Прагмасемантика – интерфейс и механизм смыслообразования Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

СМЫСЛООБРАЗОВАНИЕ

DOI: 10.31249/metodquarterly/02.02.01

Золян С.Т.1

Прагмасемантика — интерфейс и механизм смыслообразования2

Аннотация. Предлагается расширенное понимание прагмасемантики как семантики контекстно зависимых языковых структур. Она рассматривается как платформа-интерфейс для корреляции/преобразования внутрисистемных семантических единиц и экстралингвистических объектов. Это позволяет установить отношения между гетерогенными факторами, которые предстают как рекурсивная интерпретация, своего рода «странная» герменевтическая петля (Hofstadter), возникающая в результате каскадов создаваемых значений. При таком понимании прагмасемантика представляет собой семантическую систему языкового каскада интерфейсов, или подсистем, представляющую отношение между миром, языком и контекстом. Центром возможных соотнесений являются «семиотические Я» (Ю.М. Лотман) различных подсистем. Рефлексивная петля Я - тот, кто говорит «Я» (Бенвенист), отождествляет и одновременно преобразует реального Я-говорящего в объект языка, местоимение «Я», и на него могут быть перенесены логико-семантические и лингвосемиотические операции. «Я» является не только указанием на говорящего, но и ключевым механизмом само-, мета- и ино-описания и соотнесения высказывания с его актуальными и потенциальными контекстами. Существуют различные «я», возникающие в процессе перехода от материального говорящего к семиотическим «Я», на основе которых осуществляется взаимодействие между высказываниями и контекстами. Это указывает на то, что между языком и речью, между высказыванием и контекстом возникают промежуточные подсистемы-интерфейсы. В результате «Я» как интерфейс между текстом, языком и контекстом может расщепляться на семиотически различные «Я», каждое из которых является центральной точкой соответствующей подсистемы (само-) референции и (само-) описания.

Ключевые слова: прагмасемантика; прагматика; контекст; местоимение «Я»; автореференция; ино- и самоописание; система наблюдения.

Для цитирования: Золян С.Т. Прагмасемантика - интерфейс и механизм смыслообразования // МЕТОД : московский ежеквартальник трудов из обществоведческих дисциплин: ежеквартал. науч. изд. / под ред. М.В. Ильина ; ИНИОН РАН, центр перспект. методологий соц.-гуманит. исследований. - М., 2022. - Вып. 12. - Т. 2, № 2. - С. 7-18. - URL: http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/02.02.01

1 Золян Сурен Тигранович, доктор филологических наук, профессор, Балтийский федеральный университет им. Иммануила Канта, Калининград, Россия; surenzolyan@gmail.com

© Золян С.Т. 2022.

2 Исследование выполнено за счет гранта РНФ, 22-18-00591 «Прагмасемантика как интерфейс и операциональная система смыслообразования» в Балтийском федеральном университете им. Иммануила Канта, Калининград, Россия.

7

Начатая еще в 50-е годы дискуссия относительно разграничения семантики и прагматики интенсивно продолжается вплоть до последнего времени. В целом, несмотря на серьезные разночтения, сформировалось следующее понимание: прагматика, в отличие от семантики, изучает принимаемые знаками значения не в системе, а в контексте. Условно приняв такое разграничение за основу, заметим, что оно страдает кругообразностью, поскольку и то и другое является абстракцией от реальной ситуации: не может быть значения вне контекстов его употребления, и так называемые словарные значения есть абстракция от этих контекстов, равно как и не может быть контекстуальных значений вне их закрепленной в системе языка семантики.

Преодолеть подобный разрыв поможет динамическое понимание смысла, его рассмотрение как процесса или как операции (ср.: [Луман, 2011, с. 46]). Это позволяет установить отношения между разнородными факторами, благодаря чему кругообразность предстает как рекурсивная интерпретация, свого рода герменевтическая петля [Hofstadter, 2007], в результате которой создаются каскады смыслов различной интенсивности (в зависимости от типов дискурса). Однако для этого требуется система взаимоинтерпретирующих механизмов, обеспечивающих интерфейс как между текстом и контекстом (языком и миром, языком и культурой, языком и социумом) в целом, так и между промежуточными системами (от контекста в наиболее узком значении как синтагматического окружения лексической единицы до предельно широкого, вплоть до семиосферы в целом) [Лотман, 1984].

