CC BY
176
Д. Д. Васёва
ПОВЕСТВОВАНИЕ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА В СОВРЕМЕННОМ РАССКАЗЕ
DARIA D. VASEVA FIRST-PERSON NARRATION IN MODERN FICTION
В статье рассматриваются особенности формы перволичного повествования в современном рассказе, в котором коммуникативная структура текста является базой формирования средств языкового выражения. Речь автора-рассказчика ориентирована на особенности речи повседневного общения и в конечном счёте становится средством к пониманию современного человека.
Ключевые слова: современный рассказ; повествование от первого лица; речь автора-рассказчика; речь повседневного общения.
The article explores the peculiarities of the first-person narration in modern fiction, where the communicative structure of the text is the base of language means' formation. The author-narrator's speech, being oriented to everyday communication features, becomes a key point for modern human being understanding.
Keywords: modern fiction; first-person narration; author-narrator speech; everyday communication.
Рождение персонажной формы повествования признаётся достижением реалистической литературы XIX века. Как отмечают исследователи, «в ней присутствие „автора" минимизируется, нарратор маскирует свою функцию рассказывания, переносит точку зрения в один или последовательно в несколько персонажей» (см., напр., «Капитанскую дочку» А. С. Пушкина и «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтова) [5: 47]. В дальнейшем использование перволичной формы повествования усложняется, меняется характер взаимодействия голосов рассказчика и героя. Один из видов рассказчика — это участник повествуемых событий, хотя он и не является их главным героем. Такой рассказчик, как отмечает В. Шмид, подбирает элементы из описываемых событий, детализирует их, композиционно организует, оценивает, высказывает размышления по их поводу и, главное, отбирает средства языкового выражения [9]. Он получил название диегетического — активного нарратора, который повествует о самом себе, фигурируя в двух планах — и в повествовании (как его субъект), и в повествуемой истории (как объект).
Активная роль рассказчика отмечалась в русской прозе 20-х годов ХХ века, и, как показала Н. А. Кожевникова, в ней проявлялась «гипертрофия» двух противоположных стилевых тенденций — «ли-
Дарья Дмитриевна Васёва
Аспирант кафедры русского языка как иностранного и методики его преподавания
Санкт-Петербургский государственный университет Университетская наб. 7/9, Санкт-Петербург, 199034, Россия ► [email protected]
Daria D. Vaseva
Saint Petersburg State University
7/9 Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russia
Научный руководитель: канд. филол. наук, доцент И. М. Вознесенская
тературности», проявляющейся больше всего в «орнаментальной» прозе, и «характерности», воплощающейся с наибольшей полнотой в сказе [3: 64-74]. Сегодня рассказ отмечен иными языковыми чертами, которые определяются прежде всего целеустремлениями самой литературы. Тексту становятся присущи, как отмечают критики, моментальность и непосредственность, не-предустановочность и незавершенность, высказывание не позиционируется как главное, большое и окончательное. Современная литература зачастую выражает не итог размышлений, а «остроту непонятности жизни, удивление перед ней, благодаря чему становится возможной бесконечно открытая позиция писателя по отношению к реальности» — считает литературный критик В. Е. Пустовая (см.: [7]). Автор (в лице повествователя) сосредоточивается на повседневной жизни героя, его диалогах и записях, восстанавливая их контекст, заставляя заговорить упомянутых героем людей, мысленно переносясь в памятные для героя места, наконец, сливаясь с героем до полного неразличения художественного нар-ратива и дневниковой речи. Автор, таким образом, «присваивает» себе опыт чужой жизни: стилистически автономия героя разрушается — многоголосное повествование движется цельным монологом, утверждая неразложимое единство авторской мысли. Такой тип изложения в конечном счёте становится средством к пониманию современного человека.
Современный текст состоит преимущественно из фрагментов, потому что только фрагментарное, личное, тесно связанное с личностью пишущего, непосредственно пережитое может осознаваться писателем и читателем как художественная правда. В связи с этим, в качестве введения в лингвистический анализ современного рассказа можно выделить такие наиболее общие черты, как процессуальность, фрагментарность, открытость, особое внимание к повседневной жизни, включенность в неё повествователя, и как закономерное следствие появляется одна из наиболее ярких тенденций построения современного текста — ориентация на устную разговорную речь.
