CC BY
49
5. Повседневные заботы семьи
В ситуации системного кризиса все большую роль играют СМК, идеологически неотмеченные процессы и структуры, такие, как массовая культура, реклама, витрины магазинов и ларьков, молодежная субкультура. Но, возможно, главной из них, опосредующей все эти потоки новых образцов, символов и влияний, является семья, сфера повседневности, служащие почвой и средой незаметных трансформаций и генераций новых форм, пристрастий, представлений, ориентиров и мотивов действия. Семья опосредует практически все силовые и ценностные линии, перераспределяет и переоценивает напряжения, обеспечивает ресурсы для существования и реализации индивидуальных целей и аспираций. Недоучет ее воздействия приводит к искажению картины состояния общества, поскольку официальная статистика, оперирующая категориями зарплаты, пенсий, выплат, доходов, не соотносит их с каналами перераспределения и особенностями группового потребления.
Попробуем дать схематическое представление о том, что происходит в современной российской семье, основываясь на результатах массовых опросов ВЦИОМ, которые практически в каждом исследовании включали данные о семейном положении, доходах, самочувствии и пр. В некоторых исследованиях, начиная уже с 1989 г., проблемы семьи и внутрисемейных отношений стали предметом детального изучения. Базой для данной статьи послужили главным образом результаты опросов "Факт" в феврале, апреле, июне и октябре 1993 г., "Экспресс— 94—8", а также "Мониторинг".
Находящимися в браке считают себя примерно 60— 61% взрослого населения старше 16 лет, причем доля женатых мужчин больше, чем замужних женщин (соответственно 70—71 и 54—57%). Это примерно совпадает с официальными данными, например переписи 1989 г., с которыми приходится сравнивать наши результаты за неимением других открытых источников статистики: на 100 мужчин старше 15 лет приходится 70,4 женатых, а на 100 женщин — 58,9 замужних. Иначе говоря, по любым формам расчета (мониторинговым или госстатистики) женатых мужчин существенно больше, чем замужних женщин, — обстоятельство слишком многозначное для интерпретации.
4—5% живут вместе, без регистрации брака.
6—7% — в разводе, преимущественно женщины: их втрое больше, чем разведенных мужчин (данные официальной статистики здесь таковы: мужчин — 5,5, женщин
— 8,3%); разводились один раз — 19% опрошенных, два раза — 3%.
1% — разошлись, хотя официально брак не расторгали
16—17% — холостые (17—18% мужчин и 16% женщин, что отличается от приводимых выше данных Госкомстата: 21,2 и 14,5% на каждые 100 лиц соответствующего пола), из них 3/4 — молодежь до 30 лет.
10—11% — вдовые (среди них в четыре с лишним раза больше вдов, чем вдовцов; по переписи ■*— в семь раз больше).
Подавляющее большинство семей — нуклеарные. В каждой четвертой вместе с супругами живут родители мужа или жены, а в 14% —^другие родственники (что, так или -иначе, может быть источником напряжений, поскольку сталкиваются разные источники семейных авторитетов). Половина семей состоит из трех-четырех человек (в подавляющем большинстве случаев: супружеская пара и один-двое детей), четверть — из двух человек (это неполная семья, молодая бездетная пара либо пожилые супруги, у которых взрослые дети живут от-
дельно). 7% опрошенных живут в трехпоколенной семье, имеющей единое хозяйство. 11—12% — это одинокие люди.
В феврале и июне 1993 г., мае и июне 1994 г. населению задавались близкие, хотя не совсем тождественные вопросы о том, что осложняет жизнь их семьи или семей, известных им. При некотором расхождении формулировок подсказок или вариантов ответов, направленных на разные аспекты тематики, получены устойчивые распределения ответов, практически (если учитывать величину обычных статистических колебаний) не меняющиеся на протяжении этого периода, что позволяет говорить о существовании в общественном мнении определенного порядка проблем (хотя колебания довольно значительны в ответах респондентов из разных социальных групп, порядок и структура ответов очень схожи). Суммируя ответы респондентов на разные вопросы, сводя их в более общие рубрики (не слишком строго, скорее, для примерного взвешивания их значимости и распределения в массовом сознании), можно выделить несколько типов повседневных проблем, омрачающих жизнь семьи (табл. 14).
В рамках данной статьи остановимся преимущественно на двух типах социально-психологических проблем, связанных с материальным положением семьи и с характером внутрисемейных напряжений (о конфликтах на работе, волоките и грубости в государственных организациях и службах быта, торговли и пр. — уже публиковалось в ИВМ).
