CC BY
59
CURRICULUM: СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИКА
От переводчика. Флоренс Молтроп Келли (1859-1932) -американская общественная деятельница. Дочь Уильяма Келли, известного аболициониста, соучредителя Республиканской партии, конгрессмена. Внесла вклад в развитие целого ряда общественных движений в США. рабочего движения (за введение 8-часового рабочего дня и минимальной заработной платы, против потогонной системы, за улучшение условий труда), женского движения, движения за права детей, против использования детского труда, движения за расовое равноправие и против расовой сегрегации. В 1899 г. стала первым генеральным секретарем Национальной лиги потребителей.
После учебы в Корнелле (1882) Келли отправилась изучать право в Цюрихский университет, первым начавший присуждать докторские степени женщинам. В Цюрихе она присоединилась к социалистическому кружку и стала последовательницей К. Маркса и Ф. Энгельса. С Энгельсом она дружила и несколько лет переписывалась. Перевела на английский язык «Положение рабочего класса в Англии в 1844 г.» (перевод опубликован в 1887 г. и до сих пор используется).
В 1891 г. Келли развелась с мужем, переехала в Чикаго и поселилась в Халл-Хаусе, до 1899 г. сотрудничая с его резидентами / резидентками. Среди всех участников этого благотворительного проекта она была, пожалуй, самой радикальной и деятельной, неустанно рекрутируя все новых и новых людей в ряды социалистов. «Взрывная, с пылким темпераментом, решительная, она не была скромной святой. Она была дымящимся вулканом, в любой мо-
мент взрывавшимся языками пламени», - такой видели ее совре-менники1.
В эти годы основным полем приложения ее усилий стали проблемы, связанные с использованием детского и женского труда в чикагской легкой промышленности, прежде всего борьба с «потогонными цехами». Эти усилия были как практическими, так и исследовательскими. В 1892 г. Келли была нанята Бюро трудовой статистики штата Иллинойс, а в 1893 г. назначена первым главным фабричным инспектором штата. Под ее началом было 11 инспекторов: 5 женщин и 6 мужчин. Благодаря этому она смогла исследовать одежную отрасль Чикаго и опубликовать серию отчетов, способствовавших принятию в штате законов, запрещавших детский труд, вводивших 8-часовой рабочий день для женщин, ограничивавших использование надомного труда и потогонной системы.
В книгу «Карты и отчеты Халл-Хауса» вошли две главы, написанные Келли: одна - о потогонных цехах, другая - об использовании труда детей. Как сотрудница Бюро трудовой статистики, Келли имела доступ к разным статистическим данным, которые благодаря этому были использованы в исследованиях Халл-Хауса, в том числе для изготовления приложенных к книге карт. Важную и едва ли не ключевую роль она сыграла и в том, что, несмотря на упорное сопротивление издателей, книга всё-таки вышла в свет с этими картами, а не без них.
Ниже публикуется одна из глав книги, написанных Келли.
2020.03.012. КЕЛЛИ Ф. ПОТОГОННАЯ СИСТЕМА. (Перевод с англ.).
KELLEY F. The sweating-system // Hull-House maps and papers. A presentation of nationalities and wages in a congested district of Chicago, together with comments and essays on problems growing out of the social condition, by residents of Hull-House, a social settlement at 335 South Halsted street, Chicago, 1ll. - N.Y.; Boston (MA): Thomas W. Crowell, 1895. - Ch. 2. - P. 27-45.
1 Цитируются слова Ф. Перкинс, приводимые в статье о Келли на сайте «Spartacus Educational». См.: Florence Kelley / Spartacus Educational. - Mode of access: https://spartacus-educational.com/USAWkelley.htm (Accessed: 03.05.2020.)
Ключевые слова: потогонная система; надомная работа; разделение труда; условия труда; пауперизм; инфекционные и заразные заболевания.
