CC BY
66
11. Tikhonova V. A. Globalization and problems of cultural and national identity. Vestnik Moskovskogo gosu-darstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 3 (65), pp. 22—26. (In Russian)
12. Chumakov A. N. Globalizatsiya i kosmopolitizm v kontekste sovremennosti [Globalization and cosmopolitanism in the modern context]. Voprosy Filosofii [Problems of philosophy]. 2009, No. 1.
13. Shibaeva M. M. A man of culture as a value-semantic representation of the Name. Vestnik Moskovskogo gosu-darstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 6 (68), pp. 30—38. (In Russian)
14. Guilford J. The nature of human intelligence. N. Y., 1967.
15. Torrance E. P. Scientific views of creativity and factors affecting its growth. Daedalus : Creativity and Learning,1965.
Московский государственный институт культуры
В статье проводится анализ философского понимания феномена хозяйства в трудах С. Н. Булгакова и приводятся аргументы, позволяющие рассматривать его теорию в качестве методологического основания для анализа феномена повседневности. Используя философский подход С. Н. Булгакова и сравнивая его с теоретической концепцией повседневности А. Шютца, авторы выделяют характерные признаки повседневности и праздничности, а именно повседневность — это сфера производства и потребления, процесс обеспечения жизненно необходимыми ресурсами (энергией), процесс «очеловечивания» природы как условия для комфортного проживания, ритмичность и обыденность, цикличность и векторность, в то же время «праздничность» рассматривается как константная сфера свободы и развития системы, как необходимое условие для приобщения к новым видам энергии, востребованным в повседневности. В диалектике «праздничности» и «повседневности, рассмотренной на примере изменения энергетического потенциала системы, обеспечивается реализация принципов самосохранения социокультурной системы.
Ключевые слова-, повседневность, праздничность, хозяйство, производство, потребление, труд, энергия, социокультурная система.
1МОСТИЦКАЯ НАТАЛЬЯ ДМИТРИЕВНА — кандидат культурологии, доцент кафедры культурологии и международного культурного сотрудничества социально-гуманитарного факультета Московского государственного института культуры
MOSTITSKAYA NATALIA DMITRIEVNA — Ph.D. (Cultural Studies), Associate Professor of Department of cultural studies and international cultural cooperation, Faculty of humanities and social sciences, Moscow State Institute (University) of Culture
2САДОВСКАЯ ВАЛЕНТИНА СТЕПАНОВНА — доктор педагогических наук, профессор кафедры рекламы и связей с общественностью факультета медиакоммуникаций и аудиовизуальных искусств Московского государственного института культуры, заслуженный работник культуры Российской Федерации
SADOVSKAYA VALENTINA STEPANOVNA — Full Doctor of Pedagogical Sciences, Professor of Department of advertising and public relations, Faculty of media and audiovisual arts, Moscow State Institute (University) of Culture, Honored worker of culture of the Russian Federation
СУ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ И ПРАЗДНИЧНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ ФИЛОСОФИИ ХОЗЯЙСТВА: СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КОНЦЕПЦИЙ
С. Н. БУЛГАКОВА И А. ШЮТЦА
УДК 130.2
Н. Д. Мостицкая, В. С. Садовская
e-mail: mozt@rambler.ru1, shupik49@mail.ru2 © Мостицкая Н. Д., Садовская В. С., 2016
«ШИН 1 ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2016 ♦ 3 (71) май - июнь =
N. D. Mostitskaya, V. S. Sadovskaya
Moscow State Institute (University) of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation
EVERYDAY LIFE AND FESTIVENESS IN THE CONTEXT OF PHILOSOPHY OF ECONOMY: COMPARATIVE CHARACTERISTIC OF THE CONCEPTS S. N. BULGAKOV AND A. SCHUTZ
In the article is explored through the analysis of philosophical perception of the "economy" in the S. N. Bulgakov's works supported with some reasons allowing to consider this doctrine as a methodological basis for the analysis of the routine phenomenon. Also authors deduct the characteristic features of "everyday life" and "festiveness" using philosophical approach proposed by S. N. Bulgakov in comparison with the theoretical concept of routine invented by A. Schutz. It is routine that is the sphere of production and consumption, the process of vital resources (energy) generation, the process of "humanization" of nature as a precondition for comfortable existence, rhythm and prose, cyclicity and purposiveness. At the same time, "festiveness" is regarded as a sphere of permanent freedom and constant development, a prerequisite for, so to say, communion evolving new forms of energy demanded within the routine medium. The principles of self-preservation of social and cultural system are implemented in the dialectics of "everyday life" and "festiveness" represented in the instance of power capacity shift. Keywords: everyday life, festiveness, economy, production, consumption, labour, energy, social and cultural system.
