CC BY
137
Повествовательный фольклор палеоазиатских народов как глобальный историко-этнографический ресурс
Владимир Викторович Подмаскин,
доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, Владивосток. E-mail: [email protected]
В статье рассматриваются мифы, сказки, исторические предания чукчей, коряков, кереков, ительменов, азиатских эскимосов, алеутов, юкагиров, нивхов и айнов в структурно - типологическом плане. Особенности исто -рического развития этих народов предопределили как яркую специфич -ность устойчивых состояний их фольклорных традиций, так и своеоб разие фольклорных процессов. С научной точки зрения этот фольклор представляет интерес в силу своей стадиальной архаичности. Мифоло -гический пласт отражает автохтонные черты в развитии культуры. Гете -рогенность палеоазиатских народов оказала существенное влияние на их культуру и этническую историю. Фольклорное наследие обладает характерными для всех палеоазиатов особенностями. Реальное един -ство языков, культуры и мифологии обнаруживают только северо вос точные палеоазиаты. В этой группе в языковом отношении ительмены обособлены от чукчей и коряков, а по мифологии и фольклору наибо лее обособлены чукчи, устное народное творчество которых испытала сильное эскимосское влияние. Большинство сказок и исторических пре -даний палеоазиатских этносов недавнего происхождения соотносимо со сказками европейских народов и историей освоения Северо Восточ ной Сибири русскими в XVII—XIX вв. Как внутрижанровые подразделения в этом фольклорном пласте выделяются бытовые сказки и исторические рассказы. Тексты насыщены реалистическими деталями, отражающими общественный и бытовой уклад не только охотников, рыболовов и оле неводов, но и их соседей и русского населения. Проведённое исследова -ние доказывает, что повествовательный фольклор палеоазиатских наро дов отличается несомненным своеобразием не только в тематическом, но и в этническом и историческом отношении. В сущности, этот фольк лор — один из ценнейших источников для изучения эстетических законо мерностей народного творчества вообще, для понимания особенностей фольклора последующих стадиальных типов, для решения множества
генетических и исторических проблем, связанных с жанрами, сюжетами, образами, поэтикой, спецификой фольклора.
Ключевые слова: палеоазиатские народы, космогонические предания, «вороньи» мифы, героический эпос, сказки, исторические рассказы, заимствования, народные знания, этнокультурные связи.
The Narrative Folklore of Paleo-Asiatic Peoples as Global Historical and Ethnographic Resource.
Vladimir Podmaskin, Institute of History, Archaeology and Ethnography of the Peoples of the Far East, FEB RAS, Vladivostok, Russia. E-mail: [email protected].
The article analyses the structural-typological approach of the myths, fairy tales, historical legends of the Chukchi, Koryak, Kerek, Itelmen, Asian Eskimos, Aleuts, Yukaghir, Nivkh and Ainu. The peculiarities of the historical development of these peoples predetermined specificity of their folk traditions as well as originality of folklore processes. From a scientific point of view, this folklore is of great interest because of its stadial archaism. Mythological formation reflects the autochthonous features in the development of culture. Heterogeneity of Paleo-Asiatic peoples had a significant impact on their culture and ethnic history. Folk heritage has all characteristic features common for the Paleo-Asiatics. Only northeastern Paleo-Asiatics possess the real unity of language, culture and mythology. In this group, the Itelmen are linguistically separated from the Chukchi and the Koryak, and the Chukchi are separated with their folklore and mythology which was strongly influenced by Eskimo mythology. Most fairy tales and historical legends of Paleo-Asiatic ethnic groups of the recent origin correlate with the tales of European peoples and the history of the development of the Northeastern Siberia by Russians in the seventeenth-nineteenth centuries. Household tales and historical stories are distinguished as a special genre. The texts are full of realistic details, reflecting the social and everyday lifestyle of hunters, fishermen and reindeer herders as well as their neighbors and the Russian population. The research proves that narrative folklore of Paleo-Asiatic peoples is diverse not only thematically but also ethnically and historically. Basically, this folklore is one of the most valuable sources for the study of the aesthetic patterns of folklore in general, for the understanding of the folklore of subsequent stadial types, for a variety of genetic and historical problems associated with genres, topics, images, poetics, folk characteristics.