Потогонная система в Чикаго ограничена предприятиями по пошиву одежды, в которых занято от 25 до 30 тысяч человек (насколько мы можем это число оценить), и среди них эта система обнаруживается во всех ее видах и интенсивности. Производство одежды находится в руках оптовых фирм. Их предприятия сосредоточены в первом районе города в радиусе четырех кварталов, где у них есть большие, хорошо освещенные, вполне безопасные мастерские, в которых кроится одежда для всей отрасли. Закройщики, имея крепкую организацию, отказываются работать иначе как на условиях, более или менее равных условиям труда, обычным для хорошо организованных отраслей. Следовательно, продолжительность рабочего дня и заработная плата, преобладающие в закройных мастерских, не сильно отличаются от тех, которые обычны в хорошо организованных отраслях. У некоторых оптовых производителей есть не только закройные мастерские, но и большие рабочие помещения, в которых осуществляются все процессы швейного производства. Последние пользуются известностью как «внутренние цеха», или швейные фабрики; в них наемные работники трудятся на гораздо лучших условиях, чем навязанные жертвам потогонщиков, хотя они все же дальше от тех, которые поддерживаются у закройщиков, находящихся ниже стандарта рабочего дня и зарплаты в хорошо организованных отраслях.
Во внутренних цехах довольно хорошие санитарные условия, и часто, хотя не везде, оборудование работает на электричестве. Преобладает такое же разделение труда, как и в небольших мастерских; после изготовления выкроек одежда переходит к станочнику, прострачивающему швы, далее к работнику, прометывающему петли для пуговиц, и, наконец, к отделочнику и гладильщику. Во внутреннем цехе гладильщик обычно является также опытным чистильщиком и добавляет к функции глажки одежды, сделанной в том же помещении, обязанность удалять жирные пятна и другие загрязнения с изделий, возвращенных из потогонных цехов. Также обычно в эти цеха нанимают наметчиков и девушек, убирающих наметочные швы из готовых изделий. В прошлом станочник часто был «мастером на все руки», который
получал одежду от закройщиков и передавал ее полностью готовой приемщику; однако конкуренция со стороны потогонщиков привела к тому, что обычно стали нанимать девушек для подручной работы и при каждом станочнике приставлять одну из них, чтобы она вручную доводила до конца поступающие от него изделия. Потогонная система сказалась на положении наемных работников во внутренних цехах катастрофически, так как любое требование повышения зарплаты и сокращения рабочего дня со стороны тех, кто трудится в этих цехах, сразу встречают передачей работы из внутреннего цеха в потогонные предприятия; и только закройщики остаются защищенными от этой конкуренции.
Очень важным функционером во внутреннем цехе является приемщик, получающий готовую одежду как от работников внутреннего цеха, так и с потогонных предприятий и принимающий решения об удовлетворительности работы. К слову сказать, мучительной обязанностью приемщика является нахождение и уничтожение паразитов, которыми обычно заражена одежда, возвращенная от внешних работников.
Детей во внутренние цеха в сколько-нибудь значительной степени не нанимают, и заняты в них обычно работники, говорящие по-английски, хотя коренных американцев в сфере пошива одежды, даже во внутренних цехах, остается сравнительно немного. Организации наемных работников слабы как в численном, так и в финансовом отношении, если только не брать профсоюз закройщиков; заработки даже в лучших внутренних цехах гораздо ниже того уровня, который обычен для хорошо организованных профессий, и быстро и неуклонно падают.
За двумя исключениями, каждый производитель одежды в Чикаго раздает работу надомным работникам. Это так же относится к изготовлению белого нижнего белья и заказной верхней одежды, как и к изготовлению готовой продукции, обычно ассоциирующемуся в общественном сознании с потогонной системой. В способе раздачи работы существуют три обычных варианта. Многие производители закрыли свои внутренние цеха, оставив у себя только закройные цеха. Они напрямую передают изделия большому числу индивидуальных работников, изготавливающих их у себя дома, либо потогонщикам, либо тем и другим. Производители, сохраняющие у себя внутренние цеха, обычно раздают
свои изделия обоими способами; многие из них также взяли за практику требовать от работников, работающих днем, чтобы те брали изделия домой на ночь и в субботу, чтобы доделывать их в воскресенье.
Каждый производитель хранит список имен и адресов людей, которым раздает изделия для доделывания, и закон требует, чтобы он показывал этот список по запросу фабричным и цеховым инспекторам.
