CC BY
248
В. В. Бовыкин
ПОСТСОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О МЕСТНОМ САМОУПРАВЛЕНИИ В РУССКОМ ГОСУДАРСТВЕ XVI в.
По мнению некоторых ученых, для русской историографии главным объектом была, есть и будет Русская государственность [1, с. 12; 2, с. 10]. Вопрос о центральной власти и местном самоуправлении считается одним из главных вопросов в истории России с конца XV — начала XVI в. [3, с. 9], с того времени, когда происходит рождение единого национального государства, воплотившего в себе основы единодержавия и общинности, государства земско-самодержавного по форме и по существу [4, о. 201].
Историография XIX — начала XX столетия задала высокий уровень научной дискуссии по этому вопросу1.
Феномен местного самоуправления в России XVI в. не был в центре внимания научной мысли в советское время в отличие от историографии XIX — начала XX в. Мнения ученых-историков по данному вопросу в основном просматриваются в работах, посвященных реформам XVI столетия. Эти реформы служат как бы индикатором, сигнализирующим о состоянии интересующего нас института государственности. Другие работы, по которым можно оценить состояние и разработанность вопроса, ознакомиться с мнением по этому поводу, посвящены крестьянской общине.
Высочайший уровень разработки тематики классовой борьбы, становления сословно-представительной монархии, землевладения в историографии советского периода позволяет взглянуть на интересующий нас феномен под другим углом, нежели исследования XIX — начала XX столетия2.
С начала 90-х годов XX столетия интерес к проблеме самоуправления существенно повышается по причине заинтересованности общества и государства в реформировании систем управления в стране. Развернулась широкая дискуссия о формах и системах местного самоуправления, которые наилучшим образом смогли бы вписаться в стремительно меняющийся общественно-политический уклад (иными словами — строй или режим). Научная мысль обратилась к прошлому, к традициям в попытке переосмыслить опыт, найти то полезное, что могло бы послужить нам — здесь и сейчас, поскольку, без реконструкции истории предмета нет шансов на плодотворную разработку его теории [19, с. 5].
Многие исследователи в своих работах, специально не посвященных местному самоуправлению, коснулись интересующей нас темы. Как о примере гибкого взаимодействия центральной автократической власти и местного самоуправления пишет И. Я. Фроянов о государственной деятельности Ивана III [3, с. 8, 9]. Ю. Г. Алексеев уверен, русское государство выросло из общины, создалось как иерархическая система общин, подчиненных общеземской власти в лице государя всея Руси, к концу XV века не было никаких противоречий между государством и общиной, более того, государство брало на себя обязанности гаранта общинных отношений [20, с. 377, 433, 434]. Н. Н. Покровский разделяет позицию Ю. Г. Алексеева: центральная власть, будучи не
1 См., напр., [5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12].
2 См., напр., [13, 14, 15, 16, 17, 18].
© В.В.Бовыкин, 2010
в состоянии дойти до каждой отдельной личности, должна была опираться на самоуправляющиеся структуры, первичные социальные общности, что означало их немалую роль в политической системе всей страны [21, с. 6]. Л. В. Милов утверждает, что фактический материал XVI в. свидетельствует о существовании общины-волости в центре России, близкой по характеру общине северного типа, с самоуправлением, регулирующим раскладку тягла [22, с. 420]. А. Ю. Дворниченко, С. Г. Кащенко, Ю. В. Кривошеев, М. Ф. Флоринский обращают внимание на такой важный фактор развития самоуправления, как выборность в органы местной власти — губные и земские — и рассматривают институты самоуправления XVI в. как продолжение демократических вечевых традиций Древней Руси в новых условиях формирования единого государства [23, с. 75]. Ю. В. Кривошеев считает, что самодержавие в конце XV — начале XVI в. не может существовать без земства и опирается в своем возвышении на традиции земского управления. Ученый не согласен с традицией описания в историографии XX в. противостояния власти и общества в средневековый период, указывая на преувеличение этого фактора, и предпочитает характеризовать отношения власти и общества как «мирное сосуществование» [2, с. 99, 101]. «XVI век, аккумулировавший все предшествующие достижения в развитии самоуправления, явил его расцвет» —утверждает автор [24, с. 180]. В. В. Шапошник считает, что в годы правления Ивана Грозного создается более-менее стройная система центрального управления, призванная руководить и контролировать действия местных властей. Тогда же вводится местное самоуправление, от которого выигрывали не только верхи общества, но и зажиточные посадские и крестьяне, игравшие ведущую роль в самоуправлении [25, с. 7, 136].