Keywords: Paleo-Asiatic peoples, cosmogony legends, "The Raven" myths, heroic epics, tales, historical tales, adoption, folklore, ethnocultural communication.
Устное творчество палеоазиатов ценно не только как памят -ник народного искусства, но и как дополнительный материал для всестороннего изучения их духовной культуры, многовеко -вого трудового опыта, общественного устройства и быта, этничес -кой истории. В прошлом ни одна из народностей Северо - Востока
Сибири не имела своей письменности и не была до XVII в. непо -средственно связана с цивилизованными народами. Поэтому наука почти не располагает письменными сведениями о народно -стях Севера, датированными ранее XVII в. Отсюда, естественно, то исключительное значение, которое придаётся всем видам уст -ного творчества народностей Севера как историко - этнографичес -кому ресурсу, нередко единственному.
В художественном творчестве проявилась богатая одарённость азиатских эскимосов, алеутов, чукчей, коряков, юкагиров, итель менов, нивхов и айнов. Устная художественно - образная форма передачи накопленного духовного опыта последующим поко -лениям вполне удовлетворяла практические запросы общества и играла доминирующую роль в развитии культуры.
Палеоазиатский фольклор представлен разнообразными жан рами: мифами, сказками и преданиями1. Мифы содержат кос -могоническую концепцию северных племён — обычное деление на верхний, средний и нижний миры. Верхний и нижний миры у чукчей иногда разделены ещё на пять, семь или девять миров (слоёв). Звёздное небо коряки объясняли по - своему: например, Юпитер у них — Ичиваламак (Красная стрела). Большую Медве -дицу они называли Елуе - кыинг (Дикий олень), Орион — Юлтаут (Криво уронил), Плеяды — Атага (Утиное гнездо), Млечный Путь — Чигей - ваем (Дресвяная река). Неподвижная Полярная звезда (Харкапь - анхай) в их представлении была прибита к небу гвоз -дём. Им было известно созвездие Вакахарань (Самка оленя с теля тами). Астральные наблюдения давали возможность определять время суток, ориентироваться на местности, различать страны света [5, с. 120].
Народ объяснял в фантастической, присущей его миропони манию форме происхождение земли, небесных светил, людей и животных, возникновение географических объектов, причины болезней и смерти. Мифы были для них средством осмысления общественного устройства, окружающей природы и её стихий. Предания вспоминали о родовых столкновениях и войнах с ино племенниками. Их герои — охотники и воины, отмеченные силой и ловкостью, храбростью и находчивостью. Такие качества при -вивались у народов Севера с детства [11, с. 68—351; 9, с. 34, 42, 54, 56, 65—66, 210, 214—217].
1 Анализ содержания образцов фольклора осуществляется по русскому изложе -нию или переводу.
Мифология была почвой для народного художественного творчества. Мифы служили обильным источником тем и сюже -тов для образного письма, декора и скульптуры, а также опреде -ляли характер и особые черты обычаев, обрядов и праздников.
Архаические идеи повествовательного фольклора мотиви-ровали активность и деятельность, не отгораживали от мир ской жизни. В мифах ярко выразился оптимизм народа в борьбе с природными стихиями, прославляющий торжество деятельного человека. Так, например, в чукотском мифе «О Рынтэу» из соб -рания В.Г. Богораза ворон наставляет заблудившегося героя сле -дующими словами: «Иди пешком в сторону Востока. Засияет оттуда солнце. Иди прямо туда, перешагни через солнце, иди дальше! Будет перед тобой море — иди прямо к морю, схвати его, брось через голову, иди дальше. Увидишь перед собой пёст -рый хребёт — его схвати и унеси с собой. Тогда придёшь на свою землю» [2, с. 83].
Тексты топонимических преданий повествуют о том, что чело век, тесно связанный со средой, которая его окружает, не может не интересоваться ею в деталях. Географические объекты, по пред -ставлению коряков, появились в результате деятельности куль турных героев. В начале творения хозяин Вселенной Ахтытнине создал Куйкенняха и Мите. Эти прародители отличались необык -новенной силой и большим ростом, от тяжести их шагов возникли углубления и пади, а в том месте, где они ложились спать, появ лялся обширный провал, вследствие чего поверхность земли ста ла неровной.
В мифах зафиксированы элементы древней техники и способы материального производства: даётся описание охоты с камен ным кинжалом и арканом, подчёркивается прогрессивное изо бретение лука и стрел, отмечается использование орудий из кости не только для обработки шкур, но и в качестве военного оружия.