Долг инспекторов - отслеживать эти списки и проверять условия, в которых делается работа; и они сообщают, что условия, в которых делаются изделия, поступающие из внутренних цехов для ночной работы и воскресной работы, не отличаются ни на йоту от тех, которые отмечаются в надомных мастерских и в жилищах тех, кто доделывает изделия для потогонщиков. Так, недавняя ночная проверка работы, раздаваемой одним из крупнейших производителей плащей в западной части города, показала следующее. В съемном жилище на задворках фабрики нашли портного. Вместе с семьей - женой и четырьмя неописуемо грязными детьми - он занимает кухню и две спальни. В отцовскую спальню оказалось возможно войти, только пройдя через другие комнаты. Эта комната, в которой работал отец семейства, была размером 7^7x8 футов; в ней находились кровать, швейная машинка, один стул, зловонная лампа и двое мужчин. Кровать, похоже, не заправлялась много недель; на кровати лежали кучей два пальто, две шляпы, несколько покрывал и девять изящных рыжевато-коричневых накидок, отделанных бежевой тесьмой; десятая накидка прострачивалась в это время на машинке. Все жилище кишело насекомыми-паразитами; сидели они и на накидках.
Производители считают своих внешних работников ответственными за возврат изделий; потогонщиков судили за хищения, преследовали даже за пределами штата и возвращали в штат с целью уголовного преследования за невозвращение доверенных им изделий. Но производители не считают себя ответственными за сделки внешних работников с их жертвами. Так, против одного потогонщика, экстрадированного из другого штата и обвиненного здесь в хищении заготовок для одежды, подан всего лишь гражданский иск со стороны нанятых им работников на сотни долларов причитающейся им зарплаты, в то время как производитель не не-
сет ответственности за выплату этих заработков за работу с принадлежащей ему одеждой. Такие случаи нередки; и производители отказываются нести моральную ответственность перед неудачливыми жертвами, как отказываются и от ответственности перед покупательской публикой за болезни, переносимые с одеждой, изготовленной в инфицированных домах жертв потогонщиков.
Потогонщики
Имя потогонщикам - легион. Было проинспектировано больше тысячи их цехов, и больше 800 из них получили от города лицензию; в то же время является секретом Полишинеля, что эти цифры намного ниже числа реально существующих цехов. Составить полные списки потогонщиков практически невозможно: человек сегодня может быть оператором во внутреннем цехе, на следующей неделе мелким потогонщиком, потом за одну ночь свернуть свой цех, чтобы ускользнуть от арендной платы, а к завершению сезона опять работать оператором во внутреннем цехе.
Потогонщики отличаются от закройщиков в связях с производителями тем, что у потогонщиков нет организации и они неспособны к предъявлению организованного запроса на ценовые стандарты. Их разделяют различия в религии, национальности, языке и местоположении. Они торгуются с производителями индивидуально, подрезая друг друга и рассчитывая на свою способность сократить своим работникам оплату труда ниже любой планки, до которой ее могли бы урезать производители; и индивидуально же они тиранят своих жертв, которых постигло несчастье работать в их цехах. В Чикаго никогда не было и сейчас нет никакой ассоциации потогонщиков, ни одной. Следовательно, нет никакого стандарта расценок на изготовление той или иной одежды ни для потогонщика, ни для его жертвы. С каждой переменой стиля цена меняется, и изменение всегда идет на понижение. Мода и смена сезона - всегда готовые оправдания для производителей, постоянно нацеленных на то, чтобы уместить всю годовую работу в как можно более короткий сезон. Для этого есть два резона: в коротком сезоне оборот вложенного капитала быстр и сравнительно надежен; более зловещим соображением является тот факт, что потогонщики, которые долго были без работы и для которых гря-
дущий сезон грозит быть очень коротким, готовы брать работу на любых предложенных условиях. Следствием концентрации производства одежды в коротких повторяющихся сезонах является крайнее давление на подрядчика в том, чтобы он возвращал отданные ему на доделку изделия как можно быстрее; и до сих пор это давление заставляло жертв потогонщиков работать до глубокой ночи, без выходных и без праздников. Жертвы потогонщиков и инспекторы полагают, что жесткое внедрение закона о 8-часовом рабочем дне в этих цехах заставит потогонщиков увеличить число наемных работников, расширить свои цеха и создать тем самым группы, количественно слишком сильные для того, чтобы их можно было подчинить условиям, легко навязываемым десятку или дюжине очень бедных людей.
Потогонщиков, нанимавших на работу детей до 14 лет, подвергали постоянным судебным преследованиям, благодаря чему эта практика была в какой-то степени сломлена. В ходе усилий по освобождению цехов от этих детей были найдены мальчики, спины которых были на всю жизнь скрючены от постоянной работы на тяжелых станках, мальчики и девочки, не умеющие говорить по-английски и в равной степени не умеющие ни читать, ни писать на каком-либо языке.
