CC BY
89
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. XVI, № 2
;седневность как проблема междисциплинарной эпистемологии*
И. Т. КАСАВИН
Отказ от нормативных представлений о предмете философии позволяет сегодня понять, что едва ли не большая и универсальная часть ее содержания -это анализ повседневного опыта. С его помощью философия возникала, дистанцируясь от античного мифа; изыскивала себе новый, секуляризированный предмет в Средние века и эпоху Возрождения; как обобщение обыденного опыта рассматривала она зарождающееся эмпирическое естествознание; наконец, именно в повседневности искала философия спасение от чрезмерных претензий научного рационализма.
Как предмет анализа и источник общезначимых иллюстраций; как основа и критерий достоверности; как цель критики, прояснения и очищения - вот лишь немногие ипостаси, в которых существовала повседневность для философского сознания. Новые эпохи изыскивали в ней свои содержание и аргументы, выплескивали на нее свои разочарования и надежды. Отношение философии к повседневности подобно отношению
ШЙ
II
а
* Подготовлено при поддержке гранта РГНФ № 06-03-00275а
. '-Ч л
н»
10
н и
к
да х
X
О X
а Я да с? ш
Я* i!y
III
I и
m
гения к толпе. Делая повседневность своим предметом или вспомогательным средством, философ раскапывает в ней некую нутряную народную мудрость, стремится придать своим терминам понятность для обывателя, прибегает к повседневным примерам и здесь же критикует повседневность за ее косность, а обыденное сознание - за его неточность и незамысловатость. Обыденное сознание, в свою очередь, обвиняет философию в оторванности от жизни, в умозрительности и одновременно усваивает философские идеи в виде расхожих штампов1. Так сходятся противоположности - тяга к популярности на фоне ее презрительной критики, снисходительное восхищение простодушием как проявление несовместимости, с одной стороны, обожествление в контексте непонимания и прагматическое пренебрежение, с другой. Антагонизм и любовь сплетаются здесь в парадоксальную и гремучую смесь, в которой исчезает различие между повседневностью и ее конкретными образами, повседневной реальностью и обыденным знанием, повседневным опытом и философией здравого смысла. Бытование повседневности как профанной регулярности и мифические измерения повседневности, синкретизм обыденного знания и единство его как фундамента наличного бытия, субстанциальная и функциональная интерпретация повседневности, природа, социум, техника, наука в сфере повседневности - эти и многие другие темы широко обсуждаются в современной философской и
pill специально-научной литературе2.
1||
Почему так просто и так трудно писать
о повседневности?
Мы все живем в повседневном мире и полагаем не без основания, что знаем его и можем судить о нем. Одновременно с этим в нашем распоряжении нет (или слишком много - что одно и то же) источников, позволяющих анализировать повседневность. Теоретики школы «Ан-налов» на основе исторических источников дают фрагментарные ис-
н
и -
gç 1 См.: Haller R. Wie vernünftig ist der Common sense? // H. Poser (Hg.).
¡S Wandel des Vernunftbegriffs. Freiburg/München, 1981.
" См., например: Гусев С. С., Пукшанский Б. Я. Обыденное мировоз-О зрение. Структура и способы организации. СПб., 1994; Козлова H. Н. Го-5- ризонты повседневности советской эпохи (Голос из хора). М., 1996; Мар-X ков Б. В. Понятие повседневности в гносеологии и антропологии // Науч-q. ная рациональность и структуры повседневности. СПб., 1999; Филатов В. П. Ф О структуре неспециализированного повседневного опыта // Опыт и его место в социальном познании. Калинин, 1984.
О понятии
Позседневность (еуе^аупеэз, соттоп зепэе, АШаедИсИкей) -
он;;
II
Я
I
юрические срезы повседневности3. Писатели живописуют повседневную жизнь, повседневное сознание, опираясь на свой опыт. Социологи, психологи, лингвисты разрабатывают свои ракурсы и аспекты повседневности. Аналитические философы и феноменологи чуть ли не с противоположных позиций сделали своим предметом мир повседневности. Все эти источники отчасти несоизмеримы, отчасти противоречат друг другу, иногда совпадают в той или иной мере.
