CC BY
56198
ПОСТПАНДЕМИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ: ВЫВОДЫ ДЛЯ СИСТЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ1 POST PANDEMIC FUTURE: INCLUSIONS FOR PUBLIC GOVERNANCE SYSTEM
DOI: 10.38197/2072-2060-2020-224-4-198-217
ТЕТЕРЯТНИКОВ КИРИЛЛ СЕМЕНОВИЧ
Советник, член руководства АНО «Институт исследований и экспертизы Внешэкономбанка», член Правления Вольного экономического общества России, академик Международной академии менеджмента, кандидат юридических наук, доктор экономики и менеджмента
KIRILL S. TETERYATNIKOV
Advisor, Management Board Member at ANO Research and Expert Analysis Institute of Vnesheconombank (Bank for Development and Foreign Economic Affairs), Member of the Free Economic Society Management Board, Full Member of the International Academy of Management, Doctor of Economics and Management
Статья посвящена актуальным вопросам развития мировой и российской экономики в постпандемическом периоде. Автор доказывает
1 Статья публикуется по итогам мероприятий Московского академического экономического форума (МАЭФ-2020)
АННОТАЦИЯ
необоснованность применения термина «новая нормальность/ реальность» для описания постпандемического будущего, поскольку это смещает акцент с реальных внутренних, на нерелевантные внешние источники существующих экономических проблем. Анализ мер, предпринимаемых правительствами многих стран мира, свидетельствует о том, что пока масштабные вливания финансовых средств в банковскую сферу не привели к ощутимому оживлению экономики и росту доходов населения. Необходимы не только серьезное увеличение государственных расходов при условии жесткого контроля за их целевым использованием, но и четкий план действий по восстановлению доходной части госбюджета. Кроме того, для обеспечения развития российской экономики в постпандемический период целесообразно рассмотреть общие подходы международных организаций, в которых принимает участие Россия (ШОС, БРИКС, ЕАЭС и др.), к политике безопасности на случай чрезвычайных ситуаций и (или) пандемий, а также обсудить возможность реализации целого ряда мероприятий. Даны соответствующие практические рекомендации. ABSTRACT
The article covers challenging issues of post pandemic global and national economies' development. The author proves that using the term of "new normality/reality" to describe the post-pandemic future is not correct, since this shifts the focus from real internal to irrelevant external sources of existing economic problems. The analysis of policy responses undertaken by the governments in many countries of the world shows that large-scale injections of financial resources into the banking sector have not led to a tangible recovery of the economy and growth of incomes so far. We need both a serious increase in public spending, subject to strict control over its intended use, and a clear action plan to restore the state budget revenues. In addition, to ensure the Russian economy development in the post pandemic period, it is advisable to consider the
general approaches of the international organizations in which Russia participates (SCO, BRICS, EAEU, etc.) to the security policy in case of emergencies and (or) pandemics, as well as to discuss the possibility of implementing a number of policy responses. The author also offers appropriate practical recommendations.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Новая реальность/нормальность, эффективность государственного управления, коронаэкономика, постпандемический период, меры противодействия COVID-19/меры восстановления экономики. KEYWORDS
New normal, public governance efficiency, coronaeconomy, post pandemic period, COVID-19 policy response.
Пандемия коронавирусной инфекции 2019 года (COVID-19) уже нанесла огромный ущерб отдельным людям, семьям, отдельным государствам и регионам, а также всему мировому сообществу. Изменилась повседневная жизнь миллиардов людей во всех уголках мира, экономики многих стран мира впали в рецессию, что, впрочем, произошло не только из-за масштабных принудительных ограничительных мер, связанных с коронавирусом (англ. lockdown, рус. локдаун), но и из-за одновременного воздействия на мировую экономику таких факторов, как резкое падение цен на энергоносители, обострение американо-китайских торговых споров, деглобализация, приведшая к разрыву устоявшихся хозяйственных связей. Тем не менее локальная вспышка COVID-19 в Китае, очень быстро переросшая в глобальную пандемию, послужила, по-видимому, триггером для запуска крайне негативных процессов, долго вызревавших в системе международных экономических отношений.
