CC BY
26
ЛИТЕРАТУРА И ФИЛОСОФИЯ, ЛИТЕРАТУРА И РЕЛИГИЯ
УДК 165.62 DOI: 10.31249/lit/2023.02.06
МАКСАКОВ ВВ.1 «ПОСТИЖЕНИЕ СМЫСЛА» МАРТИНА ХАЙДЕГГЕРА. ОПЫТ ЛИЧНОГО ОСВОЕНИЯ, ИЛИ ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ К ПРА-БЫТИЮ И ИСТОРИИ©
Аннотация. В статье дается разбор некоторых аспектов содержания работы М. Хайдеггера «Постижение смысла» (Besinnung), перевод которой на русский язык был опубликован в 2022 г. Особое внимание уделяется понятию «пра-бытие» и представлениям германского философа об историзме. Проводится сопоставление между некоторыми мыслями Хайдеггера и каббалистической традицией.
Ключевые слова: М. Хайдеггер; пра-бытие; история; махина-тивность; иудейская традиция; вопрошание; катастрофа; память.
Для цитирования: Максаков В.В. «Постижение смысла» Мартина Хайдеггера : заметки на полях к пра-бытию и истории // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 7: Литературоведение. - 2023. - № 2. - С. 73-93. DOI: 10.31249/lit/2023.02.06
MAKSAKOV V.V.2 Mindfulness by Martin Heidegger. Essay on personal exploration, or Marginalia on Beyng and history©
1 Максаков Владимир Валерьевич - независимый исследователь, Москва, e-mail: houston1836@gmail.com
© Максаков В.В., 2023
2 Maksakov Vladimir Valerievitch - independent scholar, Moscow, e-mail: houston1836@gmail.com
© Maksakov V.V., 2023
Abstract. The article reviews some aspects of the content of Heidegger's work Mindfulness (Besinnung), the Russian translation of which was published in 2022. Special attention is paid to the concept of Beyng and the German philosopher's ideas of historicism. A comparison is made between some of Heidegger's thoughts and the Kabbalis-tic tradition.
Keywords: M. Heidegger; Beyng; history; Machenschaft; Jewish tradition; questioning; catastrophe; memory.
To cite this article: Maksakov, Vladimir V. "Mindfulness by Martin Heidegger. Essay on the personal exploration, or Marginalia on Beyng and history", Social Sciences and Humanities. Domestic and Foreign Literature. Series 7: Literary Studies, no. 2, 2023, pp. 73-93. -DOI: 10.31249/lit/2023.02.06 (In Russian)
Анатолию Валериановичу Ахутину Контекст
«Постижение смысла» (Besinnung) - перевод на русский язык 66-го тома собрания сочинений Мартина Хайдеггера1, в который вошли неопубликованные при жизни философа работы (1938-1939). Издательская аннотация скупо говорит: «Написанная в лесном изгнании, в секрете от любимых учеников, рукопись "Постижения смысла" выражает критику национал-социалистической диктатуры - отрицание национального подразделения народов в зависимости от их национальности. Главные мысли рукописи - прояснение смысла понятий философии "другого Начала"» [Хайдеггер, 2022, с. 4]. Думается, что этим сразу сказано слишком многое, обязывающее к чтению книги. Если дело обстоит таким образом, то лежащий перед русским читателем текст может восприниматься ни больше ни меньше как опровержение «Чёрных тетрадей»2. Однако еще важнее, что такое выска-
1 Heidegger M. Gesamtausgabe. - Frankfurt am Main : Vittorio Klostermann GmbH, 1994. - Vol. 1-102.
Напомню, что публично после 1945 г. Мартин Хайдеггер не говорил о нацизме и - в частности, о своем - антисемитизме. О дискуссии вокруг «Чёрных тетрадей» и сложных отношений философа с национал-социализмом см. [Погорельская, 2019].
зывание не просто появилось, но и было сделано только для самого себя, без расчета на «круг читателей» - это придает ему особую ценность в плане философской честности. В своем разборе я попытаюсь истолковать два феномена, о которых в «Постижении смысла» в основном и идет речь, - историю и пра-бытие, - в жанре характерологического эссе и на фоне личной ситуации философа1.
В качестве необходимого исторического контекста упомяну, что подступы к философии «другого Начала» германский мастер начал прокладывать еще в тридцатые годы. В то время он работал сразу на нескольких уровнях (что отражало его профессиональные интересы, но главное - личную установку): в «официальной» науке он выпускал близкие к традиционным историко-философские исследования и служил на посту ректора Фрайбургского университета, в своих философских пристрастиях все больше разворачивался к досократикам, Фридриху Гёльдерлину и Фридриху Ницше - и, наконец, для себя самого писал «Чёрные тетради». После неудачи первого и последнего проектов он остановился на тщательной разработке среднего между ними.
Автобиографичность, характерная для «Чёрных тетрадей», присутствует и в «Постижении смысла», но на сей раз Хайдеггер ищет такие ходы, которые хотя бы отчасти позволили бы ему найти что-то положительное в ситуации катастрофы: «Тот, кто не продвинулся в этом и никогда не признавал порога, на котором происходит преображение-превращение человека в Вот-Тут-Бытие в краткое время сильных потрясений всех временных пространств сущности - тот не знает, что значит мыслить. Коридоры-проходы к обоснованию истины пра-бытия временами подходят к утраченным пунктам, намечая границы человеческих возможностей - и дают в этом свойстве своем гарантию, что однажды они прольют свет на пространство игры времени и тогда разрушить эту возможную опору уже не сможет никакое сущее-бытующее» [Хайдеггер, 2022, с. 45-46].