Использование элементов устной разговорной речи в художественном тексте — закономерное и хорошо изученное явление. В. В. Виноградов считал, что «устная» речь в литературе характеризуется сигналами, своеобразными знаками», а тип изложения, широко ориентированный на устный монолог, может быть назван сказом. По определению В. В. Виноградова, «сказ — это своеобразная литературно-художественная ориентация на устный монолог повествующего типа, это — художественная имитация монологической речи, которая, воплощая в себе повествовательную фабулу, как будто строится в порядке ее непосредственного говорения» [2: 49]. Если раньше изучение разговорной речи в текстах художественной литературы и сводилось главным образом к систематизации «сигналов», как правило, присущих речи персонажей — носителей определённых социальных характеристик, то сегодня наблюдения показывают, что ситуация радикально меняется.
В качестве материала для наблюдений мы воспользовались рассказом С. В. Мосовой «Тётя Аня», где автор/рассказчик реализует себя как участник событий, который показывает их «изнутри». С. В. Мосова — яркий современный петербургский писатель, чьи рассказы соединяют в себе хороший добрый юмор, выразительную иронию и традиции классической литературы. Писательница концентрирует своё внимание на повседневной жизни, особенностях её проявления, предоставляя бытовым делам и разговорам основное место, что задает определенную структуру текста, хотя, отметим сразу, рассказы этого автора никогда не сводятся к бытописанию, всегда организуясь вокруг какой-то актуальной социокультурной проблемы.
Активно ведущееся в настоящее время изучение речи повседневного общения позволило выделить такие черты повседневности, как «самоочевидность, реальность (её. — Д. В.) мира для обыденного сознания», а также интерсубъективность (переживание реальности жизненного мира каждым отдельным человеком зиждется на том, что оно разделяется с другими). Н. Л. Чулкина, исследую концептосферу русской повседневности, отмечает, что «субъективный
смысл (идиосмысл) формируется здесь на фоне некоторых единичных, специфических ситуаций, каждый раз требующих от языковой личности обращения к знаниям о мире и о языке, актуальным для данной ситуации» [8]. Ею выделены базовые концепты повседневности, и на их базе «выстраиваются микросферы: „слова-другие люди"; „слова-вещи", „слова-ситуации", „слова-отношения". Они, как утверждают исследователи, продиктованы „логикой обыденного сознания", или „здравого смысла" рядового носителя языка. К тому же, концепты, входящие в названные микросферы, органично согласуются с выявленными „константами" повседневности, особенно с ее стереотипностью и сценарно-ролевой структурированностью» [Там же]. Учёт этих положений позволяет начать анализ рассказа с рассмотрения его коммуникативной структуры как базы формирования средств языкового выражения. Вот его начало:
Это маленькая история про Ирину историю, повествующую про историю Гали о некой тете Ане, подруге Галиной мамы...
Еще пятнадцать минут назад в моей жизни не было ни Иры, ни Гали, ни Галиной мамы, ни тем более какой-то тети Ани, но вот вошла Ира — причем сразу, мощно, без предисловий («Слушай, давай на „ты"!»)...
История про Галю плывет легкой лодочкой среди бушующего моря голосов и звуков телестудии... (Ира. — Д. В.) перебивает её внезапными вопросами:
— Бумага нужна?
— Какая бумага?
— Писчая.
О, бумага нужна.
— На. Прячь. Блокноты нужны?
Нужны.
— А скрепки?
Я люблю скрепки. Бумагу, скрепки, блокноты — у меня слабость к канцелярским товарам. И Ира одаривает меня излишками, то исчезая в недрах шкафов, то вновь выныривая со скрепками и с бесценной историей про Галю — история маленькая сама по себе, по жизни, но оказывается большой — и тоже по жизни.
