CC BY
66
У. А. Винокурова
ПОСТСОВЕТСКИЙ СИБИРЯК: ТРАНСФОРМАЦИЯ ЦЕННОСТЕЙ*
В ХХ! веке наступает историческое время Сибири, выступающей субъектом истории в мировом переделе ресурсов и в судьбе современного Российского государства. Известно, что цивилизации постоянно конкурируют за два базовых ресурса — людей и территорию, и этносы стремятся заполнить ранее обжитые территории. Законы распространения человечества таковы, что активные цивилизации поглощают стадиально отстающие. Сибирь — это огромная, богатая природными ресурсами, малонаселенная территория, находящаяся на лимитрофе цивилизаций. А. В. Головнёв утверждает, что «сдвоенная магистральность русской культуры, вобравшей в себя традиции нор-дизма и ордизма, а также славянскую локальную адаптивность, стала двигателем эпохальной экспансии, приведшей к образованию евразийской России» [1], присоединив Сибирь. Так характеризует В. Распутин психологический возраст сибиряка в историческом контексте: «Была юность Сибири, искренняя, чувственная, полная приключений и событий, живущая в нетерпеливом ожидании какого-то совсем уже чудесного преображения судьбы до 1905 г. Полвека спустя, в пору великих строек, это настроение как будто бы вновь всколыхнулось, но уже с одышкой от надсады в революциях и войнах, с перебоями сердца, с креном на один, вычерпывающий бок. И как быстро пришла старость, миновав зрелый возраст и мудрое, по-домашнему рачительное хозяйствование!» [2]. Действительно, сибирские субъекты федерации относятся к регионами с самой низкой продолжительностью жизни: Чукотская АО — 59,7 лет, Тыва — 60,5, Амурская область — 63,5, Республика Бурятия — 64,4 лет и т. д. [3].
В XVIII веке говорили, что Сибирь — наши Перу и Мексика, в XIX веке — наши Соединенные Штаты, в XX веке Сибирь — источник колоссальной энергии, край необъятных возможностей [4]. Меняется техническое вооружение в процессе освоения Сибири, соответственно, меняется и характеристика роли Сибири. В XXI веке наступила очередь цивилизационного самоопределения Сибири. И как трансформируется система ценностей сибиряка на пороге предстоящих перемен?
Большая Сибирь, включающая в себя и Дальний Восток, является сложной структурой идентичностей более 30 коренных народов, укоренившихся татар, украинцев, белорусов, немцев, литовцев, эстонцев, поляков и др., тяготеющих к культурной автономии, а также многочисленных локальных групп русских, имеющих свои территориальные идентичности в главных центрах Сибири и сибирских субъектах федерации (забайкальцы, дальневосточники, новосибирцы, красноярцы, омичи, томичи, иркутяне, якутяне, магаданцы, хабаровчане и т. д.) В последние десятилетия Сибирь, теряя население за счет мигрирующих в европейскую часть России, активно пополняется мигрантами из сопредельных азиатских стран. Вместе с тем, Сибирь была и остается целостным геокультурным образом азиатской России, обладающей обобщенной идентичностью ее жителей, что особенно четко проявилось в постсоветское время, благодаря активной политической роли сибиряков в перестройке СССР и приоритету
* Статья специально подготовлена для данного издания. © У А. Винокурова, 2011
политики постсоветского государства к интеграции с Европой. Всероссийская перепись 2010 года свидетельствует о появлении идентичности региональной общности «сибиряк», что является впервые официально оформленным проявлением самоопределения сибиряков. Какие ценности стали ведущими, чтобы официально заявить о своей принадлежности к «сибирству»? На наш взгляд, личность сибирского типа постсоветского периода может быть смоделирована в виде четырехмерной системы координат культуры: действительности; образа; ценности; творчества.
