CC BY
16
НАУЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ
К.С. Григорьева, Л.И. Гайраханов
ПОСТКРИЗИСНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОВСЕДНЕВНОСТИ СЕЛЬСКИХ ЖИТЕЛЕЙ ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ
В статье анализируется влияние военного конфликта на функционирование социальных институтов и социальных практик жителей станицы Дубовская Шелковского района Чеченской Республики. Авторы приходят к выводу о том, что кризис и вооруженный конфликт привели к увеличению традиционалистских элементов семейно-бытового поведения населения, снижению солидарности жителей станицы, разрушению прежней системы местного самоуправления, отмиранию старых форм организованной мобильности.
Ключевые слова: Чеченская Республика, сельские жители, вооруженный конфликт, посткризисная трансформация, социальные институты, социальные практики.
Keywords: Republic of Chechnya, villagers, armed conflict, social institutions, social practices.
Сегодня существует множество работ, посвященных кризису и вооруженному конфликту на территории Чеченской Республики (ЧР). Обилие изданий, прежде всего, обусловлено тем, что еще недавно российско-чеченский конфликт рассматривался как одна из самых острых политических проблем постсоветской России и являлся одним из главных пунктов повестки дня отечественных СМИ. С ослаблением драматичности событий, происходящих в ЧР, как количество сообщений в прессе, так и численность публикаций, посвященных этим событиям, пошла на убыль. Если хронологически проследить библиографию российско-чеченского конфликта, то можно убедиться, что «пиковыми периодами» выхода работ, посвященных данной теме, были 1995—1997 гг. и 1999-2007 гг.
Необходимо отметить, что количество собственно научных публикаций о кризисе и вооруженном конфликте в ЧР остается весьма скромным. Среди наиболее значимых изданий следует назвать два сборника научных статей «Чечня и Россия: общества и государства» (1999) и «Чечня: от конфликта к стабильности (проблемы реконструкции)» (2001), вобравшие в себя фундированные публикации по самым различным вопросам. В частности, здесь можно обнаружить статьи, касающиеся зарождения и развития вооруженного конфликта, социально-экономической ситуации в Чеченской Республике, проблем культуры и образования в ЧР, вопросов этнической и религиозной идентичности, освещения конфликта в российских и зарубежных СМИ, отношений федерального центра и Чеченской Республики.
Что же касается авторских монографий, посвященных теме кризиса и вооруженного конфликта в ЧР, то их совсем немного. Необходимо упомянуть работу Валерия Тишкова «Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны» (Тишков 2001), где на основе богатого эмпирического материала рассмотрен широкий круг вопросов функционирования общества в экстремальных военных условиях. Стоит также отметить две монографии Джабраила Гакаева, где рассматриваются вопросы, связанные с возникновением и развитием российско-чеченского конфликта: «Очерки политической истории Чечни (ХХ век)» (Гакаев 1997) и «Чеченский кризис: Истоки, итоги, перспективы: (Политический аспект)» (Гакаев 1999). Значительный интерес представляет работа Любови Басхановой «Чечня: общественное мнение в условиях этнополитического конфликта» (Басханова 2004). Написанная на основе многолетних опросов общественного мнения, проводимых на территории ЧР, она посвящена анализу меняющихся представлений жителей Чеченской Республики о кризисе и российско-чеченском конфликте. Заслуживает внимания монография Алексея Малашенко и Дмитрия Тренина «Время юга: Россия в Чечне, Чечня в России» (Малашенко, Тренин 2002), где кризис и вооруженный конфликт в ЧР рассматриваются в более широком контексте общероссийской политической действительности. Наконец, необходимо выделить работу Светланы Липиной «Чеченская Республика: экономический потенциал и стратегическое развитие» (Липина 2007), которая посвящена вопросам постконфликтного восстановления республики.
Перечисленными работами в целом и ограничивается небольшой круг фундированных научных исследований кризиса и вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики, что позволяет сделать вывод о явно недостаточной изученности указанной темы.
Если проанализировать общую структуру библиографии кризиса и российско-чеченского конфликта, то можно заметить, что работы, посвященные повседневной жизни населения Чеченской Республики, крайне редки. Недостаток информации о рутинном функционировании чеченского общества восполняется мифами и стереотипами, в результате чего и российские обыватели, и некоторые члены экспертного сообщества усваивают далекие от реальности представления о своих согражданах, проживающих в Чеченской Республике, и о положении в данном регионе. Это обуславливает необходимость исследования повседневного функционирования чеченского социума до, во время и после кризиса и вооруженного конфликта.