В свое время мы предложили понятие поэтической прагмасеманти-ки [Золян, 1991 / 2014]. Мы основывались на необходимости терминологического оформления того разграничения, которое было предложено Максом Крессвеллом - как разграничение между прагматикой прагматической и прагматикой семантической1, а также Ю.С. Степановым, предложившим разграничить прагматику и дейктику [Степанов, 1985, с. 220224]. Под поэтической прагматикой (в отличие от ориентированной на описание системных контекстуальных факторов прагматики прагматической) мы понимали отношение - функцию, соотносящую высказывание с его контекстами на множестве возможных миров, включающем как актуальный мир в различные моменты времени и воображаемые (поэтические) миры, приписываемые высказыванию. Насколько мы можем судить, на английском этот термин был введен в [Saussure, 2007], но применительно

1 Cр.: «It is right that such an account should be called 'pragmatics' but perhaps it should be called 'semantic pragmatics'. This is because the way in which the context produces the sense is part of the meaning. Pragmatic pragmatics would then study cases where the meaning itself depended on the context. Unlike semantic pragmatics there would be no rules for getting from the context to the meaning, for if there were we could get from there to the sense and it would just be a case of semantic pragmatics» [Cresswell, 1973, p. 238].

8

к Грайсеанской версии прагматики, ориентированной на описание посредством когнитивных или формальных моделей процессов конструирования значения слушателем [Kecskes, 2016, p. 52]. Мы пришли к необходимости расширить понимание контекста и контекстуальной зависимости единиц текста. Если теоретически еще можно представить изолированное от контекста описание текста (классический структурализм)1, то сам термин контекст указывает на его сопряженность с текстом. Отсылки к контексту как чему-то самоочевидному и само собой объясняющему явно недостаточно - требуется системное описание контекста как механизма смыс-лообразования2. Контекст применительно к тексту не есть нечто заданное извне, а вырастает из самого текста как некоторая рамка, определяющая понимание текста.

Предложенное нами отграничение поэтической прагмасемантики исходило из того, что на семантизацию высказывания влияют не только актуальные, но и воображаемые контексты. Между тем аналогичные процессы характерны и для семантизации непоэтических высказываний, что в логической семантике привело к выработке так называемых моделей 2D семантики [Lewis, 1988; Stalnaker, 2004] и центрированных миров [Cresswell, 1994]. Это не меняет нашего понимания прагмасемантики как интерфейса между прагматикой и семантикой, но с той оговоркой, что подобное расширение характерно не только для поэтического языка, хотя в нем она оказывается представлена в наиболее полном и системном виде, почему и может рассматриваться не как специфический случай расширения общеязыковой семантики, а как прототипическая система3. Поэтому

1 Заметим, что такое описание возможно только при узком понимании текста - как осмысленной последовательности графических или вербальных символов. Между тем при социокультурном понимании текст предстает также и как отношение между собственно текстом, автором и адресатом (см.: Лотман, Пятигорский, 1968), поэтому в предельных случаях возможны и тексты, лишенные знакового выражения (чистый лист бумаги, молчание и т.д.), а наличие такового еще недостаточно для функционирования последовательности знаков как текста ( документ без подписи, черновики и т.п.).

2 Уместно напомнить «предвидение», сделанное еще в пионерской работе [Ross, 1970, p. 257]: «A precise theory would have to specify formally what features of the infinite set of possible contexts can be of linguistic relevance. Furthermore, these features would have to be described with the same primes which are used for the description of syntactic elements, so that rules which range over syntactic elements will also range over them. While such a theory can be envisioned, and may even eventually prove to be necessary, it is obvious that it does not exist at present».

3 Ср.: «Не только сообщение, но и его адресат и адресант становятся неоднознач-

ными. Наряду с автором и читателем в поэзии выступает "я" лирического героя или фик-

тивного рассказчика, а также "вы" или "ты" предполагаемого адресата драматических мо-

нологов, мольбы или посланий <...> Главенствование поэтической функции над

референтной не уничтожает саму референцию, но делает ее неоднозначной. Двойному

смыслу сообщения соответствует расщепленность адресанта и адресата и, кроме того, расщепленность референции, что отчетливо выражается в преамбулах к сказкам различных народов» [Якобсон, 1974, с. 221].