Любопытно, что здесь философ использует совсем другую метафору направленности и пространства, чем столь привычные для него «пути» и «тропы». Во-первых, «коридоры» и «проходы» обозначают пространство скорее внутреннее, чем внешнее, во-
1 За это уточнение благодарю Илью Бендерского.
75
вторых, они подчеркнуто искусственные и махинативные1, так как задают направление. Однако при этом только они сейчас и находятся в присутствие-размерном окружении философа. И далее практически нигде на страницах «Постижения смысла» он не говорит, что присутствие отклонилось, или сбилось с пути, или пошло неверной дорогой. Вместо этого он использует образы, связанные или с памятью (забвение бытия - кем? Память является важнейшим экзистенциалом для мыслителя, ибо всегда укореняется в прошлое - единственное время, находящееся «в распоряжении» человека), или со слухом (бытие зовет, при этом достаточно припомнить образы тропинок и пещер, чтобы убедиться: в «Постижении смысла» зрительных образов и какого бы то ни было «вида» бытия нет).
1. «Постижение смысла»: проблема жанра
После того как у нас появилась возможность познакомиться с «Чёрными тетрадями», мы смогли хотя бы мельком увидеть мастерскую мысли Мартина Хайдеггера (которая совсем не заменяла ему черновики - слово философа ценно само по себе). При этом часто упускается из виду их афористический характер, который роднит все эти записи с подходом к мысли Фридриха Ницше (не случайно в то время Хайдеггер и приступает к изучению Ницше). По сравнению с «Чёрными тетрадями» текст «Постижения смысла» гораздо более структурированный, в чем-то напоминающий модернистскую форму трактата «Бытие и время». Однако в этом же заключается и любопытное отличие от «Тетрадей» - крайняя дробность разделения текста. Иногда складывается впечатление, что Хайдеггер стремится поименовать не только каждый описываемый им феномен, но и сколько-нибудь самостоятельный абзац. Это придает вроде бы философскому тексту напряжение, характерное скорее для повествования, динамику и интригу. Читатель «Постижения смысла» изначально не может быть уверен, что текст поможет ему постичь этот самый смысл. И само название работы это подчеркивает: смысл постижим в процессуальности, в
1 О слове «махинативность» см. далее на с. 77.
76
длительности, во временении. Постижение смысла никогда не может быть одним-единственным событием, подобно озарению1.
Разочаровавшись во всей и всяческой современности - и прежде всего в своей попытке оказывать влияние на нее - Хайдег-гер делает резкий разворот назад, обращаясь к истории философии и к пра-бытию: «Сущность философии остается единственно в том, чтобы быть существенным знанием (хранением истины, которой положена основа) - но никогда не "действовать" и не "влиять"» [Хайдеггер, 2022, с. 54]. Для этого ему и было необходимо потрясение: «В игре, - в которую в будущем вынуждено будет "вступить" само прабытие - на кону стоит то, что еще никогда не стояло на кону в истории мышления: то, что будет выспрошена-расспрошена истина пра-бытия, под эту истину будет подведена какая-то основа, и человек - меняясь и преображаясь - станет в этой основе безосновно-бездонным: это будет трясение не только "земли" и потрясение "народов", но и сотрясание суще-бытующего как такового в Целом» [Хайдеггер, 2022, с. 49]. Таким образом, в «Постижении смысла» в неявном виде продолжают присутствовать автобиографические мотивы, «делающие» эту книгу необходимым продолжением «Чёрных тетрадей».
2. Махинативность и суще-бытующее
Для осмысления случившейся (в том числе и с ним самим) катастрофы Мартин Хайдеггер вводит, среди прочего, новое философское слово - махинативность. Русский перевод здесь кажется особенно хорошим, так как указывает одновременно и на машин-
1 И здесь кажется важным отметить сближение мыслей Хайдеггера не только с Анри Бергсоном, но и с французской историографической школой «Анналов», что особенно актуально для того исследования историчности, которое предпринимает философ. (Если классический историзм, исходя в своих традиционных представлениях из равномерности исторического времени, пытался синхронизировать политическую, социально-экономическую и культурную историю -а также и повседневность, - то хайдеггерова дифференциация временения времени, разделяющегося на разные скорости и темпоральные структуры, показала несовпадение политических, социально-экономических и культурных процессов почти в строгом соответствии с разделением школой «Анналов» истории на три уровня: политических событий, социально-экономических изменений и ментальных трансформаций. Время в истории временит по-разному.)
ность-искусственность, и на махинацию-обман этого феномена. Махинативность является присутствием суще-бытующего, и именно последнее определение прокладывает путь для понимания. Не подвергшееся онто-онтологическому разделению на бытие и сущее, суще-бытующее оказывается таким способом сущения бытия, который подчиняет себе все остальные модусы. Хайдеггер, как и почти всегда, избегает конкретных исторических примеров (то, о чем умалчивается, важнее того, о чем говорится), и в этом специфика его историзма, который, с одной стороны, тесно связан со временем, а с другой - все-таки стремится эти узы разорвать, рассчитывая на близкое к «истине» понимание истории. Поэтому при желании суще-бытующее можно определить и через тоталитарные диктатуры XX в., и через мировые войны, и через опасность уничтожения, которой человек грозит самому себе: «Война -это только непокоренно-непересиленная махинативность суще-бытующего, мир - это только кажущееся утихомиривание этой не-покоренности» [Хайдеггер, 2022, с. 21]. И еще это столь любимая Хайдеггером идея финала цивилизации, где господство техники уже отчуждает человека от самого себя: «Завершение, скорее, привносит последнее и наивысшее Отчуждающее в эпоху, которая не прекращается с его привнесением, но начинается господство сущности. Завершение метафизической эпохи поднимает бытие в смысле махинативности к такому "господству", что в нем происходит забвение бытия, и, тем не менее, суще-бытующее такой сущности практикуется как Единственное, доводясь до безусловно надежного пред-ставления и по-ставления промышленностью» [Хайдеггер, 2022, с. 31]. И точку зрения философа подтверждает историк: «Слово "технология" лишь является наиболее исчерпывающим для определения способа - того, как это делается». Главное же - суще-бытующее есть особый способ присутствия (в том числе и человека) в этом мире, который вообще чреват постоянным навязыванием своей воли и господства, в том числе над природой: «ландшафт уже заранее рассматривается "технически" -так, что "техническая" структура вполне сообразна ему и вписывается в него» [Хайдеггер, 2022, с. 37]. И махинативность как модус суще-бытующего выступает как закономерный итог, так как махинация есть в самом стремлении к махинизации: «Махинативность означает здесь все делающую и все исчерпывающую делаемость
суще-бытующего - так, что в ней только и определяется сущность покинутого пра-бытием (и основанием его истины) суще-бытующего... Махинативность есть самонастраивание на махинатив-ную махинность всего, а именно так, что предопределено Неудержимое-Беспрестанное безусловного рассчитывания-высчитывания всего и вся» [Хайдеггер, 2022, с. 22].