Актуальность темы подтверждается разнообразием методологий, применяемых к исследованию повседневности. Так, Школа «Анналов» рассматривает повседневность через призму изучения менталь-ности, при этом учёные описывают и анализируют быт и эмоциональные реакции обычных горожан (М. Блок, Ж. Ле Гофф, Л. Февр и другие), герменевтические методы для изучения повседневности, активно используемые Г. Г. Гадамером и М. Хайдеггером, позволяют делать акцент в исследовании на деятельности индивида по воспроизводству себя в мире как живущего существа. Иными словами, качеством повседневности будет обладать прагматическое действие, ориентированное на выживание в конкретно заданных условиях.
Помимо известных подходов к изучению феномена повседневности в современном дискурсе повседневности можно выделить феноменологический метод Э. Гуссерля и А. Шюца, который предполагает использование для анализа феномена повседневности категории «жизненный мир», благодаря которой повседнев-
ность понимается как субъективно конструируемый динамичный жизненный мир человека [9]. При этом последователи концепции П. Бергера и Т. Лукмана [1, с. 40] уточняют, что повседневная жизнь осознаётся и переживается рядовым человеком как реальность и цельный мир. В целом повседневность рассматривается как социальная жизнь в её ритме процессов и явлений.
В российских исследованиях категорией повседневности, с точки зрения её семантики, интересовались И. Т. Касавин, Г. С. Кнабе, Н. Н. Козлова, В. Д. Лелеко, Ю. М. Лотман. Авторы расшифровывают культурный код, скрытый в символических значениях предметов быта и основанный на ценностях культуры. Культурологи, в частности В. П. Козырьков, рассматривают уже различные пространственные составляющие повседневности (физическое, перцептуальное и концептуальное пространства), поэтому категория повседневности здесь может быть представлена через призму коммуникативного пространства культуры, а изучение повседневности с точки зрения статики и дина-
мики даёт возможность описывать структурные элементы повседневного коммуникативного пространства. Статика предполагает изучение структуры повседневности через раскрытие специфики пространственного устроения. Динамика позволяет говорить об изменении структур повседневности в определённом временном интервале. В любом случае авторы делают акцент на изучении бытового пространства (Л. Гудков, Г. С. Кнабе), каждодневной практики взаимодействия между людьми в соответствующих структурных институтах — своего рода хозяйства, но в сфере ближайшего окружения. В то же время эти структурные институты, бытовое окружение призваны создавать человеку комфортную среду обитания, необходимую для выживания, а поэтому и объектом в изучении повседневности выступает принцип хозяйствования как процесс обеспечения жизненной среды, что непосредственно и является объектом изучения С. Н. Булгакова в работе «Философия хозяйства».
Отдельно от структуры хозяйственной жизни рассматривается религиозный опыт, который исследователи, в частности П. Бергер и Т. Лукман, определяют в качестве иной реальности. С данных позиций Н. Элиас утверждает, что повседневность является лишь частью цельной жизни, а потому ей противостоит праздничность [11, с. 24]. Повседневность при этом не может рассматриваться изолированно. Поэтому, следуя предлагаемой логике, условно выведем религиозный опыт за рамки повседневности — как некую символическую реальность, детерминирующую в некоторых случаях повседневную практику, описывая эти детерминанты категорией «праздничность», или «неповседневность» [11]. Согласно Н. Элиасу, «повседневность» — рутинна, проходит в процессе рабочих будней и трудовой дея-
тельности, это жизнь большинства народных масс, это сфера будничных событий, частной жизни, спонтанного мышления, обыденного сознания.А «неповседневность» — празднична, праздна, роскошна, это — жизнь экономической и политической элиты, «великие события», официальная или профессиональная жизнь, сфера рефлексии, искусственного опыта мышления, настоящего «правильного сознания». В то же время и у Б. Вальденфельса [3, с. 40—41] в рамках феноменологического метода повседневность характеризуется как процесс «опо-вседневнивания» в противовес действиям «преодоления повседневности», свойственным праздничности. Помимо этого, повседневность, как категория, позволяет отделить явления друг от друга в зависимости от места, времени, культуры, а соответственно, категория «повседневность» — это исключительно умозрительное понятие, позволяющее проанализировать целостный жизненный процесс в паре с противопоставленной ей категорией «праздничность». Но объектом повседневности в любом случае выступает тогда сфера материальной жизни, ориентированная на процесс труда, обеспечение условий выживания. Сама сфера материального противопоставлена сфере духовного, так же как и повседневность противоположна праздничности. Подобно тому, как материя задаёт условия для системного существования и форму объективации для идеи, повседневность определяет системные ограничения и является замкнутой структурой, в отличие от праздничности — рассматриваемой как открытая система.