9

от рассмотрения 2D семантики можно предложить переход к моделям многомерной nD семантики и расширить ранее предложенное понимание прагмасемантики как семантики контекстно зависимых единиц и структур и рассматривать ее как платформу-интерфейс соотнесения / преобразования внутрисистемных смысловых единиц и экстралингвистических объектов на множестве возможных миров.

Исследования в различных областях показывают, что до настоящего времени нет описания операционально очерченных механизмов непосредственного взаимодействия между семантической системой языка и экстралингвистическими системами, образующими социально-культурный контекст в широком смысле слова. Более того, возможность непосредственной манифестации языка в речь представляется проблематичной. Необходимость промежуточной системы между языком и речью осознавалась еще Ф. де Соссюром, хотя эти размышления остались в его рукописях (см.: [Saussure, 2006], [Bouquet, 2004]). Очевидно и то, что не могут непосредственно взаимодействовать столь разные сущности, как материальный физический объект, звуковые волны, логическая абстракция, ментальные представления, кластер метаязыковых признаков, нейроны и т.д. Очевидно, что всякий раз требуется некоторый механизм перекодировки, или система интерфейсов, преобразующих структуры одной системы в структуры другой. При всем их разнообразии и специфичности, в общем виде эти процессы можно представить как текстуализацию контекста (или самого процесса контекстуализации) и одновременно как контекстуализа-цию текста (или, аналогично, процесса текстуализации).

Подобная многоуровневая система интерфейсов, которые в свою очередь в процессе дифференциации становятся системами со своими собственными интерфейсами, создает многоуровневый каскад смысловых отношений. В зависимости от характера этих отношений они могут быть идентифицированы как различные типы значений (социальные, культурные, языковые с их особой типологией: прямые, переносные, экспрессивные, дейктические и т.д.). Конкретизируя проблему, можно выделить основной интерфейс взаимодействия между языком и миром. Традиционно его ассоциируют с прагматикой - той сферой, где и когда семантика языка проецируется в мир и где происходит обратный процесс - мир проецируется в язык. При этом имеет смысл ограничить различные области прагматики и, вернувшись к вышеприведенному разграничению Ю.С. Степанова и М. Крессвелла, выделить область, наиболее близкую к семантической системе языка. При таком понимании прагмасемантика есть в наибольшей степени приближенный к семантической системе языка каскад интерфейсов, или подсистем, репрезентирующий само отношение R между миром W, языком L и текстом Т в контексте С - это R: (L, W, C/Т).

Предполагается, что прагмасемантика - это не буферная или пограничная зона, это именно особая область (или система систем), в которой создаются смысловые и текстуальные структуры. Здесь происходит встре-

10

ча между становящимися текстом и сами по себе лишенными референции и определяемыми исключительно внутрисистемной дифференциацией интенсионалами языковых выражений, с одной стороны, а с другой - не обладающими семиотическими характеристиками элементами и структурами внешнего мира, которые в результате этого становятся контекстом. Посредством прагмасемантических механизмов осуществляется семиозис -возникновение и имплементация рекурсивных семиотических отношений референции и интерпретации. Прагмасемантику можно определить как систему механизмов и операций, определяющих взаимодействие знаковой системы и контекста. Посредством прагмасемантических механизмов осуществляются взаимосвязанные и одновременно противоположно направленные процессы: контекстуализации текста и текстуализации контекста. Описание прагмасемантических операций тем самым может осуществляться в двух направлениях: от текста и контекста к системе языка и от системы языка к таким интегральным семантическим комплексам, как семиосфера, культура и т.п. (эти комплексы могут быть рассмотрены как связное пространство текстов) [Лотман, 1984]. Прослеживание этих разнонаправленных процессов позволяет выделить первичные элементы и структуры прагмасемантики, описав их как семиотический инструментарий (органон) семиозиса.

