CC BY
108
УДК 398.2(=554)
П. Е. Прокопьева
повествовательный фольклор лесных юкагиров: особенности функционирования в настоящее время
Рассматривается специфика функционирования повествовательного фольклора лесных юкагиров в наше время. Носителями устной традиции выступают люди старшего поколения, знатоки родного языка и культуры. Следует констатировать, что сегодня естественная среда бытования традиционного фольклора практически отсутствует. Однако среди современных юкагиров, не владеющих родным языком, транслируются связанные с древними верованиями промысловые былички и рассказы о реинкарнирующей душе, в основе которых лежат реальные недавние события.
Ключевые слова: лесные юкагиры, повествовательный фольклор, современный репертуар, традиция, функционирование.
Functioning of forest Yukagirs narrative folklore in modern times. PRASKOVYA E. PROKOPYEVA (Institute of the Humanities and the problems of smaller indigenous peoples of the North, Siberian Branch of the Russian Academy of Science, Yakutsk).
The article shows the functioning specifics of narrative folklore of Forest Yukagirs in modern time. Nowadays the bearers of oral tradition are people of senior age who know their native language and culture. It is stated that there exists almost no natural environment for traditional folklore. However, based on real recent events and connected with ancient beliefs, the hunting memorates and stories about a reincarnating soul are being transferred among the modern Yukagirs, non speakers of native language.
Key words: forest Yukagirs, narrative folklore, modern repertoire, tradition, functioning.
Юкагиры относятся к коренным малочисленным народам Севера. Согласно переписи населения 2010 г., в Российской Федерации юкагиров насчитывается 1603, из них в Якутии проживает 1281. Местами компактного поселения являются с. Нелемное Верхнеколымского улуса (лесные юкагиры) и с. Андрюшкино Нижнеколымского улуса (тундровые юкагиры).
Этнокультурная ситуация у лесных юкагиров, как и у других малочисленных народов Севера, характеризуется утрачиванием родного языка и этнической культуры, исчезновением фольклорных традиций. В начале XXI в. круг знатоков народного фольклора ограничен людьми старшего поколения - носителями родного языка и культуры. С учетом этих обстоятельств представляется актуальным изучение бытования и жанровой специфики словесного творчества юкагиров в условиях современности.
Образцы современного фольклора лесных юкагиров представлены всеми основными жанрами, зафиксированными прежде. Это этиологические сказки о животных, сказки о мифических людое-
дах, о хитром Зайце, предания и легенды о шаманах, исторические предания и другие. Нынешние материалы повествовательного фольклора при сопоставлении их с первыми записями, сделанными на рубеже Х1Х-ХХ вв. выдающимся североведом В.И. Иохельсоном, демонстрируют как сохранение устных традиций на уровне сюжетов, мотивов, образов, средств изобразительности, так и трансформацию составляющих художественной системы фольклора, обусловленную социально-культурными изменениями в обществе, тенденциями угасания фольклорной сферы.
В контексте вопроса о функционировании устного народного творчества лесных юкагиров вызывают интерес воспоминания старожилов относительно естественной среды существования фольклора в прошлом. Одним из замечательных импровизаторов и рассказчиков называют старого человека по имени Поттуу, жившего во второй половине XIX - первой половине XX в.: «Мы маленькими тогда были. Он много рассказывал наподобие сказок, как раньше жили. Тогда по вечерам зимой мы на кровати, отбирая места, лежали, чтобы
ПРОКОПЬЕВА Прасковья Егоровна, кандидат педагогических наук, зав. сектором палеоазиатской филологии (Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН, Якутск). E-mail: pproe@yandex.ru © Прокопьева П.Е., 2013
Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, грант № 11-14-14005а/Т «Фольклор и язык лесных юкагиров в XXI в.».
14
гуманитарные исследования в восточной сивири и на дальнем востокЕ • № 1 • 2013
послушать его рассказы. <...> Все дети собирались у него, сторожили его»1. Память об атмосфере живых традиций содержится, например, в следующем сообщении: «Давно у старинных людей один человек был. Поющий человек. “Если запою, трехлетнюю девочку передо мной проведите, тогда перестану”. Три дня, три ночи пел, ту девочку перед ним провели, тогда перестал»2. В данном случае речь идет, возможно, о мастерстве рассказывания фольклорных произведений в музыкальной форме. По словам Н.И. Шалугина (1946 г.р.), сказочницей была его бабушка: «К нам приходили соседи. их бабушка и прабабушка даже, сто с лишним лет, специально послушать сказки»3.
