CC BY
18
Посягательства на отношения, связанные с использованием технологии блокчейн: проблемы определения социальной сущности и основного объекта преступления
Пономарев Вячеслав Геннадиевич,
старший преподаватель кафедры уголовного права, ФГАОУ ВО «Волгоградский государственный университет» E-mail: Ponomarev@volsu.ru
Исследование посвящено проблеме определения социальной сущности и основного объекта посягательств на отношения, в которых применяется технология блокчейн. Актуальность исследования обусловлена поступательным внедрением названной технологии во все сферы общественной жизни, с одной стороны, и отсутствием у нее абсолютной неуязвимости - с другой, что влечет за собой необходимость охраны таких отношений, в том числе, средствами уголовного права. Кроме того, рассмотрение названных проблем в будущем может способствовать решению вопросов пенализации соответствующих деяний, дифференциации ответственности за их совершение и т.д. С учетом содержания нормативных правовых актов и документов официальных органов власти, носящих информационный характер, определяются направления, в которых может быть задействована технология блокчейн, и определяются нормы уголовного права, способные выступать средствами охраны таких отношений. На основании анализа, в том числе, материалов судебной практики делается вывод о том, что основным объектом рассматриваемых преступлений должна быть не информационная безопасность, а те отношения, для обслуживания которых используется технология блокчейн (например, отношения в сфере экономической деятельности и т.д.).
Ключевые слова: блокчейн, социальная сущность преступления, основной объект преступления, дополнительный объект преступления, информационная безопасность, безопасность компьютерных данных.
сч см
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-011-00823.
Несмотря на то что наиболее известной и популярной формой реализации блокчейн являются криптовалюты, сама технология гораздо шире и может применяться в абсолютно разных сферах общественной жизни. Более того, в некоторых государствах она уже успешно внедрена и функционирует в таких областях как налогообложение (США), регистрация недвижимости (США) и бизнеса (Сингапур, США), голосование на выборах (Сингапур, США, Южная Корея), здравоохранение (Эстония) [2, с. 36].
Не является исключением в этом смысле и Российская Федерация, где данная технология уже используется при взаимодействии Росреестра и публично-правовой компании «Фонд защиты прав граждан-участников долевого строительства», а в перспективе рассматривается ее реализация при создании Центробанком базы данных вкладчиков банков, регистрации трудовых договоров Пенсионным Фондом РФ и, возможно, в ходе политических процессов [7, с. 572-574]. То есть фактически блокчейн может применяться во всех сферах, где есть пошаговые правила поведения: внесение записей о переходе права собственности или обременениях на недвижимое имущество, акции или доли хозяйственных обществ, удостоверение документов и сделок, проведение финансовых операций, предоставление сведений из публичных реестров и так далее [5, с. 61].
В числе несомненных преимуществ повсеместного распространения данного технологического решения называется оперативность обмена данными, невозможность внесения изменений в сведения задним числом, повышение надежности функционирования системы или базы данных за счет децентрализации [10, с. 79], и, как следствие, уменьшение числа судебных споров об отношениях, требующих учета или регистрации (по делам о наследовании, патентных правах и т.п.), снижение расходов на посреднические операции, экономия бюджетных средств, повышение информационной безопасности [1, с. 111].
Однако стоит отметить, что рассматриваемая технология не является полностью неуязвимой. Возможны такие способы воздействия на системы и базы данных, основанные на блокчейн, при которых нарушается сама целостность последнего [9, с. 51], что делает возможным внесение несанкционированных изменений. В качестве одного из таких методов, в частности, рассматривается «Attack 51%» («Атака 51%») - захват более 50% вычислительных мощностей соответствую-
щей сети, позволяющим получить контроль над ней [8].
Таким образом, с одной стороны, технология блокчейн все больше проникает практически во все сферы человеческой жизнедеятельности, затрагивая различного рода данные, включая данные персонального и конфиденциального характера, безопасность которых требует максимального обеспечения. С другой, не будучи абсолютно совершенной и защищенной, она сама нуждается в охране, в том числе, уголовно-правовыми средствами, причем не только от посягательств, направленных на отношения собственности, где предметом преступления может выступать цифровая валюта и подобные ей виды имущества, но и в остальных случаях своего применения.