Первичная модель прагмасемантики есть система отношений-операций между абстрактными операторами, одни из которых принадлежат семантической системе языка, другие - множествам потенциальных миров-контекстов. Если представить их как множество точек, то они будут одновременно принадлежать обоим множествам и предстанут как граница между языком и миром-контекстом. Уже через эти точки-операторы возможен переход к надстраиваемым над первичными моделями семантическим системам, расширяемым контекстам, в ходе которых первичные смыслы дополняются новыми. Особо отметим возможность обратных зависимостей: так, посредством прагмасемантики в систему языка проникает семантическая дифференциация, обусловленная контекстуальными факторами, вследствие чего она постоянно изменяется и находится в состоянии динамического равновесия с экстралингвистической средой. Рассмотрение пограничных точек-операторов приводит к их двойственному описанию - при рассмотрении их наблюдателем «изнутри», с точки зрения системы, и «извне», с точки зрения контекста. Контекстно зависимые единицы демонстрируют это свойство с особой наглядностью. Так, «Я» и абстрактно - как элемент системы языка, обозначающее говорящего, кем бы он ни был, и конкретно - выделяя применительно к любому контексту того, кто говорит. Настоящее время - это время, синхронизированное относительно момента говорения, которое может быть предельно детализировано применительно к конкретному речевому акту.

Вместе с тем интерфейсы сами становятся системами. Пространство между языком и речью заполняется промежуточными операциональными

11

системами, каждая из которых состоит из гетерогенных областей. Это можно изобразить в виде следующей схемы:

a) недифференцированное понимание прагматики - как описание контекстуальных механизмов актуализации

прагматика

• ЯЗЫК <=========== КОНТЕКСТ ================* РЕЧЬ;

b) разграничение прагмасемантики от прагматики - как системы, оперирующей непосредственно с контекстно зависимыми единицами и подсистемами языка

прагматика прагмасемантика

• ЯЗЫЖ <====(язык<=====*контекст)====* КОНТЕКСТ* РЕЧЬ;

c) выделение прагмасемантики как системы контекстуализации текста и формализации (текстуализации ) контекста

прагматика прагмасемантика

ЯЗ^1К<={[(язык<=[(дискурс)*текст]<-*контекст)]}<*КОНТЕКСТ<*РЕЧЬ.

Приведенные выше теоретические положения можно конкретизировать посредством анализа ключевого для прагмасемантической системы оператора - местоимения «Я». Оно не только указывает на говорящего, относительно которого задаются остальные координаты контекстуализации (место, время, мир); оно одновременно задает границу между различными семиотическими структурами, это уже иное «Я», семиотическое «Я», которое есть отношение между некоторой знаковой структурой и описывающей его метаструктурой.

Фактически все пространство семиосферы пересечено границами разных уровней, границами отдельных языков и даже текстов, причем внутреннее пространство каждой из этих субсемиосфер имеет некоторое свое семиотическое «я», реализуясь как отношение какого-либо языка, группы текстов, отдельного текста к некоторому их описывающему мета-структурному пространству [Лотман, 1996, с. 185].

Рассмотрение семантических отношений, которые выражаются посредством местоимения «Я», показывает, что непосредственная референция к говорящему есть лишь одна из возможных семантических функций. Безусловно, базисной можно считать автореферентную рекурсию1, со-

1 Ср.: «Лингвистическое время является ауторефентным (8ш-ге£егеп1М)» [Бенве-нист, 1974, с. 297].

12

гласно чеканной формулировке Эмиля Бенвениста: «Я - это индивид, который производит данный речевой языковой акт, содержащий акт производства языковой формы я. Тот есть "ego", кто говорит "ego". Мы находим здесь самое основание "субъективности", определяемое языковым статусом "лица"» [Бенвенист, 1974, с. 287, 294].

Однако следует дополнить и уточнить другое положение Бенвени-ста, заимствованное им из традиционных представлениях о местоимениях как «пустых» формах: «Язык предоставляет в некотором роде пустые формы, которые каждый говорящий в процессе речи присваивает себе и применяет к своему собственному лицу, определяя одновременно самого себя как я, а партнера как ты» [Бенвенист, 1974, с. 297].

