CC BY
53Решетников Александр Юрьевич кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовно-правовых дисциплин Университета прокуратуры Российской Федерации,
Москва, Россия e-mail: [email protected]
Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля как частный случай криминализации неоконченного преступления
В статье представлена уголовно-правовая характеристика состава преступления - посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля, показаны проблемы квалификации и содержание научной дискуссии относительно признаков этого состава. Аргументируется, что анализируемое преступление по своей природе относится к числу террористических. Обосновывается мысль, что повышенная степень общественной опасности предопределила подход законодателя описать неоконченное посягательство в качестве оконченного преступления.
Ключевые слова: посягательство, покушение, общественная опасность, террористическое преступление, национальная безопасность.
Reshetnikov Alexander Yuryevich candidate of law, associate Professor, Department of criminal law, University of the Prosecutor's office of the Russian Federation.
Moscow, Russia e-mail: [email protected]
Encroachment on the life of a state or public figure as sui generis of unfinished offence
The article presents the criminal-law characteristic of the crime-encroachment on the life of a state or public figure; shows the problems of qualification and the content of the scientific discussion regarding the characteristics of this corpus delicti. It is argued that the analyzed crime is by its nature a terrorist one. It expalin the idea that a heightened degree of social danger predetermined the approach of the legislator to describe the uncompleted offence as a completed crime.
Keywords: encroachment, attempt, public danger, terrorist crime, national security.
В последнее время законодатель уделяет повышенное внимание проблеме уголовно-правовой регламентации ответственности за государственные преступления, посягающие на политическую и экономическую основы Российской Федерации.
Следует особо подчеркнуть, что в начале XXI века отмечается концентрация внимания российского государства на проблемах уголовно-правового обеспечения собственной безопасности, переосмысление возможностей уголовного права в этом аспекте. Одним из свидетельств этому является дополнение УК РФ новыми составами преступлений (ст. 2821, 2822 УК РФ в 2002 году, ст. 2831 УК РФ в 2012 году, ст. 2801 УК РФ в 2013 году, ст. 2823 УК РФ в 2014 год, ст. 2841 УК РФ в 2015 году). Примечательно, что с момента принятия уголовного закона 1996 года и за все время его действия не затронута реформами только одна статья гл. 29 УК РФ (ст. 284 УК РФ - «Утрата документов, содержащих государственную тайну»), что лишь подтверждает тезис о государственном переосмыслении возможностей уголовно-правового обеспечения безопасности.
С учетом этого можно с уверенностью предположить, что совершенствование уголовного законодательства России в рассматриваемом ракурсе еще не завершено, а необходимость в адекватном реагировании уголовно-правовыми средствами на быстро изменяющиеся угрозы национальной безопасности будет обусловливать и дальнейшее реформирование норм гл. 29 УК РФ. В связи с этим специалисты обоснованно прогнозируют, что количество криминализируемых законодателем деяний, направленных против конституционного строя и безопасности государства, будет возрастать и к 2024 году может достигнуть 20 [3].
Как отмечается в уголовно-правовых работах, посвященных проблемам уголовной ответственности за государственные преступления, если ущерб суверенитету и территориальной целостности проявляется во внутриполитической сфере, то речь идет о преступлениях, угрожающих внутренней безопасности (ст. 277, 278, 279 УК РФ) [16].
Принимая во внимание требования к объему настоящей публикации, следует сконцентрировать внимание на одном из преступлений, угрожающих внутренней безопасности государства, - посягательстве на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ).
В современных условиях к числу основных источников угроз национальной безопасности относится деятельность террористических и экстремистских организаций, направленная на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, дестабилизацию работы органов государственной власти, преступные посягательства, направленные против личности, государственной власти и общественной безопасности (п. 43 Стратегии национальной безопасности Российской Федерации [20]).
С учетом такого понимания насильственные посягательства на государственных и общественных деятелей вполне обосновано могут быть отнесены к числу названных угроз. Подобные деяния представляют повышенную
ную социальную ценность - жизнь человека. А в тех ситуациях, когда такие посягательства еще и дестабилизируют политическую обстановку, могут привести к подрыву основ конституционного строя, их общественная опасность увеличивается в разы.