Ранее планета уже не один раз сталкивалась с проблемами масштабного распространения инфекционных заболеваний. Так, например, только за последние 60 лет мир пережил пять пандемий, вызванных вирусными заболеваниями, включая лихорадку Эбола, SARS, MERS, птичий и свиной грипп. Однако, по мнению Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), нынешняя пандемия определяется следующими тремя характеристиками [16]:
а) ^орость и масштаб (англ. speed and scale) распространения — болезнь из китайского города Ухань быстро достигла самых дальних уголков мира. По итогам семи последних дней мая 2020 года Чили, Бразилия, Индия и Мексика оставались лидерами по темпам распространения коронавируса в мире. С середины апреля число инфицированных в этих странах растет на 40-50% в неделю. Лидерами по количеству заболевших остаются США, Бразилия и Россия. Окончательно остановить распространение коронавируса в мире возможно только при наличии эффективной вакцины против него;
б) тяжесть течения заболевания (англ. severity) — в среднем 15-20% случаев являются тяжелыми (включая 3-5% критических с летальным исходом), 40% — средней тяжести (включая пневмонию) и еще 40% приходится на бессимптомную или легкую форму с симптомами ОРВИ, не вызывая тяжелых последствий. Таким образом, COVID-19 в десять раз смертоноснее свиного гриппа H1N1, вызвавшего пандемию в 2009 году;
в) серьезные негативные последствия для социально-экономического развития государств, включая шоковые нагрузки на системы здравоохранения и социального обеспечения (англ. societal and economic disruption). Локдаун из-за COVID-19 привел не только к существенному падению ВВП, но и резкому росту безработицы, в том числе в наи-
более экономически развитых странах мира (G7). Так, например, с середины марта 2020 года, когда в США были введены жесткие ограничения в связи с эпидемией коро-навируса, до конца мая 2020 года общая численность американских безработных превысила 40 млн человек, что составляет примерно четверть от всего трудоспособного населения страны [14]. И темпы роста реальной безработицы в США не снижаются.
Старший советник президента США по экономике Кевин Хассетт (Kevin Hassett) предсказал безработицу в США в 2020 году на уровне времен Великой депрессии еще 26 апреля с.г. Комментируя ситуацию на рынке труда страны из-за эпидемии коронавируса, он отметил, что за время всего кризиса 2007-2008 годов США потеряли 8,7 млн рабочих мест, сейчас примерно столько же рабочих мест теряются примерно каждые десять дней [7]. Только в апреле 2020 года экономика США потеряла примерно столько же рабочих мест, сколько было создано за последнее десятилетие — 22 млн. Тот же Хассетт в конце апреля с.г. в интервью Fox News допустил, что сокращение ВВП США во втором квартале текущего года может стать крупнейшим из тех, которые когда-либо фиксировали в истории страны.
В настоящее время различные политики, государственные деятели и экономисты соревнуются в трагических прогнозах будущего мировой и российской экономики. Между тем, по прогнозам экспертов ООН по состоянию на середину 2020 года, в текущем году мировая экономика сократится на 3,2%. Согласно базовому сценарию, рост ВВП в развитых странах снизится до -5,0%, а объем производства в развивающихся странах сократится на 0,7%. Прогнозируемые совокупные потери производственной сферы
в 2020 и 2021 годах — почти 8,5 трлн долл. США — сведут на нет почти весь прирост мирового производства за предыдущие четыре года [18].
Эта пандемия вызвала беспрецедентный по своим масштабам кризис в области здравоохранения и экономики. Локауты и закрытие национальных границ, навязанные правительствами, парализовали экономическую деятельность по всему миру, способствуя увольнению десятков миллионов работников по всему миру. И в России, и за рубежом вновь стало модным выражение «новая нормальность/реальность» в описании постпандемической экономики.