В данном случае «форму» можно понимать не как контейнер, в который говорящий помещает себя, а в смысле соссюровского противопоставления формы и субстанции, в связи с чем можно разграничить «говорящего как «субстанцию» и «говорящего как форму». «Пустые формы» обладают специфическим смысловым потенциалом, это скорее прагмасе-мантические роли, которые приписывает высказывание говорящему, или, в иной формулировке, различные отношения между говорящим и приписываемым ему высказыванием. Бенвенист верно заметил, что при производстве «Я» не говорящий выбирает высказывание, содержащее «Я», а высказывание выбирает того, кто его производит, обозначая его как «Я». Отношение «Я» к контексту и высказыванию функционирует как механизм само- и иноописания. «Я» становится точкой пересечения высказывания и контекста, с одной стороны, соотнося это «Я» с референтом-индивидом, с другой стороны, с некоторой языковой сущностью, местоимением, включенной в систему языка и детерминированной внутрисистемными связями (оно склоняется, занимает определенную синтаксическую позицию и т.д.).

В качестве элемента языка говорящий становится «говорящим», элементом языковой системы и определяется уже совершаемыми над ним семиотическими операциями. Поэтому возможны различные «Я», возникающие в процессе перехода от говорящего-субстанции к «говорящим» семиотическим формам, определяющим взаимодействие между высказыванием и контекстом. Как было показано выше, между языком и речью, между высказыванием и контекстом возникают промежуточные подсистемы-интерфейсы. Вследствие этого «Я» как интерфейс между высказыванием и контекстом расщепляется на различные по своему статусу «Я», каждый из которых является центром соответствующей подсистемы. Рефлексивная петля Я - тот, кто говорит «Я», отождествляет и одновременно преобразует реального человека, Я-говорящего, в объект метаязыка, местоимение «Я», и на этот объект могут быть перенесены логико-семантические и лингвосемиотические операции. Реальный говорящий может быть только в актуальном мире, однако между ним и текстом выстраивается цепочка промежуточных говорящих (индексов), и «присвое-

13

ние» текста / языка закрепляется уже за ними. Становится возможным перемещение «Я» в другие миры, времена, локусы, а также установление сходных с метафорическими и метонимическими отношений между я-актуальным говорящим и «Я» высказывания в различных семиотических статусах. «Я» является не только указанием на говорящего, но и ключевым механизмом само-, мета- и иноописания и соотнесения высказывания с его актуальным и потенциальными контекстами.

Вышеизложенное приводит к выводу, что формулировка Эмиля Бенвениста должна быть дополнена формулой, которую предложил создатель так называемой кибернетики второго порядка Хайнц фон Ферстер: «Рефлексивное личное местоимение "Я" предстает как бесконечно применяемый рекурсивный оператор, ... или, словами: "Я" есть наблюдаемая связь между мной и наблюдением над за собой» [Foerster, 1981, p. 268]. Различные значения и модусы употребления этого местоимения отражают различные формы связи между «Я» как обязательным агентом речи и наблюдения и «Я» как объектом описания и наблюдения. Это самоописываемое «Я», в свою очередь, может быть как агентом, так и объектом действия. Уже внутри языковой системы создается различие между само- и инореференцией, применительно к которым можно выделить различные семиотические (воображаемые) «Я»-агенты (подробнее см. в: [Золян, 2023]).

Завершая, приведем отрывок, в котором совмещены различные статусы (индексы) местоимения «Я»: совмещение наблюдения и описания, Я-как метафоры и как метонимии, Я-как участника и Я-как-наблюдателя, Я-как Ерофеева и я-как Отелло / Дездемона, Я-как говорящего субъекта и Я-как личности (self) ... «Да мало ли что "Я" там делал?

Может, я играл в бессмертную драму «Отелло, мавр венецианский»? Играл в одиночку и сразу во всех ролях? Я, например, изменил себе, своим убеждениям: вернее, я стал подозревать себя в измене самому себе и своим убеждениям; я себе нашептал про себя - о, такое нашептал! - и вот я, возлюбивший себя за муки, как самого себя, - я принялся себя душить. Схватил себя за горло и душу. Да мало ли что я там делал?» - В. Ерофеев, «Москва - Петушки».

Возвращаясь к нашей схеме, мы можем констатировать, что переход от системы русского языка к речи проходит через ряд промежуточных подсистем семантизации, на каждом из которых появляются различные «Я».

1. Местоимение «Я» - обозначение любого говорящего в контексте его говорения / самоописания.

2. Местоимение «Я» - Христос, Дездемона, Отелло, я-изменивший самому себе - «Я - Веничка» - персонаж романа «Москва - Петушки»1.