В некоторых работах тематика местного самоуправления в русском государстве XVI в. получила более подробное освещение. А. П. Павлов утверждает, что с началом губной реформы связано зарождение органов сословного самоуправления на местах, а в результате реформ Избранной Рады уже четко обозначился процесс развития сословных прав и самоуправления, охвативший различные слои общества. Права самоуправления в той или иной степени получали духовенство, дворяне, горожане и крестьянство. Таким образом, по существу реформы были направлены на достижение компромисса интересов государства и поднимающихся сословий. Однако этот процесс осложнялся попытками государства поставить сословно-представительные органы под контроль центральной власти. Опричнина, как одна из таких «попыток», по мнению ученого, нанесла ощутимый удар по основе сословного строя — местным сословно-представительным учреждениям. Ссылаясь на исследования Ю. Г. Алексеева, автор считает, что черная крестьянская волость в центре страны в период опричнины была практически уничтожена, были серьезно ослаблены органы сословного самоуправления в городах [26, с. 237-243].
Местному управлению в русском государстве первой половины XVI в., посвящены несколько работ Т. И. Пашковой. По мнению историка, основной смысл губной реформы сводился к созданию карательных структур, замкнутых на Москву, при этом центральное правительство не проводило целенаправленной «антинаместнической» политики, как это, по мнению Т. И. Пашковой, традиционно излагается в исторической литературе. Не согласна исследователь и с концепцией резкого обострения классовой борьбы как главной причиной реформы. По поводу системы местной администрации, о постоянном профессиональном штате которой говорить не приходиться, историк уверена, что она полностью зависела от великокняжеских пожалований, базируясь на принципе кормления. Законодатель, как бы чувствуя свою ответственность, резонно стремился ограничить произвол такой администрации путем передачи сбора кормов в
руки представителей местного населения — сотских и старост. Введение новых органов местного управления в первой половине XVI в. отнюдь не означало автоматическую ликвидацию старых, утверждает историк, всем хватало работы. Действуя автономно, независимо друг от друга, эти параллельные структуры, каждая по-своему, были связаны с центром, действуя по распоряжениям великого князя. Что же касается выборных от местного населения, их участие, например, в губном деле вовсе не было новшеством, как может показаться на первый взгляд. Таким образом, считает Т. И. Пашкова был конституирован старый принцип участия местного населения в новых органах [27, с. 30, 31; 28, с. 72, 76, 86, 108, 109, 112, 113].
В. А. Рогов иначе смотрит на губную реформу, называя ее «демократизацией карательной функции государства». По мнению ученого, привлечение населения к реализации этой карательной функции — явление уникальное, и могло быть обусловлено слабостью карательного аппарата государства, его неотлаженностью, что, в свою очередь, было связано с процессом ускоренной централизации [29, о. 41, 61, 125].
