CC BY
50
познавательная способность человека в афористике
Сергей Григорьевич Воркачев,
доктор филологических наук, профессор кафедры научно-технического перевода Кубанского государственного технологического университета
На материале общего и русского корпуса афоризмов об уме, глупости, мудрости и хитрости исследуется игровая тональность вербализации познавательной способности. Выделяются увеселительная разновидность этой тональности, ориентированная на языковую форму, и ее «восхитительная» разновидность, ориентированная на стремление говорящего продемонстрировать высокий уровень своего интеллекта.
Ключевые слова: языковая игра, тональность, познавательная способность, афоризм, ум, глупость, мудрость, хитрость.
HUMAN COGNITIvE CAPACITY IN APHORISMS Sergey G. Vorkachev,
Doctor of philology (advances doctorate), professor of the science-tech translation department, Kuban state technological university
The verbalization of the joking tonality of the human cognitive capacity is studied on the material of the general and Russian corpus of aphorisms about wit, stupidity, wisdom and cunning. Amusing tonality, oriented to the language, and intellectual tonality, oriented to the intellect, are singled out.
Key words: language joke, tonality, cognitive capacity, aphorism, wit, stupidity, wisdom, cunning.
«Игровой дискурс», как и сама «игра» (см.: [3: 110-113]), - родовое понятие с достаточно расплывчатыми, неопределенными границами, включающее видовые объекты, объединяемые на основании «семейного сходства» - транзитивного, частичного подобия, когда один объект связывается с другим через свойства, присутствующие в той или иной мере в третьем объекте.
Естественно, наиболее значимой и объемной разновидностью игрового дискурса с прагмалингвистической точки зрения выступает дискурс юмористический (комический) как «текст, погруженный в ситуацию смехового общения» [11: 304-332]. Разновидностью игрового дискурса будет и развлекательный дискурс (см.: [13: 248-265]), и пародийный дискурс (см.: [12: 332-341]), и, вероятно, другие типы дискурса, характеризуемые коммуникативной направленностью на языковую игру.
Игровой дискурс в «чистом виде» реализуется в таких литературных и речевых жанрах, первичных и вторичных, как анекдот, эпиграмма, частушка, эстрадная шутка, пародия, юмористический и сатирический рассказ, роман и пр. Помимо этого игровое начало может присутствовать в виде «коммуникативной тональности» [12: 304] практически в любом виде неигрового дискурса, за исключением, конеч-
но, судебных приговоров, технических инструкций и прочих текстов, не допускающих разночтения.
Игровая тональность дискурса создается при помощи самых разнообразных языковых средств и риторических приемов, формальных и семантических, - иронии и самоиронии, насмешки и самонасмешки, сарказма, гротеска, парадокса, различных форм «языковой игры» (см. подробнее: [4: 173-177]). Ее целевая установка реализуется в таких частных социокультурных функциях, как стремление развлечь и развлечься, привлечь к себе внимание, самовыразиться, снять напряжение, поднять свой дух и дух окружающих, поднять свой социальный статус, замаскировать назидательность сентенции и пр. (см. подробнее: [17: 26-30; 5: 220-221]). В то же самое время в качестве более общей, можно сказать, глобальной содержательной функции игровой тональности может быть функция карнавализации, направленная на временное «обращение» культурных ценностей (см.: [8: 239-240; 9: 174]).
После выхода книги М. М. Бахтина о Рабле в 1965 году (см.: [1]) «карнавали-зацией» стало называться временное отступление от высоких и общепринятых идеалов. В ходе карнавала все основные ценностные противопоставления религиозной и бытовой культуры обращаются - меняются местами: формируется «мир наизнанку», где верх становится низом, «первые становятся последними», королем карнавала становится шут, святыни оскверняются, вместо слов благочестия звучит площадная брань (см.: [*16]).
