CC BY
12DOI: 10.1918Vezheg.2022.20 ЕDN LOJZGM
ПОВСЕДНЕВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГОРОДСКИХ ЖИТЕЛЕЙ: АДАПТАЦИОННОЕ СТРУКТУРИРОВАНИЕ, ВРЕМЯ РЕСУРСА И СПРАВЕДЛИВОСТЬ В ВОЗМОЖНОСТЯХ
Большакова Ольга Александровна
Институт социологии ФНИСЦ РАН, Москва, Россия
Караханова Татьяна Муртазаевна
Институт социологии ФНИСЦ РАН, Москва, Россия
Аннотация. Статья посвящена вопросам исследования реального поведения (времяиспользования) городских работающих жителей в повседневной жизни, отражающего стратегии их социальной адаптации. На основе данных нашего комплексного исследования (в том числе мониторинга бюджета времени) «Повседневная деятельность городского населения: бюджет времени, ценности, социальная адаптация» рассматривается структурирование времяресурса в аспекте интерпретации экономического и внеэкономического поведения работающего населения в 2019-2020 гг. Анализ показал, что полученные усредненные показатели адаптационных практик (даже, если допустить, что субъект деятельности воспринимает их как вполне приемлемые) далеки от оптимальных. Этот вывод относится не только к домохозяйству, семье, но он верен и с точки зрения социокультурных и экономических целей общества, его демографических ожиданий и подкреплен результатами межстранового сопоставления. В статье подчеркивается, что характеристики свободного времени являются интегральным показателем результата адаптационного поведе-
ния во всех сферах повседневной деятельности и содержат в себе все итоговые свойства гендерной несправедливости в аспекте адаптивных возможностей. Анализ динамики вре-мяиспользования работающих горожан в 1986, 2007-2008, 2019-2020 гг. выявил связь адаптационного поведения в повседневной деятельности с циклично-волновой трансформацией внешней по отношению к домохозяйству среды. Несмотря на факты согласования ценностей, потребностей с реальным поведением, к 2019-2020 гг. произошло, скорее, ухудшение результатов адаптации с точки зрения задач развития страны. Сохраняются на повестке дня и требуют внимания проблемы труда, быта, отдыха и саморазвития как сфер повседневной деятельности городских жителей.
Ключевые слова: времяресурс; бюджет времени; реальное поведение; структурирование времяресурса; городские работающие жители; социальная адаптация; справедливость в адаптивных возможностях; адаптационные практики; экономическое поведение; внеэкономическое поведение; социальные ресурсы человеческого потенциала
Повседневная деятельность, осуществляемая населением в условиях многочисленных вызовов, обусловлена, во-первых, ценностью того или иного вида этой деятельности для ее субъекта, во-вторых, его потребностью получения определенного результата. То и другое субъект деятельности старается согласовать с адаптивными возможностями. Адаптивные возможности, в свою очередь, зависят не только от человеческого потенциала (хотя прежде всего — от него), но и от перманентной трансформации (циклично-волновой [Силин и др., 2019:13; Рощин, 2012]) среды, внешней по отношению к домохозяйству. Одним из инструментов для оценки успешности этого взаимозависимого процесса является исследование использования времяресурса повседневной деятельности в рамках отдельных периодов жизни страны и интерпретация его результатов. Изучая закономерности и тенденции реального поведения, нельзя забывать о том, что каждый прожитый отрезок жизни означает
уменьшение общего времяресурса жизни ровно на величину продолжительности ее отрезка. Человек, реализуя адаптивные возможности через структурирование времяресурса деятельности в течение конкретного отрезка своей жизни, конечно, имеет определенные жизненные планы. Если прожитый период был по своему результату близким к желаемому, то он явится базой для дальнейшего улучшения в следующий период жизни. В противном случае, с каждым следующим ее отрезком адаптационные возможности могут становиться все большим барьером, а значит, и прожитый общий итог, в конечном счете, окажется в значительной степени не соответствующим жизненным планам и ожиданиям. Хотя некоторые жизненные планы и ожидания по своей направленности, в зависимости от степени их распространения, могут вести страну не к созиданию, а к разрушению. Говоря иначе, важно, чтобы этот процесс не накапливал в себе свойства, все больше превращающие его в базу для закладывания противоречия между ним и поступательным развитием общества, страны.
Так как в настоящей статье нами анализируется реальное поведение работающего населения, дифференцированное по человеческому потенциалу, то выявленные характеристики поведения (особенности адаптационных практик), в контексте сказанного выше, позволяют обнаружить признаки социального неравенства. Социальное неравенство в данном случае можно трактовать и в аспекте справедливости с точки зрения возможностей для реализации желаемого «сценария» жизни, повседневной деятельности.
При всей динамичности современной повседневной жизни показатели времени обладают некоторой инертностью, поэтому измерять изменения в них целесообразно с интервалом между опросами не менее 4-5 лет. При этом точки замеров при мониторинге не должны различаться по качественным характеристикам ситуации (полевые этапы необходимо проводить либо только в относительно стабильные периоды, либо только в кризисные годы). В нашей многолетней практике мониторинга использования времени мы стараемся придерживаться этого условия. Необходимо соблюдение и другого условия (более
важного) — сохранять методические принципы исследования для обеспечения надлежащего результата его проведения и получения именно объективной картины реального поведения населения. Общий ее план, однако, может выглядеть относительно благополучным, поэтому для интерпретации адаптационного поведения требуется глубинная проработка структуры повседневной деятельности, соотношения ее элементов. В этом аспекте разные социальные характеристики человеческого потенциала могут обусловливать определенный адаптационный ответ субъекта деятельности, выраженный в различающейся конфигурации сочетания (суточного, недельного, месячного и т.д.) оплачиваемого и неоплачиваемого труда, восстановления, саморазвития. Субъект деятельности адаптирует реальное поведение таким образом, чтобы минимизировать рассогласование между ценностными предпочтениями, связанными с ними потребностями и реальным поведением, характеризующим в его составе экономическое поведение, которое «отвечает» за жизнеобеспечение членов домохозяйства, и внеэкономическое поведение.