Суще-бытующее и в самом деле странным образом присутствует в том мире, который описывает философ. Кроме того, оно на свой лад обладает даже волей: «Поистине же, конечно, эта троица - [науки, поэзия, мировоззрения] - время от времени бывает предпослана сверх-силой суще-бытующего для создания помех философии под видом ее улучшения и спасения, чтобы привести пра-бытие в подчинение суще-бытующему и предоставить исключительные права забвению бытия.» [Хайдеггер, 2022, с. 56]. Мыслитель возражает против размывания границ чистой философии, против разделения и раздергивания единого философского знания (и мышления): «Сущебытность становится предметом предельно общего представления, а это представление - "рамками наук" как основных форм знания. А науки предстают как результаты деятельности и продукты "духа" и как блага "культуры"» [Хайдеггер, 2022, с. 57]. Здесь ход его мысли может показаться даже немного конспирологическим: якобы смежные и сопредельные науки и области знания объединились против философии, создавая ей помехи, затемняя ее смыслы, и «тем самым возникают атмосфера и настроение, которые делают невосприимчивым ко всякому подлинному - вопрошающему - постижению смысла» [Хайдеггер, 2022, с. 64].
Страшно промахнувшись мимо своей цели в попытке объединения философии и истории (на посту ректора), Хайдеггер теперь считает чистую философию по сути единственным обеспечением свободы мышления, а вслед за тем и страховкой от грозящих миру смертельных ошибок мышления: «Философия есть пра-бытие: она принадлежна ему, но, скажем, не как вид только его постижения-понимания, а как сущение принадлежной прабытию истины. В этой истине философия имеет свою историю: однако истина пра-бытия - поскольку она есть безосновность бездны - до сих пор и долгое время была впутана в кажимость: в то, что бытие как сущебытность исчерпывает сущность пра-бытия и в то, что
представление бытия - это только то, что навязчиво бросается в глаза - то, в чем пра-бытие могло бы не нуждаться» [Хайдеггер, 2022, с. 57].
3. История, историческое, историзм
Мартин Хайдеггер разделяет две истории: «слоистую» (Geshichte) - ту, что происходила с человеком, - и историю в смысле исторического знания и науки, историографии (Historie). Кроме того, история в первом смысле (и русский перевод здесь вновь очень точен) близка своеобразному геологическому измерению, которое как бы независимо от человека. В истоке этой истории философ видит даже не само бытие, забвение которого он успел так сильно продумать и облечь в слова, а некое пра-бытие, у которого еще даже нет языка, чтобы быть его домом. Эту мысль Мартина Хайдеггера можно развернуть таким образом: если забвение бытия уже случилось - и если вслед за тем современное «присутствие» промахнулось мимо его припоминания, в том числе и в личном биографическом проекте самого мыслителя - то теперь осталась возможность вернуться к пра-бытию.
Однако у истории здесь есть еще одно измерение - на сей раз линеарное. Будучи как бы производной от времени, история рано или поздно приводит к современности (на ум приходит история как генеалогия в творчестве позднего Фридриха Ницше): «мы нуждаемся в знании о том, как современность ведет себя по отношению к философии и ее истории» [Хайдеггер, 2022, с. 73]. Невозможно не только выскочить из времени - прыжок из истории также неосуществим. История оказывается единственным путем, который приводит к сегодняшнему положению дел, и выбрать другой нам не дано (иначе говоря: понять, что дорога была ошибочной, можно только пройдя ее почти до конца). И сейчас, в конце этого пути (который мы приближаем, превратив историю в суще-бытующее, - но в действительности сами став ее заложниками), перед нами вдруг проступает просвет вы-рас-спрашивания: «без такого "проявления на переднем плане" при историческом припоминании-вынесении в современность не обходится» [Хайдеггер, 2022, с. 66].
Удивительным образом пра-бытие оказывается возможным как на заре, так и на закате: «покинутость бытием смогла стать первыми сумерками отвержения, указанием-намеком на сущение пра-бытия как со-бытие» [Хайдеггер, 2022, с. 71], ведь «подобное снимается только подобным в просвете его сущности»1 [Хайдеггер, 2022, с. 68]. Русский перевод добавляет здесь важный смысловой оттенок, связанный с ключевым понятием гегелевской философии (на свою работу о Гегеле Хайдеггер ссылается на соседней странице): в снятии проявляется экзистенциальное измерение, приближающие его к человеку, - «человек вынужден... отваживаться на философию и в ней - на постижение всего в целом» [Хайдеггер, 2022, с. 68]. Очевидна и отсылка к аристотелевской эпистемологии: подобное познается подобным. Возможно, именно это и дает некую надежду на осуществление «другого Начала» (раз у человека и философии один исток), но при этом для Хайдеггера уже Аристотель промахнулся мимо цели, переоценив человека как субъекта.