Традиционный хронотоп (где, когда и кто), который позволяет читателю включиться в содер-
жание рассказа, представлен здесь в соответствии с правилами «повседневного общения»: «дело происходит среди бушующего моря голосов и звуков телестудии», во вспомогательном помещении, о чём сообщают «слова-вещи»: бумага, блокноты, скрепки, ситуация в котором характеризуется как уборка, которую ведёт Ира, «одаривая меня излишками, то исчезая в недрах шкафов, то вновь выныривая со скрепками».
По тому же принципу создан и образ Иры: включаются «слова-люди», представляющие речь и детали внешнего облика:
— Во, «Журнал для мужчин». Бери.
— Нет. Не нужен...
— Полистаешь.
Удачно пристроив журнал, Ира с головой ныряет в другой шкаф, бренча браслетами.
— Красиво...
— Хочешь такие же? — решительно говорит Ира.
И я чувствую, что они у меня будут — такие же браслеты. И все будет. Рядом с Ирой. Сверкающая и блестящая, она возвращает мне вкус к жизни. Теперь у меня все будет: браслеты, скрепки и бумага — я напишу на ней мужской рассказ.
Параллельно складывается и образ рассказчицы-писательницы, ответные реплики которой окрашены чувством юмора.
Итак, на основе диалога выстраивается один из сюжетов рассказа «новое знакомство», построенный по законам повседневной речи: описана «единичная, специфическая ситуация», потребовавшая от читателя «обращения к знаниям о мире и о языке, актуальным для данной ситуации» (см. выше).
Но в первых строках рассказа обещана ещё одна история — о Гале, Галиной маме и её подруге тёте Ане. Подходы к рассказу Иры перебиваются вставками, обусловленными ведением первого сюжета, что усиливает интерес к рассказу:
— Так, значит, Галя. О, эт-та Галя!.. Галя из очень интеллигентной семьи — настоящей, петербургской. Я обязательно познакомлю тебя с ней — влюбишься. Так вот, у Галиной мамы была знакомая — тетя Аня, и эта тетя Аня иногда заходила в гости к Галиной маме — си-
дели, пили чай и разговаривали. И звали девочку Галю: «Галя, иди к нам!..» А Галя... Календари нужны? Бери. Бери, бери, у нас много. Так, значит, Галя, посиди с нами.
А Гале очень нужно сидеть с ними, когда народ на улице играет в мяч и в прятки!.. И Галя: нет, мол, не могу, уроки надо делать. И шмыг на улицу. И так все время: иди к нам, Галя, а Гали и след простыл!..
В тексте выдержаны все композиционные компоненты разговорного нарратива (см.: [1: 285]): есть зачин: — «Так, значит, Галя», за которым следует осложнение «Галя из очень интеллигентной семьи...», далее идёт экспозиция: «Так вот, у Галиной мамы была знакомая — тетя Аня», затем собственно рассказ о девочке-Гале и, наконец, развязка:
Так при чем тут тетя Аня? — я возвращаю Иру в питерский ноябрь.
— Так в этом-то все и дело!.. — вспоминает, вернувшись, Ира. — Тетя Аня, как то яичко, которое оказалось не простое, а золотое, точнее, серебряное!.. Как потом Гале не хватало этих посиделок с тетей Аней!.. Как она сокрушалась о них впоследствии!.. Сколько драгоценных слов она пропустила!.. Фамилия-то у тети Ани была — Ахматова!..
Оба сюжета объединяются в конце рассказа:
И история Гали уже упирается в мою историю, в мою жизнь, меняя ее течение... И если это не счастье, так что же это — в ноябре, под музыку и дождь, стоять на остановке, держа в руках «Мужской журнал», три пуда скрепок, тетю Аню (в уме) и Иру (в сердце)...
Диалогическая часть рассказа строится по стандартному типу обмена репликами. Однако она оставляет рассказчице возможность «прокомментировать» собственную реакцию, вводя элементы монологической речи и оставляя читателя в жанре рассказа:
— Во, «Журнал для мужчин». Бери.
— Нет. Не нужен.
— Бери, — твердо говорит Ира.
— Да зачем он мне?!
— Полистаешь.
