CC BY
90
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Серия 16
Вып. 3
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ
УДК 159.99
Т. Д. Марцинковская, Т. В. Власова ПОТРЕБНОСТЬ В ЯЗЫКЕ
В ПОЛЕ ПСИХОЛОГИИ ЛИЧНОСТИ И СОЦИОЛИНГВИСТИКИ1
Понятие «потребность в языке» (language need) является относительно новым и в социолингвистике, и тем более — в психологии личности. Как правило, это понятие применялось при изучении потребности в овладении иностранным языком и использовании его в новой ситуации, в новой стране, при коммуникации с носителями этого иностранного языка. В настоящее время речь идет уже не только о втором (неродном) языке, но и о родном как иностранном в иноязычной среде, а также, что особенно актуально, о потребности в повышении статуса родного языка малых народов, миноритарного по отношению к окружающему социуму.
Актуализация потребности, с точки зрения психологии, проявляется, как было показано в многочисленных исследованиях, в разнообразных ситуациях внешней стимуляции. В социолингвистике и частично в этнопсихологии эти ситуации исследовались. Внутреннее же состояние человека, испытывающего рассматриваемую потребность, его личностные смыслы, связанные с осознанием важности освоения и использования родного языка, являющегося миноритарным, представляют особую проблему и до настоящего времени фактически не изучались. Однако именно этот аспект исследования очень важен, особенно в контексте современных социальных трансформаций.
Социальные трансформации. Анализ содержания социальных трансформаций показывает, что современное общество характеризуется следующими феноменами:
• глобализацией, которая ведет к расширению пространства, в том числе и пространства межличностных контактов;
Марцинковская Татьяна Давидовна — доктор психологических наук, профессор, Психологический институт РАО; e-mail: marsinkovskaya@isicreate.ru
Власова Татьяна Викторовна — магистрант, Российский университет дружбы народов; e-mail: tania-vlasova@mail.ru
© Т. Д. Марцинковская, Т. В. Власова, 2013
1 Исследование выполнено при поддержке гранта РГНФ-CNRS 11-26-17001 а/фр. «Потребность в овладении и использовании языков на перифериях языковых пространств: психолингвистический и социолингвистический аспекты».
• усилением социальной неопределенности, связанной прежде всего с постоянными модификациями ценностей, норм, эталонов;
• увеличением продолжительности процесса социализации, активизацией ресо-циализации и текучей социализации;
• расширением информационного пространства и усилением его роли, частично замещающей роль межпоколенных связей.
Глобализация является для психологии одной из наиболее важных характеристик, так как ее следствием становится взаимодействие между людьми разных культур, которое приводит к необходимости формирования у людей толерантности к мультикуль-турному окружению. Текучесть, изменчивость ценностей и норм во многом является причиной нарастания тревожности и напряженности у людей, которым становится всё сложнее адаптироваться к постоянно меняющимся «правилам игры» [1]. Следствием этого становится и тот факт, что процесс социализации происходит на протяжении всего жизненного пути. Поэтому в настоящее время говорят о принципиальной непрерывности процесса социализации [2]. В контексте идеи о непрерывности процесса социализации возникает и термин «ресоциализация». При этом современная многомерная культура предполагает «жидкую» социализацию, в которой возможно многоаспектное и ненаправленное воздействие, а результат может быть отсроченным, латентным [3].
Названные изменения приводят к необходимости пересмотреть понятия «идентичность» и «социализация» и разработать новую методологию и новый инструментарий для исследования их содержания [4].
Трансформации процесса социализации, разведение процесса и результата (социализированное™) приводят к изменению соотношения персональной и социальной идентичности. Это связано прежде всего с тем, что в изменяющемся обществе баланс идентичностей является неустойчивой характеристикой, постоянно смещающейся то в одну, то в другую сторону. Поэтому часто, особенно при широком веере возможностей выбора группы идентичности, доминирует именно личностная, персональная, а не социальная составляющая. Человек получает возможность, исходя из своих представлений о значимости и соответствии группы его индивидуальности, сформировать (создать) такую группу, в которой социальная идентичность почти тождественна персональной. Интернет-общение и сетевые сообщества также стимулируют создание новых соотношений между персональной и социальной идентичностями, которые связаны уже не только с реальными, но и с вириальными группами. Рассматривая идентичность с этой точки зрения, можно констатировать, что с расширением интернет-общения происходит увеличение области мнимой и виртуальной идентичности. Существенно возрастает и роль самомониторинга, который дает человеку возможность не только самокатегоризации, но и самопредъявления, демонстрации как реальных, так и мнимых качеств, существование которых доказывается не в реальном взаимодействии, но в рассказе о себе.