Переутомление и нехватку свободного времени, усталость и т.д. называли в основном две категории опрошенных: преимущественно молодые и честолюбивые, энергичные, квалифицированные специалисты и руководители среднего звена, предприниматели, ориентированные на успех, с одной стороны, и пожилые люди, в первую очередь женщины, как правило, с низким уров-
Таблица 14 Проблемы, омрачающие жизнь семьи
(средняя величина ответов по указанным проблемам, ____________в % к числу опрошенных)_____________
Варианты ответов Удельный вес проблемы
Безденежье, нехватка денег, низкие доходы 63-68
Плохое здоровье, болезни близких, низкий, а точнее, недостаточный уровень медицинского обслуживания и здравоохранения, отсутствие или нехватка лекарств, трудности с лечением 25-27
Угроза безработицы, общая нестабильность, отсутствие уверенности в будущем 24-26
Безысходность, отсутствие перспектив, одиночество 22-25
Усталость, переутомление, перегрузки, отсутствие свободного времени 16
Бытовые неурядицы (поломки домашней техники, перебои с водой, подачей тепла, электроэнергии, плохая работа транспорта и пр.) 21
Плохое жилье — теснота, перенаселенность, аварийное состояние дома и пр. 10-15
Конфликты вне семьи (обстановка на работе, конфликты с начальством, ссоры с соседями, хамство в госучреждениях, бюрократическая волокита и пр.) 7
Конфликты в семье (родителей с детьми, супругов между собой или с родственниками, пьянство кого-либо из членов семьи, проблемы с обрдзованием детей и другие), * сексуальные и психологические проблемы и пр. 6-15
1НИЯ и плохим здоровьем, с другой. Проблещем (и соответственно, с нашей медициной) упомшшда пожилые люди. Для них же характерны и понижймййй жизненный тонус, депрессивные состояния, чувство одиночества, завершенности жизни после того, как дети выросли, в то время как работа никогда не представляла для них существенного интереса. Кризис, вызванный возрастной сменой ролей, — преимущественно женских, родительских, отсутствие карьерных перспектив или надежд на значительное улучшение жизни, при довольно ограниченном наборе культурных запросов и круге информационных горизонтов, символической включенности в происходящее и т.п., порождает наиболее пессимистические оценки. Наш быт и все, что с ним связано, — фоновые характеристики повседневного существования в обществе, с трудом осознающем свою бедность (бедном и по социальным, и по техническим, и по материальным ресурсам, и по уровню человеческих запросов), делает жизнь маловыносимой даже у сравнительно обеспеченных или высокостатусных людей.
Материальные проблемы семьи: социальные аспекты
Доходы и уровни запросов. По своему достатку характеризуют свои семьи как низкодоходные 19% респондентов, как средние — 62 и как обеспеченные — 19%. Развод, как правило, снижает уровень обеспеченности, особенно у женщин, — доля оценивающих свой доход как "низкий" среди разведенных женщин примерно в полтора раза больше среднего; в целом среди разведенных жалобы на низкие доходы и нехватку денег на треть чаще, чем среди состоящих в браке, — соответственно 63 и 47%. (Вместе с тем возможно и иное объяснение подобной зависимости — среди низкодоходных групп существенно больше разведенных женщин, в первую очередь конторских служащих.) То же можно сказать и об оставшихся одинокими и вдовыми — в низкодоходных группах их вдвое больше, чем в высокодоходных (в основном более молодых и образованных). Доход более 80% семей складывается главным образом, согласно ответам респондентов, из зарплаты на основном месте работы (пенсии или стипендии имеют дополнительное значение, поскольку в среднем пенсии составляют менее трети от зарплаты на основной работе главного кормильца семьи, а пособия, компенсации и стипендии — не более 9% в каждом случае); 10% опрошенных живут за счет дохода от коммерческой или предпринимательской деятельности; 4% получают помощь от родственников (как правило, молодые семьи). Прочие источники незначительны: государственные пособия, помощь благотворительных организаций, церкви, собственные сбережения (на каждый из них указали от 1 до 2% опрошенных). В 14—18% семей кто-либо из взрослых имеет постоянную дополнительную работу, которая приносит в среднем примерно половину основного заработка, хотя у некоторых категорий (например, торговцев) она многократно превышает зарплату на "основной" работе. Однако и основная работа для ряда категорий работников (высококвалифицированных специалистов, руководителей, предпринимателей), а также приработки у молодых (студентов) требуют очень большого напряжения, — как правило, именно эти группы опрошенных чаще всех жалуются на отсутствие свободного времени и перегрузки, что, естественно, отражается на отношениях в семье.
Проблема нехватки денег актуальна для всех категорий населения; на нее указывали и высоко- и низкодоходные группы (хотя среди первых этот вариант ответа собрал 43%, а среди вторых — 84%). Безденежье — общая забота бедного общества, впервые осознавшего себя таковым (ранее, в условиях распределительного
общества, эта проблема не стояла так остро: по субъективным оценкам, полученным в августе 1994 г., в 70—80-е годы люди мечтали главным образом о том, чтобы иметь дачу, хорошую еду, машину, и лишь затем о деньгах, поскольку в условиях дефицитарной экономики деньги играли Далеко не первую роль, сегодня же на первом месте именно деньги, а затем, — со значительным отрывом от них, — уже те или иные потребительские блага разного уровня и типа).
В советское время официальные стандарты жизни были предметом политики "достижения социальной однородности" и ограничения или подавления претензий более обеспеченных групп на высокий уровень потребления; неофициальные стандарты выражались в том, что характер потребления определялся положением в латентной иерархии статусов и доступом к закрытым распределителям, с одной стороны, включенностью (и соответствующими ресурсами) в дефицитарные структуры — с другой. Тогдашнее предложение было весьма скудным, Вможности — хотя бы декларативные — их Новая ситуация насыщения потребитель-пее тога давление массы товаров психо-логичвмаащнрось щя населения труднопереносимым испыта^^^^^^
Представления а|ЯЯ°вяетворительном уровне доходов резко изменил^^^в сравнении с прежними и с реальными доходами сеЦвк Богатство и бедность — это не абсолютные уровни достатка, владения и потребления, а система соотносимых оценок, определяемых в значительной степени тем, как живут люди вокруг, какова референтная (воображаемая) группа семьи или индивида, с которой они себя сравнивают. Из исследований ВЦИОМ, проводившихся раньше в республиках бывшего СССР, явствовало, что, например, респонденты в Узбекистане, Киргизии или Таджикистане считали себя сравнительно более обеспеченными и принадлежащими, скорее, к средним слоям, чем в России, где подавляющее большинство людей считали себя бедными и низкостатусными. Совершенно очевидно, что мы имеем дело с разными системами оценок: в республиках Средней Азии образцом была российская модель (видимо 70-х годов), в то время как в самой России верхние и отчасти средние слои в конце 80-х — начале 90-х годов начали ориентироваться на другие модели, ставшие известными после падения железного занавеса и проникновения универсальных масскультурных образцов. Иначе говоря, в каждом обществе свои системы квалификации бедности и богатства, основывающиеся на том, что доступно примерно для четверти населения с более высоким уровнем жизни (образ жизни, тип потребления, уровень карьерных аспираций, каналы мобильности, характер ценностных оркентаций и степень жесткости традиционных норм и пр.).