Таким образом, феномен повседневности и повседневного коммуникативного пространства характеризуется повторяемостью, ритмичностью, непосредственной связью со средой обитания, всей
хозяйственной и социальной, семиотической структурой, обеспечивающей человеку условия выживания посредством создания замкнутой системы энергоинформационного пространства. Объектом исследования теоретиков повседневности, по существу, является своеобразная сфера «хозяйства». А поэтому философские размышления С. Н. Булгакова могут быть использованы в качестве методологического аппарата для исследования той сферы социальной жизни, которую условно можно описать через категорию «повседневность».
Хозяйством философ называет «борьбу» социума со стихией природы. Тут прослеживается суть хозяйствования, состоящая в структурировании внешней среды, которое проходит под лозунгом «очеловечивания природы», превращения её в «потенциальный человеческий организм» [2, с. 79]. Идея «потенциального человеческого организма» непосредственно реализуется как замкнутая социокультурная среда, функционирующая в конкретный исторический момент в определённых хозяйственно-бытовых условиях, как своеобразная изолированная энергоинформационная сфера конкретной исторической эпохи, или «социальная реальность». Процесс конструирования этой сложной системы описывается посредством категорий «производство» и «потребление» — функций хозяйства.
На основании сопоставления текстов С. Булгакова и А. Шютца феномен хозяйства и повседневности раскрывается как замкнутый мир «реальности». В своих работах А. Щютц акцентирует внимание на существовании такой области реальности, которая воспринимается как данность и как соответствующая повседневному жизненному миру, — эта область, «не подлежащая сомнению» [10, с. 29], а именно: обладающая качествами устой-
чивости, свойствами системности, упорядоченности, объективности. Другими словами, это — «оборонительно наступательное» трудовое отношение к внешнему миру. Таким образом, если человек наделяет что-либо этими качествами, то он фактически «оповседневнивает» объект наблюдения. Свойства системности перечислены А. Шютцом в описании повседневной трудовой деятельности. Выделяя эти принципы, отметим, с одной стороны, деятельность, ориентированную на преобразование внешнего мира, как напряжённое отношение к жизни, как особый хронотоп, подчиняющийся цикличности трудовых будней, а с другой стороны, личностную определённость индивида по отношению к социальной системе или социальной реальности, в рамках которой выстраивается интерсубъективно структурированный и типизированный мир социального действия и коммуникации. Таким образом, процесс систематизации воспринимаемой реальности и построение собственной модели мира, в которую человек включает себя, можно условно назвать процессом «оповседневнивания», или «очеловечивания», согласно описанию С. Н. Булгакова, или в то же время процессом «хозяйственным». Согласно материалистическому экономизму, хозяйствование предполагает рациональное распределение энергии внутри системы для её функционирования.