1 Мы сильно упрощаем данное описание, поскольку подобная семантизация предполагает референцию в обратном направлении. Текст (драма «Отелло») - контекст1 (ситуация, описанная в драме «Отелло») - контекст2 (ситуация, описанная в романе «Москва-Петушки»); или текст (Евангелие) - контекст1 (ситуация, описанная в драме «Отелло») -

14

3. «Я» - наблюдатель в мире романа, описывающий Венечку (самого

себя).

4. Я - наблюдатель в актуальном мире, описывающий Венечку в мире романа.

5. Я - говорящий (автор) в актуальном мире, описывающий наблюдения наблюдателя в мире романа.

6. Я - читатель, наблюдающий на основе представленного автором описания в актуальном мире (текста романа), реконструирующий контекст происшедшего в мире романа (попытка Венички удержать в себе выпитое, почему он держит себя за горло).

7. Самоописание Венички, описание Ерофеева, интерпретация читателя.

Оказываются задействованными различные аспекты контекста (внутритекстовые, интертекстуальные, ситуационные, индексальные, коммуникативные). Благодаря их разнородности возникает стеореометрическая интерпретация одного и того же действия: малоэстетическое физиологическое действие предотвратить блевание предстает как шекспировская коллизия. Одно и то же «Я» отражается в различных прагмасемантических рамках (зеркалах): «Играл в одиночку и сразу во всех ролях». Заметим, что этому отрывку предшествует попытка Венички замаскировать свое физиологическое действие - представить свое поведение как репетицию ненастоящего действия, т.е. себя - как актера, знака не-себя, а того, кого «Я» изображает1. А непосредственно за этим следует попытка реконструировать свое отображение как совершаемое попутчиками инонаблюдение: «Я вошел в вагон и сижу, страдаю от мысли, за кого меня приняли - мавра или не мавра? плохо обо мне подумали, хорошо ли?».

Возможно ли свести воедино перечисленные семь «Я»? Для обсуждения можно предложить три решения. Первое: представить их взаимодействие в виде матрешки, или рамки внутри рамки, где «Я» читателя-интепретатора есть основная рамка, в которую заключены все остальные. Второе - представить внеличностного нададресата (Михаил Бахтин) или сверхчитателя (super-reader, термин Майкла Риффатера), «Я» текста как стратегию его интерпретации. Третья возможность: гипостазировать различные «Я» и представить их в виде некоторого полифонического единства (уже в духе другой концепции М. Бахтина). Особо следует отметить поэти-

контекст2 (ситуация, описанная в романе «Москва - Петушки»). При этом цитата отсылает не столько к самим текстам, сколько созданным на их основе дискурсам.

1 «Плохо только вот что, вдруг да они заметили, что я сейчас там на площадке выделывал?.. Кувыркался из угла в угол, как великий трагик Федор Шаляпин, с рукою на горле, как будто меня что душило? Ну да, впрочем, пусть. Если кто и видел - пусть. Может, я там что репетировал?» Налицо также и реминисценция к стихам Пастернака: «Как трагик в провинции драму Шекспирову, Носил я с собою и знал назубок, Шатался по городу и репетировал». А Федор Шаляпин, с рукою на горле, видимо упомянут в связи с его ролью Бориса Годунова и знаменитой репликой: Ой! душно! душно! свету!

15

ку романа: с одной стороны, это постоянный внутренний диалог героя с самим собой, он раздваивается на адресанта «Я» и адресата «Ты, Венечка», а с другой - декларируется идентичность автора Венедикта Ерофеева и Венечки.

Однако в данном случае обращение к роману понадобилось нам для демонстрации и конкретизации вышеприведенной концепции прагмасе-мантики как системы интерфейсов между языком как системой и текстом. Существуют различные «я», возникающие в процессе перехода от материального говорящего к семиотическим «Я», на основе которых осуществляется взаимодействие между высказываниями и контекстами. Это указывает на то, что между языком и речью, между высказыванием и контекстом возникают промежуточные подсистемы-интерфейсы. В результате «Я» как интерфейс между текстом, языком и контекстом может расщепляться на семиотически различные «Я», каждое из которых является центральной точкой соответствующей подсистемы (само-) референции и (само-) описания. Вместе с тем авторекурсивный характер семантики «Я» обеспечивает единство системы в целом. Каждое из «я» не только есть возможность перейти к следующему «Я», но и по принципу герменевтической петли отсылает к предшествующей.