Хроническая неудовлетворенность и фрустрирован-ность, тревожность массового респондента связаны именно с изменением системы представлений о возможном и желательном. Если в 70-х годах верхом желаемого благополучия для семьи были двухкомнатная квартира, дача с шестью сотками и "москвич", то сегодня — это трех- или четырехкомнатная квартира (комната на каждого члена семьи и общая "зала”), иномарка и коттедж в благоустроенной пригородной зоне, хорошая еда и импортная одежда, обязательно — "качественный" отдых и возможность высококвалифицированного медицинского обслуживания (весь этот набор представлен не только рекламой, но и реальными стандартами жизни примерно 4—5% населения, выступающих в качестве носителей потребительских ориентиров для кандидатов в российский "средний класс").
Массовое, по-прежнему в основном патерналистское сознание требовало немедленного обеспечения этого изменившегося уровня запросов, а реальность не позволяла смириться с невозможностью их удовлетворения. Только за время мониторинговых замеров (т.е. с марта 1993 г. по июль 1994 г.) представления о минимальном прожиточном минимуме (основу которого составляет нормативное представление о "нормальной", пусть скромной, но обеспеченной жизни, — только у самых низкодоходных и сельских групп эти стандарты связываются с условиями физического выживания) выросли под влиянием инфляции в 7,9 раза, желательный уровень дохода — в 8,3- раза. Реальный денежный доход работающего индивида (по существу, зарплата) увеличился в 6,8 раза, а фактический доход в семье (в среднем на каждого члена семьи), включающий дополнительные заработки и скрытые поступления, — в 11,9 раза. Если этот показатель (отношение представления респондентов о том "сколько нужно, чтобы жить нормально", —■ назовем его для краткости ЖН, к "прожиточному минимуму" — ПМ) рассмотреть по месяцам, то он обнаружит некоторую тенденцию к понижению, т.е. согласованию этих представлений (рис. 3).
Этот показатель резко различался по возрастным группам (даже не по образовательным, что указывает на общность представлений о нормативном образе жизни, существующих в одних и тех же возрастных когортах) — табл. 15.
Таблица 15
Отношение показателей уровня запросов (ЖН) к представлениям о норме "прожиточного минимума" (ПМ) (средних по группам)
Отметим, что более высокий уровень запросов именно у молодых, задающих, видимо, стандарты потребления, к которым начинают подтягиваться зрелые, а потом — более быстро — пожилые группы, в принципе характеризующиеся гораздо меньшими потребностями (обусловленными не столько уже накопленным имуществом, сколько чертами немодернизированного или тоталитарно-"прагматического" общества, оставляющего стариков почти за гранью "нормального потребления" или, во всяком случае, сильно снижающего стандарты "необходимого").
Тем не менее общий низкий уровень удовлетворенности практически не изменился (табл. 16).
Более того, для основной массы населения он снизился (после рыжковских и павловских "реформ" и либерализации цен), а потом, видимо, стабилизировался (табл. 17).
Рис. 3. Отношение ЖН к ПМ в целом
Иначе говоря, уровень запросов растет сегодня гораз-дб быстрее, чем уровень реальных доходов. Острее переживают данное обстоятельство те, для кого реальная перспектива — понижение статуса, и те, кто ясно сознает невозможность для себя иной жизни (в первую очередь служащие, ИТР, рабочие госпредприятий, работники в системе образования, культуры, здравоохранения и т.п.), — здесь оценки различаются очень существенно. Те, чье высокое общественное положение понизилось, говорят о безденежье в полтора раза чаще, чем нижестоящая группа ("среднее положение повысилось"), — соответственно 72 и 50%; те, кто занимал, по их самооценкам, "среднее положение" и у кого оно снизилось, в сравнении с теми, у кого оно не изменилось, чаще жалуются на низкие доходы — соответственно 79 и 65%. На нехватку денег жалуются 41% предпринимателей и 70% работников. Однако причины, вызывающие подобные жалобы, разные. Молодые и более активные, образованные приняли совершенно иные, новые для советского общества образцы и модели жизни, они пытаются дотянуться до заданного ими самими уровня жизни и потребления. Они больше работают и, соответственно, больше получают. Поэтому их оценки своего настоящего и будущего положения дел в семье и в обществе существенно более уверенные и оптимистические. Конечно, удачный и успешный старт молодых и более образованных — цена накопленного ресурса в предыдущем поколении. Однако не менее важную роль при этом играют и изменившаяся мотивация достижения, характер социальных аспираций, гораздо более низкий уровень патерналистских ориентаций и ожидания государственной помощи.
