CC BY
110
А.А. Бестужева-Марлинского в формировании языковых контактов на Кавказе // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 2009. № 1. С. 215-219.
4. Леонтович О.А. Введение в межкультурную коммуникацию: Учебное пособие. М.: Гнозис, 2007. 368 с. С. 41.
5. Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977. 487 с. С. 76.
6. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. 415 с. С. 187.
7. Джаубаева Ф.И. Языкотворчество русских писателей как миросозидающая деятельность на Северном Кавказе: А.А. Бестужев-Марлинский, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Л.Н. Толстой / Под ред. д-ра филол.наук, проф. К.Э. Штайн. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2010. 462 с.
8. Психология жестов рук [Электронный ресурс]. URL: http://www.psihologic.ru.
9. Бюлер К. Теория языка: Репрезентативная функция языка. М.: Прогресс, 1993. 501 с.
10. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Изд. 5-е стереотипное. М.: КомКнига, 2006. 264 с. C. 41.
11. Hofstede Geert. Hofstede G. Culture's Consequences: Intern Differences in Work-Related Values. California, 2001. P. 90.
REFERENCES
1. Pan'kin A.B. Formirovanie etnokul'turnoy lichnosti [Formation of the ethnocultural personality]. Moscow, Moscow Psychological and Social Institute Press; Voronezh, Publishing house of the NGO «MO-DEC», 2006, 280 p., p. 68.
2. Lichnost', kul'tura, etnos: sovremennaya psikho-logicheskaya antropologiya [Personality, culture,
ethnos: modern psychological anthropology]. Ed. by A.A. Belik. Moscow, Nauka, 2001, 555 p., p. 38.
3. Dzhaubaeva F.I. Vestnik Pyatigorskogo gosudars-tvennogo lingvisticheskogo universiteta, 2009, no. 1, pp. 215-219.
4. Leontovich O.A. Vvedenie v mezhkul'turnuyu kom-munikatsiyu: Uchebnoe posobie [Introduction to Intercultural Communication: A Training Manual]. Moscow, Gnosis, 2007, 368 p., p. 39.
5. Fuko M. Slova i veshchi: arkheologiya gumanitar-nykh nauk [Foucault M. Words and things: archeology of the humanities]. Moscow, Progress, 1977, 487 p., p. 76.
6. Gumbol'dt V. fon. Yazyk i filosofiya kul'tury [Humboldt W. von. Language and philosophy of culture]. Moscow, Progress, 1985, 415 p., p. 87.
7. Dzhaubaeva F.I. Yazykotvorchestvo russkikh pis-ateley kak mirosozidayushchaya deyatel'nost' na Severnom Kavkaze: A.A. Bestuzhev-Marlinskiy, A.S. Pushkin, M.Yu. Lermontov, L.N. Tolstoy [Linguistics of Russian writers as a world-creating activity in the North Caucasus: А.А. Bestuzhev-Marliski, A.S. PUSHKKIN, M.Yu. Lermontov, LN Tolstoy] Ed. by K.E. Stein. Stavropol, Stavropol State Univ. Press, 2010, 462 p.
8. Psikhologiya zhestov ruk [Psychology of hand gestures], available at: http://www.psihologic.ru.
9. Byuler K. Teoriya yazyka: Reprezentativnaya funktsi-yayazyka [Language theory: Representative function of language]. Moscow, Progress, 1993, 501 p.
10. Karaulov Yu.N. Russkiy yazyk i yazykovaya li-chnost' [Russian language and language]. Edition 5th stereotyped. Moscow, KomKniga, 2006, 264 p., p. 41.
11. Hofstede Geert. Hofstede G. Culture's Consequences: Intern Differences in Work-Related Values. California, 2001, p. 90.
9 марта 2018 г.