Есть информация об условиях и способах передачи устных текстов. Так, А.В. Слепцова (1930 г.р.). повествуя легенду о заблудившейся женщине и приютившем ее медведе, заметила, что эту историю «бабушки рассказывали тихо, боятся» [5, с. 122]. Эта осторожность, несомненно, вызвана тем, что у юкагиров существовал культ медведя, который включал различные ритуалы и табу - захоронение на помосте, запрет на произнесение имени медведя и др. Вспоминая свое детство, А.В. Слепцова поведала, что часто по просьбе детей рассказывала сказки, которые слышала от своего отца.
Бытование и функционирование (причем еще не в столь отдаленное время) повествовательного фольклора коренных малочисленных народов Севера, в том числе юкагиров, во многом предопределены мифологическими представлениями, которые в традиционной культуре играют особую роль. В этнообществах этого типа культуры, ориентированной на взаимодействие с природной средой, мифологические повествования предназначались для трансляции сакральных знаний, сохранения в памяти людей значимых и наиболее важных событий. Мифологизм произведений проявляется в их связи с религиозно-мифологическими воззрениями, в отношении к излагаемому как доподлинно происходившему в древности, в поучительности и назидательности [3].
В свете сказанного совершенно очевидно назначение несказочных повествований, предполагающих актуализацию конкретных событий старины и обращенных вследствие своей информативности и нравоучительности к будущим поколениям. В плане мифологической обусловленности фольклорных
1 От А.Е. Шадриной (1930 г.р.), с. Нелемное Верхнеколымского улуса Республики Саха (Якутия), 2012 г. (личный архив автора; см. также [1, текст № 40]). В статье использованы только записи в с. Нелемное из личного архива автора, поэтому далее приводятся только сведения об информантах и год записи.
2 От С.К. Спиридонова (1923 г.р.), 2001 г.
3 2011 г.
рассказов, восходящих, с точки зрения этнической общины, к надежному источнику, особенного внимания заслуживает то, как современные носители фольклорной традиции определяют отдельные произведения, которые можно было бы классифицировать как сказочную прозу. Номинирование старожилами части «сказочных» сюжетов как ньиэдьиил ‘рассказ’ (другой вид повествовательного фольклора называется чуульдьии ‘сказка’) свидетельствует о наличии в них признаков, свойственных повествованиям, расцениваемым как действительно имевшими место быть. Остановимся на некоторых из них.
Установкой на восприятие рассказа как достоверного служит зачин, отсылающий случившееся ко временам «древних людей»: «давно, у старинных людей такой рассказ был, не рассказ, сказкой ставшее. Раньше звери, птицы, как люди, жили»; «давно, во времена древних людей, налим в верховьях реки жил»4. Аргументом, подтверждающим невыдуманность сюжета, можно считать концовку, где подчеркивается, что описываемое является именно рассказом: «так рассказывали», «такая вот быль».
Некоторые произведения, приближающиеся к сказкам, но маркируемые информантами как ньиэдьиил, часто отличаются деталями, которые не требуются содержанием. Они, по всей видимости, важны для того, чтобы убедить слушателей в подлинности происходившего. К примеру, подробно рассказывается о семье героя: «Мать у него была, младший брат с женой был».
Истории, относимые к разряду «несказок», могут нести в себе не скрытое, а явное, т.е. переданное словами, наставление, предостережение. В частности, В.Г. Шалугин свое повествование о женщине, сбежавшей от мужа с существом, похожим на кукушку, заключил: «.чертом ли, шаманом ли испорченные люди долго не живут. <.> Вот смотри, такой рассказ»5.
