CC BY
204
• • • Известия ДГПУ, №1, 2008
УДК 82:801
ПОУРОВНЕВЫЙ ТЕКСТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ КАК ИНСТРУМЕНТ РАСКРЫТИЯ ИДЕЙНО-ЭСТЕТИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ (к проблеме целостного анализа художественного текста)
© 2009 Маллалиев Г.Н.
Дагестанский государственный педагогический университет
В статье освещается проблема комплексного анализа художественного текста. На материале стихотворения В. Тушновой «Не отрекаются любя...» автор показывает возможности целостного филологического анализа в раскрытии идейно-эстетического потенциала поэтического текста; исследует особенности реализации ключевой темы стихотворения на фоническом, лексико-семантическом, грамматическом, идейно-образном и синтаксическом уровнях текста.
The article deals with the problem of the complex analysis of the artistic text. On the base of V.Tushnova's poem "The loving people do not repudiate" the author shows the abilities of the holistic philological analysis in the exposure of ideas and aesthetic potential of the poetical text. He researches the particularities of the poem key subject realization at the phonic, lexical-semantic, grammatical, and conceptual-figurative and syntax text levels.
Ключевые слова: художественный текст, хронотоп, поуровневый анализ, частотность звукоупотребления, фоника, ритмический рисунок, ожидание, семантический ореол.
Keywords: artistic text, chronotop, piece-level analysis, frequency of the sound use, phonics, rhythmic drawing, waiting, semantic halo.
Любой художественный текст, особенно поэтический, представляет собой сложное иерархическое образование с разветвленной системой связей. При исследовании такой многоуровневой художественно-
эстетической системы ограничиваться лишь одним видом анализа нельзя -каким бы эффективным он ни был, с его помощью раскрыть все богатство идейно-эстетического и
содержательного потенциала
произведения невозможно.
Комплексный филологический анализ поэтического текста (хотя многие отзываются об отдельных его уровнях негативно, считая, что в изучении стихотворения надо идти от впечатления, а при детальном структурном анализе нарушается
целостность восприятия, уничтожается тайна поэзии) позволяет выявить множество аспектов, которые остаются незамеченными при обычном, пусть даже очень вдумчивом, чтении. Попытаемся проиллюстрировать это на примере стихотворения В. Тушновой «Не отрекаются, любя...»:
1. Не отрекаются, любя.
2. Ведь жизнь кончается не завтра.
3. Я перестану ждать тебя,
4. А ты придешь совсем внезапно.
5. А ты придешь, когда темно,
6. Когда в стекло ударит вьюга,
7. Когда припомнишь, как давно
8. Не согревали мы друг друга.
9. И так захочешь теплоты,
10. Не полюбившейся когда-то,
11. Что переждать не сможешь ты
12. Трех человек у автомата.
13. И будет, как назло, ползти
14. Трамвай, метро, не знаю что там...
15. И вьюга заметет пути
16. На дальных подступах к воротам.
17. А в доме будет грусть и тишь,
18. Хрип счетчика и шорох книжки,
19. Когда ты в двери постучишь,
20. Вбежав наверх без передышки.
21. За это можно все отдать,
22. И до того я в это верю,
23. Что трудно мне тебя не ждать,
24. Весь день не отходя от двери.
Все стихотворение можно разделить
на четверостишия-катрены со схемой рифмовки аБаБ, однако написано оно астрофическим стихом. Чем можно объяснить подобное авторское решение? Нам представляется убедительным следующее предположение.
Стихотворение В. Тушновой
представляет собой томительно-сплошное ожидание, страстную надежду лирической героини на появление любимого, сокровенную просьбу-мольбу, выговариваемую на одном дыхании - строфическое деление могло бы нарушить единство и цельность чувства героини. Мы, для удобства анализа, разделим текст на условные катрены.
Как известно, одним из отличий поэзии от прозы является ее особая звуковая организация. Важным аспектом организации фоники поэтического текста является взаимосвязь между звуком и смыслом. Дело в том, что любое ощутимое отклонение частоты употребления звука от нормы становится семантически значимым. М. Лотман пишет: «.Пока мы не замечаем той или иной стороны языка, можно быть уверенным, что построение ее соответствует нормам употребления. Нарочитое сгущение в употреблении того или иного элемента делает его заметным, структурно активным» [3. С. 71].