Список литературы

Бенвенист Э. Общая лингвистика : пер. с франц. / ред., вступ. ст. и коммент. Ю.С. Степанова. - Москва : Прогресс, 1974. - 446 с. Золян С. Семантика и структура поэтического текста. - Ереван : Изд-во Ереванского университета, 1991. - 312 с. - 2-е дополненное издание: М. : УРСС, 2014. Золян С.Т. Местоимение «я» : механизм само- и иноописания // Труды Института русского

языка им. В.В. Виноградова. - 2023. - в печати. Лотман Ю.М. О семиосфере // Ученые записки Тартуского ун-та. - Тарту, 1984. -

Вып 641 : Труды по знаковым системам. 17. - С. 5-23. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. - Москва :

Языки русской культуры, 1996. - 464 с. Лотман Ю.М., Пятигорский А.М. Текст и функция // III Летняя школа по вторичным моделирующим системам : тезисы. Кяэрику, 10-20 мая 1968 / отв. ред. Ю.М. Лотман. - Тарту : ТГУ, 1968. - С. 74-88.

Луман Н. Общество общества. Кн. 1. Общество как социальная система. - Москва : Логос, 2011. - 232 с.

Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка : семиотические проблемы лингвистики,

философии, искусства. - Москва : Наука, 1985. - 335 с. Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика // Структурализм «за» и «против». - Москва : Прогресс, 1975. - С. 193-230. Bouquet S. Saussures unfinished semantics // The Cambridge companion to Saussure / Sanders C. (ed.). -

Cambridge : Cambridge Univ. Press, 2004. - P. 205-218. Foerster H. von. Notes on an epistemology for living things // Observing Systems, The Systems

Inquiry Series, Intersystems. - Publications, 1981. - P. 258-271. Cresswell M.J. Logics and Languages. - London : Methuen, 1973. - 288 p. Cresswell M.J. Language in the World. - Cambridge : Cambridge University Press, 1994. - 172 p.

16

Hofstadter D.R. I Am a Strange Loop. - Basic Books, 2007. - 412 p.

Kecskes I. Can Intercultural Pragmatics Bring Some New Insight into Pragmatic Theories? // Interdisciplinary Studies in Pragmatics, Culture and Society / Ed. by Alessandro Capone, Jacob L. -Mey Springer, 2016. - P. 43-70. Lewis D. Index, Context, and Content / Papers in Philosophical Logic. - Cambridge : Cambridge

University Press, 1988. - Vol. 1. - P. 21-44. Ross J. On Declarative Sentences // Readings in English Transformational Grammar. - 1970. -P. 222-277.

Saussure F. de. Writings in general linguistics / Ed. by Bouquet S., Engler R. - Oxford : Oxford

Univ. Press, 2006. - 368 p. Saussure L. de. Pragmatic issues in discourse analysis // Critical approaches to discourse analysis

across disciplines. - 2007. - N 1(1). - P. 179-195. Stalnaker R. Assertion Revisited: On the Interpretation of Two-Dimensional Modal Semantics // Philosophical Studies. - 2004. - N 118(1/2). - P. 299-322.

Suren Zolyan1

Pragmasemantics - an interface and mechanism of meaning production2

Abstract. We expand the understanding of pragma-semantics as the semantics of context-dependent linguistic entities and consider it as a platform-interface for the correlation / transformation of intrasystem semantic units and extralinguistic objects and concepts. This makes it possible to establish relations between heterogeneous factors that circularity appears as a recursive interpretation, a kind of a «strange» hermeneutic loop (cf. Hofstadter, 2013), resulting from cascades of meanings created. With this understanding, pragmatics is the semantic system of the language cascade of interfaces, or subsystems, representing the relation of R between the world, language, and context. The reflexive loop: «The "I" is the one who says "I"» (Benveniste, 1966) identifies and simultaneously transforms the real person, the I-speaker, into an object of a language, the pronoun «I», therefore, logical-semantic and lingual-semiotic operations may be extrapolated on this object. The pronoun «I» is an indication of a speaker and a key mechanism for self-, meta- and other-description and correlation of an utterance with its actual and potential contexts. Various «I»s emerge within the transition process from some actual speaker to the semiotic «I», which is the critical entity for interaction between utterances and contexts. This demonstrates that intermediate subsystems-interfaces arise between language and speech, between utterances and contexts. As a result, the «I» as the interface between text, language, and context can be split into semiotically distinct «I's», each of which is the central point of the corresponding subsystem of (self-) reference and (self-) description.