Все вышесказанное позволяет поставить целый ряд вопросов. Во-первых, какие отношения в названном случае следует рассматривать в качестве основного объекта посягательства? Во-вторых, какие отношения, с которыми возможно связать потенциальное применение технологии блокчейн, уже являются объектами уголовно-правовой охраны? В-третьих, к каким выводам относительно названной проблемы может привести анализ практики применения соответствующих уголовно-правовых норм? Полученные ответы, на наш взгляд, в дальнейшем могут способствовать решению проблем пенализации соответствующих деяний, дифференциации ответственности за их совершение, конкуренции уголовно-правовых норм и т.п.
При ответе на первый из поставленных вопросов наиболее очевидными кажутся отношения, выступающие объектом деяний, предусмотренных главой 28 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее по тексту - УК РФ) «Преступления в сфере компьютерной информации», поскольку реализовать технологию блокчейн иным образом в принципе не представляется возможным. Однако данный подход, как мы полагаем, является принципиально неверным по следующим причинам.
Так, общим мнением является то, что преступления, ответственность за которые предусмотрена главой 28 УК РФ, посягают на информационную безопасность. Различие, как правило, заключается только в рассмотрении данного объекта либо в качестве родового [3, с. 9], либо в качестве видового [6, с. 21].
Вместе с тем для оценки возможности признания названных уголовно-правовых норм основным средством борьбы с посягательствами на отношения, в которые вовлечена технология блокчейн, необходимо учитывать следующие обстоятельства.
Использование компьютерной техники в данном случае является всего лишь способом обеспечения реализации соответствующей технологии, а контент сети или базы данных должен оцениваться не с точки зрения его формы (компьютерная информация), а с позиции сферы исполь-
зования блокчейн, определяющей его содержание, каковым, например, могут являться сведения о правах на недвижимое имущество, интеллектуальную собственность, правах участия в коммерческих обществах и т.д. Следовательно, основополагающим фактором в аспекте определения основного объекта рассматриваемых посягательств выступает их социальная сущность [4, с. 81]: в первую очередь, они будут направлены против тех отношений, которые находят отражение именно в содержательном, а не формальном аспекте информации, поскольку имеют своей целью не нарушение ее безопасности, а причинение вреда иным благам (например, при фальсификации записи о владельце ценных бумаг страдают уже отношения в сфере экономической деятельности).
Подобное понимание социальной сущности рассматриваемых посягательств позволяет сделать вывод о том, что их основными непосредственными объектами будут выступать отношения в иных областях общественной жизни, а безопасность компьютерной информации в таких случаях подлежит признанию дополнительным объектом преступления.
Таким образом, для установления круга соответствующих уголовно-правовых средств необходимо определить те сферы отношений, в которых уже используется или потенциально может быть задействован блокчейн.
В частности, цифровая платформа, основанная на распределенном реестре (блокчейн), уже применяется ФНС России1, а в сентябре 2019 г. в порядке эксперимента с использованием данной технологии проведены выборы в Московскую городскую Думу в трех избирательных округах2.
Также на необходимость внедрения технологии блокчейн в деятельность соответствующих органов указывается в Публичной декларации и основных задачах Росреестра на 2018 год и Публичной декларации целей и задач Федеральной службы по интеллектуальной собственности на 2018 год3.
Кроме того, из определения понятия цифровых активов, содержащегося в ч. 2 ст. 1 Федерального закона от 31 июля 2020 г. № 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», следует возможность удостоверения в цифровой форме осуществления прав по эмиссионным ценным бумагам, права участия в капитале непубличного акционерного общества, права требовать передачи эмиссионных ценных бумаг.
1 Подключение кредитной организации к распределенному реестру ФНС России [Электронный ресурс] // Официальный сайт ФНС России. URL: https://www.nalog.ru/rn34/about_ fts/interaction_other/digital_platform_fns/ (Дата обращения: 19.12.2020)
2 Электронные выборы в Московскую городскую Думу [Электронный ресурс] // Официальный сайт Мэра Москвы. URL: https://www.mos.ru/city/projects/blockchain-vybory/ (Дата обращения: 19.12.2020)
3 Данные СПС «КонсультантПлюс». Дата обращения ... 2020 г.