На звуковом уровне
рассматриваемого стихотворения
наблюдается сгущение нескольких фонем, которые вследствие этого приобретают семантический ореол. (Для «чистоты» эксперимента мы будем учитывать только те звуки, которые находятся в сильной позиции (под ударением) или обозначены
соответствующими графемами
(буквами). В стихотворном тексте звук а встречается 53 раза (из них 27 раз в сильной позиции - под ударением: 8 раз - в рифмующихся слогах, 7 раз - в
слогах, открывающих ударный ряд строки. Более того, в трех строках (2,6,14) этот звук дважды оказывается под ударением, а в строке «Я перестану ждать тебя» - трижды. По всем этим показателям частотность употребления фонемы а самая высокая среди гласных звуков стихотворения. Ее фоновый показатель (частотность употребления на 1000 букв нейтрального текста) составляет 62 [6. С. 151]. В рассматриваемом тексте, для которого при количестве 518 букв нормой является 32 употребления, данный фоновый показатель превышен в 1,7 раза (53).
Фонема д в тексте встречается 28 раз, что превышает норму (13 употреблений на 518 букв) в 2,2 раза, причем исключительно во всех случаях она стоит в сильной позиции. Данная фонема входит в состав 22 двух ударных слогов, из которых 11 раз - в сочетании с фонемой а. Кроме того, в одной из ключевых строк стихотворения «Весь день не отходя от двери» она встречается 3 раза. Таким образом, фонема д отвечает условию, согласно которому, для того чтобы повторы звуков обладали «полноценной рецептивной значимостью для воспринимающего сознания», они должны повторяться не менее, чем три раза в пределах строки, то есть быть подтвержденными (умноженными) или маркированными [4. С. 39].
Другой «активной» фонемой является
ж. Ее частотность в стихотворении (8 употреблений) также превышает норму -
з,6 употреблений на 518 букв текста - в 2,2 раза. Примечательно, что звуковой комплекс ЖДА, состоящий из этих трех маркированных букв, трижды встречается в тексте в составе ударных слогов: ждать (2), переждать (1).
Итак, в стихотворении мы наблюдаем случай, когда «отдельное (ключевое) слово. оказывается точкой пересечения звуковых и смысловых отношений» [2. С. 514]. Эти три звука заданы ключевым для стихотворения В. Тушновой словом ждать (ожидание), которое -единственное из всех знаменательных слов стихотворения (кроме местоимения ты) - повторяется три раза, причем обрамляет и скрепляет текст: встречается в его начале (3), середине (11) и концовке (23).
На фоническом уровне можно проследить и некоторые другие интересные особенности текста. В
строке «И будет как назло ползти» зеркальный повтор звукового комплекса зло-олз выполняет функцию
психологической ретардации
лирического повествования, сбивая как внешний ритм, так и ускоряющийся ритм напряженного душевного переживания лирической героини, нетерпеливо ожидающей прихода любимого человека. А в четверостишии
А в доме будет грусть и тишь,
Хрип счетчика и шорох книжки,
Когда ты в двери постучишь,
Вбежав наверх без передышки аллитерирующий звук ш (превышающий в данном микротексте норму употребления в 10 раз) становится семантическим референтом слова тишь. Его шестикратный повтор (буквенное сочетание сч (счетчика) и ж (книжки) обозначают звук ш) вместе со звуковым комплексом хр (хрип, шорох, наверх) позволяет - через воссоздание звуков комнаты - ощутимо представить царящую в ней тишину. Подобный прием звукового сгущения помогает передать крайнюю степень внутреннего напряжения лирической героини, томительно ожидающей прихода возлюбленного.
Выводы, сделанные на основе анализа фоники текста, подтверждаются и при анализе его метрики. Ритмические рисунки стихов разнообразны, и выявить какую-то одну ритмическую доминанту в стихотворении трудно. Тем не менее, представляют интерес следующие особенности текста.
1. Из 24 строк 7 являются полноударными, каждая из которых несет в себе важнейшую для раскрытия концептуального смысла стихотворения информацию.
«А ты придешь совсем внезапно//А ты придешь, когда темно,//Когда в стекло ударит вьюга,//Когда припомнишь, как давно...» - в этих стихах слышится страстная и твердая надежда на появление любимого, безоговорочная вера в это, что подчеркивается полноударными ямбами. Ритмическая выделенность данных строк поддерживается и стилистически-анафорическим началом.
«А в доме будет грусть и тишь.» -страстное ожидание лирической героини подчеркивается косвенно, через грусть одиночества и тишину комнаты; «За это можно все отдать...» - выражается
исключительная ценность высказанной
информации для героини; «Что трудно мне тебя не ждать...» - фактическое опровержение предыдущего
утверждения героини о том, что она перестанет ждать любимого, то есть эта строка свидетельствует о ее истинных чувствах. Таким образом, во всех полноударных строках содержится информация, особо актуализирующая главную тему стихотворения -ожидание.
2. Ритмический рисунок строк «И будет как назло ползти.», «И вьюга заметет пути...» и «Хрип счетчика и шорох книжки...», «Весь день не отходя от двери...» одинаков: во всех из них вторая стопа облегченная (пиррихий). Эти строки составляют своеобразную параллель - если в первой паре стихов дана «нежелательная» для героини информация, то есть говорится об обстоятельствах, препятствующих ее встрече с любимым, то во второй паре -ее «ответная реакция» на эти обстоятельства - ожидание усиливается.
