CC BY
88
УДК 82.091
ПОВЕСТИ В.Ф.ОДОЕВСКОГО В ЖУРНАЛЕ «МОСКОВСКИЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ»: К ВОПРОСУ О РОЛИ ПРОВИДЕНИЯ, ПОЗНАНИЯ И ПРОГРЕССА В МИРОВОМ ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ
Ю .Н .Сытина
V.F.ODOEVSKY'S NOVELLETTES IN THE MAGAZINE "MOSCOW OBSERVER": TO THE ISSUE OF ROLE OF PROVIDENCE, KNOWLEDGE, AND PROGRESS IN HISTORY
Yu.N.Sytina
Московский государственный областной университет, [email protected]
В журнале «Московский наблюдатель» важное место отводилось философскому осмыслению научно-технического прогресса и развития общества того времени. Многие авторы — С.П.Шевырев, В.П.Андросов, А.С.Хомяков, М.П.Погодин — были людьми разносторонне одаренными и сочетали литературное творчество и философские искания с научно-исследовательской деятельностью в различных областях знания. К числу энциклопедически образованных участников журнала относился и В .Ф.Одоевский, в произведениях которого поднимаются вопросы о роли и сути просвещения, о трагической судьбе первооткрывателей, о месте личности в истории, о смысле жизни. Отношение авторов «Московского наблюдателя»» к различным путям познания, просвещению и научным открытиям было неоднозначным, позиция каждого писателя была индивидуальна.
Ключевые слова: В.Ф.Одоевский, «Московский наблюдатель»>, Провидение, познание, прогресс
Philosophical understanding of scientific and technological progress and the development of the society of the time were important issues for the magazine "Moscow observer". Many authors of the magazine (S.P.Shevyrev, V.P.Androsov, A.S.Homyakov, M.P.Pogodin) had various talents. They combined literary creativity and philosophical quest with research activities in various fields. One of the highly educated contributors was V.F.Odoevsky. His works raised issues on the role and nature of education, the tragic fate of discoverers, the place of the individual in history, the meaning of life. The stance of the authors of "Moscow observer" to various paths of knowledge, education and scientific discoveries was different. Keywords: V.F.Odoevsky, "Moscow observer", providence, knowledge, progress
Стремясь к просвещению читающей публики, выражению собственных философских, творческих и научных исканий, а также к созданию оппозиции «дешевой», низкопробной литературе, московские литераторы решили создать в 1835 году толстый энциклопедический журнал — «Московский наблюдатель». Объявление на форзаце первого номера гласило: «Целию журнала поставляется наблюдать за всем, что является в России и вне России достопримечательного по части наук, словесности, искусств изящных, промышленности сельской, технической и торговой, мод и новостей всякого рода, свидетельствующих об успехах просвещения и образованности» [1, форзац].
Важное место в «Московском наблюдателе» отводилось не только новинкам и открытиям как таковым, но и философскому осмыслению научно-технического прогресса и развития современного общества. Многие «наблюдатели» — С.П.Шевырев, В.П.Андросов, А.С.Хомяков, М.П.Погодин — были людьми разносторонне одаренными и сочетали литературное творчество и философские искания с научно-исследовательской деятельностью в различных областях знания.
К числу энциклопедически образованных авторов журнала относился и Владимир Федорович Одоевский, бывший не только писателем, философом и государственным деятелем, но и теоретиком-педагогом, музыковедом, химиком, электротехником, транспортником. Однако «при всей пестроте его интересов и занятий он всегда оставался мыслителем» [2, с. 141], всегда стремился к философскому осмыслению своей многогранной деятельности.
В «Московском наблюдателе» появились три произведения Одоевского: «Петербургские письма» и «Себастиан Бах» в 1835 г. и «Ночь I» из будущей книги «Русские ночи» в 1836 г. Во всех трех произведениях поднимаются вопросы о природе человеческого познания, о значении науки и прогресса. С особой силой встают они в «Ночи I», где отсутствие внешней интриги заменяется в ней внутренним драматизмом напряженной работы мысли. На нескольких страницах перед читателем проходит множество вопросов: о роли и сути просвещения, о трагической судьбе первооткрывателей, о месте личности в истории, о смысле жизни...