В работах Л. В. Даниловой, посвященных сельской (черносошенной) общине средневековой Руси, этой главной материальной базе и массовой опоре государственной власти, внимание уделяется таким функциям общины, как самоорганизация и самоуправление. По мнению исследователя, выборные представители волости обладали публичноправовыми функциями, будучи одновременно низшим звеном в системе государственного территориального административного управления. Это предположение вполне соответствует мнению историка о том, что при феодализме общество и государство не существуют как отдельные феномены, тем более, если речь идет о государственном феодализме как целостной общественной системе, обозначившейся на рубеже XV — XVI вв. Поскольку черносошенные земли одновременно находились в ведении государства, общины, крестьянских семей и их объединений, то применительно к ним правомерна постановка вопроса о расщеплении землевладельческих прав, предполагает автор. Это предположение, возможно, и приводит к выводу о дуалистическом характере местного управления (самоуправления), упомянутом выше. И не в последнюю очередь потому, что вторжение государственной власти в компетенцию волости как самоуправляющегося социального организма было не большим, чем в светское или духовное владение. Это предположение, в свою очередь, Л. В. Данилова объясняет несовершенством, недостаточностью или слабостью государственного аппарата для постановки под контроль каждого подданного, что в конечном итоге и заставило государство использовать мирскую организацию в сфере управления. Вместе с тем причину неизбежности включения общин в общественную макросхему, предоставляемую государством, исследователь видит в отсутствии полной самодостаточности общины, при том, что характеристики и функциональные особенности общины имели соответствующий эквивалент в организации политической власти и, в целом, в общественном строе. Соответственно староста и сотский — главы выборных сельских волостных властей, по мнению исследователя, являлись одновременно представителями государственного аппарата в его низовом звене. Складывающиеся в XV-XVI вв. отношения между государством и волостным крестьянством, исходя из вышесказанного, автор характеризует не как отношения феодала и зависимых держателей, а как верховного сюзерена и подданных. Функцию самоуправления волости автор видит в ее внутренних делах, в отличие от государственного управления волостью, которое ограничивается организацией военного дела, финансово-податным регулированием, производством суда по уголовным преступлениям и земельным конфликтам, сбором торговых и проездных пошлин [30, с. 11; 31, с. 5; 32, с. 74; 33, с.4; 34, с.196, 232, 233, 244, 245, 255, 310].
В. И. Карпец рассматривает самоуправление как явление техническое, как один из способов управления в пределах одного и того же государственного строя. Поэтому потребность в дальнейшей централизации и усилении доверия к верховной власти, необходимость создания сильной армии и решения других общегосударственных задач — эти факторы обусловили передоверие значительной части функции местного управления местным жителям. В русской культуре того времени единство самодержавия и самоуправления, утверждает ученый, осмысливалось как образ единства мира [35, с. 147-158].
В. В. Еремян и М. В. Федоров считают, что вновь сформированные органы земского и губного управления не только не способствовали централизации государственного управления, но еще более раздробили и децентрализовали местное управление в территориальном и ведомственном отношении [36, с. 68].
Н. А. Максимова в своей работе исходит из предпосылки, что система местного самоуправления есть одно из важнейших звеньев государственного аппарата. Именно на укрепление этого аппарата и были направлены губная и земская реформы, впервые конституировавшие российские институты самоуправления. Земское самоуправление не могло соперничать с самоуправлением дворянским — губным, поскольку не обладало необходимым аппаратом принуждения, а значит, не могло оперативно осуществлять политику центра, было вынуждено часто обращаться за содействием к центральной власти, и это подрывало самостоятельность новых органов [37, с.3, 132].
А. Н. Буров согласен с таким заключением Н. А. Максимовой и добавляет: «Местное самоуправление в данный период выполняло весьма широкие функции, которые не всегда вытекали из самого его определения» и в том числе из «опосредствующего звена в перипетиях запутанных взаимоотношений между центральной властью и служилой бюрократией». Верховная власть и местное самоуправление не отделяют себя друг от друга, подчиняясь единому принципу служения, продолжает ученый, но инстинкт самосохранения (верховной власти) требовал держать на «коротком поводке» все звенья единого государственного целого [38, с. 101-105].
Е. Н. Шендригин утверждает, что достаточно глубокие реформы местного управления в XVI в. стали возможны в результате совпадения интересов местных обществ с правительственными преобразовательными планами. Мирской выбор, по мнению ученого, это своего рода коллективная порука, и соответственно выборные органы местного управления не могли сделаться исходной точкой для развития истинного общественного самоуправления. «Местные общественные союзы XVI в. были призваны к участию в управлении лишь в качестве помощника центральной бюрократии», — заключает ученый [39, с. 68, 69].