Таблица 16
Материальное положение семьи
(без затруднившихся с ответом, в % к числу опрошенных
Варианты 1993 1994 -
ответов март март июнь июль сентябрь
Хорошее 7 5 5 5 6
Среднее 48 45 48 48 50
Плохое 43 49 45 43 41
Таблица 17
Материальное положение семьи (без затруднившихся с ответом, в % к числу опрошенных
Варианты ответов 1989 1990 1991 1992 1993 1994
Улучшилось 24 13 10 10 10 5
Осталось без изменения 43 27 32 16 14 37
Ухудшилось 28 58 53 72 68 52
Возрастные когорты а/с Ь/с
до 29 лет 29-49 лет старше 50 лет
а Ь с
ЖН, тыс. руб. Март 1993 г. Июль 1994 г. а/а, Ь/Ь, с/с 158.9 371.3 2.3 139.1 346.1 2.5 65.1 263.4 4.0 2.44 1.41 2.14 1.31
ПМ, тыс. руб. Март 1993 г. Июль 1994 г. а/а, Ь/Ь, с/с 40.3 199.4 4.9 35.5 203.2 5.7 23.6 179.6 7.6 1.7 1.1 1.5 1.1
Фактический душевой доход в семье, тыс. руб. Март 1993 г. Июль 1994 г. а/а, Ь/Ь, с/с 32.7 224.7 6.9 22.3 126.3 5.7 14.1 97.7 6.9 2.3 2.3 1.5 1.3
Соотношение этих показателей (ЖН/ПМ) 2.1 2.3 1.9
Для этих категорий и групп новые товары — стимул для мобилизации разнообразных возможностей и интенсификации собственной работы, а не источник напряжения (прожиточный минимум для них, в отличие от пожилых и низкостатусных или низкоквалифицированных респондентов, — это не уровень выживания, а модель определенного "приличного образа жизни", к которой они стремятся подтянуться). Они ориентированы на успех любой ценой, на высокий заработок: 46% молодых людей до 30 лет хотели бы открыть свое дело против 18% респондентов в возрасте 40 лет и старше; речь, разумеется, идет о декларациях или ориентирах, а не о прагматической готовности, хотя и она существенно выше, чем в других группах, — 1,5% из них предпринимают конкретные действия в этом направлении и еще 2,5% уже имеют свое дело. Подобное желание — средовое: половина молодых людей имеет знакомых, которые разбогатели в последние два-три года, тогда как среди респондентов в возрасте около 40 лет таких существенно меньше — в
1.5—2 раза.
Среди учащихся свой уровень жизни оценивают как более высокий, чем у окружающих, 61% опрошенных (среди квалифицированных рабочих таковых лишь 37%, среди неквалифицированных — 25, среди служащих — 43%). 51% респондентов моложе 24 лет заявили, что они живут "более или менее прилично в материальном отношении" (то же самое и у молодых, но образованных людей до 40 лет; для людей старше 40 лет этот показатель в полтора раза меньше — 33%, среди неквалифицированных рабочих — в два раза ниже). 29% молодых людей довольны той жизнью, которую они ведут (недовольно — 34%), среди пожилых "удовлетворенных" в
2.5—3 раза меньше (недовольных — соответственно 54— 58%, т.е. в пять—семь раз больше). Примерно та же зависимость характеризует и падение доходов, о чем уже шла речь выше. И это вполне объяснимо, если учесть, что у молодых не только больше энергии и физических сил, выше ресурс образования и квалификации, но и иная мотивация успеха и работы, иные стандарты потребления. Если основная масса опрошенных на вопрос: "От чего или от кого в большей степени зависит благополучие человека?" отвечает: "От справедливого устройства общества" (64% в среднем, 71—73% людей старше 40 лет; 68% опрошенных — из числа работающих в госсекторе, среди пенсионеров — 71%; противоположного мнения — "от собственных усилий" — придерживается 16%), то среди молодых, особенно среди учащихся, доля подобных ответов почти равна доле рассчитывающих только на себя — 47 и 40% (у студентов — 45 и 44%). Естественно, что у работающих в частном секторе этот ответ носит иной характер: 51% считает, что успех и благополучие — результат только собственных усилий (первый вариант выбирает 40%). Соответственно, "справедливая оплата труда" в одном случае означает, скорее, вознаграждение, "адекватное затраченным усилиям и уровню квалификации", а в другом — уравнительное распределение и такую оплату, которой должно хватать на содержание семьи. Поэтому среди учащихся 21% подрабатывают, а 5% из них являются основными кормильцами в семье. Ориентация на высокие приработки и иную структуру занятий непривычна для старшего поколения, а отсюда — апломб, уверенность и самостоятельность молодежи (возможно, ложные, поскольку, при всем том, зависимость от родителей остается чрезвычайно сильной — две трети молодых в случае нужды надеются в первую очередь на помощь близких). Эти расхождения создают достаточно напряженную атмосферу в семье. Мы фиксируем существенные расхождения в
оценках "отношений детей и родителей", у самих родителей и у детей: конфликтными их считают 20% "детей" (среди учащихся и студентов — 23%) и 15—16% родителей. Разумеется, здесь значимы не только финансовые проблемы, но и иные модели поведения в целом, в том числе и другие моральные стандарты, установки в сфере секса и брака. Но о них ниже.
Ухудшилось материальное состояние практически у всех больших и многодетных семей, у одиночек с детьми, а также семей, состоящих из пожилых людей и пенсионеров, улучшилось же положение молодых и бездетных пар.