По-видимому, причина столь широкого распространения термина заключается в том, что под данное абстрактное понятие с нейтральной коннотацией можно подвести любые провалы социально-экономической политики. Использование словосочетания «новая нормальность» позволяет представителям исполнительной власти в любой стране не только снять ответственность с себя за отрицательные результаты своей деятельности, ссылаясь на некие непредсказуемые форс-мажорные обстоятельства типа пандемии COVID-19, но и манипулировать общественным сознанием за счет отнесения к якобы нормальным совершенно неприемлемых для развитого социального государства явлений, таких, например, как падение реальных доходов населения, рост безработицы, общее снижение уровня жизни, включая изменение структуры потребления в пользу элементарных продуктов питания, и т.д.
Между тем сам по себе термин «новая реальность/нормальность» является слишком расплывчатым для его применения в экономической теории и практике. Во-первых, «новая реальность» — это неправильный перевод ори-
204
гинального английского термина new normal. Как философское понятие реальность может быть объективной и субъективной, но она не может быть старой или новой. Она всегда одна и та же в привязке к конкретному времени. Значит, было бы правильнее говорить о new normal как о новой нормальности. Однако в самом понятии нормальности как установленных кем-то границах, неких стандартах нормы заложено глубокое противоречие. Нормальность финансово-экономического кризиса и кризисных явлений, которые скрывает термин «новая нормальность», означает скорее объективную возможность их существования, чем приемлемость для населения той или иной страны.
Для западных экономистов новая реальность относится к посткризисному периоду, в России же этот термин используют как эвфемизм, означающий кризис, вызванный воздействием внешних факторов бизнес-среды, о чем уже писал ранее автор [4]. Причины же и следствия новой реальности для России и стран Запада кардинально различаются. Для западных государств с их перепроизводством товаров, услуг и наличием избыточного капитала остро стоит проблема восстановления платежеспособности внутреннего и поиск платежеспособных внешних рынков сбыта, для России же — хотя бы насытить отечественный рынок товарами первой необходимости, чтобы предотвратить возможный социальный взрыв.
Отсутствие в российском законодательстве или хотя бы на уровне национальных регуляторов таких терминов, как «техническая рецессия», «рецессия», «стагнация», «кризис», до сих пор компенсируется термином «новая реальность/ нормальность», который совершенно по-разному трактуется политиками, экономистами и финансистами, учеными
и практиками. В результате в ход идут «новая нормальность/ реальность» и иные эвфемизмы — коррекция, сбалансированное развитие, некоторое замедление/торможение/ослабление экономики и др.
На самом же деле нормальным состоянием экономики является устойчивое, сбалансированное развитие экономики в любых условиях внешней и внутренней бизнес-среды, включая пандемию. В этом и заключается суть высокоэффективного государственного управления. Учитывая изложенное, термин «новая нормальность» как этап постпандемического развития экономики вряд ли имеет долгосрочные перспективы использования.
Еще одним штампом, характерным для описания постпандемического будущего мировой и российской экономики, является фраза «мир уже никогда не будет прежним». Так, например, бывший государственный секретарь США, которому в мае с.г. исполнилось уже 97 лет, — Генри Киссинджер — считает, что нынешняя пандемия COVID-19 «навсегда изменит мировой порядок и после коронавируса мир никогда не станет прежним», предлагая уже сейчас параллельно с решением неотложных социально-экономических задач запустить процесс приспособления западных государств к новому мироустройству [9]. Ему вторит бывший министр иностранных дел РФ И.С. Иванов [1]. Некоторые эксперты, анализируя материалы об экономических и социальных последствиях пандемии COVID-19, ее влиянии на мировой и национальные рынки, отдельные отрасли экономики, пришли к новому термину — «коронаэкономика» (или постпандемическая экономика) [2].