5 -а
сз
<
С учетом вышеизложенного полагаем, что в той или иной мере, естественно, при условии внесения необходимых изменений, способствовать охране отношений, потенциально допускающих использование технологии блокчейн, могут следующие нормы особенной части УК РФ: 1) ст. 142 «Фальсификация избирательных документов, документов референдума, документов общероссийского голосования»; 2) ст. 142.1 «Фальсификация итогов голосования»; 3) ст. 142.2 «Незаконные выдача и получение избирательного бюллетеня, бюллетеня для голосования на референдуме, бюллетеня для общероссийского голосования»; 4) ст. 170.1 «Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета»; 5) ст. 170.2 «Внесение заведомо ложных сведений в межевой план, технический план, акт обследования, проект межевания земельного участка или земельных участков либо карту-план территории»; 6) ст. 172.1 «Фальсификация финансовых документов учета и отчетности финансовой организации»; 7) ст. 172.3 «Невнесение в финансовые документы учета и отчетности кредитной организации сведений о размещенных физическими лицами и индивидуальными предпринимателями денежных средствах»; 8) ст. 198 «Уклонение физического лица от уплаты налогов, сборов и (или) физического лица - плательщика страховых взносов от уплаты страховых взносов»; 9) ст. 199 «Уклонение от уплаты налогов, сборов, подлежащих уплате организацией, и (или) страховых взносов, подлежащих уплате организацией -плательщиком страховых взносов»; 10) ст. 199.1 «Неисполнение обязанностей налогового агента»; 11) ст. 199.2 «Сокрытие денежных средств либо имущества организации или индивидуального предпринимателя, за счет которых должно производиться взыскание налогов, сборов, страховых взносов»; 12) ст. 199.3 «Уклонение страхователя - физического лица от уплаты страховых взносов на обязательное социальное страхование от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний в государственный внебюджетный фонд»; 13) ст. 199.4 «Уклонение страхователя-организации от уплаты страховых взносов на обязательное социальное страхование от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний в государственный внебюджетный фонд».
Выводы о направленности таких деяний и, соответственно, их непосредственных объектах подкрепляются, в том числе, материалами судебной практики.
Например, приговором Пильнинского районного суда Нижегородской области от 19 февраля 2020 г. С.Ш.Н. признан виновным в соверше-5= нии преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 170.1, — ст. 264.1 УК РФ. Преступление, предусмотренное ^ ч. 1 ст. 170.1 УК РФ, совершено им путем предо-^ ставления в регистрирующий орган заявления Ц о внесении изменений в ЕГРЮЛ, содержащего за-
ведомо ложные сведения в части личности руководителя постоянно действующего исполнительного органа юридического лица, на основании которого были внесены сведения в соответствующую базу данных Федеральной налоговой службы. При этом в качестве цели совершения данного деяния судом в приговоре указаны фальсификация ЕГРЮЛ и получение права на чужое имущество1, то есть причинен вред отношениям в сфере экономической деятельности и создана угроза причинения вреда интересам собственности.
В ином случае, В.А.А. приговором Центрального районного суда г. Омска от 21 мая 2019 г. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 172.1 УК РФ, а именно в том, что, обладая информацией об отсутствии на корреспондентских счетах (субсчетах) возглавляемой им кредитной организации денежных средств в суммах, достаточных для удовлетворения требований кредиторов и исполнения обязанности по обязательным платежам, желая скрыть данное обстоятельство, которое могло повлечь установление факта наличия оснований для обязательного отзыва лицензии, назначения временной администрации и признания данной кредитной организации банкротом, обеспечил внесение в отчетность заведомо недостоверных сведений. Следовательно, объектом преступления вновь выступают отношения в сфере экономической деятельности, даже несмотря на то обстоятельство, что данное преступление было совершено посредством передачи сфальсицированных данных по каналам телекоммуникационной связи с их последующим внесением в информационные системы Центробанка России2.
То есть, если допустить, что в будущем появится техническая возможность совершения данных преступлений посредством воздействия на информационные системы или базы данных, основанные на блокчейн, социальная сущность данных деяний не претерпит изменений: их основным объектом по-прежнему будут выступать отношения, связанные с реализацией гражданами конституционных прав, отношения в сфере экономической деятельности и т.п., а не собственно отношения в сфере безопасности компьютерной информации.
Иным образом складывается ситуация с преступлениями, предусмотренными главой 28 УК РФ.