УДК 821.161.1.0
ПОВЕСТЬ А.П. ЧЕХОВА «СТЕПЬ» В ЭТНОКУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ: ДОМ У ДОРОГИ
М.Ч. Ларионова
DOI 10.18522/2072-0181-2018-93-1-98-102
Повесть А.П. Чехова «Степь» - едва ли не самое известное прозаическое произведение писателя - не-
Ларионова Марина Ченгаровна - доктор филологических наук, доцент, зав. лабораторией филологии Южного научного центра Российской академии наук, 344006, г. Ростов-на-Дону, пр. Чехова, 41, т. 8(863)2509834; профессор кафедры отечественной литературы Южного федерального университета, 344010, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 150, e-mail: [email protected],T 8(961)2966552.
однократно становилась объектом пристального внимания филологов. К ней обращались и ведущие российские чеховеды [1-3 и др.], и зару-
Marina Larionova - Southern Scientific Center of Russian Academy of Sciences, 41 Chekhov Avenue, Rostov-on-Don, 344006, tel. +7(863)2509834; Southern Federal University, 150 Pushkinskaya Street, Rostov-on-Don, 344010, e-mail [email protected], tel. +7(961)2966552.
бежные слависты [4, 5; и др.]. Однако изучение этой повести и всего творчества писателя в этнокультурном контексте только начинается. В настоящей статье мы предполагаем показать, как соединяются национальные, специфически южнорусские традиционно-культурные представления о жизненном пути, прошлом и будущем, о степи как особом символическом пространстве в образе дома у дороги - еврейского постоялого двора.
Сюжет повести «Степь» составляет путешествие девятилетнего мальчика Егорушки в большой город, где ему предстоит учиться в гимназии. В ходе этого путешествия происходит взросление Егорушки, освоение им пространства степи и шире - жизненного пространства, преодоление разнообразных препятствий. Таким образом, поездка Егорушки может быть осмыслена как испытание и перемена статуса, своего рода инициация.
Последовательность событий повести соответствует последовательности этапов этого обряда в традиционной культуре. Мальчика отделяют от матери и определяют в мужское общество. Затем его уводят в дикую местность, где он проходит ряд испытаний, в результате которых ему наносится физический ущерб. Чтобы возродиться в новом качестве, он должен пережить мнимую смерть. Роль дикой местности в повести выполняет степь, мужским коллективом становится общество дяди Иван Иваныча Кузьмичова, отца Христофора и возчиков. Самым тяжелым испытанием и физическим страданием является болезнь, выздоровев от которой Егорушка начинает новую жизнь.
Образ степи организован в соответствии с фольклорно-мифологическими характеристиками «иного» мира, пространства «инобытия». Центральным и наиболее значимым степным локусом является постоялый двор. Дом у дороги - это место, имеющее особый статус: с одной стороны, он призван символически дублировать «дом», с другой - сохраняет связь с дорогой [6]. В волшебной сказке, тесно связанной с обрядом инициации, подобную роль играет избушка Яги, «врата смерти» [7], миновав которые герой попадает в «иной» мир, где обитают «чужие» - хтониче-ские персонажи, инородцы и иноверцы. Такими в современных Чехову стереотипных этнокультурных представлениях были главным образом евреи и цыгане, которые, согласно народным легендам, вели свою родословную от черта [8, с. 21]. Но цыгане по определению не
годились на роль хозяев постоялого двора. Таким образом, в полном соответствии с традицией и исторической ситуацией, Чехов вводит в повесть «еврейский контекст».
Дом Мойсея Мойсеича функционально и образно сближается с фольклорными «переходными» строениями: это большой дом с ржавой железной крышей и темными окнами («без окон, без дверей»), и стоит он посреди степи. В доме скрипучие двери, мрачные комнаты, дырявая клеенка, серые стены, стулья - жалкое подобие мебели, «потолок и карнизы закопчены, на полу тянулись щели и зияли дыры непонятного происхождения», «ни на стенах, ни на окнах не было ничего похожего на украшения» [9, с. 31-32]. В похоронных причитаниях, где «переход» часто осмысляется как переезд в новое место обитания, так изображается новое, посмертное, «жилище».