В структуре произведений, находящихся по жанровому положению между сказкой и рассказом, иной раз встречаются концовки, в которых акцент делается на примечательных особенностях персонажа, приобретенных в результате каких-либо действий (как правило, это наблюдается в этиологических сказках о животных): «По велению Бога он (мастер белка-летяга Тиэка) по земле не ходит. Свой нож под мышкой держа, ходит, такой он, посмотри»6. Кроме того, может присутствовать сравнение с нынешним статусом и состоянием ге-
4 От В.Г. Шалугина (1934 г.р.), 2001 г
5 От В.Г. Шалугина, 2001 г
6 От В.Г. Шалугина, 2001 г
культурология. Филология
роя: «Теперь она не шаманка (гагара), она плохое не сделает»; «Теперь всегда видят эту птицу. Это хорошая птица, это кукушка (в произведении у нее отрицательная роль - П.П.)»7.
Показанные сегменты, как было отмечено выше, характерны не для всех сюжетов, сходных со сказками. О том, что рассказанное - это не сказка, иногда сообщали информанты. Например, М.И. Турпанова дала следующую формулировку «сказке» о вороне и лисице, хитростью завладевшей всеми яйцами птицы: «Эл чуульдьиилэк, ньиэ-дьиилэк» («Это не сказка, а рассказ») [4, с. 26].
Указанные приметы чаще прослеживаются в сказках, которые объясняют облик и поведение представителей животного мира. Эти произведения, причисляемые к ньиэдьиил или к «промежуточному» жанру («у древних людей такой рассказ был, сказка»), с точки зрения рассказчиков передают достоверные события, а значит, по своей сути отражают мифологические взгляды на становление и устройство мира.
Существование в наши дни явления, когда близкие к сказкам повествования определяют как несказочную прозу, доказывает сохранность мифологического мировосприятия в среде носителей этнической культуры, выросших в традиционном окружении. Можно констатировать, что подобное мировоззрение в силу изменившейся реальности не присуще юкагирам среднего и тем более молодого поколений.
В связи с вопросом о сегодняшних особенностях функционирования юкагирского повествовательного фольклора представляется важным изучение фольклорных знаний среди юкагиров, не владеющих родным языком. Наибольший интерес представляют люди старшего поколения, старше 50 лет, которые по логике должны быть проводниками фольклорной традиции. Согласно нашим данным, большинство из них практически не знают произведений устного народного творчества. Познания в области родного фольклора людей этой возрастной группы в основном незначительны. Опросы показывают, что многие юкагиры слышали в детстве популярные в народе сказки о Зайце, о человеке по имени Чарчахан, рассказы о межплеменных войнах, но не помнят их сюжетов. Сложившуюся ситуацию респонденты чаще объясняют тем, что «не интересовались». В принципе незнание или недостаточное знание информантами родного фольклора не удивляет: утрата фольклорного наследия происходит повсеместно. Что касается конкретно наших собеседников, то они, в отличие от старейшин, чьи детство и моло-
7 От В.Г. Шалугина, 2001 г
дость прошли в традиционной юкагирской среде, в кочевках, выросли в иных условиях, почти все получили образование в интернатах за пределами села.
Хорошую информированность о юкагирском фольклоре выказывают молодые люди моложе 33 лет. Но это то поколение, которое приобрело сведения о нем в школе с. Нелемное, где с начала 90-х годов прошлого века введено изучение народных произведений юкагиров на уроках родного языка, культуры и др.
Говоря о естественном бытовании юкагирского фольклора, отдельно нужно сказать о тех семьях, где родители, бабушки или дедушки, владевшие юкагирским языком, занимались охотой и рыболовством. По свидетельству представителей таких семей, их старшие родственники стремились передать им сказки и рассказы. Некоторым из них (причем это люди разного возраста) более или менее знакомы те или иные этиологические сказки о животных, рассказы о вооруженных межплеменных стычках, о юкагирских шаманах, ставшие уже фольклорными повествования о старинных случаях каннибализма, которые ранее фиксировались исследователями от их пожилых сородичей. По словам информантов, их рассказывали в домашней обстановке, за разговорами, и в тайге, на охоте или рыбалке (обычно охотиться или рыбачить выезжают семьей). Время промысла, по-видимому, было наиболее уместным для историй, связанных с конкретными местами, где разворачивались какие-либо события (рассказы о военных столкновениях, шаманах), для охотничьих былей. Рассказы адресовались как детям, так и взрослым. Надо заметить, что в этих семьях в разной степени знаниями о юкагирском фольклоре располагают и вошедшие в ее состав члены, в частности зятья - приезжие люди другой национальности, т.е. произведения передавались независимо от национальной принадлежности и возраста.