В игровой тональности дискурса функционально выделяются два основных подвида: тональность «увеселительная» (шутливая, юмористическая), направленная на то, чтобы развеселить себя или получателя речи, и тональность, которую а faute de mieux можно назвать «восхитительной», направленная на то, чтобы вызвать у получателей речи удивление и восхищение, что можно с той или иной степенью приближения сопоставить со «стремлением развлечь себя и собеседника» и «стремлением к самоутверждению» (см.: [17: 27]). Различия между этими тональностями можно проиллюстрировать примером из циркового искусства: так клоунада отличается от жонглирования. И если анекдоты и шутливые афоризмы окрашены преимущественно увеселительной тональностью, то игровая тональность «серьезных» афоризмов проявляется в жонглировании смыслами, призванном вызвать восхищение и удивить своими интеллектуальными способностями.
«Игровые» аспекты вербализации базовых модусов познавательной способности человека - ума, глупости, мудрости и хитрости, где со стороны утилитарной, практической оценки ум противостоит глупости, а со стороны этической оценки мудрость противостоит хитрости, исследуются в работе на материале афористического корпуса1.
1 В качестве источников использовались: Борохов Э. Энциклопедия афоризмов (Мысль в слове). М., 1998; Векшин Н. Л. Антология афоризмов. М., 1999; Высказывания знаменитых людей. М., 1995; Гитин В. Г. Корабль дураков, или Афоризмы житейской мудрости. М., 2004; Ничипоро-вич Т. Г. Афоризмы. Мн., 1998; Душенко К. В. Большая книга афоризмов. М., 1999; Душенко К. В. Работа не волк...: Афоризмы. М., 1999; Душенко К. В. Мастера афоризма. М., 2002; Королько-ва А. В. Словарь афоризмов русских писателей. М., Лобарев Г. П. Ларец острословов: Афоризмы. Парадоксы. Шутки. Эпиграммы. М., 1991; 2004; Энциклопедия афоризмов. Античность. Древ-
Анализ и толкование юмористических высказываний - в высшей степени неблагодарное занятие для того, кто этим занимается, поскольку, как заметил еще Вольтер, «разъясненная шутка перестает быть смешной; любой комментатор остроты -просто глупец». В случае шутливых афоризмов к этому добавляется и трудность разведения игровых функций дискурсных тональностей в силу неизбежного субъективизма, обусловленного как совпадением формальных средств их передачи в языке, так и синкретическим характером их присутствия в высказывании - они отнюдь не исключают друг друга. Предварительно, в тенденции, можно принять, что «увеселительная» функция игровой тональности афоризма ориентирована скорее на его языковую форму в самом широком понимании, в то время как его «восхитительная» функция ориентирована преимущественно на его содержание - «игру смыслов».
«Увеселительная» тональность афористических высказываний создается главным образом за счет обыгрывания системно-языковых (синонимии, омонимии, полисемии, пресуппозиций, сочетаемости и др.) и лингвокультурных (прецедентно-сти) связей присутствующих в них лексических единиц, а сами эти высказывания выглядят как каламбур - «самый демократичный вид языковой шутки» [17: 513], в основе которого лежит совмещение в одном контексте обычно несовместимых либо маловероятных смыслов.
Нередко для создания «увеселительной» тональности афоризмов используются такие свойства языкового знака, как антонимия («Иногда даже с умным трудно потерять то, что нашел с дураком» - Гжещик; «Гораздо легче стать умным, чем перестать быть дураком» - Ключевский) и синонимия («Умных значительно больше, чем мыслящих» - Крылатов). Реже обыгрываются словообразование («Можно было подумать, что в его голове несколько мозжечков» - Лец) и синтаксис («Сильный действует рукой, мудрый - умом, а хитрый - кем-то еще» - Гжегорчик).
Регулярно в этих целях используется прием деметафоризации метафор - «выпрямления» переносных значений, превращения их в прямые: «И у светил науки бывают затмения ума» - Севрус; «В глупости человек сохраняется, как шуба в нафталине» - Кроткий; «Он проглотил много мудрости, но все это словно попало ему не в то горло'» - Лихтенберг; «Где копи мудрости? Обычно там, где она погребена» - Лец).