Потогонщики обнаруживаются во всех частях города. Это люди девяти национальностей, говорящие на девяти разных языках, приверженцы разных религий. Работники обычно той же национальности и религии, что и потогонщик, хотя шведы, как оказалось, нанимают иногда богемских детей, а у русских евреев заняты работники разных национальностей. В общем и целом, однако, язык цеха - это язык потогонщика, и он соответствует национальности той колонии, в которой он расположен.
Девятнадцатый район
В девятнадцатом районе потогонщиками являются русские евреи и богемцы; их наемные работники в цехах - той же национальности, а те, кто довершают работу на дому, - исключительно итальянки, жены и дочери подметальщиков улиц и подручных железнодорожных банд, составляющих значительную часть населения этого района. Изготавливаемая здесь одежда - это в основном
пальто, плащи, брюки, бриджи и рубашки. Здесь 62 цеха, в которых используется труд мужчин, женщин и детей.
Все без исключения цеха находятся в жилых домах или на задворках жилых домов, в двухэтажных строениях, выходящих окнами в переулки, обычно немощеные и всегда заваленные мусором и зловонными отходами района арендных домов. Если цех потогонщика располагается в доме, то иногда - но очень редко - в передней комнате на цокольном этаже, которая предназначена для магазина и освещена большими витринными окнами. Гораздо чаще он находится в подвале, на чердаке, в квартирке над салуном или в сарае. Все арендуемые дома, отобранные для размещения цехов или надомных работников, относятся к худшим и наиболее густонаселенным. Лестницы узкие и используются сообща жильцами и работниками; в итоге, инфекционные заболевания, вспыхивающие среди кишащей детворы, всюду, ввиду крайней беспечности в вопросах изоляции, не могут не перенестись под одной крышей на одежду. Антисанитария, зачастую царящая в этих арендных домах, невежество и жалкая нищета арендаторов гарантируют максимальную вероятность болезней; дифтерию, скарлатину, оспу, брюшной тиф, чесотку и еще худшие формы кожных заболеваний обнаруживали в пугающей близости от процесса изготовления одежды высшего качества для ведущих фирм.
Во всем районе нет ни одной одежной мастерской, которая находилась бы в здании, специально возведенном для этой цели; и ни в одном из случаев не используется паровая энергия, в оборудовании повсеместно используется ножной привод. Только в одном известном мне случае потогонщик в этом районе накопил достаточно средств, чтобы стать владельцем тех помещений, в которых работает его цех. Работодатели этого класса обычно являются арендаторами; они снимают помещения на недельной или месячной основе и съезжают при первой необходимости. Приведем пример. По адресу Западная 12-я улица, 165 располагается густозаселенный арендный многоквартирный дом с китайской прачечной на цокольном этаже и роящимися семьями на верхних этажах. На цокольном этаже с задней стороны дома располагается еврейская мясная лавка, где в течение части года изготавливается колбаса (не свиная), а в середине лета жарится мясо для удовлетворения спроса большой окрестной колонии русских евреев. Над
этой мясной лавкой располагается швейная мастерская, в которую на полную катушку возносятся запахи и жар от всего, что жарится ниже. Эта мастерская неотразимо притягательна для потогонщиков всех мастей. В последнее лето ее занимала фирма, делающая верхнюю одежду. Когда от нее потребовали освободить помещение ввиду его антисанитарии, мастерская пустовала очень недолго, и вскоре в нее въехали два партнера по производству верхней одежды со своими многочисленными жертвами. Поскольку землевладельца нельзя было заставить произвести в доме какие-либо улучшения, то и от них потребовали, чтобы они съехали; и теперь мастерскую занимает ветеран производства бриджей, въехавший в нее, когда от него потребовали в качестве санитарной меры отделить его цех от помещения, в котором он проживает.
Опираясь на статью закона, запрещающую любому лицу использовать спальные или кухонные помещения для производства одежды рядом с непосредственно проживающей в них семьей, инспекторы ведут войну с подрядчиками, использующими подручных на кухне или в спальне, а также в любой комнате, в которую можно пройти только через жилые помещения семьи. Закон прописан обтекаемо, трудностей много, и движение к полному отделению мастерской от жилья происходит медленно. Да и не будет никогда полным такое отделение, пока законом не будет запрещено производство в арендных многоквартирных домах как таковое.