Наши материалы указывают на то, что расска-зы-былички об удивительных эпизодах из охот-ничье-рыболовной практики продолжают транслироваться и усваиваются. Так, в одной из семей рассказывают о том, как в молодости их отец и дедушка повстречал необычного лося с маленьким всадником8. Нужно сказать, что представления о диковинном лосе, обычно это шестиногий или восьминогий зверь, с маленьким наездником - Хозяином Лося, для юкагирской культуры традиционны [5, с. 54; 1, текст № 34]. Известна также история о человеке, жившем в XX в., которого за чрезмерный
8 От М.С. Громовой (1955 г.р.), 2011 г., от Ф.В. Кирдун (1957 г.р.), 2012 г., от С.С. Спиридонова (1982 г.р.), 2012 г.
16
ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ И НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ • № 1 • 2013
лов рыбы наказал в образе медведя Хозяин Тайги9. Среди местного населения, юкагиров и якутов, в деталях пересказывается история, записанная еще В.И. Иохельсоном [2, с. 218], о том, как Хозяин Тайги покарал охотника, добывавшего животных с помощью магии, и его семью. По его лыжне звери сами приходили к ловушкам или падали замертво, ступив на нее10. Распространяются недавние истории, произошедшие в тайге с отдельными людьми, например случаи, повествующие о негативных последствиях, вызванных неправильными действиями в лесу (так, если охотник не покормил огонь).
Можно утверждать, что в настоящее время из фольклорных жанров промысловая быличка наиболее востребована. Очевидно, что основой для ее функционирования служат традиционные занятия юкагиров, где сохраняются древние обычаи и обряды. Пространство тайги остается сакральным, мифологизированным и требует соблюдения принятых норм поведения. Юкагирские охотники и рыболовы по-прежнему проводят обряды кормления огня с целью получения промысловой удачи и воздания благодарности за нее, почтения Хозяев угодий, придерживаются ритуалов при добыче лося и медведя.
Передача ценностей охотничьей культуры последующим поколениям, как и прежде, очень важна. В этом, к примеру, удостоверяют сообщения не владеющих юкагирским языком охотников юкагирской и иной национальности о том, что их старшие наставники при захоронении медведя произносили над ним речь на русском, для окружающих, и юкагирском языках11. Согласно традиции, добытчики просили у животного прощения, говорили, что это не они убили его. По уверению рассказчиков, при случае они совершили бы аналогичный обряд погребения медведя (установление черепа животного на возвышении с ориентацией на восток, завязывание пасти и др.) и сказали бы те же, когда-то слышанные ими, слова. Значимость для современных юкагиров, не говорящих на родном языке, верований предков может подтверждать и тот факт, что некоторые из них при испрашивании охотничьей удачи посредством кормления огня пытаются произносить фразы на юкагирском языке. Так как былички, рассказывающие о сверхъестественном на охоте, связаны с традиционными религиозными представлениями, резонно думать, что ключевой их функцией является назидание и предостережение.
Помимо жанра промысловой былички у лесных юкагиров бытуют рассказы о реинкарнирующей
9 От М.С. Громовой, 2011 г., от В.Г. Шалугина (1964 г.р.), 2012 г
10 От Е.И. Дьячковой (1946 г.р.) и В.В. Казаева (1939 г.р.), 2011 г
11 От Ф.В. Кирдун и В.Г. Шалугина, 2012 г.
душе. Вера в возвращающуюся душу подробно описана в труде В.И. Иохельсона «Юкагиры и юка-гиризированные тунгусы» [2]. По воззрениям, душа айбии умершего родственника способна вернуться в новом члене рода. Считалось, что душа вселяется в ребенка, когда тот еще находится в чреве матери. В старину применяли разные способы узнавания души: ворожили на костях шамана; называли имена родичей и смотрели на реакцию новорожденного; ждали, когда малыш сам объявит имя вернувшейся души; обращали внимание на сходство ребенка с покойным родственником, отметины на теле [2, с. 161, 233]. В нынешнее время взгляды на переселение душ продолжают существовать прежде всего среди людей старшего возраста, почти все они помнят рассказы об этом. Люди среднего и молодого возрастов относятся к верованию по-разному: одни с убеждением, другие - толерантно, третьи - не верят. По мнению информантов, узнать душу, как и раньше, можно по каким-либо отличительным признакам: внешнему сходству, походке, особенностям поведения, привычкам, из его воспоминаний о прошлой жизни. Умерший человек может сам возвестить о своем возвращении, явившись во сне, также сообщить о чьем-либо приходе во сне может другой ушедший родственник.