Почти столь же регулярно здесь используются лексические пресуппозиции предикатов и дискурсных слов, вокруг которых организуется семантика афористического высказывания: «"Вы что, считаете меня идиотом?" - "Нет, но я ведь могу ошибаться"» (Бернар); «Кто больше знает - мудрец или глупец? Конечно, - глу-
няя Индия. Древний Китай. Библия. М., 1999, а также сайты Интернета http://tululu.org/aforizmy/ theme/129/; http://www.wisdoms.ru/177.html; http://citaty.info/tema/umintellekt; http://www.aforism. su/94.html; http://letter.com.ua/aphorism/um1.php; http://www.wisdoms.ru/27.html; http://www.apho-rism.ru/118.shtml; http://tululu.org/aforizmy/theme/20/; http://www.allaforizmy.ru/afoizmy_126/; http:// letter.com.ua/aphorism/glup1.php; http://www.aforizm.ino/theme/gluost-durost-tupost-neponyatlivost/; http://psyfactor.org/lib/aphorisms.htm; http://www.newcropol.ru/alexan-dria/aphorism/moudrost/; http:// www.wisdoms.ru/92.html;http://citaty.ino/tema/hitrost; http://www.wisdoms.ru/182.html; http://www. geialnee.net/themes/hitrost/; http://letter.com.ua/aphorism/trick1.php; http://www.aforism.su/100.html.
пец: мудрец во всем сомневается, а глупец - нет» (ЫЫ); «Даже разумному человека иногда кажется, что он умен» (Лауб); «Глупы все, кто глупцами кажутся, и половина тех, что не кажутся» (Грасиан); «Глупый думал, что мудрость придет к нему с годами» (Крайнов-Рытов); «Молодые люди думают, что старики - глупцы; но старики знают, что молодые люди - глупцы» (Чапмен); «А голые женщины тоже умны?» (Лец); «Женщины любят нас за наши недостатки. Если этих недостатков изрядное количество, они готовы все нам простить, даже ум» (Уайльд).
Регулярно используются ассоциативные связи лексем, наполняющих афористические высказывания, с прецедентными явлениями - прецедентными текстами, прецедентными высказываниями и прецедентными ситуациями (см.: [10: 26-29; 14: 72173]): «Голиаф не был умен. Ему это было не нужно» (Лауб; «Стену можно пробить только головой. Все остальное - только орудия» (Кумор); «О том, кто умнее, спорят только дураки» (Севрус); «Дуракам везет? Не такие уж они дураки» (Ягодзиньский); «Мудрец - один в поле воин, дураки - народное ополчение» (Севрус); «Так сильно хочется выглядеть умным, что все чаще предпочитаю молчать» (Калинин).
Для придания же большей части афоризмов «увеселительной» тональности «субстратом» служат фразеологизмы различной степени связанности и идиома-тизированности, начиная от виноградовских (см.: [2: 22-27]) «фразеологических сращений» - идиом - и заканчивая «фразеологическими сочетаниями» - речевыми штампами: «А дураков, каких мало, - оказывается-то много!» (ЫЫ); «Ахиллесова пята нередко укрыта в голове» (Кумор); «Беда может научить уму-разуму, но мудрости - никогда» (Гжегорчик); «Чтобы попасть в глупое положение, иногда достаточно сказать что-то умное» (Ломанный); «Только умный чувствует себя время от времени полным дураком» (Крайнов-Рытов); «Дурак замечает первым, как много умных развелось» (Малкин); «О нем нельзя было сказать, что он живет чужим умом. Он жил своей глупостью» (Кроткий); «Если, по-твоему, это может сделать каждый дурак, - ты и попробуй» (ЫЫ); «Многие наши доводы были загублены дураками, которые знали, о чем говорят» (ЫЫ).
Более того, эта тональность может создаваться объединением в одном высказывании нескольких фразеологизмов: «Жить иногда имеет смысл чужим умом, но полагаться можно только на свой» (Свифт); «Мудрость - это когда уже не считаешь себя умнее всех, а стараешься быть не глупее других» (Крутиер); «Что у женщины на уме, у мужчины даже в голове не укладывается» (Крутиер).