Больше всего страшатся нищеты (45—48% — это самая большая группа ответов) пожилые или люди в возрасте 40—55 лет, у которых происходит существенная смена ролей — родительских, социальных, профессиональных, когда становятся ясньми собственные возможности человека, — в карьерном, материальном и т.п. планах, а, стало быть, подводятся первые итоги достигнутого, часто весьма разочаровывающие или даже фру-стрирующие (не случайно на этот момент приходится возрастной пик заболеваний, аномических явлений и т.п.). За ней следуют также чаще называемые представителями этих возрастов безработица (44%, что на 12 п.п. выше средних значений) и все то, что может нарушить их нынешнее неустойчивое положение (несчастья, болезни близких, преступность) или ускорить снижение жизненного уровня. К этому можно добавить столь же обычные и неизбежные возрастные проблемы — неважное здоровье и болезни (составляющие у людей старшего возраста вторую по значимости проблему — на нее указали 40—45% представителей данной группы при средних 23%), плохое медицинское обслуживание. Неуверенность и беспокойство этих людей совершенно обоснованны, поскольку, несмотря на жизнь в семье большинства из них, жизненные и социальные ресурсы этих людей очень ограничены.
Недовольство усиливается задержками зарплаты (масштабы которых увеличиваются от месяца к месяцу). В наибольшей степени от этого страдают работники госсектора, в первую очередь больших предприятий, служащие (на 11 п.п. больше, чем в среднем: 77% из них отметили, что этот момент — причина наибольшей встревоженности и недовольства окружающих), квалифицированные рабочие (на 6 п.п.), те, кто и так имеет низкие доходы и едва дотягивает от получки до получки. В региональном плане — это прежде всего население малых и средних городов Сибири и Дальнего Востока (80%), затем Севера и Уральского региона (67—68%).
Семья — институт, который опосредует разные типы отношений и влияний и гасит возникающие в отдельных сферах напряжения (создавая, правда, свои собственные). В семье — по крайней мере, так заявляют две трети респондентов — они чувствуют себя комфортнее, чем где бы то ни было (с возрастом это чувство только усиливается, лишь молодые, стремящиеся к самостоятельности и эмансипации от родителей, относительно хорошо ощущают себя в компании сверстников и друзей
— об этом заявили 47% респондентов до 24 лет, а среди них больше юношей, чем девушек, но и в этой группе 49% указали на семью как на наиболее психологически благоприятное место). На разных фазах жизненного цикла семьи ценятся разные моменты: от романтических ожиданий и представлений (любовь, взаимопонимание — обстоятельства, акцентируемые молодыми в 2,6 раза чаще, чем в зрелом возрасте), которые сопровождают начало новых человеческих союзов, обеспечивают их аффективно-ценностным потенциалом солидарности и взаимной верности или гарантий лояльности на длительный срок совместного общежития и воспитания детей, до все
более прагматических и спокойных соображений (привычка, повседневная поддержка и пр.). Но, соответственно, и конфликты у молодых, вызываемые неадекватностью ожиданий реальным отношениям, более часты именно на ранних фазах брака — респонденты до 30 лет указывают на них в полтора раза чаще, чем представители старших возрастных групп. Сексуальная удовлетворенность (не частая в семье) — лишь дополнительный аффективный знак взаимосоответствия, но не решающий аргумент при образовании семейного союза.
Исследования подтверждают общепринятый социологический тезис о функциональной взаимодополнительно-сти ролей в семье. Ситуация в общих чертах сохраняется прежняя: идет обмен символическими благами и ресурсами. Мужчина основной, но не единственный добытчик, женщина — держатель аффективного и психологического "капитала", гратификационных возможностей, она — "пониматель". В этом плане семья на своем языке аффективной, потребительской и воспитательной жизни перетолковывает и переоценивает события и значения других сфер существования, социальных контекстов. Главное достоинство семейной жизни — финансовая стабильность и жилье (ценимое женщинами гораздо выше, чем мужчинами), разделение деятельностей, многократно усиливающее выгоды общей жизни, — психологические, экономические, рекреативные, прокреативные и пр. Консервативные функции и реакции во многом здесь совпадают: женские предпочтения в некоторой степени схожи с установками пожилых, низкостатусных и низко-образованных групп, воспроизводящих культурные представления ранних фаз (больше патернализма, отсутствие интереса к "политике", суженность информационных интересов и горизонтов и т.п.). Однако брак — не самоцель, плохой брак нетерпим, и его сохранение не получает поддержки окружающих, особенно мужчин, — 8 из 10 опрошенных считают, что такой союз не следует сохранять.
Итак, заработки и распределение семейных доходов, а значит — семейных ролей и авторитетов. В 66% случаев (от числа ответивших на вопрос о величине заработков) муж получает больше жены (причем более, чем в половине случаев, — "значительно больше"), в 18% — оба имеют равные доходы и лишь в 5% случаев жена зарабатывает значительно больше мужа. Вместе с тем работа жены, как бы высоко ни оценивалась возможность женщины заниматься домом и детьми, оказывается неизбежной: почти 70% женщин считают, что на заработки мужа прожить нельзя. Подавляющее большинство опрошенных (69%) полагают, что лучше было бы, если бы женщины были обеспечены настолько, чтобы могли сидеть дома и заниматься домашней работой, хотя при этом почти 9/10 убеждены, что работа для большинства женщин не менее значима, чем домашние дела. Такая двойственность и противоречивость массового сознания в данном отношении может рассматриваться как консервативная и, скорее, идеологическая реакция на принудительную женскую эмансипацию, а не как фактический отказ от современных моделей женской карьеры.