В чем же сегодняшняя задача философа? Осуществить глобальный синтез? Но его результаты устареют уже в процессе синтезирования. Целостность и многообразие повседневности не по плечу одной философии. Последняя вынуждена ограничиться мировоззренческой оценкой повседневности, присовокупив к этому отнюдь не беспристрастному суждению ряд аргументов, неполнота которых очевидна. Сегодня мы, находясь в поисках нового мировоззрения и новой философии XXI века, нуждаемся в некотором фундаменте, которым может служить наука, религия, миф или все вместе, но - и это неизбежно - адаптированные, переваренные обыденным сознанием. Что же представляет собой эта алхимическая реторта, этот инкубатор мировоззрений? Заложено ли в природе повседневности в качестве существенного свойства то, что Витгенштейн называл «следованием правилу»? Ведь новому философскому мировоззрению предстоит, наконец, критически преодолеть извечную непостижимость России для «ума и аршина», упорядочить сознание, приучить людей к следованию ясному, публичному, равному для всех моральному правилу и правовому закону. Состоит ли позитивная роль повседневности как фундаментального элемента образа жизни и сознания «среднего класса», помимо всего прочего, в этом упорядочивающем, стабилизирующем влиянии? Лишь при позитивном ответе на данный вопрос реабилитация повседневности будет социально оправданной философской задачей. Философская эпистемология же в анализе повседневности в свою очередь проходит тест на способность к междисциплинарному синтезу, к усвоению и осмыслению результатов современных гуманитарных наук. И одновременно она может получить здесь прикладные результаты, применимые не только в образовании, £ но и при принятии политических решений. £
к
понятие, введенное в философию английским эмпиризмом и, позднее, «
—I--®
См.: Бродель Ф. Структуры повседневности. Т. 1-Ш. М., 1986-1990. .*Ь
л
Ж
феноменологией и лингвистической философией4. Современная ситуация и контекст звучания терминов «повседневность», «обыденное сознание/познание» и «здравый смысл» обладают своей выраженной историко-культурной спецификой по сравнению с известными нововременными дискуссиями. Она имеет преимущественно социально-политическое и теоретико-познавательное значение, определяемое ролью науки и техники в современном обществе. Повседневность как проблема философии коренится в том, что оценка всех трех компонентов, составляющих повседневность - повседневной реальности, повседневного сознания (знания) и «философии здравого смысла», -диаметрально расходятся. Этот факт определяет и дивергенцию интерпретаций повседневности в разных философских традициях. Так, англо-французская и примыкающая к ней американская философская традиция (Шотландская школа, Локк, Пристли, Беркли, Юм, материализм Просвещения, прагматизм, позитивизм, неореализм, Витгенштейн) при всей ее неоднородности и внутренней полемичности исходит, в целом, из позитивной интерпретации повседневности как common sense (здравый смысл)5; исключение составляет французский экзистенциализм. В немецкой традиции наряду с известной апологетикой повседневности как Lebenswelt («жизненный мир» по Гуссерлю) или Alltaeglichkeit (А. Шюц)6 все же преобладает ее негативная оценка (Кант, Гегель, Ницше, Фрейд, Хайдеггер), которая в то же время соседствует с попыткой ее осмысления как существенно значимого феномена. Помимо того, что разные философские традиции выделяют в феномене повседневности разные объекты, относящиеся к тому или иному ее аспекту или ракурсу, они рассматривают повседневность на фоне различной интерпретации центральных философских понятий и проблем - природы философского знания, соотношения философии и жизни, теории и эмпирии, науки и вненаучного знания, адаптации и творчества. Через повседневность как объект философского анализа проходит линия размежевания вечных противников, линия, задающая напряжение всеобщего философского спора. Повседневность - неизбывная и собственно философская проблема, не возникающая в рамках самой повседневности как таковой и получившая популярность и в гуманитарных науках в контексте качественных исследований и кри-
5 зиса доверия к естественнонаучному идеалу рациональности. Поиск я
п
X -
5 4 Подробнее см.: Dihle А. Vom gesunden Menschenverstand // Sitzungs-
^ berichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften. Heidelberg, 1995;
U Pust H. Common sense bis zum Ende des 18. Jahrhunderts // Europöische
■E Schlüsselwörter. Vol. 2. München, 1964.
