CC BY
10Humanity space International almanac VOL. 4, No 2, 2015: 112-120
Потомки русинских священников в службе русской и венгерской культуры с конца Х1Х - до середины ХХ века (Ласло Чопей и Шандор Бонкало)
А. Дуккон
Университет имени Лоранда Этвёша Университетская пл. 1-3. Будапешт, 1053 Венгрия Eotvos Lorand University, Egyetem ter 1-3. Budapest, 1053 Hungary e-mail: dukkonagnes@gmail.com
Ключевые слова: русинские священники, русская и венгерская культура, Ласло Чопей, Шандор Бонкало, переводческая деятельность, передача культурных ценностей.
Key words: Rusyn priests, Russian and Hungarian culture, Laszlo Chopey, Shandor Bonkalo, translation work, the transmission of cultural values. Резюме: Автор статьи рассматривает вопросы культурного взаимодействия между Венгрией и Россией. Описаны яркие пример творческой и научной деятельности выдающихся переводчиков, потомков русинских священников. Ласло Чопей развернул выдающуюся деятельность по охранению и развитию связей между русской, русинской и венгерской культурой. Семья и предки Шандора Бонкало на протяжении нескольких столетий жили и трудились в полосе соприкосновения культур, языков и религий - этот факт сыграл определяющую роль в жизни и творчестве выдающегося ученого. Abstract: The author examines the cultural interaction between Hungary and Russia. It is described the vivid example of the creative and scientific activities of prominent translators, descendants of Rusyn priests. Laszlo Chopey unfolded outstanding work on saving and development of relations between the Russian, Hungarian and Rusyn culture. Sрandor Bonkalo's family and ancestors for centuries lived and worked in a situation of the cultures, languages and religions' contact - this fact played a decisive role in the life and work of an outstanding scientist. [Dukkon A. Descendants of Rusyn priests in the service of Russian and Hungarian culture from the late Х1Х - until the middle of the XX-th century (Laszlo Chopey and Shandor Bonkalo)]
В качестве переводчика художественной литературы, автора множества учебников и словарей, Ласло Чопей (18561934) развернул выдающуюся деятельность по охранению и развитию связей между русской, русинской и венгерской культурой. До конца XIX века русская литература проникала в венгерскую культуру преимущественно через немецкое и французекое посредничество. Тексты переводили не с
подлинника, а с уже существующих немецких либо французских второисточников. Это вначале приводило к значительным искажениям в передаче оригинального текста, однако появились и весьма замечательные труды. Среди больших переводческих достижений можно упомянуть венгерский перевод гоголевской повести «Шинель» (1861), выполненный крупнейшим венгерским поэтом того времени, Яношем Арань с немецкого языка. Повесть в переводе немецкого автора (имя которого нам неизвестно) вышла в 1851 году в Лейпциге, а десять лет спустя Арань опубликовал ее на венгерском, и, должно отметить, что повесть переведена гениально: несмотря на то, что поэт не владел русским языком, его перевод - по духу и по стилю - более близок к оригиналу, чем немецкий. Другое примечательное явление - венгерский перевод пушкинского «Евгения Онегина». Так же, как Арань, писатель и публицист Карой Берци (1821-1867), будущий автор перевода, впервые познакомился с произведением Пушкина по его немецкому переводу (автор Фридрих Боденштедт) и ему настолько полюбился этот роман в стихах, что он решил переложить его на венгерский. Однако работая над текстом, он понял, что ориентируясь на второисточник ему не удастся успешно передать «дух» подлинника, и поэтому принялся за изучение русского языка, и в 1866 году выполнил первый венгерский перевод Онегина - уже непосредственно с русского оригинала. Во многих отношениях эта работа по сей день сохраняет свою силу и значимость, несмотря на то, что с тех пор было сделано еще три новых и отличных переводов.
На этом фоне выделяется переводческое творчество Ласло Чопея. Кратко изложим основные факты его жизни и творчества, собранные и опубликованные в билингвальном издании - на венгерском и русском языках1 - языковедом Аттилой Холлошом, доцентом Будапештского университета им. Лоранда Этвеша. Родословную Чопея можно проследить с середины XVIII века. Среди его предков практически без исключения присутствуют русинские греко-католические священники, служившие в разных селах Закарпатья. Само это языковое разнообразие региона послужило хорошей основой для дальнейшей творческой работы Чопея: вдобавок к
русинскому, являющимся родным языком, он владел русским, венгерским и немецким. В 1876-77 гг. он записался в добровольцы и провел год на военной службе, где выучил также и сербский. Свое образование он начал в Мукачево, затем учился на физико-математическом отделении Будапештского университета, который окончил в 1879 году. Еще студентом Чопей занялся переводами с русского языка: первым его трудом был перевод «Тараса Бульбы» Н.В. Гоголя, после которого вскоре следовали повести из цикла «Вечера на хуторе близ Диканьки» в 1878 году. Достойны внимания также и его переводы произведений Пушкина, Достоевского и Тургенева. Кроме перевода художественных произведений он регулярно публиковал статьи о русских писателях в ведущих журналах и газетах той эпохи, в том числе статьи о творчестве Толстого и Салтыкова-Щедрина.