Кто распоряжается деньгами? 19% респондентов ответили — жена; 15% — муж; 35% — оба; 14% — другие члены семьи. В распоряжении финансами проявляется вполне устойчивая тенденция: при довольно значительной доле утверждающих, что супруги имеют равные права в этих вопросах (данная модель отношений будет в будущем распространяться, поскольку ее носители представляют группы, задающие в обществе образцы: более образованные и высокостатусные), муж, предоставляя преимущественные полномочия в текущих делах, тем чаще контролирует распределение стратегиче-
ских ресурсов семьи, чем выше его заработки и доходы,
— в семьях руководителей, специалистов, предпринимателей в полтора-три раза чаще, чем в семьях рабочих или служащих, в высокодоходных семьях — в полтора раза чаще, чем в низкодоходных.
Жилищные условия
В собственном отдельном доме (или части, "половине" его) живут примерно 28—29% всех семей, в отдельной квартире многоквартирного дома (обычный тип городского жилья) — 56—61, в коммуналке — 4—6% всех семей, в общежитии — 2, снимают жилье — 2%. Почти 70% семей имеют дачу или дом в деревне, подсобный участок, на котором выращивают овощи и фрукты, в определенной мере обеспечивающие семью необходимыми запасами.
Почти половина всех семей долго (в среднем больше восьми лет, т.е. практически треть семейной жизни одного поколения) добивалась своей квартиры или другого жилья, каждая шестая семья продолжает ждать, но 10—11% респондентов надеются уже в этом или будущем году получить госквартиру в порядке очереди; еще 3—4% намерены купить кооперативную квартиру или построить дом, произвести обмен и пр.; около 2% ожидают ухудшения ситуации вследствие изменений в составе семьи. 47% респондентов довольны своим жильем (если не качеством, то, по крайней мере, — размерами). У 35% нет никаких надежд на улучшение своих условий.
Характерно, что среди тех, кто жалуется на плохое жилье или тесноту, выделяются две группы: молодые семьи (вдвое чаще, чем в среднем), не имеющие практически никаких ресурсов и надежд на скорое получение государственного жилья (а среди них рабочие и служащие — типично советская тупиковая проблема) и предприниматели (на одну четвертую выше, чем у работников по найму), люди, занятые в частном секторе, вообще группа респондентов с высокими доходами (на одну пятую чаще, чем низкодоходные группы), чей уровень притязаний существенно изменился в последнее время. Важно также, что повышение социального положения, порождая новые запросы, вызывает неудовлетворенность имеющимися жилищными условиями, стремление сменить квартиру. С повышением среднего статуса жилищный вопрос обостряется в полтора раза, низкого статуса — в 1,4 раза.
Психологические проблемы
Адекватность ожиданий и оценок ролевого взаимодействия в семье, а соответственно, и тех взаимных надежд, которые ее члены связывают друг с другом, определяют общий эмоциональный баланс в семье. Вообще говоря, удовлетворенность в браке невысока (октябрь 1993 г., в % к числу опрошенных):
Я счастлив сейчас Я счастлив, но к семейной 26
жизни это не имеет отношения 4
Раньше был счастлив 12
У меня все нормально,
но счастливым себя не считаю 31
Не счастлив, и счастлив
в семейной жизни никогда не был 11
Затрудняюсь ответить 9
Нет ответа 7
Как выясняется, счастье — не главное условие совме-
стной жизни: лишь 26 % состоящих к моменту опроса в браке считают себя счастливыми, чуть больше (31% супругов) считают, что у них все нормально, но счастливыми себя не считают (как правило, это люди пожившие, главным образом, в "пиковом" возрасте — 40—55 лет, смирившиеся с прозой жизни. Вообще респондентов, давших подобный ответ, в возрасте 30—50 лет вдвое больше, чем
молодых). Различия по возрасту для счастливых пар в целом несущественны.
Счастливы в первую очередь высокодоходные и высокостатусные группы — руководители любого уровня, предприниматели, высококвалифицированные специалисты (36—44%); эти показатели примерно в полтора-два раза выше, чем у служащих, крестьян, рабочих (16—20%). Однако можно предложить иное объяснение: "не в деньгах счастье”, а в структуре личности, отбираемой в процессе социального продвижения, — более развитая, амбициозная или ценностно ориентированная, а потому автономная и сложно мотивированная личность скорее способна оценивать происходящее в обобщеннорефлексивных психологических категориях аффектив-но-ценностной гармонии "счастлив-несчастлив". Поэтому у менее образованных категорий, занятых рутинным и пассивным трудом, чаще встречаются ответы "у меня все нормально, но говорить о счастье не приходится" (у 28—33% респондентов в этих группах самые большие доли подобных ответов) либо же они свидетельствуют о том, что они несчастны в своей семейной жизни (максимумы — у крестьян и неквалифицированных рабочих, среди которых существенно больше пожилых женщин).
Люди, занятые в частном секторе, в целом несколько чаще отмечают собственную удовлетворенность семейной жизнью и одновременно моменты счастья вне семейной жизни (среди них и более высокий процент разведенных, что в целом свидетельствует о более активной, претенциозной и нарушающей нормы личности). Еще выше подобные показатели у бизнесменов и предпринимателей (в полтора-два раза выше средних значений). Господствует представление о том, что женатые люди обычно счастливее неженатых (с этим соглашаются 51% опрошенных), не согласна с ним главным образом "зеленая молодежь" (20%). Чем более пассивным и рутинным, зависимым является характер труда (а стало быть, отношения между людьми), тем чаще они переносят свой негативный опыт на других: доля служащих и рабочих здесь наибольшая. Чем старше человек, чем больше его семейный "стаж", тем сильнее прагматические соображения в оценках брака, тем ниже уровень собственно психологических квалификаций семейной жизни.