ф 5
^ См.: Грязнов А. Ф. Философия Шотландской школы. М., 1979.
Ф 6 См.: Schütz А., Luckmann Т. Strukturen der Lebenswelt. Darmstadt,
(*Ъ 1975.
надежного и естественного фундамента человеческого сознания, деятельности и общения сталкивается с упрямым выводом: если отказаться от заоблачных абстракций, то никакой подлинно надежной основы бытия нет и быть не может. И в то же время реальный базис человеческой жизни постоянно находится в нашем распоряжении. Поэтому доверие к нему, опора на него совмещаются с его анализом и критикой: основа бытия парадоксальным образом динамична, «плывет под ногами»; это даже не скользкий лед под коньками фигуриста, но поток воды, который и держит, и несет пловца, и способен его потопить.
Понятие повседневности вошло в XX веке в междисциплинарный оборот благодаря одновременному использованию в психологии, в социологии, этнографии, лингвистике. Дефиниции повседневности строятся, исходя из задач и особенностей соответствующих подходов к анализу повседневности.
Повседневность как наиболее хорошо изученный социологический феномен выступает в форме усредненного общественного мнения7, измеренного с помощью репрезентативных опросов (типичны здесь мнения о политиках, бизнесменах, об истории страны, о национальных и религиозных проблемах). Повседневности в качестве психологического феномена соответствует набор неизменных поведенческих реакций на изменяющееся окружение (они определяются возрастом, полом, социальным положением, культурой)8. Социально-антрополо-гический ракурс повседневности - это кумулятивный опыт группы, в котором осуществляется постепенный прирост содержания в ходе решения стандартных проблем в контексте проживания повторяющихся структурно-подобных ситуаций. Группа транслирует этот традиционный опыт при посредстве политических лидеров, руководящих процессом социализации новых членов (изучение языка, ритуалов, навыков производственной деятельности и т.п.)9. В когнитивно-социологическом аспекте повседневность выступает как социальное использование результатов культурного творчества10. Индивидуаль-
7 См.: Грушин Б. А. Массовое сознание: опыт определения и проблемы исследования. М., 1987; Гудков Л. Культура повседневности в новейших социологических исследованиях. М., 1993.
8 См.: Salber W. Der Alltag ist nicht grau. Alltagspsychologie. Bouvier, Bonn, 1989.
9 См.: Thum H. P. Der Mensch im Alltag. Grundrisse einer Anthropologie des Alltagslebens. Stuttgart, 1980; Weingarten E., Sack F., Schenkein J. (Hg.) Ethnomethodologie. Beitrage zu einer Soziologie des Alltagshandelns. F/M., 1979.
10 См.: Elias N. Zum Begriff des Alltags // Materialen zur Soziologie des Alltags. Sonderheft der Koelner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie. H. 20. 1978.
ные творческие достижения (новые технологии, произведения искусства, философские, религиозные идеи и т.п.), обязанные определенным авторам и знаменующие собой разрыв культурной преемственности, приобретают в процессе социального использования интерсубъективную форму и закладывают фундамент традиционных механизмов. В методологическом плане повседневность являет себя как результат аналитической процедуры, в которой осуществляется синхронный срез культурной миграции. Повседневность - это статический образ мира, в котором искусственно приостановлены креативные, инновационные процессы и выделяются исключительно стабильные, не подвергаемые сомнению, основания жизнедеятельности человека (традиции, ритуалы, стереотипы, категориальные системы)11. С трансцендентальной точки зрения повседневность представляет собой «оповседневливание» (М. Вебер), секуляризацию архетипа, или исторических априорных структур. Так, боги и герои древних мифов не только «непосредственно» являлись людям в качестве ну-минозных сущностей, но и служили регулятивными ресурсами праздничных церемоний и жертвенных ритуалов, а становясь литературными персонажами мифа, превращались в источники знания, навыков и норм повседневного поведения. Одновременно повседневность са-крализирует феномены обыденной жизни, придавая им статус повседневных мифов12. Экзистенциальное измерение повседневности состоит в ее способности «переваривать» пограничные ситуации, превращать их из источника страха и отчаяния в основу мужества и терпения. Повседневность трансформирует состояния потерянности и заброшенности в мире в нахождение-себя-в-мире13. Наконец, для лингвиста повседневность в форме обыденного языка оказывается далеко не частным феноменом (наряду с литературным и научным языком), но представляет собой едва ли не язык в целом, взятый во всем богатстве его возможностей14. Язык - ключевой объект при анализе повседневности во всей ее полноте, о каких бы социально-гума-нитарных науках ни шла бы речь. Всякий исследователь обыденной
11 См.: Касавин И. Т., Щавслев С.П. Анализ повседневности. М., 2004. « С. 73-77.