Между тем мир менялся и меняется каждый день и никогда не остается прежним. Пандемия COVID-19 лишь
20
ускорит выход мировой и российской экономики на новый технологический уровень (новые источники энергии, беспилотные автомобили, принтеры 3D, Интернет вещей, блокчейн и биткойн, редактирование ДНК, искусственный интеллект, юберизация сферы услуг, биомедицина, новое медицинское оборудование и пр.), что неизбежно приведет к изменениям самой картины мира. Однако следует иметь в виду, что локдаун уже стал причиной массовой безработицы во всем мире, включая Россию, а вместе с тем многие вышеуказанные инновации будут способствовать дальнейшему сокращению рабочих мест и зарплат в погоне бизнеса за скорейшим возвратом инвестиций и прибылью, что может еще больше обострить социальные проблемы.
Аналитики информационно-аналитического агентства Bloomberg, ссылаясь на экспертов энергетического центра Фонда «Сколково», прогнозировали в конце мая 2020 года, что российскую экономику ожидает сильнейший за последние десять лет кризис из-за снижения спроса на традиционные энергоносители. Если Россия не адаптируется к сложившимся условиям, доходы бюджета страны могут сильно упасть, а рост ВВП может не превышать 0,8% в течение ближайших 20 лет [8]. Проблема заключается не столько в текущем обвале цен, сколько в фундаментальных сдвигах в спросе на энергоносители и минеральное сырье в мире. Ожидается, что в 2020 году мировой спрос на нефть может сократиться на 7-9%, это станет сильнейшим шоком как минимум за последние 80 лет. Потом, скорее всего, последует рост, но неизвестно, сколько времени займет восстановление отрасли после провала первой половины 2020 года. Крупные иностранные компании-потребители все чаще предпочитают местных поставщиков, стремясь меньше зависеть от зарубежных партнеров, в том числе и из России.
Для борьбы с пандемией и сведения к минимуму последствий катастрофического экономического спада правительства всех стран мира внедряют меры финансового и налогового стимулирования, эквивалентные примерно 10% мирового ВВП (по состоянию на середину 2020 года). В этой связи особое значение принимает вопрос об адекватности мер, предпринимаемых правительствами различных государств в борьбе с коронавирусной инфекцией и о мерах по развитию национальных экономик в постпандемический период (Covid-19 Governant Response).
Впервые о необходимости таких мер заявила ВОЗ в начале февраля с.г. [11]. С тех пор были приняты сотни мер практически во всех странах мира. Аналитики Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) проанализировали и классифицировали по отдельным группам более 700 мер, принятых в более чем 100 странах мира. С ними можно ознакомиться на сайте Организации в соответствующем разделе (англ. OECD Covid-19 tax policy tracker) [15]. Международный валютный фонд (МВФ) также отслеживает финансовые, налоговые и иные меры по противодействию негативным последствиям COVID-19 в 193 странах мира [13]. В России в этом плане представляет интерес «Обзор Фонда Росконгресс об антикризисных мерах: лучшие мировые практики», обновляемый на ежемесячной основе [3]. Основными целями этих мер являются восстановление экономического роста, стимулирование платежеспособного спроса населения и бизнеса, рост доходов населения, а также сохранение и создание новых рабочих мест.
Основная задача антикризисных мероприятий Правительства РФ — сохранение занятости и поддержка среднего и малого предпринимательства. По состоянию на 1 июня 2020 года
для решения этих задач государством было выделено около 3 трлн руб. [5]. Ожидается, что в начале июня с.г. должна быть принята антикризисная программа Правительства РФ на 2020-2021 годы. Правительство России поставило задачу вернуться к темпам устойчивого роста экономики не менее чем на 2,5% в год по итогам 2021 года, а также обеспечить повышение реальных доходов населения. Общенациональный план действий по восстановлению занятости и доходов населения, росту экономики и долгосрочным структурным изменениям содержит как уже реализуемые, так и новые меры поддержки экономики.