В современных условиях посягательства на жизнь государственных и общественных деятелей, как справедливо указывают исследователи, «могут выступать средством устранения политических конкурентов, изменения внешней и внутренней политики, захвата власти, инструмента политической провокации, что не оставляет сомнений в высочайшей общественной опасности указанных деяний и их способности причинить самый серьезный ущерб интересам национальной безопасности» [11]. Как отмечает А.В. Седых, посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля, направленные на прекращение государственной или иной политической деятельности лицом, ее осуществляющим, «является наиболее опасной и жестокой формой разрешения конфликтов, возникающих в политической жизни страны» [18].
Следует заметить, что на протяжении десятилетия, вплоть до законодательных преобразований 2006 года, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля рассматривалось российским законодателем как террористический акт. Об этом свидетельствовала ранее действовавшая редакция ст. 277 УК РФ, в диспозиции которой, в скобках, на это давалось прямое указание. Как представляется, сущность анализируемого уголовно-правового запрета в результате редакции буквы уголовного закона, в ходе которой было исключено заключенное в скобки наименование деяния, принципиально не изменилась. В ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму» законодатель, определяя террористическую организацию, перечисляет подготавливаемые и совершаемые ею преступления. К ним, в частности, отнесено и деяние, предусмотренное ст. 277 УК РФ [22]. Учитывая это обстоятельство, в современной уголовно-правовой науке и на практике уголовно-правовой запрет посягательств на жизнь государственных или общественных деятелей рассматривается как преступление террористического характера [4; 7].
Обращение к результатам статистического наблюдения за преступностью дает основания предполагать, что преступления, ответственность за которые предусмотрена ст. 277 УК РФ, крайне редко встречаются на практике. Так, в 1997 году было зарегистрировано 3 преступления, совершенных по ст. 277 УК РФ, в 1998 году - 3, в 1999 - 2, в 2000 - 4, в 2001 - 1, в 2002 - 5, в 2003 - 2, в 2004 - 1, в 2005 - 4, в 2006 - 1, в 2007 - 1, в 2008 - 2, в 2009 - 1, в 2010 - 4, в 2011 - 1, в 2012 - 1, в 2013 - 2; в 2014 - 0, в 2015 - 0; в 2016 - 1; в
2017 - 0. Таким образом, за 20 лет действия УК РФ официально было учтено 34 факта посягательств на жизнь государственного или общественного деятеля. При этом результаты крупных исследований по проблемам латентной преступности свидетельствуют о том, что реальное число анализируемых посягательств примерно в два раза выше регистрируемых показателей [19]. Однако считать приведенные статистические и иные криминологические показатели индикатором высокой степени защищенности государственных и общественных деятелей от посягательств на их жизнь и показателем эффективности системы мер их предупреждения было бы неверно.
Общественная опасность деяний, посягающих на жизнь государственных и общественных деятелей, заключается в том, что они наносят вред общественным отношениям, складывающимся во внутриполитической сфере реализации государственного суверенитета. Как верно отмечает H.H. Маршако-ва, «в результате совершенного деяния подвергаются угрозе основы внутренней безопасности, то есть дестабилизируется политическая обстановка в стране, обостряются противоречия в политической сфере, подрывается авторитет государства на международной арене» [10].
О повышенной степени общественной опасности исследуемых деяний среди прочего свидетельствует избранный законодателем подход к описанию этого преступления - использование конструкции так называемого усеченного состава, с переносом момента юридического завершения преступления на стадию покушения на преступление. Таким образом, можно заметить, что установление ответственности по ст. 277 УК РФ есть криминализация sui generis покушения на преступление. При наличии общей нормы об ответственности за покушение на преступление (ч. 3 ст. 30 УК РФ) законодатель с учетом исторических традиций законотворчества в данном случае пытается осуществлять уголовно-правовое противодействие деяниям, обладающим повышенной опасностью, путем нормативной фиксации покушения на преступления в виде самостоятельного состава преступления [1; 9; 12]. Тем самым из общего правила об оценке неоконченных преступлений выводится исключение, не позволяющее дать уголовно-правовую оценку покушению на преступление, предусмотренное ст. 277 УК РФ (такая же ситуация наблюдается и по ряду иных усеченных составов, например ст. 162, 317 и др.).