U 12 См.: Banhes R. Mythen des Alltags. F/M., 1964.
p; 13 См.: Золотухина-Аболина Е. В. Философия обыденной жизни (Эк-
« зистенциальные проблемы). Ростов-на-Дону, 1994; Leithäuser Th. Formen
des Alltagsbewusstseins. F/M., 1979. О 14 См.: Dimler M. Textklassenkonzepte heutiger Alltagssprache. Kommu-
nikationssituation, Textfunktion und Textinhalt als Kategorien alltagssprachli-j» eher Textklassifikation. Tübingen 1981; Hannappel H., Melenk H. Allt-¡0 tagssprache. Semantische Grundbegriffe und Analysebeispiele. München, 1984; Zoellner N. Der Euphemismus im alltaeglichen und politischen Sprach-gebrauch des Englischen. F/M., 1997.
15 Об эвфемизмах в повседневной речи см.: Zoellner N. Der Euphemismus im alltaeglichen und politischen Sprachgebrauch des Englischen. F/M., 1997.
ш
Mi
I® Iii
Ii
реальности и сознания вынужден быть отчасти лингвистом. Знаменитая «Психопатология повседневной жизни» 3. Фрейда представляет собой во многом именно лингвистическое исследование обыденной речи, которое используется как материал для психологических обобщений. Однако лингвистический подход сам по себе недостаточен: исследователь должен быть не менее чем критическим лингвистом; за формами дискурса и текста ему предстоит обнаружить феномены лингвистической неполноты и относительности, языковой невыразимости, детерминации языка психикой, деятельностью и коммуникацией. Трудность лингвистического анализа состоит в том, что лексические и грамматические структуры обыденного языка - а именно он оказывается в большинстве случаев главным объектом исследования - не могут быть поняты буквально15. Лингвистика расширяется до социологии, этнографии и психологии, переходит в герменевтику, смыкается с философией. Анализ языка как объекта оборачивается использованием языка как средства анализа и наоборот, становясь философской эссеистикой и просто художественной литературой. Мигрируя между логикой обыденного языка и многообразием повседневной речи, мы задеваем самые тонкие струны человеческих будней, быта и бытия, касаемся самых глубоких философских вопросов о смысле жизни, о сфере и границах человеческого мира.
Синкретизм повседневности -
вызов СОЦИАЛЬНОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ
В анализе повседневности становится особенно ясно, что теоре-тико-познавательное исследование как таковое имеет своим предметом некоторое противоречивое и синкретическое единство познания, сознания, деятельности и общения, знания и его совокупного социокультурного контекста. В этом смысле она очевидным образом попадает в фокус социальной эпистемологии, а последняя должна при этом доказывать свою адекватность. Так, повседневность - это понятие-проблема, связанное с рядом фундаментальных парных оппозиций. Заблуждение и истина, сущее и должное, профанное и сакральное - аналоговые пары, терминологическое различие которых определено различием предметных областей. Эти полюса познавательного процесса, морального сознания и религиозного культа обра зуют в культуре два измерения, которые можно обозначить как повсе-
дневность и миф. В их взаимодействии и напряженном противостоянии протекает вся человеческая жизнь, содержание которой определяется приближением и удалением от полюсов, меняющейся ориентацией на одно или другое направление. Повседневность, дабы обрести смысл, нуждается в отсылке к истокам и прототипам; она требует создания мифа и мифического обоснования. Философия и гуманитарные науки постоянно делают повседневность в ее разных формах объектом своего исследования, постоянно колеблясь между низведением повседневности к рутинному сознанию и практике и возвышением ее до интегрального мифоподобного горизонта, свойственного современности.