Последующая драма (действие) человеческой истории развертывается таким образом, что истина, переставая восприниматься как сущее, становится как бы предикатом перед действительностью, между тем как главным (и страшным) свойством последнего выступает все-таки действенность: «Основоположение истины пра-бытия было упущено и заменено такими выходами, которые в конце концов привели в безразличие по отношению к сущности-сущению истины и к приписыванию права быть истинным Действенному, которое было объявлено прямо-таки «действительным»» [Хайдеггер, 2022, с. 71]. В другом месте Хайдеггер описывает историческое познание таким образом: «идти за познаванием как под руками наличествующим процессом, описывая-объясняя, раздобывая условия - идти дальше к другому знакомому и кажущемуся знакомым наличествующему под руками данному» [Хайдеггер, 2022, с. 72]. Несмотря на глагол и предлог «идти за», это познание также требует разворота и движения вспять, но этим его сходство с вы-рас-спрашиванием пра-бытия в его истоке и ограничивается: ведь по сути это есть не что иное, как смещение в
1 Курсив мой. - В. М.
обратном порядке по уже пройденным «этапам» истории метафизики, которые и привели к сегодняшнему тупику.
После скандального провала своей попытки «оказать воздействие» на историческую ситуацию философ безразличен к ней: «Постижение смысла философией вынуждено основываться на ней самой, т.е. на том, что должно быть развито в мысли в ней -столь решительно, как никогда прежде, это должно быть постижением смысла ее "времени". Ей надобно знать Сегодняшнее - но не как принадлежное к какой-то "исторической ситуации" и потребное для достижения целей практического способствования чему-то и видоизменения чего-то, а как существенные знаки-намеки, подаваемые сущностью современной эпохи, рассмотренной в свете истории пра-бытия» [Хайдеггер, 2022, с. 51]. Можно предположить, что истинная философия противоречит истории - хотя бы потому, что история стремится погрузить философию в свой собственный контекст, навязать ей свою махинативность, свое суще-бытующее. Вновь трудно отделаться от впечатления, что мыслитель говорит прежде всего о себе - как о философе, пытаясь что-то сделать с историей: «Только тогда, когда эта история (Geschichte) экстрадиции существенных мыслителей этого начала перейдет от порчи их к знанию их, философия будет избавлена как от приукрашивания, так и от унижения, которые практикует история (Historie); ведь тогда она обретет единственно подобающую и сообразную ей самой основу - ее собственную необходимость как прыжок вперед в единственность-уникальность пра-бытия» [Хайдеггер, 2022, с. 46]. Я вновь позволю себе остановиться на метафоре - на сей раз прыжка. Это слово гораздо более характерно для лексикона политической теологии (в том числе и левой - «скачок из царства необходимости в царство свободы» - и для Вальтера Беньямина), чем для германского мастера, очевидно предпочитавшего непрерывность прерывистости: «Поскольку пра-бытию чуждо уравнивание, оно не знает и переворота ("революции"), посредством которой, всякий раз, в движение приводится процесс лишения корней, который рано или поздно обнаруживает свой разрушительный характер» [Хайдеггер, 2022, с. 70]. Однако в этом случае только «скачок» позволяет разорвать не просто узы, но и путы истории, вырваться из ее постоянно действующей (реакционной) и медлящей ретардации.
3. Философия как («какой-то») Бог
Далее мысль Мартина Хайдеггера совершает очередной головокружительный поворот и возвращает нас к временам его религиозно-философских штудий, впервые утвердивших его имя на философском небосклоне Германии. Дело в том, что на протяжении практически всего текста «Постижения смысла» Хайдеггер ведет контригру с христианством, но ярче всего она высвечивается в попытке определения философии. Последняя ее часть - воля (как воление к любви к мудрости - разумеется, на дальнем плане здесь вновь сквозит мысль Фридриха Ницше) - описывается, в частности, в таких выражениях: «"воля" подразумевает здесь страсть, которая есть застывающее в ее определенности основное настроение вы-рас-страдывания насущной потребности крайней нужды в пропасти безосновности. Такое вы-рас-страдывание пребывает по ту сторону. оно ни терпит в чистом виде, ни бередит "страдание" -все это за пределами его. Это вы-раз-страдывание как таковое со-бытуется как та страсть к сущностному знанию, которая призвана и удерживается пра-бытием на указанном намеком-знаком пути решимости человека предаться подлинности истины пра-бытия на основе Вот-Тут-Бытия и нести на себе тяжесть этого выбора. Эта страсть есть готовность выдерживать тяготы ответа на вызов в споре, улаживая его - в каковом улаживании последний бог дает знать о местах своего пребывания» [Хайдеггер, 2022, с. 67-68]. В этом потрясающем по силе экзистенциального переживания отрывке достаточно подставить «любовь» вместо «воли», чтобы получить фактически комментарий к Посланию апостола Павла к коринфянам. Рискну продолжить эту мысль немного дальше. Философия в таком развертывании предстает своеобразным богом, который создал человека для того, чтобы тот познавал и любил его. Философия возникает для того, чтобы человек постиг ее саму, не используя ее в качестве орудие для самопостижения. В таком случае забвение вы-рас-спрашивания пра-бытия предстает как первородный грех, а возможность его искупления появляется только ближе к концу времен: «Философия, все же, не есть что-то, образованное человеком, а есть некоторый ход истории истины пра-бытия, в каковой истории с сущностью человека происходит обращение к пра-бытию и отвращение от пра-бытия: "философ-
ским" - я хочу сказать: закладывающим основу истины пра-бытия -прежде всего, собственно, выступает само пра-бытие: отказывающее себе во всяческой поддержке суще-бытующим искание своей основы, страстное стремление к расширению подлинного-собственного: проблеск сущности истины меж тем, что после грозы может найти себя как сущебытующее к сущебытующему - как только будет забыто о молнии» [Хайдеггер, 2022, с. 68]. Кроме того, в самом этом первородным грехе тоже есть что-то судьбоносное и неизбежное: «Упущение основополагания - это необходимая участь первого начала» [Хайдеггер, 2022, с. 70-71]. Таким образом, отказ от вы-рас-спрашивания пра-бытия (а вслед за тем и забвение бытия) дают начало человеческой истории - так, как она осуществилась, она смогла быть только из-за промаха мимо бытия.