Поэтому в современной ситуации общения развивается феномен нарративной идентичности, проявляющийся в том, что в межличностных контактах увеличивается процент рассказов о себе, а не предъявления себя в действии, в том числе и групповом [5]. Этот факт непосредственно отражается и в игре идентичностей — возможности попробовать себя в разных масках, разных ролях, что часто повышает осознанность ролей и себя в них. При этом сетевые сообщества, с одной стороны, дают возможность гибкой
5
и позитивной социализации, с другой — помогают найти разные варианты «игры» со своей идентичностью.
При нахождении-создании группы идентичности (реальной и особенно виртуальной) происходит самоподтверждение выдуманных (или появившихся в «игре») личностных характеристик, а традиционная связка «категоризация — самокатегоризация» трансформируется в самомониторинг-самоподтверждение.
Существенным является тот факт, что в ситуации изменений и неопределенности целостность идентичности связывается с культурой, а не с преемственностью жизненных циклов. Это актуализирует понятия лингвистической и социокультурной идентичности. Инкультурация, принятие и присвоение культуры являются одним из важных факторов, определяющих успешность социализации в новых условиях. Родная культура, язык остаются неизменными в изменяющемся мире. Поэтому инкультурация дает укорененность и устойчивость, необходимые в сегодняшней жизни, которая многими воспринимается как разломанная, неопределенная. Именно культура, эмоционально воспринимаемая как единое целое, позволяет найти точки опоры в изменяющейся действительности и восстановить утраченную целостность восприятия мира и себя.
Говоря о роли языка в развитии идентичности, необходимо помнить о том, что в данном случае понятие «язык» используется в самом широком смысле и не может отождествляться с речью. При этом в понятие языковой формы вкладывается не лингвистическое или философское, но психологическое содержание, близкое современному нарративному подходу, рассматривающему человека как текст, при этом текст пишется (и выражается, и понимается) определенным языком.
Язык как образующая личности. Положение о том, что язык может стать не только инструментом познания, но и образующей личности в рамках определенной культуры, было заложено в работах А. А. Потебни. Основной темой его исследований было развитие языка, но через слово он анализировал такие психологические проблемы, как становление сознания и самосознания, формирование образа окружающей действительности. При этом А. А. Потебня считал, что развитие индивидуальной психики не может происходить изолированно от других людей, от времени и от культуры, в которой живет человек [6].
Одним из первых в отечественной науке А. А. Потебня заговорил о необходимости культурно-исторического подхода к психике человека. Полагая, что психология, как и языкознание, есть наука об истории душевных явлений в пределах жизни личной или народной, он старался найти закономерности влияния культуры и народа на личность и, наоборот, личности на культуру и народ. Поэтому проблема развития народности и культуры занимала значительное место в творчестве А. А. Потебни. И в постановке вопроса, и по степени проработанности этой проблемы он по праву может считаться одним из первых ученых, придавших отечественной науке характерную для нее истори-ко-генетическую ориентацию в анализе психического и этического развития человека. Это качество позднее в полной мере выразилось в теориях Н. А. Бердяева, С. Л. Франка, Г. Г. Шпета.
А. А. Потебня писал, что основной вопрос самопознания: «Что такое?» для современного человека сводится к вопросу историческому: «Как я, один из многих, стал таким?». При этом в осознании себя частью данного народа главную роль, с его точки зрения, играет язык, так как говорить — значит связать свою мысль с мышлением своего племени или народа. Овладение языком ведет к осознанию эстетических и нравственных
6
идеалов, поэтому связано с социализацией и инкультурацией личности, хотя и не тождественно этим процессам [6, с. 425-427].
Идея опосредования (медиации) была одной из основных в теории А. А. Потебни, центром большинства его построений. Он считал, что человек отличается от животного тем, что обладает словом, т. е. орудием, которое он создал для совершенствования своей мысли. С его точки зрения, именно применение орудий (знаков) и делает человека культурным, отличая его от дикаря. Овладение устной и письменной речью, которое дает человеку возможность приобщиться к культуре народа, происходит путем инте-риоризации знаний. Таким образом, психическое развитие культурного человека происходит путем присвоения внешних, общественных знаний, языка, норм, традиций, идеалов, которые хранятся в культуре данного народа и, переходя во внутренний план, интериоризируясь, формируют личность.
