CC BY
32УДК 347.97/.99 © Ю. В. Деришев, Е. Е. Забуга, 2013
Потенциал прокуратуры России в сфере уголовной юстиции (на примере медиационной практики зарубежных стран)
Ю. В. Деришев *, Е. Е. Забуга **
С использованием компаративного и историко-правового методов исследования, с учетом последних изменений отечественного уголовно-процессуального законодательства авторами рассматривается потенциал прокуратуры России в сфере применения альтернатив уголовному преследованию (на примере медиации). По результатам исследования делается вывод о возможности внедрения медиационной практики в деятельность российской прокуратуры.
Ключевые слова: прокуратура, альтернативы уголовному преследованию, медиация.
«Нынешний статус, перечень функций и круг значит, что система органов прокуратуры не нужда-
полномочий прокуратуры в целом соответствуют ется в совершенствовании . Бесспорно, что сильное
стоящим перед ней задачам и реалиям современного Российское государство должно иметь сильную про-
этапа развития российского общества . Однако это не куратуру. Для этого она должна развиваться, пре-
* В нашем журнале опубликовал статью «Принцип презумпции невиновности: теория, противоречия реализации и пути их нейтрализации» (2012 . № 2 (в соавт. с И . Ю . Мурашкиным)) .
** В нашем журнале публикуется впервые .
жде всего, с учетом исторических ценностей и хода построения правового государства» 1 . Настоящая статья не случайно начата со слов Генерального прокурора России Ю. Я . Чайки, справедливо указавшего на необходимость совершенствования и развития системы органов прокуратуры .
Исторически прокуратура России, с момента ее основания в 1722 г. , была форпостом в делах государственных, формировала общий тон отечественного правоприменения. Как обоснованно отметил А. Я . Сухарев, «рожденная великим реформатором России Петром I на переломном этапе истории отечественной государственности, вот уже почти три столетия российская прокуратура, пережив смену эпох и династий, испытав на себе влияние разных политических режимов, служит мощным державным оплотом порядка и законности нашего многонационального общества» 2 .
Анализируя современное российское уголовно-процессуальное законодательство, неминуемо приходится акцентировать внимание на продолжающейся в течение последних пяти лет нормотворческой деятельности законодателя, который, реформируя уголовное судопроизводство, существенно «урезал» полномочия органов прокуратуры в досудебном производстве 3, а затем постепенно стал возвращать надзорному ведомству полномочия в рассматриваемой сфере 4 . Так, в 2009 г. в УПК РФ появилась новая глава, посвященная заключению досудебного соглашения о сотрудничестве, где центральной фигурой рассматриваемого института является именно прокурор, а не иной участник уголовного судопроизводства со стороны обвинения 5, что подтверждает важную роль прокуратуры в сфере уголовной юстиции России, особенно в досудебном производстве
Однако в происходящих за последние годы изменениях, которым подвергается УПК РФ, на первый план выходит, скорее, не юридическая, а их политическая составляющая, выражающаяся в противоборстве между органами прокуратуры и органами Следственного комитета
Квинтэссенцией данного противоборства является отсутствие полномочия по возбуждению уголовных дел, без наличия которого ранее сложно было представить отечественную прокуратуру
Представляется, однако, что находясь на «волне» организационно-политических преобразований, в последние годы государство не учло новых веяний современного права, касающиеся роли прокуратуры в демократическом обществе Так, прежде всего вызывают интерес положения Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 6 октября 2000 г. № R (2000) 19 о роли прокуратуры в системе уголовного правосудия, согласно пункту 3 которой «прокуроры определяют альтернативы уголовного пре-
следования» 6 . Можно сделать вывод, что, по мнению Совета Европы, членом которого является Российская Федерация, именно органы прокуратуры, а не кто-либо иной, определяют альтернативы уголовного преследования в правовых демократических государствах
В этой связи методологически верным будет обращение к вопросу об альтернативах уголовному преследованию в современном европейском праве, поскольку подход к уголовному судопроизводству в ряде стран Европы кардинально отличается от «статичного» (в части закрепления альтернатив уголовному преследованию) российского уголовного процесса
Как справедливо отметил Л . В. Головко, «кризис традиционной концепции наказания одновременно породил появление в науке и, как следствие, в позитивном праве новых идей, связанных с реакцией общества и государства на преступления, главным образом, небольшой тяжести Не вызывает сомнений тот факт, что одной из основных тенденций развития уголовно-правовой и процессуальной наук и соответствующего законодательства нашего времени стал поиск оптимальных способов разрешения возникающего в связи с совершением нетяжкого преступления конфликта Сверхзадачей в этом смысле является отказ от применения не только наказания, но и по возможности всей (или хотя бы почти всей) номенклатуры неизбежных в обычном случае уголовно-процессуальных механизмов» 7.