Позволю себе еще один небольшой комментарий: если забвение бытия более-менее понятно (забытым может оказаться то, что было знаемо - и что теперь следует вспомнить), то отказ от вы-рас-спрашивания подразумевает какой-то другой тон высказывания: или это уже готовое для своего развертывания в повествовании знание, которое не требует уточнения - или восклицание -или, наконец, вопрос, заданный в аристотелевском удивлении, точке начала философии. Догадку о «боге философии» подтверждает постоянное присутствие на страницах «Постижения смысла» христианства как радикального всегда Другого для германского мастера: «почему пути мысли и средства философии используются для того, чтобы выставить ее саму невозможной и трагикомичной -больше «комичной», чем «трагичной» - в печальных и неясных глазах христиан и не христиан?... Только Бог культурного христианства нуждается в черте для подтверждения своей божественности [Хайдеггер, 2022, с. 69].
4. Пра-бытие
Идея пра-бытия предстает едва ли не ключевой для понимания «Постижения смысла». Только в одном месте Мартин Хайдег-гер проговаривается о возможном определении пра-бытия как «другого Начала» (относительно бытия вообще): «В этом образе философия начинает самой собой и так она начинается сама: она есть начало. Но - иное, чем то первое, которое впервые вы-раз-
мыслило бытие и назвало его фиац» [Хайдеггер, 2022, с. 57]. Мысль Хайдеггера идет даже не к досократикам, а к натурфилософам, которые впервые и назвали бытие фюсисом. И ход ее головокружительный. Куда надежнее было бы видеть в фюсисе сущее и противопоставить ему бытие как нечто более идеальное и истинностное (и продумываемое) - однако напротив бытия лежит все-таки пра-бытие. И здесь вновь кажется уместным отметить метафорику пути: в этой точке истории человечества словно напрашивается некая развилка (если не забытое бытие, то.), однако философ подчеркивает, что дорога остается одна, та же самая, лишь сбоку от нее маячит бытие - точно так же, как «одна» есть и история (но не подходы к ней).
Идея пра-бытия удовлетворяла Хайдеггера сразу в двух сущностно важных для него отношениях. С одной стороны, если затмение просвета пра-бытия случилось уже так давно (на заре человеческой мысли, в первую метафизическую эпоху Сократа и Платона), то это оправдывает постоянное возвращение назад, к тем самым истокам, которых, возможно, и не было и которые столь упорно воссоздавало гениальное философское воображение мыслителя. Кроме того, эта обращенность вспять позволяла ему самому объяснить и обосновать собственные консервативные (а порой и реакционные) политические воззрения. С другой стороны, в самой фигуре истока и первоначала есть искус обнаружить нечто незамутненное привнесенными смыслами из позднейших эпох, так что философ не случайно обращается к метафоре слоистости истории: эти напластования, этот историзм затемняет для него мышление. Итак, философская мысль вновь описывает движение вспять (К.А. Свасьян называет такой интеллектуальный прием «ракохо-дом»). Чтобы понять сегодняшнее положение вещей, надо идти в прошлое, но главная цель этого похода другая, вовсе не историческая, - движение к пра-бытию. Открыто же оно может быть только с помощью постижения истины в философии: «Первое и самое долгое, что следует знать философии на будущее - то, что пра-бытие должно быть основано, исходя из ее истины» [Хайдеггер, 2022, с. 51]. Постигнуть ее сегодня можно с помощью «совершенного на основе выбора-решения прыжка с долгим разбегом, чтобы впрыгнуть в перво-исток, в котором светится из бездны, словно источник, "разрыв" (зияние), который сущится как бытие промеж
суще-бытующего» [Хайдеггер, 2022, с. 57]. В плане автобиографического контекста именно здесь может крыться разгадка тайны молчания Хайдеггера о его поведении и ошибках в тридцатые годы. Не рассказывая об этом публично, он все равно проживал эти события и пытался в них разобраться. По крайней мере, здесь он последовательно отказывается от суждения с позиции силы - т.е. суще-бытующего, кентавра философии и истории, соединения бытия и становления, с точки зрения махины - от возможности постижения смысла, который бы претендовал на истинность: «Слово истины пра-бытия, из-речение безнаучного знания, которое никогда не есть из-речение силы и власти и которое никогда не знает бессилия» [Хайдеггер, 2022, с. 56].