Устройство постоялого двора искажает локусы привычного для Егорушки мира: жалкий вишневый садик рифмуется с цветущими вишневыми деревьями на кладбище, где «спят» Егорушкины бабушка и отец; маленькая мельничка и фалды фрака Мойсея Мойсеича, живущие будто отдельной жизнью, - с мельницей с разными крыльями, старым и новым, на въезде в степь. Такие повторы и переклички в «Степи» В.Б. Катаев назвал «драматическими рифмами». Их обилие, важность структурно-композиционной роли дали исследователю возможность охарактеризовать текст повести как «единое резонирующее пространство» [10, с. 3-4]. Однако неотмеченным осталось то обстоятельство, что многие повторы в тексте осуществляются, так сказать, с переменой знака: графиня Драницкая, которая сначала показалась Егорушке большой черной птицей, в его затуманенном сознании сопоставляется не с вишней или другим «женским» деревом, а с одиноким тополем; девочка Катька (Атька) в финальных эпизодах заставляет вспомнить мальчика Тита. Это уже не просто рифмы, а всеобщее универсальное оборотничество -свойство мифологического мышления, о котором говорил А.Ф. Лосев [11]. Особенно часты такие явления в эпизоде на постоялом дворе. Приведем несколько примеров.
Мойсей Мойсеич кричит «диким, придушенным голосом»:
«"Соломон! Соломон!" - "Соломон! Соломон!" - повторил в доме женский голос» [9, с. 31].
На его крик «Роза! Роза! Давай самовар!» отворилась дверь, и «в комнату с большим подносом в руках вошел Соломон» [9, с. 33].
Мойсей Мойсеич обещает показать Егорушке страшного и сердитого «медведика», но «вместо обещанного медведя Егорушка увидел большую, очень толстую еврейку с распущенными волосами и в красном фланелевом платье с черными крапинками» [9, с. 38]. Добрая и жалостливая Роза дает Егорушке пряник: как замечает Т.М. Любомищенко, в мифопоэтиче-ском пространстве степи она - «иномирный» двойник матери Егорушки [12, с. 111].
Меняются местами мужское - женское, антропоморфное - зооморфное, один - много, свое - чужое, что является непременным свойством «иного» мира. А, как мы уже говорили, наиболее распространенные в славянской традиционной культуре представления о «чужих» связаны с евреями. Исследователи отмечают, что к началу XX века оформилось представление о «жидовстве» как части «сатанинского воинства»: оно не одно столетие состоит на службе у сатаны и ведет борьбу с «воинством Христовым» [13, с. 206]. Более точна в наблюдениях О.В. Белова. По ее словам, представления о евреях на Русском Севере и в центральной полосе, где контакты местного населения с евреями были невелики, ограничиваются обвинением их в распятии Спасителя. В регионах тесных славяно-еврейских этнокультурных контактов признаковое поле еврея как «чужого» более обширно [8, с. 85-86]. Таким регионом было русско-украинское пограничье - родина Чехова.
Чехов хорошо знал быт и обычаи евреев и когда жил в Таганроге, и когда поселился в Москве, имел много знакомых-евреев, неоднократно делал их персонажами своих произведений («Тина», «Скрипка Ротшильда» и др.). В последние годы отношение писателя к «еврейскому вопросу» стало предметом широкого обсуждения и спекуляций [14]. Хочется обратить внимание, что в произведениях Чехова нашли отражение не его личные пристрастия, а прежде всего славянские культурные стереотипы, в основе которых лежит не враждебное отношение к какой-либо нации, а механизм этноцентризма (домоцентризма), когда всякий «другой» воспринимается как «чужой» и автоматически наделяется хтоническими свойствами по контрасту со «своими». Это древнейший архетип человеческой культуры, сохранивший-
ся до наших дней и в литературе, и в быту. Именно этот аспект вопроса нас интересует.
Писатель не просто поместил еврейскую семью в центр «иного» мира, он очень точно воссоздал славянские этнокультурные представления о евреях. Остановимся на некоторых эпизодах и деталях.
Приехав на постоялый двор, Кузьмичов и о. Христофор с Егорушкой не собираются долго там задерживаться. Однако Мойсей Мойсе-ич их уговаривает, вплоть до шутливой угрозы «спрятать шапки». С практически-бытовой точки зрения настойчивость хозяина объясняется его желанием заработать и понравиться гостям, которые, как видно, часто у него бывают. Но у Чехова обыденное действие часто имеет символический смысл.