В работе Е. Е. Некрасова видим похожие суждения: о совпадении интересов центральной власти и местного населения, например, в упразднении кормленщиков. Независимо от изменений системы государственного управления в России практически везде существовало местное самоуправление, в большинстве случаев выполнявшее поручения государства, — этот вывод ученый заключает утверждением о слиянии функций органов государственного управления и органов общественного самоуправления в рамках приказно-воеводской системы к концу XVI в. [40, с. 74, 75, 101, 336, 337].
Специфике становления системы самоуправления в Псковской и Новгородской земле в XVI в. посвящены работы В. А. Аракчеева. Инкорпорирование Новгорода и Пскова в состав Московской Руси не привело к ликвидации органов самоуправления «низшего административного этажа», как пишет ученый, поскольку законодатели стремились сохранить опыт самоуправления городов и волостей. Тем не менее преобразования 1550-х
приняли характер полномасштабной реформы только в черносошенных посадах и волостях с однородной структурой населения, которое получило существенные права и привилегии [41, с. 31-37; 42, с. 31-41].
А. Е. Мусин считает, что вытеснение высшего духовенства из регионального самоуправления в Северо-Восточной Руси было связано с авторитарными тенденциями великокняжеской власти, такой вывод был сделан на основании изучения переписки в 1586 г. московского правительства с Новгородским архиепископом [43, с. 16].
Выборное начало в системе государственности XVI в. занимало важное место [44, с. 70]. Феномену выборов как неотъемлемой части института самоуправления целиком посвящены некоторые работы современных исследователей. В. Н. и А. В. Белоновские пишут о выборности как о традиции и обычае, существовавших издревле на Руси. Не случайно поэтому выборы рассматривались как важнейшее «государево дело», а выборные должности — как «государева служба». Таким образом, любая выборная должность в органах земского самоуправления считалась «государевой». Институт выборности формировал не представительство самоуправляющихся общин, а представительство местного государственного управления, считают исследователи, «не случайно вся система земского самоуправления подчинялась правительственному контролю, а к губным и земским грамотам прикладывались крестоцеловальные записи губных и земских старост, закреплявших их обязательства перед царем» [45, с. 5, 134, 138]. О разнообразных и многочисленных выборных должностях того времени пишет И. В. Минникес, утверждая, что участие в выборах тяглых людей рассматривалось не столько как право, сколько как мирская повинность [46, с. 7, 166, 178].
Как результат осознания правящей верхушкой кризисного состояния видит реформы середины XVI в. В. Д. Назаров. Ученый приписывает реформам ярко выраженный правовой и публичный характер, а авторам реформ — системный подход к их осуществлению: структурным преобразованиям. Активизация локальных сословных групп и местных обществ, которые воспринимали нововведения не как новации, но как «возвращение к правильному устройству общества и власти при прежних государях», сопровождалась перераспределением функций и прерогатив в пользу центральных учреждений [47, с. 10-21]. А. Л. Хорошкевич оспаривает мнение В. Д. Назарова о кризисе середины XVI в и обращает внимание прежде всего на связь земской реформы с обеспечением финансовой базы «внешнеполических» задач, стоящих перед страной. Реформы середины XVI в. представляются исследовательницей как решение вопросов, лежащих «вне сферы внутриполитических или социальных отношений», но тем не менее оказавших «определенное воздействие на внутреннее развитие страны» [48, с. 23-32].
«Внешнеполитическая сфера была значительно раньше осмыслена, как важнейшее поле государственной деятельности, чем сфера внутреннего управления», — поддерживает мысль А. Л. Хорошкевич М. М. Кром, представляя сфокусированность московского политического дискурса на внешней политике [49, с. 290, 295]. Общество XVI в., по мнению ученого, страшится новизны, и все изменения воспринимает с оглядкой на прошлое, поэтому возможный дискурс внутренней политики, о рациональном осмыслении которой в то время можно лишь осторожно предполагать, следует понимать так: «не реформа, а исправление по старине» [50, с. 391].