С 1880 года работает официальным русино-русско-венгерским переводчиком в канцелярии премьер-министра. В 1883 году получает диплом преподавателя средней школы, но устроиться на основную должность учителя гимназии ему удается только с 1887 года. Одновременно он интенсивно выполняет свои переводческие обязанности в министерстве и, как следствие этих практических работ, начинает заниматься исследованием русинского языка и составлением учебников. По поручению министерства Чопей написал восемь учебников для русинских народных школ. Кроме того, он также занимался составлением словарей и развивал свои
элементарные естественнонаучные знания: был соредактором Бюллетеня Естествознания, и много печатался в других изданиях, посвященных естествознанию. В 1923-24 гг. приступил к составлению болгарско-венгерского словаря, дальнейшая судьба, которой нам неизвестна.
Творчество Ласло Чопея являет собой показательный пример многогранности, и эта многогранность играет основательную роль в процессе передачи культурных ценностей. Ему была совершенно чужда всякая национальная или религиозная предвзятость и ограниченность, до конца своей жизни он с большим усердием и талантом служил культуре многонациональной Венгрии, а значит, и универсальной,
всеобщей культуре.
Семья и предки Шандора Бонкало на протяжении нескольких столетий жили и трудились в полосе соприкосновения культур, языков и религий - этот факт сыграл определяющую роль в жизни и творчестве выдающегося ученого-слависта2. Шандор Бонкало родился в закарпатском Рахове. Отец его, Янош Бонкало, был греко-католическим кантором, дед, Янош Бонкало старший, владельцем мельницы. В семье хранится память о далеком предке, работавшем лагерным врачом и попавшем на территорию Закарпатья из Трансильвании во время освободительной войны (1703-1711) принца Ференца Ракоци II (1676-1735). Мать его, Мария Хаджега, происходила из семьи русинских священников, среди ее родственников встречаются такие выдающиеся представители церковной интеллигенции, как Васил Хаджега (1864-1938) церковный историк и Дюла Хаджега (1879-1947) богослов-преподаватель.
Свое начальное образование Шандор Бонкало получил на родине. Учился сначала в элементарной школе в Рахове, затем в ужгородской школе пиаристов, а позже в гимназии в Марамарошсигет. В греко-католических семьях было принято отдавать старшего сына в священники. Шандора, как второрожденного ребенка и самого старшего сына среди одиннадцатерых детей, отправили в ужгородскую грекокатолическую семинарию, где вскоре проявились его способности к языкам и он прекрасно овладел греческим и латинским языками. Отец, настоящий русин, позаботился о том, чтобы его сын выучил и другие славянские языки. Для изучения языка на летние каникулы его отправили на территорию, населяемую украинцами, поляками, болгарами, словаками.
Окончив ужгородское училище и получив диплом по теологии, в итоге он отказался принять сан священника и пытался устроиться на работу учителем. На родине устроиться ему, однако, не удалось из-за административных препятствий (в греко-католической школе для этого требовалось специальное разрешение епископа, которое ему не выдали, а в государственной школе диплом преподавателя, которого у него не было) и поэтому он решил поступить в Будапештский
университет, где в 1906 году закончил латинское, немецкое и славянское отделение и получил диплом учителя гимназии. Его основные научные интересы сосредоточились на славистике, а именно на языковедении. Учеником выдающегося языковеда Оскара Ашбот он написал диссертацию на соискание ученой степени доктора филологических наук на тему «Описательная фонетика раховского малорусского наречия». Уже на ранних этапах своей научной карьеры, в начале 1910-х гг. в журналах появляются его многочисленные публикации. Женился в 1911-м году, в браке родилось три сына (Шандор 1912, Эрвин 1916, Тамаш 1922). Одновременно он посещал занятия в Лейпцигском университете, где изучал русский и санскритский языки, а с 1913 года на протяжении полтора года обучался в Императорской Санкт-Петербургской академии наук, где слушал лекции выдающихся ученых-славистов того времени, в том числе Бодуэн де Куртенэ, С.А. Венгерова, А.А. Шахматова. Завел знакомство с графом А.И. Петровым, занимавшимся исследованием истории Закарпатья (который позднее, в первые годы эмиграции, с 1920 по 1922 годы, жил в доме семьи Бонкало в Будапеште), посещал различные литературные кружки, встретился с Маяковским.