Так, приговором Собинского городского суда Владимирской области от 29 мая 2020 г. Б.И.А. был признан виновным в совершении преступле-
1 Пильнинский районный суд Нижегородской области [Электронный ресурс]. URL: https://pilninsky - nnov. sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_ op=doc&number=73697363&delo_id=1540006&new=0&text_ number=1 (Дата обращения: 20.12.2020)
2 Центральный районный суд г. Омска [Электронный ресурс]. URL: https://centralcourt - oms.sudrf.ru/modules.php?name=sud_ delo&srv_num=1&name_op=doc&number=5303605&delo_ id=1540006&new=0&text_number=1 (Дата обращения: 20.12.2020)
ний, предусмотренных ч. 2 ст. 272, ч. 2 ст. 273 УК РФ. Осужденный модифицировал компьютерную информацию, содержащуюся на смарт-карте ресивера спутникового телевидения, в результате чего получил несанкционированный доступ к информации, содержащейся в системах ЭВМ и (или) сетях ЭВМ (транспортных потоках) системы спутникового телевидения, чем совершил неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации, повлекший ее модификацию, и копирование компьютерной информации из корыстной заинтересованности, а также использование компьютерной информации, заведомо предназначенной для несанкционированной модификации, копирования и нейтрализации средств защиты компьютерной информации, также из корыстной заинтересованности. Одновременно компании-оператору спутникового телевидения был причинен имущественный вред в виде неполученной суммы абонентской платы1. Однако в первую очередь посягательство было направлено именно на компьютерную информацию.
В следующем примере основной объект преступления, по нашему мнению, был определен неверно, что повлекло за собой ошибку в квалификации. Так, приговором Железнодорожного районного суда г. Пензы от 29 мая 2020 г. Г.Я.П. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 272 УК РФ, выразившегося в том, что он без заявления абонента, то есть предусмотренного нормативными актами основания, ввел в базу данных предприятия заведомо ложные сведения о факте замены SIM-карты, тем самым модифицировав компьютерные данные, что повлекло необоснованный выпуск в гражданский оборот SIM-карты с соответствующим абонентским номером. То есть, на первый взгляд, правовая оценка содеянного выглядит адекватной. Вместе с тем примечательны здесь иные обстоятельства: посредством модификации указанных компьютерных данных Г.Я.П. достиг показателей выполнения плана, на основании чего работодателем ему была выплачена премия, на что, как следует из содержания приговора, изначально и был направлен его умысел2. Думается, налицо обман осужденным работодателя, с одной стороны, и завладение денежными средствами в виде премии - с другой. Что касается неправомерного доступа к компьютерной информации и ее модификации, то они в данном случае представляют собой способ совершения преступления, в связи с чем действия Г.Я.П. подлежали квалификации по ст. 159.6 УК РФ.
1 Собинский городской суд Владимирской области [Электронный ресурс]. URL: https://sobinsky - wld. sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num = 1&name_ op=doc&number=33406380&delo_id=1540006&new=0&text_ number=1 (Дата обращения: 20.12.2020)
2 Железнодорожный районный суд г. Пензы [Электронный ресурс]. URL: https://zheleznodorozhnii - pnz. sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&srv_num=1&name_ op=doc&number=71846120&delo_id=1540006&new=0&text_ number=1 (Дата обращения: 20.12.2020)
Таким образом, анализ материалов судебной практики приводит нас к мысли о том, что если неправомерные манипуляции с компьютерной информацией выступают средством причинения вреда иным отношениям, на которые и направлен умысел виновного лица, то именно эти отношения и должны признаваться основным объектом такого преступления.
Подводя итоги проведенного исследования, полагаем возможным сделать следующие выводы. Во-первых, складывающаяся ситуация свидетельствует о внедрении в будущем технологии блок-чейн практически во все отрасли, что актуализирует проблему охраны таких отношений уголовно-правовыми средствами. Во-вторых, действующее уголовное законодательство уже содержит нормы, способные выступать в качестве соответствующих средств. В-третьих, социальная сущность рассмотренных посягательств свидетельствует о том, что безопасность компьютерной информации должна в составах таких преступлений выступать в качестве дополнительного объекта, а основным - признаваться те отношения, для обслуживания которых данная технология и применяется. В-четвертых, учитывая пока еще малую распространенность блокчейн в административной сфере, допускаем, что результаты анализа практики применения вышеуказанных норм УК РФ могут быть экстраполированы и на потенциальные посягательства на отношения с использованием технологии блокчейн.
Литература
1. Бегларян М.Е., Добровольская Н.Ю. Блокчейн-технология в правовом пространстве // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2018. № 2 (10). С. 108-112.
2. Бескровный Р.Д. Трифонова А.К. Применение технологии блокчейн в российском государственном управлении // Научные записки молодых исследователей. 2018. № 2. С. 33-40.
3. Гайфутдинов Р.Р. Понятие и квалификация преступлений против компьютерной информации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань. 2017.28 С.