3. В строках «Не отрекаются любя» и «Не полюбившейся когда-то» по два пиррихия - в первой и третьей стопе. Употреблением пиррихиев как бы затушевывается негативная информация (выражаемая отрицательной частицей не) об отсутствии любви со стороны адресата, рассевается важность этой информации. То есть здесь уже на ритмическом уровне идет, выражаясь терминами психологии, вытеснение «нежелательной» информации -лирическая героиня не хочет осознать и принять «неудобные» для себя факты.
4. На грамматическом (морфологическом) уровне стихотворения отмеченные связи закрепляются и выявляются новые.
Значимым является распределение личных местоимений в ткани стихотворения. Местоимение 1-го лица (я, мне) встречается 3 раза, и 1 раз -форма 1-го лица глагола знать («Трамвай, метро, не знаю что там»), которая не несет семантической нагрузки. Частота употребления местоимения 2-го лица (ты) и его глагольных форм гораздо выше (6 и 7 соответственно). Местоимение мы употребляется один-единственный раз в сочетании с глаголом прошедшего времени не согревали. Местоимения 2-го лица, обозначающие адресата, употреблены с глаголами будущего времени, а личные местоимения 1-го лица даются преимущественно в
настоящем времени. Какие выводы можно из этого сделать?
Очевидно, что основной в стихотворении является тема адресата (любимого человека). Он - активное начало: от его прихода зависит, будут герои вместе или нет. Лирическая героиня в стихотворении лишена деятельного начала - она только верит и ждет.
Превалирование глаголов будущего времени (60% от общего количества глаголов и его форм) подчеркивает ключевой мотив стихотворения -ожидание; а также мотив невозможности встречи героев на момент развертывания лирического повествования. Глагольные формы прошедшего времени (полюбившейся, согревали) даны с отрицательной частицей не, что свидетельствует об отсутствии взаимной любви и в прошлом. С отрицательной частицей не употреблены и глаголы настоящего времени, кроме слова верю. Таким образом, история взаимоотношений героев такова: в прошлом они («мы») были вместе, в настоящем - лирическая героиня одна, а встреча переносится в будущее.
Особенности хронотопической
организации стихотворения
подтверждают данный вывод. Характер движения времени в тексте определяется движением мысли лирической героини: вневременное (не отрекаются) - будущее (кончается не завтра, перестану ждать, придешь, повеет, припомнишь) -прошедшее (не согревали,
полюбившейся) - будущее (захочешь, переждать не сможешь, будет ползти, заметет, будет тишь, постучишь, можно отдать) - настоящее (верю, трудно не ждать, не отходя). Пространственное движение в целом осуществляется аналогично - из дома адресата, где темно (совместное прошлое), на вьюжную улицу (их настоящее) и через весь город в дом лирической героини, где живут любовь и теплота (то, что возможно в будущем).
А возможно ли это счастье в будущем? Действительно ли верит лирическая героиня во встречу с любимым? Высокий процент слов с отрицательной семантикой
(отрекаются, перестану, назло, трудно) и отрицательных частиц (не согревали, не ждать, не отходя от двери) в тексте свидетельствует об иллюзорности ее мечтаний. Лирическая героиня, не
осознавая это либо не желая осознавать, тем не менее сама «проговаривается» о невозможность встречи в будущем. Она вроде бы говорит утвердительно, но отрицания, многократно повторяясь, придают ее словам трагичность и подспудно создают ощущение обреченности, безысходности.
Сказанное подтверждается и единственным во всем стихотворении и таким образом особо выделенным («Пониженная частотность [тех или иных элементов языка - М.Г.] тоже может быть способом выделения» [3. С. 71]) прилагательным дальных, определяющим семантически
маркированное слово подступы: «На дальних подступах к воротам».
Итак, любви в прошлом не было (теплота, не полюбившаяся герою), а иллюзорная мечта о счастье, как и само счастье - переносится в будущее. Настоящее же - не случайно именно этим временем завершается
стихотворение - заключено в вере и ожидании.
Основная коллизия стихотворения -ожидание встречи с любимым и невозможность встречи - раскрывается и на идейно-образном уровне, с помощью тропов. Слово теплота в тексте употребляется в значении «любовь» (не полюбившейся теплоты, не согревали мы друг друга) и противопоставляется слову вьюга, которое употребляется два раза и обозначает не только природное явление - враждебную стихию, препятствующую встрече, но и отсутствие любви, а также передает состояние души героини, превращаясь, таким образом, в символ.