Взаимоотношения власти и общества, их соучастие в деле построения российской государственности, а следовательно, вопросы местного управления и самоуправления в интересующий нас период, как видим, вновь привлекают внимание исследователей. Накопленный с середины XIX столетия опыт изучения данного вопроса во многом способствовал прояснению проблемы происхождения и развития институтов самоуправле-
ния в Русском государстве XVI в. Подавляющее большинство ученых разделяет точку зрения о «конституировании» государством в процессе так называемых «реформ» управления традиционных институтов самоуправления. Спорными остаются вопросы терминологии и адекватного описания.
В заключение обзора историографии вопроса обратим внимание на мнение А. И. Фи-люшкина о необходимости новых подходов к изучению категорий политической культуры средневековой Руси для решения проблемы, адекватности научного языка описания социокультурных систем и языка самоописания этих систем [51, с. 7]. Добавим, что несколько ранее А. Л. Юрганов указывал на нетерминологичность как особенность древнерусского языка, что затрудняет перекодировку большинства средневековых слов-понятий при помощи метаязыка науки [52, с. 25]. Это утверждение тем не менее не помешало ученому предположить, что алгоритм отношения средневековых людей к государству не содержал в себе явно выраженной политической функции, а идея о сильной государственной власти отвечала нормам мифологического представления об особой роли великого князя или царя в жизни каждого православного человека [52, с. 439]. Таким образом, перефразируя М. М. Крома [53, с. 57], предположим, что одной из перспективных линий изучения феномена местного самоуправления в русском государстве XVI в. является изучение всего комплекса жалованных и указных грамот, включая так называемые губные и земские грамоты, при особом внимании к адекватности терминологии анализируемых текстов категориальному аппарату современной науки [51, с. 8].
Литература
1. Дворниченко А. Ю., Кривошеев М. В., Кривошеев Ю. В. История древней и средневековой Руси. СПб.: Изд-во Селезианский центр «Дон Боско», 2005. 384 с.
2. Кривошеев Ю. В. Русская средневековая государственность. СПб.: Изд-во С.-Петерб. унта, 2008. 129 с.
3. Фроянов И. Я. Иван III и созидание России // Судебник Ивана III. Становление самодержавного государства на Руси: Сб. статей. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004. С. 5-14.
4. Кривошеев Ю. В. Становление Великоруской государственности // История России. Народ и власть: Из лекций, прочитанных в российских университетах. СПб.: Лань, 1997. С. 167202.
5. Чичерин Б. Н. Областные учреждения России в XVII веке. М.: Тип. Александра Семена, 1856. IV, 592 с.
6. Беляев И. Д. Крестьяне на Руси. Исследование о постепенном изменении значения крестьян в русском обществе. М.: Университетская типография, 1903. 326 с.
7. Беляев И. Д. Судьбы земщины и выборного начала на Руси. М.: Имп. Общество истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1905. 136 с.
8. Лешков В. Н. Русский народ и государство: история русского общественного права до XVIII в. М.: Университетская типография, 1858. 613 с.
9. Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций и гражданского апеляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М.: Университетская типография, 1859. 580 с.
10. Градовский А. Д. История местного управления в России. Т. 1: Введение. Уезд Московского государства. СПб.: Печатня В. Головина, 1868. 527 с.
11. Загоскин Н. П. Уставные грамоты XIV-XVI вв., определяющие порядок местного правительственного управления. Вып. 1. Казань: Университетская типография, 1875. 67 с.
12. Богословский М. М. Земское самоуправление на русском севере в XVII веке: [В 2 т.]. М.: Имп. Общество истории и древностей российских при Моск. ун-те, 1909-1912.
13. Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления Русского государства первой половины XVI века. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957. 408 с.
14. Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России. Изыскания о земской реформе Ивана Грозного. Л.: Наука, 1969. 602 с.
