CC BY
35«ПОВЕСТЬ О ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ» КАК ПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ТЕКСТ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)
Г. С. САМОЙЛОВА, кандидат филологических наук, доцент, декан факультета гуманитарных наук НГПУ им. К. Минина galasam2010@yandex.ru
«Повесть о Петре и Февронии» рассматривается как прецедентный текст древнерусской литературы, в котором представлено ценностное отношение к семье и супружеству. Выявляются лингвистические характеристики образа Февронии на основе соотношения книжно-славянских и древнерусских языковых единиц. Выявляются особенности лингвистической характеристики образа Февронии на языковом материале XVI века.
«A Tale of Peter and Fevronia» is regarded as a precedent text of Old Russian literature, which appreciates family and matrimony as unique human values. The linguistic characteristics of Fevronia's image have been identified by matching bookish-slavonic and Old Russian linguistic units. The particular linguistic features of Fevronia's image are distinguished on the basis of the linguistic material of the XVI century.
Ключевые слова: житие, прецедентный текст, семья, мудрая дева, сакральный стиль, «подтвердительное» повествование
Key words: life, precedent text, family, wise maid, sacral style, confirming narration
Древнерусская житийная литература, переводная и созданная древнерусскими книжниками после канонизации русских святых, была важным средством духовно-нравственного воспитания. Русская агиография выступала как пример аксиологически значимых и эстетически признанных текстов в системе памятников древнерусской литературы. Именно житийная литература давала наглядные уроки практического применения и воплощения религиозных догматов, отвлеченных христианских идеалов.
По мнению одного из наиболее ярких представителей русской духовной литературы начала XX века, религиозного мыслителя Г. П. Федотова, «в русских святых мы чтим не только небесных по-
кровителей святой и грешной России: в них мы ищем откровения нашего собственного духовного пути. Верим, что каждый народ имеет собственное религиозное призвание, и, конечно, всего полнее оно осуществляется его религиозными гениями. Здесь путь для всех, отмеченный вехами героического подвижничества немногих. Их идеал веками питал народную жизнь; у их огня вся Русь зажигала свои лампадки» [8, с. 7].
«Повесть о Петре и Февронии», созданная в середине XVI века писателем-публицистом Ермолаем-Еразмом на основе муромских преданий, занимает особое место среди памятников русской агиографической литературы. После канонизации Петра и Февронии на соборе
1547 года это произведение получило распространение как житие, но резко расходилось с житийным каноном как по содержанию, так и по форме. Однако, несмотря на споры о жанровой природе названного текста, он, несомненно, может считаться древнерусским прецедентным текстом.
К прецедентным древнерусским текстам мы относим памятники письменности, обладающие эстетической значимостью, включенные в исторический контекст в качестве ментальной ценности этноса и находящие по этой причине отклик в общекультурном и филологическом сознании русского человека. Такое понимание прецедентного текста чрезвычайно важно не только для лингвистики и лингвокультурологии, но и для педагогики и методики преподавания родного языка и литературы.
По мнению В. В. Красных, все виды прецедентных текстов имеют ряд общих свойств: они хорошо известны большинству членов того или иного лингвокуль-турного сообщества; являются символами определенных понятий; могут функционировать как свернутые метафоры [4, с. 171—172]. Это в равной степени касается памятников старославянского и древнерусского языков.
«Повесть о Петре и Февронии» как прецедентный текст обладает особой силой и значимостью, поскольку в нем наиболее отчетливо представлены традиционные русские ценности: семья, женщина как хранительница семейного очага и идеальный литературный образ, супружеская верность и бескорыстие. Как литературное произведение прецедентный древнерусский текст служит основой моделирования интегративного дидактического материала для ряда учебных дисциплин: русского языка, истории, литературы, основ православной культуры.
«Повесть о Петре и Февронии» с необычайной выразительностью прославляла силу и красоту женской любви, способной преодолеть все жизненные невзгоды, социальные противоречия и одержать победу над смертью.
Размышляя о русской народной словесности и искусстве, Ф. И. Буслаев высказывает мысль о возможности идеального художественного представления женщины в древнерусской литературе на основе особой, благотворной среды, «вращаясь в которой, наши предки умом и сердцем мирились с художественным, идеальным миром и высказывали несомненные проблески творческого вдохновения. Эта благотворная среда была верование: эти просветленные идеалы древней Руси были те избранные люди, святые и блаженные, которых жития предлагают историку русской литературы самый обильный материал для изучения нашей старой Руси, не только в религиозном, и вообще бытовом, но и в художественном отношении» [1, с. 255]. К таким образам в литературе древней Руси относится образ благочестивой мудрой девы Фев-ронии, крестьянки, ставшей княгиней не по воле небесного промысла, а благодаря положительным качествам своего характера.