Результаты анализа данных о реальном поведении работающих городских жителей, предлагаемые в статье, основываются на замерах индивидуального опыта диспонирования суточным фондом времени, которые были предприняты сектором повседневной деятельности и бюджета времени ИС РАН в 2019-2020 гг. в рамках комплексного исследования «Повседневная деятельность городского населения: бюджет времени, ценности, социальная адаптация». Замеры осуществлялись, прежде всего, в Пскове, где опросы проводятся с 1965 г. (тогда этот город представлял нашу страну среди 12 стран, участвовавших в международном исследовании использования времени) [Салаи, Ферге... 1969; Патрушев, 2001; Повседневная деятельность... 2010]. Помимо Пскова в опрос (2019-2020 гг.) был включен и ряд других областных центров, но в настоящей статье приводятся результаты анализа данных бюджета времени, полученных именно в Пскове как базовой территории. В качестве двух других точек для сравнения взяты годы 1986 и 2007-2008. Эмпирическая информация за эти периоды
относится к тому же областному центру. В 2007-2008 гг. полевой этап был завершен до начала экономического кризиса, в 2019-2020 гг. (март-январь) — до начала пандемии Covid-19. В Пскове проводилась территориальная выборка работающего населения в возрасте старше 18 лет. В 1986 г. опросом охвачены зима и весна. В 2007-2008 гг. охвачены все четыре сезона, в 2019-2020 гг. — зима, весна, лето.
Задачи статьи:
— проанализировать время-деятельностные показатели городских жителей в аспекте интерпретирования их экономического и внеэкономического поведения в 2019-2020 гг.
— сопоставить временные характеристики реального поведения горожан в 2019-2020 гг., 2007-2008 гг., 1986 г. и оценить адаптационный результат времяиспользования.
— рассмотреть в динамике социальные ресурсы человеческого потенциала, времяресурс повседневной деятельности и адаптационный результат их взаимосвязи.
Структурные время-деятельностные характеристики работающих горожан в 2019-2020 гг.
Опрошенные жители представлены главным образом наемными работниками (88%, из них 33% работают на государственном предприятии, в учреждении). Самозанятые составляют 8%, предприниматели — 3%, другие виды индивидуальной деятельности не по найму — 1%. Бюджет времени работающих жителей структурирован в недельном измерении, а также приводится использование суточного времяресурса в рабочие и нерабочие дни.
В общем плане картина повседневной деятельности демонстрирует усредненную реальную адаптационную практику работающих жителей. В ней можно выделить экономическое поведение (деятельность) и внеэкономическое поведение. В первом случае речь идет о деятельности, обеспечивающей
Таблица 1
Использование фонда времени работающими городскими жителями в 2019-2020 гг. (без одновременно совершаемых занятий с первичными видами деятельности на одного опрошенного, часы)
Группа видов деятельности Затраты времени мужчин, п=155 Затраты времени женщин, п=145
...внеделю го с п ф ...врабочий день х ф ...внерабочий день : в ср 2 л е д е I ш едне ь н е д й s ч о б а Ш 2 ...внерабочий день .
1. Оплачиваемый труд на основной и дополнительной работе и виды деятельности, связанные с ним, в т.ч.: 48,7 9,8 0,2 45,8 9,4 0,2
- оплачиваемый труд 41,3 8,3 0,2 39,4 8,1 0,2
- виды деятельности, связанные с ним 7,4 1,5 0,0 6,4 1,3 0,0
2. Бытовая деятельность, в т.ч.: 16,2 1,4 4,5 26,7 2,6 6,5
- домашний труд, включая труд в саду, огороде 10,9 0,7 3,5 18,0 1,5 4,9
уход за детьми и их воспитание 3,4 0,4 0,7 4,7 0,7 0,7
- совершение покупок и пользование услугами 1,9 0,3 0,3 4,0 0,4 0,9
Общая трудовая нагрузка (1+2) 64,9 11,2 4,7 72,5 12,0 6,7
3. Удовлетворение физиологических потребностей (уход за собой, питание, сон) 74,2 10,0 12,1 74,1 9,7 12,5
4. Занятия в свободное время 28,9 2,8 7,2 21,4 2,3 4,8
Весь времяресурс 168 24 24 168 24 24
Примечание. В нерабочие дни и у мужчин (2чел.), и у женщин (2 чел.) выявлены очень незначительные затраты времени на оплачиваемый труд, хотя в категорию «нерабочий день» должны попадать только бюджеты времени, свободные от оплачиваемого труда. Но в данном случае число опрошенных и их затраты времени не критичны настолько, что не является нарушением сохранение данных бюджетов времени в массиве «нерабочие дни».
материальную составляющую жизни ее субъекта, во втором случае — о восстанавливающей и досуговой составляющих с элементами саморазвития, которые в определенной степени зависят от экономического поведения, но и влияют на успешность его осуществления.
Экономическое поведение. Данные таблицы 1 иллюстрируют трудовую стратегию, избираемую в домохозяйстве, которая балансирует в себе предлагаемые внешние экономические условия, внутренние потребности домохозяйства и минимизацию личностных издержек (в том числе физических). Используемая стратегия находится в разной степени близости к ценностям (субъективные показателям важности, значимости) труда вообще, труда оплачиваемого и неоплачиваемого. Совпадение реальной трудовой стратегии и ценностей означает для субъекта деятельности идеальный вариант адаптации и отсутствие дефицита возможностей. Данные таблицы 1 показывают разные трудовые стратегии, в зависимости от пола опрошенных. Прежде всего довольно сильно различается времяресурс общей трудовой нагрузки: у женщин он на 7,6 часа в неделю больше, чем у мужчин. Конфигурация соотношения оплачиваемого и неоплачиваемого труда также различна. Даже если уравновесить время оплачиваемого труда у мужчин и женщин, объем неоплачиваемого труда у вторых будет в 1,5 раза превышать фиксируемую величину у первых. Какова же для работающих жителей вербально декларируемая ими значимость ценностей: «труд для заработка», «домашний труд» (в его составе труд по дому, совершение покупок, пользование услугами) «сельскохозяйственный труд», «уход за детьми и их воспитание»? В вышеприведенном порядке у мужчин индексы (по пятибалльной шкале) составляют 4,5; 3,9; 3,0; 3,9, а у женщин — 4,5; 4,1; 3,2; 4,1. Приоритет ценности «труда
для заработка» у тех и других очевиден. Кроме того, на этот приоритет указывает наличие у 19% мужчин и у 16% женщин, помимо основной работы, дополнительной оплачиваемой работы. В течение недели, предшествующей опросу, 36% мужчин и 31% женщин отработали на дополнительной оплачиваемой работе от 12 часов и более. Надо также заметить, что в браке состоят среди мужчин и женщин, соответственно, 62% и 54% опрошенных, что, скорее, противоречит низковатым самооценкам видов неоплачиваемого труда у мужчин по сравнению с оценками, выявленными у женщин, чем свидетельствует о наличии взаимосвязи. Вместе с тем и вербальные оценки значимости видов неоплачиваемого труда, и реальное поведение у мужчин выглядят более последовательными и согласованными, чем у женщин. А предположение о том, что в реализации женщинами адаптивных возможностей через желаемые повседневные практики на самом деле скрывается фактор вынужденности, не лишено, с нашей точки зрения, оснований.