С психологической точки зрения слово имеет две функции. Первая из них состоит в том, что с помощью слова человек освобождается от переживания, так как в звуке передает его другому человеку. Это означает, что не только искусство, но и речь, объективируя эмоции человека, способствует катарсису, очищению от них. Вторая, не менее важная функция слова состоит в том, что речь, как и искусство, является формой самопознания, так как дает возможность сначала самому творцу, а затем и слушателям осознать свои мысли и чувства [6, с. 174-176].
От языка к культуре. Работы А. А. Потебни заложили основания не только для лингвистических, но и для герменевтических подходов к проблеме личности, так как герменевтический подход использует в своей трактовке личности и искусства понятие внутренней формы слова. Обоснование и развитие этого подхода было дано в трудах Г. Г. Шпета. В его творчестве также ярко воплотилось представление о том, что персонализм, как и гуманитарное знание в целом, основан на межпредметных и междисциплинарных связях и реализуется в синтезе науки и искусства. Только межкультурные исследования, подчеркивал Г. Г. Шпет, дадут возможность найти всеобщие принципы, объясняющие закономерности не только научного знания, но и всеобщего бытия, в том числе и искусства, культуры. Отсюда тезис о том, что в искусстве соединяется всё, что было разорвано, разъединено в поисках отдельных объяснительных принципов — как житейских, так и принципов естественных и гуманитарных наук. На этом положении базируется и разрабатывавшаяся в тот период Г. Г. Шпетом герменевтика, в которой общей единицей, связывающей межкультурные отношения в единое целое, является внутренняя форма слова.
Г. Г. Шпет считал язык выражением души, но выражением сверхличным, откристал-лизованным и потому объективным. Он пришел к выводу о том, что язык, как и логика, должен стать универсальным методом исследования большинства наук, не только гуманитарных, но и естественных, так как он дает возможность открыть законы понимания и объяснения мира. Преимущество языка перед логикой, как отмечает Г. Г. Шпет, состоит в том, что язык не оставляет в стороне социальные причины, бытие людей (как это делает логика), а потому расширяет рамки познания, позволяя понять не только внешнюю динамику, но и причины появления определенных событий, действий людей [7, с. 66-69].
С точки зрения психолога, предметом исследования должно стать как раз не объективное, а субъективное в языке, а именно — связь языка с эмоциями, переживаниями людей. Г. Г. Шпет подчеркивает, что для психолога язык — это прежде всего идея,
7
энергия, которая определяет отношение человека к окружающему миру и его законам. Он писал, что внутренняя форма слова имеет динамический характер, но эта энергия слова помогает раскрыть содержание смысла понятия при его словесной передаче, определяя законы диалектического движения к пределу полноты смысла. Такую диалектику Г. Г. Шпет называл диалектикой реального, или диалектикой реализуемого культурного смысла. Он доказывал, что именно эта динамика, соединяющая логическую и поэтическую внутренние формы, передает как содержание понятия, так и его социальный смысл, помогает понять окружающий мир во всей его полноте и потому может быть названа герменевтической [7, с. 157-158].
В отличие от Потебни, Шпет не переоценивал когнитивную сторону внутренней формы, подчеркивая ее эмоциональное значение. Введение понятия переживания и эмоционального отношения к предмету (норме, знанию), которое фиксируется во внутренней форме слова, имеет огромное значение не только для герменевтики, но и для психологии личности [8]. Эти идеи значимы и для современной психологической науки, анализирующей процесс морального формирования, которое осуществляется искусством именно через бессознательное переживание, тогда как рефлексивное понимание может вызвать отторжение идей, воспринимающихся на эмоциональном уровне.
В работах Г. Г. Шпета вырисовывается и совершенно новый подход к роли эмоций в процессе инкультурации человека, так как он считает их одним из важнейших инструментов культурного развития. При этом сами продукты культуры являются медиаторами процесса социализации человека [1].