Продолжая вслед за С. Н. Булгаковым диалектический анализ, рассмотрим диалектику праздничности и повседневности как свободы и необходимости, подобно пульсирующей системе мироотношения: открытость чередуется с замкнутостью. При этом учтём парадоксальное утверждение о том, что жизнь постоянно находится в борьбе со смертью и «утверждается в царстве смерти» [2, с. 76] . Так, особо значимым для исследования становится
диалектическое тождество, в котором снимается противоречие праздничности и повседневности, а именно: «свобода», понимаемая как идея жизни, объективируется как системная структура в процессе повседневности (закрытости-защищённости системы), задавая ей «тело» в этом мире, а в форме кратких праздничных событий раскрывается её сущностно-смысловое начало посредством размыкания системы, выплеска энергии «души культуры» (О. Шпенглер). Идея свободы, скованная системностью процесса хозяйствования, как «частный случай биологической борьбы за существование» [2, с. 78], находит свою идеальную форму в праздничной культуре. В рамках праздника создаётся особый хронотоп, позволяющий человеку выйти из ритма «опо-вседневнивания» в иное коммуникативное пространство, в котором идея свободы сокрыта в символических знаках праздничной атрибутики, а в праздничном коммуникативном процессе она объективируется каждым индивидом — участником праздничной коммуникации. Этот тезис не расходится с идеями С. Н. Булгакова и А. Шютца. Следуя за шеллинговским представлением о том, что «вселенная представляется как лестница ступеней или "потенций", как эволюционное развитие, общее содержание которого есть выявление духа» (или ступени различных видов энергий) [2, с. 98], мы находим сходные формулировки в концептуальном положении Шютца о напряжённом отношении к жизни, которое соответствует и бергсоновскому пониманию «жизненного потока», постоянного изменения личности. А. Шютц исследует субъективность не как природу, а как дух, то есть, по существу, как реализацию идеи свободы, а личное окружение человека рассматривает как «мир для человека», интенционально переживаемый, имеющий свою смысловую
структуру, которая находится в постоянном изменении и состоянии становления, требующего энергетического обновления.
В процессе «оповседневнивания» объекты, находящиеся внутри личного окружения человека, воспринимаются им как объекты для потребления, удовольствия и т.д., в целом — как средства достижения правовых или религиозных целей [10]. При этом в качестве целей может выступать и праздничная деятельность. В свою очередь, феномен «оповседневнивания», описанный как потребление, рассмотрен и у С. Н. Булгакова, который сравнивает хозяйственную жизнь с обменом веществ, обеспечивающим жизненные силы организму, и в этом процессе потребление подобно выдоху, а вдохом он называет производство. Само потребление он уподобляет питанию. «Мы едим мир, приобщаемся плоти мира» во всём спектре субъект-объектных взаимодействий и всех органов чувств, иначе — находимся в «бытийственном общении» с миром. Сама же жизнь понимается здесь как «способность потреблять мир, приобщаться к нему, а смерть есть выход за пределы этого мира, утрата способности общения с ним [2, с. 119—120]. Анализируя процесс потребления, С. Н. Булгаков пишет, что в еде снимается граница между живым и неживым. Не случайно и в праздничной культуре поддерживается это диалектическое единство посредством ритуализации принятия пищи, в том числе осуществляется и «размыкание системы повседневности» посредством обязательного ритуала, предполагающего возможность поделиться с кем-то праздничной едой, разделить трапезу, «угостить» нового человека и т.д. В празднике, в отличие от повседневных ритуалов, принятие пищи означает сакральное приобщение к духовному миру и символически интерпретируется в соответствии с ценностями господствую-
щей культуры. В повседневности особой символизации данному процессу не придаётся. Тем не менее именно на добывание «хлеба насущного» ориентируются многие практики производства. Это свидетельствует о том, что в процессе питания человек приобщается к плоти мира, его материальности, тем самым физиологически становится частью осваиваемой грани этого мира и его пульсации. А еда выступает как феномен, позволяющий обнаружить метафизическое единство с миром, своеобразный коммуникативный канал, в то же время еда предстаёт как метафора энергетического канала. (Любопытно отметить, но именно с ограничения пищевых пристрастий часто начинается духовная практика.)
Таким образом, процесс взаимодействия человека с миром, как построение повседневного коммуникативного пространства, можно описать в категориях С. Н. Булгакова: действительность, понимаемая человеком как реальность, выстраивается как смысловое пространство в процессе «взаимодействия "я" и "не-я"» [2, с. 130]. Здесь феномен хозяйства выступает как преодоление сопротивления внешней природе посредством объективирования своих идей в процессе построения субъективной модели действительности. Подтверждение тому находим и у А. Шютца, который выделял в качестве признака повседневности интерсубъективно структурированный и типизированный мир социального действия и коммуникации. Можно сказать, что здесь разговор идёт о процессе потребления внешней природной энергии, для дальнейшего её использования человеком в процессе производства и личностной самоактуализации.
В этом случае особым пространством энергетического обмена становится праздничная коммуникация, которая призвана
символически закрепить, или сакрализо-вать, жизненно важные энергетические связи и каналы, обеспечивающие жизнеспособность социокультурной системе.