Недельные величины затрат времени зависят от суточных показателей в рабочие и нерабочие дни, которые весьма важны для понимания недельного цикла. Разница в недельной величине общей трудовой нагрузки по гендерному признаку складывается в значительной степени за счет времязатрат в нерабочие дни (табл. 1). В среднем в нерабочий день общая трудовая нагрузка составляет у мужчин около 40%, а у женщин больше 55% от ее величины в средний рабочий день. Если женщина имеет два нерабочих дня в неделю, то согласно нашим данным, она расходует в течение этих дней на неоплачиваемый труд (бытовую деятельность) 13,4 часа, мужчина при таких же условиях - 9,4 часа. Однако в данном случае важнее обратить внимание не столько на величину времязатрат на бытовую деятельность, сколько на ее структуру. На уход за детьми и их воспитание тратится женщинами и мужчинами по 1,4 часа за два нерабочих дня или, соответственно, 10 и 15% от всех бытовых времязатрат, хотя индекс декларированной ценности, даже не занятий с детьми, а детей - 4,4 и 4,0.
Эти эмпирические выкладки по экономическому поведению работающих жителей показывают, как нам представляется, что
композиции их усредненных адаптационных практик (даже, если допустить, что субъект деятельности — например, мужчины — воспринимает их как вполне приемлемые) далеки от оптимальных. Причем этот вывод относится не только
Таблица 2
Соотношение в общей трудовой нагрузке затрат времени населения (работающего и неработающего) на оплачиваемый и неоплачиваемый труд по странам (% в средний день недели)
Страна У мужчин У женщин
доля затрат времени на оплачиваемый труд доля затрат времени на неоплачиваемый труд доля затрат времени на оплачиваемый труд доля затрат времени на неоплачиваемый труд
Великобритания 57 43 36 64
Италия 70 30 26 74
Канада 60 40 41 59
Россия 56 44 43 57
Сербия 61 39 30 70
США 62 38 42 58
Франция 57 43 35 65
Швеция 53 47 43 57
Примечание. Рассчитано по: Charmes ./.Time Use Across the World: Findings of a World Compilation of Time Use Surveys / 2015 UNDP Human Development Report Office Background paper. 2016. P. 97. This is document from the site URL: http://hdr.undp.org
В Великобритании опрашивалось население в возрасте 16+, в Швеции — в возрасте 20-84 лет, в России — городское население 18 лет и старше. В остальных странах — население в возрасте 15+. По России для обеспечения сопоставимости данных между странами в неоплачиваемый труд включены затраты времени на учебу. В традиционно используемой нами классификации затраты времени на очную учебу включаются в общую трудовую нагрузку только учащихся. Иное учебное время (не очной учебы) учитывается в составе занятий, осуществляемых в свободное время.
к домохозяйству, семье, но он верен и с точки зрения социокультурных и экономических целей общества, его демографических ожиданий.
Межстрановое сравнение экономического поведения населения (работающее и неработающее взяты вместе) свидетельствует о том, что во всех странах, представленных в таблице 2, у мужчин доли затрат времени на оплачиваемый труд превышают весьма заметно доли времязатрат на неоплачиваемый труд: от 1,3 раза (Россия) до 2,3 раза (Италия). У женщин — обратная картина. Доли времяресурса неоплачиваемого труда существенно больше аналогичной доли для оплачиваемого труда: от 1,3 раза (Россия, Швеция) до 2,8 раза (Италия). Кроме того, в России разница между долями оплачиваемого труда мужчин и женщин (для всего населения старше 18) минимальна по сравнению с перечисленными странами — 13 п.п. (немного меньше только в Швеции). Сама же доля оплачиваемого труда у российских женщин — в числе самых высоких показателей в четырех из вышеназванных стран (Россия, Швеция, США, Канада). В этих странах примерно одинаковое соотношение оплачиваемого и неоплачиваемого труда. Однако несмотря на то, что Россия находится в «столь почетном ряду» высокоразвитых стран, признание экономического поведения женщин, отвечающего оптимальным адаптивным возможностям в условиях российской действительности, было бы преждевременным. Экономическое поведение российских мужчин тоже имеет свою специфику. Они — в составе также четырех стран (Швеция, Россия, Великобритания, Франция) — отличаются одной из самых высоких долей (второй по величине) неоплачиваемого труда (не за счет времязатрат на учебу, которые включены нами в этот труд для обеспечения межстрановой сопоставимости) и самыми низкими (после Швеции) показателями оплачиваемого труда. Это сопоставление, как сказано выше, описывает экономическое поведение в среднем всего населения, включая и неработающих. Доля времени оплачиваемой работы в общей трудовой нагрузке у работающих мужчин и женщин составит 75% и 63%. По другим странам аналогичные показатели также покажут увеличение, но конкретными данными мы не
располагаем. Тем не менее характеристики для всего населения в целом позволяют получить представление об общей направленности поведения.