Г. Г. Шпет писал о том, что духовный мир человека во многом определяется прошлым его народа, и был в этом близок к позиции К. Г. Юнга, который говорил о роли архетипов и коллективного бессознательного в развитии человека. Однако для Шпета, в отличие от Юнга, важнее понять не из чего состоит этот идеальный тип эпохи или человека, но как изменились переживания людей в зависимости от времени и места проживания. Анализируя эту динамику, Г. Г. Шпет приходит к выводу, что она складывается из присвоения известных исторических и социальных взаимоотношений и противопоставления их другим народам. Этот процесс происходит прежде всего в эстетической деятельности. При этом сначала данные знания являются нейтральными для человека, лишь постепенно приобретая эмоциональную насыщенность [7, с. 369-371].
Эмоциональное отношение к культуре, подобно содержанию слова и его внутренней форме, определяет, по мнению Г. Г. Шпета, развитие искусства. Связывая понимание искусства с его внутренней формой, Г. Г. Шпет подчеркивал, что внутренняя форма художественного произведения является отражением приемов, методов, творческого пути художника. Она служит источником знания, но знания субъективного, так как в нее вносятся жизненные идеалы, ценности того или иного творца. Воспитательная ценность искусства состоит в том, что бессознательные переживания вызывают у слушателей эмоции тогда, когда разум мог бы отвергнуть данные идеалы. Мировоззрением же внутренняя форма становится только в результате философской рефлексии, которая, как правило, осуществляется не слушателями, а учеными, критиками, научно обосновывающими субъективную фантазию, переживания творца и переводящими искусство в ранг понятий [9, с. 431-433].
Таким образом, в отличие от Потебни, настаивавшего на том, что внутренняя форма выражает переживания художника, которые слушатель понимает по-своему, Шпет считал, что искусство вызывает именно общие эмоции, заражая состоянием художника
8
его слушателей, т. е. через эмоции формируется единая самость творца и зрителя. Искусство является самостоятельным продуктом духовной жизни как творца или слушателя, так и народа в целом. Оно может помочь в формировании нового самосознания. Отдаваясь наслаждению, человек бессознательно и непроизвольно преображается, у него формируются новое мировоззрение, новые идеалы. Вызываемые культурой «социальные эмоции» помогают социализации человека, регулируют процесс его вхождения в тот социум, который его окружает [10].
Г. Г. Шпет также неоднократно подчеркивал, что язык является орудием труда и творчества человека, выступая в то же время знаком определенного социума. Человечество в процессе своего развития создает социально-культурный мир, существующий помимо мира природного и отгораживающий человека от природы. При этом сам человек превращается в социально-культурного субъекта, рефлексы которого из чисто биологических актов трансформируются в поведение, имеющее определенный социальный смысл. Поведение человека является некоторым знаком как для других людей, так и для него самого. Одним из важнейших знаков как раз и служит речь, анализ внутренней формы которой дает возможность понять и индивидуальный мир человека, и коллективный внутренний мир группы людей, народа, его искусство.
Таким образом, Г. Г. Шпет пришел к выводу о том, что сознание индивида имеет культурно-исторический характер, важнейшим элементом которого является слово. В статье «Проблемы современной эстетики» он писал, что духовность в большей степени отражает реальность и реальное состояние мира, чем сам этот мир, быт, так как в ней закодировано отношение людей к этому миру, «овнешненное» в предметах культуры — картинах, архитектуре, музыке, особенно языке. Таким образом, подчеркивал он, искусство является орудием, которое указывает на особый смысл, функцию предмета, это «знаки, самодовлеющего бытия не имеющие, но указующие на таковое и через это приобретающие собственное значение» [9, с. 390]. Так Г. Г. Шпет приходит к мысли о том, что искусство, как и речь, может быть методом исследования психических особенностей человека, причем тех его духовных качеств, которые определяются и проявляются в социальном контексте [9, с. 391-392].
Лингвистическая идентичность. Роль языка в процессе становления социокультурной идентичности неоднозначна [11]. По-видимому, можно говорить о взаимосвязи языка, культуры и идентичности (социокультурной, этнической, личностной, групповой и т. д.). С одной стороны, есть много примеров того, как люди, говорящие на неродном языке, считали своими культуру, народ, язык которого знали плохо. Очень точно и образно описал этот феномен А. Н. Апухтин в своем стихотворении, посвященном Екатерине II:
Я помнила лишь выгоды России —
И знамя то держала высоко.