Для борьбы с «теневой» оплатой труда с октября 2020 года планируется установить минимальный уровень часовой ставки при привлечении работников на неполный рабочий день на срок до трех месяцев. В рамках мер секторальной поддержки экономики планируется стимулировать спрос с помощью госзакупок, а также субсидий и гарантий со стороны государства.
Проект документа состоит из девяти разделов и содержит около 500 мероприятий по различным направлениям с предполагаемым объемом финансирования 5 трлн рублей. Но даже увеличенный объем финансирования в процентах к ВВП (108,414 трлн рублей в 2020 году) значительно уступает программам стран, входящих в G7 (20-50%). Однако если взять соотношение ожидаемых вливаний в российскую экономику и общий объем плановых расходов федерального бюджета в 2020 году (19,5 трлн руб.), то сумма представляется весьма внушительной.
Другое дело — почему в 2019 году по размеру государственного бюджета (302,5 млрд долл. США) Россия находилась лишь на 15 месте в мире, уступая тем же Ни-
дерландам (с 17,5 млн жителей и госбюджетом в 334,8 млрд долл. США) и Канаде (с 37 млн жителей и госбюджетом в 550,3 млрд долл. США)? Почему три малых государства Европы (Бельгия, Нидерланды и Люксембург), объединенных в союз под названием Бенилюкс (с общим населением около 30 млн чел. и площадью в 230 раз меньше России), в 2019 году имели совокупный ВВП немногим меньше российского (1655 млрд долл. США против 1750 млрд долл. США соответственно) и совокупный объем госбюджета (610,5 млрд долл. США), в два раза превышающий российский? Но это уже тема, заслуживающая отдельного внимания российских исследователей.
Вместе с тем уже сегодня можно сделать вывод о том, что многие меры, предложенные правительствами мира, в том числе и в России, например масштабное вливание финансовых средств в банковскую сферу, не дали ожидаемых результатов (оживления экономики и роста доходов населения в первую очередь). Большинство мер предполагает серьезное увеличение государственных расходов, в то время как сведений о шагах по восстановлению доходной части госбюджетов, пострадавших от COVID-19, крайне мало.
В этом плане представляет интерес раздел 5 (англ. Revenue impacts and restoring public finances - влияние пандемии и восстановление доходной части государственных бюджетов) соответствующего апрельского доклада ОЭСР (OECD Policy Responses to Coronavirus (COVID-19), Tax and Fiscal Policy in Response to the Coronavirus Crisis: Strengthening Confidence and Resilience — Политика ОЭСР в отношении COVID-19, меры налоговой и фискальной политики в ответ на экономический кризис, вызванный коронавирусом: укрепление доверия и устойчивости) [12].
210
Однако принятие тех или иных мер, в том числе рекомендованных международными организациями и институтами развития, отнюдь не гарантирует успех в восстановлении экономики. К тому же к полному выходу из режимов изоляции, который означал бы победу над эпидемией, пока не готова ни одна страна мира, о чем свидетельствует индекс готовности к выходу из локдауна (англ. Lockdown Rollback Checklist), составленный экспертами Школы управления Блаватника при Оксфордском университете [10]. Индекс составляется на основе мониторинга мер по сдерживанию и преодолению последствий эпидемии в 160 странах мира, который ведут исследователи Оксфорда на основе соответствующей методологии [6].
Во-первых, сама по себе пандемия COVID-19 еще не закончилась. Ее негативное воздействие продолжает разрушать национальные экономики. Поэтому данные меры носят лишь предварительный характер. Во-вторых, одни и те же меры, предпринимаемые в разных странах мира, скорее всего, дадут различный результат — в силу особенностей систем государственного управления, законодательства, экономики, а также менталитета местного населения. Поэтому слепо копировать меры, базы данных которых, как уже упоминалось ранее, ведут МВФ, ОЭСР, различные научные центры, пытаясь их адаптировать к российским условиям, бессмысленно. В-третьих, и, на мой взгляд, это самое важное — нескоординированные действия отдельных государств по выходу из кризиса в условиях все еще сохраняющейся взаимозависимости в рамках мировой экономики нередко влекут за собой новые проблемы. А попытки России объединить усилия различных государств в борьбе с последствиями коронавируса под эгидой ООН, к сожалению, пока не дали положительного результата.