Внеэкономическое поведение. Деятельность по удовлетворению физиологических потребностей относится к числу факторов, оказывающих влияние на человеческий потенциал. Сон, как фундамент восстановления, поддержания здоровья, занимает у городских жителей около 35% недельного фонда времени. В рабочий день в среднем на опрошенного мужчину и женщину 7,7 и 7,6 часа, в нерабочий день — 9,3 и 10,1 часа. Тем же целям, как минимум, служит питание, хотя на него приходится всего 4-5% недельного времяресурса, 1,3 и 1,2 часа — в рабочий и нерабочий день у мужчин, и по 1,0 часу — у женщин. Примерно такая же недельная доля времязатрат отводится на уход за собой (гигиенический, медицинский и др.), в нерабочий день они заметно возрастают. Индексы субъективной значимости сна, питания, ухода за собой (4,5; 4,6; 4,6 у мужчин и 4,4; 4,5; 4,5 у женщин) выявляют «отставание» показателей важности сна от характеристик реального поведения, судя по тому, как увеличивается длительность сна в нерабочие дни, улучшая, таким образом, средненедельную его продолжительность. Вместе с тем более низкие индексы, относящиеся к питанию и уходу за собой, у женщин в сравнении с мужчинами согласуются с их более низкими реальными затратами времени. Все-таки восстанавливающие адаптационные практики «рестрикциям» субъектами повседневной деятельности подвергаются в меньшей степени, чем ее иные сферы.
Величина времяресурса, отводимого занятиям в свободное время (учебной деятельности, видам досуга, бездеятельному отдыху и др.), качественные характеристики его использования интегрируют в себе результат подходов субъекта деятельности к «конструированию» соотношения экономического и внеэкономического поведения. В этом смысле результаты интерпретации количественных и качественных характеристик занятий в свободное время могут служить показателем оценки эффективности адаптационных практик всей повседневной деятельности в целом. В основание оценки эффективности адаптационных практик (реального поведения) необходимо
закладывать результаты учета последствий (текущих и отдаленных) для благополучия (не узко понимаемого) субъектов повседневной деятельности и всего социума и то, в какой степени удается минимизировать противоречия между ними.
Данные таблицы 1 показывают, что занятиям в свободное время отводится работающими мужчинами и женщинами 17 и 13% недельного фонда времени. Это - иллюстрация к сказанному выше, то есть обобщенный адаптационный ответ, характеризующий степень социального благополучия во всей повседневной деятельности. В странах, представленных в таблице 2, (с учетом различий в методологии исследования использования времени и в классификации видов деятельности) доля свободного времени в целом выше, чем в России, но величина его у женщин также меньше, чем у мужчин. На эту величину влияет, прежде всего, структура использования времени в нерабочие дни. Нам представляется, что все, что происходит в нерабочие дни, вполне можно добавить к числу уже названных выше показателей эффективности адаптационных практик. Говоря о социальном неравенстве в аспекте справедливости в адаптивных возможностях, именно характеристики свободного времени (его величина в нерабочие дни у работающих женщин в 1,5 меньше, чем у работающих мужчин), как конечный результат адаптационного поведения женщин во всех сферах повседневной деятельности, содержат в себе все итоговые атрибуты такой гендерной несправедливости.
Отражение направленности адаптационных процессов в показателях времяиспользования в 1986, 2007-2008, 2019-2020 гг.
Социально-экономическая ситуация в рассматриваемых трех периодах (точках) отличалась относительной стабильностью, кризисные явления в определенной мере были преодолены, а новые еще не проявились, Covid-19 также не получил распространения. Рассмотрим изменения в реальном поведении с 1986 по 2020 гг. также в ракурсе динамики экономического и внеэкономического поведения.
Динамика экономического поведения. Средняя величина вре-мяресурса общей трудовой нагрузки на одного работающего городского жителя в 2019-2020 гг. снизилась до показателей, зафиксированных в 1986 гг. (табл. 3). Но структурные различия есть, причем, у мужчин в несколько большей степени,
Таблица 3
Использование недельного времяресурса повседневной деятельности городским работающим населением в 1986 г. (п=2823), 2007-2008 гг. (п=154) и 2019-2020 гг. (п=300)
Группа видов деятельности Затраты времени мужчин Затраты времени женщин
1986 20072008 20192020 1986 20072008 20192020
1. Оплачиваемый труд на основной и дополнительной работе и виды деятельности, связанные с ним, в т.ч.: 50,5 51,8 48,7 45,5 49,2 45,8
- оплачиваемый труд 43,5 44,8 41,3 40,0 42,0 39,4
- виды деятельности, связанные с ним 7,0 7,0 7,4 5,5 7,2 6,4
2. Бытовая деятельность, в т.ч.: 14,6 18,0 16,2 27,0 31,2 26,7
- домашний труд, включая труд в саду, огороде 7,1 9,4 10,9 16,0 17,3 18,0
- уход за детьми и их воспитание 3,9 4,0 3,4 5,4 8,7 4,7
- совершение покупок и пользование услугами 3,6 4,6 1,9 5,6 5,2 4,0
Общая трудовая нагрузка (1+2) 65,1 69,8 64,9 72,5 80,4 72,5
3. Удовлетворение физиологических потребностей (уход за собой, питание, сон) 68,7 66,4 74,2 69,6 65,2 74,1
4.Занятия в свободное время 34,0 31,8 28,9 25,7 22,4 21,4
5. Нераспределенное время 0,2, - - 0,2 - -
Весь времяресурс 168 168 168 168 168 168
чем у женщин. Оплачиваемый труд (без видов деятельности, связанных с работой) у мужчин «потерял» в 2019-2020 гг. 2,2 часа в неделю, а их неоплачиваемый труд расширил границы на 1,6 часа. У работающих женщин при одинаковой общей трудовой нагрузке в 1986 и в 2019-2020 гг., почти 35 лет спустя, выявлены только немногим меньшие времяресурсы и оплачиваемого (на 0,6 часа в неделю), и неоплачиваемого труда (на 0,3 часа в неделю). Однако показатели последнего замера распределения времяресурса, прежде чем стать такими, прошли через точку заметного подъема как общих показателей, так и структурных элементов, происходившего в 2007-2008 гг. По отношению к двум крайним точкам замеров (1986 г. и 20192020 гг.) разница во времяресурсе общей трудовой нагрузки в 2007-2008 гг. у мужчин составила сначала +7%, затем — 7%, у женщин, соответственно, +11% и — 11%. При этом абсолютные значения структурных элементов (оплачиваемого и неоплачиваемого труда) у одних, и у других повышались, но рисунок снижения имел гендерные отличия (табл. 3). Картина этого динамического ряда показывает, как субъект повседневной деятельности адаптационно реагировал на циклично-волновую трансформацию внешней по отношению к домохозяйству среды, происходившую в рассматриваемые годы.