«Увеселительная» тональность афористики создается также буквализацией фразеологизмов, когда переносное значение метафоры истолковывается как прямое: «Презирал весь мир. О земле говорил: "Круглая дура"» (Кроткий); «Умный делает глупости, дурак их ремонтирует» (Малкин); «Дурак никогда не заходит в тупик, потому что там полно умных» (ЫЫ); «Глупость никогда не переходит границ. Куда ступит, там и есть ее территория» (Лец); «Границы интеллекта? Поищи их на карте» (Лец); «Мудрость не всегда приходит с годами. Иногда годы приходят одни» (Уилсон); «В любви теряют рассудок, в браке замечают потерю» (Сафир); «Что может быть вместительнее пустых голов?» (Лец); «Мудрецы и зубные врачи смотрят в корень» (Кроткий).
И, наконец, в афористических высказываниях о познавательной способности «увеселительная» тональность может создаваться непроизвольно, даже вопреки коммуникативным намерениям говорящего, что называется, по-черномырдински: «Мы эту проблему решили в узком кругу ограниченных людей» (Лукашенко).
В общем афористическом корпусе количество единиц, отмеченных интеллектуальной игрой и «акробатикой смысла», где «мысль исполняет пируэт» (Ж. де Брюйн), превышает число единиц, отмеченных сугубо языковой игрой, почти в пять раз. Тем не менее даже в них «восхитительная» функция игровой тональности на фоне других функций афоризма в достаточной мере вторична: она лишь сопровождает маскировочную, разоблачительную, терапевтическую и другие функции, связанные с потребностями речевого воздействия.
«Игровой» афористике познавательной способности человека, естественно, присущи и общие свойства афористических единиц: антитезисность и антонимич-ность («Глупец думает, что он действительно умен, а мудрец знает, что он глуп» -Шекспир; «За человека большого ума слывет тот, кто был бы лишь глупцом, если бы не был министром» - Гельвеций), метафоризированность («Мудрость - это чужеземное и редкое растение, возделывание которого мы любим видеть, но только в чужом поле» - Дюбе; «Умные люди - это те же пахучие цветы: один приятен, а от целого букета болит голова» - Авербах) и парадоксальность («У меня хватило ума прожить жизнь глупо» - Раневская; «Ум - сравнительно самый приятный из всех пороков» - Эррио). Особую значимость, конечно, здесь имеет парадоксальность, иногда приближающаяся к, можно сказать, «катахрезности» и абсурду («разум/мудрость глупцов», «избыток ума»): «Глупец тот, кого губит избыток ума» (Грасиан); «За умное мы принимаем только то, с чем соглашаемся. Так что у глупцов есть своя мудрость и спорить с ней бессмысленно» (Калинин).
Если «игра» в афоризмах «увеселительной» дискурсной тональности основана преимущественно на речевой многозначности входящих в них лексических единиц (см.: [17: 490]), то «игра» в афоризмах тональности «восхитительной» основывается, главным образом, уже на силлогистике - выводном знании: неожиданных импликациях и инференциях, прагматических пресуппозициях, когнитивных метафорах, построенных на переносе периферийных признаков, «экзотических» реминисценциях и пр.