Действительность
Продолжается процесс ценностной перестройки в России, которую можно назвать Перестройкой-2, направленной на изменение ценностей сибирской идентичности, начавшейся с экологической защиты природы Сибири и происходящей на фоне глобальных изменений климата, наступления информационного общества и превентивного страха за целостность России. Социологическое исследование настроений жителей Дальнего Востока обнаруживает, что риск распада России сохраняется, но уже не в силу сильных сепаратистских настроений, как это было в 1990-е гг. [5]. Он скорее приобрел экономический и народонаселенческий характер. Доля уроженцев, непрерывно проживающих в месте рождения, в Уральском ФО равна 71,7%, в Сибирском ФО — 83,3% и ДФО — 71%, что ниже, чем по России (90,6%) [6]. Прогнозы в ближайшие 20-30 лет на территории российского Дальнего Востока и Сибири предполагают миграцию около 260 млн китайцев, то есть через 10-15 лет выходцев из Китая будет больше, чем местного населения [7]. Ресурсы Сибири стали направляться в сторону АТР, что делает вектор развития более проазиатским, чем в советское время. Социологические исследования особенностей восприятия русских и китайцев в г. Чита, За-байкальск, Манчжурия и Xарбин обнаружили, что опрошенные китайцы более дружественны, чем русские. Синофобия есть продолжение наших проблем в коллективном бессознательном [8].
Постсоветская Сибирь становится также более провосточной, так как усилились транспортные и ресурсные потоки в сторону сопредельных азиатских стран и компаний, что развернуло Сибирь от экономических и геокультурных связей с европейской частью России. Расширение и закрепление экономических контактов с Китаем, Монголией, Японией, Индией естественным образом накладываются на исходные цивилизационные матрицы. Ныне сибиряки предпочитают отдыхать семьями на курортах азиатских стран, что выгоднее, полезнее и эффективнее, чем в европейских. Вырастают поколения сибиряков, не побывавших в Москве и не стремящихся туда. Трудовая и учебная миграция осуществляется в пределах Сибири. Качество жизни сибиряков остается низким и осознается как результат федеральной политики по отношению к Сибири. Фактически все население Якутии, за исключением работников промышленных предприятий, находится на грани выживания [9].
Сибирь как одновременно локальная территория исконной среды обитания коренных народов и глобальный ресурс энергообеспечения и экологического благополучия человечества представляет собой модель взаимосвязей между глобальным, национальным и локальным. Сибирь подвергается транснациональной дестабилизации, увеличивая зазор между пространствами, богатыми ресурсами, субъектностью коренных народов и гражданским самоопределением «сибиряков». Ныне все ментальные
границы Сибири дрейфуют в широком цивилизационном контексте и открыты для различных внутренних и внешних воздействий. Кризис идентичности, случившийся при крушении СССР и КПСС, сопровождался политическим возвращением России к поискам русскости, активизировавшим региональные версии идентичности в образе сибиряков [10].
Образ сибиряка
Образ Сибири представляет собой причудливое сочетание привлекательных черт с воспоминаниями о месте ссылки и тяжелой участи. «За 400 лет, прошедших после покорения Сибири русскими, она, похоже, так и осталась великаном, которого и приучили, и привели местами в божеский вид, но так и не разбудили окончательно. И это пробуждение, это духовное осознание ею самой себя, хочется надеяться, ещё впереди» [11]. По описанию В. Распутина, тип сибиряка русского происхождения имеет отличия в психическом складе и в физическом облике с азиатскими чертами. Развиваясь в сибирских просторах и народной вольнице, сибиряк, получившийся от слияния славянской порывистости и стихийности с азиатской природностью и самоуглубленностью, приобрел такие черты, как острая наблюдательность, возбужденное чувство собственного достоинства, упорство, упрямство и укоренность на этой земле. В Сибири никогда не было крепостного права, благодаря чему, по мнению В. Распутина, в сибиряке сохранились лучшие качества русских. Образ сибиряка сформировался в соответствии с природой Сибири: порывистость и оцепенелость, откровенность и затаенность, яркость и сдержанность, щедрость и сокрытость — это есть Сибирь, ее «огнеупорный» дух. «Радеть о счастливо доставшейся земле — задача сибиряка нового», — считает В. Распутин. Сибирская ментальность решительно противостоит всем тенденциям, связывающим инициативу и самостоятельность человека [12].