Чеховеды неоднократно высказывали суждения о наличии ветхозаветных мотивов в повести. С этим нельзя не согласиться. Для Чехова степь в повести - пространственно-временной универсум, он объединяет «этот» и «иной» миры, прошлое и будущее. Этим повесть сближается с народными нарративами, включающими события в контекст всемирной истории, объединяющей события Ветхого и Нового заветов. Но в историко-культурном смысле ветхозаветная история принадлежит миру прошлого, и не просто прошлого, а генетически предшествующего настоящему. Моисей и Соломон выполняют роль своеобразных культурных предков, как Ветхий завет является предшественником Нового. Они, как им и положено, обитают в «ином» мире, но связь с ними не разорвана: с обитателями «иного» мира нужно разделить трапезу, чтобы избавить себя от их потенциального вредительства [15, с. 44].
Иван Иваныч Кузьмичов, которому не нравится вызывающее поведение Соломона, насмешливо спрашивает: «Соломон, отчего же ты этим летом не приезжал к нам на ярмарку жидов представлять?» [9, с. 33]. Соломон, как вспоминает Егорушка, на ярмарке «рассказывал сцены из еврейского быта и пользовался большим успехом» [там же]. Этот эпизод тоже имеет соответствия в южнорусской традиционной народной культуре. Маски «чужих», в том числе евреев, играют значительную роль в календарных и бытовых народных праздниках, и им приписывается продуцирующая и охранительная семантика. Гротескный портрет Соломона: «длинный нос, жирные губы и хитрые выпученные глаза» [там же] - совпадает с фо-
тографиями западнославянской масленичной маски «Еврей» [16, с. 175].
Кислый и затхлый воздух в доме Мойсея Мойсеича, которым Егорушка «был уже не в силах дышать» [9, с. 39], - характерный признак «чужого» в славянской традиции. Дети Мой-сей Мойсеича изображены метонимически: кудрявые головы на тонких шеях - «стоглавая гидра». Все орнитоморфны: Мойсей Мойсеич взмахивает фалдами, точно крыльями, жена его обладает тонким индюшечьим голоском, Соломон похож на ощипанную птицу, Да и говорят на птичьем языке: «гал-гал-гал», «ту-ту-ту» [9, с. 39] Подчеркиваемое Чеховым сходство Соломона и Мойсея Мойсеича с птицами находит подтвержение в народных украинских и белорусских поверьях о «еврейских птицах»: сороке, удоде, куропатке, диком голубе, хохлатом жаворонке. Глоссолалия, зооморфные и нечеловеческие черты всегда выдают «чужого». Кроме того, в птиц, по народным поверьям, превращаются души умерших.
Остановка на постоялом дворе становится переломным эпизодом повести: теперь Егорушка продолжит путь в компании чужих и незнакомых ему людей по чужому и незнакомому пространству степи.
Итак, обращение к этнокультурному контексту позволяет выявить в литературных образах дополнительные смыслы, позволяющие заново оценить их композиционное и сюжетное значение. Постоялый двор, дом у дороги, играет важную структурно-семантическую роль в повести А.П. Чехова. Это центр степного пространства и один из композиционных центров повествования. В этом образе отразился комплекс народных представлений о «чужих» и «ином» мире. Путешествие по «иному» миру, выход из него означают взросление, становление героя.
ЛИТЕРАТУРА
1. Чудаков А.П. Мир Чехова: Возникновение и утверждение. М.: Сов. писатель, 1986. 384 с.
2. Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. М.: Изд-во Московского университета, 1989. 261 с.
3. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2007. 492 с.
4. Сендерович С.Я. Фигура сокрытия: Избранные работы: В 3 т. Т. 2. М.: Языки славянских культур, 2012. 600 с.
5. Зубарева В. Настоящее и будущее Егорушки: «Степь» в свете позиционного стиля // Десять шагов по «Степи» (Ten steps along the "Steppe").
Charles Schlacks, Jr. Publisher Idyllwild, CA.