Исследование, результаты которого будут представлены далее, было предпринято для изучения того, как кризис и вооруженный конфликт повлияли на социальную структуру, социальные институты и повседневные социальные практики сельского населения Чеченской Республики. Эмпирической базой послужили материалы, полученные в ходе реализации научно-исследовательского проекта «Постконфликтная адаптация сельских жителей Чеченской Республики: социальные аспекты»*. Исследование носило характер case-study (монографического анализа случая). В качестве «случая» была избрана станица Дубов-ская, находящаяся на территории Шелковского района Чеченской Республики. Основными методами проведения исследования были включенное наблюдение, глубинные интервью с жителями Дубовской и анализ документов.
Занятость населения
До начала кризиса и вооруженного конфликта большинство жителей Дубовской работало в колхозе «Путь к коммунизму» (там же были заняты и жители соседней станицы Бороздиновская). Из трудоспособного населения Дубовской, в восьмидесятые годы составлявшего в среднем около 1200—1300 человек, в колхозе до начала девяностых годов стабильно числилось около 950 человек.
Проблемы начали появляться в 1989 г. в связи с переводом колхозного хозяйства на полный хозрасчет. Возникшие сложности фиксируют документы станичного самоуправления. Так, в протоколе № 3 заседания исполнительного комитета станичного Совета от 21 марта 1989 г. можно обнаружить следующую информацию: «Имеются серьезные недостатки по совершенствованию системы трудоустройства высвобождаю-
* Проект был осуществлен при финансовой поддержке РГНФ в 2009-2010 гг. (РГНФ, проект № 09-03-00376а).
щихся работников в новых условиях хозяйствования. Увеличение зарплаты, как правило, ведется не путем расширения производства, а путем сокращения численности работающих». Всего за два года численность дубов-чан, работающих в колхозе, сократилась почти на 200 человек.
В 1991 г. в Чеченской Республике разразился полномасштабный политический кризис, вылившийся в противостояние между Верховным советом и сторонниками Д. Дудаева. Бурные политические и социальные изменения в ЧР привели к ослаблению до того достаточно жесткой системы контроля над колхозными хозяйствами. В начале 1990-х гг. в колхозе «Путь к коммунизму», как и в других колхозных хозяйствах района, начали учащаться случаи хищения колхозного имущества. По воспоминаниям жителей станицы, в разорении колхоза участвовало множество действующих лиц. На кошары нападали неустановленные криминальные группы, угонявшие скот: «С первой войны бардак начался. Чабанов привязывали, в масках приезжали на КАМАЗах, скот грузили, увозили. Непонятно, кто такие» (житель Дубовской).
Руководство колхоза потихоньку распродавало колхозное имущество: «Наше руководство, вот они вот все и развалили, продали все. Как Союз развалился, так руководство стало все потихоньку продавать: баран, овец...» (житель Дубовской).
Новые республиканские власти требовали от колхозов материальных субсидий на военные нужды: «Тут приезжают с такой запиской: "100 голов баран туда отдать ". С министерства приезжают. Потом 10 коров отдать... С министерства бумаги идут, а эти бумаги просто к отчету, а хозяйству вот никакой прибыли не шло» (житель Дубовской, работник госхоза «Дубовское»).
Наконец, мелкие кражи совершали рядовые колхозники: «Просто растащили поголовье каждый себе. Нет хозяина, нет контроля, все» (жительница Дубовской).
Помимо различного рода хищений, упадку колхоза способствовало установление чрезвычайного положения, а после начала военных действий — закрытие границ между населенными пунктами и полное отсутствие государственной поддержки. О темпах разрушения колхозного хозяйства можно судить по динамике сокращения количества занятых в нем работников. Если в 1990 г. общая численность колхозников (из Дубовской и Бороздиновской) составляла 1110 человек, то в 1998 — 263 человека.
Вторая военная кампания, начавшаяся в 1999 г., нанесла очередной удар по колхозу. Во время нее была разбита часть хозяйственных построек, опять произошло закрытие сообщения между населенными пунктами, вновь было установлено военное положение. В 1999 г. общее
количество работающих в колхозе снизилось еще почти на треть и стало составлять 184 человека. В дальнейшем эта цифра продолжала снижаться.