Опираясь на глубокие научные исследования состояния современной уголовной юстиции и констатируя наличие ее кризиса, С. В. Бажанов справедливо отмечает, что «основная идея, господствующая сейчас в умах ученых-юристов, заключается в том, что карательный, репрессивный характер уголовной политики необходимо менять на восстановительный. Эффективная государственно-правовая политика в области борьбы с преступностью — это восстановление нарушенных прав жертв преступления и злоупотребления властью, возрождение доверия населения к правоохранительным органам» 8 .
В связи с этим поиск альтернатив уголовному преследованию стал неким «трендом» в науке и практике уголовного процесса как на национальном (внутригосударственном), так и на наднациональном (межгосударственном) уровне
Концептуальное изменение подхода к реакции государства на преступление, заключающееся в смещении акцентов с наказания на восстановление нарушенных прав, избегая карательные меры везде, где это только становится возможным, в современном праве зарубежных стран, привело к широкому распространению разнообразных социальных институтов, призванных стимулировать и способствовать
возмещению ущерба жертвам преступлений и обеспечивать максимальное участие виновного лица в этой деятельности — альтернатив уголовному преследованию . Общественная инициатива, сыгравшая в этом процессе едва ли не определяющую роль, получила в дальнейшем теоретическую основу своей концепции, ставшую известной как «восстановительное правосудие» 9 .
В этой связи правомерно обратиться к пониманию альтернатив уголовному преследованию. Как обоснованно заметил Л . В. Головко, «любая альтернатива уголовному преследованию, чтобы считаться таковой, должна иметь место только до того процессуального момента, когда лицо признается судом виновным в совершении преступления . Подобного рода механизмы создаются как раз для того, чтобы полностью или частично заменять собой традиционное уголовное преследование. Если же уголовное преследование проведено «от и до», уголовное дело разрешено по существу, то все возможные последующие «альтернативы» ни при каких обстоятельствах не есть альтернативы уголовному преследованию» 10 .
Анализ международных правовых документов ООН и Совета Европы, посвященных альтернативам уголовному преследованию, показывает, что в настоящее время на наднациональном (европейском) уровне более детально разработанной и рекомендованной для применения в национальных юрис-дикциях является медиация . Это подтверждается, прежде всего, наличием международного правового документа, специально посвященного рассматриваемой альтернативе уголовному преследованию, а именно Рекомендации Комитета министров Совета Европы № R (99) 19, посвященной медиации в уголовных делах (далее по тексту — Рекомендация) Исходя из анализа положений Рекомендации, можно дать следующее определение медиации: «...это способ разрешения уголовно-правового конфликта с помощью беспристрастной третьей стороны (медиатора), который может быть использован в случае добровольного согласия на это пострадавшего (потерпевшего) и правонарушителя (подозреваемого, обвиняемого) для разрешения проблем, возникших в результате совершения преступления» 11
Несмотря на то что сформированная дефиниция является наиболее общей, она содержит все существенные признаки медиации в рамках уголовной юстиции. Вообще, английский термин mediation в переводе на русский язык означает «посредничество» 12. Однако в научно-практический лексикон юриспруденции вошел именно термин «медиация» Представляется, это обосновывается тем, что медиация в настоящее время имеет наднациональный характер и для универсализации понятия необходимо его единообразное употребление
Кроме того, посредничество означает средство, метод, тогда как медиация, исходя из зарубежной практики 13, понимается несколько шире, а именно как процедура — последовательность, комплекс действий в рамках определенных условий
Поэтому медиация представляется нам более широким понятием, которое обозначает форму разрешения конфликта и включает в себя следующие элементы: посредничество как средство, определяющее природу медиации; уголовно-правовой конфликт как необходимая предпосылка и предмет разрешения; процедура (форма) как элемент, аккумулирующий порядок и условия медиации
Медиация активно используется рядом зарубежных стран как англосаксонского, так и континентального права В силу принадлежности России к странам континентальной системы права, представляется обоснованным рассмотреть опыт применения медиации в уголовном судопроизводстве государствами, где прокуратура выполняет особую роль в системе государственно-правового управления и развития (Франция, Бельгия)
Классическая уголовно-правовая медиация во Франции появилась и начала применяться по инициативе и при непосредственном участии прокуратуры в 80-х годах прошлого столетия .