Тем не менее, учитывая председательство в 2020 году Российской Федерации в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и в объединении БРИКС, было бы целесообразным использовать эту возможность для выявлении ОБЩИХ последствий для всех стран ШОС и БРИКС с точки зрения влияния экономических, социальных, финансовых, бюджетных, экологических и эпидемиологических эффектов. Понятно, что каждая из вышеуказанных стран по-разному пострадала от пандемии, и каждая из них будет искать свой собственный путь выхода из сложившейся сложной ситуации. Национальные финансовые ресурсы будут направлены прежде всего на решение первостепенных задач для каждой страны в отдельности. Изначально планировавшиеся к проведению летом 2020 года на территории Российской Федерации саммиты обеих финансовых организаций на данный момент перенесены на неопределенный срок. Однако рано или поздно они все же состоятся.
В этой связи было бы важным приоритизировать наиболее пострадавшие сферы экономики стран ШОС и БРИКС с целью выработки совместной стратегии решения ОБЩИХ, а не частных для каждой страны проблем. Ориентиром может стать программа постпандемического восстановления экономики Китая. В Пекине не рассчитывают на полноценное восстановление глобальной экономики в текущем году и настраиваются на выход из кризиса собственными силами. По разным прогнозам, во втором квартале 2020 года китайский экспорт за рубеж упадет от 30 до 50%, а рост ВВП по итогам года в лучшем случае достигнет 1-2% (в первом квартале впервые в современной истории Китая он рухнул на 6,8%). В этих условиях ставка делается на рост внутренней инвестиционной активности и внутреннее потребление.
212
В конце мая 2020 года Правительством Китая были выделены главные направления поддержки экономики и социальной сферы в постпандемический период — обеспечение доступного и льготного кредитования, уменьшение налогов и снижение административных барьеров, стимулирование занятости населения и поощрение предприятий к сохранению имеющихся и созданию новых рабочих мест. При этом впервые в истории современного Китая власти страны решили не устанавливать ежегодный плановый показатель экономического роста (ВВП), а сделать основной упор на обеспечение занятости и борьбу с бедностью. В частности, в городах и селах предполагается создать 9 млн новых рабочих мест, уровень зарегистрированной безработицы удержать в пределах 5,5%, а альтернативный показатель безработицы на основе выборочных исследований — не выше 6%. Правительство Китая намерено в ближайшее время увеличить размер базовой пенсии и обеспечить все население прожиточным минимумом. Плановый показатель инфляции установлен на уровне 3,5%.
Представляется, что опыт Китая вполне может быть востребован и иными членами ШОС и БРИКС. Кроме того, для нейтрализации и минимизации негативных последствий возможных новых волн пандемии для экономики стран ШОС и БРИКС, а также ЕАЭС, было бы целесообразным предусмотреть создание соответствующих региональных инструментов, основываясь на опыте Всемирного банка, учредившего в 2017 году Механизм финансирования чрезвычайных мер в случае пандемии (Pandemic Emergency Financing Facility, PEF) [17], и опыте Государственного банка развития Китая по выпуску в 2020 году «облигаций вирусного контроля» (англ. virus control bond). Действие такого механиз-
ма вступало бы в силу в случае объявления пандемии ВОЗ или Советом глав государств ШОС, БРИКС и (или) ЕАЭС.
В рамках PEF Всемирный банк в 2017 году выпустил так называемые «пандемические облигации» (англ. pandemic bonds) на сумму 425 млн долл. США для борьбы с шестью вирусами: новыми штаммами вирусов гриппа, коронави-русами (такими как атипичная пневмония и коронавирус ближневосточного респираторного синдрома — MERS), фи-ловирусами (такими как Эбола), геморрагическая лихорадка Ласса, лихорадка долины Рифт, конго-крымская геморрагическая лихорадка.