В том же номере, что и «Ночь I», была опубликована статья Ш.Нодье «Что такое истина?». Как и Одоевский, французский философ отмечает «неудержимое стремление к познаниям», свойственное человеческому уму. Но, по мысли философа, единственная истина, которую дано знать человеку изначально, — это «инстинктивное познание добра и зла», подаренное человеку «существом верховноблагим» [3, с. 118]. Одоевский был в меньшей степени агностиком, чем Нодье. По мнению писателя, в человеческом познании наравне с «инстинктуальным» чувством немалую роль играет и разум — именно в их синтезе видел Одоевский верный путь к постижению мира.
Отношение авторов «Московского наблюдателя» к различным путям познания, просвещению и научным открытиям было неоднозначным. В какой
степени влияет наука на развитие человечества? Способствует ли научно-технический прогресс росту нравственности и духовности? Какова роль Провидения в мировом историческом процессе? На эти вопросы «наблюдатели» отвечали по-разному.
В анонимной статье «Основания физики М.Павлова» автор критикует названного ученого за рациональный и сухой анализ явлений природы. По мнению анонима, Бог «сотворил этот мир и дал его человеку, чтобы он боролся с ним, побеждал и за рубежами творения узнал свое бессилие и всемогущество Миродержателя» [3, с. 13]. Именно к смиренному осознанию величия Творца в своем творении, а не к гордому утверждению своего собственного могущества должен прийти человек, научившись «побеждать её (природу — Ю. С.) искусством и наукою, одолевать оружием мысли» [4, с. 341]. Согласно автору статьи, цель и «конец исследований» ученого должны состоять в том, чтобы сознательно обрести веру, прийти к «Единому Началу» [4, с. 341].
Подобные высказывания созвучны суждениям Албрехта из «Себастиана Баха» Одоевского, считавшего, что высшая степень, до которой может дойти человек, — это «та степень, где душа, гордая своею победой над Природою, во всем блеске славы, смиряется перед Вышнею силою и с горьким страданием жаждет перенести себя к подножию Его престола» [5, с. 91].
О важности прогресса в эволюции всего человечества (именно в эволюции) говорил В.П.Андросов, издатель «Московского наблюдателя». Рост просвещения, по его мнению, ведет к гуманизации общества, к развитию не только материальных, но и духовных и интеллектуальных потребностей. В статье «Производимость и живые силы» В. П. Андросов аккуратно намекает на вред крепостного права, которое «переработало сообразно своей сущности то жизненное начало, которое до тех пор одушевляло организм работы» [1, с. 44]. То есть российское общество, благодаря развитию науки, экономики, просвещения, по мнению издателя, наконец-то вплотную подошло к необходимости социальных преобразований. Такой точки зрения во многом придерживался и Одоевский, считая, что научно-технический прогресс способствует и духовному просветлению человечества.
Критичнее в оценке роли науки в мировой истории был А.С.Хомяков. Будучи сам ученым и изобретателем, он не отрицал пользы просвещения и наук, но считал, что любое знание должно зиждиться на «разумном просветлении всего духовного состава в человеке или народе», которое, в свою очередь, «может соединяться с наукою, ибо наука есть одно из его явлений, но оно сильно и без наукообразного знания; наука же (одностороннее ее развитие) бессильна и ничтожна без него» [6, с. 101-102]. Именно в духовном просветлении, а не в просвещении и социальных преобразованиях видел Хомяков спасение и опору России, питающий её «ключ» [7, с. 340]. Одоевскому же, вся жизнь которого протекала в неутомимой деятельности, такая точка зрения казалась слишком созерцательной.