«Повесть о Петре и Февронии» с необычайной выразительностью прославляла силу и красоту женской любви, способной преодолеть все жизненные невзгоды, социальные противоречия и одержать победу над смертью. С образом Февро-нии связывается понимание нашими предками характера идеальной героини, способной к самопожертвованию ради семьи, сохранения супружеских уз и земного предназначения. Д. С. Лихачев относит повесть к новому для древнерусской литературы стилю в изображении человека — стилю психологического или эмоционального умиротворения. Через произведение проведена «мысль семейная» — мысль о всемогуществе самоотверженной и деятельной любви, которая преодолевает все препятствия, возникающие на пути создания и сохранения семейных уз мудрой девы Февронии и князя Петра. И крестьянка, и княгиня Феврония в повести выступает как активное действующее лицо, на фоне кото-
рой идеальный князь Петр предстает неким статичным персонажем. Всемогущество любви и благородство чувств связано в повести именно с Февронией. Сравнивая Февронию с «тихими ангелами» Андрея Рублева, Д. С. Лихачев пишет: «Животворящая сила любви Февронии так велика, что жердья, воткнутые в землю, расцветают в деревья по ее благословению. Она настолько сильна духом, что разгадывает мысли встреченных ею людей. В силе любви, в мудрости, подсказанной ей этой любовью, Феврония оказывается выше даже своего идеального мужа — князя Петра» [6, с. 275—276].
Своеобразен и необычен язык повести. Искусные книжники XV—XVI веков, прекрасно владеющие благодаря своей выучке устной и письменной речью и хорошо знающие церковную литературу, создавали произведения, в пределах которых было возможно употребление элементов двух языковых систем: литературный славянизированный язык и живая великорусская речь.
Поскольку образ центральной героини связан с устно-поэтической народной традицией, было бы логично предположить, что при ее описании уместно использование элементов живой разговорной речи, что мы и находим в повести. Обратимся к первому появлению героини в произведении, где она предстает через восприятие посланного на поиски врачевателя юноши: «И приде к некоего дому вратом и не виде никого же. И вниде в дом и не бе, кто бы его чюл. И вниде в храмину и зря видение чюдно: сидяше бо едина девица, ткаше красна, пред нею же скача заец» (299) [5]*. Наличие в контексте бытовых деталей (красна, заец, ткаше), однотипность синтаксических конструкций (единоначалие), использование повторяющегося союза и и частицы же свидетельствуют о происхождении героини из народной среды, о чем
* Здесь и далее все цитаты из «Повести о Петре и Февронии» приводятся по этому изданию.
далее она сама сообщает: «отец мой и брат древолазцы суть, в лесе бо мед от древия вземлют» (299). В тексте повести такие примеры многочисленны. Они не только включены в повествовательную часть произведения, но и прекрасно вписаны в диалогическую речь: «Да учредят князю вашему баню, и да помазует сим по телу своему, идеже суть стру-пы и язвы. И един струп да оставит не помазан. И будет здрав!» (300). Простота построения фразы, легкость изложения рекомендаций по лечению через реализацию аналитической формы повелительного наклонения, повтор заключительного пожелания «И будет здрав!» также характеризуют Февронию как сдержанную, необыкновенно тихую героиню, обладающую однако большой внутренней силой. Заметим, что в приведенных примерах отчетливо просматриваются элементы славянизированного языка, которые достаточно органично сочетаются с народно-разговорной речью. Это прежде всего фонетические славянизмы: слова с неполногласными сочетаниями: вратом, в храмину, от древия, учредят, здрав; начальный звук е в словоформах едина, един, а также другие формы книжной речи: видение, вземлют.
Следуя сложившейся к этому периоду тенденции к демократизации литературного языка, «Повесть о Петре и Февро-нии» при этом отражает традиционные аспекты использования элементов книжно-славянского типа литературного языка той эпохи. Анализируя устойчивые стилистические формулы древнерусской литературы, Д. С. Лихачев говорит о литературном этикете эпохи, который определяется выбором соответствующих языковых средств, словесным этикетом: «Легко заметить различия в языке одного и того же писателя: философствуя и размышляя о бренности человеческого существова-
Следуя сложившейся к этому периоду тенденции к демократизации литературного языка, «Повесть о Петре и Февронии» при этом отражает традиционные аспекты использования элементов книжно-славянского типа литературного языка той эпохи.
ния, он прибегает к церковнославянизмам, рассказывая о бытовых делах — к народнорусизмам» [7, с. 346].