Между тем каждый цех в арендном доме разрушителен для здоровья работников. Подвальные цеха пропитаны сыростью и влекут ревматизм. Они никогда не обеспечивают подходящих условий для гладильных прессов; запахи от бензиновых горелок или угольных нагревателей, используемых для их разогрева, смешиваются с заплесневелым запахом стен и духотой, всегда находимой там, где скучено несколько очень бедных людей. Освещение в подвальных цехах скудное; кроме того, зимой в них холоднее, а летом жарче, чем в рабочих помещениях на обычных предприятиях.
В чердачных цехах летом жарко; обычны грязь и зловоние по причине наличия туалетов, до которых не поднимается вода, предназначенная для смыва. Поскольку эти цеха часто размещаются на пятом этаже многолюдных арендных домов с узкими деревянными лестницами, без запасных выходов и пожарных лестниц и без достаточного водоснабжения, то вездесущие печи и
нагреватели для гладильных прессов многократно увеличивают опасность гибели от пожара. Цеха, расположенные на средних этажах, плохо освещены, плохо проветриваются и впитывают запахи из кухонь и канализационных сливов окружающих съемных квартир.
Краска с дешевых одежных изделий иногда ядовита для кожи, а ворс от таких изделий, вдыхаемый операторами, необычайно раздражает слизистые оболочки и приводит к глазным воспалениям и различным формам катара дыхательных путей. Все эти условия, вкупе с истощением сил, вызываемым работой на оборудовании с ножным приводом на максимально возможной скорости, делают износ легких и кишечника характерными недугами жертвы потогонщиков.
По мнению врачей, медсестер и инспекторов, лучше всего знакомых с жертвами потогонщиков девятнадцатого района, нет ни малейших сомнений в том, что замена ножного привода паровой тягой сделала бы для изменения этого медицинского аспекта дела больше, чем любое другое возможное изменение. Это, однако, совершенно безнадежное дело, пока производство в арендных домах не запрещено. Между тем трудовая жизнь работников в одежной отрасли, вероятно, короче, чем в любом другом виде занятости, и эти работники всегда находятся на грани нищеты и впадают в отчаяние с каждой болезнью и каждым особенно неудачным сезоном.
Если жертва потогонщика или кто-то из членов ее семьи заболевают, то единственной надеждой для несчастного оказываются окружной доктор и патронажная сестра, поддерживаемая благотворительностью, если только он не попадет сразу в больницу Майкла Риза или в окружную больницу. Если болезнь затягивается, то нужно обращаться в различные благотворительные организации; а смерть приносит похоронный финал на земле горшечника*, если только какой-нибудь процветающий брат по вере не обеспечит частное погребение.
Типичный пример - опыт пошивщика верхней одежды, который начал работать за станком в этом районе в возрасте 14 лет и
* «Земля горшечника» (библ.) - кладбище для бедняков и бродяг. - Прим.
пер.
спустя 20 лет скромной жизни и усердной работы был найден живущим на задворках, на подвальном этаже, с четырьмя детьми, по всей видимости, умирающими от пневмонии на исходе зимы, на протяжении которой у них недели подряд не было никакой пищи, кроме хлеба и воды, а четыре дня не было и хлеба. Приходящая сестра милосердия отправила двух из детей в больницу, а за двумя оставшимися надежно присматривала, пока они болели, кормя всю семью на протяжении почти четырех месяцев. Отцу находили одно место работы за другим; но он был слишком слаб, чтобы представлять ценность для потогонщиков, и ему все время говорили, что он недостоин помещения, которое занимает. Место дежурного у лифта, которое ему подыскали, он выдержать не смог, и два компетентных врача после внимательного обследования согласились, что он страдает от старости. Двадцать лет у станка сделали его в 34 года стариком. В течение этих двадцати лет его заработки варьировали от 260 до 300 долл. в год.
Даже без болезней в семье жертва потогонщиков, как правило, часть года бывает паупером. Каждый год за двумя торговыми сезонами следуют долгие паузы, когда невозможно ничего заработать и копятся долги. Если в год необычайного коммерческого процветания «вялый» сезон оказывается на редкость коротким, жертве потогонщиков, возможно, удается проскочить через него за счет кредитов, выдаваемых землевладельцем и бакалейщиком, без обращения в благотворительные организации или за окружным пособием по безработице. Однако в обычные годы среднего преуспевания жертва потогонщиков неизбежно обращается за пособиями, чтобы дополнить на 3-5 месяцев заработки, сделанные в деловой сезон.