Характеризуют мифы спортивные сюжеты, которые выражают стремление людей к физическому совершенству, гармонии и кра соте человеческого тела. Народные герои обладают недюжинной силой и мужеством, они переносят любые трудности, встречаю щиеся на жизненном пути, помогают угнетённым и слабым.
В мифологической фантастике нет противопоставления чело -века природе, знания — вере. Фантастика безгранична: одна за другой возникают вселенные, вспыхивают небесные светила, герои бросают за спины горы и предметы с последующим превраще
нием их в препятствие для погони, схватывают в пригоршню моря, путешествуют по разным мирам, но всегда эти герои сосредото ченно серьёзны, всегда заняты каким либо ближайшим, самым обычным делом. Например, чукотский герой Куквальгон в поис ках счастья совершает фантастическое путешествие на «верхнюю землю», преодолевает множество препятствий, похищает «душу» девушки, которую «верхние» жители «выудили» крючками с зем -ли, и всё это для того, чтобы добыть жену и стадо и обеспечить своё существование. Эвенкийские герои — обычные охотники, но при содействии волшебных помощников они могут отправиться на небо, попадать на солнце, жениться на дочери солнца, уходить в пучину моря. По данным айнского фольклора, культурные герои, преодолевая чувство страха, спокойно вступали в борьбу с демо нами и богами и, как правило, побеждали их, оказываясь смека листее и умнее [8, с. 60].
Фантастика в мифологии устремлена не к детали, а к дея -тельности человека, его борьбе. Фантастика здесь — это энергия и героика труда. Вселенная осмысливалась как объект деятель -ности в определённом пространстве и времени, первоначальные понятия о ней были географическими, а не космогоническими.
Значение мифов не ограничивалось удовлетворением чисто познавательных потребностей общества. Мифология имела глу бокие социальные и исторические корни, являлась важнейшей составной частью всей духовной культуры. Религиозно - мифоло -гические познания палеоазиатов отразили эпоху, которая пред шествовала научному или, вернее, натурфилософскому взгляду на мир. В представлении этот мир немногим отличался от реаль ной местности, в которой успешно осуществлялась хозяйствен ная деятельность. В своей основе мифы имели картины реаль ной жизни.
У всех народностей Крайнего Севера сохранились героичес -кие мифы о культурном герое — Вороне творце. Наиболее чётко этот персонаж представлен в чукотском фольклоре. Главный его подвиг — добывание света: он пробил клювом небесную твердь, создал горы, реки, людей и зверей, используя в качестве мате риала кости нерпы, щепки, траву и огниво. Ворон похитил у злых духов Солнце, чтобы отдать его людям. В эскимосских мифах есть сюжеты о сотворении суши и несколько вариантов о добы вании Вороном света. Ворон посылает пищу людям, сближаясь тем самым с Седной, хозяйкой всех зверей.
В корякских мифах Ворону соответствует Большой Ворон и Человек - Ворон, который не имеет прямой функции творца — он прежде всего первопредок, а затем шаман. В корякско итель менских мифах много внимания уделено семейной жизни Ворона: обычно фигурирует его жена Мити, брат, сестра, а также дети и внуки. В алеутском фольклоре цикл о Вороне также имеется, но он не занимает центрального места.
Мудрый Ворон, давший людям огонь и свет, сильный и ловкий охотник. Он настигает в беге дикого оленя. Он смелый и вынос ливый зверобой, отважно борющийся с коварной морской сти хией и побеждающий в этой борьбе злые силы природы. Он гор -дый и уверенный в себе оленевод, для которого олень — надёжный источник существования.
Могучие богатыри, бесстрашно поражающие врагов, — основ ные герои мифов. Их яркие художественные образы раскры -вают перед нами трудовую жизнь охотника, рыболова, оленевода и морского зверобоя, сложный и противоречивый путь истори ческого развития первобытнообщинного строй, характерные чер ты мировоззрения и своеобразную художественную культуру.
У чукчей образ мифического Ворона противоречив. С одной стороны, он выступает творцом мира, «культурным героем», даёт людям свет, тепло, оленей, морских зверей, а с другой — он излюбленный комический персонаж, над которым посмеиваются и сказители, и слушатели. Чаще всего Ворон изображается более ловким и сметливым, чем другие персонажи из мира животных, в т.ч. и лиса.