Keywords: pragmasemantics; pragmatics; context; pronoun «I»; auto-reference; other-and self-description; observation system.

For citation: Zolyan S. (2022). Pragmasemantics - an interface and mechanism of meaning production. METHOD: Moscow Quarterly Journal of Social Studies, 2 (2), 7-18. http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/02.02.01

1 Suren Zolyan, Dr. Sc., professor, Immanuel Kant Baltic Federal University, Kaliningrad, Russia, e-mail: surenzolyan@gmail.com

2 The research is supported by the Russian Science Foundation, project N 22-18-00591 «Pragmasemantics as an interface and operational system of meaning production» at the Immanuel Kant Baltic Federal University, Kaliningrad.

17

References

Benveniste E. (1974). Obshhaja lingvistika. M.: Progress. (In Russ.)

Bouquet S. (2004). Saussures unfinished semantics. In: The Cambridge companion to Saussure (pp. 205-218). Sanders C. (ed.). Cambridge: Cambridge Univ. Press.

Cresswell M.J. (1973). Logics and Languages, London, Methuen.

Cresswell M. (1994). Language in the World, Cambridge, Cambridge University Press.

Hofstadter D.R. (2007). I Am a Strange Loop. Basic Books.

Foerster von H. (1981). Notes on an epistemology for living things. In: Observing Systems, The Systems Inquiry Series, Intersystems. Publications, 258-271.

Jakobson R.O. (1975). Lingvistika i pojetika. In: Strukturalizm «za» i «protiv». M.: Progress, 193-230. (In Russ.)

Kecskes I. (2016). Can Intercultural Pragmatics Bring Some New Insight into Pragmatic Theories? In: Interdisciplinary Studies in Pragmatics, Culture and Society (pp. 43-70). Alessandro Capone, Jacob L. Mey (Eds.). Springer.

Lewis D. (1988). Index, Context, and Content. In: Papers in Philosophical Logic, Volume 1 (pp. 21-44). Cambridge: Cambridge University Press.

Lotman Yu.M. (1984). On the semiosphere. Proceedings on sign systems, 17, 5-23. Tartu: Tartu University Press. (In Russ.)

Lotman Yu.M. (1996). Inside Thinking Worlds. Man - text - semiosphere - history. M.: Languages of Russian culture. (In Russ.)

Lotman Yu.M., Pyatigorsky A.M. (May 10-20, 1968). Text and Function. In: IIILetnjaja shkola po vtorichnym modelirujushhim sistemam: Tezisy (pp. 74-88). Tartu: Tartu University Press. (In Russ.)

Luhmann N. (2011). Obshhestvo obshhestva. M: Logos. (In Russ.)

Ross J. (1970). On Declarative Sentences. In: Readings in English Transformational Grammar (p. 222-277).

Saussure F. de. (2006). Writings in general linguistics. Bouquet S., Engler R. (eds.). Oxford: Oxford Univ. Press.

Saussure L. de. (2007). Pragmatic issues in discourse analysis. Critical approaches to discourse analysis across disciplines, 1(1), 179-195.

Stalnaker R. (2004). Assertion Revisited: On the Interpretation of Two-Dimensional Modal Semantics. Philosophical Studies, 118(1-2), 299-322.

Stepanov Yu.S. (1985). V trehmernom prostranstve jazyka: semioticheskie problemy lingvistiki, flosofi, iskusstva. M.: Nauka. (In Russ.)

Zolyan S. (1991). The semantics and structure of the poetic text. Yerevan University Press. (In Russ.)

Zolyan S.T. (2023). Mestoimenie «ja»: mehanizm samo- i ino-opisanija. Trudy Instituta russkogo jazyka im. V.V. Vinogradova (inpress). (In Russ.)

18