadership, America's Opportunity // Foreign Policy. 1995. № 98.
14. Carter A., Deutch J., Zelikow Ph. Catastrophic Terrorism // Foreign Affairs. 1998. № 6.
15. Bzhezinskiy Z. Vybor. Global'noe gospodstvo ili global'noe liderstvo: per. s angl. M., 2005.
16. Diamond L. Promoting Democracy // Foreign Policy. 1992. № 87.
17. Nye J. Redefining the National Interest // Foreign Affairs. 1999. July/August.
18. Clinton Address to the United Nations. September 27, 1993 // Historic Documents of 1993. Washington, D.C., 1994.
19. Olbrayt M. Gospozha gossekretar'. Memuary Madlen Olbrayt / per. s angl. A. Lisovskogo, A. Lisitsinoy, E. Kitaevoy. M., 2004.
20. Ikenberry J., Kupchan Ch. Liberal Realism // The National Interest. 2004. Fall.
21. Kagan R. The Benevolent Empire // Foreign Policy. 1998. № 111. Summer.
22. President Clinton's Inaugural Address. January 20, 1993 // Historic Documents of 1993. Washington, D.C., 1994.
23. Maynes Ch. A Workable Clinton Doctrine // Foreign Policy. 1993/94. № 93.
24. Shlesinger J. Quest for a Post-Cold War Foreign Policy // Foreign Affairs. 1993. Winter.
25. Brands H. To Die For: War and America's National Interest // Current History. 1999. January.
26. Mandelbaum M. Foreign Policy as Social Work // Foreign Affairs. 1996. January/February. P. 16-32.
27. Public Papers of the Presidents of the United States. William J. Clinton, (Book II - August 1 to December 31, 1993). Washington, D.C., 1994.
28. Public Papers of the Presidents of the United States. William J. Clinton, (Book II - July 1 to December 31, 1997). Washington, D.C., 1999.
Поступила в редакцию 21.10.2015 г.
UDC 327.5
"PRAGMATIC NEO-WILSONISM": IDEOLOGICAL BASIS OF THE W. CLINTON DOCTRINE
Igor Vladimirovich MIKHAYLOV, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of History, Associate Professor of International Relations and Politology Department, e-mail: zjukovskaya@yandex.ru
The end of the Cold War fundamentally changed America's foreign policy imperatives. In the situation when there was no Soviet threat, America has found it exceedingly difficult to define its national interest. Ideological basis of the America's foreign policy after the Cold War is considered, developed by administration of William Clinton in that moment. The democratic administration decided the USA was the only superpower and it had to be a global leader. The United States as the world's premier economic and military power, and with the strength of its democratic values, the USA is indispensable to the "forging" of stable political relations and open trade. Throughout the Cold War, America contained a global threat to democratic nations, after the Cold War, the successor to a doctrine of "containment" must be a strategy of "enlargement" - enlargement of the world's free community of market democracies. A conception of a humanitarian intervention has become an important part of the W. Clinton doctrine. The analysis of the sources leads to the conclusion that the president W. Wilson's ideas about American national security was basis of a foreign policy of W. Clinton administration.
Key words: USA; president W. Clinton; national interest; strategy of national security; humanitarian intervention; Wilsonism.
