CC BY
14НАУЧНЫЕ СТАТЬИ И ДОКЛАДЫ
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
УДК 323.2
И. Р. АМИНОВ, доцент кафедры государственного права Института права Башкирского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент (г. Уфа)
I. R. AMINOV, assistant professor of the chair of public law of the Institute of Law of the Bashkir State University, candidate of law, docent (Ufa)
ПОТОКОВОЕ ПРОСТРАНСТВО РЕГИОНА КАК МЕСТО ЛОКАЦИИ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКОГО КОНФЛИКТА
STREAM SPACE OF THE REGION AS PLACE OF THE LOCATION OF THE
ETHNOPOLITICAL CONFLICT ^
^
Аннотация. Этнополитические региональные конфликты несут существенные ¡^ риски для стабильного развития федеративного государства. Однако существующие ^ модели возникновения и развития конфликтов не позволяют учесть всех акторов про- § цесса и структуру коммуникационного взаимодействия между ними. Применение мо- ^ дели потоковой коммуникации как проекции на виртуальное пространство, ограниченное локацией региона, позволяет проводить глубокий анализ ситуации, а также управлять развитием конфликт-консенсусной ситуации в регионе.
Ключевые слова: поток, потоковое пространство, виртуальное пространство, виртуальность, гомеоморфность, топология, конфликт, консенсус, этнополитический конфликт, регион.
conflict, consensus, ethnopolitical conflict, region.
Актуальность статьи связана с важнейшим, а к началу ХХ1 века и приоритетным значением в теории изучения причин, форм развития и протека-
Annotation. The ethnopolitical regional conflicts bear essential risks for stable devel- §
о
opment of the federal state. However the existing models of emergence and development of g the conflicts do not allow considering all factors of process and structure of communication | interaction between them. Application of model of stream communication as projections to virtual space allows both carry out the deep analysis of a situation and to operate development the conflict-consensus by a situation in the region. §
a -с a
I
о
Keywords: stream, stream space, virtual space, virtuality, homeomorphic, topology, g
и 1 £
ния, а на практике создания методов к предотвращения и разрешения этнопо- | литических региональных конфликтов в ^ условиях полиэтнической России. ^
К причине возникновения этно-политических конфликтов следует отнести стремление групп региональных элит к институализации в формирующихся государственных образованиях как естественных государствах закрытого порядка (в терминологии Д. Норта) [1, с. 64]. Стремящиеся к формированию собственной государственности группы элит использовали этнический фактор как наиболее эффективный фактор мобилизации населения против «внешнего врага», которым назывались представители иного этноса, проживающие на данной территории.
В ряде случаев, как отмечала Л. М. Дробижева, в основе «межэтнической напряженности лежат процессы, связанные с модернизацией и интеллектуализацией народов России. Вследствие чего нарастала конкуренция между титульными национальностями и русскими» [2, с. 109]. Несмотря на то, что действительно имела место быть ме-"ч жэтническая напряженность между ука-^ занными группами, мы не можем пол-^ ностью согласиться с мнением авторитетного эксперта. Прямой конкуренции а между этими группами как раз не было. © Во-первых, национальная политика ^ СССР требовала строгого соблюдения Й квот для представителей «титульной» а нации при назначении на руководящие должности, а во-вторых, «русские», а | точнее русскоязычные специалисты из § центральных и западных регионов а СССР, среди которых были представи-| тели самых различных национальностей, работали в производственной, * технической сфере по большей части в
1 городах. Тогда как этническая элита за-
2 нимала руководящие посты в непроиз-§ водственной, гуманитарной сфере и была представлена выходцами из сельской
§ местности.
^ Для разрешения конфликтов не-
^ обходимо провести объективный анализ | и выявить наиболее существенные из ^ них, на которые можно оказать наибо-^ лее эффективное влияние. При тради-
ционной форме понимания конфликтной ситуации в регионе как линейного разновекторного противодействия двух и более сил этого достичь невозможно. Так, известный ученый и общественный деятель Я. Я. Этингер в своей классификации называет девять групп причин, лежащих в основе этнополитических конфликтов в России в 1991-1993 гг. и при этом не выявляет существенные факторы, значение которых стало ясным только спустя некоторое время [3, с. 90]. Более совершенным, чем структурно-функциональный подход, нам представляется трансформационный подход, который разобран нами в других (более ранних) статьях, позволяющий в динамике проследить политические процессы регионального конфликта [4, с. 126].
Мы используем концепцию потокового пространства как проекцию реального акторно-сетевого взаимодействия, включающего в себя реальных и виртуальных акторов, в том числе и образы вещей, материальных объектов, так или иначе задействованных в процессе взаимодействия. В рамках модели потокового пространства мы локализуем пространство по территориальному признаку. В потоковом пространстве мы учитываем акторно-сетевые взаимодействия отдельных личностей и сообществ, как находящихся непосредственно в регионе, так и влияющих на коммуникационные потоки извне (лоббирующие интересы региональных элит сообщества в федеральных органах власти, землячества и диаспоры, а также акторы, представляющие внешние факторы влияния и создающие коммуникационные связи).