Вместе с тем, во время моей поездки в Иркутскую область, длившейся десять дней, я имела непосредственное общение с представителями различных социальных групп и вынесла представление, что в современных иркутянах в заметной мере сохраняются проявления каторжанского прошлого. Оно проявляется в любимых застольных песнях, музыкальном сопровождении досуга молодёжи, в сленговых словах, в межнациональных отношениях, в самопрезентации иркутян.
Восстановление исторической памяти сибиряков активизирует символические места концентрации памяти — музеи, памятники, священные природно-культовые
Римско-католическая церковь Успения Богородицы, единственное в городе здание, построенное в готическом стиле. Его спроектировал поляк, архитектор Тамулевич. Возводился костел на средства, собранные польскими ссыльными
места коренных народов, места боевого подвига Сибирской дивизии и т. д. Живая история различных ссылок, гражданской войны, диктатуры пролетариата обильно представлена в туристическом имидже Иркутской области, в названиях улиц и местностей. Иркутяне активно поддерживают историческую память о польских ссыльных.
Иркутскую область и Польшу разделяет расстояние свыше 7000 км, при этом существует объективная общность истории поляков и жителей Иркутской области. Одна из центральных улиц города имеет название Польских Повстанцев. В Иркутске действуют Иркутская приходская римско-католическая церковь Успения Богородицы, более известная как «польский костел» — католический храм, построенный в 1880-е годы, и новый католический кафедральный собор.
В Якутии также актуальна благодарная память о польских ссыльных, оставивших богатое интеллектуальное наследие по культуре саха. В постсоветское время установлен памятник польским ссыльным и в Якутске.
Памятник польским ссыльным — исследователям Якутской земли, г. Якутск
Образ Сибири сохраняется и в ментальности поляков как место ссылки свободы Польши. В Варшаве установлен впечатляющий памятник мученикам свободы, где на шпалах впечатаны названия многих сибирских мест — мест ссылки поляков.
Локализация идентификации самосознания сибиряка происходит на фоне трансформации экологического движения середины 80-х годов XX века в усиление привязанности к «месту рождения — Сибирь», интереса к ее священным и историческим местам. Ведутся исследования и выпускаются сборники, реестры священных мест Алтая, Ямало-Ненецкого автономного округа, Республик Бурятия, Саха (Якутия), создаются музеи под открытым небом в местах кочевья и этногенеза народов Сибири. Особо следует отметить роль и значение Байкала для формирования сибирской идентичности. Остров Ольхон выступает как фрагмент центрально-азиатской цивилизации, сосредотачивающий общие этногенетические корни сибирских народов.
Минусинская долина, в особенности Салбыкский курган, хранящая истоки древних цивилизаций в Сибири, становится символом общности судеб сибирских народов. Места ссылки, такие как Александрийская магистраль, стали местным брендом для развития туризма и предпринимательства.
Ментальное конструирование пространства постсоветской Сибири как части Российской Федерации зависит от множества факторов прошлого, настоящего и обозримого будущего. Xарактерные черты Сибири — огромные расстояния — могут потерять целостность; свобода жизнедеятельности как миф сибирства теряет экономическую, политическую и демографическую основы; толерантность между жителями Сибири проходит экзамен на прочность в связи с изменением этнодемографического состава. Даже климат Сибири проявляет неустойчивость. В условиях тотальной неустойчивости изменяются и ведущие ценности сибиряка.