Когнитивная (она же концептуальная) метафора, позволяющая увидеть невидимое (см.: [15: 55]), в случае интеллекта проявляется, прежде всего, в его персонификации - уподоблении человеческому существу: «Любовь не спрашивает мнения разума, но обычно заставляет его платить» (Кумор); «Не доверяйте в страсти голосу разума. Разум достаточно разумен, чтобы перекинуться на сторону сильнейшего - на сторону страсти» (Берне); «Разум - это в лучшем случае наша жена: мы действительно часто слышим, только редко задумываемся над тем, что он говорит» (Честерфилд); «Серьезность - это глупость с высшим образованием» (О'Рурк). В этих же целях интеллект также уподобляется инструменту или какому-то прибору («Разум - это зажигательное стекло, которое, воспламеняя, само остается холодным» - Декарт; «Воистину, тончайший юмор заключен в том, что бог дал чело-
вечеству разум, а как им пользоваться, не пояснил» - Галямин; «Язвительный ум, как острый нож, нередко ранит того, кто им пользуется» - NN), либо реифицирует-ся - уподобляется природному объекту или артефакту («У ума, как у проселочной дороги, есть своя проторенная колея» - Бальзак; «Бывают люди с умом сияющим и люди с умом сверкающим: первые просветляют, последние же ослепляют» - Эбнер-Эшенбах; «Идиот подобен не тому автомобилю, у которого не хватает какой-либо важной части, а тому, у которого все гайки завинчены так крепко, что он двигаться не может» - Любищев).
Умозаключения относительно познавательной способности иногда могут быть представлены в афористике в полном виде, эксплицитно: «Умные иногда смеются над глупостями. Глупые часто находят смешным умное. Юмор, похоже, не имеет отношения к разуму» (Калинин); «Глупость чаще бывает полезна, чем вредна. Потому то самые хитрые выставляют себя дураками» (Граф). Чаще же одна из посылок опускается: «Разумный человек приспосабливается к миру, неразумный приспосабливает мир к себе. Поэтому весь прогресс зависит только от людей неразумных» (Б. Шоу) - опущена посылка «Прогресс состоит в изменении мира»; «Более умный всегда уступает - какая великая мысль! Она объясняет, почему в мире господствует глупость» (Эшенбах) - опущена посылка «Глупый всегда побеждает»; «Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих» (Платон) - опущена посылка «В политику лезут глупые»; «Анекдоты о сумасшедших, рассказанные ими самими, внушают беспокойство - слишком уж они разумны (Лец) - опущена посылка «Сумасшедшие не могут высказывать разумные вещи»; «За человека большого ума слывет тот, кто был бы лишь глупцом, если бы не был министром» (Гельвеций) - опущена посылка «Должность придает человеку ума»; «Мудрости должно быть вдоволь, ведь ею мало кто пользуется» (Лец) - опущена посылка «Всегда в избытке то, что никому не нужно».
Во многих эллиптированных умозаключениях в качестве опущенной большей посылки - суждения общего характера - выступают прагматические пресуппозиции, представленные (якобы) общеизвестными истинами (idées reçues), «шаблонами мысли»: «Умная женщина сама понимает, что дура» (Малкин); «Женщина должна выглядеть настолько умной, чтобы ее глупость оказалась приятным сюрпризом» (Краус) - пресуппозиция: «Женщины - глупы»; «У меня хватило ума прожить жизнь глупо» (Раневская); «Как я завидую безмозглым!» (Раневская) - пресуппозиция: «Дураки счастливы»; «Чем больше ума, тем меньше средств к существованию» (Унаина) - пресуппозиция: «Умные люди бедны»; «Умный человек не только не скажет ничего глупого, но даже никогда и не услышит ничего глупого» (Берне) - пресуппозиция: «Умный человек тактичен»; «Умный человек способен не только выполнять глупые приказы, но и доказывать, что они умные, и с этого жить» (Лауб) - пресуппозиция: «Умный человек использует глупость в своих интересах»; «Красивые женщины в старости бывают очень глупы только потому, что в молодости были очень красивы» (Ключевский); «Он глуп оттого, что так красив, и не был бы так красив, если бы был менее глуп» (Ключевский) - пресуппозиция: «Красота
несовместима с умом»; «Чтобы прослыть дураком, не обязательно кем-то руководить» (Малкин) - пресуппозиция: «Все начальники - дураки»; «Мудрость - это не морщины, а извилины» (Жемчужников) - пресуппозиция: «Мудрость не зависит от возраста»; «Не ходи за советом к мудрому. Беги за советом к хитрому» (Вяземка) -пресуппозиция: «В жизни хитрость лучше мудрости».