Вопрос о содержании объекта преступления, предусмотренного ст. 277 УК РФ, решается в уголовно-правовой литературе неоднозначно. Некоторые юристы признают, что это «однообъектное преступление, посягающее на политические основы государства» [6]; другие указывают, что «рассматриваемое посягательство относится к числу двуобъектных преступлений, где наряду с интересами государства вторым обязательным объектом выступает
жизнь» [8; 11; 14] либо «жизнь или здоровье государственного или общественного деятеля» [10; 21].
В решении проблемы объекта посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля может оказаться плодотворной идея дифференцированного анализа в зависимости от того, осуществляется ли посягательство на жизнь с целью прекращения деятельности потерпевшего или из мести за такую деятельность. Суть этой идеи, высказанной применительно к схожему по конструкции преступлению против порядка управления (ст. 317 УК РФ), состоит в следующем: «в ситуации посягательства на жизнь потерпевшего с целью прекращения его профессиональной деятельности лишение жизни является необходимым условием посягательства на отношения, которые реализуются деятельностью потерпевшего, а потому концепция составного объекта в данном случае вполне приемлема (в рассматриваемом преступлении такой объект будет состоять из отношений, гарантирующих суверенитет государства и безопасность жизни личности); а если виновный мстит за уже осуществленную законную деятельность потерпевшего, то он по логике вещей уже не в состоянии нарушить отношений по поводу деятельности, имевшей место в прошлом, и тогда, по сути, деяние виновного направлено на один объект - жизнь потерпевшего (в связи с чем, кстати, возникает вопрос о целесообразности квалификации посягательства на жизнь государственного деятеля из мести за его деятельность по нормам о преступлениях против безопасности государства)» [17].
Подобного взгляда на проблему определения объекта преступления применительно к ст. 277 УК РФ сегодня придерживается высшая судебная инстанция. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 февраля 2012 года № 1 (с изм. от 3 ноября 2016 года) «О некоторых вопросах судебной практики по делам террористической направленности» указано, что если лицо совершает посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля... путем совершения взрыва, поджога или иных действий подобного характера в целях воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями, содеянное надлежит квалифицировать по ст. 205 УК РФ.
Когда посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля хотя и совершается указанными способами, но в целях прекращения его государственной или политической деятельности либо из мести за такую деятельность, содеянное квалифицируется по ст. 277 УК РФ (п. 12 постановления).
Обязательным признаком рассматриваемого состава преступления являются особые характеристики потерпевшего. Согласно закону, таковым может выступать государственный или общественный деятель. Нормативного
воприменитель имеет дело с оценочным признаком, поскольку определяющим в характеристике потерпевшего является не столько его должностное или общественное положение, сколько характер его служебных функций, масштабность и активность их осуществления, значимость деятельности потерпевшего для реализации тех или иных направлений внутренней или внешней политики государства.
Представляется, что в отношении характеристики деятельности государственного или общественного деятеля не утратило своей актуальности требование, высказанное Верховным Судом Российской Федерации в отмененном к настоящему времени постановлении № 3 от 24 сентября 1991 года «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка», согласно которому по каждому делу данной категории судам необходимо выяснять, были ли законными действия потерпевшего. В случае установления факта незаконности его действий суд, при наличии к тому оснований, должен решить вопрос о квалификации содеянного подсудимым по соответствующей статье Уголовному кодекса, предусматривающей ответственность за преступление против личности.
К числу государственных деятелей традиционно относят Президента Российской Федерации, членов Правительства Российской Федерации, судей Верховного Суда Российской Федерации, судей Конституционного суда Российской Федерации, Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, членов Совета Безопасности Российской Федерации, советников и помощников Президента Российской Федерации, его полномочных представителей, уполномоченных при Президенте Российской Федерации, депутатов и сенаторов федеральных и региональных уровней, руководителей министерств, служб, агентств и их заместителей, других государственных служащих, которые своей деятельностью реализуют государственно-властные функции на федеральном и региональных уровнях. К государственным деятелям также относятся официально зарегистрированные кандидаты в президенты, кандидаты в законодательные и исполнительные органы власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, их до верен ные лица, члены из би рательных комис сий и т.п. [8].