Эту настроенность на вопрос (отметим, в двух планах: готовности задать вопрос - и готовности ответить на вопрос) переводчики комментирует следующим образом: «die Fragwurdigkeit -сомнительность, но М. Хайдеггер при помощи выделения корней указывает на этимологию слова, которое может переводиться и как "заслуживающее вопросов, достойное вопросов". В результате возникает игра слов - именно сомнительное и заслуживает вопросов, достойно вопросов. Его "постижение смысла", изложенное в данной книге, с точки зрения метафизики как раз сомнительно, но именно потому заслуживает вопрошания, достойно вопрошания» [Хайдеггер, 2022, с. 65]. Вот как об этом говорит сам философ: «Мыслительский спор-полемика, устанавливающая нечто в общении, есть вопрошающее вникание в предназначенность заниматься достойной вопрошания сомнительностью бытия.
Вопрошать и говорить-сказывать более изначально, означает не мыслить "правильнее", а всякий раз вновь обретать необходимость вопрошания о наиболее достойном вопрошания сомнительном и из него отваживаться посягать на уникальность» [Хайдеггер, 2022, с. 79].
Удивительным образом позиция вопрошания была для философа гораздо ближе, чем это проявлено в «Бытии и времени» и в некоторых других работах тридцатых годов. Собственно, уже тогда мыслитель призывал к вы-рас-спрашиванию бытия, но, оставаясь сам в тесных рамках жанра философского трактата, оказывался неспособен на задавание вопросов (и даже наоборот: он думал, что у него есть ответ). Сейчас же перед нами другой, вопрошающий
мастер, который призывает задавать вопрос о вопросе и нас самих: «перед мыслителем оказывается самый твердый пробный камень: движется ли он - со всеми его высказываниями "о" - уже в круге зоне вопрошания или же еще нет?» [Хайдеггер, 2022, с. 69].
5. Ничто
Как «другое» пра-бытия Мартин Хайдеггер разрабатывает один из самых тонких моментов негативной диалектики: «Пра-бытие никогда не есть некое суще-бытующее; это не-суще-бытую-щее представляет собой по отношению ко всему суще-бытующему отрицание, в котором пра-бытие воспринимает-принимает себя назад в свою собственнейше-подлиннейшую сущность и указует себе как перво-истоку на то, что в нем берет свое происхождение Нет» [Хайдеггер, 2022, с. 62]. По сути, Хайдеггер вводит здесь новую метафору движения, вместо прежнего "забвения" - укрывание пра-бытия, которое происходит, когда его перестают вы-рас-спрашивать. Эта проблема уходит не только со страниц книг и статей колоссального массива современной философской литературы, но и - что для него гораздо более важно и болезненно - из жизни людей, от которых вы-рас-спрашивание пра-бытия потребовало бы сотрясания, но и открыло бы новый просвет смысла: «Философия ставит под вопрос свою сущность и остается незатронутой одобрениями и отрицаниями со стороны исторически (historisch) расхожего чудовищного способа заниматься философией как промышленным занятием, упуская ее суть» [Хайдеггер, 2022, с. 61]. Возьму на себя смелость немного продолжить хайдег-геровскую метафору: укрывание (от «способа занятий») происходит в пещерах, именно туда, сквозь коридоры-проходы в горе, спускается с ее вершины мысль германского мастера.
С точки зрения негативного бытия пра-бытие оборачивается радикальным ничто при условии забвения о его вы-рас-спрашивании. Будучи забытым, оно никуда не исчезает, но его забвение-отсутствие со временем порождает нигилизм. Кроме того, бытие спасается в махинативности как способе своего существования - и в таком виде навязывает себя человеку, шествуя подобно гегелевскому духу, не замечая и не обращая внимания на сопутствующие этому ходу жертвы (ибо суще-бытующее, напомним,
может раскрываться и в тоталитаризме): «Истина вводит себя в заблуждение не-сущности, как истины в смысле правильности, и бытие утрачивает свой первоисток, спасается в махинативности и, наконец, занимается философией в виде кажущегося "радикализма", который - как самоочевидность "Я мыслю" возводит забвение бытия в невысказанный принцип-основоположение и распространяет Без-Основное как образ кажущегося начала философии, которого не может избегнуть и та метафизика, которая безосновательно полагает, что можно преодолеть Декарта и предысторию современности вплоть до XIX века посредством возвращения к "жизни"» [Хайдеггер, 2022, с. 71].
Попробуем и мы повторить регрессивно-прогрессивный (по выражению Поля Рикёра) [Рикёр, 2002] ход Хайдеггеровой мысли: классический историзм с его претензией на научную объективность (в то время как - подчеркнем еще раз - история для философа «объективна» только в связке со временем, как радикально-прошлое), по сути, не оставляет выбора человеку, по какому из путей - слоистой истории, историографии, генеалогии, иерархии -двигаться: «Несомненно только одно: то, что всякое "историческое" ("historische") возвращение вспять (христианство) и всякий "технический прогресс" уже давным-давно происходят вне пути, на котором может осуществляться выбор» [Хайдеггер, 2022, с. 63]. Возвращение вспять вовсе не приводит к той единственной точке, из которой излучается начало, ибо последующие события создали слишком много помех на этом пути, и история метафизики как история философии перекрыла единственную возможную дорогу. Здесь же Хайдеггер проникновенно высказывает тоску по экзистенциальному прорыву к подлинному, столь необходимому каждому человеку: «Никакое объяснение сущее-бытующего (через посредство бога-творца и бога-спасителя) и никакое признание власти-господства суще-бытующего (посредством простого признания налично данной под руками и на тысячу ладов исторически (historisch) отягощенной "жизни-самой-по-себе") не смогло бы ни в каком случае добраться до пра-бытия и повернуть человека, оставив в то Между, в обстояниях которого он оставался бы столь же бесконечно удаленным от его собственной сущности, сколь и от божественности бога, чтобы в такой дали, со столь дальнего отстояния сам приблизился в познании к дерзновению пра-бытия и
его необходимости» [Хайдеггер, 2022, с. 63]. Тут же возвращается и один из ключевых экзистенциалов «Бытия и времени», ибо «приведение в ужас останется основным настроением, из которого откроется-взойдет истина словесной формулы: пра-бытие есть ничто, ранг сущности которого не достигает никакой силы-власти» [Хайдеггер, 2022, с. 63]. Таким образом, приближение к пра-бытию оказывается исполненным ужаса в том числе и потому, что оно же есть и ужасающее ничто.