Так, начало «медиационной практики» было положено в городе Валанс, где местный прокурор, анализируя мелкую, в основном бытовую преступность, пришел к выводу, что традиционная уголовная юстиция «не способна устранить небольшие конфликты, напротив, она их только обостряет» 14 По этой причине Председатель трибунала инстанции (низовое звено французской судебной системы) и Прокурор Республики Валанс попытались найти третий, «нестандартный» вариант: примирить потерпевшего и лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние Совершивший это деяние должен возместить причиненный вред в соответствии с заключаемым сторонами мировым соглашением, а прокурор в таком случае, используя предоставленные ему дискреционные полномочия, отказывается от возбуждения публичного иска, или, иными словами, государство в лице прокурора отказывается от принадлежащего ему права уголовного преследования 15
Подобная практика «прокурорской» медиации долгое время действовала во Франции, причем при отсутствии строго закрепленных в законодательстве правил ее проведения В настоящее время в сфере уголовного судопроизводства во Франции правовое обеспечение процедуры медиации между потерпевшим и правонарушителем основывается на ст. 41 (6) Уголовно-процессуального кодекса, предусматривающей, что прокурор может перед тем как начинать
судебное разбирательство, с согласия сторон прибегнуть к применению процедуры медиации, если, по его мнению, это может обеспечить возмещение ущерба потерпевшему, устранить трудности, сопряженные с нарушением закона, и помочь реабилитации индивида . Медиация между потерпевшим и правонарушителем применяется в отношении как совершеннолетних, так и несовершеннолетних. Желаемым результатом является достижение соглашения, в котором правонарушитель признает свой проступок и материально возмещает ущерб. В независимости от результатов, о них докладывают прокурору, который принимает решение о начале расследования или прекращения уголовного дела . Применение медиации возможно только до начала судебного разбирательства 16 . Ее использование в каждом отдельном случае отдано на усмотрение прокурора 17.
Из этого можно сделать вывод, что французская медиация из «прокурорской», где прокурор непосредственно выступает посредником в примирении, постепенно эволюционировала в «делегированную» медиацию, в которой прокурор передает свои полномочия по примирению определенному им третьему лицу или общественной организации, для проведения процедуры медиации и подготовке отчета о ее результатах. Однако и в той и в другой рассмотренных моделях медиации ясно прослеживается руководящая роль прокурора, что очевидно делает последнего центральным субъектом производства медиации во Франции.
Бельгийская модель медиации заключается, прежде всего, в активной роли прокуратуры при проведении самого процесса примирения . Национальная модель медиации в самой Бельгии часто подвергается критике за ее излишнюю «процессуа-лизацию», а также за то, что медиатором здесь выступает сотрудник прокуратуры (ассистент прокурора) . Более того, в штатной структуре бельгийской прокуратуры помимо ассистентов прокурора созданы иные специальные должности: прокурор, отвечающий за медиативные процедуры, и советники прокурора по медиации 18 . Поэтому бельгийская модель медиации получает достаточно детализированное правовое регулирование, что свидетельствует о полном и официальном признании данной процедуры государством
Обращаясь к построению самой процедуры медиации в Бельгии, можно отобразить ее с выделением четырех стадий: а) стадии отбора дел для медиации; б) подготовительной стадии; в) стадии слушания ме-диационного дела прокурором; г) стадии исполнения 19 . Исходя из анализа института медиации следует, что ее законодательное закрепление сопровождалось здесь дополнением организационно-штатной структуры национальной прокуратуры Подобный
шаг свидетельствует о признании необходимости и важности медиации как альтернативы уголовному преследованию.