В основе некоторых афоризмов интеллектуально-игровой тональности лежат достаточно отдаленные и тонкие реминисценции с когда-то кем-то уже изреченными мыслями: «Бывает, что усердие превозмогает и рассудок» (Козьма Прутков) -Labor omnia vincit improbus - «Все побеждает упорный труд» Вергилия; «Недостаточно быть умным. Необходимо быть достаточно умным, чтобы не позволить себе стать умным сверх меры» (Моруа); «В избытке даже разум не всегда желателен, и люди почти всегда лучше приспосабливаются к середине, чем к крайностям» (Монтескье) - Aurea mediocritas - «золотая середина» - добродетель как среднее между двумя крайностями Аристотеля; «Действительно возвышенные умы равнодушны к счастью, особенно к счастью других людей» (Рассел) - Nous avons tous assez de forces pour supporter les maux d'autrui - «У нас у всех хватает сил, чтобы пережить несчастья ближнего» Ларошфуко; «Дураков плодят умные профессии» (Круглов); «Нельзя стать узким специалистом, не став, в строгом смысле, болваном» (Б. Шоу) - «Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя» Козьмы Пруткова; «Другие не дураки, просто они не ты» (Таранов); «Дурак - это просто инакомыслящий» (А. и Б. Стругацкие) - Imbéciles: ceux qui ne pensent pas comme vous - «Дураки: те, которые думают не так, как Вы» из «Словаря прописных истин» (Dictionnaire des idées reçues) Гюстава Флобера.
Карнавализация как «игровое» обращение ценностных смыслов (см.: [6: 34-35]) в афоризмах о познавательной способности осуществляется главным образом через «заземление», принижение статуса положительного члена ценностных оппозиций (ума и мудрости) и возвышение их отрицательного члена (глупости и хитрости), как это происходит, например, со справедливостью и несправедливостью (см.: [6: 34-35; 7: 6]).
В этих афоризмах отрицается могущество и всесилие разума («При помощи разума редко удается сделать что-нибудь разумное. Разум - это пружина, которая портится так же легко, как и всякая другая, и даже легче» - Ламетри; «Человек рассудительный не может верить в рассудок» - Лауб; «Недостаточно быть умным. Необходимо быть достаточно умным, чтобы не позволить себе стать умным сверх меры» - Моруа), утверждается его вторичность на фоне чувства («Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав» - Ремарк), отмечается, что интеллект отнюдь не служит помехой глупости («Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости» - Ларошфуко; «Разум есть способность живого существа совершать бессмысленные и нерациональные поступки» - А. Стругацкий; «Количество глупостей, совершаемых по велению рассудка, гораздо больше, чем количество глупостей, совершаемых по глупости» - Чаплин; «Человек извлек пользу из своего интеллекта: он изобрел глупость» - Гурмон). С грустью констатируется, что
«Отсутствие здравого смысла мешает мыслить, присутствие - жить» (Крутиер) и «Люди всегда против разума, когда разум против них» (Гельвеций).
В то же самое время глупость называется Божьим даром («Глупость - дар Божий, но не следует злоупотреблять этим даром» - Бисмарк), ей приписывается статус основы бытия («Все - смех, все - прах, все - ничтожество: источник всего сущего - глупость» - Гликон), правовой гарантии («Право на глупость - одна из гарантий свободного развития личности» - Марк Твен) и палочки-выручалочки в трудных жизненных ситуациях («Бывают случаи в жизни, выпутаться из которых может помочь только глупость» - Ларошфуко). Отмечается ее превосходство над умом («В этой компании на каждого дурака приходилось десять умных, так что силы были примерно равны» - Казаков), незаменимость в борьбе с лишениями («Глупость и хорошее пищеварение - незаменимые качества для борьбы с лишениями» - Карлейль), ее способность обеспечивать человеку счастливую жизнь («Не может быть двух более счастливых свойств, чем быть немножко глупым и не слишком честным» - Ф. Бэкон) и ее богоугодность («По настоящему угодны богу только дураки, поэтому они везде процветают» - Эразм Роттердамский).