Если один из данных вирусов достигнет определенных темпов распространения, количества смертей и пересечет границы государств, то инвесторы смогут вернуть вложенные средства с определенной выгодой. Спрос на облигации превысил предложения на 200%, что объясняется весьма выгодными условиями для выпуска двух траншей облигаций (6m USD LIBOR +6,50% и 6m USD LIBOR +11,10%) соответственно. По странному стечению обстоятельств срок погашения пандемических облигаций наступает 15 июня 2020 года (некоторые зарубежные эксперты на этот счет предполагают, что ВОЗ не случайно затягивал время официального объявления пандемии).
Помимо выпуска «пандемических облигаций» региональными и национальными институтами развития, которые могут быть использованы для пополнения капитала банков развития стран ШОС, БРИКС и ЕАЭС для решения вопросов обеспечения функционирования в период пандемии и восстановления национальных экономик в постпандемический период, в рамках ШОС, БРИКС и ЕАЭС было бы также целесообразно рассмотреть общие подходы к по-
214
литике безопасности на случай чрезвычайных ситуаций и (или) пандемий, а также обсудить возможность реализации следующих мероприятий:
— создание фондов чрезвычайных ситуаций и (или) пандемий, по аналогии с соответствующим фондом Азиатского банка развития — Asia Pacific Disaster Response Fund (APDRF);
— создание системы страхования рисков пандемии для стран ШОС, БРИКС и ЕАЭС;
— задействование механизмов пула условных валютных резервов ШОС, БРИКС и ЕАЭС в условиях чрезвычайных ситуаций;
— определение порядка действий межнациональных и на-циональныхинститутовразвитиястранШОС,БРИКСи ЕАЭСпо реализации важнейших проектов, имеющих значение для всех стран этих международных объединений (или части двусторонних проектов) и поэтому совместно финансируемых банковскими структурами стран ШОС, БРИКС и ЕАЭС (соответственно) в условиях чрезвычайных ситуаций и пандемий в странах — учредителях этих институтов;
— взаимодействие с Группой разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ) (англ. Financial Action Task Force on Money Laundering — FATF) в связи с резкой активизацией попыток отмыва криминальных денег и нецелевого использования бюджетных средств, выделяемых в рамках борьбы с пандемией.
Таким образом, постпандемическое будущее России зависит не только от эффективности реализации национального плана восстановления ее экономики и системы государственного управления, но и от способности мобилизовать все возможности международных объединений, в которых она участвует.
Библиографический список
1. Иванов И.С. Мир будет другим. Аналитическая статья РСМД. 20 апреля 2020 г. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/mir-budet-drugim/ (дата обращения: 29.05.2020).
2. Коронаэкономика: хроника экономических последствий пандемии 2020 года. Изд. «Инвест-Форсайт», М.: май 2020 года. URL: https://www.if24.ru/pokupajte-knigu-o-koronaekonomike/ (дата обращения: 29.05.2020).
3. Обзор Фонда Росконгресс об антикризисных мерах: лучшие мировые практики. 7 мая 2020 года. URL: https://roscongress.org/ upload/medialibrary/310/Obzor_eco_mer_07.05.2020.pdf (дата обращения: 29.05.2020).
4. Тетерятников К.С. Новая реальность/нормальность в мировой экономике и финансах. Международная экономика. № 12, 2017. URL: https://panor.ru/articles/novaya-realnostnormalnost-v-mirovoy-ekonomike-i-finansakh/25050.html (дата обращения: 29.05.2020).
5. Экономика без вируса. Меры государственной поддержки малого и среднего бизнеса для преодоления последствий новой корона-вирусной инфекции. URL: http://covid.economy.gov.ru/ (дата обращения: 29.05.2020).
6. Codebook for the Oxford Covid-19 Government Response Tracker. Blavatnik School of Government. University of Oxford. May 29, 2020. URL: https://github.com/OxCGRT/covid-policy-tracker/blob/master/ documentation/codebook.md (дата обращения: 29.05.2020).