В сказаниях, мифологических сказках и анекдотах о Вороне и его народе (семействе) как бы сфокусирована мифология палеоазиатских народов (наиболее архаичная в Азии) [7, с. 278]. В образе этого персонажа отчётливо проявились некоторые её общие черты, роднящие палеоазиатскую мифологию с другими архаическими мифологическими системами. Совмещение чело веческой и звериной (в данном случае — птичьей) природы, лёг кость всевозможных превращений, перемещений и подмен одних существ другими, дробление тела (человеческого, звериного) на качественно однородные части и др.
Проводя сравнительный анализ космогонических преданий, Г.А. Меновщиков пришёл к совершенно правильным выво дам, что центром наибольшего распространения «вороньего цик ла» явилась не Чукотка, а Камчатка. Именно в ительменском
и корякском фольклоре возникли и развились представления и сказки о вороне Кутхе (Куткыннэку) [11, с. 16]. К этому мож -но добавить, что керекские мифические предания о вороне Кук ки по сюжету ближе к ительменским, чем к корякским. Многие фольклорные имена керекских сказочных героев не находят ана логий с корякскими персонажами и заимствованы из ительмен ского фольклора [6, с. 89].
Мифы, связанные с образом Ворона, сохраняются у индейцев северо - западного побережья Северной Америки (особенно тлин -китов и атапасков) в силу как непосредственных контактов, так, по видимому, и древнейших генетических связей с палеоазиа тами Азии; более слабые отголоски — в мифах эскимосов, але -утов и юкагиров.
Самым распространённым и любимым жанром устного творче ства северных народностей была сказка. Она скрашивала их тяжё лое существование, служила любимым развлечением и отдыхом. Рассказывали сказки на досуге, после трудового дня, в жилище или на промысле у костра. Знали и повествовали сказки талант ливые люди, обладавшие исключительной памятью, даром слова и импровизации.
Волшебные, бытовые (новеллистические), шаманские и дру гие сказки отражали действительность и мировоззрение палео азиатских народов в форме художественной фантазии. Они соз давались на реальном этнографическом фоне и рисовали яркие картины жизни оленеводов, охотников, рыбаков, промыслов и кочёвок, домашнего быта, обрядов, обычаев и нравов. Так, во всех керекских сказках все младшие дети оказываются умнее своих матерей и отцов и даже поучают их, что, вероятно, явля ется отражением материнского начала в большой матриархаль ной семье этноса [6, с. 90—91].
Укрепление семьи материнского рода происходило на основе нравственных нормативов, семейных отношений, нацеленных на выживание всех социальных элементов и воспроизводство себе подобных. В сказочных сюжетах алеутов события обычно разворачиваются на фоне неполной семьи, в которой есть один родитель, обычно мать, есть ребёнок, в большинстве случаев это мальчик [4, с. 300]. В неполной семье временно как бы теряются условия воспроизводства, но наличие в семье мальчика указывает на высокий жизненный потенциал народа.
Насыщенные фантастикой сказки повествуют о чудесных превращениях людей и животных, о путешествиях, приклю чениях и встречах с необыкновенными людьми. В этих произведениях фольклора фигурируют разнообразные элементы волшебства: чудесные дарители и их дары, вещие силы и духи — хозяева стихий, смерть, оживление, исцеление. Персонажами сказок являются и животные, и обыкновенные люди — простые охотники, рыбаки, оленеводы, и выдающиеся герои, и духи, доб рые и злые.
В бытовом фольклоре выделяются сказки о хозяине и работ -нике. В этом же цикле довольно широко распространены так называемые насмешливые сказки: у чавчувенов и оседлых коря ков. Особую тематическую группу составляют сказки об удачли -вых и неудачливых охотниках.