15. Носов Н. Е. Становление сословного представительства в России в первой половине
XVI в. // Исторические записки. 1986. Т. 114. С. 148-179.
16. Алексеев Ю. Г. Аграрная и социальная история Северо-Восточной Руси XV-XVI вв. Переяславский уезд. М.; Л.: Наука, 1966. 267 с.
17. Алексеев Ю. Г. Черная волость Костромского уезда XV в. // Крестьянство и классовая борьба в феодальной России: Сб. статей. Л.: Наука, 1967. С. 72-84.
18. Алексеев Ю. Г. Крестьянская волость в центре феодальной Руси XV века // Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России. Дореволюционный период: Сб. статей. Л.: Наука, 1972. С. 71-102.
19. Мамут Л. С. Введение // Институты самоуправления: историко-правовое исследование. М.: Наука, 1995. С. 3-8.
20. Алексеев Ю. Г. Судебник Ивана III: традиция и реформа. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. 446 с.
21. Покровский Н. Н. От редактора // Алексеев Ю. Г. Государь всея Руси. Новосибирск: Наука, 1991. С. 3-12.
22. Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М.: Российская политическая энциклопедия, 1998. 573с.
23. История России с древнейших времен до начала XX века: Пособие для абитуриентов / А. Ю. Дворниченко, С. Г. Кащенко, Ю. В. Кривошеев, М. Ф. Флоринский. 2-е изд., испр. СПб.: Макет, 1998. 300 с.
24. Кривошеев Ю. В. О самоуправлении на Руси // Историческое познание: Традиции и новации: Материалы Междунар. теоретической конференции. Ижевск, 26-28 окт. 1993 г. Ч. 1. Ижевск: Изд-во Удм. гос. ун-та, 1993. С. 179-182.
25. Шапошник В. В. Иван Грозный. Первый русский царь. СПб.: Вита Нова, 2006. 492 с. (сер. Жизнеописания).
26. Павлов А. Г. Судьбы самодержавия и земства в России XVI века: (опричнина Ивана Грозного) // История России. Народ и власть. СПб.: Лань, 1997. С. 203-244.
27. Пашкова Т. И. К вопросу о причинах губной реформы 30-40-х гг. XVI в. // Феодальная Россия: Новые исследования: Сб. науч. статей / Под ред. М. Б. Свердлова. СПб.: Изд. группа «Третья Россия», 1993. С. 30-34.
28. Пашкова Т. И. Местное управление в Русском государстве первой половины XVI века: Наместники и волостели. М.: Древлехранилище, 2000. 218 с.
29. Рогов В. А. История уголовного права, террора и репрессий в русском государстве XV-
XVII вв. М.: Юристъ, 1995. 288 с.
30. Данилова Л. В. О внутренней структуре сельской общины Северо-Восточной Руси // Россия на путях централизации: Сб. статей. М.: Наука, 1982. С. 6-17.
31. Данилова Л. В. К вопросу о понятии «государственный феодализм» // Система государственного феодализма в России: Сб. статей. [Вып.] 1. М.: Ин-т российской истории, 1993. С. 3-17.
32. Данилова Л. В. Становление системы государственного феодализма в России: причины, следствия // Система государственного феодализма в России: Сб. статей. [Вып.] 1. М.: Ин-т российской истории, 1993. С. 40-92.
33. Данилова Л. В. Крестьянство и государство в средневековой России // Крестьяне и власть: Тезисы докладов и сообщений науч. конференции, 7-8 апр. 1995. Тамбов: Изд.-поли-граф. центр Тамбовск. гос. технич. ун-та, 1995. С. 3-6.
34. Данилова Л. В. Сельская община в средневековой Руси. М.: Наука, 1994. 316 с.
35. Карпец В. И. Самоуправление в России в XVI — середине XVII в. // Институты самоуправления: историко-правовое исследование. М.: Наука, 1995. Гл. 4: Институты самоуправления в допетровской Руси, § 2. С. 146-158.