Итак, рассмотрение французской и бельгийской моделей медиации с очевидностью свидетельствует об их жизнеспособности и применимости, именно при участии органов прокуратуры. Представляется, что прокуратура как центральное звено медиации указанными государствами выбрана не случайно, поскольку объем предоставленных ей полномочий, а также конституционное предназначение, направленное на укрепление законности, только способствует упрочению авторитета сравнительно нового для уголовного процесса института
Компаративный и историко-правовой анализ, совместно с действующими международными нормами (даже с учетом их рекомендательного характера), позволяет сделать вывод о том, что и у органов прокуратуры России имеется потенциал по применению альтернатив уголовному преследованию
В этой связи можно выделить два критерия, по которым состоятелен провозглашенный нами тезис о потенциале прокуратуры России в сфере медиаци-онной практики в отечественном уголовном судопроизводстве
Во-первых, организационный критерий. Так, ни один правоохранительный орган России, осуществляющий уголовное преследование, не обладает настолько мощным кадровым потенциалом лиц, имеющих высшее юридическое образование (исключение составляет лишь СК России) .
Во-вторых, сущностный критерий. УПК РФ и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» предоставляют должностным лицам органов прокуратуры разных звеньев обширные полномочия по осуществлению от имени государства уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства, а также по надзору за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия Подобного объема полномочий не имеет ни один правоохранительный орган страны Из этого следует, что государством признана главенствующая роль органов прокуратуры в сфере уголовного судопроизводства
Более того, идеи внедрения медиации в отечественный уголовный процесс озвучиваются отдельными лицами — учеными и практиками — уже не один год Предпринимались даже попытки ее практического применения . Нужно отметить, что не последнюю роль в этом процессе сыграла и российская прокуратура. Так, осенью 1997 г. общественным российским Центром «Судебно-правовая реформа» (далее — Центр) сделаны первые организационные шаги по внедрению института медиации Центр, юридически основывавшийся в своей деятельности
на ст. 76 УК РФ, стал тем реальным элементом, который позволил использовать «медиационный» потенциал, заложенный в институте примирения 20 .
В октябре 1998 г. в Москве была проведена первая процедура медиации в рамках конкретного уголовного дела, причем, что крайне важно, в досудебных стадиях уголовного процесса Ее результат был успешен — обидчик принес извинения, жертва их приняла . Так первая российская медиация завершилась успешно, но районная прокуратура, не будучи поставленной в известность о механизме «медиации de facto», добилась прекращения почти на год программы медиации, в чем первые отечественные медиаторы частично усматривают и свою вину 21, поскольку вне ведома прокуратуры такая практика вряд ли юридически может иметь место 22
Стало ясно: необходимо привлечь прокуратуру в число сторонников медиации, т. е. найти поддержку среди прокурорских работников Отчасти это сделать удалось, причем на уровне как районной, так и Генеральной прокуратуры РФ в лице специалистов некоторых управлений 23 . В итоге программа медиации заработала в тех районах Москвы, где ее изначально предполагалось внедрить . Так, в одном только Таганском районе г. Москвы с июня 1999 г. по начало 2001 г. медиация была применена по 50 уголовным делам 24 . Как отмечают энтузиасты медиации, в начале 2000-х гг. практика ее применения в уголовном судопроизводстве расширила свою географию и вышла за пределы столицы 25 .
Ситуация резко изменилась в 2003 г. после вмешательства Генеральной прокуратуры РФ Так, один из заместителей Генерального прокурора РФ направил прокурорам субъектов Федерации, приравненным к ним военным прокурорам и иным специализированным прокурорам письмо от 02 09 2003 г № 21/2-118-03, в котором признал незаконными любые контакты между правоохранительными органами и соответствующими общественными организациями для проведения медиации Основное положение письма заключалось в следующем: «Статья 25 УПК РФ и 76 УК РФ допускают возможность прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон Проведение каких-либо примирительных встреч обвиняемых с потерпевшими с участием «посредников», а также использование на стадии предварительного расследования «социально-правовых технологий ресоциализации несовершеннолетних обвиняемых» действующим законодательством не предусмотрено» 26 . Позицию, нашедшую отражение в письме Генеральной прокуратуры РФ, можно охарактеризовать как борьбу с прекращением уголовных дел, которое негативно воспринимается правоохранительными органами в свете пресловутой «палочной» системы
Следствием тому стала полная остановка применения уголовно-правовой медиации на досудебных стадиях в России Однако в успешно применяющих медиацию европейских странах (Англия, Франция, Бельгия и т д ) развитие и продвижение данного института, напротив, поддерживались властями Как справедливо отметил Л В Головко, «стало ясно, что без широкой политической поддержки уголовно-правовая медиация в России серьезных перспектив не имеет — усилий и энтузиазма одних лишь немногочисленных общественных организаций здесь недостаточно» 27
Вывод очевиден Прокуратура России сегодня представляет собой мощную и отлаженную систему органов, способных решать задачи, ставящиеся перед ней государством, в том числе в сфере уголовной юстиции С учетом рекомендаций международных правовых документов, зарубежной прокурорской практики, а также существовавшей в России в начале 2000-х гг. медиационной практики, прокуратура России может занять центральное место в применении альтернатив уголовному преследованию Однако с учетом имеющегося опыта, в 2003 г. негативно воспринятого Генеральной прокуратурой РФ, применению медиации в уголовном судопроизводстве должна сопутствовать законотворческая деятельность, а именно: ее закрепление в УПК РФ для «процессуа-лизации» рассматриваемого института В противном случае, будут отсутствовать законные основания для ее применения В целом, отметим высокий потенциал прокуратуры России в этой сфере, в силу наличия к тому как организационных, так и сущностных предпосылок Главное, изменить идеологию