Парадоксальным образом, на наш взгляд, лучший пример для мысли немецкого философа дает иудейская традиция: «Когда цадик прилепляется к ничто и уничтожается, [лишь] тогда служит он Творцу подобно всем цадикам [т.е. в полную силу], поскольку уже нет там [в этом состоянии] никакого различия качеств... Есть цадик, который прилепляется к ничто и тем не менее впоследствии возвращается к своей сущности. Но Моше, учитель наш, благословенна память его, был все время в состоянии уничтожения, поскольку непрерывно созерцал величие Творца, благословен Он, и никогда не возвращался к своей сущности, о чем хорошо известно, поскольку Моше, учитель наш, благословенна память его, непрерывно прилеплялся к ничто, и в этом смысле он уничтожался. Ибо когда он созерцает Творца, благословен Он, в нем нет никакой сущности, поскольку он уничтожается. он созерцал ничто и уничтожался. Моше постоянно был прилеплен к ничто» [цит. по: Идель, 2010, с. 142]. Ничто есть обратная сторона Творца (пра-бытия), которая уничтожает прилепившегося к нему, но в то же время дает ему существование более подлинное, чем «обычная» жизнь.
6. Другая историчность
Даже история «я» оказывается таким суще-бытующим науки, которое затемняет постижение смысла бытия. Восхождение от современности к прошлому, историческая реконструкция как главный метод истории ничего не дает для понимания смысла. Таким образом, для Хайдеггера может оказаться гораздо ближе досо-кратик, чем его собственный учитель Эдмунд Гуссерль. И вновь несколько иную интонацию обретает консервативный (на грани скандальности) настрой Мартина Хайдеггера - он идет назад не
потому, что ему там «лучше» и что по своим политическим воззрениям он консерватор (и даже реакционер), но потому, что, по его мнению, истина осталась в далеком прошлом и, чтобы пробиться к ней, к единственно верному о ней вопрошанию (для философа это опять-таки досократики - сама приставка каждый раз указывает на предыдущесть), необходимо пройти сквозь «слои» истории: «Мыслительское вы-рас-спрашивание бытия - как со-бытие-с-бытием - может начаться только как [слоисто-]историч-ное продумывание истории бытия, а оно, в свою очередь, будет вынуждено свестись к некоторому рассмотрению западной метафизики - в неприглядно-невзрачном историческом (historisch) виде» [Хайдеггер, 2022, с. 65-66]. Подобный путь вспять может быть делом только сугубо личным, ибо каждый человек выстраивает свою собственную «историю», привязанную к иерархии ценностей, и отваживается на движение по ней сам.
Хайдеггерова мысль исторична на особый лад. Не говоря об этом прямо, он является таким же свидетелем «заката Европы», как Освальд Шпенглер или Эрнст Юнгер (два его главных собеседника в первой части «Постижения смысла»). Философия как история философии (столь популярная сегодня) для него невозможна, ибо единственная «история» философии приводит его только к истоку, который он к тому же решающим образом отказывается воспринимать в каких-либо «исторических контекстах». Вслед за Фридрихом Ницше он структурирует историю как иерархию, а не генеалогию: «Следствие такого ложного толкования философии выражается в состоянии эпохи, которое позволяет ей знать о философии и ее истории (Geschichte) все исторически (historisch) - и не знать ничего об Одном, что составляет ее сущность: задавать вопрос об истине пра-бытия и возводить ее в ее неизбежности посреди растерянности и разрухи суще-бытующего» [Хайдеггер, 2022, с. 58].
Прогресс цивилизации означает и прогресс в средствах уничтожения: «делаемость располагает-распоряжается сущим-бытующим как таковым в игровом пространстве постоянно примешивающегося к ней прогрессирующего уничтожения» [Хайдег-гер, 2022, с. 22]. Неприятие современной действительности в том числе и в области науки (и знания как такового) совпадает с другим настроением Мартина Хайдеггера. В увлечении «философией
чего-то» была забыта проблема истины, философы перестали о ней вы-рас-спрашивать, демократизировавшись и ограничившись узким и неглубоким кругом вопросов профессиональной философии. Разумеется, с этим Хайдеггер согласиться не может. Кажется, что для него это самоограничение, нежелание озаботиться истиной есть свидетельство ложного самоуничижения, кроме всего прочего сбивающего и с дороги.