В начале XXI в. рассказы о реинкарнирующей душе, основанные на конкретных примерах, были записаны нами от старейшин, носителей юкагирского языка и культуры. Так, В.Г. Шалугин поведал, что в нем по телесным приметам признали брата крестной матери, поэтому свое имя он получил в честь него12. Сегодня имеющиеся в распоряжении материалы позволяют говорить о том, что подобные рассказы имеют хождение среди юкагиров вообще. В них излагаются случаи, относящиеся к родственникам или односельчанам, которые истолковываются в контексте веры в возвращение души. Например, рассказывается о маленьком мальчике, который однажды спросил у одной бабушки, помнит ли она, как утопила в тайге свои сапожки и он вытащил их и бросил на лабаз. По рассказу, такой случай действительно когда-то произошел с женщиной и ее покойным мужем. Также в истории говорится о том, что за день до рождения этого мальчика она видела во сне мужа, который известил ее о своем приходе13.
Наличие рассказов на тему реинкарнации и повторяемость отдельных их сюжетов делают возможным выделение этих повествований, тяготеющих к быличкам и бытовым рассказам, в отдельный жанр современного фольклора лесных юкагиров.
12 От В.Г. Шалугина, 2001 г.
13 От Е.И. Дьячковой, 2011 г.
культурология. Филология
Определенно высказаться по поводу назначения этих историй трудно, так как рассматривать их как свидетельства в пользу веры в реинкарнацию сложно из-за ее нераспространенности. Скорее всего, повествования выполняют информативную функцию. Как и былички, которые описывают потусторонние явления, виденные на промысле, рассказы о вернувшейся душе озвучиваются во время беседы, общения.
В целом можно сделать следующие основные выводы. В настоящее время у лесных юкагиров носителями фольклорной традиции являются знатоки родного языка и культуры - преимущественно люди преклонного возраста. С уходом последних хранителей традиционной юкагирской культуры исчезает и естественная среда бытования фольклорных произведений, в том числе повествовательных. Среди представителей старшего поколения, не владеющих юкагирским языком, многие обладают лишь незначительной информацией о родном фольклоре, однако есть и люди, которые хорошо знают отдельные произведения. Из традиционных фольклорных жанров функционируют в основном несказочные повествования, а именно былички о мистических происшествиях на охоте и рыбалке. Бытуют также устные рассказы о случаях реинкарнации. Существование этих двух видов рассказов
в наши дни объясняется сохранением у юкагиров традиционных мифологических представлений, связанных с промысловой деятельностью, и веры в реинкарнирующую душу. Поскольку исконные виды хозяйствования продолжают играть важную роль в жизни лесных юкагиров, главной функцией промысловых быличек следует считать дидактическую. В отличие от последних, истории о переселении душ не содержат поучения и констатируют необычные случаи из жизни современников.
ЛИТЕРАТУРА
1. Жукова Л.Н., Николаева И.А., Дёмина Л.Н. Фольклор юкагиров Верхней Колымы. Якутск: Изд-во Якут. ун-та, 1989. Ч. 2. 89 с.
2. Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризованные тунгусы / пер. с англ. В.Х. Иванова, З.И. Ивановой-Унаровой. Новосибирск: Наука, 2005. 675 с.
3. Прокопьева П.Е. Отражение мифологического мышления в юкагирском фольклоре. Новосибирск: Наука, 2009. 143 с.
4. Прокопьева П.Е. Фольклор лесных юкагиров в конце XX -начале XXI века // Гуманитар. исслед. в Вост. Сибири и на Дальнем Востоке. 2011. № 3. С. 25-31.
5. Юкагиры: Историко-этногр. очерк. Новосибирск: Наука, 1975. 244 с.