Крайнюю позицию по отношению к науке и просвещению занимал Е.А.Боратынский. Он с пре-
зрением, даже с негодованием, писал о «насущных и полезных» «промышленных заботах», которым «преданы» «поколенья» XIX века [1, с. 30]. В науке и прогрессе поэт видел, прежде всего, губительные для человечества «пустоту» и «суету». «Железный» путь, которым «шествует» «век», представлялся ему тупиковым.
Критическое отношение к прогрессу было свойственно и некоторым европейцам. В одной из переводных статей из «New monthly Magazine» даны довольно пессимистичные размышления английских журналистов. Говоря о большой роли прогресса в развитии человечества, авторы статьи, однако же, ставят под сомнение эволюционность происходящих изменений. Девизом XIX века, по мнению журналистов, являются «образованность и успех». «Идти вперед — ничего нет лучше; но куда? к какой цели?» [4, с. 289] — задаются вопросом авторы статьи и приходят к неутешительному выводу: «<...> закон постепенного усовершенствования, управляющий, по-видимому, миром, ведет за собою, вместо спокойствия и добродетели, заботы и пороки» [4, с. 314].
Сомнения в благой роли прогресса посещают и юного романтика Ростислава из «Ночи I» Одоевского. Вначале гении и изобретатели видятся ему героями и спасителями человечества. Размышляя о плодах просвещения, он восклицает: «Чудная картина! за окном пирует дикая природа, холодом, бурею, смертью грозит человеку; — здесь, через два вершка — блестящие люстры, хрустальные вазы, весенние цветы <.> равнодушная насмешка над угрозами природы» [4, с. 6].
Но, всматриваясь в историю человечества и современность, Ростислав поражается их несовершенству и кажущейся порою абсурдности. Он с ужасом осознаёт извечную вражду, царящую в любом обществе, «смешение языков, казни без преступлений и преступления без казни», ожидающие «на конце поприща смерть и ничтожество» [4, с. 9]. Подобные размышления невольно наводят юного романтика на мысли о тщете человеческого существования, прямо перекликаясь с вопросами Екклесиаста: «Ибо кто знает, что хорошо для человека в жизни, во все дни суетной жизни его <...>? И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?» (Еккл. 6:12).
И все же герой Одоевского находит выход — единственной, но твердой опорой оказывается для него вера в Бога и в Проведение: «Будет призванный из народа юного, свежего, непричастного преступлениям старого мира! — восклицает рассказчик. — Будет достойный взлелеять в душе своей высокую тайну, возставить светильник на свещницу — и спутники изумятся, каким образом разрешение задачи было так близко, так ясно — и так долго скрывалось от глаз человека» [4, с. 11].
Близки размышлениям Одоевского о путях развития человечества и созвучны «Русским ночам» своей диалогичностью «Путевые очерки» Н.А.Мельгунова, появившиеся на страницах «Московского наблюдателя» в конце 1836 года. Особый интерес представляет спор героя-повествователя «Путевых очерков» со случайной попутчицей. Незна-
комая дама с тоской наблюдает за пароходами и сетует на то, что «пары отняли у моря всю поэзию» [4, с. 26]. Рассказчик возражает ей, что, помимо практической пользы, пароходы «связывают дружбой народы, служат одним из самых сильных орудий для распространения образованности» [4, с. 28]. Не лишены изобретения прогресса и своеобразной эстетической значимости: «Пароход, по-моему, это целая поэма, поэма, переведенная в пары, поэма о силе мысли, о власти человека» [4, с. 30]. Однако, как и у некоторых других «наблюдателей», у незнакомой дамы находится еще один довод против прогресса: «Пароходы и железные дороги облегчают сообщения, но к добру ли это? <.. .> Посмотрите, как теперь все сглаживается и уравнивается; как люди, чтоб сравняться, мельчают! <...> место Гения и любви заменили теперь пошлость и расчет» [4, с. 32-33].