Сопоставление характеристик взаимосвязи объективных времяресурсных показателей экономического поведения с субъективными ценностями соответствующих групп, видов деятельности выявило, что ценность «труда для заработка» в целом для работающих горожан не изменилась (индекс по 5балльной шкале 4,5 в 2007-2008 и 2019-2020 гг.), но фактический времяресурс оплачиваемого труда снизился (табл. 3). Возросшим индексам субъективной значимости «домашнего труда» и «сельскохозяйственного труда» (с 3,7 до 4,0 и с 2,7 до 3,1) соответствовали увеличившиеся затраты времени на данные группы занятий. Также и снижение индекса ценности «ухода за детьми и их воспитания» с 4,5 до 4,0 сопровождалось снижением (табл. 3) реальных времязатрат на занятия с детьми в среднем на одного опрошенного [Повседневная... 2010: 202]. Нужно подчеркнуть, что данный показатель сократился
за счет уменьшения времяресурса на занятия с детьми именно у горожан, имеющих детей до 18 лет, причем особенно сильно у работающих женщин (почти на 30%). Тревожным симптомом является тот факт, что совпало понижение актуальности занятий с детьми как в показателях субъективной их значимости, так и в реальном времяиспользовании.
Динамика внеэкономического поведения. И в данном сегменте повседневной деятельности мы видим в целом одинаковую гендерную направленность адаптационного поведения городских жителей. Однако показатели восстанавливающей деятельности и времяресурс занятий, совершаемых в свободное время, в 2019-2020 гг. существенно отличается от аналогичных данных за 1986 г. Времярасход на восстанавливающую деятельность в 2007-2008 гг. — более низкий по отношению к 1986 г. Затем он резко увеличивается в 2019-2020 гг. (табл. 3). Субъект повседневной деятельности делает свой адаптационный выбор не в пользу занятий в свободное время, что может указывать на потребность (в том числе и физиологическую) в большем ресурсе, направляемом на цели восстановления.
Динамика объективных показателей адаптационных практик восстанавливающей деятельности — сна, питания, ухода за собой — в 2019-2020 гг. по сравнению с 2007-2008 совершенно согласована с характером изменений индексов самооценок их значимости, которые повысились (соответственно, с 4,2 до 4,4; с 4,3 до 4,5; с 4,3 до 4,5) [Повседневная. 2010: 202].
Таким образом, хотя конфигурация и усредненная, но в полноте распределения времяресурса на экономическую и внеэкономическую деятельность, включая структурные особенности, она свидетельствует о похожей во многом стратегии перехода от одной адаптационной практики к другой у мужчин и женщин. Этот переход совершается в рамках трансформаций, происходящих во внешней по отношению к домохозяйству среде, относящихся к трем точкам замеров использования времени. Однако, несмотря на факты согласования ценностей, потребностей с реальными практиками, данные о поведении работающих мужчин иллюстрируют, скорее, ухудшение результата их адаптации с позиции задач развития страны и указывают на признаки
консервирования социальной несправедливости в гендерном плане и ее последствий. Говоря иначе, сохраняются проблемы труда, быта, отдыха и саморазвития работающих мужчин и женщин, которые открываются при исследовании повседневной деятельности с помощью показателей бюджета времени.
Для углубления представлений о процессах, происходящих в сфере практик времяиспользования и уточнения «болевых точек», целесообразно рассмотреть динамику реального поведения в зависимости от социальных ресурсов человеческого потенциала.
Социальные ресурсы человеческого потенциала, времяресурс повседневной деятельности и адаптационный результат их взаимосвязи в динамике (2007-2008 и 2019-2020 гг.)
Из социальных ресурсов человеческого потенциала для анализа нами привлечены показатели: самооценки уровня достатка семьи / домохозяйства, наличие / отсутствие в семье / домохозяйстве детей до 18 лет, «пятидневка» / другие режимы работы. В таблице 4 показано адаптационное поведение работающих городских жителей в зависимости от характеристик этих социальных ресурсов. Все виды повседневной деятельности агрегированы до трех групп.
Режимырабочей недели. В целом сопоставление экономического и внеэкономического поведения женщин при «пятидневке» и тем более при других режимах с точки зрения адаптационных характеристик в 2019-2020 гг. показало, что реальное поведение в обоих случаях существенно напряженнее, чем у мужчин. Сравнение адаптационных практик при 5-дневной рабочей неделе с двумя выходными днями, а также при других режимах работы выявило взаимосвязь между режимами и распределением недельного времяресурса и у мужчин, и у женщин. Особенно сильно данная зависимость выражена в реальном поведении работающих женщин. У мужчин при других режимах работы (у 51%) по сравнению с «пятидневкой» увеличивается
времяресурс общей трудовой нагрузки (на 4%), времярасход на удовлетворение физиологических потребностей (на 2%), а свободное время уменьшается на 13%. У женщин, имеющих режимами работы не «пятидневку» (у 40%), возрастает только время общей трудовой нагрузки (на 11%), а два других показателя снижаются, соответственно, на 5% и 16%. При этих режимах они в составе общей трудовой нагрузки (по сравнению
Таблица 4
Различия в распределении недельного времяресурса работающими горожанами в зависимости от их социальных ресурсов в 2007-2008 и 2019-2020 гг. (на одного опрошенного
в неделю, часы)
Группа респондентов, выделенная в зависимости от социального ресурса Затраты времени у мужчин Затраты времени уженщин
общая трудовая нагрузка удовлетворение физиологических потребностей занятия в свободное время общая трудовая нагрузка удовлетворение физиологических потребностей занятия в свободное время
Имеют 5-дневную рабочую неделю 67,3 63,9 66,6 73,4 34,1 30,7 80,6 69,4 65,0 75,7 22,4 22,9
Имеют другие режимы работы 72.4 66.5 66,8 74,9 28,8 26,6 80,3 76,8 65,5 72,0 22,2 19,2
Есть дети до 18 лет 67,7 67,7 67,5 74,4 32.8 25.9 81,4 78,9 65,1 73,1 21,5 16,0
Нет детей до 18 лет 73,6 62,0 65,6 73,9 28,8 32,1 80,1 67,4 66,2 74,9 21,7 25,7
Отнесли себя / семьи к бедным людям 72,4 69,2 64,5 71,7 31,1 27,1 85,9 73,8 64,0 75,7 18,1 18,5
Отнесли себя / семьи клюдям среднего достатка 69,2 64,7 67,0 74,4 31.8 28.9 77,8 72,2 65,8 73,4 24,4 22,4
Примечание. В строках в каждой паре цифровых значений 20072008 гг. соответствует верхнее значение, 2019-2020 гг. — нижнее.