Немало сюжетов устного народного творчества палеоазиат ских народов, прежде всего сказок, заимствовано из европейского фонда. Содержание их изменено, наполнено новыми, собствен ными мотивами и эпизодами. В волшебных сказках Х1Х—ХХ вв. появляются цари и их слуги, купцы (русские и иностранные), местные богачи, скупщики пушнины, духовенство, царские чинов ники. Помощниками человека во многих сказках выступают, наряду с животными, волшебные предметы, помогающие чело веку спастись от всяческих бед. К ним принадлежат вода (живая и мёртвая), кольцо, гребень, табакерка, иголка и другие пред -меты, относящиеся к русскому домашнему быту [10, с. 172—173]. В произведениях устного народного творчества юкагиров дейст вующими лицами являются цари, начальники, казаки, священ ники, князцы и другие должностные лица, которые стали известны представителям этого народа после прихода русских. Герои юка гирских сказок появляются в городах и дворцах, т.е. в обста новке, о которой аборигены в дореволюционное время только слышали [14, с. 112].
Отдельные предания отражают позднейшие социальные мо менты в жизни народов Севера. Например, в одном рассказе чукчей забытое первыми людьми на стоянке огниво превраща ется в человека, и тогда Ворон творец говорит этому человеку: «...будь же ты русским... Делай чай, табак, сахар, соль, посуду! Другие будут брать от тебя!». В другом рассказе русский, воз -никший из огнива, создаёт горы, реки, озёра, придаёт земле
«настоящий вид». Иногда Ворон наделяется социально бытовы ми чертами: он изображается бедняком в противоположность бо гачу- волку [2, с. 160, 162, 169].
Из наиболее поздних сказаний чукотского фольклора следует выделить группу популярных приморских сказок о сироте, про никнутых ярким социальным содержанием. Типичный сюжет этих сказок — история приморского сироты, гонимого богатыми и злы ми соседями, голодающего, живущего на краю посёлка с одино кой старушкой. Он преодолевает трудные препятствия, побеждает злые силы, женится на дочери оленевода, получает большое ста до и, вернувшись в родной посёлок богатым и сильным, наказы вает своих обидчиков, злых и жадных родственников [1, с. 289]. В обобщённых художественных образах фольклор отразил неиз бежное столкновение прежних общественных связей и норм с эле ментами новых социальных отношений, нарождающихся в чукот ском обществе.
Сказка каждой народности имеет свою специфику в компо зиции, стиле повествования, зачине и концовке. Так, например, почти каждая чукотская сказка начинается словом энмэн, кото -рое можно условно сопоставить с русским «Так вот жили...» и кон -чается словом ытр?эч — «всё»; эскимосская сказка начинается со слова имнанук — «давно» — и кончается междометием «тьфу». Окончивший сказку или предание обычно плюёт, чем показывает, что он кончил и как бы выплюнул произведение [6, с. 85].
На территории Сибири исследователи выделили большие области распространения развитых форм героического эпоса у тюркоязычных и монголоязычных народов и две «фольклор -ные провинции» ранних форм героического эпоса. Первая из этих провинций, включающая территорию Западной Сибири и южные районы Восточной Сибири и Дальнего Востока, испытала силь -ное влияние южных тюрко монгольских эпических традиций, принесённых на Север предками тунгусоязычных народов, а так же кетов, обских угров, самодийцев. Вторая провинция (крайний северо восток Азии — Камчатка, Чукотка, Сахалин, северо вос точные районы Якутии) представляла собой область бытования автохтонных, зародышевых форм эпоса [3, с. 168].
Героические сказания у палеоазиатских народов, вероятно, возникли в эпоху разложения родового строя и начала расслоения первобытного общества. Пока что известно о наличии большого
количества сюжетов из героического эпоса у нивхов, эвенков и эвенов. Эпические произведения чукчей, коряков, ительменов, эскимосов могут быть подразделены на героические предания, отражающие конкретные исторические события (межплеменные войны и военные походы против чукчей казачьего отряда Пав луцкого, который в чукотских и эскимосских преданиях получил имя Якуни), и героические сказки, отражающие борьбу отдель -ных героев со своими врагами угнетателями или обидчиками. К последним относятся такие произведения, как: «Вытрытва», «Накытамтэн и его сыновья», «Рорат» у чукчей; «Найдёныш», «Выютку предводитель» у эскимосов. Главным действующим лицом героических сказаний выступает человек, выделяющийся физической силой, отвагой и смекалкой. Идеальный герой — воин и охотник, способный победить враждебных пришельцев богаты рей, наказать обидчика и установить справедливый мир. У глав ного героя есть собственное имя, часто содержащее характери стику его личных качеств. Таким образом, у чукчей и эскимосов обнаруживаются лишь зачатки героического эпоса. Реалистичес кие описания фактов здесь едва прикрыты фантазией [9, с. 21].