Огромная эрудиция, литературные и лингвистические познания, талант к языкам - казалось, у Шандора Бонкало есть все возможности быстро и высоко подняться в научной карьере, но в дело вмешалась политика. По воспоминаниям же его сына Эрвина, ученый был сугубо аполитичным, основной задачей своей творческой деятельности считал служение культуре и науке. В сложившейся после Первой мировой войны обстановке - республика во главе с Михаем Каройи, затем коммунистическая система Белы Куна - Бонкало, к тому времени успев уже приобрести известность, попадает в поле зрения руководства, которое решает использовать знания и профессиональный опыт ученого в области университетского образования. Но за кулисами научной работы скрывалась политика. В 1919 году ему было поручено создание кафедры русинского языка и литературы, и он был назначен в члены совета, отвечающего за подготовку венгерской делегации к переговорам о мире. С самого начала считая судьбу русинов,
сохранение культуры речи и преподавание русинского языка на университетском уровне своим кровным делом, Бонкало, естественно, согласился выполнить порученную ему работу. Но его университетская карьера вскорости завершилась: уже при правительстве Каройи в его адрес стали поступать необоснованные обвинения идеологического характера, а на публикацию его русинских исследований был наложен запрет (поскольку утверждал, что наибольшие шансы сохранить свою культурную и языковую идентичность русины имеют внутри венгерского государства). А из-за подобных высказываний режим Хорти считал его коммунистом, и были предприняты меры с целью его увольнения из университета. В итоге он был преждевременно отправлен на пенсию в 1924 году.
Схожая участь постигла и многих других современников Бонкало, как например, замечательного переводчика художественной литературы, языковеда, филолога Режё Хонти (1879-1956), обладавшего таким же выдающимся талантом к языкам, как Бонкало. К своему несчастью, Хонти был назначен на должность преподавателя будапештского университета в том же 1919 году. После провала республики советов это считалось делом таким же подозрительным, как и деятельность Бонкало -несмотря на то, что всю свою профессиональную деятельность они всецело посвятили службе культуры и науки и оба они были далеки от всякой политики, чужды курсов и фронтовых линий.
После выхода на пенсию, с 1925 по 1938 годы, Шандор Бонкало занимался художественным переводом, чтобы должным образом содержать свою семью. Языковые знания и лингвистический опыт много помогли ему в переводческой работе. Перевод романа Толстого «Война и мир», выпущенная «Издательской Компанией Гутенберг» в 1928-29 гг. в серии всемирной литературы, принесли ему литературный успех и материальное благополучие. Среди других его переводов значатся произведения Федора Сологуба, Леонида Леонова, Бориса Пильняка, но переводил также русские народные сказки (сборник «Сказочный сад белого царя», 1927), написал ряд статей по славянской литературе для энциклопедий («Большая энциклопедия Реваи», «Гутенберг», «Хунгария», «Литературная энциклопедия Марцелла Бенедека»). Был автором предисловий
к венгерским переводам произведений Толстого, Достоевского, Гоголя, вышедшим в свет в начале 1930-хх гг. в «Издательстве Реваи» и «Издательстве Франклина». В период с 1910 по 1940 годы было напечатано семь томов его сочинений, среди них «История украинского национального движения 1917-1922» (Будапешт, 1922), «Рутенская литература и культура Закарпатья» (Печ, 1935), «Рутены» (Будапешт, 1940).
Бонкало уже ранее занимался русской литературой. В 1926 году он опубликовал капитальный обзорный труд, двухтомную «Историю русской литературы». Следует отметить, что это была единственная вплоть до 1997 года работа на венгерском языке, посвященная истории русской литературы. Его пример тоже повлиял на выдающегося профессора русской литературы (замечательного человека и отличного педагога моего поколения) Эндре Тёрёк, который в первой половине 1990-х гг. выступил с инициативой создания нового учебного пособия, дающего широкий обзор русской литературы. Инициатива, в конце концов, была передана Жуже Зёльдхэйи и идея была с успехом воплощена группой авторов из шести человек. В предисловии к учебнику редактор указывает на восходящую к идеям Бонкало преемственность3.