с женщинами и мужчинами, работающими на «пятидневке») имеют в неделю на 9,1 часа и 4,0 часа большую продолжительность оплачиваемой работы (без времязатрат на виды деятельности, связанные с работой). Хотя неоплачиваемый труд женщин все-таки меньше, чем в условиях пятидневного режима, но при этом в его структуре «страдает» времяресурс, необходимый для занятий с детьми. В аналогичных условиях у мужчин неоплачиваемый труд, напротив, увеличивается при постоянной величине времярасхода на занятия с детьми (хотя и меньшего по сравнению с женщинами).
Изложенные выше выводы об адаптационном результате взаимосвязи режимов работы и реального поведения представляют собой, как выяснилось при сравнении данных 20192020 гг. и 2007-2008 гг., уже улучшенную картину адаптационного поведения женщин. Улучшение касается как ситуации в отдельности для «пятидневки» и для других режимов, так и взаимосвязи между каждым из режимов и времяиспользова-нием. Во-первых, при «пятидневке» у женщин общая трудовая нагрузка сократилась за указанный период в 1,2 раза и ровно настолько же увеличился времяресурс восстанавливающей деятельности. При других режимах в их поведении наблюдается (только чуть меньше выраженная) такая же закономерность. Во-вторых, в условиях «пятидневки» очень немного (на 0,5 часа в неделю), но возрос их времяресурс, расходуемый на занятия в свободное время. Однако данная тенденция не относится к другим режимам работы, свободное время женщин в этом случае сократилось к 2019-2020 гг. в 1,2 раза.
В адаптационном поведении мужчин выявлены в чем-то схожие тенденции. И при «пятидневке», и при других режимах работы также произошло уменьшение (в 1,1 раза) общей трудовой нагрузки (которая при этом была и есть значительно меньше, чем у работающих женщин) и увеличение времяресур-са (в 1,1 раза) восстанавливающей деятельности (сна, питания, ухода за собой). Величина же свободного времени сократилась (в 1,1 раза).
Что касается динамики закономерностей во взаимосвязи между режимами работы и времярасходом на три группы видов
повседневной деятельности, то в 2007-2008 гг., в отличие от 2019-2020 гг., данная взаимосвязь в реальном поведении женщин была выражена чрезвычайно слабо, т.е. можно говорить, скорее, об ее отсутствии, чем о наличии. Появление такой взаимосвязи в 2019-2020 гг., на наш взгляд, — проявление усложнения ситуации. У мужчин, напротив, взаимосвязь зафиксирована и в 2007-2008 гг., и 2019-2020 гг. Разница в величине общей трудовой нагрузки между режимами работы уменьшилась существенно, появились различия между режимами во вре-мязатратах на восстановление, которых практически не было в 2007-2008 гг., разрыв в величине свободного времени при других режимах работы и «пятидневки» стал больше.
Наличие/ отсутствие детей до 18 лет. Данный социальный ресурс человеческого потенциала связан со структурированием времяресурса сильнее, чем режим рабочей недели. Общая трудовая нагрузка мужчин при наличии несовершеннолетних детей возрастает (на 9%), а времязатраты на восстанавливающую деятельность почти не изменяются. Величина же свободного времени убавляется (на 24%). Поведение работающих женщин с детьми до 18 лет весьма схоже по адаптационной направленности с поведением мужчин. У них выявлена большая общая трудовая нагрузка (на 17%), по сравнению с теми женщинами, у которых нет несовершеннолетних детей, меньший время-ресурс (на 3%), расходуемый на сон, питание и уход за собой и также меньшая величина свободного времени (на 13%). Несмотря на наблюдаемое сходство в реальном поведении в ген-дерном плане, адаптационные практики работающих женщин (причем, как имеющих детей до 18 лет, так и не имеющих их) отличаются значительно большей напряженностью, чем аналогичные практики, фиксируемые у мужчин.
Обращает на себя внимание, что неоплачиваемый труд у мужчин с детьми до 18 лет и без детей одинаков по время-затратам (16,5 и 16,4 часа в неделю), при этом мужчины-отцы 44% от этой величины посвящают занятиям с детьми. Женщины с детьми до 18 лет (по сравнению с не имеющими их) отличаются почти в 1,5 раза более продолжительным неоплачиваемым трудом, а в сопоставлении с мужчинами
с детьми — примерно в 2 раза. Доля их времязатрат на уход за детьми и их воспитание в неоплачиваемой трудовой деятельности, однако, меньше, чем у мужчин (33%), хотя абсолютная величина этого времярасхода женщин все же больше (10,4 против 7,2 часа в неделю).