Чукотский герой Вытрытва ведёт борьбу с захватчиками, про являя себя в сражении искусным воином. Мужество и силу ему помогают обрести не волшебные помощники, а постоянные физические тренировки и упражнения, которые являются непре менным атрибутом в жизни чукчей и эскимосов. В героичес ких поэмах нивхов настунг безымянный герой (он назван «наш гиляк»), обладавший вполне реальными чертами человека, сра жается с чудовищами людоедами, сказочными старухами и гор ными людьми (духами). Герой приобретает свою силу не от вол шебных помощников, а в результате тренировки и труда, он владеет обычным оружием. Стимулом для совершения подвигов служат поиски невесты, месть за похищенную жену или убитых сородичей [13, с. 5—10].
Иногда побеждает врагов не герой одиночка, как это отме чено у нивхов, а коллектив соплеменников, окрылённый идеей борьбы, кровной мести за сородичей, похищенных или убитых враждебными человеку обитателями иных миров. Небезынте ресны в эскимосских героических преданиях описания подго товки к сражению. Так, эскимосский воин Виютку, услышав весть о готовящихся походах вражеских племён на приморские селения
чукчей и эскимосов, собирает всё мужское население из ближай ших селений и разделяет воинов на «борцов», «бегунов» и «копь еносцев». «Каждый день, как велел Виютку, бегуны соревновались в беге, борцы — в борьбе, в поднятии тяжестей, а копьеносцы — в метании копей по целям» [12, с. 13].
В ряде эскимосских сказаний, так же как в чукотской сказке «Рорат», герой или даже целая группа воинов одерживают победу не в боевых сражениях, а в спортивных состязаниях. В преда нии «Экетамын» рассказывается о состязаниях, устраивавшихся во время больших национальных игрищ. В других эскимосских героических легендах наряду с картинами боевых сражений под робно описывается межплеменная торговля, в основе которой лежит натуральный обмен.
Необходимо подчеркнуть, что встречающиеся в текстах соб ственные имена героев и героинь сближаются с родовыми и пле менными наименованиями и народными географическими назва ниями. В мифах встречаются названия этнических групп, родов, собственные имена и названия рек и мест. Одни из них находят аналогии в исторических источниках, другие совпадают с ныне существующими названиями, часто являющимися фамилиями и собственными именами, третьи встречаются в исторических источниках соседних народов, с которыми когда то имелись кон такты. В отдельных случаях такие названия связаны с реальными животными (лось, медведь, касатка, кит), образы которых полу чили мифологическую интерпретацию.
В героических сказаниях отсутствуют волшебные предметы и чудесные превращения, но при этом приводится и правдивое описание деталей быта, воинского снаряжения, географичес ких объектов. Основой многих героических сказаний послужили подлинные исторические события: межродовые и межплеменные столкновения, междоусобная вражда отдельных общин и семей. Так, в чукотском фольклоре противниками выступают коряки, в корякских — чукчи. В ительменском фольклоре имеется еди ный цикл сказаний о богатыре Тылвале. Ведущий сюжет этих ска заний — месть Тылвала сестре, которая пытается уйти к корякам.
Исторический фольклор содержит описание военного дела. Так, в преданиях коряков отмечаются межплеменные войны: оседлых коряков — с коряками - оленеводами и чукчами. Уни -кальным наступательным и оборонительным оружием являлись
луки и стрелы. Наконечники их делались из железа, меди, кости и камня. Также для военных целей служили копья, ножи, топоры, пальма, костяные рогульки, заострённые колья, а также пращи для метания камней. Хорошо описаны навыки владения плетью и арканом, защитное снаряжение (доспехи, шишаки (шлемы) и щиты). Из земли и камня сооружались крепостные укрепле -ния, нередко их огораживали частоколом. Коряки часто нападали на спящих врагов, обманывали их с помощью чучел, обращали в бегство, имитируя приближение большой толпы.
Как свидетельствуют предания, из жителей нескольких селений создавались оборонительные и наступательные союзы. Руково -дство ими поручалось лучшему воину — айыма. Обычно граждан -ская власть сосредотачивалась в руках старейшин рода, а воен ными действиями руководил военачальник, функции которого ограничивались боевыми походами. У коряков не было постоян ных военных объединений, но в военное время каждый здоровый мужчина становился воином [5, с. 123, 148].