Где же выход? Двинуться вспять, ракоходом, от дня сегодняшнего к тому дню, когда произошло забвение бытия, конечно, имеет смысл - но это движение геологично и под видом «объективной» истории не приближает к постижению смысла. Единственная его ценность - в понимании случившейся некогда ошибки. Отвергая «монументальную» историю (а вместе с ней и все крупные национальные истории, в том числе и немецкую - чего столь упорно не желают замечать современные критики), Мартин Хайдеггер ставит под сомнение и идею прогресса: «Историческое (historisch) представление подразумевает и постоянно наталкивает на мысль о том, что оно должно завершиться чем-то исторически действенным. Однако мыслительское постижение смысла осмысляет единственно то, что есть, то, что бытийствует: бытие не нуждается в действии» [Хайдеггер, 2022, с. 65]. Он прекрасно знал, о чем думал и писал, ибо сам решил попробовать быть исторически действенным во времена завершения, но кончилось это для него плачевно. Это самое действенное может быть и национал-социализмом, и коммунизмом, и Холокостом, и ГУЛАГом, и атомными бомбардировками, но все эти феномены укладываются в логику движения истории к ее концу, который тоже есть некое действие - и философ не имеет ничего против того, чтобы нигилизмом окончилась хотя бы эпоха метафизики: «Уже вопрос снова-начального постижения смысла относительно "смысла" пра-бытия стоит по ту сторону метафизического "нигилизма", а, тем самым, и за пределами того, что пытаются делать и к чему стремятся для его якобы преодоления внутри метафизики, т.е. внутри современного мышления, в особенности "Радикализм", который заложен в любом начале и который склонен к его наиболее глубоко затаенной угрозе самому себе - к утрате корней, есть подлинная сущность тогда, когда он сознает себя как сохранение первоначала» [Хайдеггер, 2022, с. 70].
Испытывая ужас перед каким-то другим концом, человечество словно хочет взять в свои руки возможность уничтожения самого себя, чтобы не зависеть ни от чего другого и самому определять время своего исчезновения, бросая тем самым вызов эсхатологии и иудеохристианской традиции. История как идея прогресса пришла к тревожащему Хайдеггера тупику и, чтобы вырваться из него, - к действиям, ставящим под удар само бытие человечества (то самое, которое как раз в действии не нуждается).
И вновь трудно не привести дословную параллель из еврейской традиции, которая разрешает приступить к изучению самых сложных и тонких каббалистических техник (читай: вы-рас-спрашивать пра-бытие) именно на пороге эсхатологии: «...и поскольку это знание содержит великие предметы, и если не будет человек чрезвычайно осторожен, то подвергнет себя опасности из-за них; поэтому скрыли его древние мудрецы, но сейчас, в нынешнее время, уже раскрыто сокрытое, ибо забвение достигло последнего предела, а последний предел забвения - это начало напоминания» [цит. по: Идель, 2010, с. 183]. Учитывая эсхатологические и даже апокалиптические настроения мыслителя, не кажется удивительным его внимание к грядущему, на него он только и возлагает надежду, которая при этом может быть связана с попыткой «искоренения философии» (и, следовательно, реакцией пра-бытия): «Оно есть многообещающий знак того, что пра-бытие однажды когда-нибудь снова потребует изначального вы-рас-спрашивания и будет способствовать человеку в освобождении его еще не обоснованной сущности. Но этот знак указывает в далекую даль. Потребуется, чтобы между этой далью лежало долгое время, пока сможет сказаться осново-полагающее слово "этого" пра-бытия» [Хайдеггер, 2022, с. 60]. В самом деле, если забвение бытия и отказ от вы-рас-спрашивания пра-бытия уже произошли, то что-то поделать с этим можно только в будущем. Будучи на посту ректора и обладая обостренным чувством времени, Мартин Хайдеггер уже решил, что такое время пришло - и ошибся самым страшным в своей жизни образом. Однако это не отменяет его проекта Грядущего, противостоящего модерну и утопического (что, кстати, соответствовало - в особом изощренном смысле - и духу национал-социализма): «Все же могут быть времена, в которые не-постижению могут способствовать, активно обеспечивая
его, одновременно и господствующие в эту эпоху силы, и те силы, которые они подчинили своему господству» [Хайдеггер, 2022, с. 64]. Хайдеггер вновь солидарен с Ницше: нигилизм должен довести до конца не только эпоху модерна, но и эпоху метафизики, положив им конец и тем самым принудить человека к развороту к иному началу.
Здесь вовсе не надо усердно искать (и отыскивать!) следы какого-то кризиса модерна, переживаемого и являемого в том числе философом - как и бессмысленно ловить мыслителя на противоречиях его мысли. В действительности ему был присущ историзм особого рода как нечто цельное, и в нем нет каких-то вопиющих несоответствий: неприятие идеи прогресса прекрасно сочетается с недоверием к «монументальной» истории, а экзистенциальное ощущение близости конца времен - с начально-конечным эсхатологическим временем иудеохристианской традиции. При этом «Постижение философией смысла себя самой и есть она сама, есть событованное пра-бытием мышление. Постижение смысла всякий раз исторично (geschichtlich), осуществляется -происходит выбор истории прабытия» [Хайдеггер, 2022, с. 61]. Выбрать этот свой собственный и каждый раз особый путь исторического постижения смысла может только сам человек: «Постижение смысла постигает самое первое: то, что человек есть не-высказываемая тайна даже для самого себя - даже не принимая ни в малейшей степени серьезно "Я" и "Мы"» [Хайдеггер, 2022, с. 58].
Список литературы
1. Идель М. Каббала : новые перспективы. - Москва : Мосты культуры ; Иерусалим : Гешарим, 2010. - 462 с.
2. Погорельская С.В. «Черные тетради». Новое измерение философии М. Хайдеггера : аналитический обзор / РАН, ИНИОН, Центр гуманит. науч.-информ. исслед., Отд. философии ; отв. ред. Г.В. Хлебников. - Москва : ИНИОН, 2019. - 88 с. - (Проблемы философии).
3. Рикёр П. Конфликт интерпретаций = Le conflit des interpretations : очерки о герменевтике / пер. с французского, вступ. статья И. Вдовиной. - Москва : КАНОН-пресс-Ц : Кучково поле, 2002. - 624 с. - (Канон философии).
4. ХайдеггерМ. Постижение смысла. Неопубликованные сочинения / пер. с нем. А.В. Перцева, О.А. Матвейчева. - Санкт-Петербург : Алетейя, 2022. - 366 с.