Герой-повествователь «Путевых очерков» находит только один аргумент в поддержку развития человечества — тот самый, который привел и Одоевский. Замечая, что, «если смотреть на наше время, как на последнюю ступень человеческого развития, на вершину, за которой лишь пропасть, то не только грусть, а отчаяние должно овладеть душою», рассказчик добавляет: «<...> но когда мы, с полной и чистой верой в лучшее будущее, примем наш век за необходимое звено в цепи времен, и при неизбежных страданиях рождения откроем в его утробе зародыш этого лучшего — тогда вместо ропота мы с благоговением почтим пути Проведения и преклонимся пред следами Его тайного шествия» [4, с. 38].
Именно в Провидении, в некой скрытой от людей закономерности развития человечества, в наличии Божественного промысла видит рассказчик «Путевых очерков» надежду и утешение. Что бы там ни было, человечество ждет счастливое будущее: «<...> если еще не наступил, то уже наступает период мира и любви, наступает век — предтеча того Небесного царства на земли, которое обещает нам религия наша и в которое верить так отрадно сердцу» [4, с. 43].
Исторический процесс, в представлении Одоевского и большинства авторов «Московского наблюдателя», носил не столько социальный, сколько религиозный характер. Однако «наблюдатели» понимали, что на современном этапе общество прочно встало на путь просвещения, развития науки и техники. По большей части, авторы журнала — Одоевский, Андросов, Хомяков, Мельгунов — оценивали этот путь положительно, но научно-технический прогресс ни кем из них не воспринимался как самоцель, на первый план всегда выходило духовное и нравственное совершенствование человечества. «Наблюдатели» осознавали опасность, таящуюся во благах цивилизации, — рост материальных запросов, расчетливости, суетности — и считали важной задачей укрепление духовных ценностей. Надежду на светлое будущее и эволюционный путь развития давала им вера в Провидение, Божественный промысел.
Вместе с тем позиция каждого автора была индивидуальна. В журнале не публиковались приверженцы позитивистских взглядов, но если благая роль прогресса практически не вызывала сомнений у Анд-
росова, то Боратынского развитие цивилизации приводило в отчаяние. В контексте философских исканий авторов «Московского наблюдателя» рельефнее про -ступают и суждения Одоевского, в мировоззрении и творчестве которого стремление к духовному совершенствованию и восприятие мира как Божьего творе-ния, управляемого промыслом Всевышнего, сочетались с активным деятельным началом, верой во блага просвещения и научно -технического прогресса.
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 14-34-01225.
1. Московский наблюдатель. М., 1835, .№ 1. Форзац. С. 44, 30.
2. Зеньковский В.В. История русской философии. М.: Академический Проект; Раритет, 2001. С. 141.
3. Московский наблюдатель. М., 1836, .№ 1. С. 118, 13.
4. Московский наблюдатель. М., 1836, ч. 9. С. 341, 289, 314, 6, 11, 26, 28, 30, 32-33, 38, 43.
5. Московский наблюдатель. М., 1835, .№ 5. С. 91.
6. Хомяков А.С. О старом и новом. М.: Современник, 1988. С. 101-102.
7. Московский наблюдатель. М., 1835, .№ 9. С. 340.
References
1. Moskovskiy nablyudatel [Moscow observer]. 1835, no. 1, pp. 44, 30.
2. Zenkovskiy V.V. Istoriya russkoy filosofii [History of Russian philosophy], Moscow, Akademicheskiy Proekt; Raritet Publ., 2001, p. 141.
3. Moskovskiy nablyudatel [Moscow observer]. 1836, no. 1, pp. 118, 13.
4. Moskovskiy nablyudatel [Moscow observer]. 1836, part 9, pp. 341, 289, 314, 6, 11, 26, 28, 30, 32-33, 38, 43.
5. Moskovskiy nablyudatel [Moscow observer]. 1835, no. 5, p. 91.
6. Homyakov A.S. O starom i novom [About the old and the new]. Moscow, Sovremennik Publ., 1988, pp. 101-102.
7. Moskovskiy nablyudatel [Moscow observer]. 1835, no. 9, p. 340.