Исторические рассказы по сравнению с другими произведе ниями фольклора имеют недавнее происхождение. В них повест вуется о возникновении родов и их переселениях, родоплеменных конфликтах и историко культурных связях, о стихийных бедст виях, первых встречах с русскими и т.д.
Содержанием некоторых преданий были межродовые взаимо отношения и столкновения, причинами которых являлись невыдача замуж женщины, неудачное сватовство, месть за пролитую кровь (убийство), иногда — нападение и захват женщин во время отсут -ствия мужчин, о мести сына за отца и об освобождении матери.
В подобных преданиях, отражающих бытовые особенности, обы -чаи и обряды первобытнообщинного строя, немало неоправданных жестокостей, убийств, людоедства. Мотивы содержат характерные черты феодализма: многожёнство, цари, начальники, служанки, слуги, рабы и рабыни. В военном деле используются не только лук и стрелы, копьё, острога, но и мечи, кольчуги, ружья и т.п. Неко -торые исторические предания описывают соревнования шаманов.
Таким образом, мифы, сказки и предания палеоазиатских наро дов содержат весьма обширный исторический и этнографический материал, в значительной своей части вполне надёжный и точ ный. Следует отметить, что в повествовательном фольклоре оле неводов, охотников, рыболовов, морских зверобоев сохранились
черты древнего быта и производства, социального устройства, нравов и обычаев, народных знаний, нашли отражение семейные отношения в их связи с поколениями, а также миграции и этно культурные контакты. Все существующие знания о мире наро дов Северо Востока Сибири, главными составляющими которого являются человек и окружающая его природа, характеризовали особенности как национально этнического, так и историко ста диального развития.
Никакие вопросы ранней истории народностей Севера без при -влечения фольклора правильно решить нельзя. Некоторые события из истории палеоазиатов отражены в русских документах и одно -временно в устном народном творчестве отдельных этносов. В таких случаях мы имеем два источника. В сочетании они равноценны.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Беликов Л.В. К характеристике устного народного творчества чукчей // Учё -ные записки ЛГПИ им. А.И Герцена. Л., 1960. Т. 167. С. 271—294.
2. Богораз В.Г. Материалы по изучению чукотского языка и фольклора, собран -ные в Колымском округе: образцы народной словесности чукчей. СПб., 1900. Вып. 36. 417 с.
3. Гурвич И.С. Ареальное изучение эпических произведений народов Северной Сибири и Дальнего Востока СССР // Фольклор и историческая этнография. М.: Наука, 1983. С. 152—169.
4. Иванова З.Я. Природная и социальная стихии в сказках алеутов // Этнос и на -ция в условиях глобализации: опыт и прецеденты АТР (Третьи Широкогоров -ские чтения). Владивосток: Изд - во ДВГУ, 2008. С. 300—303.
5. История и культура коряков. СПб.: Наука, 1993. 236 с.
6. Леонтьев В.В. Этнография и фольклор кереков. М.: Наука, 1983. 130 с.
7. Мелетинский Е.М. Палеоазиатских народов мифология // Мифы народов мира. Энциклопедия. М.: Большая российская энциклопедия, 1998. Т. 2. С. 274—278.
8. Пилсудский Б.О. Фольклор сахалинских айнов. Южно - Сахалинск, 2002. 62 с.
9. Подмаскин В.В. Мифологический словарь: коренные малочисленные народы Дальнего Востока России. Владивосток: Дальнаука, 2013. 248 с.
10. Подмаскин В.В. Отражение славянских эпических традиций в фольклоре ко -ренных малочисленных народов Дальнего Востока России (XVII—XX вв.) // Россия и АТР. 2013. № 4. С. 171 — 179.
11. Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. М., 1974. 628 с.
12. Сказки народов Севера / сост., ред., предисл. и прим. М.Г. Воскобойникова, Г. А. Меновщикова. М.; Л.: Гослитиздат, 1959. 627 с.
13. Штернберг Л.Я. Материалы по изучению гиляцкого языка и фольклора, соб -ранные и обработанные Л.Я. Штернбергом. СПб., 1908. Т. 1. Ч. 1. 232 с.
14. Юкагиры: историко - этнографический очерк. Новосибирск: Наука, 1975. 242 с.