4. Коржанский Н.И. Объект и предмет уголовно-правовой охраны. М.: академия МВД СССР. 1990. 247 С.
5. Михайлов С.В., Пономарева С.В., Прудникова Л.Б. Блокчейн в современном правоприменении // Философия права. 2019. № 1 (88). С. 60-64.
6. Попов А.Н. Преступления в сфере компьютерной информации: учебное пособие. СПб. 2018. 68 С.
7. Сальников П.Б., Сиглов К.Е., Чувальнико-ва А.С. Применение технологии блокчейн в праве, политике и государственном управлении // Вестник РУДН. Серия: Юридические науки. 2018. Т. 22. № 4. С. 565-580.
8. Сарвар Саид и Гектор Марко-Гисберт. Оценка консенсуса по блокчейну и механизмов без-
5 -а
сз
<
опасности против «Атаки 51%» // Прикладные науки. 2019. Вып.9. Режим доступа: //doi. org/10.3390/app9091788.
9. Соколова Т.Н., Волошин И.П., Петру-нин И.А. Преимущества и недостатки технологии блокчейн // Экономическая безопасность и качество. 2019. № 1 (34). С. 49-52.
10. Талапина Э.В. Блокчейн в государственном управлении: правовые перспективы и риски // Законы России. Опыт. Анализ. Практика. 2019. № 5. С. 77-82.
ATTACKS ON RELATIONSHIPS RELATED TO THE USE OF BLOCKCHAIN TECHNOLOGY: PROBLEMS OF DETERMINING THE SOCIAL ESSENCE AND THE MAIN OBJECT OF THE CRIME
Ponomarev V.G.
Volgograd State University
The study is devoted to the problem of determining the social essence and the main object of attacks on relations in which block-chain technology is used. The relevance of the study is due to the progressive introduction of this technology in all spheres of public life, on the one hand, and its lack of absolute invulnerability - on the other, which entails the need to protect such relations, including by means of criminal law. In addition, consideration of these problems in the future can help to address the penalization of the relevant acts and the differentiation of responsibility for their commission. Taking into account the content of normative legal acts and documents of official authorities bearing an information record, the directions in which block-chain technology can be used and the norms of criminal law capable of acting as a means of protecting such relations are determined. Based on the analysis, including the materials of judicial practice, it is concluded that the main object of the crimes under consideration should not be information security, but those relations
for which blockchain technology is used (for example, relations in the field of economic activity, etc.).
Keywords: blockchain, social essence of crime, main object of crime, additional object of crime, information security, security of computer data.
References
1. Beglaryan M.E., Dobrovolskaya N. Yu. Blockchain technology in legal sphere // Bulletin Of Krasnodar University Of The Ministry Of Internal Affairs Of Russia. 2018. № 2 (10). P. 108-112.
2. Beskrovnny R.D., Trifonova A.K. Application of blockchain technology in Russian state administration // Scientific notes by young researchers 2018. № 2. P. 33-40.
3. Gayfutdinov R.R. Concept and qualification of crimes against computer information: autorecording the dissertation of PhD in Law. Kazan'. 2017. 28 P.
4. Korzhansky N.I. Object and subject of criminal legal protection. M.: Academy of the Ministry of Internal Affairs of the USSR. 1990. 247 P.
5. Mikhailov S.V., Ponomareva S.V., Prudnikova L.B. Blockchain in modern law enforcement // Philosophy of law. 2019. № 1 (88). P. 60-64.
6. Popov A.N. Crimes in the field of computer information: a textbook. SPb. 2018. 68 P.
7. Salnikov P.B., Siglov K.E., Chuvalnikova A.S. Application of blockchain technology in law, politics and public administration // Bulletin of RUDN. Series: Legal Sciences. 2018. Vol.22. № 4. P. 565-580.
8. Sarwar Sayeed and Hector Marco-Gisbert. Assessing Block-chain Consensus and Security Mechanisms against the 51% Attack // Applied Sciences. 2019. Vol.9. - Available at: https:// doi.org/10.3390/app9091788
9. Sokolova T.N., Voloshin I.P., Petrunin I.A. Advantages and disadvantages of blockchain technology // Economic security and quality. 2019. № 1 (34). Page 49-52.
10. Talapina E.V. Blockchain in public administration: legal prospects and risks // Laws of Russia. Experience. Analysis. Practice. 2019. № 5. Page 77-82.
СЧ CM