Сегодня производство локальности переживает чрезвычайно сложный период, что влечет за собой проблемы в культурном воспроизводстве: новые мифографии трансформируют мощь хабитуса в более убыстренном ритме. Категория «сибиряки» имеет четко выраженные локальные социокультурные особенности регионализации ментальной воображаемой общности в виде разнообразия мира сибирства — «сибиряки», «забайкальцы», «северяне», «дальневосточники» — во-первых, как территориальных общностей, во-вторых, как этнонационального самоопределения коренных народов данных территорий.
По утверждению Д. А. Крылова, «общность переживаний способствовала формированию представления у местного населения о себе как о забайкальцах. Официальное определение “сибиряки” для жителей Читинской области оказалось неприемлемым и отвергается ими» [13]. Он отмечает две тенденции: с одной стороны, различные типы идентификации у добровольно и принудительно поселившихся в Сибири, с другой, «взрывной» характер роста этнической идентичности коренных народов. Добровольно поселившиеся группы старообрядцев-семейских и потомков казаков отличаются высоким уровнем притязаний, самосознания, патриархальной идентификацией и сформированной аграрной хозяйственной деятельностью, что сближает их с коренными народами.
Сходство историко-культурных процессов и общность этнических взаимосвязей, происходивших в прошлом и отражающихся в менталитете современных жителей за Уралом, позволяют объединить их в общую надэтническую общность «сибиряки», обладающую позитивной идентичностью, объединяющей региональные и этнические группы жителей Сибири, стремящихся найти компромисс, сходство, психологическую основу общности «мы». Позитивность сибирской идентичности выражается в ее генерализующем характере, объединяющем различные локальные и этнические идентичности универсальной идеологии сибирства.
Позитивное отношение к восприятию идентичности «сибиряк» выгодно отличает ее от других региональных и территориальных идентичностей на территории России, с ней не может сравниться вновь внедряемая идентичность «россияне», имеющая отчетливый этнический компонент русскости. Привлекательность идентичности «сибиряк» нарастает, усиливая укорененность в аборигенный компонент коренных народов Сибири. Подобный интерес к престижности наличия аборигенного происхождения был отмечен нами в штатах США — Нью-Мексика, Аляска, Оклахома, Флорида, где белые американцы с гордостью заявляли о своих аборигенных предках и тем самым считали себя коренными американцами по самоопределению. Разница состоит в том, что индейцами периода колонизации был создан миф геройского сопротивления, а аборигены Сибири остались в мифах о покорении Сибири дикими первобытными племенами, недостойными духовного унаследования. Вместе с разрушением мифа о советском освоении недровых богатств Сибири обнажилось и реальное этнодемографическое происхождение укоренившихся сибиряков.
Образ Сибири в массовом сознании россиян и европейцев обладал устойчивыми стереотипами: «Сибирь — колония»; «сырьевой придаток»; «место каторги и ссылки»; «залог могущества Российского» и т. д. Потомки переселенцев и коренных народов Сибири за века приспособления к геокультурным особенностям Сибири сформировали свой образ родины и ее жителей с позитивными чертами свободных, предприимчивых, трудолюбивых, жизнестойких, выносливых, сплоченных людей. В послевоенное время создан интеллектуальный ландшафт трудами Сибирского и Дальневосточного научных центров и ведущих вузовских центров Томска, Омска, Красноярска. Действуют также центры искусства и культуры, где воспроизводятся и создаются классические и национальные духовные ценности. Дилемма «центр—провинция» по отношению к Сибири не вызывает центростремительных ориентаций. В Сибири созданы престижные и привлекательные центры для воспроизводства интеллектуального капитала. Кроме того, Сибирь воспринимается лидером России в части выражения экологических интересов, отстаивания прав коренных малочисленных народов, политической озабоченности судьбой России как целостного социального правового и демократического государства. В Сибири в большей степени, чем в европейской России, сохраняются культурное разнообразие народов, достоинство их самосознания и сила художественного патриотического слова (В. Шукшин, В. Распутин и др.)