Хоть не у вас я свет увидела впервые,
Вам громко за меня твердят мои дела:
Я больше русская была,
Чем многие цари, по крови вам родные! [12, с. 211]
Особенно ярким примером взаимосвязи языка и идентичности является личность и поэзия А. С. Пушкина. Пушкин, фактически создавший русский литературный язык,
9
в детстве писал и говорил по-французски более бегло, чем по-русски, как и большинство дворян того времени. В то же время нельзя забывать о том, что во время Отечественной войны 1812 г. практически вся русская знать перешла с привычного французского языка на русский. Считалось и непатриотичным, и неэтичным говорить на языке врага. Именно с этого момента можно говорить о появлении феномена лингвистической идентичности русского общества, что позднее выразилось в появлении Пушкина и формировании литературного языка.
Интересно, что в 1880-х годах, когда спала эйфория от самого факта проведения реформ и стали ясно видны трудности, встающие на пути их проведения в России, актуализировалась потребность в осмыслении национального характера и национального самосознания. В это время общественное внимание вновь обратилось к Пушкину. Особенно ярко этот поворот общественного сознания обнаружился в проведении Пушкинского юбилея. При этом подчеркивалось, что народность Пушкина ценна особым, национально созвучным строем мыслей и чувствований, принадлежащих исключительно русскому народу, выражением его духовных качеств. С точки зрения современности же поэзия Пушкина важна прежде всего тем, что вносила гармонию, нравственный порядок в хаос человеческих отношений. Пушкин был одним из немногих светлых, солнечных наших поэтов, поэтом, который, оставаясь до конца русским, был по-европейски рационален, признавал силу разума, а не слепой веры, мистики, что было больше свойственно нашей поэзии. Именно поэтому Пушкин был так созвучен духу 1880-90-х годов, что он пытался сделать с народным духом то же, что реформы — в реальной жизни: изменить направление развития, рационализировать, организовать продвижение вперед. Непреходящее значение Пушкина для развития и личностной, и социокультурной идентичности заключается в том, что он по содержанию своего творчества был общечеловеческим поэтом и, впитав в себя общечеловеческие ценности, привил их к русской почве и на русском языке.
Как уже упоминалось выше, язык оказывает существенное влияние не только на этническую, социокультурную, но и на групповую идентичность. Групповая и социальная идентичность выражается, например, в лингвистических оборотах, синонимах, качестве самоописаний, раскрывающих (и выдающих) социальную принадлежность человека. Б. Шоу в пьесе «Пигмалион» писал, что нуворишей выдает именно речь, они бы хотели забыть свое социальное происхождение, но оно напоминает о себе, стоит им только раскрыть рот. Еще в начале ХХ в. люди, принадлежащие к разным сословиям, употребляли слова «служить», «заниматься» и «работать» применительно к одной и той же деятельности. И сегодня проблемы уходящего (исчезающего) и маргинального языка могут приводить к серьезным сдвигам в личностной и социальной идентичности, тяготеющим как к отказу от своей группы, так и, напротив, к замыканию в своей национальной культуре.
Как уже упоминалось выше, в контексте развития идентичности понятие «язык» употребляется в самом широком смысле. Поэтому понятия «язык» и «форма языка» можно использовать и при изучении профессиональной идентичности. Необходимо также помнить, что введение понятия «форма языка» применительно к разным видам искусства предполагает связь языка с индивидуальностью, особенностями личности не только художника, но и зрителя, а также подчеркивает наличие разных «языков» у разных видов искусства и даже разных видов бытия. Именно с этой позиции рассматривается язык цвета, музыки, архитектуры.
10
Эмпирическое исследование лингвистической идентичности и потребности в языке. В контексте данного исследования мы понимаем под идентичностью сознательное самоотождествление человека с группой или объектом, в том числе со своим телом и образом «Я». В процессе исследования использовались следующие методики:
— модифицированная методика М. Куна, которая включала в себя 20 пунктов самоописания и 10 пунктов описания себя глазами других людей;
— методика «Особенности этнической идентичности»;
— анкета «Референтные группы»;
— шкала «Стабильность — нестабильность»;
— методика на исследование тревожности А. Прихожан.
В исследовании, которое проходило в 2009-2012 гг., приняли участие студенты Петрозаводского государственного университета. Всего было опрошено 178 человек.
В результате проведенного исследования мы выделили следующие критерии, на основании которых разделили всех респондентов на группы:
— отношение к родному (миноритарному) языку и национальной культуре;
— отношение к русскому языку и мировой культуре;
— параметры выбора референтных лиц (ценностные качества, интересы, фактор принадлежности к своему этносу).