Важным движением, задающим начало связи двух миров, или «энергетического обмена», по мнению С. Н. Булгакова, выступает труд. Именно труд позволяет человеку выйти за пределы своего «я», преодолеть противоположности субъекта и объекта в сфере чувственной и идеальной деятельности. У А. Шютца повседневность также есть трудовая деятельность, ориентированная на преобразование внешнего мира, но в то же время и в той полноте деятельности находит свою определённость и вся полнота личности. В повседневности в процессе трудовой деятельности и соответствующей коммуникативной практике мир объективируется для человека. Сама трудовая деятельность связана с энергией, благодаря которой человек изменяет мир во всех сферах человеческой жизни, преодолевая внешнее сопротивление материи. В то же время С. Н. Булгаков указывает на феномен существования неких «даром данных» трудов, или открытых коммуникативных каналов, для создания которых не требуется энергетических затрат человека и преодоления внешних усилий, своего рода «откровений» — открытий. Такого рода «дары» являются свойством праздничности. По мнению С. Н. Булгакова, даром даётся действие, которое совершается инстинктивно, неосознанно (многие функции нашего организма или бессознательные практики), либо действие, связанное с ориентацией на высшие смыслы бытия. В этом случае также происходит процесс взаимодействия «я» и «не-я», но при этом «я», погружаясь в полноту переживаемого, теряет себя, ощущает себя частью целого. Здесь происходит эффект духовного возвышения личности [7]. Согласно
философской концепции духовности, предложенной В. Соловьёвым, неотъемлемым свойством духовности является свобода, понимаемая как добровольное самоограничение собственной личности в процессе общения с другим человеком и социумом. И такого рода процессы никак не могут быть названы повседневной практикой, а поэтому являются исключительно феноменом праздничной коммуникации. Таким образом, праздничная коммуникация в большей степени ориентирована на потребление или «подаренный труд», который не требует энергетических затрат человека и преодоления себя, в то время как повседневность направлена на производство и материализацию субъект-объектных отношений.
Повседневность задаёт условия для личностной определённости индивида, и эта точка зрения А. Шютца созвучна с философией С. Н. Булгакова — о том, что «я» есть непрерывно растущее, живущее и раскрывается в отношении между субъектом и объектом. Сам же процесс отношения рассматривается как коммуникативный акт, который, по существу, и есть жизнь. Бытие — это общение, но общение есть труд, который требует затрат и усилий со стороны человека, но в некоторых случаях осуществляется при содействии внешней дополнительной «даровой» энергии. А праздник, таким образом, выступает как форма открытия новых видов энергий для поддержания жизнедеятельности системы и в то же время определяет её пульсацию как процесса самораскрытия и изоляции. Социокультурная система при этом способна «размыкаться» или быть открытой по отношению к природе
для осуществления возможности получения и открытия новых видов энергии, обеспечивающих жизнеспособность системы.
Феномен повседневности, с точки зрения философии С. Н. Булгакова, может быть охарактеризован повторяемостью, ритмичностью и является, по сути, способом хозяйствования, или «очеловечивания» природы. Посредством адаптации природы и приспособления к выживанию в ней, благодаря получению внешней энергии для жизни, формируется повседневная культура. Человек, систематизируя воспринимаемую реальность, налаживает каналы энергообмена с природой и социумом, создавая своеобразный организм — вторую природу, или «оповседневни-вает» первую. В то же время человечество, решая проблему «свободы» в культуре, создаёт форму праздничной коммуникации, благодаря которой снимается противоречие между физической объективацией идеи свободы и её сущностным началом посредством особого хронотопа и семио-сферы. Процесс питания, будучи одним из ключевых в хозяйственной сфере, является существенной частью коммуникативного взаимодействия с миром и в праздничной культуре также получает семиотическое значение как своеобразная метафора энергетического канала. Благодаря системе знаков происходит сакрализация жизненно важных коммуникационных каналов в ритуальных схемах праздника. Более того, именно праздничные коммуникативные каналы позволяют открывать человеку новые виды энергии для обеспечения целостности системы, в противовес повседневному воспроизводству и материализации субъект-объектных отношений.
Примечания
1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания / пер. с англ. Е. Руткевич. Москва : Московский философский фонд, 1995. 323 с.
2. Булгаков С. Н. Философия хозяйства / отв. ред. О. Платонов. Москва : Институт русской цивилизации, 2009. 464 с.
3. Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // СОЦИО-ЛОГОС : пер. с англ., нем., франц. / сост., общ. ред. и предисл. В. В. Винокурова, А. Ф. Филиппова. Москва : Прогресс, 1991. С. 39—50.