Этот факт действенно отбрасывает любимый гуманистический довод в пользу надомного производства, состоящий в том, что вдовам с детьми для получения ими поддержки должно быть позволено работать на дому. Даже если бы эти вдовы зарабатывали достаточно, чтобы прокормить себя и своих детей, цена, которая платится за их преуспевание, с учетом распространения болезней и деморализации обширной отрасли, могла бы быть сочтена чрезмерной. На самом деле, однако, ни один надомный пошивщик одежды не зарабатывает достаточно средств на содержание своей семьи, и меньше всего вдова, в случае которой домашние дела и
забота о детях прерывают работу, а сама ее нужда эксплуатируется потогонщиком при раздаче работы и оплаты. Что мы реально получаем в случае такой вдовы, так это худшую из всех возможных форм надомного производства со всем махровым пауперизмом в придачу.
Нелепо на этом фоне выглядит то, что отрасль, использующая от 25 до 30 тыс. человек в одном городе, с многомиллионным годовым оборотом, работает на том же примитивном оборудовании, которое использовалось 30 лет назад. В любой другой отрасли производства лозунгом нашего поколения была концентрация. В целях организации и централизации всюду внедрялись пар, электричество и человеческая изобретательность; но в сфере пошива одежды этот процесс был обращен вспять, и разделение труда сделалось средством деморализации, дезорганизации и деградации, вплоть до таких степеней, дальше которых пойти уже невозможно. Если текстильные фабрики, на которых прялись и ткались ткани для одежды, постоянно расширялись и совершенствовались как в плане оборудования, так и с точки зрения здоровых условий труда, то отрасль пошива одежды обогатилась лишь добавлением петлеобметочной машины, да и это единственное жалкое усовершенствование было сделано средством деформирования работающих на нем неграмотных детей.
Тридцать лет назад сапожник и портной находились в приблизительно равном положении. Каждый проходил через опыт ученичества, становился подмастерьем и, наконец, мастером, работавшим на ограниченный рынок и сохранявшим более или менее личный контакт с индивидуальным клиентом. Сегодня обувная отрасль обладает всем богатством усовершенствованного оборудования; дубленая кожа может проходить через все производственные процессы под одной крышей и с невероятной скоростью. Обувная мастерская с небольшим числом работников стала целым обувным городком с обширной организацией капитала и труда и очень высокой степенью интеллекта и классового сознания, пронизывающего тысячи работников. Пошивщик одежды же, напротив, так и работает у себя на кухне, возможно, привлекая жену, и выполняет одну из десятка трудовых операций, на которые разбито изготовление одежды. Он редко принадлежит к какой-то организации, а если и принадлежит, то она столь слаба, что почти бес-
полезна для него и с точки зрения образования, и в плане защиты. Если он «мастер на все руки в пошиве одежды», то, каким бы ни было его мастерство, он малопригоден для дела, поскольку в конкуренции с ним закройщик кроит, оператор прострачивает, прошивальщик швов прошивает швы, подручная накладывает запо-шивочные швы, гладильщик гладит, петельщик обметывает петли в тысячу раз быстрее. Каковы бы ни были преимущества разделения труда, пошивщик одежды от всех них страдает. Этим преимущества никогда его не радовали.
Любопытный пример изоляции пошивщика одежды обнаруживается в густонаселенном арендном доме на Эвинг-стрит, известном как «Квартира Бедности». Там было найдено пять разных женщин, занятых шитьем: каждая сидела у себя на кухне, и у каждой была стопка бриджей, пошиваемых для одного и того же пото-гонщика. Бриджи были одного размера и качества, и на их изготовление затрачивался одинаковый объем работы; однако расценки разнились - пять, семь, девять, одиннадцать и тринадцать центов за дюжину, в зависимости от мастерства пошивщицы в ведении торга и без всякой связи с ее мастерством в пришивании пуговиц.
Одного миллионера-филантропа, возглавляющего один из крупнейших домов одежды в мире, спросили однажды, почему он не нанимает напрямую людей, изготовляющих для него товары, и не снабжает их паровой энергией, оберегая их от тяжелой нагрузки на здоровье и сокращая число жертв потогонщиков, попадающих каждую зиму в опекаемую им больницу. На что он ответил: «Доселе оказывалось, что ножной привод и потогонная система обходятся дешевле».