Таким образом, можно говорить о том, что уже к концу 1990-х гг. организация, прежде игравшая центральную роль в жизни населения Дубовской, пришла в упадок. На данный момент в Дубовской, при общем количестве трудоспособного населения в 1176 человек, насчитывается 976 безработных. Крайний дефицит качественных рабочих мест соседствует с крайне низкой квалификацией подавляющей части населения. Это влечет за собой широкое распространение коррупционных практик на республиканском рынке труда. Коррупция, в свою очередь, ведет к обесцениванию хорошего образования и высокой квалификации, что приводит к увеличению той доли работников, которая не обладает необходимыми профессиональными навыками и не является привлекательной ни для республиканских работодателей, ни для работодателей, находящихся за пределами ЧР. В этой ситуации основными стратегиями выживания становится работа на личных подсобных хозяйствах, «жизнь в долг» (в долг приобретаются не только относительно дорогостоящие товары, но и еда, и товары первой необходимости), а также оформление фиктивных социальных пособий (пенсий, пособий по инвалидности и т. д.).
Образование
До начала девяностых годов Дубовская средняя школа не уступала другим региональным школам РФ. В восьмидесятые годы в ней насчитывалось около пятисот учащихся, она была неплохо укомплектована педагогическими кадрами. Костяк педагогического состава представляли пожилые учителя с высшим педагогическим образованием и большим стажем работы. Помимо школы в станице существовал детский сад «Золотой ключик», работавший при колхозе.
Процесс разрушения колхозного хозяйства, о котором говорилось выше, повлек за собой разрушение системы дошкольного образования Дубовской: в 1995 г. детский сад «Золотой ключик» закрылся. В то же время система школьного образования под воздействием кризиса и вооруженного конфликта подверглась существенной деформации.
В начале девяностых годов в Дубовской СОШ значительно увеличилась текучка кадров. Предвоенный 1993 г. и год начала вооруженного конфликта принесли первую волну массовых увольнений учителей: в 1993 г. количество уволившихся учителей составило 13 человек, а в 1994 г. — 11 человек. Заполнить открывшиеся вакансии дирекция Дубовской СОШ не смогла: в 1993 г. было принято всего 5 учителей,
и столько же в 1994 г., причем часть новых преподавателей не имела педагогического образования. В 1995—1996 гг. процесс оттока педагогических кадров несколько замедлился, однако после провозглашения независимости ЧР, последовала вторая волна массовых увольнений: в 1997 г. из школы уволилось 12 учителей, директор и замдиректора, а в 1998 заявление об уходе подали еще 9 учителей. К августу 1998 г. в Дубовской СОШ оставалось всего 12 учителей, причем лишь двое из них имели профильное высшее образование, один — незаконченное высшее и трое — среднее специальное. Остальные шесть педагогов имели общее среднее образование. С началом второй военной кампании, когда федеральный центр возобновил выплаты зарплат бюджетникам, ситуация стабилизировалась. Активный набор новых преподавательских кадров, с 1999 г. начавший перекрывать количество увольнявшихся учителей, привел к тому, что жесткий дефицит педагогов был ликвидирован. Однако годы кризиса и вооруженного конфликта серьезно сказались на качестве учительского состава. В период острой нехватки педагогических кадров школьные вакансии нередко заполнялись за счет лиц, не имевших ни высшего, ни среднего специального профильного образования. В списке приказов о приеме на работу в Дубовскую СОШ с 1995 по 2001 гг. можно обнаружить бывших библиотекарей, секретарей, лаборантов, студентов-заочников младших курсов вузов и средних специальных учебных заведений, воспитателей детского сада, а также просто людей с полным средним образованием. Многие из них так и остались преподавать в школе, заочно получив профильное образование.
На сегодняшний день в станице отсутствуют учреждения дошкольного образования, что, по свидетельству учителей, отрицательно сказывается на уровне подготовки детей, поступающих в первый класс, и замедляет процесс освоения ими общеобразовательной программы: «Дошкольного образования нет и все. Самой подготовки нет. Вот раньше дети приходили в первый класс, они уже и алфавит знали, они знали цвета все. А сейчас показываешь, они не знают, какой это цвет. В первый класс дети пришли!» (учительница Дубовской СОШ).
Другим значимым фактором, негативно влияющим на усвоение учащимися общеобразовательных дисциплин, является то, что большинство из них, приходя в школу, не владеет русским языком: «Вся проблема в том, что дети не знают русского языка. Вот мне приходится с русского переводить на чеченский, чтобы они поняли» (учительница начальных классов Дубовской СОШ). Активное овладение русским языком продолжается на всем протяжении младшей школы, что существенно затрудняет процесс обучения.