7. COVID-19 jobless rates will be comparable to Great Depression: Trump economic adviser. April, 26, 2020. URL: https://abcnews.go.com/ ThisWeek/covid-19-jobless-rates-comparable-great-depression-trump/story?id=70348765&cid=clicksource_4380645_5_three_posts_ card_hed (дата обращения: 29.05.2020).
8. Doff N. Peak Fossil Fuels is Next Big Test for Russia's Battered Economy. URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2020-05-24/peak-fossil-fuels-is-next-big-test-for-russia-s-battered-economy (дата обращения: 29.05.2020).
9. Kissinger Henry. The Coronavirus Pandemic Will Forever Alter the World Order // The Wall Street Journal. April 3, 2020. URL: https://www. wsj.com/articles/the-coronavirus-pandemic-will-forever-alter-the-world-order-11585953005 (дата обращения: 29.05.2020).
10. Lockdown Rollback Checklist. Research note. Blavatnik School of Government. University of Oxford. May 29, 2020. URL: https://www. bsg.ox.ac.uk/sites/default/files/2020-06/Lockdown%20Rollback%20 Checklist%20v3.pdf (дата обращения: 29.05.2020).
11. Novel Coronavirus 2019 (2019nCoV): Strategic Preparedness and Response Plan. URL: https://www.who.int/docs/default-source/ coronaviruse/srp-04022020.pdf (дата обращения: 29.05.2020).
12. OECD Policy Responses to Coronavirus (Covid-19) Tax and fiscal policy in response to the Coronavirus crisis: Strengthening confidence and resilience). April 2020. URL: http://www.oecd.org/coronavirus/ policy-responses/tax-and-fiscal-policy-in-response-to-the-coronavirus-crisis-strengthening-confidence-and-resilience-60f640a8/ (дата обращения: 29.05.2020).
13. Policy Responses to COVID-19. IMF Policy Tracker. https://www.imf. org/en/Topics/imf-and-covid19/Policy-Responses-to-COVID-19 (дата обращения: 29.05.2020).
14. Relief programs are set to run out, severing an economic lifeline. May, 28, 2020. URL: https://www.nytimes.com/2020/05/28/us/coronavirus-live-updates.html?action=click&module=Spotlight&pgtype=Homepage
15. Tax and Fiscal Policy in Response to the Coronavirus Crisis: Strengthening Confidence and Resilience. URL: https://www.oecd. org/tax/tax-and-fiscal-policies-central-to-governments-responses-to-covid-19-crisis.htm (дата обращения: 29.05.2020).
16. WHO. COVID-19. Strategy Update. April 14, 2020. URL: https://www. who.int/docs/default-source/coronaviruse/covid-strategy-update-14april2020.pdf (дата обращения: 29.05.2020).
17. World Bank Pandemic Emergency Financing Facility. URL: https://www. worldbank.org/en/news/press-release/2017/06/28/world-bank-launches-first-ever-pandemic-bonds-to-support-500-million-pandemic-emergency-financing-facility.print; https://www.worldbank.org/en/ topic/pandemics/brief/pandemic-emergency-facility-frequently-asked-questions (дата обращения: 29.05.2020).
18. World Economic Situation and Prospects as of mid-2020. UN Report. May, 13, 2020. URL: https://www.un.org/development/desa/dpad/ publication/world-economic-situation-and-prospects-as-of-mid-2020/ (дата обращения: 29.05.2020).
Контактные данные / Contact information
АНО «Институт исследований и экспертизы Внешэкономбанка»
107078, г. Москва, пр-т Академика Сахарова, д. 9
ANO Institute for Research and Expertise of Vnesheconombank
9, Academician Sakharov Avenue, 107078, Moscow, Russia.
Тетерятников Кирилл Семенович / Kirill S. Teteryatnikov
+7 (985) 211-29-42, kteteryatnikov@yandex.ru