Женщины время от времени мечтают писать мужские рассказы, а мужчины — женские,
с деталями. Но мужчины не могут — им нечем: нет этого инструмента. Только один мужчина смог написать изумительный женский рассказ — серебряный, из «серебряного века» — там героиню при роковой встрече с соперницей страшно мучает мысль, что в прошлый раз она (героиня) была в той же шляпке и с той же черной лисой на плече. (Это очень тонко.) А потом звучат выстрелы.
В краткую монологическую часть рассказчице удаётся включить элемент рассуждения с оценкой: изумительный женский рассказ («Случай из жизни», принадлежащий В. В. Набокову) — серебряный, из «серебряного века», сопровождая его языковой игрой (серебряный, из серебряного века) и подготавливая читателя к встрече с Ахматовой.
Рассказ о Гале и тёте Ане содержит переби-вы, прямую речь персонажей описываемых событий, элементы описания, что не только в жизнь рассказчицы, но и читателя «вошли и расположились по-домашнему», «Галина мама и тетя Аня с чашечками чая в руках».
Структурная обусловленность рассказа, организованного по правилам диалога и монолога в сфере повседневного общения, открывает возможности речевой стилизации повествования, задаёт общий устный колорит, создаваемый широким использованием конструкций разговорной речи, формирует особую интонацию повествования, ощущение непрерывного разговора с читателем и, соответственно, достоверности рассказанного.
Авторская интенция в рассказе создаётся во многом включением дискурсивных слов — единиц, у которых отсутствует собственно «денотативное в общепринятом смысле» значение и которые устанавливают «отношения между двумя (или более) составляющими дискурса», указывая на то «как высказываемое соотносится с истиной», отражает процесс «взаимодействия говорящего и слушающего» и некоторые др. [4]. В рассказе это конструкции: «о, бумага», «во», «на»; вводные, по природе, слова: «в общем», «действительно», «значит», «слушай; уточнения: «как известно», «конечно»; частицы: «же», «-то», «-нибудь» и лексика: «воленс-ноленс», «зябко», «лепо-
та-а». Постоянная парцелляция, дробление речи на более мелкие сегменты, уточняющие главную мысль, множественные повторы так же сближают письменное повествование с устным.
Таким образом, рассмотрение коммуникативной структуры текста, ориентированной на особенности речи повседневного общения, позволило выявить компоненты его композиции, объединённые установкой автора на целостность смысла. Эта коммуникативная структура определила органичность опоры средств языкового выражения на закономерности этого типа речи, среди которых ведущее место заняли дискурсивные слова. «Проконтролируйте, — пишет об этих словах В. А. Плунгян, — как вы общаетесь в естественной обстановке. Скорее всего, почти каждое предложение будет начинаться либо с „а", либо с „ну", либо с „вот". Казалось бы, эти слова ничего не значат, но на самом деле у них огромный спектр значений, и эти значения очень важны» [6]. Заметим, что отсутствие таких слов в фрагментах текста анализируемого рассказа позволило выделить части собственно литературно-художественного повествования.
ИСТОЧНИК
Мосова С. В. Тётя Аня // Звезда. 2011. № 8. URL: http://magazi-
nes.russ.ru/zvezda/2011/8/mo9.html
ЛИТЕРАТУРА
1. Борисова И. Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика. Екатеринбург, 2001.
2. Виноградов В. В. Проблема сказа в стилистике // Виноградов В. В. Избр. работы. О языке художественной прозы. М., 1980.
3. Кожевникова Н. А. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. М., 1994.
4. Малов Е. М., Горбова Е. В. Дискурсивные слова в русской разговорной речи (на матер. анализа спонтанной разговорной речи) // Первый междисциплинарный семинар «Анализ разговорной русской речи» АРЗ — 29.08.2007. СПИИРАН. СПб., 2007. С. 31-37.
5. Манн Ю. Об эволюции повествовательных форм (вторая половина XIX века) // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. 1992. Т. 51. № 1. С. 40-59.