36. Еремян В. В., Федоров М. В. Местное самоуправление в период создания русского централизованного государства // Муниципальное право. 2000. №2. С. 57-73 (перепеч. из кн.: Еремян В. В., Федоров М. В. Местное самоуправление в России (XII — начало XX вв.). М.: Новый юрист, 1998).
37. Максимова Н. А. Местное самоуправление России в XVI-XVII вв.: (историко-правовое исследование): Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1996. 141с. (на правах рукописи).
38. Буров А. Н. Местное самоуправление в России: исторические реалии и современные муниципальные образования: Дис. ... д-ра ист. наук. Волгоград, 2000. 434 с. (на правах рукописи).
39. Шендригин Е. Н. Государственная власть и местное самоуправление: (историкоправовой анализ): Дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1997. 331с. (на правах рукописи).
40. Некрасов Е. Е. Государственная власть и местное самоуправления в России: (опыт историко-правового исследования): Дис. . .. д-ра юрид. наук. М., 1999. 375с. (на правах рукописи).
41. Аракчеев В. А. Местное управление в Псковской земле XVI в. // Государственная власть и местное самоуправление в России. Северо-Западный регион: Материалы науч.-практ. семинара, 25-27 марта 2004 г. Великий Новгород: Изд.-полиграф. центр Новг. гос. ун-та, 2006. С. 31-41.
42. Аракчеев В. А. Земская реформа XVI века: Общероссийские тенденции и региональные особенности // Отечественная история. 2006. №4. С. 3-10.
43. Мусин А. Е. Существовало ли в древней Руси гражданское общество? Эвристические возможности комплексного исследования // Государственная власть и местное самоуправление в России. Северо-Западный регион: Материалы науч.-практ. семинара, 25-27 марта 2004 г. Великий Новгород: Изд.-полиграф. центр Новг. гос. ун-та, 2006. С. 5-17.
44. Институт выборов в истории России: Источники, свидетельства современников, взгляды исследователей XIX — начала XX в.: [Хрестоматия] / Авт.-сост. Ю. А. Веденеев; под общ. ред. А. А. Вешнякова. М.: Норма, 2001. 774 с.
45. Белоновский В.Н., Белоновский А. В. Представительство и выборы в России: с древнейших времен до XVII века: (теория, история, практика). М.: ПРИОР, 1999. 268с.
46. Минникес И. В. Выборы в истории Русского государства XVI-XVII вв.: Историкоправовое исследование. Иркутск: Ин-т законодательства и правовой политики: Иркутск. обл. гос. универсальн. науч. библиотека им. И. И. Молчанова-Сибирского, 2004. 217 с.
47. Назаров В. Д. Государство, сословия и реформы середины XVI в. в России // Реформы и реформаторы в истории России. М.: Изд. центр Ин-та российской истории, 1996. С. 10-22.
48. Хорошкевич А. Л. Задачи русской внешней политики и реформы Ивана Грозного // Реформы и реформаторы в истории России: Сб. статей. М.: Изд. центр Ин-та российской истории, 1996. С. 23-34.
49. Кром М. М. К пониманию московской «политики» XVI века: дискурс и практика российской позднесредневековой монархии // Время и пространство памяти. М.: Наука, 2005. С. 283-303. (сер. Одиссей: человек в истории, 2005).
50. Кром М. М. Хронология губной реформы и некоторые особенности административных преобразований в России XVI века // Исторические записки. 2007. Вып. 10. С. 373-398.
51. Филюшкин А. И. Московская неонатальная империя: к вопросу о категориях политической практики // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. История. 2009. Вып. 2. С. 5-20.
52. Юрганов А. Л. Категории русской средневековой культуры. М.: Ин-т «Открытое общество»: МИРОС, 1998. 447 с.
53. Кром М. М. Творческое наследие Н. Е. Носова и проблемы изучения губной реформы XVI в. // Государство и общество в России XV — начала XX века: Сб. статей памяти Н. Е. Носова. СПб.: Наука, 2007. С. 45-57.
Статья поступила в редакцию 25 марта 2010 г.