REFERENCES
1. Belikov L.V. K harakteristike ustnogo narodnogo tvorchestva chukchej [On the description of the Chukchi folklore]. Uchjonye zapiskiLGPI im. A.I. Gercena [Pro -ceedings from Herzen State Pedagogical University]. Leningrad, 1960, vol. 167, pp. 271-294. (In Russ.)
2. Bogoras V.G. Materialy po izucheniju chukotskogo jazyka i fol'klora, sobran-nye v Kolymskom okruge: obrazcy narodnoj slovesnosti chukchej [Materials on the study of the Chukchi language and folklore collected in the Kolyma region: Samples of the Chukchi folk literature]. Saint Petersburg, 1900, iss. 36, 417 p. (In Russ.)
3. Gurvich I.S. Areal'noe izuchenie jepicheskih proizvedenij narodov Severnoj Sibiri i Dal'nego Vostoka SSSR [Areal study of epics of the peoples of Siberia and the Far East of the USSR]. Fol'klor i istoricheskaja jetnografija [Folklore and histori -cal ethnography]. Moscow, Nauka Publ., 1983, pp. 152—169. (In Russ.)
4. Ivanova Z.Ja. Prirodnaja i social'naja stihii v skazkah aleutov [The natural and so -cial elements in the tales of the Aleuts]. Jetnos i nacija v uslovijah globaliza-cii: opyt i precedenty ATR (Tret'i Shirokogorovskie chtenija) [Ethnicity and na -tion in the context of globalization: experience and precedents of the APR (The third Shirokogorovskie readings)]. Vladivostok, Izd -vo DVGU Publ., 2008, pp. 300—303. (In Russ.)
5. Istorija i kul'tura korjakov [History and culture of the Koryak]. Saint Petersburg, Nauka Publ., 1993, 236 p. (In Russ.)
6. Leont'ev V.V. Jetnografija i fol'klor kerekov [Ethnography and folklore of the Ker -ek]. Moscow, Nauka Publ., 1983, 130 p. (In Russ.)
7. Meletinskij E.M. Paleoaziatskih narodov mifologija [Mythology of the Paleo -Asiatic peoples]. Mify narodov mira. Jenciklopedija [Myths of nations of the world. Encyclopedia]. Moscow, Bol'shaja rossijskaja jenciklopedija Publ., 1998, vol. 2, pp. 274—278. (In Russ.)
8. Pilsudskij B.O. Fol'klor sahalinskih ajnov [Folklore of the Sakhalin Ainu]. Yuzhno -Sakhalinsk, 2002, 62 p. (In Russ.)
9. Podmaskin V.V. Mifologicheskij slovar': korennye malochislennye narody Dal'nego Vostoka Rossii [Mythological dictionary: indigenous peoples of the Rus -sian Far East]. Vladivostok, Dal'nauka Publ., 2013, 248 p. (In Russ.)
10. Podmaskin V.V. Otrazhenie slavjanskih jepicheskih tradicij v fol'klore korennyh malochislennyh narodov Dal'nego Vostoka Rossii (XVII—XX vv.) [Reflection of the Slavic epic traditions in the folklore of the indigenous peoples of the Far East of Russia (17th— 19th centuries)]. RossijaiATR, 2013, no. 4, pp. 171 — 179. (In Russ.)
11. Skazki i mify narodov Chukotki i Kamchatki [Tales and myths of the peoples of Chukotka and Kamchatka]. Moscow, 1974, 628 p. (In Russ.)
12. Skazki narodov Severa [Tales of the North]. Compilation, edition, introduction and notes by M.G. Voskoboynikov, G.A. Menovschikov. Moscow; Leningrad, Gos -litizdat Publ., 1959, 627 p. (In Russ.)
13. Shternberg L.Ja. Materialy po izucheniju giljackogo jazyka i fol'klora, sobran-nye i obrabotannye L.Ja. Shternbergom [Materials on the study of the Gilyak lan -guage and folklore collected and processed by L.Ya. Shternberg]. Saint Peters burg, 1908, vol. 1, part 1, 232 p. (In Russ.)
14. Jukagiry: istoriko-jetnograficheskij ocherk [Yukaghir: historical - ethnographic es -say]. Novosibirsk, Nauka Publ., 1975, 242 p. (In Russ.)