Бонкало в 1920-х гг. часто публиковался а журнале «Нюгат» (Nyugat = Запад): в 1925 году в этом журнале были напечатаны его «Русский мессианизм», «Бегство и смерть Толстого», а в 1926-м году вышла его эссе о Борисе Пильняке4. Говоря о последнем, отметим, что это весьма значимый феномен в истории венгерского восприятия русской литературы, учитывая, что в то время заниматься литературой вражеской государства (СССР) вовсе не считалось делом само собой разумеющимся. К тому же, Бонкало занимался изучением произведений авторов, описывающих трагические или же гротескные последствия большевистской революции - а значит, деятельность его вызвала подозрение как левых, так и правых политических сил.
После окончания Второй мировой войны он снова вернулся на кафедру: 1 ноября 1945 года был назначен профессором кафедры украинского языка и литературы. Но и это назначение оказалось коротким. Вследствие обвинения
неизвестного доносчика он был отстранен от должности в 1946 году и в 1952 году отправлен на пенсию. Его активная научная деятельность заканчивается в начале 1940-х гг.: после недолговременного возвращения в 1945-46 гг. он снова оказывается вытесненным на периферию научной жизни, тем самым опять-же разделяя участь других великих ученых, включая уже упомянутого Режё Хонти. Более всего, его судьба сходна с судьбою Дюлы Лазициус, всемирно известного венгерского языковеда, последователя теории Соссюра и общей лингвистики, также сыгравшего немалую роль в развитии преподавания русского языка и литературы в университетской системе в начале 1930-х гг. Он тоже стал жертвой подлого доноса, и в 1949 году был лишен членства в академии и исключен из научной жизни5.
Исследование творчества Бонкало было предпринято Аттилой Шалги уже в середине 70-х гг., а в конце 1980-х гг. в третьем томе сборника статей «Русские писатели глазами венгров»6 была помещена его статья, посвященная творчеству Пильняка, и та же краткая заметка о творчестве Бонкало в конце сборника. Крайне важно, чтобы его исследования, статьи и книги, посвященные русинской теме, вновь попали в поле зрения исследователей и более широкого круга специалистов сферы культуры и образования. Не меньшего внимания достойна личность самого ученого, вся жизнь которого - пример нравственного поведения и верности своим убеждениям. Все вместе это составляет то наследие, и ту память, которую предстоит хранить и передавать следующим поколениям.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Hollös Attila. 2004. Csopey Laszlö elete es müvei. Nyiregyhaza. Hungary:
Nyir.Föiskola Ukran es Rusz.T. 109 s.
2. Биографию Шандора Бонкало написал живший в Канаде сын его, историк
Эрвин Бонкало, и опубликовал как предисдовие к английскому изданию книги отца. Выходные данные: Alexander Bonkalö, The Rusyns. Translated by Erwin Bonkalö. - East European Monographs. Columbia University Press, New York 1990; Первое венгерское издание: A rutenek, Budapest, 1940. Венгерское переиздание этой монографии появилось в 1996: Bonkalö Sandor, A rutenek (ruszinok). Masodik,
bövitett kiadás [Второе, дополненное издание]. Sajtó alá rendezte, jegyzetekkel ellátta és az utószót írta Salga Attila. [Подготовление к печати, примечания, послесловие Аттилы Шалги] Európai Protestáns Magyar Szabadegyetem / Европейское Протестантское Венгерское Общество. Basel - Budapest, 199б. Рецензии об этих изданиях написала Лгнеш Дуккон, в номерах Protestáns Szemle [Протестантское обозрение], 1993/2, 2002/1.
3. Dukkon Ágnes, Ferincz István, Hetényi Zsuzsa, Szilárd Léna, Tétényi Mária,
Zöldhelyi Zsuzsa 1997. Az orosz irodalom története a kezdetektöl 1940-ig. Szerk. Zöldhelyi Zsuzsa, Tankönyvkiadó, Budapest. (Ebböl Dukkon Ágnes: Szláv mitológia 11-18, Folklór 18-26, Gyerzsavin 62-66, A 19. századi orosz irodalom 71-192.)
4. Bonkáló Sándor 192б. Az orosz forradalom írói. Borisz Pilnyak. Nyugat, 192б/П.
304-309.
5. Более подробно см.: Лгнеш Дуккон: Дьюла Лазициус о русской литературе.
// Studia Slavica Hungarica 30 (Ш4) 157-1б. и Dukkon Ágnes: Az "irodalomtórténész" Laziczius. [«Литературовед» Дьюла Лазициус]. // Magyar Nyelv, 1990 (S6) /1-2. 1б-23.
6. Dukkon A. 19S9. Orosz írók magyar szemmel III. Szerk. Dukkon Ágnes,
Budapest. 6S0 p.
Получена / Received: 17.01.2015 Принята/Accepted: 07.04.2015