В целом же женщины, особенно молодые, существенно меньше удовлетворены отношениями в семье (на 10 п.п. ниже средних, т.е. почти втрое реже, чем мужчины). Замужние женщины в 1,6 раза чаще своих мужей говорят, что большинство семей несчастливы (проективные оценки — перенос на других своего скрытого разочаровывающего опыта). Для молодых — и это понятно — особое значение (главным образом, для мужчин) имеет проблема сексуальной совместимости, которая с возрастом уходит почти полностью. Люди среднего возраста выше всего прочего оценивают ровный, спокойный характер отношений между супругами (хотя этот момент абсолютно значим для всех категорий опрошенных, но наиболее важен он именно для среднего возраста — 30—55 лет); люди постарше (от 40 лет и больше) выше оценивают материальную сторону жизни и отношения с детьми.
На отношения между супругами особое влияние оказывает резкое изменение статуса кого-то из членов семьи, как правило основного кормильца. Социальные изменения последнего времени, затрагивающие перспективы или сложившуюся структуру ролей в семье, оказывают сильнейшее воздействие на семейный климат, при этом и подъем благосостояния или новые возможности карьеры, и спад могут вызвать схожие последствия. Среди тех, кто имел низкое или среднее социальное положение и улучшил его в последние годы, отмечают ухудше-
ние отношений в семье или усиление конфликтов, напряжений между супругами, соответственно в два и полтора раза чаще, чем в среднем. Напротив, снижение статуса (ранее высокого или среднего) и даже ожидания такого рода снижения приводят к уменьшению напряжений и конфликтов в семье на 8—10 п.п. (данные "Мониторинга" за февраль 1994 г.). Резкое повышение статуса и материального положения при достаточно большом внутреннем психическом напряжении, при неразвитых личных запросах и потребностях оборачивается зачастую вульгарным пьянством (при повышении "среднего статуса" в 1,6 раза, "низкого" — в 1,8 раза), что, естественно, вызывает массу конфликтов и общую неудовлетворенность.
Как это ни странно на первый взгляд, обстоятельства психологических напряжений, конфликтов, ссор, сексуальной совместимости и удовлетворенности в реестре семейных проблем составляют довольно низкую величину (последний ранг в общем списке семейных забот — 6—15%). Возможно, с одной стороны, причина чисто методическая: трудно в одном ряду сопоставлять разноплоскостные факторы и напряжения, учитывать действие психологических защитных барьеров, стремления респондента "закрыться" и выдвинуть на первый план внешние социальные моменты, отодвинуть в тень внутрисемейные, интимные проблемы. С другой стороны, трудности интерпретации заключаются также и в том, что в нашей культуре отсутствуют привычка задумываться над подобными темами, нормы и обычаи артикуляции семейных и личностных напряжений, для нее характерны слабая осознанность их в качестве важных, немаркированность этих отношений и вопросов, неразвитость индивидуального сознания, загоняющая их в подсознание. Но может быть, и в самом деле уровень внутрисемейных напряжений не так высок в сравнении с внешними по отношению к семье напряжениями? Может быть, действительно семья — тот институт, та среда, где напряжения "сбрасываются" и где идет релаксация и психологическая разгрузка?
Психоаналитики часто обращались к содержанию общих мнений, показывавших то, что пытались скрыть отдельные люди. В нашем случае молва также по-своему растолковывает семейные проблемы. На вопрос (июнь
1993 г.): "Какие из проблем жизни известных вам семей кажутся вам наиболее серьезными?" распределение ответов было следующим:
49% — пьянство кого-либо из членов семьи (в первую очередь, естественно, мужа, на пьянство жены указывают лишь 14% опрошенных); в малых городах на пьянство в семье указывалось почти в пять раз чаще, чем в столицах;
30% — недостаток внимания, любви, уважения друг к другу в семье. В принципе проблемы этого рода, скорее, женские, чем мужские (женщины в 1,3 раза чаще жалуются на эти обстоятельства, чем мужчины); причем они охватывают активные фазы брака — до 55 лет (после чего взаимные претензии снижаются более чем в полтора раза). На подобные обстоятельства жалуются преимущественно люди со средним образованием или (чуть реже) с высшим, что говорит о некотором расхождении запросов и качества человеческих отношений; почти столько же (28%) указывают на недостаток взаимопонимания, общих интересов, что в целом, разумеется, вырастает в общую массу плохо различимых напряжений и недовольства тем, кто отравляет жизнь, но все же не настолько, чтобы привести к распаду семейного союза. Характерно, что различия между партнерами здесь исчезают, однако уровень взаимных претензий зависит от образования — чем оно выше, тем более личными стано-
вятся отношения, тем сильнее избирательность и, соответственно, выше ожидания к человеческим качествам;
29% — отсутствие в доме хозяйки или хозяина; на это указывают, скорее, пожилые люди, потерявшие кого-то из близких, чаще вдовы или разведенные женщины;
16% — плохие отношения между родителями и детьми, старшими и младшими в семье;
15% — супружеская неверность, проблема универсальная для семей любого типа (однако кросс-табуляр-ный анализ ответов на другие вопросы свидетельствует о том, что испытывают ревность вдвое больше опрошенных). Отметим, что более важное, но табуированное для публичного обсуждения обстоятельство — сексуальная неудовлетворенность, называется вдвое меньшим числом респондентов, однако в разных опросах примерно одним и тем же количеством респондентов; понятно, что эта проблема касается средней фазы брака, с возрастом ее значение падает почти в четыре раза;
15% — теснота, невозможность уединиться и заняться своими делами;
12% — скука, однообразие семейной жизни (на нее несколько чаще жалуются молодые мужчины);
11% — вмешательство в супружеские отношения родителей жены или мужа (недовольство старшего поколения тем, как ведут себя супруги, например в деле воспитания детей) — столь же универсальные проблемы, вряд ли имеющие разрешение.