4. Касавин И. Т. Повседневность в контексте феноменологической социологии // Социемы. 2003. № 9.
5. Малова Е. Ю. Повседневность: сущность и предмет изучения в гуманитарных науках // Современные наукоёмкие технологии. 2007. № 7. С. 68—71.
6. Марковцева О. Ю. Повседневность как бытие человека в мире // Вестник Оренбургского государственного университета. 2006. № 6/июнь. Том 1. С. 111—117.
7. Мостицкая Н. Д. Анализ повседневности как фактора коммуникативного пространства культуры (на примере символического языка орнаментального искусства) // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 4 (66). С. 54—58.
8. Ремизов В. А. Социальная экология культуры личности : монография / М-во Рос. Федерации по делам гражд. обороны, чрезвычайн. ситуациям и ликвидации последствий стихийн. бедствий, Акад. гражд. Защиты. Москва : МГУКИ, 2005. 140 с.
9. Ремизов В. А. Обыденная культура: альтернативы, тупики и выходы — анализ существенного на уровне российских явлений // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2013. № 1 (51). С. 32—36.
10. Розенберг Н. В. Феноменология как методологическая основа повседневности // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. 2007. № 1. С. 46—51.
11. Шютц А. Смысловая структура повседневного мира: очерки по феноменологической социологии / сост. А. Я. Алхасов ; пер. с англ. А. Я. Алхасова, Н. Я. Мазлумяновой ; науч. ред. перевода Г. С. Батыгин. Москва : Институт Фонда «Общественное мнение», 2003. 336 с.
12. Elias N. Zum Begriff des Alltags. Materialen zur Soziologie des Alltags / Hg. von Kurt Hammerich und Michael Klein. Opladen, 1978 (=Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. Sonderheft 20 / 1978). S. 22—29.
References
1. Berger P. L., Luckmann T. The Social Construction of Reality. A Treatise on sociology of Knowledge. 1966. (In Rus. ed.: Berger P., Lukman T. Sotsial'noe konstruirovanie real'nosti. Traktat po sotsiologii znaniya [Social designing of reality. The treatise on knowledge sociology]. Moscow, Publishing house of Moscow Philosophical Fund, 1995. 323 p.).
2. Bulgakov S. N. Filosofiya khozyaistva [Philosophy of economy]. Moscow, Publishing house of Institute of the Russian civilization, 2009. 464 p.
3. Waldenfels B. Alltag als Schmelztiegel der Rationalitst (In Rus. ed.: Val'denfel's B. Povsednevnost' kak plavil'nyi tigl' ratsional'nosti [Everyday life as a melting crucible of rationality]. SOCIO-LOGOS. Moscow, Progress Publishers, 1991. Pp. 39—50.)
4. Kasavin I. T. Povsednevnost' v kontekste fenomenologicheskoi sotsiologii [Everyday life in the context of phe-nomenological sociology]. Sotsiemy. 2003, No. 9.
5. Malova E. Yu. Povsednevnost': sushhnost' i predmet izucheniya v gumanitarnykh naukakh [Everyday life: the nature and subject of study in the Humanities]. Modern High Technologies. 2007, No. 7, pp. 68—71.
6. Markovtseva O. Yu. Commonness as a human being existence in the world. Vestnik of the Orenburg State University. 2006, No. 6 / June. Vol. 1. Pp. 111—117.
7. Mostitskaya N. D. An analysis of everyday life as a constant and dynamic factors of the communicative space of culture (on the example of the symbolic language of ornamental art). Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo univer-siteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 4 (66) , pp. 54—58. (In Russian)
8. Remizov V. A. Sotsial'naya ehkologiya kul'tury lichnosti [Social ecology of cultural identity]. Moscow, Publishing house of Moscow State University of Culture and Arts, 2005. 140 p.
9. Remizov V. A. Obydennaya kul'tura: al'ternativy, tupiki i vykhody — analiz sushchestvennogo na urovne ros-siyskikh yavleniy [Everyday culture: alternative, stubs and outputs — analysis significant at the level of Russian phenomena]. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2013, No. 1 (51) , pp. 32—36.
10. Rozenberg N. V. Fenomenologiya kak metodologicheskaya osnova povsednevnosti [Phenomenology as a methodological basis of everyday life]. University proceedings. Volga region. Humanities. 2007, No. 1, pp. 46—51.