С 2007 по 2020 гг. произошли значительные изменения в адаптационной практике и у мужчин, и у женщин (с детьми до 18 лет и без них) почти во всех элементах структуры повседневной деятельности (табл. 4). У женщин без детей до 18 лет и у мужчин с таким же статусом выявлены совершенно одинаковые тенденции: снижение общей трудовой нагрузки (соответственно на 12,7 и 11,6 часа в неделю), больше двух третей от величины которого «ушло» во времяресурс для восстановления (сон, питание, уход за собой). Оставшаяся часть высвободившегося времяресурса пополнила резерв их свободного времени. А в динамике поведения мужчин и женщин, имеющих несовершеннолетних детей, наблюдаются различия и внутри этой группы и по сравнению с теми, кто таких детей не имеет. У мужчин остался абсолютно неизменным времяресурс общей трудовой нагрузки, а занятия в свободное время лишились 6,9 часа в неделю, которые полностью «поглотила» восстанавливающая деятельность (табл. 4). У женщин общая трудовая нагрузка снизилась, но остается на 11,2 часа в неделю больше, чем у мужчин. В остальном, направленность адаптационного поведения такая же, как у мужчин в этой группе.
Взаимосвязь между рассматриваемым социальным ресурсом и времяресурсом характеризуется изменением конфигурации повседневной деятельности. У мужчин в 2007-2008 гг. наличию в семье детей до 18 лет (по сравнению с их отсутствием) соответствовали меньший времяресурс общей трудовой нагрузки и большая его величина, направляемая на восстановление и свободное время. В 2019-2020 гг. взаимосвязь поменяла свой вектор на обратный: у мужчин с таким статусом общая трудовая нагрузка стала больше, а продолжительность восстановления и свободного времени — меньше аналогичных показателей, выявленных у мужчин, не имеющих несовершеннолетних детей.
Это адаптационная перемена в поведении мужчин с детьми до 18 лет нам представляется в целом позитивной.
У женщин данная взаимосвязь по всем структурным элементам повседневной деятельности в 2007-2008 гг. зафиксирована, но была выражена значительно слабее, чем 2019-2020 гг. Тем не менее наличию в семье детей до 18 лет (в отличие от их отсутствия) соответствовали более высокие абсолютные значения общей трудовой нагрузки и в 2007-2008 гг. (различия меньше), и в 2019-2020 гг. (различия больше). Такая же направленность взаимосвязи касается и времязатрат на восстанавливающую деятельность, но в меньшей степени. Весьма сильная зависимость обнаружена в 2019-2020 гг. по величине свободного времени.
Оценка опрошенным уровня достатка: своего, семьи. Прежде всего нужно сказать, что у женщин из семей / домохозяйств, считающих себя «бедными людьми», также как и женщины, отнесшие себя / свои семьи к «людям среднего достатка», в целом, более напряженные адаптивные возможности, чем у мужчин по их состоянию и социальным последствиям. В условиях этого неравенства характеристики данного социального ресурса (уровня достатка) человеческого потенциала определенно взаимодействуют с реальными практиками времяиспользования. Такая взаимосвязь выявлена и у работающих мужчин, и у работающих женщин, но с несколько различающейся ее направленностью. По всем трем структурным элементам (группам видов повседневной деятельности) у мужчин с самооценкой «бедные люди» (11%), наблюдаются более напряженные характеристики адаптации, чем у мужчин, отнесших себя к людям «среднего достатка» (85%). У «бедных людей» на 7% больше времресурс общей трудовой нагрузки, но меньше времярасход на восстанавливающую деятельность (на 4%) и ресурс свободного времени (на 7%). У женщин отличия в реальном поведении, видимо, вызваны иной мотивацией. Тем не менее в части общей трудовой нагрузки наблюдается закономерность аналогичная выявленной у мужчин, хотя разрыв между «бедными людьми» и «людьми среднего достатка» существенно меньший (на 2%). Однако (это — отличие от мужчин) в группе женщин из «бедных людей» (28%) восстанавливающая деятельность
«потребляет» времяресурса больше (на 3%), а разрыв в свободном времени составляет уже 21% (настолько у женщин «среднего достатка» оно превышает величину, располагаемую женщинами из группы «бедные люди»).
Данный социальный ресурс человеческого потенциала во взаимосвязи с времяресурсом довольно наглядно демонстрирует признаки социального неравенства в адаптивных возможностях. Можно дополнить картину соотношением неоплачиваемого и оплачиваемого труда в группах с разным уровнем достатка. У мужчин из числа «бедных людей» / «людей среднего достатка» оно выглядит так: 1 к 8,7 и 1 к 2,8. У женщин, соответственно, — 1 к 1,5 и 1 к 1,9. В группе «бедные люди» величина оплачиваемого труда у мужчин весьма значительная — 62,1 часа в неделю вместе с видами деятельности, связанными с работой (так называемые «накладные затраты времени»). В группе «люди среднего достатка» — 47,5 часа в неделю. То есть мужчины, отнесшие себя к «бедным людям», работают по существу «на износ». Несмотря на столь продолжительный оплачиваемый труд, они идентифицируют себя / свою семью с «бедными людьми». В таких условиях их неоплачиваемый труд в домохозяйстве почти в 2,5 раза менее длительный, чем у мужчин со средними доходами, но при этом времярасход на уход за детьми и их воспитание у тех и других одинаков: 3,2 и 3,3 часа в неделю. Данные выводы по группе работающих мужчин из числа «бедных людей» не отменяет вывода о проблемах в сфере адаптационных практик работающих женщин, в том числе тех из них, которые отнесли себя / свою семью к «бедным людям».
Изменилась ли направленность взаимосвязей между социальным ресурсом человеческого потенциала (уровень достатка) и времяресурсом в 2019-2020 гг. по сравнению с 2007-2008 гг.? По всем трем структурным элементам повседневной деятельности (группам видов деятельности) у мужчин направленность взаимосвязей не изменилась. Но при одной и другой характеристиках уровня достатка их общая трудовая нагрузка снизилась, время восстанавливающей деятельности возросло, величина свободного времени также уменьшилась. У женщин характер
взаимосвязей также не изменился в части общей трудовой нагрузки и свободного времени. Однако для женщин из числа «бедных людей» более актуальной стала восстанавливающая деятельность, что поменяло направленность вектора взаимосвязи в зависимости от уровня достатка на обратную. В той и другой группе по уровню достатка (также как у мужчин) снизилась общая трудовая нагрузка, повысился времяресурс восстанавливающей деятельности, но величина ресурса свободного времени уменьшилась только у женщин из группы «люди со средним достатком», а у отнесших себя к «бедным людям» — увеличилась.