В свою очередь мудрость не так уж далека от глупости («Мудрость - умение выбрать наименьшую глупость» - Войнар; «Человеку свойственно рассуждать мудро, а поступать глупо» - Франс; «Тот, кто не совершает каких-либо глупостей, не настолько мудр, как он думает» - Ларошфуко) а в жизни «Лучше глупцом быть вместе со всеми, чем мудрецом в одиночку» (Грасиан). Она не способна смягчить страдания («Знай, читатель, что мудрость уменьшает жалобы, а не страдания!» -Козьма Прутков) и превращает людей в пьяниц и самоубийц («Есть только два рода мудрецов; одни кончают с собой, другие пьют, чтобы заглушить голос мысли» -Марк Твен).
А для выживания хитрость полезнее и ума, и мудрости («В деле хитрости глупый человек проводит более умных» - Л. Толстой; «Не ходи за советом к мудрому. Беги за советом к хитрому» - Вяземка).
Если в общем корпусе афоризмов с игровой тональностью в 570 единиц на долю «увеселительной» тональности приходится лишь 100 (18%), а на долю «восхитительной» - 470 (82%), то в афористическом корпусе «игровых» афоризмов русскоязычных авторов в 230 единиц на долю «увеселительной» тональности приходится уже 80 (35%), а на долю «восхитительной» - только 150 (65%), что, конечно, имеет свои причины.
Как представляется, существенное увеличение доли развлекательно-игровых единиц в корпусе русской игровой афористики объясняется, с одной стороны, литературной модой, когда после XVIII века открытое морализирование сентенций и максим стало вызывать раздражение и насмешку, а авторы назидательных афоризмов стали маскировать назидательность с помощью языковой игры (см.: [17: 28-29]), с другой же стороны, расширенное распространение получил каламбур как в силу своей доступности и «демократизма», так и в силу того, что в настоящее время любой желающий продемонстрировать свое остроумие легко может это сделать, выставив плоды своей языковой креативности в Интернете без всякой цензуры и самоцензуры.
Итак. «Увеселительная» функция игровой тональности афоризма ориентирована, скорее, на его языковую форму, в то время как его «восхитительная» функция ориентирована преимущественно на его содержание - «игру смыслов».
«Увеселительная» тональность афористических высказываний создается главным образом за счет обыгрывания системно-языковых и лингвокультурных связей присутствующих в них лексических единиц, а сами эти высказывания выглядят, как каламбур.
В общем афористическом корпусе количество единиц, отмеченных интеллектуальной игрой, превышает число единиц, отмеченных игрой сугубо языковой, почти в пять раз. Если «игра» в афоризмах «увеселительной» дискурсной тональности основана преимущественно на речевой многозначности входящих в них лексических единиц, то «игра» в афоризмах тональности «восхитительной» основывается, главным образом, уже на силлогистике.
Карнавализация как «игровое» обращение ценностных в афоризмах о познавательной способности осуществляется главным образом через «заземление», принижение статуса положительного члена ценностных оппозиций (ума и мудрости) и возвышение их отрицательного члена (глупости и хитрости).
Существенное увеличение доли развлекательно-игровых единиц в корпусе русской игровой афористики на фоне общего корпуса игровых афористических единиц объясняется тем, что открытое морализирование стало вызывать раздражение и авторы назидательных афоризмов стали маскировать назидательность с помощью языковой игры.
литература
1. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1965. 527 с.
2. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). М.-Л.: Учпедгиз , 1947. 784 с.
3. Витгенштейн Л. Философские работы. М.: Гнозис, 1994. Ч. 1. 612 с.
4. Воркачев С. Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М.: Гнозис, 2004. 236 с.
5. Воркачев С. Г. Любовь как лингвокультурный концепт. М.: Гнозис, 2007. 284 с.
6. Воркачев С. Г. Правды ищи: идея справедливости в русской лингвокультуре. Волгоград: Парадигма, 2009. 190 с.