Поскольку концепция потокового сообщества не получила большого распространения в России, остановимся на дефиниции понятий «потоковое сообщество» и «потоковое пространство».
Наше представление о понятии «потоковое пространство» продолжает и развивает идею М. Г. Бреслера о тео-
ретических конструктах (моделях) отражения сетевого взаимодействия акторов на 1-n-мерное пространство от узла коммуникации до потока. Потоковое сообщество, как писал М. Г. Бреслер: «пятимерная проекция сети» [3, с. 174]. Абстрактная проекция на виртуальное пространство данного сообщества включает в себя не только форму -структуру коммуникационных связей между узлами, но и частично содержание информационного продукта, включающего образы материальных вещей -акторов данной коммуникации, а также информационные продукты - образы идей, материализующихся в символах и кодах. Последнее крайне важно для усиления/ослабления динамики информационного обмена в потоковом сообществе. Таким образом, потоковое сообщество включает в себя все, что по мнению Б. Лотура «собирается» (assembled) под сенью общества» [3], все взаимосвязи между «людьми» и «вещами», что собирает их в «ассоциацию», помогает выделить общие векторы движения и выявления тенденций развития общества. Понимание потокового сообщества именно как абстрактной модели позволяет преодолеть всеобщий, холический характер концепции Брюно Лотура. Потоковое сообщество отграничено объектом исследования, поэтому, изучая пространство региона, мы применяем термин «потоковое пространство».
Потоковое пространство региона - модель проекции на виртуальное пространство акторов и сетевых коммуникационных связей, оказывающих влияние на политические процессы в данном локальном обществе, трансформирующих конфликт-консенсусную ситуацию региона.
Работами упомянутого выше Б. Латура, Д. Лоу и др. создана абстрактная модель топологической социологии, где материальные объекты -полноценные акторы социальных отношений [5]. Причем объекты рассматри-
ваются как гомеоморфные друг другу вследствие включенности в общее пространство и взаимосвязанности между ними. Российский исследователь В. С. Вахштейн, рассматривая пространство «Города», вводит материализованную «идею» как актора сетевой коммуникации [6, с. 27]. Отталкиваясь от «коммуникационного кода» в терминологии Соссюра, автор проводит аналогию между кодами-символами языка и символическим (метафорическим) представлением материальных объектов, обнаруживая при этом их гомео-морфное сходство, то есть возможность преобразования пространства объекта без потери возможности обратного преобразования. «В социальной топологии априорное различение между двумя множествами элементов Х (город) и Y (язык) окончательно устраняется. Единственное, что имеет значение - это конститутивная сила элемента, его способность собирать другие объекты». Поддерживая в целом концепцию топологи- ^ ческой социологии, мы в то же время не ^ можем полностью согласиться с ^ В. Вахштейном в области значения кон- ^ ститутивного ядра объектов для пони- а мания границ пространства. Рассматри- ^ вая пространство как место локализации ^ акторов в их сетевом взаимодействии, ^ автор в то же время находится в рамках « ризомной парадигмы, представляя сеть ^
лишь как некое бесконечное дегенера- |
к
лизованное и децентрализованное взаи- § модействие акторов. Но, как уже указы- а валось выше, мы считаем сеть множест- | вом сетевых сообществ, взаимопрони- | кающих и взаимосвязанных друг с дру- § гом. Следовательно, каждый обозна- Ц чаемый в информационном поле актор, 25 пребывая в сетевом сообществе, «а рп- | оп» обладает конститутивной способностью к «сборке» объектов. При этом | мы подразумеваем не сам объект, а его ^ нематериальный симулякр (в терминологии Ж. Бодрийяра) как осознанный | образ материального объекта. При
этом ^
симулякры объектов встроены в комму- ^
никационные коды сообществ, которые в совокупности и составляют пространство «город» или соответственно объекту нашего исследования - «регион».
Концептуальный подход к региону как потоковому пространству позволяет использовать современные инструменты изучения региона и воздействия, что выводит вопросы управления на совершенно иной уровень, когда мы все факторы рассматриваем в совокупности с точки зрения соответствия деятельности - способствовать долговременному стабильному и эффективному развитию региона, улучшению качества жизни регионального общества как основе процветания всего государства.