С объективной стороны посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля может быть выражено в убийстве или покушении на убийство. Применительно к посягательству на жизнь сотрудника правоохранительных органов такая позиция была подтверждена практикой Верховного Суда Российской Федерации (далее - ВС РФ). Так, в кассационном опре-
возможной квалификацию содеянного виновным по ч. 3 ст. 30 и ст. 317 УК РФ именно в силу того, что покушение на убийство образует оконченный состав посягательства [12]. Это толкование сохраняет свое значение и применительно к преступлению, предусмотренному ст. 277 УК РФ. Между тем в науке высказано мнение, что посягательство на жизнь - это только покушение на убийство, в связи с чем посягательство, завершившееся наступлением смерти государственного или общественного деятеля, предлагается квалифицировать по совокупности со ст. 105 УК РФ [2; 14]. Эта позиция не получила практической поддержки.
Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля имеет усеченный состав и признается оконченным с момента начала действий виновного независимо от факта наступления общественно опасных последствий.
Характеризуя используемый законодателем термин «посягательство», Г.А. Злобин и Б.С. Никифоров подчеркивают, что «использование этого термина при описании объективной стороны преступления означает, что оно считается оконченным и квалифицируется непосредственно по статье Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации с начала выполнения действий, входящих в объективную сторону состава преступления, независимо от характера и объема причиняемого вреда» [5].
В силу указанной особенности объективной стороны причиненный в процессе посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля вред его здоровью (в ситуации, когда посягательство не привело к наступлению смерти) не требует дополнительной квалификации по статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за преступления против здоровья. Такой вред полностью охватывается диспозицией ст. 277 УК РФ. Отсутствие фактического вреда здоровью государственного или общественного деятеля (например, в ситуации, когда виновный, совершая выстрел, промахнулся) не исключает квалификации содеянного при наличии иных требуемых законом признаков по ст. 277 УК РФ.
С субъективной стороны посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля характеризуется умышленной формой вины. Такой вывод обусловлен конструкцией усеченного состава преступления.
При квалификации посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля важно установить, что умысел виновного был направлен именно на лишение жизни потерпевшего. Как указывается в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 1 от 27 января 1999 года «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)», при решении вопроса о направленности умысла виновного следует исходить из сово-
орудие преступления, количество, характер и локализацию телесных повреждений (например, ранения жизненно важных органов человека), а также предшествующее преступлению и последующее поведение виновного и потерпевшего, их взаимоотношения. Если будет установлено, что умысел виновного был направлен не на убийство, а на причинение вреда здоровью, содеянное должно быть квалифицировано по соответствующим статьям закона об ответственности за преступления против здоровья личности.
Субъект преступления также должен осознавать, что совершаемое им деяние направлено именно против государственного или общественного деятеля. Если лицо, имея умысел на лишение жизни частного лица, по ошибке причиняет смерть государственному или общественному деятелю, содеянное квалифицируется в соответствии с направленностью умысла как преступление против личности. В иной ситуации, когда, имея умысел на убийство государственного или общественного деятеля, виновный причиняет смерть частному лицу, содеянное должно квалифицироваться по правилам совокупности преступлений как преступления против безопасности государства и против личности.
Субъектом посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля является физическое вменяемое лицо, достигшее шестнадцатилетнего возраста. Лица, достигшие четырнадцатилетнего, но не достигшие шестнадцатилетнего возраста, в случае совершения анализируемого преступления несут ответственность по соответствующим статьям о преступлениях против жизни и здоровья личности (ст. 105, 111 УК РФ и др.). Если такие несовершеннолетние действовали в соучастии с лицами, достигшими шестнадцатилетнего возраста, то квалификация их действий как преступления против лич нос ти не ис ключа ет от ветствен нос ти иных соучастни ков по ст. 277 УК РФ.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Актуальные проблемы уголовного права курс лекций / под ред. О.С. Капинус. М., 2016.
2. Бородин С.В. Преступления против жизни. М., 1999.
3. Бошук В.А. Теоретические основы уголовно-правовой политики России в сфере государственной безопасности. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2006.
4. Бурковская В.А., Маркина В.А., Мельник В.В., Решетова Н.Ю. Уголовное преследование терроризма. М., 2008.
5. Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972.
6. Клягин В.С. Ответственность за особо опасные государственные преступления. Минск, 1973.
8. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2013. С. 802.
9. Курс российского уголовного права. Общая часть под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 2001.
10. Маршакова Н.Н. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ) // Российский следователь. 2012. № 14. С. 17-19.
11. Неделин И.Г. Посягательство на жизнь государственного и общественного деятеля (уголовно-правовые и криминологические аспекты). Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011.
12. Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 8.
13. Панько К.К. Теория и практика законотворчества в уголовном праве. - М., 2011.
14. Побегайло Э.Ф. Умышленные убийства и борьба с ними. Воронеж, 1965.
15. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства: комментарий к главе 29 Уголовного кодекса Российской Федерации. С постатейным приложением нормативно-правовых актов и документов / Авт.-сост. А.Ю. Шумилов. М., 2001.
16. Пудовочкин Ю.Е. Преступления против безопасности государства. М., 2009.
17. Саруханян А.Р. Преступления против порядка управления. Ставрополь, 2003.
18. Седых А.В. Посягательство на жизнь государственного и общественного деятеля по уголовному праву Российской Федерации. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2007.
19. Теоретические основы анализа и исследования латентной преступности / под ред. С.М. Иншакова. М., 2011.
20. Указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 года № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2016. № 1 (часть II). Ст. 212.
21. Уголовное право России. Практический курс / Под общ. ред. Р.А. Адельханяна; под науч. ред. А.В. Наумова. М., 2004.
22. Федеральный закон от 6 марта 2006 года № 35-ФЗ (в ред. от 18 апреля 2018 года) «О противодействии терроризму» // Российская газета. № 48. 10 марта 2006 года.
REFERENCES
1. Actual problems of criminal law course of lectures / ed. O.S. Kapinus. M., 2016.
2. Borodin S.V. Crime against life. M., 1999.
3. Boshuk V.A. Theoretical bases of criminal-legal policy of Russia in the sphere of state security. Abstract. dis. ... kand. the faculty of law. sciences'. Krasnodar, 2006.
4. Burkovskaya V., Markina V.A., Melnik V.V., Reshetova N.Yu. Criminal prosecution of terrorism. M., 2008.
5. Zlobin G.A., Nikiforov B.S., Mind and his forms. M., 1972.
6. Klyagin V.S. Responsibility for especially dangerous state crimes. Minsk, 1973.
7. Commentary to the Criminal code of the Russian Federation / Resp. edited by V.I. Radchenko, scientific. editor A.S. Mikhlin. M., 2008. P. 524.
8. Commentary to the Criminal code of the Russian Federation / Resp. the editorship of V.M. Lebedev. M., 2013. P. 802.
9. The course of Russian criminal law. The General part under the editorship of V.N. Kudryavtsev, A.V. Naumov. M., 2001.
10. Marshakova N.N. Encroachment on the life of a state or public figure (article 277 of the criminal code) // Rus s ian investigator. 2012. No. 14. P. 17-19.
11. Nedelin I.G. Encroachment on the life of the state and public figure (criminal law and criminological aspects). Abstract. dis. ... kand. the faculty of law. sciences'. M., 2011.
12. Review of cassation practice of The judicial Board on criminal cases of the Supreme Court of the Russian Federation for 2004 // Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2005. No. 8.
13. Panko K.K. Theory and practice of lawmaking in criminal law. - M., 2011.
14. Pobegailo E.F. Premeditated murder and the fight against them. Voronezh, 1965.
15. Crimes against the foundations of the constitutional system and state security: commentary to Chapter 29 of the Criminal code of the Russian Federation. With article application of normative legal acts and documents / Auth.-comp. Noise. M., 2001.
16. Pudovochkin U.E. Crimes against state security. M., 2009.
17. Sarukhanyan A.R. Crimes against a management order. Stavropol, 2003.
18. Sedykh A.V. Encroachment on the life of a state and public figure under the criminal law of the Russian Federation. Abstract. dis. ... kand. the faculty of law. sciences'. Kazan, 2007.
19. Theosetical bases of the analys is and re s earch of latent crime / ed. S.M. Inshakov. M., 2011.
Decree of the President of the Russian Federation of December 31, 2015. № 683 «On the national security Strategy of the Russian Federation» // Assembly of legi slation of the Russian Federation. 2016. No. 1 (part II). P. 212.
21. Russian criminal law. Practical course / edited by R.A. Adelkhanyan; scientific course. ed. A.V. Naumova. M., 2004.
22. Federal law No. 35-FZ of 6 March 2006 (as amended on 18 April 2018) «On countering terrorism» // Rossiyskaya Gazeta. No. 48. 10 March 2006. 16. Pudovochkin U.E. Crimes against state security. M., 2009.