Значительная часть учеников Дубовской СОШ покидает школу после 9 класса, при этом многие из них так и останавливаются на достигнутом уровне образования. Несмотря на действующий закон об обязательном общем образовании, не являются чем-то экстраординарным и случаи ухода из школы учащихся, не закончивших 9 класс: «В нашем классе две девочки замуж вышли. Одна сейчас 8 класс закончила и вышла. А другая, ну, ей 16 или 17лет, когда она была в 6 классе, ее поздно в школу отдали... Она ушла отсюда в 6 классе и замуж вышла» (ученица 9 класса Дубовской СОШ).
После кризиса и вооруженного конфликта качество педагогического состава Дубовской СОШ по-прежнему остается невысоким. По утверждениям респондентов, некоторая часть школьных преподавателей имеет «липовые дипломы» об образовании: «Тут многие с купленными дипломами, это все знают в станице» (жительница Дубовской).
В сложившихся обстоятельствах те, кто хочет дать качественное образование своим детям, стараются отсылать их учиться за пределы своего населенного пункта и республики.
Самоуправление
До начала кризиса и вооруженного конфликта станица Дубовская обладала стандартной советской системой самоуправления. Во главе нее стоял Совет народных депутатов, из рядов которых избирался Исполнительный комитет (Исполком) и формировались специальные комиссии. Функции полицейского надзора осуществлял единственный милиционер, работавший одновременно и на территории станицы Ду-бовской, и на территории соседней станицы Бороздиновской. До второй половины восьмидесятых годов этого стража порядка вполне хватало обоим населенным пунктам, поскольку самыми крупными ЧП здесь были пьяные драки, мелкое хулиганство и так называемое тунеядство.
Проблемы начались в 1989 г.: на фоне экономического кризиса, охватившего станицу, лояльность населения властям резко снизилась. К 1991 г. рычаги управления станицей были частично утеряны. Резко увеличился уровень правонарушений: стремительно росло количество краж как колхозного, так и частного имущества, участились случаи хулиганства и драк с участием молодежи, конфликтов между жителями станицы. 1991 г. стал последним годом существования Дубовского Совета народных депутатов.
В феврале 1992 г. в станице прошли выборы в новые органы местного самоуправления. Новая административная структура значительным образом отличалась от прежней: исчез Совет народных депутатов, Исполком, комиссии и все прочие старые советские органы управления.
Им на смену пришел аппарат местной администрации, состоявший из главы местного самоуправления, ее заместителя, секретаря и управляющего делами.
С открытием военных действий в станице возник и начал разрастаться правовой и властный вакуум. Активный процесс развала колхозного хозяйства, резкое увеличение безработицы, появление беженцев из других районов республики, где шли активные военные действия, привели к стремительному обнищанию станицы. Повальный характер приобрело воровство: «Бардак был. В дома залазили. Последнее тащили, вот этих вот кур-мур, кто одинокие...» (житель Дубовской). Распространенным явлением также стали бандитские налеты неустановленных вооруженных группировок.
После окончания первой военной кампании властный и правовой вакуум продолжал разрастаться. С отменой выплаты федеральным центром зарплат бюджетникам, пенсий и пособий, при продолжающемся стремительном сокращении рабочих мест обнищание населения достигло предела: «Был период мы ни пенсию не получали, ни пособия по безработице, ничего, ни зарплаты. Было время, вот закрутили мы закрутки, птиц держим, все. Это у нас было после первой войны, период был такой кризисный. Мы-то еще в колхозе работали, зерно продавали, а люди, которые не работали, вообще тяжело было» (жительница Дубовской).
В этих условиях масштабы бытового воровства еще более увеличились и одновременно участились нападения на станицу организованных вооруженных группировок. Появились случаи похищения людей: «Одного трижды похищали. Один раз выкуп дали, второй раз с полдороги вернули и третий раз тоже выкуп дали. Человек сильно пострадал, на этой почве заболел. Как его третий раз украли, увезли, сразу они уехали. Между войнами похищали. И деда увозили еще, даргинца. Тоже освободили» (жительница Дубовской).
В ходе второй военной кампании и после начала восстановительных работ утраченный в годы кризиса и вооруженного конфликта властный и правовой контроль был восстановлен. Прекратилось повальное бытовое воровство в станице — кражи, как и в советский период, стали редким явлением. Были возобновлены выплаты социальных пособий, пенсий и зарплат бюджетникам из федерального центра. Однако масштабная безработица и чрезвычайно низкий уровень жизни большинства населения приводит к острой ностальгии по советскому периоду.
В сложившейся ситуации местная администрация предпочитает игнорировать мнение жителей станицы, которые по-прежнему невысоко оценивают деятельность станичной системы самоуправления. Чтобы удержаться на занимаемых постах, представители местной администра-
ции активно используют родственные связи и демонстрируют подчеркнутую лояльность по отношению к республиканским и федеральным властям.