Начиная с 1990-х годов в спектре идентификации активно наращивается регионально-территориальная идентичность «сибиряк», смысл которой приобретает качество этнонима русских, обосновавшихся в Сибири. Вместе с тем, она содержит и общесибирские региональные черты сибирской «особости». Сибиряки — это не только территориальная историко-культурная общность людей, проживающая в особых природно-климатических условиях, но и их особая личностно-психологическая и этно-
культурная характеристика. В социологических опросах с 1999 года была выявлена категория русских, определяющих свою этническую принадлежность как сибиряки. Наряду с этим процессом наблюдается процесс интеграции коренных народов Сибири в виде объединений различного вида культурных автономий, например, Культурный Центр коренных народов Саяно-Алтайского нагорья «Чылтыс» (г. Абакан), Ассоциация коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока с региональными отделениями (г. Москва) и т. д. Аборигенный компонент образа Сибири проявляется в повышении престижа этнической принадлежности к коренному малочисленному народу и интереса к культуре и языку своего народа [14]. Создаются и общесибирские экономические и общественные объединения. Подписываются соглашения о сотрудничестве между сибирскими субъектами федерации.
Началось признание самосознания сибиряка на научных форумах по инициативе бурятских ученых, позиционирующих себя как носителей возрождения через «сибир-ство» [15]. По мнению М. А. Жигуновой, существует пять подходов к определению дефиниции «сибиряк»:
1) топонимический, сибиряки — это все люди, проживающие на территории Сибири;
2) историко-хронологический, сибиряки — это люди, родившиеся и долго жившие в Сибири. Это коренные, местные жители (аборигены) и русское старожильческое население;
3) природно-географический, сибиряки — это люди, живущие в суровых климатических условиях Севера;
4) психологический, сибиряки — это особый тип людей, обладающих сибирским характером (сдержанный, сильный, выносливый, гостеприимный, добрый, трудолюбивый, демократичный, толерантный, с хорошими адаптационными способностями, любящий мороз, зиму и т. д.)
5) антропологический, сибиряки — это и «винегрет народов», или смешанный этнос, сложившийся на основе русского, с вкраплениями различных этнических черт [16]. Сибиряки представляют собой этническую группу русских, издавно обособившихся в локальную целостную этническую общность на сибирской территории. В Якутии их называют русскими-старожилами.
Ценности
Трансформация ценностей постсоветского сибиряка происходила прежде всего в сторону усиления этнотолерантности. По исследованиям М. А. Жигуновой, сибиряки в постсоветское время стали обращать внимание на свое полиэтническое происхождение и на наличие близких родственников других национальностей. При этом самоопределение «сибиряки» стало осознаваться как этническая принадлежность. На вопрос «Считаете ли вы себя сибиряками» 80% респондентов ответили утвердительно, мотивируя это тем, что они родились или живут в Сибири и любят ее [17].
Самосознание «сибиряк» в определенной степени соотносится с региональным самосознанием «северянина» и «дальневосточника». Якутяне в большей степени идентифицируют себя с самосознанием «северяне», хотя относятся по административному делению к Дальневосточному федеральному округу. По исследованиям Н. Ц. Xантур-гаевой, идентификация себя как сибиряков занимает третье место в иерархии иден-
тификаций жителей Бурятии после гражданской и этнической идентичности [18]. В. С. Донгак выявила в 2001 году, что только 21% тувинцев считают себя сибиряками, 8% — нет, 71% — не определились [19]. Газетой «Якутск вечерний» в 2010 году был проведен интернет-опрос «Считаете ли вы себя сибиряком?», и ответы откликнувшихся 2500 человек распределились следующим образом: «Мы все граждане России — россияне» — 23%, «Нет, я якутянин» — 60%, «Да, конечно, все, кто живет за Уралом — сибиряки» — 12%, «Нет, я дальневосточник» — 6% [20]. Якутскую региональную идентичность можно признать состоявшимся фактом, активно культивируемым региональной национальной политикой.