7. Воркачев С. Г. «Для большинства из нас так оно, пожалуй, и лучше»: карнавализация идеи справедливости // Ментальность народа и его язык. СПб.-Севасто-поль: Рибэст, 2009. Вып. 3. С. 5-9.
8. Воркачев С. Г. Карнавлизация лингвокультурного концепта // Воплощение смысла: conceptualia selecta. Волгоград, 2014. С. 238-305.
9. Воркачев С. Г. «Антипафос»: карнавализация в лингвокультуре // Вестник Северо-Осетинского госуниверситета им. К. Л. Хетагурова. Общественные науки. 2014. № 1. С. 174-178.
10. Гудков Д. Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М.: МГУ, 1999. 152 с.
11. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М.: Гнозис, 2004. 390 с.
12. Карасик В. И. Языковые ключи. М.: Гнозис, 2009. 406 с.
13. Карасик В. И. Языковое проявление личности. Волгоград: Парадигма, 2014. 450 с.
14. Красных В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: Гнозис, 2003. 375 с.
15. Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: МГУ, 1997. 245 с.
16. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. URL: http://lib.ru/CUL-TURE/ RUDNEW/slowar.txt
17. Санников В. З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Языки русской культуры, 1999. 544 с.
references
1. Bahtin M. M. Tvorchestvo Fransua Rable i narodnaja kul'tura srednevekov'ja i Renessansa. M.: Hudozhestvennaja literatura, 1965. 527 s.
2. Vinogradov V. V. Russkij jazyk (grammaticheskoe uchenie o slove). M.-L.: Uchpedgiz , 1947. 784 s.
3. Vitgenshtejn L. Filosofskie raboty. Ch. 1. M.: Gnozis, 1994. 612 s.
4. Vorkachev S. G. Schast'e kak lingvokul'turnyj koncept. M.: Gnozis, 2004. 236 s.
5. Vorkachev S. G. Ljubov' kak lingvokul'turnyj koncept. M.: Gnozis, 2007. 284 s.
6. Vorkachev S. G. Pravdy ishhi: ideja spravedlivosti v russkoj lingvokul'ture. Volgograd: Paradigma, 2009. 190 s.
7. Vorkachev S. G. «Dlja bol'shinstva iz nas tak ono, pozhaluj, i luchshe»: karnaval-izacija idei spravedlivosti // Mental'nost' naroda i ego jazyk. Vyp. 3. SPb-Sevastopol': Ribjest, 2009. S. 5-9.
8. Vorkachev S. G. Karnavlizacija lingvokul'turnogo koncepta // Voploshhenie smys-la: conceptualia selecta. Volgograd, 2014. S. 238-305.
9. Vorkachev S. G. «Antipafos»: karnavalizacija v lingvokul'ture // Vestnik Severo-Osetinskogo gosuniversiteta im. K. L. Hetagurova. Obshhestvennye nauki. 2014. № 1. S. 174-178.
10. GudkovD. B. Precedentnoe imja i problemy precedentnosti. M.: MGU, 1999. 152 s.
11. Karasik V. I. Jazykovoj krug: lichnost', koncepty, diskurs. M.: Gnozis, 2004. 390 s.
12. Karasik V. I. Jazykovye kljuchi. M.: Gnozis, 2009. 406 s.
13. Karasik V. I. Jazykovoe projavlenie lichnosti. Volgograd: Para-digma, 2014. 450 s.
14. Krasnyh V. V. «Svoj» sredi «chuzhih»: mif ili real'nost'? M.: Gnozis, 2003. 375 s.
15. Kubrjakova E. S., Dem'jankov V. Z., Pankrac Ju. G., Luzina L. G. Kratkij slovar' kognitivnyh terminov. M.: MGU, 1997. 245 s.
16. Rudnev V P. Slovar' kul'tury XX veka. URL: http://lib.ru/CUL-TURE/RUD-NEW/slowar.txt
17. Sannikov V. Z. Russkij jazyk v zerkale jazykovoj igry. M.: Jazyki russkoj kul'tury, 1999. - 544 s.