Однако при подробном рассмотрении диалогов, в которых участвует Феврония, обнаруживается довольно любопытная картина. Мы не можем безоговорочно утверждать преобладание тех или иных языковых особенностей, которые использованы для создания образа Февронии. Показателен ответ героини на требование бояр разлучиться с Петром: «Обе-щахся вам, яко елика аще просите — примете. Аз же вам глаголю: дадите мне его же, аще аз воспрошу у ваю» (302). Кроме очевидных фонетических славянизмов обещахся, аще, аз, глаголю, используются архаические формы аориста обещах-ся, двойственного числа личного местоимения у ваю, относящиеся в XVI веке к так называемым новым славянизмам — грамматическим приметам книжной речи. Попутно отметим, что обе грамматические формы употреблены неправильно, что свидетельствует об их стилистической маркированности и сознательном включении в текст произведения. Иначе говоря, речевая характеристика Февронии создает не только народно-поэтический образ мудрой девы и свидетельствует о ее незнатном происхождении, но наряду с ее деяниями, служит способом воплощения возвышенного (идеального) женского характера — Феврония предстает в своих семейных притязаниях настоящей княгиней, женой, женщиной, ответственной за своего мужа, семью, супружество. Являясь достаточно однородными в языковом отношении, древнерусские жития были ориентированы на старославянские языковые и стилистические образцы и, по мнению А. М. Камчатнова, создавали в совокупности сакральный стиль древнерусского литературного языка. «Этот стиль возник под определяющим воздей-
В «Повести о Петре и Февронии» сакральный стиль создается органичным использованием и совмещением языковых элементов книжно-славянского и народно-разговорного типов древнерусского литературного языка.
ствием памятников старославянского языка, сыгравших роль образца языкового употребления. Обслуживая сферу богослужения, молитвословия, церковной проповеди, повествования о подвигах святых, этот стиль становился как бы словесной иконой, местом встречи Бога и человека. Языковые символы этого стиля выражают присутствие божественных духовных энергий в нашем мире и встречу с ними человека» [3, с. 75]. В «Повести о Петре и Февронии» сакральный стиль создается органичным использованием и совмещением языковых элементов книжно-славянского и народно-разговорного типов древнерусского литературного языка, а образ Февронии становится словесным символом этого стиля, выражением необыкновенного духовного начала, самоотверженной любви, верности супружеским узам и семейному долгу.
В образах Февронии и Петра семья как ценность русской ментальности нашла завершенное эстетическое воплощение. В этом плане характерно описание деяний Петра и Февронии после того, как Феврония выстояла и завоевала право быть княгиней. Выполненное в соответствии с требованиями словесного этикета, оно насыщено книжно-славянскими элементами на всех уровнях языковой системы. «Блаженный же князь Петр и блаженная княгини Феврония возврати-шася во град свой. И беху державствую-ще во граде том, ходящее во всех запо-ведех и оправданиях Господних бес порока, в молбах непрестанных и милостынях и ко все людем, под их властию сущим, аки чадолюбивии отец и мати. Беста бо ко всем любовь равну имущее, не любяше гордости, ни грабления, ни богатества тленнаго щадящее, но в Бог богатеющее. Беста бо своему граду истинна пастыря, а не яко наимника. Град бо свой истинною и кротостию, а не яро-стию правящее. Странныя приемлющее, алчьныя насыщающее, нагия одевающее, бедныя от напасти избавляющее» (303). Идеализирующее героев возвышенное
звучание придают тексту традиционные формы с неполногласием: блаженный, возвратишася, во град, непрестанных, властию, обилие действительных причастий настоящего времени: державствую-ще, ходящее, имущее, щадящее, богатеющее, правящее, приемлющее, насыщающее, одевающее, избавляющее.
Сопоставляя памятники древнерусской литературы XI—XVII веков и предлагая опыт их типологии, А. С. Демин включает «Повесть о Петре и Февронии» в ряд текстов, художественную манеру которых исследователь определяет как «подтвердительное» повествование, основанное на повторе (подтверждении) тех или иных идей и способов их воплощения в тексте. [2, с. 251—252]. Для традиционной житийной литературы такими идеями были идея богоучастия и идея богозащищен-ности. В «Повести о Петре и Февронии» А. С. Демин отмечает многочисленные лексические и семантические повторы: «Вся повесть переполнена повсеместно и во множестве, но на этот раз выдают они не потребность автора в богозащищенно-сти или хотя бы в стабильности мира — такое потребуется позже, — а в желании понять загадочный мир. Поэтому герои повести все время пытаются в чем-то разобраться и что-то уразуметь, о том и признаются...» [2, с. 252]. Это думание особого рода — о будущем, герои пытаются прозреть, предусмотреть будущее, но только Февронии дан дар прозрения, предвидения событий и поступков. Думается, что определяемая как «подтвердительное» повествование трактовка повести может быть расширена за счет повторов стилистического характера, позволяющих оценить эстетическую и культурную значимость образов, в первую очередь — Февронии. Такими повторами мы считаем, например, сознательный повтор грамматических единиц (форм причастий, аориста, двойственного числа, кстати, употребленных не всегда верно).