Новосибирские социологи под руководством Ю. В. Попкова ведут сравнительные исследования трансформации ценностных ориентаций молодежи — якутов, малочисленных народов Севера, русских, монголов, казахов и русских Якутии и Алтайского края. Исходя из полученных результатов, ими сформулирован обоснованный вывод о том, что в современных условиях глобализации и интенсификации цивилизационных взаимодействий, глубоких социальных трансформаций, осуществляемых на базе ценностей западной цивилизации, у народов Внутренней Евразии сохраняется сложившееся в результате многовековых связей и совместной жизнедеятельности сходство базисных ценностей, составляющих основу данной цивилизационной общности. Народы Сибири в значительной степени разделяют единые ценности, не будучи интегрированными в европейские общности, и их ценности могут быть базовыми для российской цивилизации [21].
Творчество
Регионализация сознания сибиряка опирается на этнокультурные особенности мировоззрения коренных народов, что особенно четко проявляется в творчестве сибирских художественных ценностей. Так, культуролог Т. А. Кубанова отмечает, что в конце XX века в Сибири сформировался новый тип художника, впитавшего и творчески переработавшего традиции народов Сибири, совмещая модернизм и шаманизм, идеи христианства и язычества, основываясь на памяти предков [22].
Xудожественный образ Сибири наиболее ярко и конструктивно проявился в феномене «сибирского романа», сформировавшегося в 50-х годах XX века. «Сибирский роман» — один из уникальных феноменов российской и советской культуры, является одной из основ сибирской идентичности, организации и общего настроя населения, сибирского патриотизма, для утверждения которых отдали много сил сибирские областники [23].
После разрушения единой программы художественно-эстетического воспитания молодежи СССР, художественное творчество в Сибири углубилось в исконные истоки культурных традиций, что было отчетливо заметно на выставках творчества сибирских художников в картинных галереях Абакана, Владивостока и Москвы, где наиболее выдающиеся работы отличались обращенностью к экософским ценностям народов Сибири.
Исследователи отмечают поиск культурной и ментальной идентификации, способной заменить советскую идентичность сибирской [24]. Одним из свидетельств этого поиска может быть ежегодный интернет-конкурс на признание выдающегося сибиряка года, появившийся в постсоветское время. Ими внедряется понятие «Боль-
шая Сибирь», чтобы интегрировать всех жителей от Урала до Тихого океана. Интернет-проект «Сибиряки Года» действует с 2003 года и назван «летописью Сибири с человеческим лицом». Девиз конкурса — «На благо Сибири, во славу Сибири!» На сегодня через конкурс прошло несколько сот кандидатов на это почетное звание.
Начиная с 2005 года ежегодно присуждается звание «Сибирский Xарактер» тем, кто вопреки обстоятельствам наиболее ярко проявил свои лучшие качества — характер, силу воли, мужество. Первым его обладателем стал параолимпийский чемпион по плаванию Игорь Плотников. Игорь — пловец, но пловец без рук, человек уникальной «упертости». Удивительно сложная судьба и удивительно стойкое ей сопротивление. Он занимается тхэквондо, ездит на лошадях, на машине, мотоцикле, играет в футбол и работает за компьютером. Игорь научился жить совершенно самостоятельно, полностью обеспечивая себя. Это и есть — сибиряк по жизни [25].
Одним из главных противоречий сибирской идентичности является отношение к природе: с одной стороны, усиливается экософское мировоззрение ценностного отношения коренных народов к природе, с другой, разрушение природы в целях добычи ее ресурсов является источником существования многих сибиряков.
Таким образом, обнажение, опора и развитие памяти об исторической судьбе предков, имеющих кровно-родственные связи с коренными народами Сибири, усиление территориальной идентичности и формирование художественной картины мира в соответствии с геокультурным сибирским ландшафтом становятся основой трансформации ценностей постсоветского сибиряка.
Литература
1. Головнев А. В. Дрейф этничности // Уральский исторический вестник. 2009. № 4 (25). С. 51.
2. Распутин В. Земля у Байкала. Иркутск, 2008. С. 144.