6. Плунгян В. А. Дискурсивные слова — последний бастион грамматики: труднопереводимые, маленькие, непохожие, но абсолютно необходимые» // Новая газета. 2013. № 14, 8 февр. 2013. URL: https://www.novayagazeta.ru/ articles/2013/02/08/53442-postnauka-vypusk-12
7. Пустовал В. Е. Долгое легкое дыхание (Современный роман в поисках жанра) // Знамя. 2016. № 1. URL: http://maga-zines.russ.ru/znamia/2016/1/dolgoe-legkoe-dyhanie-sovremen-nyj-roman-v-poiskah-zhanra.html.
8. Чулкина Н. Л. Концептосфера русской повседневности как объект лингвокультурологии и лексикографии: Автореф. ... дис. д-ра филол. наук. М., 2005. URL: http://cheloveknauka. com/kontseptosfera-russkoy-povsednevnosti-kak-obekt-lingvo-kulturologii-i-leksikografii#ixzz4y3N4CbQD.
9. Шмид В. Нарратология. М., 2003.
REFERENCES
1. Borisova I.N. (2001) Russkii razgovornyi dialog: struktura i dinamika [Russian oral speech dialog: structure and dynamic]. Ekaterinburg. (in Russian)
2. Vinogradov V. V. (1980) Problema skaza v stilistike [The problem of narration in first person in stylistics]. In: Vinogradov V. V. Izbrannye raboty. O iazyke khudozhestvennoiprozy [Selected texts. About fiction language]. Moscow. (in Russian)
3. Kozhevnikova N.A. (1994) Tipypovestvovaniia v russkoi literatureXIX—XX vv. [Types of narrative in Russian literature of the XIX-XX centuries]. Moscow. (in Russian)
4. Malov E. M., Gorbova E. V. (2007) Diskursivnye slova v russkoi razgovornoi rechi (na ma-teriale analiza spontannoi razgovornoi rechi) [Discursive words in Russian oral speech (based on analysis oral speech]. Proceedings of the first interdisciplinary seminar «Analysis of Russian oral speech» (Russia, Saint-Petersburg, 29.08.2007), St. Petersburg, pp. 31-37. (in Russian)
5. Mann Iu. (1992) Ob evoliutsii povestvovatel'nykh form (vtoraia polovina XIX veka) [About narrative forms evolution (mid-to-late ofXIX century)]. Izvestiia ANSSSR. Seriia literatury i iazyka [Proceedings of the USSR Academy of Science. Language and literature section], vol. 51, no. 1, pp. 40-59. (in Russian)
6. Plungian V. A. (2013) Diskursivnye slova — poslednii bastion grammatiki: trudnoperevodi-mye, malen'kie, nepokhozhie, no absoliutno neobkhodimye» [Discursive words — the last bastion of Grammar: hard-to-translate, little, different, but absolutely amazing ]. Novaia gazeta [Present-day newspaper], no. 14. Available at: https://www.novayagazeta.ru/articles/2013/02/08/53442-postnauka-vypusk-12 (accessed 16.11.2017). (in Russian)
7. Pustovaia V. E. (2016) Dolgoe legkoe dykhanie (Sovremennyi roman v poiskakh zhanra) [Long light breathing (Modern novel searching for genre)]. Znamia [Flag], no. 1. Available at: http://magazines.russ.ru/znamia/2016/1/dolgoe-legkoe-dyhanie-sovremennyj-roman-v-poiskah-zhanra.html (accessed 10.10.2017). (in Russian)
8. Chulkina N. L. (2005) Kontseptosfera russkoipovsednevnosti kak ob"ektlingvokul'turologii i lek-sikografii [Sphere of concepts Russian daily life as linguocultural and lexicography object]. (Extended abstract of Doctor's thesis, Russian language). University of People's Friendship, Moscow, 2005. (in Russian) Available at: http://cheloveknauka.com/kontseptosfera-russkoy-povsednevnosti-kak-obekt-lingvokulturologii-i-leksikografii#ixzz4y3N4CbQD (accessed 11.11.2017).
9. Shmid V. (2003) Narratologiia[Narratology]. Moscow. (in Russian)