«Повесть о Петре и Февронии Муромских» являет собой выдающийся па-
мятник русской нравственной культуры, представляет образец идеальной семьи, основанный на бескорыстном служении семейному идеалу и всемогуществе любви. Семья и супружество, воспетые древнерусским книжником, являются непреходящей ценностью. Неслучайно поэтому именно святые Петр и Фев-рония Муромские в русской православной традиции стали покровителями семьи, брака; их заступничество и покровительство дарует семьям благодарных детей и счастливые годы долгой совместной жизни (Петр и Феврония обрели вечный покой одновременно, так как Феврония приняла решение умереть вместе с мужем).
Несмотря на то что памятник принадлежит перу книжника XVI века, он вполне вразумительно может быть прочитан современным искушенным читателем, а архаичный язык той эпохи передает неповторимое очарование прекрасного женского образа. Знакомство с одним из самых светлых памятников древнерусской литературы, без сомнения, необходимо молодому человеку, вступающему во взрослую жизнь. В нем он обратится к традиционным семейным ценностям, может спроецировать свое понимание жизни на те исторические основы, которые веками создавались русским народом.
Постижение памятников житийной литературы сегодня способствует развитию языкового чутья, эстетического вкуса читателя, формированию его языкового идеала.
ЛИТЕРАТУРА _
1. Буслаев, Ф. И. Идеальные женские характеры Древней Руси / Ф. И. Буслаев // Древнерусская литература
в исследованиях : хрестоматия / сост. В. В. Кусков. — М. : Высшая школа, 1986. — 336 с.
2. Демин, А. С. Древнерусская литература: Опыт типологии с XI по середину XVIII вв. от Иллариона до Ломоносова / А. С. Демин ; отв. ред. В. П. Гребенюк. — М. : Языки славянской культуры, 2003. — 760 с.
Знакомство с одним из самых светлых памятников древнерусской литературы, без сомнения, необходимо молодому человеку, вступающему во взрослую жизнь.
3. Камчатное, А. М. История русского литературного языка: XI — первая половина XIX века / А. М. Камчатнов. — М. : Академия, 2005. — 688 с.
4. Красных, В. В. Свой среди чужих: Миф или реальность? / В. В. Красных. — М. : Гнозис, 2003. — 375 с.
5. Литература Древней Руси : хрестоматия / сост. Л. А. Дмитриев ; под ред. Д. С. Лихачева. — СПб. : Академический проект, 1997. — 544 с.
6. Лихачее, Д. С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси / Д. С. Лихачев // Избранные работы : в 3 т. — Т. 2. — М. : Художественная литература, 1987. — 496 с.
7. Лихачее, Д. С. Развитие русской литературы. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев // Избранные работы : в 3 т. — Т. 1. — М. : Художественная литература, 1987. — 656 с.
8. Федотое, Г. П. Святые Древней Руси / Г. П. Федотов. — СПб. : Сатисъ — Держава, 2007. — 302 с.
ВОСПИТАНИЕ ПОДРАСТАЮЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ СРЕДСТВАМИ ФОЛЬКЛОРА
М. П. ШУСТОВ, доктор филологических наук, профессор кафедры всемирной литературы НГПУ им. К. Минина
mparfenovich@yandex.ru
В статье рассмотрена роль фольклора в эстетическом, нравственно-этическом и патриотическом воспитании подрастающего поколения. Раскрывается роль фольклора и таких жанров, как загадка, пословица, сказка и быиина.
This paper examine the role of folklore in aesthetic, moral and patriotic education of the rising generation. The paper considers the role folklore in such genres as riddles, proverbs, tales and bylinas.
Ключевые слова: загадка, пословица, сказка, былина, эстетическое, нравственное, патриотическое воспитание
Key words: riddles, proverbs, tales, bylinas, aesthetic, moral and patriotic education
Сегодня, когда наблюдается явная деформация духовно-этических и нравственных ценностей российского общества, оно особенно остро нуждается в обновлении нравственно-этического и
патриотического воспитания подрастающего поколения. Это особенно важно, потому что довольно часто раздаются голоса «ученых» мужей, утверждающие, что русская национальная традиция себя ис-