С. 6-33.
6. Щепанская Т.Б. Культура дороги в русской ми-форитуальной традиции XIX-XX вв. М.: Ин-дрик, 2003. 528 с. С. 318.
7. Пропп В.Я. Морфология // Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998. 512 с. С. 147.
8. Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М.: Индрик, 2005. 288 с.
9. Чехов А.П. Степь // А.П. Чехов. Полн. собр. соч.: В 30 т., соч.: В 18 т. Т. 7. М.: Наука, 1977. C. 13-104.
10. Катаев В.Б. «Степь»: драматургия прозы // Таганрогский вестник. Вып. 3: «Степь» А.П. Чехова. Таганрог: ООО «Изд-во Лукоморье», 2008. C. 3-9.
11. Лосев А.Ф. Античная мифология. М.: Гос. уч.-пед. изд-во, 1957. 620 с. С. 13.
12. Любомищенко Т.М. Путешествие в далеко (Чеховская сюжетная модель в рассказе А. Гайдара «Голубая чашка») // Таганрогский вестник. Вып. 3: «Степь» А.П. Чехова. Таганрог: ООО «Изд-во Лукоморье», 2008. С. 106-112.
13. Тарабукина А.В. Мировоззрение «церковных людей» в массовой духовной литературе рубежа XIX-XX веков // Традиция в фольклоре и литературе / Ред.-сост. М.Л. Лурье. СПб.: б/и, 2000. С. 191-230.
14. См., напр.: Мучник А. А.П. Чехов и евреи. Постановка проблемы // Сетевой портал «Заметки по еврейской истории». [Электронный ресурс]. URL: http://berkovich-zametki.com/2014/ Zametki/Nomer9/AMuchnik1.php (дата обращения 02 февраля 2018).
15. Виноградова Л.Н., Толстая С.М. Деды // Славянские древности: этнолингвистический словарь: В 5 т. Т. 2. / Под ред. Н.И. Толстого. М.: Международные отношения, 1999. С. 43-45.
16. Белова О.В. Еврей // Славянские древности: этнолингвистический словарь: В 5 т. Т. 2. / Под ред. Н.И. Толстого. М.: Международные отношения, 1999. C. 173-176.
REFERENCES
1. Chudakov A.P. Mir Chekhova: Vozniknovenie i ut-verzhdenie [Chekhov's world: appearance and affirmation]. Moscow, Sov. pisatel', 1986, 384 p.
2. Kataev V.B. Literaturnye svyazi Chekhova [Chekhov's literary connections]. Moscow,Moscow State Univ. Press, 1989, 261 p.
3. Sukhikh I.N. Problemy poetiki A.P. Chekhova [Problem's of Chekhov's poetics]. St.-Petersburg, St.-Petersburg State Univ. Press, Phylology Department, 2007, 492 p.
4. Senderovich S.Ya. Figura sokrytiya: Izbrannye raboty [Figure of concealment: chosen works]. In 3 vol. Vol. 2. Moscow, Yazyki slavyanskikh kul'tur, 2012, 600 p.
5. Zubareva V. Nastoyashchee i budushchee Egorush-ki: «Step'» v svete pozitsionnogo stilya [Egorush-ka's present and future: "The Steppe" in the light of positional style]. In: Desyat'shagovpo «Stepi» [Ten steps along the "Steppe"]. Charles Schlacks, Jr. Publisher Idyllwild, CA, pp. 6-33.
6. Shchepanskaya T.B. Kul'tura dorogi v russkoy miforitual'noy traditsii XIX-XX vv. [Culture of road in Russian mytho-ritual tradition of 19th-20th centuries]. Moscow, Indrik, 2003, 528 p.
7. Propp V.Ya. Morfologiya [Morphology]. In: Is-toricheskie korni volshebnoy skazki [Historical roots of fairytale]. Moscow, Labirint, 1998. 512 p.
8. Belova O.V. Etnokul'turnye stereotipy v slavyans-koy narodnoy traditsii [Ethnocultural stereotypes in Slavic tradition]. Moscow, Indrik, 2005. 288 p.