Были выделены следующие группы:
1-я группа: студенты, ориентированные на общечеловеческие ценности, мировую культуру, русский язык — 25% опрошенных;
2-я группа: студенты, ориентированные преимущественно на национальную культуру, двуязычные — 64% опрошенных;
3-я группа: агрессивная ориентация на свою культуру, но не на язык — 11% опрошенных (см. рис. 1).
70%
Группа 1 Группа 2 Группа 3
Рис. 1. Группы опрошенных по факторам этнической идентичности и выбора референтных лиц (% от общего числа респондентов)
Респонденты 1-й группы в самоописании указывали субъективные признаки, личностные качества («веселый», «скромный», «добрая», «эмоциональная», «хорошая подруга»), не упоминая о каких-либо национальных характеристиках. При выборе референтных лиц отмечалось, что это люди, «с которыми я провожу свободное время», «с кем у меня доверительные отношения», «чье мнение для меня важно» и т. д. Это свидетельствует о том, что национальность и этническая принадлежность не являются главными факторами в выборе круга общения.
11
В самоописании респондентов 2-й группы преобладают объективные признаки («студентка», «человек», «дочь», «сестра»), среди которых присутствует упоминание о национальных особенностях или месте проживания («живу в Карелии», «гражданка РФ», «петрозаводчанка»). Часть опрошенных родным языком считают карельский. Ориентация на свою культуру проявляется в том, что при выборе мужа/жены для опрошенных большую роль играет национальная принадлежность («Когда я буду создавать семью, для меня самым важным является, чтобы муж (жена) были одной национальности со мной»). В анкете «Референтные группы» часто присутствуют ответы: «люди одной со мной культуры и нации», «родители», «родственники».
Наконец, почти все респонденты 3-й группы в самоописаниях указывали свою национальную принадлежность («карел»), отмечали свое недоверие к людям другой национальности. В ответах на анкету «Особенности этнической идентичности» респонденты подчеркивали значение своей культуры, говоря о ней как о «хорошей и недооцененной другими», одновременно упоминая, что художественные произведения, созданные в других культурах, им нравятся меньше. В отличие от респондентов второй группы, они не только писали о красоте родной природы, но и подчеркивали, что она самая красивая, самая лучшая, так же как и родной эпос. В то же время амбивалентность их лингвистической и культурной идентичности ярко проявлялась практически во всех ответах, например: «Мой народ... карелы», «Родной язык русский... и карельский», «Общаюсь с друзьями-карелами на. русском языке».
После выполнения заданий с респондентами проводись беседы, в которых выяснились их планы на будущее.
Анализ полученных материалов показал, что целостность/амбивалентность лингвистической и этнической идентичности (последняя особенно ярко проявивилась у респондентов третьей группы) связана с некоторыми личностными и социально-психологическими факторами (см. рис. 2).
Для 1-й группы характерно устойчивое положительное отношение к социуму и своему будущему: 42%, 47%, 45% от общего числа респондентов (за 2009, 2011 и 2012 гг. соответственно).
Для 2-й группы положительное отношение к социуму также устойчиво, но неуверенность в будущем возрастает: соответственно 35%, 43%, 51%.
Для 3-й группы характерно уменьшение неуверенности и защитной агрессии, но возрастание ее интенсивности: 23%, 10%, 4%.
Изменившие и не изменившие тенденцию испытуемые
□
I ом-
к
а 0,4201
о
га с о
I 0,46 -
0,40-
0,48 -
—■— Изменившие тенденцию —▲— Не изменившие тендецию
д-
□
Рис. 2. Отношение к социуму и своему будущему в трех группах опрошенных в 2009-2012 гг. (% от общего числа респондентов)
12
Данные, полученные в исследованиях, показали, что потребность в языке может проявляться как один из вариантов познавательной потребности, интереса к культуре, народу, истории, т. е. связываться с социокультурной и территориальной идентичностью и быть с ней в гармонии. Этот вариант наиболее характерен для респондентов 1-й группы: 25%, 23%, 26% от общего числа респондентов (за 2009, 2011 и 2012 гг. соответственно) (см. рис. 3).
У респондентов 2-й группы потребность в языке во многом проявляется как компенсация неуверенности в будущем: соответственно 26% 38%, 67%, при этом с возрастанием неуверенности и неопределенности будущего возрастает и потребность в языке.