Выводы
Анализ реальных практик повседневной деятельности, экономического и внеэкономического поведения показал, что они подвержены воздействию циклично-волновой трансформации через механизм социальной адаптации. Более крупные группы агрегирования видов деятельности при рассмотрении так называемого общего плана суточного или недельного цикла распределения времяресурса показывают более благополучную картину времяиспользования. Углубление анализа в структурном разрезе групп видов деятельности с привлечением характеристик социальных ресурсов человеческого потенциала обнаруживает «многослойность» адаптационных практик, каждая из которых может различаться по своим социальным последствиям (положительным или отрицательным). Таким образом, во-первых, выявляются «болевые точки» неравенства (прежде всего гендерного) в адаптивных возможностях, как одного из видов социальной несправедливости, которое может приводить к снижению эффективности социальной адаптации (оптимального сочетания желаемого для субъекта деятельности и созидательных целей общества). Во-вторых, определяется круг вопросов, связанных с негативными последствиями этих процессов и их консервирования, для будущего страны. Например, весьма трудно (в нынешних условиях особенно) успешно реализовывать демографический проект (тем более, когда
все чаще говорится о необходимости стимулирования многодетности), если работающая женщина постоянно стоит перед выбором потратить ли свой времяресурс на занятия с детьми, общение с ними или увеличить (и без того немалый) объем оплачиваемой работы, чтобы прокормить семью. Дискутируется вопрос о четырехдневной рабочей неделе. По нашему мнению, актуальность его — спорна. Однако, с точки зрения изменения не самых лучших адаптационных практик, как раз для работающих женщин с несовершеннолетними детьми следовало бы предусмотреть такую возможность — работать по четырехдневному графику.
Список литературы
Charmes J. Time Use Across the World: Findings of a World Compilation of Time Use Surveys / 2015 UNDP Human Development Report Office Background paper. 2016. P. 97. This is document from the site URL: https://hdr.undp.org/sites/default/files/ charmes_hdr_2015_final.pdf (дата обращения: 25.05.2022). Международное сравнительное исследование бюджета времени. Доклад, представленный VI Всемирному социологическому конгрессу. Эвиан, 1966, 4-11сентября / А. Салаи, С. Ферге, В. Патрушев [и др.]; отв. ред. В. Д. Патрушев. Новосибирск: Наука, 1969. 146 с. Патрушев В. Д. Жизнь горожанина (1965-1998). М.: Academia,
2001. 184 с. ISBN 5-87444-033-8. EDN UBBGOH. Повседневная деятельность городских жителей в годы реформ: бюджет времени, ценности, тенденции (1986-2008) / Г. П. Бессокирная, О. А. Большакова, Т. М. Караханова; под общ. ред. Т. М. Карахановой. М.: Институт социологии РАН, 2010. 344 с. ISBN 978-5-89697-185-6. EDN QOMLAB. Рощин А. А. Научно-технологические трансформации в современной экономике: феномен перманентной цикличности // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2012. № 5 (44). С. 59-64. EDN PLRKSN.
Силин Я. П. Теория экономического роста и экономического цикла в исследовании региональных процессов новой индустриализации / Я. П. Силин, Е. Г. Анимица, Н. В. Новикова // Journal of New Economy. 2019. Т. 20, № 2. С. 5-29. DOI 10.29141/2073-1019-2019-20-2-1. EDN BNAGYJ.
Сведения об авторах
Большакова Ольга Александровна
кандидат социологических наук, старший научный сотрудник Институт социологии ФНИСЦ РАН, Москва, Россия E-mail: patruhev@isras.ru
Караханова Татьяна Муртазаевна
кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник, Институт социологии ФНИСЦ РАН, Москва, Россия E-mail: patruhev@isras.ru
DAILY ACTIVITIES OF URBAN POPULATION: ADAPTIVE STRUCTURING OF TIME RESOURCES AND EQUITY IN OPPORTUNITIES
Olga A. Bolshakova
Candidate of Sociology, Senior Researcher,
Institute of Sociology of FCTAS RAS,
Moscow, Russia
E-mail: patruhev@isras.ru
Tatyana M. Karakhanova
Candidate of Economics,
Leading Researcher,
Institute of Sociology of FCTAS RAS,
Moscow, Russia
E-mail: patruhev@isras.ru
Annotation. The article is devoted to the study of the real behavior (time use) of urban employed population in everyday life, refl ecting the strategies of their social adaptation. Based on our comprehensive research data (including time budget monitoring) "Daily activities of the urban population: time budget, values, social adaptation" examines the structuring of the time resource in the aspect of interpreting the economic and non-economic behavior of the employed population in 2019-2020. The analysis showed that the obtained average indicators of adaptation practices (even if we assume that the subject of activity perceives them as quite acceptable) are far from optimal. This conclusion applies not only to the household, the family, but it is also true from the point of view of sociocultural and economic goals of society, its demographic expectations and is supported by the results of cross-country comparison. The article emphasizes that the characteristics of free time are an integral indicator of the result of adaptive behavior in all spheres of daily activity and contain all the fi nal properties of gender injustice in the aspect of adaptive capabilities. The analysis of the dynamics of the time use of working citizens in 1986, 2007-2008, 2019-2020 revealed the connection of adaptive behavior in daily activities with the cyclical wave transformation of the environment external to the household. Despite the facts of aligning of values, needs with real behavior, by 2019-2020 there was rather a deterioration in the results of adaptation in terms of the country's development objectives. The problems of work, everyday life, recreation and self-development as areas of daily activity of urban residents remain on the agenda and require attention.
Keywords: time resource; time budget; real behavior; structuring of time resource; urban working residents; social adaptation; equity in adaptive opportunities; adaptive practices; economic behavior; non-economic behavior; social resources of human potential