Топология позволяет сравнивать и выстраивать в сетевые цепочки несравнимые в обычной логике объекты. Что общего между научной лабораторией, занимающейся дискретной математикой, кружком исследователей древних рукописей, общиной языческой религии и клубом любителей спорта, ве-^ лосипедным шлемом, некоей площадью города и заключением международного соглашения? Это совершенно разные | сообщества людей, предметов, идей, © пространств. Даже в своем символиче-¡^ ском значении все эти объекты связаны Й с различными целями, ценностями, щ идеями и идеалами. Но включенные в потоковое сообщество событий в одном | из сопредельных государств они стано-§ вятся акторами. Аналитическая лабора-а тория в США создала математическую | модель сообщества «цветной революции», далее гуманитарии-историки вы» двинули концепцию превосходства дан-1 ного этноса над соседними, из числа ^ футбольных фанатов формируется тер-§ рористическая организация «Правый ^ сектор» (запрещенная в Российской фе-§ дерации). Площадь ассоциируется с ^ майданом, велосипедные шлемы с эки-« пировкой митингующих, а междуна-| родное соглашение представляется им ^ либо как «измена национальным инте-^ ресам», либо как «спасение нации от
порабощения». Как видим, символы выстраиваются в определенный код, который становится определяющим в информационном пространстве.
Концепция топологической политологии в понимании региона как потокового сообщества - комплекса взаимодействия множества сообществ, включающих институты, организации, общины, а также символы образов материальных объектов, имеет большое прикладное значение. Используя этот подход, мы можем рассматривать явления в регионе как результат взаимодействия множества сообществ людей и материальных объектов. Используя традиционные подходы к пониманию коммуникационных процессов регионального уровня, мы не можем объяснить, например, почему вопрос сохранения/использования для добычи сырья горы Тора-тау (Башкортостан) стал крайне важным для множества жителей, большая часть которых об этом географическом объекте раннее ничего не знала. Активность самых различных групп жителей привела к решению регионального Правительства, а полемика по поводу этой горы давно вышла за пределы региона. Классический подход к пониманию региона не сможет нам объяснить, почему в 2013 году из-за локального решения городских властей города Стамбула отдать часть территории городского парка Гези (г. Стамбул) под строительство по многим городам Турецкой Республики более месяца продолжались массовые выступления граждан. Применение концепции потокового сообщества акторно-сетевой теории позволяет увидеть, что «гора» (или «парк»), точнее символический образ вещи в сознании различных групп людей, становится важнейшим актором коммуникационного взаимодействия.
Если «вещь» становится актором информационного потока, то возможен и анализ вещи, косвенное определение ее «веса» относительно других акторов, исходя из числа коммуникационных
связей между индивидами/группами индивидов, возникших в связи с упоминанием «вещи». При этом создается возможность использовать не только данные об информационных продуктах, но и проекцию материальных вещей в виртуальном пространстве для анализа материальных продуктов. Дальнейшая разработка этой методики позволяет прогнозировать перспективы развития той или иной идеи в обществе, а также выявлять источники поддержки этой идеи.
Классический анализ основан на роли большинства и лишь косвенно может определить активность, но не нагрузку узлов той или иной группы. Оценив мнение «ad hoc» той или иной группы населения, мы не можем точно сказать, насколько это мнение изменит политические или социальные процессы
в обществе в целом. Однако при анализе структуры коммуникационных связей потокового сообщества в целом возможно на раннем этапе выявить потенциальный парк «Гези» и адаптировать решения муниципальных властей до того, как это решение не привело к дестабилизации региона или страны в целом.
Развитие федерализма, укрепление российской государственности позволили в целом стабилизировать конфликтные ситуации на территории Российской Федерации, а также содействовать процессам умиротворения в государствах - бывших республиках СССР. Если этот процесс в России в настоящее время стабилизирован, то странах ближнего зарубежья сохраняется опасность перехода конфликта в острую фазу.
X « X
ЛИТЕРАТУРА
1®|
1. Норт Д., Уоллис Д., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки. Концептуальные ^ рамки для интерпретации письменной истории человечества / пер с англ. Д. Узланера, М. Маркова, Д. Раскова, А. Расковой. М.: Изд. Института Гайдара, 2011. 400 с.
2. Дробижева Л. М. Этнические конфликты // Социальные конфликты в меняющемся а российском обществе (детерминация, развитие, разрешение) // ПОЛИС. 1994. № 2. С. 109. ^
3. Бреслер М. Г. Социальные сети и сетевые сообщества информационного общества. ®ч Уфа: РИЦ БашГУ. 2014. 174 с. §
4. Аминов И. Р. Критика структурного функционализма в урегулировании этнополити- ^ ческих конфликтов // Этносоциум и межнациональная культура. 2014. № 7. Ц С. 122-128. Л
5. Ло Д. Объекты и пространства // Социологическое обозрение. 2006. № 1. Т. 5. С. 30. |
6. Вахштейн В. С. Пересборка города: между языком и пространством // Социология и власти. 2014. № 2. С. 9-38. а
7. Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию / пер. с англ. | М.: Изд. дом Высшей школы экономики. 2014. 384 с. и
8. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? / пер. с англ. М.: АСТ, Мидгард, 1996. у 576 с. |
9. Этингер Я. Я. Межнациональные конфликты в СНГ и международный опыт // Свободная мысль. 1993. № 3. С. 89-92. ®
о «
и
© Аминов И. Р.
а £
а «
S