В обувной отрасли продукты удешевлялись путем развития фабрики, совершенствования оборудования и использования относительно хорошо оплачиваемой и высококвалифицированной рабочей силы. В сфере пошива одежды фабрики нет. При потогонной системе с использованием швейной машины с ножным приводом дешевизна достигается исключительно за счет жертвы. Даже внутренние цеха часто располагаются в съемных квартирах, и нередко от оператора требуется приходить со своей машиной или оплачивать аренду за нанятого работника; и даже при всей этой предусмотрительной скаредности производители находят для
себя выгодным переносить бремя арендной платы на потогонщи-ков, а те в свою очередь сокращают размер своих цехов, передавая одежду для пришивания пуговиц и финальных работ внешним работникам, трудящимся на дому.
Теснейшая связь между этой децентрализацией отрасли и опасностью заражения покупателя теми болезнями, которые распространены в районах съемного жилья, слишком ощутима, чтобы еще как-то ее комментировать, и это выводит на передний план вопрос: с какой стати производителю одежды позволено выводить арендную плату из своих расходов ценой ущерба для отрасли и покупательского сообщества? Если всем другим производителям приходится включать арендную плату в свои калькуляции, то почему этого не делает он?
Положение, в котором находится жертва потогонщика, -убедительное опровержение повсеместно выдвигаемого довода, что бедность проистекает из преступности, порока, неумеренности, лени и расточительности; ведь жертвы потогонщиков-евреев, вероятно, более скромны в запросах, усердны в работе и бережливы, чем любая сопоставимо крупная группа рабочих в Америке. Пьянство им неведомо. Их стремление к улучшению социального положения своих детей столь велико, что они добровольно терпят крайние лишения во всем, что касается одежды, питания и жилья, лишь бы их мальчики продолжали учиться в школе. Однако вознаграждением за работу в их отрасли является мучительная бедность, завершающаяся только со смертью или бегством в какое-нибудь более обнадеживающее занятие. Пока в обществе терпимо относятся к производству на съемных квартирах, внутри этой отрасли не было и не может быть никакого улучшения в зарплатах. Напротив, по-видимому, нет никакого предела развертывающейся на наших глазах деградации.
Портные-торговцы
Общественность остается в любопытном неведении относительно того, что наихудшие формы опасности для тех, кто носит одежду, обнаруживаются в большей степени в изготовлении одежды на заказ, чем в продаже готовой одежды; ведь в сфере изготовления одежды на заказ нет внутренних фабрик, и портные-
торговцы используют в своих помещениях только закройщиков и никогда не изготавливают одежду до конца сами, а отдают ее на доделку в потогонный цех или в дом индивидуального портного.
Во всей агитации против потогонной системы, которая развернулась в последние несколько лет, портные-торговцы пользовались совершенно незаслуженным иммунитетом от обвинения в распространении инфекционных и заразных заболеваний через надомное производство. Чтобы показать это, приведем удивительный пример. На Банкер-стрит я обнаружила арендный кирпичный дом, наполненный квартиросъемщиками - богемцами и евреями, -занятыми портновским ремеслом и мелкой торговлей. В квартире на цокольном этаже с лицевой стороны дома, необычайно чистой и прибранной, я в один воскресный день обнаружила работающего портного; он был занят суконным фраком, входящим в комплект вечернего костюма изысканного качества (такие стоят от 70 до 100 долл.). На кровати в пяти футах от стола, за которым работал портной, лежал его сын, умиравший от брюшного тифа. Мальчик умер на следующий день, а законченный фрак был возвращен портному-торговцу и отправлен клиенту без всякой дезинфекции и прочих предосторожностей. Это было до принятия нынешних фабричных законов, во времена, когда никакие властные органы штата Иллинойс не имели права вмешаться в подобный случай.
Даже если надомному портному после двадцати лет работы удается открыть свой дом одежды, это процветание не гарантирует чистой одежды для покупателя. На Форкер-стрит, 135 стоит двухэтажное каркасное здание, кишащее русскими, еврейскими и итальянскими семьями; цокольный этаж занимает крайне неопрятная и отвратительная бакалейная лавка. Помещения принадлежат портному, живущему в лачуге на задворках; его старая мать, умирающая от рака, занимает кровать на кухне, и там же из раза в раз находили этого землевладельца с его женой работающими над униформами для офицеров чикагской полиции и иллинойской милиции, а на полу в это время копошились его дети и множество цыплят. Этот человек после 19 лет выплат в рассрочку за свою собственность все еще повинен во всех пороках экономии в надежде на то, что в течение этого года он, наконец-то, справится с ипотечной задолженностью.