3. Римашевская Н. М. Причины низкой продолжительности жизни в регионах России // Народонаселение. 2010. № 4. С. 24.
4. Распутин В. Земля у Байкала. Иркутск, 2008. С. 328.
5. Федоров В. Популярный вариант идентичности. URL: http://wciom.ru/arkhiv/tematicheskii-arkhiv/item/smgle/10402.html?no_cache=1&cHash=1f18f295a8
6. Ходенко С. В. Местные уроженцы в структуре населения России // Народонаселение. 2009. № 3. С. 126.
7. Садыкова Э. Л. Цивилизационное измерение демографических проблем (на опыте Китая) // Народонаселение. 2010. № 3. С. 106.
8. Янков А. Г. Синофобия — русофобия: реальность и иллюзии // Социс. 2010. № 3. С. 65-71.
9. Башалханов И. А. и др. Социальные проблемы жизнедеятельности населения Восточной Сибири (на примере Бурятии и Саха (Якутия) // Социс. 2011. № 2. С. 34-35.
10. Головнёв А. В. Дрейф этничности // Уральский исторический вестник. 2009. № 4 (25). С. 52.
11. Распутин В. Земля у Байкала. Иркутск, 2008. С. 330.
12. Серов А. П. Менталитет сибиряков и будущее России // Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона. СПб: Астерион, 2007. С. 299.
13. Крылов Д. А. Идентичность и менталитет: российское и забайкальское измерения // Забайкалье в геополитике России. Улан-Удэ: изд-во БНЦ СО РАН, 2003. С. 23.
14. Современное положение и перспективы развития малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Независимый экспертный доклад / под ред. В. А. Тишкова. М.: ИАЭ, 2004. С. 179181.
15. Бороноев А. О. «Сибирство» как форма территориальной идентичности // Сибирь. Проблемы сибирской идентичности. СПб., 2003; Сверкунова Н. В. Региональная сибирская идентичность: опыт
социологического исследования. СПб., 2002; Сибирская ментальность и проблемы социокультурного развития региона. СПб: Астерион, 2007. 322 с.
16. Жигунова М. А. Идентичность и этнокультурные предпочтения современных русских Сибири (на материалах эмпирического исследования) // Гуманитарные науки в Сибири. 2009. № 3. С. 75.
17. Жигунова М. А. Идентичность и этнокультурные предпочтения современных русских Сибири (на материалах эмпирического исследования) // Гуманитарные науки в Сибири. 2009. № 3. С. 74.
18. Хантургаева Н. Ц. Самоидентификация жителей Бурятии // Тезисы Международной научно-практической конференции «Проблемы самоидентификации коренных народов». 17-19 февраля 2006 г. Улан-Удэ, 2006. С. 29.
19. таЬ http://www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2008/02/19/0000321159/014_Seminar_Sibir_190-193.pdf
20. Что с нами стало за 8 лет? // Якутск вечерний. 2011. 8 апр. С. 69.
21. Попков Ю. В. Базисные ценности народов Евразийской цивилизации в условиях глобализации // Новые исследования Тувы. 2009. № 1-2. ЦЖ: http://www.tuva.asia/journal/issue_1-2/122-eurasian-values.html
22. Кубанова Т. А. Некоторые аспекты изобразительной культуры Сибири конца XX — начала XXI вв. В рамках реализации проекта Русского музея «Прирастая Сибирью» // Научная конференция «Вторые Потаповские чтения. 2008. Якутск: Национальный художественный музей, 2009. С. 104-109.
23. URL: http://www.ibci.ru/konferencia/page/statya_k17.htm
24. Хантургаева Н. Ц. Самоидентификация жителей Бурятии // Тезисы Международной научно-практической конференции «Проблемы самоидентификации коренных народов». 17-19 февраля 2006 г. Улан-Удэ, 2006. С. 26-30.
25. таЬ http://ria-sibir.ru/viewnews/18830.html