Прочие моменты — от чрезмерной занятости на работе до плохих соседей — отмечает небольшой процент опрошенных (в целом менее 10) и они неспецифичны для общего анализа.
Естественно, мнения о семейной жизни других носят "экспертный" характер. Большая часть респондентов отказывается говорить о субъективной стороне жизни других, остальные же в основном проецируют свой собственный опыт (в % к числу опрошенных):
О большинстве семей нельзя сказать, что они счастливы или несчастны 50
Большинство счастливы 11
Большинство несчастливы в браке 21
Мужья (и по их мнению, и по мнению женщин) гораздо чаще удовлетворены своим положением в семье (об этом заявило 50% мужчин, не согласны с этим — 22%). Среди женщин этот показатель существенно ниже — 36% (не согласны с этим 38%).
Вместе с тем о напряженных или открыто конфликтных отношениях в знакомых семьях говорят только 16% опрошенных (из них 4% — о сильных напряжениях, март
1994 г.). Чаще это беспокоит мужчин (особенно в активной фазе семейной жизни: 25—34 года), низкообразованные респонденты отмечают их несколько чаще, чем имеющие высшее образование; с возрастом эта озабоченность падает вдвое.
От чего зависит счастье в семейной жизни? На этот сакраментальный вопрос респонденты дают вполне взвешенные ответы (в % числу опрошенных):
От:
отношений между супругами 61
материального положения семьи 56
жилищных условий 46
характера людей 27
сексуальной гармонии 20
отношений между родителями и детьми 18
"стажа" семейной жизни 4
Чем более индивидуализировано и развито личное
сознание (а на это указывают общий образовательный уровень, профессиональная квалификация, автономность мотивации и активность, косвенными признаками
которых становятся высокие нагрузки, отсутствие свободного времени и как результат этого — высокие доходы), чем требовательнее отношение к партнеру, тем выше ценность сексуальной и персональной гармонии в семье (и наоборот), тем чаще респонденты говорят, что они счастливы в браке. Вопрос о субъективной составляющей характеристики удовлетворенности в меньшей степени возникает в консервативной и традиционной среде — деревне и малом городе (чаще встречаются ответы такого рода: "все нормально, но счастья нет"). Напротив, глубокая неудовлетворенность нарастает именно у людей со средним образованием и возрастом, особенно у женщин. С возрастом изменившиеся ожидания и требования при усиливающемся сознании невозможности их удовлетворить ведут к замене критериев оценки отношений. Женщины, как и пожилые люди, начинают ценить, скорее, стабильность, материальный достаток, жилье, ровные отношения с мужем, возможность благополучия детей и т.п., хотя латентно они в принципе остаются более несчастливыми.
Помимо удовлетворенности достигнутым благополучием (финансовым, жилищным, работой и пр.) и счастьем, дополнительным условием семейной стабильности является наличие сексуальной культуры. Вообще традиционный ригоризм в отношении к браку постепенно исчезает. К нерегистрируемому сожительству отношение стало вполне терпимым — 72% опрошенных вполне допускают его, полагая, что это дело самой пары (иное отношение высказывают лишь 11% опрошенных, преимущественно пожилые люди), хотя к супружеской неверности отношение в целом негативное: многие (54%) его решительно осуждают (допускают его только 15%, среди них большинство молодых мужчин).
Изменение сексуальной морали (процесс ослабления традиционных норм и запретов, снятия табу и пр.) ведет к высокой оценке пробного опыта взаимной жизни с последующей вероятностью свободного выбора партнера и семейного союза. Для молодежи зачастую приемлем "пробный брак" (как идею его одобряют 59% опрошенных, особенно мужчины и высокообразованные, столичные жители и живущие в больших городах, а также занимающие высокостатусйые позиции, люди с более престижными занятиями — например бизнесмены). Почти половина мужчин и две пятых женщин уже имела подобный опыт. Подобная тенденция указывает на будущее направление процесса и динамику сексуальных норм — индивидуализацию сексуальной жизни (перепад между соответствующими показателями столиц и села почти двукратный). 43% женщин имели опыт сожительства без регистрации брака (необязательно со своим будущем мужем, хотя с ним чаще всего — 38%). У мужчин об этом свидетельствовал практически каждый второй.
В любом случае можно говорить о том, что семья как тип социальных отношений имеет достаточно многообразные формы, позволяющие ей сохранять высокий потенциал стабильности и адаптации к изменениям. Поэтому довольно высокий уровень негативных оценок и напряжений, характеризующих состояние семьи, можно рассматривать как показатели не деструктивных процессов, а как своего рода структурные характеристики, довольно слабо меняющиеся в зависимости от ситуации, или, по крайней мере, опосредующие и смягчающие массовые реакции на происходящее. Правильнее было бы сказать, что мы сталкиваемся с феноменами типа "стоячей волны" — хроническим, а потому функциональным явлением изживания или трансформациями напряжений, возникающий в связи с социальным переломом.
Л.Д.Гудков