9. Chekhov A.P. Step' ["The Steppe"]. In: A.P. Chekhov. Sochineniya [Works]. In 18 vol. Vol. 7. Moscow, Nauka, 1977, pp. 13-104.
10. Kataev V.B. «Step'»: dramaturgiya prozy [«Steppe»: the dramaturgy of prose]. In: Taganrog-skiy vestnik, No. 3. «Step'» A.P. Chekhova: 120 let: mat-ly mezhdunar. nauch.-prakt. konf. [Taganrog Herald. «Steppe» A.P. Chekhov: 120 years. Proc. Int. Sci.-Prac. Conf.]. Taganrog, Lukomor'e Publ., 2008, pp. 3-9.
11. LosevA.F. Antichnaya mifologiya [Ancient mythology]. Moscow, State Educational and Pedagogical Publ., 1957, 620 p.
12. Lyubomishchenko T.M. Puteshestvie v daleko (Chekhovskaya syuzhetnaya model' v rasskaze A. Gaydara «Golubaya chashka») [Journey to the far (Chekhov story model the story by A. Gaidar, «the Blue Cup»)]. In: Taganrogskiy vestnik, No. 3. «Step'» A.P. Chekhova: 120 let: mat-ly mezhdunar. nauch.-prakt. konf. [Taganrog Herald. «Steppe» A.P. Chekhov: 120 years. Proc. Int. Sci.-Prac. Conf.]. Taganrog, Lukomor'e Publ., 2008, pp. 106-112.
13. Tarabukina A.V. Traditsiya v fol'klore i literature [Tradition in folklore and literature]. St.-Peters-burg, 2000, pp. 191-230.
14. Muchnik A. A.P. Chekhov i evrei. Postanovka problem [Chekhov and Jewish people. Problem statement], available at: http://berkovich-zametki. com/2014/Zametki/Nomer9/AMuchnik1.php (accessed February 2, 2018).
15. Vinogradova L.N., Tolstaya S.M. Dedy [Ancestors]. In: Slavyanskie drevnosti: etnolingvistiches-kiy slovar' [Slavic antiquities: ethnolinguistic dictionary]. In 5 vol. Vol. 2. Moscow, Mezhdunarod-nye otnosheniya, 1999, pp. 43-45.
16. Belova O.V Evrey [Jewish]. In: Slavyanskie drevnosti: etnolingvisticheskiy slovar' [Slavic antiquities: ethnolinguistic dictionary]. In 5 vol. Vol. 2. Moscow, Mezhdunarodnye otnosheniya, 1999, pp. 173-176.
Публикация подготовлена в рамках реализации ПФИ Президиума РАН 1.52 «Обеспечение устойчивого развития Юга России в условиях климатических, экологических и техногенных вызовов» (ГЗ ЮНЦРАН на 2018 г., № гр. проекта АААА-А18-118011990322-1).
28 февраля 2018 г.
УДК 821.161.1.0.
СНЫ, ВИДЕНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ В РАССКАЗЕ А.П. ЧЕХОВА «НА ПОДВОДЕ»: РЕАЛЬНОСТЬ И ИРРЕАЛЬНОСТЬ МИРА ПЕРСОНАЖА
Ли Хо
DOI 10.18522/2072-0181-2018-93-1-102-106
Творчество А.П. Чехова интересовало и интересует не только литературоведов и лингвистов, но и психологов, культурологов, социологов, историков, так как в нем представлена не столько жизнь России XIX в., сколько универсальные ценности бытия. Его образы имеют общечеловече-
Ли Хо - аспирант кафедры русского языка Института филологии, журналистики и межкультурной коммуникации Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 150, e-mail: [email protected]; [email protected].
ское значение, о чем пишут и отечественные, и зарубежные исследователи [1-13]. По мнению Л.Я. Гинзбург, при всём многообразии персонажей, «в разных вариантах это всё тот же человек - неудовлетворённый, скучающий, страдающий, человек слабой воли, рефлексирующего ума и уязвлённой совести» [3, с. 71-72].
Li Huo - Southern Federal University, 150, Pushkins-kaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: [email protected]; [email protected].