Закон
Потогонная система в Чикаго была предметом исследования с 1891 г., когда миссис Томас Дж. Морган* от лица Чикагской ассамблеи ремесел и труда провела первую инспекцию, привлекшую общественное внимание к этой теме после публикации в виде памфлета результатов ее исследования.
С 1891 г. до принятия закона 1893 г., ведущую роль в котором сыграл Халл-Хаус, организации работников одежной отрасли, включая белошвеек, мужской союз цеховых портных, женский союз защиты черношвеек, союз портных, работающих на заказ, пошивщиков верхней одежды и сапожников, вели неустанную агитацию за правовое упразднение потогонной системы и добивались результатов, соразмерных скорее правильно выбранной тактике, рвению и энергичности, нежели их численности.
Пользуясь каждым заметным поводом, они настаивали, что надомное производство - это общественное зло; и они пользовались солидарностью профсоюзов всего штата, чтобы донести соответствующие факты до слуха законодателей с упором на то, что за этим стоят голоса рабочих. Их призыв в пользу общественного здоровья остается без ответа; но их обращение к самим себе, выражающееся в их попытке поставить одежные отрасли на ту же современную деловую основу, что и фабричные отрасли, легко находит отклик в умах мыслящих людей. Против законодательства, нацеленного на упразднение потогонной системы, выступали производители, чьи интересы были этим затронуты (а их меньше сотни), а также ряд благодушных людей, видящих в этом возможный ущерб для дошивающей на дому вдовы (ведь они не знают ее достаточно хорошо, чтобы верно судить о ее нынешней непоправимой ситуации).
В июле 1893 г. вступил в силу нынешний Закон о цехах и фабриках, и этот очерк написан после восьми месяцев попыток провести его в жизнь. Полученные результаты можно коротко суммировать следующим образом: уменьшение числа маленьких детей, занятых в цехах и мастерских, частично успешное отделение домов от предприятий и частично успешное внедрение 8-часо-
* Имеется в виду Элизабет Чэмберс Морган, супруга Т.Дж. Моргана. -Прим. пер.
вого рабочего дня для женщин и девушек. Эти результаты не совсем неудовлетворительны, если учесть, что закону нет еще и года, однако они показывают, что этой начальной, предварительной меры недостаточно для действенной защиты здоровья как общественности, так и занятых в одежных отраслях работников. Ее главная ценность кроется в использовании ее как переходной меры, прокладывающей путь к упразднению производства на дому.
Это должно быть сравнительно простым делом в новом городе, где нет издревле установившейся традиции, включающей целые поколения ручного ткачества в доме работника или всякого рода надомного производства. В Чикаго, где вся промышленность крупная и где много дешевой земли для строительства фабрик, нет даже оправданий, даваемых традициями Лондона или перенаселенностью острова Манхэттен. Если мы терпим здесь надомное производство, то делаем это на фоне опыта более старых городов и вопреки промышленным условиям, приглашающим нас к его упразднению.
БИБЛИОГРАФИЯ*
Памфлет о потогонной системе, опубликованный Чикагской ассамблеей ремесел, 1892.
Исследование потогонной системы, проведенное комиссией палаты представителей Соединенных Штатов под председательством Шермана Хоура, 1892.
Отчет Бюро трудовой статистики штата Иллинойс, 1892.
Отчет Объединенной специальной комиссии сената и палаты представителей штата Иллинойс об исследовании потогонной системы в Чикаго, 1 марта 1893.
Отчеты государственных фабричных инспекторов штата Иллинойс.
Пер. с англ. В.Г. Николаева
* Библиография является частью текста Келли и воспроизводится в том виде, в каком она в нем представлена. Ниже приводятся библиографические описания для тех источников, для которых их удалось найти. - Прим. пер.
Morgan E.Ch. et al. The new slavery. - Chicago (IL): Chicago Trades & Labor Assembly, 1891.
Report of the Committee on manufactures on the sweating system. - Wash.: Government printing office, 1893. - (52d Congress, 2d session, House of Representatives; Report N 2309).
Seventh biennial report of the Bureau of labor statistics of Illinois, 1892. -Springfield (IL): State Printer, 1893.
Report and findings of the Joint Committee to investigate the «sweat shop» system. - Springfield (IL): H.W. Rokker, 1893.