1 URL: http://genproc . gov. ru/ (дата обращения: 5.05. 2012).
2 Цит. по: Прокурорский надзор . Российская прокуратура в правовом демократическом государстве : учебник / под ред. А. Я . Сухарева. 2-е изд. , перераб. и доп . М. , 2008. С. 11 .
3 О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» : федеральный закон от 6 июня 2007 г. № 87-ФЗ // Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 24, ст. 2830. С 6139-6162.
4 О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия : федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ // Там же . 2011 . № 1, ст. 16 . С 71-88 .
5 См . об этом: Курченко В. Н. Ошибки при рассмотрении уголовных дел в случае наличия досудебного соглашения о сотрудничестве // Уголовный процесс . 2012. № 3 . С . 10-19 .
6 Рекомендация Комитета министров Совета Европы от 6 октября 2000 г. № R (2000)19 о роли прокуратуры в системе уголовного правосудия [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ, -правовой системы «КонсультантПлюс» .
7 Цит. по: Головко Л. В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве СПб , 2002 С 14
8 Бажанов С. В. Стоимость уголовного процесса : дис . ... д-ра юрид наук Н Новгород, 2002 С 134
9 Пен С. Г. Медиация в уголовном судопроизводстве : дис . канд юрид наук Караганда, 2006 С 11
10 Головко Л. В. Указ . соч . С. 21-22.
11 Рекомендация Комитета министров Совета Европы № R (99) 19, посвященная медиации в уголовных делах [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из отрав . -правовой «КонсультантПлюс» .
12 The Pocket Oxford Russian Dictionary М , 2002 С 459
13 Об этом см . : Пен С. Г. Указ . соч. С. 12.
14 Apap G. La conciliation penale a Valence // Revue de science criminelle et de droit penal compare . 1990. № 3 . P. 633.
15 Головко Л. В. Указ . соч. С. 95 .
16 Пен С. Г. Указ соч С 22-23
17 Маерс Д. Международный обзор программ восстановительного правосудия Киев, 2004 С 31
18 Головко Л. В. Роль прокурора при проведении медиации: опыт некоторых европейских стран // Предупреждение преступности 2005 № 1 С 31
19 Головко Л. В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве С 148
20 Об этом см .: Максудов Р. Московская группа: обзор работы и эволюция // Вестник восстановительной юстиции . М . , 2001. Вып . 2 : Россия. В начале движения... С. 35-36.
21 Там же . С. 37.
22 Головко Л. В. Институт уголовно-правовой медиации и его перспективы в Российской Федерации // Закон . 2009. № 4. С 131 .
23 Об этом см . : Флямер М. Г. История разработки темы «восстановительное правосудие» в Центре «Судебно-правовая реформа» // Вестник восстановительной юстиции. М. , 2003. Вып. 5 : Правовое обеспечение практики восстановительной юстиции С 9
24 Максудов Р. Указ . соч. С. 37.
25 См. , напр. : Хроника восстановительного правосудия в регионах России (по состоянию на 15 декабря 2000 года) // Вестник восстановительной юстиции М , 2001 Вып 2 : Россия В начале движения. С 49-53
26 Цит. по: Головко Л. В. Институт уголовно-правовой медиации и его перспективы в Российской Федерации // Закон 2009 № 4 С 132
27 Там же . С. 133 .