Значение символа с аналогичным значением приобретает в тексте и слово дверь (ворота) - оно несет семантику преграды сближению и встрече героев. В стихотворении дверь однозначно отделяет героев друг от друга, выступает как своеобразная разделительная черта. Следует отметить, что за данной лексемой в поэзии Тушновой закрепилась семантика разлуки, препятствия: «Потом ты плотнее притворишь двери,//рамы заклеишь бумагой белой... » («Помнишь, как залетела в окно синица...»); «Я стою у открытой двери,//я прощаюсь, я ухожу.//Ни во что уже не поверю, - //все равно напиши,//прошу!» («Я стою у открытой двери.»).
Ключевая тема стихотворения поддерживается и на синтаксическом
уровне. Почти все условно выделенные нами четверостишия представлены сложными синтаксическими
конструкциями - нарастающее томительное ожидание встречи с любимым передано в них длинными, растянутыми сложноподчиненными предложениями. Нарушена эта тенденция только в первом и четвертом катренах. В первом четверостишии лирическая героиня демонстративно утверждает, что она перестанет ждать любимого (что, впрочем, сама же опровергнет в дальнейшем); здесь использован прием парцелляции. В четвертом катрене описываются обстоятельства, препятствующие
встрече: медленная езда трамвая (метро) и вьюга, которая замела пути на подступах к воротам; два раза употреблен знак многоточия, выполняющий функцию замедления. Таким образом, в обоих случаях отдаление встречи во времени подчеркивается и семантически, и пунктуационно.
Интонационная схема ритма повествования с его наращиванием во втором и третьем катренах, замедлением в четвертом и ускорением в пятом дублируется и на лексическо-семантическом уровне посредством глаголов движения, которые тоже передают нарастающий ритм: перестану ждать - придешь - придешь - не сможешь переждать - ползти - взбежав без передышки.
Во всем стихотворении только в двух начальных строчках прослеживается совпадение стихового и синтаксического членения - этим подчеркивается особый статус этих двух предложений. Они выполняют роль своеобразных умозаключений, развертывающих
лирическое повествование, поэтому не входят в состав последнего. Эта выделенность, отграниченность от остального текста достигается, как было уже отмечено, их особым синтаксическим построением, а оформляется - точками.
Эти два стиха - самое «темное место» в
тексте тушновского стихотворения, поскольку не поддаются однозначной трактовке. Что это - философская сентенция, иллюстрацией к которой служит остальной текст, или же горький упрек (себе? лирическому адресату?) по поводу «дотекстовых» отношений, эксплицируемых в остальном тексте?
Лев Аннинский в своей статье «Вероника Тушнова: «Не отрекаются, любя...» (Из цикла «Засадный полк»)» пишет: «Она его приманивает, ворожит, словно заговаривает: вот если перестать ждать, то и появится» [1]. Интересно, что отмечаемый исследователем прием заговора встречается в стихотворении еще один раз. В последнем четверостишии на очень небольшом пространстве микротекста «За это можно все отдать,//И до того я в это верю...» два раза употреблено местоимение это: лирическая героиня как будто боится назвать прямо сакральное слово «встреча»; оно табуируется, потому что, озвученная, встреча может не состояться.
Итак, чтобы любимый пришел, надо перестать ждать его - это обязательное условие заговора. Однако лирическая героиня не в состоянии выполнить данное себе обещание: она ожидает любимого все время, и в этом смысле в своем прямом значении выражение не отрекаются любя можно отнести именно к ней. Но если героиня ждет, ибо любить и не ждать невозможно, -значит, следуя логике приворота, адресат не придет и встреча не состоится, потому что нарушено его обязательное условие. Это
дополнительный раз подтверждает верность выводов, сделанных при анализе предыдущих уровней текста о том, что встреча героев не состоится.
В свете сделанных выводов проясняется и семантика начальных строк стихотворения: «Не отрекаются любя» - это горький упрек в адрес любимого (он отрекся, значит, не любит), возводимый в сентенцию (кто любит, тот не отрекается, как сама лирическая героиня).
Примечания
1. Аннинский Л. Вероника Тушнова: «Не отрекаются, любя...» (Из цикла «Засадный полк») - «День литературы», 2005. №2. URL: http://www.zavtra.ru. 2. Иванов Вяч. Комментарии к кн.: Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1968. 3. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб. : Искусство, 1996. 4. Тамарченко Н.Д., Тюпа В.И., Бройтман С.Н. Теория литературы: Учебное пособие для вузов. В 2 томах. Т.1: Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика / Под ред. Н. Д.
Тамарчеко. М. : Академия, 2004. 5. Тушнова В. «Не отрекаются любя...». Сб. стихотворений. М. : ЭКСМО, 2007. 6. Яглом А.М., Яглом И.М. Вероятность и информация. М. : Наука, 1973.
Статья поступила в редакцию 23.01.2009 г.