Сегодня, по-видимому, уже можно говорить о некоторых результатах, которые получены в ходе научного и философского анализа феномена повседневности. Так, повседневность как реальность основана на относительной неизменности социальных условий оседлого существования. Повседневность, рассмотренная как тип сознания, состоит в относительной власти коллективных социально-психологических структур (архетипов). Повседневность как познавательный феномен выражается в процессе когнитивной социализации, адаптации к условиям и вживания в архетипы. При этом важно подчеркнуть, что повседневности во всех ее ипостасях, как правило, не соответствует некоторая автономная сфера; не существует субстанции повседневности. Все ее ипостаси не самодостаточны, не существуют вне иных проявлений человеческого бытия и сознания. Эта субстанциальная фрагментарность повседневности объясняется ее функциональным характером; повседневность - диспозиционный предикат, феномен, актуализирующийся в определенных условиях и неразличимый в других. Повседневность скрепляет собой разные типы сознания, деятельности и общения, существуя лишь в промежутках между ними. Поэтому повседневность и жизненный мир, будучи синонимами для А. Шюца, в сущности, различны. Первая - узкая, фрагментарная, л" функциональная область; второй - предельно широкий горизонт бы-¡5 тия, интегральная структура мира. Подытоживая эпистемологическое и значение анализа повседневности, скажем, что она представляет coos бой важнейшее измерение реальности, сознания и знания. В этом качестве она является, во-первых, главным когнитивным ресурсом, материалом для творческого преобразования. Во-вторых, повседнев-х ность выступает как область испытания методов путем решения 5 стандартных задач («разгадывания головоломок», и не только в науке). В-третьих, в повседневности обнаруживается основной способ Ф жизненно-практического усвоения и фиксации творческих достижений. Наконец, она оказывается свободным пространством рекреации
и переключения на иные виды деятельности, т.е. необходимым условием творчества.
В современной социальной эпистемологии повседневность анализируется как комплексный феномен. При этом показывается16, что повседневность образует с понятием миграции концептуальную пару, в которой стороны постоянно обмениваются смыслами. Для характеристики повседневности важно выделение двух типов социальных ситуаций - повседневных и внеповседневных, равно типичных для человеческого сознания и бытия. В первых повседневность образует фокус бытия, но находится на периферии сознания, во вторых - наоборот. Поэтому подлинный смысл и значение повседневности обретается в условиях ее утраты, со стороны, а ее избыток, напротив, вынуждает человека стремиться за ее пределы. В рассказе «Синие тигры» X. Л. Борхес повествует о мечте, о загадке, о явлении, нарушающем известные законы и повседневное течение жизни. Образ синих тигров, держащих в страхе население затерянной в джунглях деревни, - это символ мистической мощи природы как того единственного, что противостоит убогому и монотонному деревенскому
быту. Синие тигры - племенной миф, пьянящий и будоражащий кровь, внушающий мысль об избранности хранителей мифа, о высоком смысле их бытия. Поэтому как пожизненный приговор звучит напутствие герою рассказа, стремящемуся избавиться от синих тигров - горстки голубоватых камешков, не подчиняющихся, подобно бесконечной книге, законам арифметики: «Твоей милостыни я не знаю, но моя будет ужасна. Ты останешься с днями и ночами, со здравым смыслом, с обычаями и привычками, с окружающим миром»17. Лишиться своей повседневности либо остаться наедине с ней - полюсы существования и знания, равно невыносимые для человека.
11
^—^
л н га
к
(О X X
о
X
=г
X
16 См., в частности: Касавин И. Т., Щавелев С. П. Анализ повседнев- £. ности. М„ 2004. С. 275-282. Ф
17 Борхес X. Л. Соч.: В 3-х т. Т. 2. С. 449.