Отношения между жителями станицы
В документах станичной администрации, колхоза и школы вплоть до второй половины восьмидесятых годов отсутствуют упоминания о каких бы то ни было серьезных конфликтах между жителями Дубовской. Свидетельства респондентов наполнены воспоминаниями об общих праздниках, устраиваемых колхозом, вполне благополучных отношениях с коллегами по работе, одноклассниками, соседями: «Яв любой двор в этом районе заходил. Я не говорю, в чеченский двор, в русский двор, в казацкий, ногайцы, аварцы, даргинцы... Я просто без спроса. Крикнул: "Э-э-эй!" Сел, чай пью, кушаю, смеюсь, все, ни твой, ни мой. До того были люди дружелюбные, до того уважительные друг к другу» (житель Дубовской).
Изменение ситуации начинает наблюдаться в 1989 г., когда в школьной и административной документации появляются упоминания об учащении случаев хулиганства, вечерних и ночных сборов групп ничем не занятой молодежи, ухудшении успеваемости и увеличении случаев плохого поведения школьников. В Решении № 9 Дубовского станичного Совета народных депутатов от 3 февраля 1989 г. «О хулиганских действиях некоторых лиц станицы Дубовской» читаем: «Последнее время в станице молодежь ведет себя неприлично. 30 января 1989 года в станице произошла драка в вечернее время, где была в основном молодежь. Во время сеансов в вечернее время можно слышать выкрики, свист, молодежь может появляться и в нетрезвом состоянии».
Военный конфликт двояким образом повлиял на взаимоотношения жителей станицы. С одной стороны, наши респонденты свидетельствуют о том, что обитатели Дубовской старались помогать друг другу: делились транспортом, продуктами, местами укрытия во время обстрелов и т. д. С другой стороны, повальное воровство, широкое распространение насильственных практик, использование силовых, а не правовых методов достижения самых разных (от политических до бытовых) целей создало атмосферу всеобщей нервозности, недоверия и отчужденности. Особенную неприязнь у коренного населения Дубовской вызывали «пришлые»: беженцы, переселенцы и все прочие приезжие, поскольку «старожилы» подозревали, что основная часть правонарушений совершается ими. Уменьшение внутригрупповой солидарности жителей станицы было обусловлено также процессом деградации центральной организации Дубовской — колхоза, окончательный развал которого пришелся на период второй военной компании. Если раньше практиче-
ски все трудоспособное население станицы работало в колхозе и, таким образом, было связано между собой не только соседскими и родственными отношениями, но и профессиональными, то теперь большинство жителей станицы являлось безработным, а, стало быть, и ежедневное трудовое взаимодействие ушло в прошлое: «Раньше мы все работали в колхозе, все друг с другом общались, все друг друга знали. А теперь я даже половины не знаю из тех, кто здесь живет» (житель Дубовской).
В целом, можно сказать, что кризис и вооруженный конфликт привели к снижению солидарности жителей станицы и повышению случаев различных столкновений между ними. На сегодняшний день наблюдается выраженная неприязнь старожилов по отношению к новоселам, немало стычек и ссор происходит среди детей школьного возраста, множество столкновений возникает среди молодежи, нередки конфликты и в семьях. Конфликтами также отмечены отношения в профессиональных коллективах.
В сложившихся обстоятельствах многие сужают круг своего общения до родственников и хорошо проверенных старых знакомых, предпочитая не вступать в контакт с «посторонними».
Литература
Басханова Л.С.-Э. Чечня: общественное мнение в условиях этнополитиче-ского конфликта / Отв. ред. В.В. Черноус. Ростов н/Д: СКНЦ ВШ, 2004.
Гакаев Д.Ж. Очерки политической истории Чечни (ХХ век): в 2 ч. М.: Чеченский культурный центр, 1997.
Гакаев Д.Ж. Чеченский кризис: Истоки, итоги, перспективы: (Политический аспект). М.: Чеченский культурный центр, 1999.
Липина С.А. Чеченская Республика: экономический потенциал и стратегическое развитие. М.: ЛКИ, 2007.
Малашенко А., Тренин Д. Время юга: Россия в Чечне, Чечня в России. М.: Гендальф, 2002.
Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). М.: Наука, 2001.
Чечня и Россия: общества и государства / Ред.-сост. Д.Е. Фурман. М.: Пол-информ-Талбури, 1999.
Чечня: от конфликта к стабильности (проблемы реконструкции) / Отв. ред. Д.Д. Гакаев, А.Д. Яндаров. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2001.