Что касается респондентов 3-й группы, потребность в языке является для них как способом самоидентификации, так и/или средством для построения карьеры — 49%, 39%, 7%.
Эффективность стрельбы в обеих группах в зависимости от серии
—0-- 1 (бонус)
Рис. 3. Виды потребности в языке в трех группах опрошенных в 2009-2012 гг. (% от общего числа респондентов)
Полученные данные показывают, что даже агрессивно настроенные против чужой (в том числе и русской) культуры респонденты не отказываются от использования русского языка, причем не только в официальных контактах, но и при общении с друзьями. Различия между группами связаны не столько с инструментальным аспектом лингвистической идентичности, сколько с эмоциональным отношением к языку и другим культурам, к людям другой национальности. Эта разница в отношении к людям другой национальности ярко проявилась в представлениях о будущем. Респонденты первой группы не только выбирают друзей и будущих жен/мужей исходя из интересов и склонностей, но и свою профессию и карьеру собираются строить вне связи с языком или этнической/лингвистической идентичностью. При этом они мечтают ездить по миру, повидать другие страны и узнать другие культуры.
Респонденты второй и особенно третьей группы ориентированы на то, чтобы жить и работать только в России (в Петрозаводске), при этом они не уверены, что смогут сделать карьеру в другом (большом) городе и вообще в стабильности, позитивном развитии своего будущего. У респондентов третьей группы также проявляется тенденция связать карьерные ориентации с языком и национальностью (Карелии важны национальные кадры). Важным моментом является появление ответов, свидетельствующих о том, что именно у респондентов второй и третьей группы идентификация со своим этносом вызывает не только позитивные, но и негативные переживания, связанные с возможным (часто воображаемым) ущемлением их социального статуса.
13
Таким образом, можно говорить о том, что потребность в родном языке, являющемся миноритарным по отношению к языку большей по численности группы населения, особенно в ситуации совместного проживания разных народов, актуализируется в определенных обстоятельствах, связанных с ущемлением (реальным или мнимым) статуса данного языка. При этом у его носителей может развиваться стигматизированная, негативная или мнимая идентичность. Однако такая картина наблюдается только у незначительного числа людей, так как сознательного и повсеместного принижения статуса карельского языка не происходит. В то же время утрата этим языком многих функций в ситуациях широких и/или официальных контактов, безусловно, имеет место. Негативная личностная феноменология, как показывают эмпирические данные, возникает только при появлении собственно личностных проблем, часто даже не связанных с фрустрацией потребности в языке или лингвистической идентичностью.
Литература
1. Концепции социализации и индивидуализации в современной психологии / под ред. Т. Д. Марцин-ковской. М.: ИГ-СОЦИН, 2010. 284 с.
2. БелинскаяЕ. П., Тихомандрицкая О. А. Социальная психология личности. М.: Академия, 2009. 304 с.
3. Бауман З. Идеализированное общество. М.: Логос, 2002. 390 с.
4. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Весь мир, 2003. 410 с.
5. Андреева Г. М. Презентации идентичности в контексте взаимодействия // Психологические исследования: электрон. науч. журн. Т. 5. № 26. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2012v5n26/772-andreeva26. html (дата обращения: 01.03.2013).
6. Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. 613 с.
7. Шпет Г. Г. Психология социального бытия. М.; Воронеж: Модэк, 1996. 492 с.
8. Марцинковская Т. Д. Вариации на тему персонализма: российский и французский подходы // Психологические исследования: электрон. науч. журн. 2010. № 5 (13). URL: http://psystudy.ru/index.php/ num/2010n5-13/399-marsinkovskaya13.html (дата обращения: 01.03.2013).
9. Шпет Г. Г. Философия и психология культуры. М.: Наука, 2007. 479 с.
10. Марцинковская Т. Д. Переживание как механизм социализации и формирования идентичности в современном меняющемся мире // Психологические исследования: электрон. науч. журн. 2009. № 3 (5). URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2009n3-5/177-marsinkovskaya5.html (дата обращения: 01.03.2013).
11. Донцов А. И., Стефаненко Т. Г., Уталиева Ж. Т. Язык как фактор этнической идентичности // Вопросы психологии. 1997. № 4. С. 75-86.
12. Апухтин А. Н. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1961. 448 с. (Библиотека поэта).
Статья поступила в редакцию 10 апреля 2013 г.
14
